Geum.ru

Оица ментов в составе кинолога Сени Рабиновича, омоновца Вани Жомова и криминалиста Андрюши Попова на переднем крае обороны вселенных от временного катаклизма

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   18
Глава 6

— И куда это твой пес бешеный всех нас гонит? — пыхтя, поинтересовался Андрюша Попов, едва успевая за бегущими по улице друзьями. — Может, он в туалет захотел или сучку какую унюхал, а мы за ним несемся, как на пожар? Все, хватит. Не побегу дальше.

— Я тебе не побегу! — Ваня подтолкнул его в спину. — Помчишься у меня ещё быстрее, чем сайгаки по Северному полюсу бегают. Перемещай конечности в темпе. Мурзик знает, что делает.

— Е-мое, как он запел?! — возмутился Андрей. — А не ты ли, Ваня, ещё недавно твердил, что пес болеет? Что это ты свое мнение вдруг изменил?

— Я знаю, когда Мурзик болеет, а когда здоровый ходит, — тоном, не терпящим возражений, ответил омоновец. — Сейчас он здоровый, поэтому беги, куда пес зовет. Молча.

Криминалист в ответ тихо ругнулся, но движение продолжил. Хотя бы потому, что ему и самому было интересно узнать, куда это они все так несутся. Случалось, конечно, что на Мурзика снисходило озарение и пес делал то, что ментам не под силу было, но сейчас Анд-рюша не верил, что из этой пробежки что-нибудь толковое получится. Да и с чего бы ему получиться? Сидели себе, о Лориэле говорили, а тут этот барбос страшный как с цепи сорвался. Вскочил, заорал и куда-то помчался. А нормальным людям теперь страдать из-за него приходится.

Мурзик этих мыслей криминалиста, конечно, не слышал и поэтому продолжал мчаться вперед. Временами он приостанавливался, чтобы понюхать воздух и подождать отставших друзей, а затем вновь увеличивал темп бега. Менты старались не отставать, но когда они третий раз пробежали мимо одного и того же места, даже в душу самых стойких начало закрадываться сомнение: а не решил ли пес с ними, мягко говоря, пошутить. Однако Мурзик явно имел какую-то цель, начиная этот забег, и упорно к ней продвигался. Пусть и окольными путями. Наконец, после получасовой пробежки по улицам Антиохии, пес замер перед какой-то покосившейся дверью, ведущей в маленький дворик. Абдулла тронул Попова за плечо.

— Ваше святейшество, да хранит Аллах то, что у вас от мозгов осталось, мне знакомо это место, — шепотом проговорил он. — А вам оно ничего не напоминает?

— Напоминает. Гибрид эшафота с гильотиной, вступивший в законный брак с электрическим стулом, — буркнул Андрей и толкнул Рабиновича: — Сеня, давай-ка свалим отсюда по-быстренькому. Здесь та самая бабка живет, которая нас метлой гоняла. И как только Мурзик её нашел?

— Да ты, наверное, вчера вечером так запахом старухиной метлы пропитался, что мой пес его теперь на всю жизнь запомнит, — предположил Рабинович и оказался не очень далеко от истины. — Мурзик, и какого хрена тебе тут понадобилось?

Пес коротко тявкнул: дескать, неужели, идиоты, вы до сих пор ничего не поняли? Сеня удивленно посмотрел на своего верного четвероногого друга и решил довести дело до конца. Он толкнул калитку, но она оказалась заперта. Жомов тут же стал примериваться к ней плечом, чтобы войти внутрь привычным и самым любимым у омоновцев способом, но Сеня его остановил и прислушался. За забором раздались шаркающие шаги, а затем калитка чуть-чуть приоткрылась. В щели между ней и забором появился старческий слезящийся глаз, пристально посмотрел на непрошеных гостей, сфотографировал Сенину дежурную улыбку «а-ля Оскал Идиота», а затем поспешно скрылся. Из-за забора вновь донеслись шаркающие шаги — сначала удаляющиеся, потом приближающиеся снова — и только после этого калитка распахнулась настежь, предоставив российским милиционерам полюбоваться на разъяренную фурию с метлой в руке.

— Ах вы, супостаты поганые! — завопила бабка, замахиваясь на Попова с Абдуллой этой самой метлой. — Мало вчера тут безобразий поучинили, так теперь ещё и дружков привели? Вот я вам сейчас покажу, где кузькина мать зимует. Получите у меня от рака уши!..

— Сеня, я тебя предупреждал, что у неё маразм, — испуганно проговорил Попов. — Валим отсюда. Не хватало нам ещё со старухами воевать.

— Подожди. Сейчас My… — начал было Рабинович, но ему пришлось заткнуться, поскольку бабка едва не пришибла его своей метлой.

Сене удалось увернуться, а вот Ричард, с наивным детским любопытством заглядывавший ему через плечо, получил на всю катушку. Бабулина метла въехала ему точно в нос. То ли от неожиданности, то ли оттого, что у старухи рука тяжелая была, но Ричард после её удара покатился по булыжной мостовой. Обратным движением бабулька-живчик попыталась снова достать Рабиновича, который ей почему-то меньше всех приглянулся, но Сене удалось увернуться и на этот раз. Зато досталось Абдулле, который не вовремя попытался спрятаться за широкую Ванину спину. Сарацин тоже кувыркнулся и закончил движение, скорчившись в пыли под забором.

— Вот это бабка дает! — совершенно искренне восхитился омоновец, стоявший на месте, словно дубовый столб. — Сеня, ты поаккуратней с ней. Мне кажется, старушка сейчас находится в такой спортивной форме, что легко тебя в нокаут отправит.

Вот тут самоуверенность и подвела Жомова. Он возвышался над бабулькой, словно Джомолунгма над песчаной дюной, и уж чего-чего, а старухиной метлы совершенно не боялся. А зря! Описав дугу, веник-переросток опустился прямо Ване на колено, и несокрушимый омоновец полетел вниз, словно пластмассовая кегля. От такого кощунства Сеня с Поповым не только потеряли дар речи, но и лишились на несколько секунд способности к передвижению. Неизвестно еще, что за погром учинила бы сухонькая старушка, но едва Жомов оказался на земле, Мурзик бросился вперед и мертвой хваткой вцепился в черенок метлы. К удивлению ментов, ожидавших, что бабулька по крайней мере через городскую стену пса перебросит, вырвать метлу из зубов Мурзика она не смогла.

