А жизнь так коротка

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Н. И. Вавилов: "Жизнь коротка надо спешить" (рассматриваемые вопросы: малоизвестные, 67.52kb.
• План: Організаційний момент > Перевірка готовності Подання нового матеріалу > Підведення, 38.86kb.
• Сочинение на тему «я выбираю жизнь», 13.32kb.
• А. С. Раутиан Самое замечательное, что может быть в человеческой жизни, 792.34kb.
• Романтика космоса, 1113.61kb.
• План Введение. 3 Основная часть. 4 Что такое «компьютерная революция»? 4 Этапы революции., 90.65kb.
• Михаил Юрьевич Лермонтов родился в 1814 году. Жизнь его была коротка и трагична, 135.94kb.
• Жизнь, посвященная познанию тайны фотосинтеза, 135.96kb.
• Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит, 214.46kb.
• А. И. Солженицын «Крохотки», 730.85kb.

Глава 5

Тюремный врач констатировал смерть трех подследственных. Суицид, самоубийство. Не выдержали нервы у бедняг, повесились на полотенцах... Все девять заключенных, содержащихся в камере, дружно подтвердили, что их всех разбудили предсмертные хрипы самоубийц. Все трое уже стояли на пороге смерти, им уже ничем нельзя было помочь...

В то же утро из других камер вынесли трупы еще шестнадцати подследственных. Пятеро из них перерезали себе вены, четверо свернули шеи, случайно свалившись с коек, все остальные повесились на полотенцах. Двенадцать суицидов и четыре несчастных случая. И, конечно же, не нашлось свидетелей, которые могли бы дать показания хотя бы по одному факту насильственной смерти...

Все девятнадцать покойников принадлежали к одной преступной группировке. Но этому факту старались не придавать особого значения. Удобнее было списать их гибель на суицид и несчастный случай...

Бандиты — это крысы. Не поделят что-то, сожрут друг друга. Так сказал полковник Мальцев, начальник Задворского РУОПа. И майор Михайлов был с ним согласен. И остальные офицеры, собранные на служебное совещание, одобрительно кивали.

— Я думаю, товарищи, картина на сегодняшний день предельно ясна, — от философских категорий Мальцев перешел к реальности.

Расстрелы в сауне, в кафе, на выходе из казино, подрыв машин — все это звенья одной цепи... Граф нанес по баульской братве упреждающий удар. В одну ночь было уничтожено пятнадцать боевиков.

И следующая ночь приносит неожиданности. Убит некий Луков Михаил Григорьевич, он же бандитский авторитет по кличке Михей. С ним убиты его телохранители. И буквально через пару часов после этого перестрелка в Марийском квартале. Одна группировка наносит другой ответный удар. Но что-то не складывается. Нападавшие несут потери и уходят. Пять трупов с одной стороны и два — с другой. У одного убитого обнаружено два пистолета. «Стечкин» и «ТТ», как раз те стволы, из которых убиты Михей и оба его телохранителя...

А наутро разборка у Снежного озера. Баульские взяли реванш — тринадцать трупов с вражеской стороны. Но и сами попали в переплет. Полковник Мальцев вовремя получил информацию, связался с армейскими авиационными структурами, поднял на ноги СОБР. Разработанная операция удалась — бандиты Баулина попали в следственный изолятор. И тут за дело взялся Граф. Связался со своими людьми на «крытке» — а таких у него хоть отбавляй. И началась резня. Всех баульских передавили, никого в живых не оставили. Суицид и несчастный случай... Херня все это, сказки для дураков...

В свое время Михайлов подсказал Графу, как расправляться с противниками. Да тот и сам знал, без подсказок. Воздействие через «крытку» или исправительную колонию, то бишь зону.

— Уголовное дело по факту гибели гражданина Лукова и его охранников прекращено, — продолжал Мальцев. — В связи с гибелью убийцы... Есть основания и для закрытия ряда других дел. Преступники совершили массу злодеяний, но все они погибли в результате междуусобного конфликта. Некого винить...

Может быть, кто-то из участников недавних акций и уцелел. Но Мальцев прав, надо свалить вину на убитых и закрывать дела. Ни ему, ни другим глухари ни к чему.

— В данное время наши приоритеты должны заключаться в нанесении профилактических ударов по преступным группировкам, — голос Мальцева зазвучал грозно. — Мы прозевали начало криминальной войны за сферы влияния, но еще не поздно остановить преступный беспредел... В ближайшее время мы проведем операцию по зачистке города от преступных элементов. В первую очередь рейды будут проведены по незаконным формированиям, уже взятым нами в оперативную разработку...

Дальше начиналась ментовская рутина. Мальцев начал ставить задачи подчиненным, кто за что отвечает и каким боком подстраивается к грядущей широкомасштабной операции. Он собирался задействовать весь оперативный состав управления, подключить к делу весь спецназ МВД. Не сегодня завтра в городе начнутся облавы, повальные аресты, шмоны. Десятки боевиков из враждующих группировок будут запрессованы в камеры предварительного заключения, в изоляторы временного содержания. Незаконное хранение оружия, наркотиков — этот стандартный набор причин для задержания будет в ходу. Только все результаты операции по задержанию особо опасных преступников сведутся к нулю, когда закрутится расшатанная донельзя машина правосудия. Уголовные дела начнут с треском разваливаться. Посыплются оправдательные и условные приговоры. Рано или поздно все бандиты окажутся на воле...

А может, и не все. Граф, возможно, снова запустит свою тюремно-карательную машину. И опять начнут резать баульских братков... Кто его знает, может, именно этого и хочет полковник Мальцев.

Нет, он не подкуплен. Не будет он принимать корм из рук бандитов. Просто он хочет очистить город от преступной нечисти. И если бандиты как крысы уничтожают друг друга, то флаг им в руки. Выяснение отношений на улицах чревато последствиями: гибнут мирные граждане. А в тюрьме — невинных нет. Вот там пусть и сворачивают друг другу шеи...

Село Угарино. Дом деревянный на краю, у обрыва. Снаружи строение обветшало. Зато внутри — комфорт по современным стандартам. Четыре комнаты, кухня, санузел раздельный, газ, вода, стены оклеены дорогими обоями, мебель импортная, видеотехника. Здесь и жил Граф со своим семейством. Он, Анжела и Наташа. Дом охранялся, но снаружи этого не было видно.

Только избранные знали об этом его прибежище на случай чрезвычайных обстоятельств. Среди них Бекас, чей задрипанный «Москвич» катил сейчас по разбитым дорогам села. Он вез важные новости.

Уже почти неделю он в состоянии открытой войны с Баулом. Удар за ударом — только так можно расшатать устои вражеской организации. Кровь лилась рекой. Но это была вражеская кровь. Бойцы Алычи поначалу потерь практически не несли. За первые две ночи всего пять трупов.

Зато утром следующего дня случилось ужасное. В открытом бою бауловцы разбили в пух и прах два ударных «звена» Вагонетки. Тактическую хитрость, козлы, применили — условия нарушили. Беспредел конкретный. В той бойне уцелели только трое, в том числе и сам Вагонетка. Сейчас он контуженный на «яме» валяется. С ним врач, медсестра и трое его «быков», один из них раненый. Пусть там и сидят, раны зализывают. Крепко им досталось, заслужили отдых. У Вагонетки только одно «звено» осталось. Пусть им Гудым рулит.

