Предисловие от редакторов
| Вид материала | Документы |
СодержаниеМ. Т. Сярки Записки про Евгения Александровича Нинбурга (Шефа) |
- Предисловие редакторов русского издания, 732.37kb.
- Результаты опроса среди руководителей компаний, главных редакторов сми и влиятельных, 203.27kb.
- От редакторов русского издания, 12579.28kb.
- Содержание предисловие 3 Введение, 2760.07kb.
- От редакторов, 6704.84kb.
- Выступление Л. С. Макарона на встрече руководителей печатных сми, 137.05kb.
- Томас Гэд предисловие Ричарда Брэнсона 4d брэндинг, 3576.37kb.
- Электронная библиотека студента Православного Гуманитарного Университета, 3857.93kb.
- Объем программы и занимаемое место на диске Системные требования, 127.06kb.
- Е. А. Стребелева предисловие,, 1788.12kb.
М. Т. Сярки 41
Записки про Евгения Александровича Нинбурга (Шефа)
Все люди, с которыми мы когда-либо встречались, оставляют в нашей памяти след. Некоторые сразу же теряются, исчезая навсегда, а другие остаются яркой полосой через всю жизнь. Именно такой след оставил в моей жизни Евгений Александрович Нинбург или попросту Шеф.
Впервые я увидела Шефа, когда приехала в 1974 году в 9-й класс 45-й ФМШ при Ленинградском университете. Прошедшая несколько олимпиад, вступительных экзаменов я была очень горда собой. В коридоре кто-то сказал: «Вот ваш учитель биологии». Этот? Такой щупленький, носатый и бородатый!? Он совершенно не соответствовал моим тогдашним представлениям об учителях биологии. Но первое впечатление бывает обманчивым. Потом оказалось, что для меня он самый лучший учитель и не только биологии.
С первых же уроков он сказал нам: забудьте про школьную биологию. Рыбки, птички, цветочки закончились, началась настоящая наука. Наука это, прежде всего правильный метод поиска истины. Наука это ответственность за свою работу, которая начинается с правильного заполнения этикеток. А так же это учеба, запах формалина, мытье лабораторной посуды и инвентаризации коллекций, проверка на усидчивость в «негритянских разборках» полидоры (очень трудоемкая работа по вытаскиванию полихет из трубочек-домиков толщиной не более миллиметра), совершенно непонятная статистика и мозоли на пальцах от железных кнопок арифмометра Феликс (теперь, среди навороченных компьютеров я часто с любовью смотрю на него, как на друга детства, и ностальгически звянькаю звоночком).
Шла учеба и параллельно ей работа по «вправлению мозгов». Что-что, а уж это делать Шеф умел. Он знал способ не просто выучить, а по-настоящему заинтересовать учеников, сделать из них биологов и мыслящих людей. Проводились не школьные уроки, а настоящие лекции по систематике, эволюции, экологии. Встречи с интересными людьми, уроки биологии в Зоологическом музее. (До сих пор ЗИН мой любимый музей, и, кажется за много лет уже выученный наизусть, все равно остается для меня притягательным и интересным). Но самое главное, конечно, личность самого Шефа. Он являлся для нас образцом человека преданного своему делу, профессионала высочайшего класса и широкого эрудита. И, конечно же, он был самым настоящим питерским интеллигентом, с характерной глубокой порядочностью и врожденной вежливостью.
Большая часть учеников, попавших в интернат, были обычными домашними детьми, и так трудно было освоиться в казенном заведении без папы и мамы. Наш Биологический кабинет с лабораторией стал для нас родным уголком, где царила неформальная (но под строгим Шефским руководством) обстановка, часто пахло кофием, и велись разговоры столь смелые для середины 70-х. Сейчас трудно представить, что в те годы ничего не говорили и нигде не писали о людях и событиях, не соответствующих линии Партии. Обсуждение подобной информации не приветствовалось, и порой было опасно. Именно от Шефа я узнала истинные примеры из истории русской и советской науки, о трагических судьбах многих ученых и целых научных школ, о закрытых тогда для нас страницах русской и зарубежной культуры.
А потом были экспедиции на Белое море. Сначала я завидовала тем, кто поехал летом в Херсонес на археологические раскопки, но потом поняла, что для меня Ряжков в тысячу раз интересней. Какие впечатления! Волшебное Белое море, древние берега и нетронутая заповедная природа. Общая работа, первые мозоли от тяжелых весел, станции и драгировки, разборка проб. В письмах с острова я нашла рисунок кухни, которой сейчас уже нет. Она была для нас чем-то вроде кают-компании. Сразу вспомнились стихи: «Горностай на острове возле дома ходит, / а на кухне белочка вкусное находит…». Цикать на белок было строжайше запрещено!