— А ну, супостаты окаянные, уберите сейчас же своего зверя клыкастого! — завопила старуха. — А то милицию на вас позову.

— Не надо никого звать. Мы и есть милиция, — стараясь натянуть обратно на лицо свою знаменитую улыбку, проговорил Рабинович. — Причем при исполнении. Так что вы, уважаемая, за нападение на представителей органов власти можете и под суд попасть.

— Этак любой дурак скажет, что он милиционер, — не поверила кинологу бабка. — Удостоверение покажи!

— Пожалуйста. — Сеня достал «корочки» из кармана и, раскрыв, показал старухе. Однако бабку это не удовлетворило.

— Чего ты всякую гадость мне под нос суешь? — возмутилась она. — Я что, по-твоему, читать должна уметь? И вообще, не знаю я никакой милиции-юстиции. Боэмунда сюда зовите. Он тут единственный христианам защитник и соответственно отец родной.

— Что-то зеленоват он больно для вашего отца, — ехидно проговорил Попов, не сумевший простить старухе свое вчерашнее позорное отступление. — Когда это он вас зачать умудрился?

— Ах ты, гад! — возмутилась бабулька. — Умничать вздумал, супостат? Мало тебе прошлый раз досталось? — И старуха предприняла ещё одну безуспешную попытку вырвать метлу из зубов Мурзика. Попов понимал, что это ей не удастся. Однако на всякий случай решил поберечься.

— Но-но-но, — завопил он, отступая на шаг. — Без рук, пожалуйста. Вам же сказано, что мы при исполнении.

И тут бабулька повела себя крайне странно. Выпустив метлу, она бросилась к Андрюше и, схватив его за плечи, начала ощупывать руки. Криминалист от такого оборота событий и вовсе растерялся. Причем до такой степени, что даже сопротивляться старухе не мог. А та, прощупав конечности Попова от плеча до кончиков пальцев, вдруг завопила:

— Вот несчастненький ты мой! Прости меня, дуру старую. Прости, родненький. Я же, когда вас с Кешей… — Бабка запнулась. — Так о чем это я?.. Ах, да! — И снова запричитала: — Не знала я, что ты без рук. Не ведала, что ты свои рученьки в боях за родину потерял и теперь с корявыми протезами по городу ходишь. Ой, позорище на мою седую голову! Калеку вчера по улице гоняла, и Господь глаза мне не открыл. Пойдем, мой миленький, в дом. Сейчас я тебе какую-нибудь милостыньку подам. У меня вон штаны старые от деда остались. Хорошие. Дырок всего семь штук. Но больших. Впрочем, ты все равно без рук. Тебе их только удобней надевать будет.

— Ты чего, бабка, охре… — начал было Попов, но Сеня легким шлепком по губам закрыл ему рот. И прежде чем старуха или Попов попытались возмутиться, проговорил, больше обращаясь к бабульке, но делая Андрюше выразительные знаки бровями:

— Бабушка, я убогого не обидел. — Он широко улыбнулся. — Он меня сам просил по губам его бить, когда он матерные слова говорить станет.

— Что ж, правильно, — хмыкнув, согласилась бабу-ля и снова повернулась к Попову: — А ты уж, сынок, не ругайся. Знаю, тебе много выстрадать пришлось, но Господь наш кротких любит. Им чего-то там, запамятовала чего, но на небе воздается. Что-то там они унаследуют. Но тебе ждать, пока туда попадешь, не надо. Пойдем, будешь штаны от моего деда наследовать.

— Бабуль, не надо ему штанов, — прежде чем Попов успел открыть рот, заявил кинолог. — Ему метла нужна.

— Это зачем безрукому метла? — Бабка подозрительно перевела взгляд с одного на другого. — Обманываете старуху, супостаты?

— Ни в одном глазу! — заверил её Рабинович и хотя бы в этом был честен. — А метла ему, бабушка, нужна для самоутверждения и самопропитания. Вот вы сами подумайте, кто в наше-то время безрукого на работу возьмет? Скажут, что он делать ничего не умеет. А Андрюша зажмет метлу культями и начнет двор подметать. Тут его и уважать станут, и кусок хлеба на пропитание дадут.

— И то верно, — согласилась старуха. — Хорошая, конечно, у меня метла. Никогда не уставала, когда двор ею мела, но убогому она нужней будет. — И протянула супервеник кинологу. — Бери, сынок. Чай, научишь калеку метлой-то пользоваться?

— Ага, — радостно согласился Сеня и тут же осмотрел черенок, ища подтверждения своим догадкам. — Ба-буль, а тут железочка раньше была. Она у тебя не потерялась случайно?

— А ты откуда про железку знаешь? — Теперь была бабкина очередь впадать в ступор. — Постой, постой. Что-то мне фейс твоего лица знаком. Это не ты случайно Гульнаре ребеночка сделал и сбежал?

— Если случайно, то он мог, — встрял в разговор Жомов, который уже понял, что именно Сеня держит в руках, и с полным правом мог считать недействительным свое поражение в схватке со старухой. — Намеренно он ни за что бы не стал, а вот случайно проколоться иногда получается. Но Гульнара тут ни при чем. Так где железочка, бабуля?

— Точно не ты? — Старуха пристально посмотрела в лицо Рабиновича, и тот с самым честным видом отрицательно потряс головой. И второй раз не соврал. У Сени даже ни одной знакомой Гульнары не было.

— Ну, лады тогда, — облегченно вздохнула бабуля. — Ждите тут. Сейчас я вашу железяку поищу. Еле-еле её с палки сковыряла. Палка-то хорошая. Один конец даже заточен, чтобы было проще в метлу вдевать. А вот какой дурак на неё железку прицепил, я до сих пор не знаю…

— Говорю же, маразм, — шепотом поставил диагноз Попов, глядя в спину удаляющейся бабки. Сеня в ответ только рукой махнул.

