Geum.ru

Stephen King "Talisman"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   41

рискованно просить принять его на работу без письменного разрешения

родителей, поэтому, скорее всего, ему назначат минимальную плату.

Неважно. Он оглянулся и увидел сидящего у стены мужчину. Мужчина был

худым, но под легкой белой рубашкой угадывалась крепкая мускулатура. На

нем красовался белый поварский колпак - бумажная шапочка, одетая

набекрень. Большая тяжелая голова, коротко стриженные седеющие волосы. В

огромных руках - калькулятор.

- Я увидел объявление о том, что вам требуется помощник, - начал Джек

без особой надежды. Мужчина явно не собирался нанимать его, и Джек почти

не верил, что здесь может найтись работа.

- Ты - работник? - ухмыльнулся мужчина. - Ты же должен учиться читать

в перерывах между игрой в хоккей.

- Ну... я не знал, что это бар, - сказал Джек, постепенно отступая к

двери. В давно немытые окна заглядывало солнце и длинными полосами

ложилось на пол. - То есть я думал, что... ну, вы понимаете... что это

гриль. Что-нибудь в этом роде. Я уже ухожу.

- Подойди сюда, - карие глаза внимательно разглядывали его.

- Нет-нет, все в порядке, - Джек нервничал. - Я...

- Иди сюда. Стой, - мужчина достал из ящичка сигару и прикурил ее. С

листа бумаги слетела муха и с жужжанием скрылась в темноте. Глаза мужчины

в упор сверлили Джека. - Я не собираюсь бить тебя.

Джек медленно приблизился к нему и присел на краешек стула. Через

шестьдесят часов, убирая мужской туалет, Джек подумал, нет, он _з_н_а_л_,

- что было огромной глупостью принять это приглашение присесть. Он сам

приговорил себя к тому, чтобы водоворот закружил его и втащил в

канализацию. Только в Оутли канализационные люки были полны не дождевой

водой, а пивом.

"Если бы он тогда убежал..."

Но он не убежал.

"Возможно, - подумал Джек, - здесь все же найдется для меня

какая-нибудь работенка".

Джек знал, что минимальная плата чернорабочему в Нью-Йорке - три

доллара и сорок центов в час. Столько платили пуэрториканцам, нелегально

живущим в стране и едва владевшим английским.

Подрабатывая в кофейне у миссис Бенберн, он зарабатывал в час полтора

доллара, и она всякий раз говорила, что если он недоволен, то может

убираться.

Сейчас, с неожиданным для себя цинизмом, он подумал, что перед ним

сидит миссис Бенберн в мужском облике.

- Ищешь работу, а? - мужчина положил сигару в пепельницу, и Джек

прочитал на ней надпись "КЭМЭЛ". Муха присела на лист бумаги и принялась

чистить крылышки.

- Да, сэр, но, как вы совершенно справедливо заметили, это бар; и...

Глаза мужчины, коричневые с желтоватым ободком, беспокоили мальчика.

Они напоминали глаза старого кота, охотящегося за мышью.

- Да, я здесь хозяин, - сказал мужчина. - Смоки Апдайк.

Он протянул Джеку руку. Мальчик с удивлением пожал ее. Через

мгновение ему стало больно от ответного рукопожатия. Потом хватка

ослабла... но руку Джека Смоки не отпустил.

- Ну? - спросил он.

- Что ну? - Джек боялся, что выглядит смешным и глупым; он

ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_ себя смешным и глупым. И он хотел, чтобы Апдайк

отпустил его руку.

- Тебя не научили представляться, парень?

Это было настолько неожиданно, что Джек чуть было не сказал свое

настоящее имя вместо того имени, под которым он представлялся всем, кто

подвозил его - Левис Фаррен.

- Джек Сой-ой!.. Сойтель, - сказал он.

Апдайк задержал его руку еще на мгновение; он не моргая смотрел на

мальчика. Потом отпустил.

- Джек Сой-ой-Сойтель, - передразнил он. - Как ты думаешь, найдется

такое имя в телефонном справочнике?