Именно на этой кухне мы пережили “Шторм”. Кто знает, как Шеф гневается, тот меня поймет. Был разбит единственный, особо ценный термометр, без которого дальнейшая работа экспедиции не имела смысла. «Все летит к черту! Завтра же едем домой!» Но… на следующий день была устроена банька. К вечеру Шеф приготовил глинтвейн с прошлогодней клюквой, также были поданы жаренные нереисы, обвалянные в муке, и мидии. Справили поминки по термометру и … экспедиция была продолжена. Шеф одолжил другой термометр в заповеднике. Он громко гневался, но был отходчив.
Один из орнитологов, Куличок (я не помню как его звали), сделал замечательный рисунок о том как мы с Шефом дночерпаем.
В начале августа была сделана вылазка в Воронью губу. В полевых работах на море регламент простой: независимо от времени суток, если тихая погода – работаем, если ветер – спим на берегу. Но вот последние станции взяты, и мы трижды прокричали: «Гип-гип-ура!». Ночью наш лагерь затопило приливом и Шеф издал приказ №11
Обратный путь был труден и опасен. Наш Бокоплав с двигателем в четыре детские силы не мог преодолеть сильного встречного ветра. Из-за шквалов пришлось несколько раз приставать к берегу и заночевать в лесу. Закончился хлеб, закончился чай, было очень холодно и грустно. И тогда Шеф решил поставить алые паруса и по штормовому морю дойти до кордона на соседнем острове. Только потом я поняла, как опасен был наш переход. Если бы мы не попали на остров, нас унесло бы в море.
К моему великому сожалению и огорчению, в 1975 году, Евгений Александрович был вынужден покинуть нашу школу. Но ученичество у него продолжалось и мне посчастливилось поучаствовать еще в одной зимней 1976 г. экспедиции на Ряжков. Кто хочет узнать о количестве утопленных инструментов (и главное, о том, что сказал Шеф по этому поводу), о долгом голодном ожидании вертолета с продуктами, о самолично испеченном хлебе и о более чем недельной задержке на острове, может прочитать об этом в нашем бортовом журнале. Зимние экспедиции вообще считаются самыми сложными и опасными, а в этой наряду с шестиклассниками я, ученица 10-го класса, была самой старшей после Шефа. Для меня это были важные уроки ответственности. У него был особый талант делать из группы иногда малознакомых людей сплоченный коллектив.
В последующие годы я бывала в Питере наездами и всегда старалась заскочить к Шефу в гости, узнать, как он живет. В доме Шефа всегда жили собаки. Мне кажется, по отношению к живности Шеф всегда оставался «юным натуралистом» и обожал возню с животными всех размеров и мастей.
Прошла череда Юбилеев Лаборатории. Приятно было замечать постоянный рост числа участников экспедиций. Инвентаризация показала, что его ученики распространились по всему миру (вплоть до Австралии), образовав единое братство «Его Учеников». В этом братстве узнают друг друга по словам «Нинбург» и «Белое море», они стали нашим паролем. Многие остепенились и стали учеными, достигли больших успехов в науке и прочих областях. Сколько среди них докторов и кандидатов всяческих наук сосчитать еще можно, а вот то количество людей, которые, общаясь с Шефом, стали чуточку лучше, никаким подсчетам не поддается.
Я мечтала вновь увидеть Ряжков, и через 30 лет в 2005 году мне это удалось. Изменились остров, Шеф и я. Но какая была радость встретить на своем месте старого Хозяина острова, потрепанного временем, но все еще очень эффектного. Уже другие лешие приняли вахту охраны острова и его обитателей, но тот старый еще стоит и смотрит белыми глазами на прибывающие группы новичков. Когда я покидала остров, Шеф вышел проводить меня на причал. Таким он и запомнился мне летом 2005-го.
Именно благодаря Шефу я стала гидробиологом, мне посчастливилось заниматься любимым делом долгие годы. И сейчас я часто перечитываю последнюю книгу Евгения Александровича «Введение в общую экологию» 2005 г. Она являет для меня образец простоты и ясности языка, стройного изложения системы знаний и развития идей. Теперь у меня тоже есть ученики. Передавая им свои знания и опыт, я стараюсь держать высокую планку, которую задал когда-то Шеф, став для меня образцом лучшего Учителя.
Когда люди уходят, воспоминания о них рассыпаются на сотни и тысячи осколков. У каждого остаются свои. Мои воспоминания о 30-ти летнем знакомстве с Евгением Александровичем - дань признательности моему Учителю.