Старушки не было довольно долго. Ричард с Абдуллой, чьи лица были удостоены соприкосновения со Святым Копьем, пусть и в несколько неправильном виде, уже пришли в себя и удивленно переглядывались, все ещё не понимая, как это дряхлая бабка могла отправить их в нокаут. Жомов удивленно вертел в руках древко, пытаясь понять, по какому принципу работает этот механизм, а Сеня, утомленный ожиданием, уже собрался пойти и проведать старушку, чтобы узнать, не нужна ли ей помощь, но как раз в этот момент бабка вернулась. В руке она несла какой-то покореженный и проржавевший кусок металла, в котором наконечник копья мог узнать только человек с богатым воображением.

— Вот она, ваша железяка, — проговорила бабуля, торжественно протягивая наконечник Рабиновичу. — Я её, правда, чуток помяла. Кувалдочкой, когда снимала. Но это ничего. Нужна она вам, вы её сами в божеский вид приведете, а не сможете, кузнеца попросите. Хотя он у нас пару лет назад умер. Телегой задавило, когда он у лошади подковы менял.

— Спасибо, бабуля, калеки всего мира тебя не забудут, — заверил старушку Сеня и попрощался.

Пару минут, пока старушка стояла в дверях, друзья шли молча. И лишь когда завернули за угол, дали возможность чувствам вырваться на волю. Все захохотали и, толкая локтями друг друга, принялись обсуждать все перипетии добычи Святого Копья. Больше всего шуток досталось, конечно, на долю Жомова с Поповым, но ни тот, ни другой на них не обижались. Ваня потому, что твердо себя убедил не считать поражением падение на мостовую от удара метлы, а Андрюша был очень рад, что ему этой метлой не досталось, и на издевки совершенно внимания не обращал.

— Да-а, — протянул он, когда ерничание Рабиновича несколько иссякло. — А ведь лучшего хранителя Святого Копья эльфам нельзя и придумать было. Ну кому в голову могло прийти искать этот артефакт у сумасшедшей старухи, да ещё замаскированным под метлу. Весь город можно было по кирпичику разобрать, а о такой ерунде и не догадаться.

— Меня, блин, другое волнует, — перебил его омоновец. — Интересно, почему даже древко от копья такой сногсшибательный эффект дает и можно ли будет его как-нибудь против сарацин использовать?

— А хорошая мысль, — хмыкнул кинолог. — Попробуем сегодня эти вопросы на общем собрании рыцарского состава выяснить.

— Ты что, собрался им про Копье рассказать? — опешил Попов. — Нам только не хватало того, чтобы весь белый свет о нашей находке узнал.

— Да не волнуйся ты, — заверил его Рабинович. — Никто ничего не узнает. Я все по высшему разряду сделаю.

— Как со старушкой, например, — буркнул Попов, но дальше свою мысль развивать не стал.

Время, оставшееся до совместного совещания с рыцарями, друзья провели по-разному. Жомов с Поповым, с лету не сумев придумать ничего стоящего по поводу снятия осады с недавно захваченной Антиохии, просто бездельничали. Омоновец принялся гонять Ричарда, пытаясь сделать из неуклюжего ландскнехта хотя бы какое-нибудь подобие бойца, а Андрюша упорно отбивался от Абдуллы, старавшегося вытянуть из «святого отца» все тайны христианской религии.

Единственным, кто пытался работать головой, был Сеня. Рабинович, конечно, злился на то, что принятие решения и, как следствие, всю ответственность за происходящее друзья свалили на него, но уж коль назвался груздем, полезай в кузов. Сене в кузов не хотелось, поскольку он любил мягкие места, причем рядом с водителем, но искать выход из ситуации, то бишь Антиохии, кроме него, было некому.

— Да ну её, эту осаду, на хрен! — сдался в конце концов и кинолог. — Сначала послушаем, что умного рыцари скажут, а потом будем голову ломать.

На общее собрание решили идти все вместе, рассчитывая на то, что одна голова хорошо, а… Может быть, в толпе таковая хоть у кого-нибудь да найдется. С собой взяли даже Горыныча, упаковав его в корзинку и завалив сверху лепешками, которые впоследствии будут розданы рыцарям в качестве премиальных. Попов, правда, воспротивился, заявив, что Ахтармерз всю пищу сожрет раньше, чем совещание начаться сумеет, но Горыныч принял такой оскорбленный вид, что на Андрюшины опасения было решено внимания не обращать.

Фатима, увидев, что все мужчины экспедиции куда-то втихую сваливают, устроила истерику, требуя взять её с собой. Но Сеня в этом вопросе проявил завидную твердость и, дабы не отвлекать рыцарей от дела созерцанием девичьих прелестей, наотрез отказался брать танцовщицу с собой. Более того, чтобы какой-нибудь супостат не вздумал Фатиму обидеть, Рабинович хотел оставить ей Абдуллу с Ричардом в качестве телохранителей, однако этот номер у него не прошел. Фатима в отместку за то, что подлые мужики лишили её заслуженного развлечения, охрану прогнала.

— Глаза бы мои вас всех не видели. До вечера, — заявила она. — Возвращайтесь быстрей. Мне же тоже интересно узнать, о каких бабах треплются мужики, когда вместе собираются.

Рабинович только фыркнул, но ничего на подобное заявление отвечать не стал. Он просто собрался и вышел из караван-сарая, жестом позвав друзей за собой. Путь до штаб-квартиры Боэмунда, где и было назначено собрание, занял у ментов чуть больше получаса. Раздумывая над проблемой снятия осады, все трое не произнесли за это время и двух десятков слов. Правда, о сарацинах размышляли только Жомов с Рабиновичем, а вот Попов глаз не сводил с корзинки, полной лепешек, похоронивших под собой Горыныча. Нес её Абдулла, и Андрюша все время заглядывал под тряпицу, которой была завязана корзина сверху. Попов всю дорогу пытался решить одну лишь проблему: уровень съестного внутри тары не уменьшается оттого, что Ахтармерз действительно держит свое обещание, или потому, что трехглавый монстр, пожирая еду, потихоньку увеличивается в размерах, дабы пропажу съестного скрыть? Решить этот вопрос без прилюдного вытряхивания Ахтармерза из корзины Андрей не мог и потому всю дорогу был мрачен.