Джек пожал плечами и проморгал.

- Слушай, цыпленок, - поинтересовался Апдайк. - Ты полагаешь, что

способен откатить девяностофунтовую бочку пива из кладовой в зал?

- Думаю, что да, - ответил Джек, не зная на самом деле, сможет ли.

Ему казалось, что в подобном городишке не должно возникнуть слишком много

проблем. Да и бар совсем пуст...

Как будто читая его мысли, Апдайк сказал:

- Да, сейчас здесь нет никого, но мы работаем с четырех-пяти часов. А

в выходные кабачок всегда забит до отказа. Тогда приходится потрудиться,

Джек...

- А сколько вы платите?

- Доллар в час. Я мог бы платить и больше, но... - он умолк, и его

улыбка говорила: "Ты сам видишь, здесь в Оутли часы как будто остановились

в 1971 году, и с тех пор ничего не меняется".

Но глаза его не улыбались. Они жестоко, по-кошачьи изучали мальчика.

- Не густо, - протянул Джек. Он говорил медленно, а мысли метались в

его голове с огромной скоростью.

"Оутлийская пробка" казалась заведением, куда не захаживали даже

старые бездомные алкоголики. В Оутли, очевидно, пили непосредственно в

автомобилях, которые при этом именовались клубами. Доллар и пятьдесят

центов в час - это слишком мало при серьезной работе; в местечке же,

подобном этому, заработать доллар в час, казалось, делом весьма несложным.

- Да, - согласился Апдайк, вновь включая свой калькулятор, - не

густо.

Его тон давал мальчику понять, что следует либо уходить, либо

соглашаться; других вариантов не было.

- Думаю, что этого будет достаточно, - решился Джек.

- Ну, тогда хорошо, - улыбнулся Апдайк. - Хотя нам следовало бы

познакомиться получше. От кого ты удираешь, и кто тебя ищет? - Глаза вновь

приобрели карий цвет; они тяжело смотрели из-под нахмуренных бровей. -

Если кто-то висит у тебя на хвосте, я бы не советовал ему совать нос в мои

дела.

Джек был готов к подобному вопросу. Его сценарный дар оставлял желать

лучшего, но все же он сумел придумать запасную историю для любопытствующих

попутчиков. Сейчас пришел черед Истории N_2 - "Злой отчим".

- Я из маленького городка в Вермонте, - начал он. - Из Фендервилля.

Два года назад мои мама и папа развелись. Папа хотел отсудить меня, но

судья оставил меня с мамой. Большую часть времени они судились.

- Ерундой они занимались, - Смоки не отрывался от столбца цифр,

что-то подсчитывая с помощью калькулятора. Губы его беззвучно шевелились.

Но Джек был уверен, что Апдайк не пропускает ни слова из сказанного.

- Ну, а потом мой папа переехал в Чикаго, и нанялся там на завод, -

продолжал мальчик. - Почти каждую неделю он писал мне, а когда вернулся в

прошлом году, то Обри побил его. Обри - это...

- Твой отчим, - закончил за него Апдайк, и у Джека округлились глаза

от удивления. Голос Апдайка не выражал ни малейшей симпатии. Наоборот, он

звучал насмешливо, как если бы Смоки наперед знал все, что еще расскажет

Джек.

- Да, - сказал мальчик. - Моя мама вышла за него замуж полтора года

назад. Он часто бьет меня.

- Жаль, Джек. Очень жаль. - Глаза Апдайка излучали сарказм и

недоверие. - И теперь ты направляешься в Город-солнце, где намереваешься

счастливо зажить со своим отцом.

- Ну, во всяком случае, я надеюсь на это, - на Джека внезапно

снизошло вдохновение. - В одном я уверен твердо: мой _н_а_с_т_о_я_щ_и_й

папа никогда не повесит меня за шею в туалете.

Он расстегнул воротник рубашки, чтобы показать Апдайку шрам. Сейчас

шрам побледнел; еще недавно он был пурпурно-красным. Это был след,

оставленный ему веткой, чуть не лишившей его жизни в том, другом мире.