А вчера прошла информация, что менты грандиозный шухер организовать собираются. Такое начнется, только держись. Но Граф за своих пацанов не боялся. Все они по «ямам» расфасованы. По кабакам и саунам не шляются, баб где ни попадя не трахают. Исчезли они, нет их нигде. Не подобраться к ним ментам. Ну а если и закоцают кого менты, ничего страшного. Стволов «замазанных» на руках ни у кого нет — не к чему будет придраться по-серьезному. А остальное пустяки — адвокаты знают, как «отмазки клеить», прокуроры и судьи знают, кого и как под расписку отпускать.

И баульским вроде бояться нечего. Но недавнее мочилово на «крытке» крепко надавило им на психику. С этим и связан приезд Бекаса. Серьезное дело обсудить надо, по мелочам ему ездить сюда заказано...

Граф ждал от Бекаса серьезных вестей. И дождался.

— Мышак и Бубен стрелку тебе, Граф, накинули, — сообщил Бекас. — По-мирному, без пальбы перетереть с тобой хотят...

— Чего им надо?

Мышак и Бубен держат под собой две мощные «бригады». Их самих держал под собой Баул, но сейчас он на «крытке» — а оттуда рулить не больно-то получается. Кулиба сейчас правит бал. Пацан он толковый, не вопрос. Только авторитета ему не хватает. Не в силах он удержать в руках вожжи. Уже сейчас все его «бригадиры» сами по себе. И с ним, и вроде как без него. Сильные удельные князья при слабом монархе. Только и врозь они сила. Михей, а после него Татарин, который привел «бригаду» на Снежное озеро, тому подтверждение. Без малого полтора десятка пацанов у озера ухлопали. Если каждая баульская «бригада» такой урожай собирать будет, хана делу.

— »Очко» у них типа того, играет. Менты счас зверствуют, на «крытку» беспонтово влететь можно. А там крутизна у баульских спортсменов не проканает, на нож в пять секунд поставят... Вот Мышак и Бубен замандражировали... Я так срубил, им под тебя, Граф, отойти не в падлу...

Вечером того же дня на нейтральной территории Граф встретился с Мышаком. Отходить «бригадир» под него не собирался. Но обязался сохранять нейтралитет. По сути, Мышак напрочь откололся от Баула. Теперь у него своя банда. Двадцать четыре «ствола» — не так уж мало, есть свое место под солнцем, свой бизнес. Но покровитель ему нужен. Эта роль отводится Графу. Мышак будет делать свои дела, отстегивать

процент в воровской общак и жить не тужить. Только Граф уже так не согласен. Хватит с него Баула...

— Нейтралитет — это хорошо, — рассуждал вслух Граф.

Он стоял напротив Мышака. За спиной три телохранителя. У «бригадира» тот же расклад сил.

— Что ж, пусть будет так... Помощи у тебя не прошу. Базара нет, твоя «пехота» мне нужна. Но тебе западло будет мочить своих...

— Я сам по себе. Ни Кулиба, ни Бубен, ни Тарас мне уже не свои... Но ты, Граф, человек умный. Тебе понятно, что выступать мне против них не с руки. Братва не поймет...

Хитер Мышак. Не лезет на рожон, все миром хочет уладить. Это хорошо. Граф признает его право на независимость. Но это временное признание. Сейчас он заключит с ним мир, выведет его из игры. А потом наедет на Мышака, подомнет его под себя. Все в этом городе должны целиком зависеть от него, только тогда здесь будет порядок...

— И я тебя не так пойму. Не люблю ржавых...

Мышак уходил от него довольный. Он не зависит от Графа и в то же время может рассчитывать на его покровительство.

Остался довольным и Бубен. С ним Граф встретился утром следующего дня.

Бубен решил полностью отойти под Графа, на правах «бригадира». Но сразу же поставил условие — его «бригада» должна остаться на прежних территориях и получить часть «пастбищ», за которые сейчас держится Тарас, другой баульский «бригадир». Естественно, на Тараса нужно было навалиться всеми силами, подвластными Графу.

Граф согласился. Бубен и его двадцать шесть стволов нужны были ему сейчас как воздух. И почему бы не отдать ему территории Тараса — пусть кормится с них. Тем более это будут его, Графа, территории. Какая ему разница, какой «бригаде» отдавать их под контроль.

А вечером того же дня он срочно встретился с Тарасом. Тот также предал своего босса, отошел от него и сейчас выражал готовность встать под крыло Графа. Но и условие он выдвинул. Ему нужны были «угодья» Бубна. Замкнутый круг какой-то. Граф едва сдерживал усмешку. Жадный продажный пес, иначе он Тараса назвать не мог. Да и Бубен такой же. Но выбирать ему не приходилось. Или с ними, или против них. Он, конечно, предпочел первое.

Силы у него немалые. «Бригада» Тихона, «звено» Гудыма, спортсмены Бубна и Тараса. Сейчас в городе нет никого, кто смог бы всерьез противостоять ему. И наконец Курнос и Пятак, последние баульские «бригадиры», пришли к Графу на поклон. И Мышак не встал на дыбы, когда ему было сделано недвусмысленное предложение влить свою «бригаду» в единую организацию Графа. У него просто не было другого выхода...

РУОП зверствовал недолго. Было проведено несколько рейдов, имелся определенный результат. В общей сложности за решетку попало около четырех десятков боевиков. Но это было только на руку Графу. Он без особого труда даровал им всем свободу — его авторитет поднялся на еще большую высоту.

Последнее время Граф был занят наведением порядка в городе. Нужно было прижать к ногтю всех, кого только можно. Прокурорские чиновники, судейская братия, милицейские начальники — всех нужно было приучить брать корм с рук Графа. Бизнесменов всех до единого данью обложить, коммерческие структуры на черный налог посадить. Все это и раньше делалось, но не в тех масштабах. Звучали выстрелы. Был убит директор банка «Золотой империал», владелец контрольного пакета акций гостиницы «Восток». Прямо в центре города среди бела дня на глазах у всех был расстрелян Багир Алташев, самый крупный в городе поставщик пиратской аудио- и видеопродукции. Он почему-то хотел работать сам по себе и надеялся на своих московских друзей. Бекас имел с ним долгую обстоятельную беседу. Багир чего-то недопонял. Результат не замедлил сказаться...

В своем кабинете от инфаркта скоропостижно скончался начальник Задворского уголовного розыска полковник Лукьянов. Сгорел на службе — так, кажется, говорят в подобных случаях. Но тут было нечто другое. Полковник сгорел на неприязни к Графу. Упорно не хотел признавать верховенство его теневой власти. Препоны ему чинил, сподвижников его из воровской общины пачками за решетки кидал. И под самого Графа все копал. И докопался...

Сейчас в городе все было в порядке, Граф полностью владел ситуацией и держал ее под контролем. Оставалось провести кое-какие реформы внутри самой организации, вывести ее на новый, более качественный уровень. Но это его собственные проблемы, и, кроме него самого, никого не должны касаться...