Не стал он радостней и тогда, когда, усевшись за общий стол вместе с рыцарями, смог все-таки запустить пальцы в корзину и на ощупь определить, что размеры Ахтармерза остались прежними. Действительно, как тут можно утешиться? Горыныч, может, лепешек и не жрал, но намерение такое, несомненно, имел. Тут-то впервые Андрей понял, как плохо российскому милиционеру от того, что за намерения ещё никого не судили. Закона такого нет! Вот поэтому-то в ходе всего собрания Попов не слушал, что говорят рыцари, а мечтал о том, как введет такой закон, едва успеет стать министром внутренних дел или, на худой конец, президентом страны. И самой жесткой мерой наказания в новой статье будут караться люди, помыслившие, например, о том, что сосед в трамвае мог бы и поделиться с ними чебуреками.

— Позвольте, я сначала доложу обстановку в войсках, — начиная собрание, предложил Боэмунд. — Войска страдают от голода и потому полностью деморализованы. Армия разлагается. Причем особенно сильно та её часть, которая из-за несоблюдения элементарных правил гигиены довела свои конечности до ампутации. Практически единственными боеспособными единицами в наших войсках являются рыцари, их оруженосцы и прочая челядь, которых в общем количестве не наберется больше двух тысяч человек.

— А какова численность войска Кылыч-Арслана? — тактично поинтересовался Сеня.

— Порядка ста тысяч человек, и это ещё не предел, — по-военному отрапортовал перстоносец. — К туркам каждый день подходят подкрепления, видимо, сгоняемые под стены Антиохии из ближайших населенных пунктов. Промедление смерти подобно. Если мы сейчас не сделаем ничего, скоро предпринимать что-то и не нужно будет. Наши войска ослабнут от голода. И даже если мы сможем заставить драться всех до последнего ландскнехта, турки все равно задавят нас численностью.

— А сколько солдат у вас в армии вообще? — спросил Иван, не желая оставаться в стороне от развития событий. Боэмунд ответил.

— Маловато. Маловато будет, в натуре, — почесал затылок Жомов. — Надо понимать, у вас не только тактических ракет нет, но и какой-нибудь элементарный пулемет, срочно требующий починки, тоже не водится?

Сеня скорчил страшную рожу, но Иван в ответ состроил такую невозмутимую мину, что стал похож на статую Командора, забывшую о том, на хрена она вообще с кладбища в город выбралась. А вот Боэмунд, не понявший из Ваниной речи ни слова, напротив, сделал сочувствующий вид и разочарованно поцокал языком. При этом он не спускал глаз с других крестоносцев, как бы давая им понять, что он, дескать, общается с чужестранцами на равных, поэтому вы (то бишь все остальные рыцари) должны выказывать перстоносцу максимум уважения.

— Значит, если мы не сможем заставить ландскнехтов выйти на бой, то будем сметены в пару секунд, — оставив омоновца в покое, задумчиво проговорил Рабинович, обращаясь ко всем собравшимся сразу. — А если поднимем?

— Со стороны Константинополя к нам движется подкрепление, — проговорил один из рыцарей, то ли Роберт Нормандский, то ли Роберт Фландрский. — Если хотя бы часть рыцарей сможет прорваться к нам, то дело крестового похода не умрет. Мы уже через пару дней сможем вернуться в Антиохию и вновь выбить отсюда сарацин. Вопрос в том, как поднять ландскнехтов? Уговоры на них не действуют, телесные наказания тоже. Да и нечего там уже наказывать. На каждом только кожа да кости остались. А таких людей бить — только палки о них ломать…

— Помню, случай один у меня был, — перебил крестоносца Ричард и, не обращая никакого внимания на сердитое шипение Рабиновича, поднялся со своего места. — Мы тогда городок один осаждали. У меня под началом тысячи три мечей было, а в городке — раз в пять меньше защитников. Однако преодолеть сопротивление осажденных мы никак не могли. У солдат начал падать боевой дух и дисциплина. Я, хоть и наказывал каждого первого, кто под руку попадался, воодушевить свои войска так и не мог. Поэтому мне оставалось только связаться со святым Георгием и попросить его вдохновить моих людей. Мы с Жориком на короткой ноге, поскольку его папа с моим отцом вместе на свадьбе у Девы Марии гуляли. Так вот, святой Георгий лично мне отказать тогда не мог. Он явился по первому требованию и воодушевил солдат тем, что впереди них бросился в бой. Городок мы тогда взяли легко. Вот я у вас и хочу спросить, не имеет ли кто-нибудь знакомых на небесах?

— Вот и позови своего Георгия, — предложил кто-то из толпы. — Пусть спустится с небес и сарацинам жару задаст.

— Не могу, — пожал плечами Ричард. — Во-первых, я тут не командую, а святой Жорик слегка зажрался и ни с кем, кто чином младше бригадного генерала, разговаривать не хочет. Я могу только раз в год с ним общаться, и то только согласно божественной воле. Георгий Победоносец, правда, для меня как для друга детства всегда второй шанс дает. То есть позволяет с ним связываться не один, а два раза в год. И то для этого нужна очень критическая ситуация. Иначе я и единственного раза в год лишусь.

— Ты это все придумал или соврал? — поинтересовался Жомов у своего оруженосца, когда тот закончил говорить и сел на свое место. Однако ответа Ваня так и не дождался, поскольку раньше, чем пятая точка Ричарда коснулась посадочного места, Сеня захохотал.

— Святой Георгий, значит? Здорово! — восхитился он и обвел глазами собравшихся. — Значит, если появится какой-нибудь святой, ваши войска пойдут в атаку?

— Так точно, — согласился с ним Боэмунд. — Да не просто пойдут, а на крыльях помчатся!

— Отлично. Будет вам завтра святой, — самодовольно улыбнулся Рабинович. — А пока расскажите мне, что такое Святое Копье. Есть тут кто-нибудь, владеющий информацией?