Видя удивление в глазах Смоки Апдайка, он почувствовал глубокое

удовлетворение.

- Боже правый, мальчик! Это сделал твой отчим?! - Смоки чуть не

подскочил на месте.

- Да. Мне показалось тогда, что голова совсем оторвалась от шеи.

После чего я убежал.

- Не собирается ли он объявиться здесь?

Джек отрицательно покачал головой.

Смоки задержал на мальчике взгляд, потом выключил калькулятор.

- Проводи меня в кладовую, парень.

- Зачем?

- Я хочу посмотреть, действительно ли ты сможешь сдвинуть бочку с

пивом с места. Если сумеешь это сделать, то получишь у меня работу.


К великой радости Смоки Апдайка, Джек доказал, что способен сдвинуть

бочку и выкатить ее в зал. Он сделал это даже с некоторой лихостью: катя

бочку, он умудрился вдобавок почесать себе нос.

- Неплохо, неплохо, - заявил Апдайк. - Ты не очень подходишь для этой

работенки по возрасту, но это не имеет значения.

Он объяснил мальчику, что работать придется с полудня до часу ночи

("Конечно, если ты не устанешь раньше!"). После закрытия ежедневно с

Джеком будет производиться расчет.

Они вышли в кладовую и встретили Лори. Темно-синие шорты обтягивали

ее мощные бедра, и голубая блузка едва прикрывала грудь. Длинные белокурые

волосы были стянуты в пучок; она курила "ПЭЛ-МЭЛ", фильтр сигареты был

вымазан губной помадой. На груди ее покоился большой серебряный крест.

- Это Джек, - сказал Смоки. - Ты можешь снять с окна табличку о том,

что мы ищем помощника.

- Беги отсюда, мальчик, - обратилась к Джеку Лори. - Спасайся, пока

не поздно.

- Закрой пасть!

- Только с твоей помощью.

Смоки влепил ей пощечину, которая вовсе не напоминала знак проявления

любви, и блондинка отлетела к стене. Джек вздрогнул и вспомнил звук хлыста

Осмонда.

- Настоящий мужчина, - пробормотала Лори... В глазах ее стояли слезы,

но в них также читалось удовлетворение: все обстояло так, как и должно

было быть.

Беспокойство Джека усиливалось. Оно почти переросло в страх.

- Не переживай, малыш, - Лори отвернулась к окну. - С тобой все будет

в порядке.

- Не _м_а_л_ы_ш_, а Джек, - поправил ее Смоки. Он вернулся на то

место, где еще недавно допрашивал мальчика, и продолжил свои подсчеты. -

Малыш - это ублюдок вонючей козы. Тебя что, не учили в школе? Сделай лучше

парню пару бутербродов. В четыре он приступит к работе.

Она сняла с окна табличку о найме на работу и спрятала ее за шкаф,

потом подмигнула Джеку.

Зазвонил телефон.

Все трое разом взглянули на него. Джеку показалось, что время

остановилось. Он хорошо успел рассмотреть, что Лори бледна - поэтому следы

от пощечины были особенно заметны. Он видел выражение жестокости на лице

Смоки Апдайка; вены на его руках вздулись. Он прочел табличку возле

телефона: ПОЖАЛУЙСТА, ОГРАНИЧЬТЕ ВАШИ РАЗГОВОРЫ ТРЕМЯ МИНУТАМИ!

Телефон все звонил и звонил в тишине.

Внезапно Джек с испугом подумал: "Это ко мне. Большое расстояние...

большое. БОЛЬШОЕ расстояние."

- Ответь же, Лори, - велел Апдайк. - Ты что, окаменела?

Лори подошла к телефону.

- "Оутлийская пробка", - дрожащим голосом произнесла она, потом

вслушалась. - Алло? Алло?.. Ой, сорвалось.

Она повесила трубку.

- Ерунда. Это дети. Иногда они так развлекаются. Какие бутерброды ты

предпочитаешь, малыш?