Баул не представлял для него никакой опасности. И за процессом над ним Граф следил как бы издалека. Все шло, как и должно было идти. Бульдозер дал против своего бывшего босса показания в суде. Для пущей убедительности сознался в собственных преступлениях. Три дня судебных заседаний, и гражданина Баулина приговорили к десяти годам лишения свободы. После того, что рассказал о нем Бульдозер, для него это было как подарок.

Баула отправили по этапу в колонию строгого режима. Только Графа это как-то мало волновало...

— Ну, что делать с ним? — спросил его Бекас.

Он хорошо помнил, какие планы строились в отношении Баула. Но времена меняются.

— Да пусть живет...

— Как бы снова не поднялся?..

— А ты не знаешь, как нужно делать, чтобы он не поднялся?..

— Понял, Граф, базара нет...

И в тот же день по следу Баула пошла «малява». Его требовалось опустить. И Граф не сомневался, что на зоне найдутся желающие привести приговор в исполнение...


Графу не хотелось думать о Бауле. Он хотел навсегда вычеркнуть из памяти его имя. Да не получилось. Через месяц после того, как он сгинул в «петушиных» углах исправительно-трудовой колонии, у этого «петуха» появились вдруг заступники.

Жигал. Вор в законе, коронован всесоюзной сходкой. Пятьдесят пять лет, русский, место постоянного проживания — Екатеринбург. Не женат, живет с сожительницей в скромной двухкомнатной квартире, избегает всяких излишеств. Имеет огромный вес в криминальной среде, часто приглашается в качестве третейского судьи для улаживания конфликтов между враждующими группировками Урала. Хранитель общака. Коммерцией не увлекается. Занимает непримиримые позиции в отношении законных воров, отступивших от воровского закона.

Черняк. Также законник. Сорок семь лет. Ревностный приверженец воровской морали. Наркоман, крепко сидит на игле. В настоящее время обитает в Москве. Высокая степень авторитета в уголовной среде.

Тарань. Коронованный вор высокого ранга. Пятьдесят один год. Семь ходок за колючку. Обосновался в Москве. Имеет неоспоримое влияние на уклад криминальной жизни столицы. За гонорары выступает в роли третейского судьи между конфликтующими сторонами. Пользуется непререкаемым авторитетом среди уголовников всех мастей...

Жигал, Черняк, Тарань. Три авторитетных вора. И все они прибыли в Задворск. Граф принимал их как почетных гостей. Даже слегка заискивал перед ними. Майор Михайлов самолично наблюдал за церемонией их встречи в аэропорту. Сейчас они в гостинице «Восток», для них снят весь верхний этаж. К их услугам самые роскошные девочки Задворска, им готовят лучшие повара. Хотел бы он хоть денек пожить так... У каждого собственная охрана. У Жигала один-единственный телохранитель — но этот один, пожалуй, стоит взвода спецназа. Черняк привез с собой трех «торпед». Тарань обошелся двумя.

Завтра воры собираются в загородном доме, снятом на два дня специально по этому случаю. Так сказать, нейтральная территория. Какие проблемы будут обсуждаться — тайна за семью печатями. Много бы дал майор, чтобы проникнуть в эту тайну. Но, увы, его осведомители молчат, как воды в рот набрали...

Можно было бы, конечно, прибегнуть к услугам СОБРа. Законников в наручники и по камерам. Их телохранителей в «прессовальню». Только, во-первых, это ничего не даст. Молчать будут все — Михайлов был в этом уверен. А во-вторых, это самодеятельность, за нее по головке не погладят. И хотя он уже не опер, а заместитель начальника городского РУОПа, разрешения на такую акцию ему никогда не получить. Разве что обратиться через голову начальства в Москву. Да только не будет он этого делать. Не хочется портить отношения с Графом.

И все же так хочется заглянуть в тайну...

— Ты, Граф, беспредел учинил... — Жигал говорил мягко, ровным голосом. Но его слова резали как нож.

Три вора, три птицы высокого полета, почтили своим присутствием Задворск только ради того, чтобы обвинить Графа в несоблюдении воровских кодексов.

— Ты почему четырех людей Баула убил, головы им посрезал?

Выдвинут первый пункт обвинения.

И Граф, как напроказивший мальчишка, должен оправдываться. И все из уважения к воровскому закону.

— Баул моего человека обидел. Эти четверо должны были умереть...

— Только из-за того, что они избили твоего человека... Надо было их тоже избить. Зачем убивать? — выстрелил вопросом Черняк. — Беспредел, брат...

— И с Баулом из-за чего поссорился? — спросил Тарань. — Он что, в общак отказывался отстегивать?..

«Судьи» были в курсе всех дел. Врать не имело смысла.

— Еще немного, и отказался б... И вообще, надоело «новых» терпеть. «Отморозь» хренова...

Граф начал раздражаться. Приехали тут, «толковище» устроили. А кто их просил в его дела вмешиваться?.. Кто их вообще звал?..

— Это хорошо, что ты установил в городе свою власть. Рэкет, наркота, девочки, тачки... Короче, все на тебе замыкается. Общак у тебя всегда полон...

Непонятно было, то ли оправдывает его Тарань, то ли осуждает.

— А чего здесь плохого?

— Общак — это хорошо... Только крови много — это плохо... Не должен вор кодланы под собой держать. А у тебя сколько «бригад», семь?.. До двух сотен стволов...

— А коммерция? — вмешался Жигал. — «Карасем» ты стал, гостиницы у тебя свои, кабаки, типа... Тебя Платон за что не жаловал?.. Лаве ты общаковое в бизнес вложил... Нельзя так...

«А как можно?» Хотел Граф это в открытую спросить, да не стал. И вовсе не потому, что боялся. Просто этим динозаврам бессмысленно что-то объяснять. Они как стояли на одном, так на этом и стоять будут. Нельзя вору по «молитве» коммерцией заниматься — не занимайся. Нельзя группировку под собой держать — не держи. Возбраняется на широкую ногу жить — придерживайся скромности. «Косяк» семьей обзаводиться — не женись. И хоть мир перевернись, с места их не сдвинешь. А мир, кстати, и перевернулся. Другие времена настали. Уходят в небытие старые воровские традиции, ветшает закон. Отстали от жизни «бродяги».

Граф шагает в ногу со временем. Своя империя у него, на стволах, на незаконном бизнесе и легальной коммерции — как на трех китах крепко стоит. Да, много крови он пролил и беспредел был, чего тут отрицать... Но это оправдано целью. Только тогда власть законная в городе незыблема, когда вор на ее вершине крепко на ногах стоит. А будешь слабым, живо на корм «новым» пойдешь. Сожрут и не поморщатся.

Прав Тарань, общак у него всегда под завязку полный. И впредь будет от «бабок» ломиться. «Грев» братве на зоны вовремя и сполна уходит. Все довольны, обиженных нет. А разве не для этого он сюда приставлен?..

— А расскажи теперь, Граф, как ты Баула ментам сдал... А мы тут посидим, потолкуем...

Жигал смотрел на него холодным, как у рептилии, взглядом. В нем уже читался приговор...