— Есть. Например, я. Епископ Андрей, — встал и представился тучный мужчина, отдаленно напоминавший Попова. — Святое Копье является тем оружием, которым был добит Иисус, распятый на кресте. С тех пор в это Копье влилась святая сила. И если воин, владеющий им, сражается против врагов Христовых, то он становится абсолютно неуязвимым для их оружия и его удар наливается божественной разрушительной мощью. К несчастью для нашего воинства, это уникальное оружие пропало и находится где-то в Иерусалиме. Думаю, если бы мы обладали им, то никакая сарацинская армия не смогла бы остановить наше победное шествие. Еще могу добавить…

— Садись, пять, — оборвал речь епископа кинолог и снова обвел взглядом рыцарей. — Сейчас вы получите немного лепешек. Самим их жрать запрещаю. Раздайте самым слабым и убогим солдатам, а завтра соберите все свои отряды на южной стене. Будет вам и чудо, будет и святой. На этом собрание закончено. Всем разойтись по местам, а мы пока пойдем пообщаемся с кем-нибудь из архангелов…

По дороге назад Сеня подробно изложил свой план Жомову. Задумка была проста, как все гениальное, и должна была дать войскам крестоносцев возможность снять осаду, а ментам — выйти из Антиохии. Правда, для этого пришлось бы рискнуть жизнью многих людей, но Рабиновича это не волновало.

Во-первых, из того, что он знал о крестовых походах, следовало, что люди тут и без его помощи резали друг друга неплохо. А во-вторых, Рабинович совсем не боялся угрызений совести за такой поступок, поскольку твердо знал, что стоит им вернуться домой, как в Первом крестовом походе все нормализуется. Мертвые станут живыми. Ну а тем, кто погибнет позже, просто не повезло. Они и займут вакантные места, освободившиеся в раю или аду. То есть из-за российских ментов в мрачном средневековье ничего не изменится.

Эта ночь была бессонной для всех членов экспедиции в Иерусалим. Фатима кроила и шила. Ричард с Абдуллой мастерили снаряжение, а сами менты подгоняли амуницию. За час до рассвета все было закончено, и трое друзей уселись в кружок, чтобы позавтракать и решить последние проблемы. Два оруженосца разместились поодаль, чтобы не мешать начальству думать, а вот Горыныч упорно пытался возглавить собрание.

— Я ещё раз повторяю, что вам идти на эту операцию нельзя, — обращаясь к Рабиновичу, проговорил он средней головой, в то время как две другие сверлили гневными взорами Попова с Жомовым. — Риск слишком велик. И если с вами что-то случится, вашей вселенной придет конец. Собственно говоря, меня бы это не очень волновало, но этот катаклизм может уничтожить и мой мир. К тому же привык я к вам уже. Хоть вы и дураки безмозглые, а мне вас жалко.

— Спасибо за заботу, но иного выхода у нас нет, — усмехнулся Рабинович. — Послать все равно некого.

— А вы пошлите нас с Абдуллой, — встрял в разговор Ричард, который не утерпел и подобрался поближе, чтобы слышать каждое слово. — Ну а третьим может пойти Боэмунд. Он хоть и франк, но мужик нормальный. Кроме того, относится к знатному роду…

— Нет уж, я сам пойду, — отрезал Жомов. — А на Боэмундово гинекологическое чрево мне наплевать!

Последняя фраза омоновца ввергла его друзей в очередной ступор. Сеня с Поповым ошарашено смотрели друг на друга, пытаясь сообразить, что именно хотел сказать Жомов. Рабинович решил, что смысл этого высказывания непременно стоит выяснить, поэтому полез к омоновцу с расспросами.

— На что тебе наплевать, Ваня? — переспросил кинолог.

— Эх ты, темнота! Меня дураком постоянно обзываешь, а сам такие простые вещи не сечешь. — Жомов, довольный собственной эрудицией, широко ухмыльнулся. — Гинекологическое чрево — это такой список родственников. Короче, родословная!.. Ты же сам кричал, что у твоего Мурзика она есть, а научное название родословной не знаешь. Олух ты царя Иудейского!

— Ванечка, жаль тебя разочаровывать, но список родственников называется генеалогическим древом, — ехидно улыбнулся кинолог. — А не тем, о чем ты только что сказал.

— Вот не надо только теперь отмазываться, и вообще, голову мне не парь! — Жомов покачал пальцем перед носом Рабиновича. — При чем тут дерево? Родственники из чрева появляются, а не с елки тебе на голову падают. И вообще, русский язык не коверкай. Женщины в гинекологию ходят свое чрево проверять. А такого слова, как генеалогия, вообще нет!..

Вот это и называется: уперся рогом. Несмотря на все усилия Попова и Рабиновича, убедить Жомова в том, что он дал родословной неправильное определение, им не удалось. В конце концов Сене надоело спорить, и он решил махнуть на Жомова рукой. Дескать, думай как хочешь, дураком тебе, а не мне на свете жить. В общем, в этом вопросе каждый остался при своем мнении. Зато в обсуждении другой проблемы разногласий между друзьями не возникло. В том, что не позднее чем через час из Антиохии нужно было выйти им троим, и никому больше, никто из ментов не сомневался. Даже Андрюша, отличавшийся жуткой ленью и неумением по-настоящему драться, в этот раз от дела не отлынивал. Он прекрасно помнил, что случилось, когда в руках Боэмунда оказалась резиновая дубинка, и повторения этого не хотел. Тем более что ни у кого из ментов не будет возможности полностью контролировать ситуацию.

— В общем, вопрос решен, — подвел итог обсуждению Сеня. — Мы сейчас выберемся из города вместе с конями и будем ждать. Абдулла, ты затащишь Горыныча на самый высокий минарет и поможешь стартовать, как только получишь условный сигнал. А тебе, Ричард, нужно будет проследить, чтобы в нужное время все войско крестоносцев, за исключением тех, кто должен контролировать внутреннюю цитадель, было на стенах. Во всеоружии и полностью готовое к атаке. И чтобы никто из вас до самого окончания операции языком о нашей задумке не трепал! Еще вопросы есть?