- Д_ж_е_к_! - рявкнул Апдайк.

- Хорошо, хорошо, Джек. Так какие же бутерброды ты предпочитаешь,

Джек?

Джек ответил. Блюдо с бутербродами немедленно появилось перед ним.

Мальчик принялся за еду, запивая ее стаканом молока. Настороженность была

побеждена чувством голода. "Дети, - сказала она. Дети".

Он еще долго с удивлением поглядывал на телефон.


В четыре часа дверь заведения распахнулась. Вошло несколько мужчин в

рабочей одежде. Лори заняла свое место за стойкой. Кое-кто из вошедших

поздоровался со Смоки. Большинство из них хотело выпить пива. Двое или

трое заказали коктейль "Русский черт". Один из них - Джек был уверен, что

это член "Клуба плохой погоды", - подошел к музыкальному автомату и стал

выбирать пластинку. Смоки велел мальчику включить автомат, потом взять

швабру и вымыть пол на танцевальной площадке. Мыть нужно было до блеска.

- Работу можно будет считать сделанной, когда с пола на тебя будет

смотреть твое отражение, - добавил Смоки.


Так началась его служба в "Оутлийской пробке".

"Мы заняты в основном по четыре-пять часов".

Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли его Смоки. Когда

Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто. Но к шести

часам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка - ее звали

Глория - сбивалась с ног, помогая Лори разносить галлоны вина, цистерны

пива, чертову пропасть коктейлей.

Джек подавал ящик за ящиком бутылочное пиво. Руки его тряслись,

голова раскалывалась.

Между походами в кладовую и выполнением приказа "выкати бочонок,

Джек" (эту фразу он уже мог предугадать заранее) он мыл танцевальную

площадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме от его

головы пролетела брошенная кем-то пустая бутылка. Он отпрыгнул, сердце

бешено застучало, лицо позеленело от страха. Смоки, подскочив к

перебравшему посетителю, вышвырнул того на улицу.

- Иди сюда, Джек, - сказал он. - Иди и убери осколки.

Через четверть часа Смоки послал мальчика убирать туалет. Мужчина

средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного из писсуаров,

держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под ноги текла обильная

струя мочи, образовав лужу.

- Вытри это, парень, - прохрипел мужчина, направляясь нетвердой

походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. - Я старался изо всех сил,

верно?

Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило.

Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, более красивое,

чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими, темными и

виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере в Альгамбре; в

пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о нем. Сердце

Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас от любви и

острого желания оказаться рядом с ней - в прошлой жизни, где нет туннелей,

нет женщин, которым нравятся пощечины, нет мужчин, пускающих лужу мочи

себе под ноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий,

виновника всех его злоключений.

Сознание Джека было заполнено простым детским желанием:

"Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ..."

Джек задрожал; ноги стали ватными. Он подумал: "Каждый способен

понять, что ребенок хочет домой - кроме тебя, Смотритель!" В эту минуту

его не беспокоило то, что мать может умереть. Он был сейчас просто

мальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как в зайце,

белке, олене. Он не думал в эту минуту о том, что она может умереть от

рака легких; он был готов на все, лишь бы только мама обняла и поцеловала

его на ночь, запретив брать "чертов транзистор" в постель и читать до

полуночи при свете фонарика.

Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершил ошибку,

большую ошибку, да, но он не собирается отступать. Территории были

реальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был реальностью. Он не

имеет права ускорять кончину матери собственной нерешительностью.

Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол в туалете.

Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в "Пробке"

начал пустеть: Оутли был рабочим городком, и в будние дни завсегдатаи

кабачка отправлялись спать пораньше.

- Ты бледный, как смерть, Джек, - сказала Лори. - С тобой все в

порядке?

- Можно мне выпить имбиря? - спросил он.

Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джек опустошил его. В

четверть двенадцатого Смоки в очередной раз послал мальчика в кладовую

"выкатить бочку".

Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четверть первого

Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори выключила музыкальный

автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глория вымыла

руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, - и ушла. Смоки

принялся гасить свет и выставил последних четырех или пятерых гуляк за

дверь.

- Молодец, Джек, - сказал он, когда все разошлись. - Ты хорошо

поработал. Кое-что можно было бы делать лучше, но ты ведь новичок...

Можешь лечь спать в кладовой.

Вместо просьбы рассчитаться с ним (вид Апдайка не располагал к

этому), Джек побрел в кладовую; его усталая походка напоминала походку

пьяных завсегдатаев кабачка.

В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках.

Ее шорты задрались до места, которое вызвало у Джека сердцебиение.

Джек с глупой тревогой подумал: "Что это она делает с моим рюкзаком?"

Потом увидел, что Лори раскладывает на полу цветастый матрац и кладет

сверху маленькую сатиновую подушку с надписью "НЬЮ-ЙОРК - СТОЛИЦА МИРА" на

одной стороне.

- Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш.

- Спасибо, - сказал он. Это был простой жест доброты, но он

взволновал Джека до слез. Мальчик попытался улыбнуться. - Огромное

спасибо, Лори!

- Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки не такой уж плохой.

Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что он вовсе _н_е _т_а_к_о_й

п_л_о_х_о_й_. - В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно

и оказалось на самом деле.

- Вероятно, нет, - сказал Джек, и тут же импульсивно добавил, - но

утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется.

- Может быть, ты уйдешь, Джек... а может быть, решишь задержаться на

некоторое время. Почему ты не ложишься?

В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имело ничего общего

со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовал фальшь, но

был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину.

- Посмотрим, - зевнул он.

- Конечно, посмотрим, - согласилась Лори, направляясь к двери. Она

послала ему воздушный поцелуй. - Спокойной ночи, Джек.

- Спокойной ночи.

Он попытался снять рубашку... но потом решил, что снимет только

носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на край матраца и снял

один за другим носки. Он уже собирался лечь на подушку, приготовленную

Лори, и, наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон, _п_р_о_р_е_з_а_я

тишину, и звонок почему-то заставил его вспомнить об ударах хлыста, о

цепляющихся за ноги корнях и ветках, о двухголовых пони...

Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине.

Дзинь-дзинь-дзинь, слишком долго для развлекающихся мальчишек.

Дзинь-дзинь-дзинь.

Алло, Джекки, это дядя Морган. Я почуял тебя в моем лесу, глупая

маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как могла тебе прийти в

голову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и там, и

здесь. Последний шанс, Джекки. Иди домой, или мы отошлем туда твой труп;

тогда у тебя не будет никакого шанса. Не будет, не будет, не...

Джек вскочил и как был, босой, опрометью бросился из кладовой.

Ужасный холод сковал все его тело.

Он со скрипом открыл дверь.

ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ.

Потом, после паузы:

- Алло, "Оутлийская пробка" слушает. Что за дурацкая идея звонить в

такое время?

Голос Смоки.

- Алло?

Опять пауза.

- Алло? _С_о_р_в_а_л_о_с_ь_! - Смоки со стуком положил трубку, и Джек

услышал скрип половиц под его ногами. Потом шаги зазвучали на лестнице,

ведущей в каморку, которую занимали Апдайк и Лори.


Джек недоверчиво уставился на зеленый клочок бумаги в левой руке и

маленькую кучку монет в правой. Это было на следующее утро, в одиннадцать

часов.

Наступило утро четверга, и он попросил расплатиться с ним.

- Что это? - спросил он, до сих пор не в силах поверить.

- Ты умеешь читать, - процедил Смоки, - и ты умеешь считать. Ты был

недостаточно расторопным, Джек, но сообразительности тебе не занимать.

Мальчик присел, рассматривая счет в одной руке и деньги в другой.

Неудержимая злость постепенно овладевала им. "ГОСТЕВОЙ ЧЕК" - так

назывался этот клочок бумаги. Он гласил:


1 бутерброд - 1 дол. 35 центов