Точно, сдал он Баула ментам, подчистую сдал. А с властями вору сотрудничать западло, тем более с легавыми. «Косяк» он упорол, на понятия его за это можно ставить. Но только «правилку» ему чинить не надо. Неподсуден он. По двум причинам. Первая — ради блага воровского старался, за общак радел, для которого бандиты из «новых» прямая угроза. А вторая — сам себе он голова, ни от кого не зависит: ни от братьев-воров, ни от властей. Уже сейчас в Задворске

нету власти крепче, чем у него. Жигал, Черняк и Тарань воры уважаемые, базара нет. И он почитает их, готов слушать каждое их слово. Но наезжать на себя не даст. Нет у них против него силы.

— Баула ментам сдал, значит, так надо. Я гада задавил, свою власть утвердил — это оправдывает все...

— А беспредел? — подал голос Черняк. — Мочилово конкретное, жмуров немерено...

— Это мои проблемы. — Граф был чернее тучи.

Как он разбирался с Баулом, как давил его кодлу, это его личные проблемы. И никого они не касаются...

— Бизнес, с «мусорами» вяжешься, беспредел чинишь... — подытожил Жигал. — Не порядок... «Бродягам», которые тебя «короновали», я уже «малявы» подогнал... Сход будем собирать...

Воровской сход, «толковище». Развенчать хотят Графа, в грязь втоптать. Да только хрен...

Граф обвел взглядом воров. Вроде на них смотрел, а видел «торпед» за их спинами. Оружия у них нет — проверено. Но эти громилы и голыми руками расправу могут учинить. У него за спиной два телохранителя. Но двое против пятерых — расклад слабый. Только бояться нечего...

— Пусть собирают сходняк, отвечу...

— Да, отвечать надо. — Взгляд Жигала закостенел. — Ты нам, Граф, сейчас и ответишь...

— На нож тебя сажать надо, — голос Тарани звучал жестко.

Только взгляд он от Графа воротил. Боится, сука. И правильно делает...

Совсем оборзели, уроды. На нож его, Графа, ставить собрались. И где? На его земле...

Они находились в доме, снятом вроде как на нейтральной территории. Но в Задворске и его окрестностях нет нейтральных территорий. Здесь все под контролем Графа, в том числе и этот дом...

— Ты уж не взыщи, Граф. — Черняк, как будто извиняясь, развел руками. — Сам во всем виноват...

— Сколько? — тяжелым голосом спросил Граф.

В комнате повисла гнетущая пауза.

— Что сколько? — первым не выдержал Черняк.

— Сколько Баул отстегнул вам? — Волевое с хищным оскалом лицо Графа перечеркнула кривая улыбка. — Тебе, Жигал?.. Тебе, Черняк?.. Тебе, Тарань?.. Что, суки, с потрохами продались?..

Он не сомневался, что судилище это — дело рук Баула. Ходоков своих этот гад к ворам уважаемым направил. На «понятия» Графа их руками поставить хотел. Только чуть опоздал, ничем уже не вернуть девственность своей заднице. Но Жигал, Черняк и Тарань отрабатывают свои «бабки»... Уважаемые воры, авторитетные. Только срать Граф на них хотел. Нет у него уважения к ним, и авторитет их в его глазах испарился.

— Кончайте его... — кивнул Жигал на Графа.

Его «церберы» сорвались с места. И другие «торпеды» кинулись на Графа.

Только Граф резко соскочил со своего места — перед ним тут же, как створки лифта, сомкнулись его телохранители. Они готовы были принять удар на себя. Но надолго их не хватит. Секунд на пять... А большего и не надо...

Пока телохранители отбивали удар воровских «торпед», Граф скрылся за потайной дверью, находившейся за его спиной. Не зря сегодня ночью в этом доме до самого утра работали мастеровые.

Едва дверь за ним закрылась, комнату начал быстро наполнять слезоточивый газ. Сначала упал на колени, задыхаясь от кашля и соплей, Жигал, за ним Черняк и Тарань. И «торпеды» их вмиг вышли из строя.

Пострадали и телохранители Графа. Но какое это имеет значение? Главное, с их хозяином все в порядке...

Какие-то три урода приехали в Задворск, чтобы судить самого Графа. Какая наглость!.. Совсем оборзели, ублюдки!..

Задворск — это его земля. И здесь он в полной безопасности.

* * *

Уже почти полгода прошло с тех пор, как в городе установилась и укрепилась неделимая власть Графа. После того как приезжих воров он «черемухой» попотчевал, а потом всех троих из города вышвырнул, сход воровской собирали. Без участия Графа. Развенчали его — теперь он не вор в законе. Только его это нисколько не смущает. Как жил, так и живет. Марку свою крепко держит, авторитет его все прибавляется. За городом по-прежнему смотрит, и общак воровской за ним — никому не отдает. Только, ходят слухи, не больно-то он теперь воров жалует. Зоны «греет», но уже без души. Все ладно у Графа. Все, что только можно, под себя подмял. Сам городской глава перед ним никто. И краевой босс в зависимости у него. Уголовная мафия переплела свои корни с чиновничьей — крепче стали такой сплав. Никто не в силах с Графом тягаться. Высоко он вознесся...

Зато у Леона все без изменений.

После той заварухи у Снежного озера они с Мизинцем целую неделю жили на «яме». Вагонетка отлеживался, Бес тоже. Хирург с Катюхой за ними приглядывали.

Потом Вагонетка оклемался, с Графом встретился. Тот велел ему новую «бригаду» сколачивать. «Звено» Гудыма, а к нему еще два. Ну Вагонетка и постарался. За неделю управился. А потом в течение месяца «бригаду» до кондиции доводил. На Леона и Мизинца ноль внимания. Как будто их в природе не существует. Как будто это не они его со Снежного озера на плечах своих вытаскивали...

Хирурга с его помощницей отпустили. Незачем их убивать — никому и ничего не расскажут. Слишком ясна им ситуация. А Леон с Мизинцем по новой впряглись в «бригаду» Вагонетки.

Леон ушел под Бутыля, нового «звеньевого». Мизинец — под Сыча. Не поднял их Вагонетка. Мало того, разъединил. А ведь мог бы «звеньевыми» поставить. Авторитет у них немалый: много лихих дел на счету. Но, видно, из-за их авторитета и придерживает их «бригадир». Боится, как бы не выдвинулись они слишком далеко, не заняли его место. Что ж, логика в этом есть...

Впрочем, Леон не жаловался. Бутыль его уважал. Только вот старшим ни на какое дело не назначал. Или Вагонетка такую установку дал, или сам догадался. Да и какие сейчас дела. Под Вагонетку большая территория отошла. Ее под контролем держать надо. Дань с «карасей» собирать, девочек пасти, наркоту по точкам распылять, ну и порядок, конечно, поддерживать. «Мокрых» дел почти не было. Так, коммерсанта одного понадобилось убрать. Но Леона не тронули, сам Бутыль на «мокруху» подписался. Авторитет зарабатывал. А Леона на выбивание долгов перевели. Работенка непыльная. И прибыльная.

Не жизнь сейчас, а малина. Спокойно в городе, никто ни с кем не воюет. Тишь, словом, и благодать. Хочешь в кабак, пожалуйста! Девочку в сауне трахнуть, какие проблемы. Что хочешь, то и делай, только не бузи, не поднимай хипиш. Не жалует Граф буйных, и беспредел ему не нужен. Все правильно, власть — это прежде всего порядок.