Вопросов не было, и трое ментов, подхватив с пола мешки с приготовленным ночью снаряжением, вышли на улицу. Сеня критическим взором осмотрел лошадей, которых за ночь сделали блондинками при помощи белил, и, заметив на боках проступающие темные пятна, горестно вздохнул. Конечно, это брак, издержки производства, так сказать, но лучшего варианта все равно не было. Теперь оставалось только надеяться, что с крепостных стен дефектов не будет видно.

Выйти из Антиохии оказалось на удивление легко. Оба часовых, которые должны были охранять южные ворота, спали на посту самым наглым образом. Причем один из них, словно заправский медведь, умудрялся сосать во сне свою лапу, а другой обнимал пустую деревянную бочку и зачем-то лез к ней целоваться. Андрюша, посмотрев на них, тоненько хихикнул, но Жомов тут же показал криминалисту кулак, и тот мгновенно смолк. Правда, это не помогло. Ворота в Антиохии оказались давно не смазанными и жутко заскрипели, едва менты потянули их на себя. Тот из стражников, что сосал лапу, от звука открываемых ворот даже не пошевелился, а вот второй тут же вскочил на ноги. Что вполне понятно. В таких снах, какой у него был, бдительность сохранять невольно приходится. Сеня кивнул Жомову, и тот мгновенно со стражником разобрался. Правда, в этот раз все обошлось без применения «демократизатора».

— Тихо! — приказал омоновец, прикладывая палец левой руки к губам, а правой прижимая стражника к стене. — Я призрак, летящий на крыльях ночи, и все такое. Понял?

Ландскнехт послушно кивнул.

— А теперь бойся!

Охранник тут же закатил глаза и грохнулся в обморок.

— Блин, какие спросонья все послушные бывают! — восхитился Жомов и, притворив за собой ворота, бросился догонять друзей.

Трое ментов до рассвета решили укрыться во рву, давно заброшенном вследствие долгих лет мирной антиохийской жизни, замусоренном и поросшем кустами. Правда, перед тем как крестоносцы начали осаду, сарацины кое-где крупную растительность вырубили. Но для того, чтобы спрятать трех коней со всадниками, кустов ещё вполне хватало. Друзья укрыли кляч под ветвями, Мурзика привязали там же, чтобы пес своими пробежками ментовскую засаду не выдал, а сами улеглись на краю рва и принялись ждать рассвета. Как и за все предыдущие дни, он не подвел и появился вовремя. Ну а следом за восходом солнца на крепостные стены сразу стали подниматься ландскнехты. В кольчугах и с оружием. Правда, насколько мог разобрать из своего укрытия Рабинович, счастьем лица крестоносцев не сияли, но это как раз было делом поправимым. Главное, что Боэмунд свое обещание сдержал, да и Ричард задание выполнил.

— Андрюша, а твои взрывпакеты сработают? — поинтересовался Рабинович.

— Я же уже говорил, что положительный результат не гарантирую, — сердито буркнул эксперт-криминалист. — Изготавливать порох времени у меня не было, а из всех нужных ингредиентов оказались только сера да двуокись марганца. В общем, что получится, я не знаю.

— Будем надеяться, что хоть что-то получится, — пробормотал Рабинович и взял с земли свой мешок. — Ну что, мужики, пора одеваться?!

То, во что превратились после переодевания три доблестных российских милиционера, было жалким, душераздирающим зрелищем, просто кошмаром. Все трое натянули на себя белые балахоны, похожие на помесь женской ночной сорочки с форменным костюмом куклуксклановца, а поверх них прицепили приличного размера белые крылья, сделанные из куриного пуха и воска. Крылья торчали в разные стороны, как уши у самого близкого друга крокодила Гены, и на них с внешней стороны красовались жирные черные надписи. У Жомова — «Св. Георгий», у Рабиновича — «Св. ап. Петр», а у Попова, соответственно, — «Св. ап. Павел».

Полные титулы святых в нужном формате на крыльях никак не умещались. На головы друзья натянули шлемы, увенчанные нимбами из чистого золота, и стали в точности соответствовать огородным пугалам на «новорусской» фазенде.

— Ну, сойдет для сельской местности, — критически осмотрев друзей, поставил диагноз Рабинович. — Тем более что сегодня у католиков день Петра и Павла, поэтому крестоносцы не должны удивиться появлению на поле боя именно этих святых.

— Они и не удивятся. Если только прочитать надписи сумеют, — буркнул Попов. — И вообще, хватит болтать. Давайте быстренько с сарацинами разделаемся, а затем завтракать пойдем. А то у меня уже желудок сводит.

Против такого аргумента Сеня с Жомовым спорить не стали. Хотя бы потому, что знали, как может урчать Андрюшин живот. Если это бездонное чрево начнет издавать хоть какие-нибудь звуки, то их только глухой не услышит! Засада будет обнаружена, и вся первая сцена спектакля мгновенно пойдет насмарку. Рабинович тут же примотал к заготовленному заранее древку свою собственную резиновую дубинку, а омоновец сделал подобное оружие Попову. Свой «демократизатор» Ваня оставил висеть на поясе, а в руки взял Святое Копье. Теперь милицейский наряд был полностью готов к действию — спасению собственной вселенной. Сеня ещё раз посмотрел на стены, оценивая количество собравшихся там солдат, а затем скомандовал:

— Приготовились, мужики. Зажигай! Каждый из ментов запалил по два взрывпакета, изготовленных Поповым из подручных средств.

— Бросаем на счет «три». Раз… Два… Три!..

Друзья бросили самодельные петарды так, чтобы они упали вокруг кустов. Андрюша немного напортачил: и взрывпакеты его упали не туда, куда надо, да и сработали из шести штук только четыре, но нужный эффект они создали. Страшный грохот разорвал утреннюю тишину, взрывпакеты выплюнули снопы малиновых искр, а затем исторгли из себя клубы плотного и чрезвычайно вонючего дыма.