Машина у Леона своя. Новый «БМВ»-»тройка» с четырьмя дверцами. Тридцать штук баксов за него отвалил. Из Германии по личному заказу пригнали. И квартиру он себе собирается купить. А пока снимает, двухкомнатную, в центре города.

Есть у него деньги. Пять штук за Михея, двадцать — премия за бойню, когда Вагонетку от расправы спасли. И еще пять за «мясню» на Снежном озере. Итого, тридцать штук. Все это с плеча Вагонетки обломилось. Не сразу — после того, как он с «пастбищ» своих купоны стал стричь по полной программе. А потом на вышибании долгов он за последние несколько месяцев еще штук тридцать поимел. Это уже за полтинник переваливает.

Хоть и не поднимает его Вагонетка, но жалует — это есть. Леон рядовой «бык», но на особом положении. Может, и за былые заслуги. Но большому счету интерес Вагонетки в другом. Леон и Мизинец проверенные делом бойцы. Таких в «бригаде» с полдюжины наберется, не больше. И все они на счету. В разных «звеньях» они, но по первой же команде в одно боевое ядро сольются. И первыми за Графа и Вагонетку под вражьи пули умирать пойдут. Но пока в городе все спокойно, волноваться нечего: нет надобности в ударных ядрах. Сейчас Вагонетке больше сборщики дани нужны, «контролеры» да «мокрушники» дешевые...

Но когда-нибудь Леону снова придется по-настоящему взяться за ствол. И опять лить чужую кровь...

Дел на сегодняшний вечер у Леона не было. Но была цель. Он вставил ключ в замок зажигания, завел мотор.

Через полчаса он остановился во дворе пятиэтажного дома из итальянского кирпича.

Германской постройки здание, по спецзаказу строилось. Дворик аккуратный, дороги подъездные гладкие, как шлифованный гранит. Детская площадка с декоративными домиками, песочные ямы, баскетбольная площадка, а под всем этим подземные гаражи. Красота, цивилизация. Простые смертные здесь не живут — нет у них денег, чтобы квартиры в этом доме купить. А у Графа денег куры не клюют. Вот он и прикупил по случаю здесь квартирку. Не для себя, для дочери. Да, да, для нее, для Наташи...

Уже два месяца живет она здесь. Одна, без матери. Девятнадцать лет ей, совсем взрослая. На третьем курсе института культуры учится, отличница. Леон кое-что о ней знал, и все хорошее.

Дом стоял буквой П. Наташа жила в правом крыле. Леон остановил машину возле подъезда крыла левого. Все-таки ее охраняли, а у телохранителей могли появиться к нему вопросы. Они не знали, кто он такой: незачем ему было перед ними открываться. Еще на смех поднимут. Булат, один из самых крутых бойцов мафии, а страдает из-за девчонки — и неважно, что она дочь самого Графа. Как придурок пасет ее глазами, а подойти боится...

Он не боится. И подойдет, объяснится. Но прежде он должен чего-то добиться. До «бригадира» подняться или хотя бы «упаковаться» по полной программе: крутая иномарка, собственная квартира с евроремонтом. С машиной у него порядок, осталась квартира. Вот когда с ней все будет улажено, тогда и будет разговор с Наташей. А пока он «бедный родственник», и нечего путаться у нее под ногами. Тем более у него нет соперника. Не занята она, ни с кем амуры не водит. Она как будто вообще мужчинами не интересуется. И это хорошо, для тех же мужчин хорошо. Леон не считал себя жестоким, мстительным. Но в случае с Наташей он не мог за себя ручаться. Он готов был прибить любого, с кем у нее вдруг возник бы роман.

Скоро он сам будет с Наташей. А пока у него есть только одна возможность видеть ее — смотреть, как она выходит из своей машины и заходит в дом. Короткие мгновения заочного свидания. И бывают они не чаще двух раз в неделю. И, странно, ему их хватало. Пока хватало...

Леон глянул на часы. Половина шестого вечера. Скоро начнет темнеть. Вот-вот должна подъехать Наташа. Роскошный «Порше» у нее, и машина сопровождения всегда — два телохранителя берегут ее покой, такова воля ее отца.

Пролетали минуты — без четверти шесть, шесть... Появился черный «мерс»-»шестисотка», за ним «БМВ»-»семерка». Граф приехал к дочери. Через день, строго по расписанию — в восемнадцать ноль-ноль — это у него уже успело войти в традицию. Приедет к ней, полчасика с ней побудет — на этом визит закончен. К этому времени Наташа должна быть дома. Но ее нет...

Граф вышел из машины и тут же оказался в кольце телохранителей. Всегда начеку «пахан», боится чего-то...

Охраняют его неплохо. Но если бы в левом крыле дома, в квартире с окнами во двор сидел снайпер, он смог бы завалить Графа. И никакие телохранители не помогли бы.

Эта мысль пришла Леону сама по себе. И он даже проследил взглядом за фигурой Графа. Он терялся в толпе «церберов», но его затылок нет-нет да попадал в поле зрения. Пожалуй, из своей машины Леон бы его не достал. Но с пятого этажа из квартиры напротив запросто.

Он даже глянул вправо, на подъезд в левом крыле дома. И тут же напоролся взглядом на ствол пистолета, направленного на него. Какой-то мужик бесшумно подобрался к его машине с правой стороны, присел на полусогнутых, широко расставленных ногах и взял его на прицел. Поднятое стекло помехой для пули стать не могло.

Леон похолодел: убийца готов был нажать на спуск.

— Спокойно, парень, — прошипел кто-то слева.

И тут же Леону в затылок ткнулось что-то тяжелое и железное. Это был пистолет. С двух сторон его взяли.

Тот, который держал его под прицелом с правой стороны, открыл дверцу. Продолжая держать его на прицеле, достал из кармана наручники. Леон с готовностью протянул руки. Похоже, его не собираются убивать...

Когда на его запястьях защелкнулись стальные браслеты, тот, что слева, грубо вытащил его из машины и бросил на капот, заставил широко расставить ноги. И, конечно же, обыскал. Изъял «кольт», сунул его к себе в карман.

Неизвестные были в длинных кожаных куртках, застегнутых. На головах кожаные кепки. Леон готов был поклясться, что это не братки. Но и на ментов они не походили. А выучка у них спецназовская, чувствуется.

— Кто такой? — развернув его к себе лицом, жестко спросил мужик.

— Кто надо, — буркнул Леон.

— Откуда пушка?

— Нашел...

Краем глаза Леон видел, как к ним направляются два телохранителя Графа.

— Что здесь делал?

— Да просто...

— Просто только кошки рожают... — криво усмехнулся один. — А ты будешь рожать долго и мучительно...

— Да он сразу заговорит, — покачал головой второй. — Сто процентов...

К ним подошли телохранители.

— Чо типа взяли? — покривился первый.

— А ты думал...

Теперь Леону стало все ясно. Телохранители и эти двое заодно. Одни охраняют Графа на ближних подступах, другие на дальних. И толково все у них организовано. Не хуже, чем президента, «пахана» стерегут.

— Кто такой, ты? — вперил в Леона тяжелый взгляд телохранитель.

Те, которые всегда при Графе, бандитской закваски. По базару ясно. А другие двое, наверное, из отставных или даже действующих гэбистов, профессионалы.

— Булат...

Леону оставалось честно отвечать на вопросы. Не с ментами дело имеет, со своими — нечего тянуть волынку.

— Что-то знакомое... — напряг память второй «цербер».

— Да мы из одной команды, пацаны, — натянуто улыбнулся Леон. — Вы под Графом, я тоже. Под Вагонеткой я хожу...

— А-а, Вагонетка... Есть такое... Булат, говоришь?.. Ты этта, с Мизинцем баульских, типа, потрошил...

— Ну да...

— Слыхал... — Во взгляде телохранителя появилось уважение. Только миловать Леона он не торопился. — А тут чего, значит, делаешь?

— Да надо было...

— Не-е, ответ не прокатывает... Ты тут, типа, примелькался, Булат. Не с пустого тебя в оборот взяли... Колись, давай, не томи...

— Думаешь, Графа пасу?.. — Леон старался казаться беспечным. — Не думай, мне его дочь нужна...

— Так ты этта, из-за нее здесь?.. Зачем она тебе?

— Похитить хочу. В горы увезу, женюсь... Шучу... Нравится она мне, а подойти не решаюсь...

— Чо, типа, втюрился?

— Ага, типа...

В это время из подъезда вышел Граф. В сопровождении свиты «горилл» прямым ходом направился к Леону. Идет и смотрит на него исподлобья. Недобрый взгляд, угнетающий. Леону стало не по себе.

— Этот, что ли? — небрежно спросил он, останавливаясь.

Он продолжал изучать Леона.

Они были знакомы друг с другом. Но как бы заочно. Не приходилось им еще встречаться с глазу на глаз. И вот этот момент наступил.

— Ага, он, — подобострастно закивал телохранитель. — Наташа ему нужна...

— Наташа? — Граф стал мрачнее тучи. — Зачем?..

— Да тут это, чисто амур...

— Кто такой? — Граф, казалось, пытается раздавить Леона взглядом.

— Булат... — ответил за него телохранитель.

— Булатников, Леонтий, — кивнул, соглашаясь, Леон.

Граф сразу все вспомнил. Его взгляд немного полегчал. Но по-прежнему оставался хмурым.

— Знаю тебя, но издалека... Вот и свиделись... — грудным голосом изрек он. — Зачем тебе моя дочь?

— Влюбился, вот...

— Да, Наташа девка красивая, лучше всех... А ты ей нужен? — в упор спросил Граф.

— Не знаю, — не смутился Леон. — Не спрашивал... Я к ней вообще не подходил...

Во двор въехал огненно-красный «Порше». Наташа. Она остановила машину возле отцовского «Мерседеса», вышла, осмотрелась и увидела Графа. И направилась к нему. Но тот остановил ее взмахом руки. И махнул, показывая на подъезд. Иди, мол, домой, сейчас приду... Наташа ушла.

— А почему ты к ней не подходил? — возвратился к разговору Граф.

— Так вышло...

— А может, боишься?..

— Может, и боюсь, — не стал отрицать Леон.

— Кого? Ее или меня?..

— Ее... А вдруг прочь погонит...

— Может, и погонит... А может, нет... Ты ее не бойся, ты меня бойся... Ты у меня спроси, нужен ты ей или нет?.. Не нужен ты ей, понял?..

Леон угрюмо молчал.

— Ты, Булат, пацан нехилый. Наслышан я о тебе. Много ты мне помог... Но и ты же у меня в долгу был?..

— Был...

Леон вспомнил следственный изолятор и зону. «Петухам» там не жизнь, сплошное мучение. А ведь он мог оказаться в касте «неприкасаемых». И только вмешательство Графа спасло его задницу. Нельзя этого забывать...

— Теперь мы квиты... Ты мой пацан, не вопрос. Но мой тебе совет, забудь о Наташе, не для тебя она... А хочешь, она сама тебе это скажет?..

Граф был выше Леона по положению, намного выше. И он мог легко отшить его от дочери. И он отшивал его. Но чувствовал себя при этом не совсем удобно. Пусть Леон всего-навсего «бык», а он главарь мафии. Но они на одном корабле, и вперед одним курсом идут. Чтобы сгладить неловкость, пригласил его в гости к Наташе. Пусть она расставит все по своим местам... Леон не отпирался.

В ее квартиру они вошли вдвоем — телохранителям туда хода нет. Наташа ждала отца: из кухни доносился ароматный запах кофе. Она вышла навстречу Графу, подставила щеку для поцелуя, сама чмокнула его в подбородок. И только после этого заметила Леона.

Наташа была в бежевом пуховом свитерке и джинсах, туго облегающих ее великолепные ноги. Волосы подобраны высоко, изящная шея обнажена, маленькие золотые сережки с брюликами в нежных розовых ушках. Лицо красоты неописуемой, эти глаза, эти губы... Мощные магнетические волны ее очарования сдавили Леону грудь — дышать стало тяжело.

В ее глазах появилось узнавание.

На Леоне была новая кожаная куртка, расстегнутая настежь, цепь золотая в палец толщиной — в знак его былых заслуг Вагонетка разрешил ему носить желтый металл. Печатки золотые на пальцах, «Ролекс» за штуку баксов на запястье — все как положено уважаемому пацану. Джинсы широкие из фирменного магазина, туфли австрийские оттуда же. Прическа короткая, аккуратная, дорогим одеколоном спрыснут. Только представительным его вид никак не назовешь — особенно это чувствовалось сейчас, под взглядом Наташи. Ни интереса к себе, ни тем более восхищения он в ее глазах не увидел. Она рассматривала его с вежливым равнодушием.

— Наташа, ты помнишь, кто это? — спросил Граф, кивком головы показывая на Леона.

— Ну, конечно, это мой спаситель, — отозвалась она. — Я должна это помнить.

Она нехотя подошла к Леону и протянула ему руку. Последняя молодежная мода — девушка здоровается за руку с парнем. Наверное, у них в институте так принято.

Леон бережно принял в свою ладонь ее ручку. И тут же потерял ее: Наташа поспешила убрать руку. И вообще, она чувствовала себя с ним крайне неловко. И ей явно хотелось поскорее избавиться от него.

Он готов был провалиться сквозь землю. Голова закружилась, душу сжало предчувствие катастрофы.

— Он что, мой новый телохранитель? — старательно избегая встречаться с ним взглядом, спросила она.

— Нет, — покачал головой Граф. — Леонтий пришел просить твоей руки и сердца...

В его голосе звучала плохо скрываемая ирония.

— Что? — не сразу поняла Наташа.

— Леонтий влюбился в тебя, моя дорогуша... Как ты на это смотришь?

— Ну, знаете!.. — вспылила она и, резко вдруг развернувшись, скрылась в комнате.

Глупейшая сцена. Радужные надежды Леона окрасились в черный цвет. Наташа не принимает его — он для нее чужой.

Граф скрылся в комнате вслед за дочерью. Леон остался в прихожей. Ему бы уйти, да ноги приросли к полу, и тело как отсыревшая колода — деревянное, непослушное. И мысли теряются от стыда. Надо же так опозориться... Лучше бы его в покушении на Графа обвинили и в бетон закатали, чем такое унижение...

Наташа появилась минуты через три. О чем она говорила с отцом, Леон не знал. Но зато хорошо слышал, что сказала она ему.