— Поп, ты в них вытяжку из своих потовых желез, что ли, добавлял? — кашляя, поинтересовался Сеня, а потом махнул рукой: — Можешь не отвечать. Все и так ясно. И хватит зенки на меня таращить. По коням! Быстро…

И сарацины, и крестоносцы жутко перепугались грохота взрывпакетов. Часть воинов Христовых даже бросилась бежать вниз со стен, спасая свои шкуры. Поэтому они и не видели, как из клубов дыма выскочили три странных всадника в белых одеяниях и с крыльями за спиной. Ну а поскольку вдобавок к этому свежий ветерок тут же донес до защитников Антиохии запах серы, то станет вполне понятно, почему некоторые личности ментов всегда за нечистую силу принимают!

Впрочем, замешательство в рядах крестоносцев длилось недолго. Во-первых, христиане твердо знали, что из ада беленьким не выйдешь, а потому три всадника к Люциферу отношения никакого не имели. Ну а во-вторых, к счастью для ментов, единственный грамотей на все крестоносное войско, писарь Боэмунда, со стены не сбежал и смог разобрать, что написано на крыльях трех странных личностей.

— Господь с нами! — завопил он. — Воины Христовы, апостолы Петр и Павел в свой день решили прийти к нам на помощь лично. А впереди них, на лихом скакуне, сам Георгий Победоносец скачет!

Ответом ему было троекратное «Гип-гип-ура!», и воодушевленная неожиданной помощью армия крестоносцев выскочила за ворота, торопливо выстраиваясь в боевой порядок. Рыцари не торопились дать приказ к атаке, ожидая, пока святые обратят врагов в бегство и их можно будет легко добить. Сарацины, поначалу не меньше своих противников перепугавшиеся грохота, прервавшего их утренний намаз, увидев всего лишь трех человек в одеяниях придурков, сбежавших из ближайшей психбольницы, истерически захохотали. В Христа и его апостолов мусульмане не верили, поэтому у них даже мысли не возникло, что перед ними могут быть какие-то сверхъестественные существа.

— Правоверные, дайте всем гяурам выйти из крепости, — завопил Кылыч-Арслан, отдавая приказ своим войскам. — Мы не будем мучиться и лазить по стенам. Во имя Аллаха разобьем их всех здесь, прямо перед воротами Антиохии. А этих троих возьмите в плен. Будем показывать их на ярмарках как пример того, до чего может довести людей вера в Иисуса.

Десятка два добровольцев тут же вскочили на коней и помчались навстречу «святой троице», бесстрашно несущейся прямо к шатру Кылыч-Арслана. Те сарацины, которые не приняли участие в поимке трех сумасшедших, начали тут же делать ставки на то, как быстро психи будут арестованы и кто именно из сарацин возьмет их в плен. Однако, к вящему удивлению всего турецко-сельджукского войска, всадники в белом разметали добровольцев в стороны, словно то были не закаленные в боях воины, а грудные младенцы. Истошно завопив, на троицу сумасшедших бросилось ещё несколько десятков бойцов.

Увидев новые мишени, Ваня довольно усмехнулся и пришпорил коня, во время предыдущей стычки замедлившего свой бег. К радости Жомова, Святое Копье оказалось именно той штукой, о которой говорил епископ Андрей. Жомов уже убедился, что по каким-то странным причинам ни один сарацин, даже находясь от него не далее чем в полуметре, попасть саблей ни по самому омоновцу, ни по его кляче не может. Поэтому Ванюша смело рвался в бой, предоставив Попову с Рабиновичем добивать тех, кого он случайно пропустил.

Вторая группа захвата, снаряженная сарацинами, была разгромлена за пару минут. Турки отлетали от Жомова, как мячики от стены. Ну а тех, кто пытался подобраться к омоновцу с флангов, встречали самодельными копьями Рабинович и Попов. Андрюша, поначалу ленившийся, даже в азарт впал, видя, как лихо вылетают из седел сарацины, встречаясь с резиновым наконечником его копья.

Третья волна нападавших была более многочисленной, и для того чтобы разогнать её, ментам пришлось попотеть. Впрочем, потели только кинолог с криминалистом. Причем последний при этой нехитрой деятельности своего организма испускал вокруг себя такой отвратительный запах, что не каждый сарацин и приблизиться к нему решался. А вот Ваня не только не вспотел — благодаря Святому Копью его лоб даже испариной не покрылся. Жомов был счастлив — наконец-то он мог «нейтрализовывать» бессчетное количество «подозреваемых» и при этом не нужно было даже отвлекаться на то, чтобы пару минут передохнуть.

Крестоносцы, увидев, с какой легкостью «святые апостолы» расправляются с войском язычников, начали потихоньку двигаться вперед. А вот сарацины, напротив, остановились. От их пешего строя отделилась сотня человек и выступила вперед, на ходу натягивая луки. Трое ментов такого поворота событий, естественно, ожидали. Мгновенно спешившись, друзья надавали пинков коням, заставляя их бежать обратно. Попов с Рабиновичем плюхнулись на землю, а Жомов встал над ними, угрожающе вращая Святым Копьем. Увидев эти странные маневры «святых», крестоносцы остановились, а их оппоненты, закричав «Аллах акбар», выпустили в ментов тучу стрел. Ни одна из них Жомова не задела, но вот отбить Копьем все до единой он не смог, и несколько стрел воткнулись в землю в угрожающей близости от Рабиновича и Попова.

— Сеня, по-моему, пора уже! — проговорил омоновец.

Сеня приподнял голову и достал из холщового заплечного мешка несколько взрывпакетов. Запалив их, он бросил безобидные хлопушки в сторону сарацин, недоуменно осматривавших свои луки и силившихся понять, как это они все разом могли промазать по трем хорошим мишеням. На этот раз из трех взрывпакетов сработал только один, но и его было вполне достаточно. После хлопка несколько секунд ничего не происходило. Если, конечно, не считать истошных воплей сарацин, слегка оглушенных неведомым оружием. А затем над ментами раздался шорох крыльев и последовал вопль ужаса со стороны войска крестоносцев. Это ландскнехты заорали, увидев, что по направлению к «апостолам» летит огромный дракон. Крестоносцы решили, что это язычники вызвали демона из преисподней, дабы тот пожрал посланников божьих, и воплями пытались предупредить тех об опасности.