— Ты, Леонтий, конечно, извини, — старательно пряча взгляд, сказала она. — Парень ты хороший... Но ты не ходи за мной, не надо... Не нужен ты мне...

Язык не слушался его, в глотке пересохло — ничего не мог сказать Леон ей в ответ. А если бы и мог, то не успел: с последним словом Наташа снова исчезла.

Зато появился Граф.

— Ну вот, видишь, Булат, что я тебе говорил... — похлопал он его по плечу. — Не нужен ты Наташе... Ко мне какие предъявы?..

— Баран я... Самому надо было догадаться...

Точно, баран. Влюбленный идиот, сам во всем виноват...

— Ну ничего, ничего, все мы человеки... — покровительственно заметил Граф. — Любовь — это тебе не просто так, тут фарт нужен...

— Точно, не повезло... Пойду я...

Граф, конечно же, удерживать его не стал.

Квартира ему нравилась. Трехкомнатная, в новом доме, евроремонт дорогущий с умом сделан — шабашников нанимал. И мебелью дорогой он дом обставил. Все удовольствие на пятьдесят тысяч долларов потянуло. Почти все свои деньги выложил. Мало того, «БМВ» продал — на обычную «девятку» пересел. И вот она, отдельная благоустроенная квартира. Только Леон ее своей назвать не мог. Это подарок брату.

Совсем плохой Иван. Дубинами его искалечили, пулей грудь прошили — чудом на том свете не оказался. Из больницы уже давно вышел, а оклематься до конца никак не может. До сих пор с палочкой ходит, дышит с натугой. О каком карате может быть речь?..

Не одобрял Иван его выбор. Никак не думал, что брат станет бандитом. Но пришлось смириться. Были на это причины. А потом деньги. На брата и его семью Леон не скупился. Хотя квартиру покупать ему не собирался, себе на жилье зарабатывал.

Но ситуация резко изменилась. Он не нужен Наташе, она прогнала его. Ему пришлось вычеркнуть ее из своей жизни.

Леон продолжал вышибать долги. Но уже не думал, зачем это ему надо. Он просто плыл по течению. Его несло в никуда, но ему было все равно.

У брата скоро день рождения. И он, не задумываясь, приготовил ему дорогой подарок. Хватит ему ютиться в родительском доме. У него семья, ему квартира нужнее...

А Леону уже ничего не нужно. Нет Наташи, нет жизни...

Он еще раз обошел квартиру. Завтра он торжественно вручит Ивану ключи и ордер на вселение, а потом привезет его сюда вместе с женой. Пусть порадуется. И Леон порадуется с ним. Должны же быть какие-то положительные эмоции. Не совсем же он пришибленный...

Леон вышел из квартиры, щелкнул английский замок. И тут же открылась дверь из соседней квартиры. Из нее выходила молодая женщина. Быстрая, энергичная, но, похоже, не очень внимательная. Леона заметила, когда на полном ходу боком врезалась в него.

— Ой, извините, — прощебетала она.

Ее свежее личико поморщилось от боли. Кажется, она ушибла ногу. Но глаза при этом весело светились. Шаловливые огоньки в них. Но не похотливые, нет. Леон мог бы поклясться, что в ней нет ничего порочного.

— Да ладно уж, — буркнул он. — Мне-то ничего, а вот вы... Больно?

— Да ладно уж, — она в точности повторила его ответ.

И задорно улыбнулась. Жизненная энергия била в ней через край.

Леон проникся к ней симпатией.

Эта особа была явно из тех людей редкой породы, которые обладают удивительной силой притягивать к себе, располагать. Они никогда не раздражают, на них нельзя злиться. Вдобавок ко всему, она была очень хороша.

Красивое, идеально ухоженное лицо, темные волосы — стрижка каре, ладная фигурка. На вид лет двадцать пять, может, чуть больше. Ультрамодное пальто с меховым воротником, обалденный аромат духов волнующе щекотал нос. В Задворске немало женщин, которые в состоянии затмить ее своей красотой и роскошью одежд. Но вряд ли есть такие, о ком можно сказать — вот, смотрите, верх совершенства. А о ней бы Леон это сказал...

— Мы с вами соседи, — беззаботно проговорила она. — Давайте знакомиться...

Святая простота. Но она подавалась с таким шармом...

— Леон...

Он невольно улыбнулся.

— У вас милая улыбка, любезный лев...

Никогда он не слышал голоса более приятного, чем у нее. Заслушаться можно.

— Лев?.. Почему лев?..

— Леон с французского лев... Хотя вы и смотритесь как лев. Эта цепь как грива... А вы бандит?

Она спросила об этом с живым любопытством. Ни страха в ее голосе, ни хотя бы робости. И вопрос глупый, совершенно неуместный. Разве о таких вещах спрашивают?.. Другая бы спросила, тут же на грубость бы напоролась. Но эта не «другая»...

— А что, похоже? — Он продолжал улыбаться.

— А пистолет у вас есть?.. — Ее глаза светились веселым восторгом.

Ну прямо шпионские страсти какие-то.

— В каждом кармане, — рассмеялся Леон.

— И еще один вопросик...

— Только один...

— А машина у вас есть?..

— Я думал, вы про космический спутник спросите...

— Да мне всего лишь на рынок съездить надо... Зачем мне спутник?..

— Понял... Вас подвезти надо...

— А как же?! — Она даже удивилась. — Ногу мне отдавили, разговорами тут всякими время отнимаете...

Она захлопнула дверь и плавным движением взяла Леона под руку.

— Давайте, шевелитесь, сосед. Не задерживайте даму... Кстати, меня Маргаритой зовут...

— Ритой?..

— Банально... Зовите меня Марго...

Так началось их знакомство.

Марго очаровывала своей простотой. Только простушкой ее назвать мог только полный идиот. Университетское образование, потрясающая эрудиция, удивительное чувство юмора, подвешенный язык. И за собой она следит —

ухожена от ногтей до кончиков волос. Природный аристократизм в ней. Марго, королева Марго. Но монаршими комплексами не страдает. Леон был в полном восторге.

— А кем вы работаете? — Об этом он догадался спросить, только когда они возвращались обратно.

На рынке она набила полные сумки, и он просто обязан был предложить ей свою помощь.

— А сейчас узнаете...

Она впустила его в свою квартиру. Двухкомнатная, прихожая деревом отделана, двери в комнаты пластиковые, светло, тепло. И уютно. У такой женщины в доме просто не могло быть неуютно.

В самой большой комнате в углу стояла швейная машинка «Зингер», рядом раскройный стол. Вдоль стен вешалки, на них, как картины в галерее, развешаны платья, костюмы...

— У вас что, ателье здесь? — спросил Леон.

— Да и нет... Я художник-модельер, а это моя микростудия. Скажем так, студия на дому...

— А это, типа, экземпляры, — кивнул он на образцы одежд.

— Ага, типа... — передразнила она его.

И мило так улыбнулась.

— Это моя коллекция, но она еще далеко не полная... Но ничего, скоро все будет в порядке. И тогда... — ее глаза мечтательно загорелись. — И тогда посмотрим...

— Значит, я в гостях у будущего знаменитого кутюрье...

— Точно, кутюрье... А вы, Леон, про кутюрье знаете... Значит, вы еще не совсем потерянный для общества человек...