— Извините, пожалуйста, за мою навязчивость, но скажите, кто это вам разрешил в живых людей стрелами пулять? — поинтересовался Горыныч у сельджуков, зависая над головами ментов. — Культурные люди, по крайней мере, прежде чем стрелять, интересуются, кто это к ним пришел и какие цели несет с собой этот визит…

— Убейте эту тварь! — завопил откуда-то из глубины строя Кылыч-Арслан.

— Ну вот, теперь вы ещё и к оскорблениям перешли, — расстроено вздохнул Ахтармерз и выпустил в сторону сарацин три языка пламени. — Вам никто не говорил, что меня обижать опасно?

Сарацины, вместо того чтобы дать залп по Ахтармерзу, побросали луки и бросились врассыпную. Трехглавый блюститель морали и хороших манер на этом, однако, не успокоился. Сделав круг на бреющем полете над войском сарацин, он высмотрел, где именно находится Кылыч-Арслан, и полетел прямо туда, чтобы ближе познакомиться с подлецом, надумавшим обзываться. Сарацины бестолково метались по полю боя, пытаясь уклониться с Ахтармерзова пути, а их предводитель истошно орал, требуя сохранять спокойствие, вернуться в строй и прикончить наконец летающего монстра.

— Так, мужики, пора в атаку, пока эти уроды не очнулись, — проговорил Жомов, рывком обеих рук поднимая Попова с Рабиновичем с земли. — Ну что, покажем им, в натуре, что может российская милиция?

— А почему бы и нет? — отозвался вошедший в раж Попов и, к удивлению друзей, первым бросился на столпившихся в кучу сарацин с криком: — Всем стоять! Бросать оружие! Лечь на землю. Сейчас же!

С криком Андрюша немного переборщил. Сеню всегда интересовало, не закладывает ли у самого Попова уши, когда он так громко орет, но выяснить это никак не удавалось. Когда криминалист орал, задавать ему вопросы возможности никакой не было. Затем нужно было приходить в себя от легкой контузии, а потом обычно на Сеню сваливалось столько проблем, что интересующий кинолога животрепещущий вопрос просто вылетал из его головы. Вот и сейчас выяснять степень восприимчивости Попова к собственным децибелам у Рабиновича просто возможности не было. Сначала пришлось прочищать уши, упорно пытаясь изгнать из них остатки поповского вопля, а потом и вовсе стало не до вопросов, поскольку сарацины, увидев более легкую мишень, чем летающий трехглавый монстр, бросились срывать на ментах свою злость. Естественно, не все, а лишь только та часть, что смогла устоять на ногах и не потерять координации движений от приказов криминалиста.

Впрочем, продержались и они недолго. Трое ментов резиновыми дубинками мгновенно отправили первые ряды смотреть мультфильмы и приступили к обработке следующей части сарацинского войска, но в этот момент Горыныч все-таки достал Кылыч-Арслана. Несчастный султан, не выдержав душещипательных нотаций трехглавого поборника всеобщего равенства и братства, оставил свою армию и пустился в бега. Горыныч ещё некоторое время преследовал Кылыч-Арслана, дабы удостовериться, что султан понял свою ошибку и больше пренебрежительно к иным формам разумной жизни относиться не будет А турецко-сельджукская армия, узнав о бегстве начальника, решила, что не обязана без него воевать, и бросилась наутек, оставив ментам все. В том числе и обозы.

Вот только тут крестоносцы и решили проявить всю прыть, которая ещё оставалась в их немощных телах после продолжительного вынужденного поста. Радостно завопив, ландскнехты бросились вперед, пытаясь настигнуть и добить надоевших сарацин. Правда, их прыти хватило лишь на то, чтобы добежать до обозов А там, почуяв запах еды, крестоносцы выбросили из головы все крамольные мысли о преследовании неприятеля и решили устроить себе пир. Единственным, кто погонял немного сарацин по пустыне, был Танкред. И то бегал за мусульманами он только потому, что один знакомый из Вероны просил рыцаря привезти из крестового похода экземпляр Корана, подписанный лично Кылыч-Арсланом. Султана Танкред так и не догнал, поэтому вернулся назад расстроенный и, от разочарования нажравшись трофейной пищи до отвала, слег на две недели в постель с кишечными коликами.

Доблестные российские милиционеры, одержав победу над превосходящими силами противника, в первую очередь забрались в султанский шатер и там вернули себе нормальный облик. Лишь после этого Сеня вышел навстречу отрядам крестоносцев и жестом радушного хозяина предложил им пользоваться всем, что попадется на глаза.

— Единственная просьба — применять предметы по назначению и не пытаться использовать копье вместо вилки, а золотые кубки в качестве ночного горшка, — на всякий случай предостерег дикарей Сеня. — И, естественно, беспрекословно отдавать мне те вещи, на которые я укажу. Иначе выгоню всех из сарацинского лагеря к чертовой матери, и будете опять в Антиохии на голодном пайке сидеть.

Никто из крестоносцев, естественно, эти условия оспаривать не пытался. Напротив, после рассказа Боэмунда о том, что вчера чужестранцы, благословленные самим папой Урбаном, обещали устроить чудо и сегодня оно случилось, ментов по захваченному сарацинскому лагерю едва на руках не носили, и никто не догадался, что три архангела, разбившие сарацинское войско, и менты — это одно и то же.

А вот Горынычу славы ни кусочка не досталось. Тщательно проинструктированный ещё вчера вечером, Ахтармерз отлетел подальше от сельджукского лагеря и, дождавшись, пока организм уменьшился до более компактных размеров, тайком вернулся в Антиохию. А чуть позже трое друзей, накупавшись вволю в лучах славы и затарившись всевозможными продуктами, встретились с ним в караван-сарае.

— Молодцы. Всем объявляю благодарность, — похвалил Рабинович личный состав. — Сегодня все могут отдыхать, а завтра продолжим путь. До Иерусалима нам ещё плюхать и плюхать…

Часть III

Почем опиум для народа