Вот так, хоть стой, хоть падай.

— А почему я должен быть потерян для общества? — нахмурился он.

Нахмурился, но не разозлился. На Марго нельзя злиться.

— Вы же бандит, — безмятежно сказала она. — А говоря иначе, преступник...

Леону стало обидно. И стыдно. Как будто его уличили в чем-то нехорошем. Почему — как будто?.. Бандит, что в этом хорошего...

— Я, между прочим, воевал. За это самое общество воевал. В Афганистане. У меня орден и медаль...

Ну вот, оправдываться начал.

— Я вас обидела, Леон? — виновато посмотрела на него Марго. — Ну, конечно же, обидела... Вы уж извините... Язык у меня такой, без костей... А хотите, я вами займусь...

Ее красивые глаза заблестели озорным огнем.

— Не понял...

Обиды как не бывало.

— Я же не просто модельер, я еще и визажист, и косметолог, и стилист. Я поработаю над вашим имиджем, создам вам образ... Для меня это будет эксперимент, а для вас польза...

— Ничего не понимаю... Зачем мне имидж, я что звезда какая-то?..

— Звезда?.. А что, звезда... — Глаза Марго снова сделались мечтательными. — Звезда мафии, звучит?.. Вы, Леон, посмотрите на себя в зеркало. Что это такое, куртка кожаная, джинсы какие-то непонятные, цепи — сплошная безвкусица. Бандит с большой дороги. Ну разве по-другому о вас скажешь?.. Вот я назвала вас бандитом, и вы сразу же обиделись. А почему? Да потому, что не звучит это слово. Грубое оно, страшное, мерзкое... Вот гангстер или мафиозо, та же самая подоплека — насилие, кровь. Но зато как звучит это слово...

Марго несла какую-то чушь. Но как она ее подавала... И этот голосок... Заслушаешься... И Леон слушал. Не перебивал.

— Мафиозо! Гангстер... — продолжала она. — Звучит!.. Я вот недавно журнал мод один европейский смотрела. Снимок там был. Знаете, какой снимок!.. Представьте себе старинный автомобиль, а рядом несколько парней вашего возраста. И как одеты они! Строгие костюмы, пальто, фетровые шляпы, шарфы. Гангстеры «Козы Ностры», Нью-Йорк, тридцатые годы. Волевые лица, сильные взгляды... Знаете, в одного я чуть не влюбилась. Ох, и мужчина... Но это все, конечно, бутафория, на публику... В жизни все не так... Хотя, кто его знает... Хотела бы я заняться вами. У вас такое же мужественное лицо, волевой взгляд, в каждом движении сила, уверенность... А ваша безвкусная одежда все портит... Я сделаю из вас модного гангстера. А потом влюблюсь...

— Модный гангстер — это весело, — улыбнулся Леон. — Но не смешно... Модным бандитом делать меня не надо. А вот поработать над образом, если вы так этого хотите, можно... Я хочу, чтобы вы в меня влюбились...

— Леон, да я вас уже люблю, — шутливо прильнула к его груди Марго.

И тут же отстранилась.

— Вы любите кофе по-венски?


Не дожидаясь ответа, она потащила его в кухню.

Они пили кофе, разговаривали о жизни. Леон предложил сходить в ресторан.

— С большим удовольствием... Но после того, как я сделаю из вас, Леон, человека...

Леон не поленился сходить к своей машине — там в багажнике стояла коробка с шампанским. Так что с кофе они плавно перешли на другой благородный напиток, только под градусом.

Марго успела побывать замужем. Ее муж за последние три года из рядового инженера на каком-то задрипанном заводе сумел подняться до предпринимателя среднего уровня. Фирма своя, офис с компьютерами и факсами, квартира в престижном районе, «Мерседес». Деньги сами шли ему в руки. Жили они хорошо не только материально, порядок был и в домашнем быту. Ни ссор, ни ругани. Марго муж баловал — подарки ей дорогие делал. Но любви у них, увы, не было. Только привычка — так часто бывает. Но ни он, ни она о разводе даже не мыслили. Пока в один прекрасный момент ей не открылась страшная тайна. Ее муж оказался «голубым»...

— Педераст, что ли? — не удержался, хмыкнул Леон.

— Может, и так... — пожала она плечами.

Они сидели уже не на кухне, а за столиком в мягких креслах в ее комнате. Здесь у нее была и гостиная, и спальня. Леон все чаще посматривал на двухместную кровать в углу комнаты. Но она этого как будто не замечала.

— У него любовник был. Однажды я их застала вместе. — Рассказывая об этом, она заново переживала семейную драму. — Они занимались любовью на нашей постели... Этого я ему простить не могла... Мы развелись... Все тихо, мирно. Имущество поделили. Вот, видите, квартиру себе купила... На машину, правда, денег не хватило... Вернее, деньги были, да я их одному человеку одолжила. Другу детства. Двадцать тысяч долларов. А он все отдать не может...

Резкий переход с одной дерьмовой темы на другую. Но Леону это понравилось. Он сразу почувствовал себя в своей тарелке.

— Что, с деньгами у него проблемы? — спросил он.

— Да нет, с этим у него все в порядке... Просто зажирел Митюня, совесть всякую потерял...

— Все понятно, можете не объяснять...

Для таких козлов, как этот Митюня, Марго явно несерьезный кредитор. Деньги у нее есть, а вот веса нет. Ну кто она такая, художник-модельер, и деньги у нее от мужа после развода. Кто за такую заступится?.. Вот и не торопится, урод, отдавать долг. В таких ситуациях Леон разбирался отлично.

— А деньги мне сейчас нужны...

Об этом она сказала без задней мысли. Не почувствовал Леон намека на просьбу о помощи.

— Да кому они не нужны... Вы, Марго, координаты мне этого Митюни дайте. Я ему кое-что объясню...

Он был даже рад, что представился случай помочь ей. Уж больно она ему по вкусу пришлась.

— Да я ему уже объясняла...

Марго — женщина умная. Но до чего же глупая...

— И что?

— Ничего...

— Убеждать не умеете, Марго... А я умею...

Убеждать должников он мог. А вот в отношении Марго дар убеждения у него отсутствовал. Ему так хотелось оказаться с ней в постели, но ничего не вышло. Намеки, туманные фразы, недвусмысленные взгляды — все шло в ход. Но Марго делала вид, будто ничего не понимает. А потом сама начала делать намеки. Но не на постель. Она дала ему понять, что уже поздно и пора уходить. Леон же скудоумием не страдал.

— Вы мне очень нравитесь, Леон, — сказала Марго у дверей. Она, казалось, извиняется за то, что не пустила его в свою постель. — Вы сильный мужчина, стержень стальной внутри вас... Приходите завтра...

На следующий день он появился у нее снова. И не с пустыми руками. Он привез ей деньги, двадцать тысяч долларов. Как он и предполагал, Митюня оказался обычным слюнтяем, его геройства хватало только на беззащитных женщин.

Деньги он отдал ей все до копейки. Комиссионных себе не оставил. Она восприняла это как должное. И «спасибо» какое-то вялое. Зато она ожила, когда начала снимать с него мерки для костюма. Она задалась целью преобразить его. Леон это только приветствовал.

Рядом с Марго он все реже думал о Наташе, о своей несостоявшейся любви.