Geum.ru

Немцы в Прикамье. ХХ век: Сборник документов и материалов в 2-х томах / Т. Публицистика. Мы из трудармии

Вид материалаДокументы

Содержание


Но мы выстояли…
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   42

Но мы выстояли…1


Жили мы неплохо, пока не началась коллективизация. Тогда много зажиточных людей выселили, отобрали скот, инвентарь, сослали в Чердынской район и Архангельскую область. В колхозах немцы продолжали трудиться с таким же усердием, как и раньше. Разумеется, достаток уже не был прежним, но с голоду не умирали, и когда в 1933 г. случился голод, немцы выстояли. Тогда весь урожай шел в государственные закрома.

Я родилась в селе Гусарен-Емианка, на правом берегу Волги, в 1924 г. Семья была большая: пятеро детей и родители, которые работали в колхозе.

В 1938 г. я окончила семь классов и поступила в педучилище с. Зелман (теперь Ровное). В 1939 г. поступил в это же училище и мой брат, но в 1940 г. вышел Указ о платном обучении. Родители не имели возможность за нас платить, и мы уехали домой. Я пошла в

девятый класс, а брат устроился учетчиком в овощную бригаду. Летом я работала учетчицей в табачной бригаде. Колхоз у нас был большой: четыре полеводческих бригады, большая молочная ферма, свиноферма.

Но, видно, счастье не бывает вечным. В 1941-м обрушилась беда. Уже 17 сентября нас известили, чтобы мы собрали все необходимое. Скот погнали в колхозное стадо, дом, огород, остальные постройки закрыли. Нас погрузили на телеги, отвезли на пристань Золотое, погрузили на баржи, повезли в город Энгельс. Эшелон № 845 увез нас в Казахстан (Акмолинская область, с. Камышенка). В Казахстане начались наши мучения. Была зима. Мы оказались в незнакомом месте, денег нет, ни картошки, ни хлеба.

В этом селе жили раскулаченные на Украине в 30-е годы. Нас ругали, обзывали фашистами, думали, мы из Германии. Мы понимали их, ведь в каждой семье был кто-то на фронте. Я и брат работали в колхозе, мать – у людей: носила воду с озера, мыла полы, и люди давали нам за это поесть. Так прожили до весны. Весной пахали землю на коровах, пасли скот.

В декабре мужчин взяли в трудармию. В 1942 г. мобилизовали 16-летнего брата, его отправили в Карагандинскую шахту. В 1943 г. и я была призвана в трудармию. Мать осталась с тремя младшими. 14-летний братишка взялся подшивать валенки, латал сапоги. Мама копала могилы.

В конце апреля 1943 г. военкомат в Казахстане мобилизовал в трудовую армию 700 молодых девчонок и женщин немецкой национальности, имеющих детей старше трех лет. Помню, дети бежали за телегой, плакали и просили: «Мамочка, не оставляй меня, возьми меня с собой!» – но военные отгоняли женщин. Дети остались у родственников или были отданы в детские дома. Уже после войны, по разрешению спецкоменданта, родители их забирали оттуда.

Нас повезли на станцию, посадили в телячьи вагоны и отправили на Урал, в Соликамск. Поселили в церковь, что находилась в Боровой, а после недельного карантина нас отправили на разные участки бумкомбината: рейд, лесную биржу, в древесный и сушильные цехи, на погрузочную базу. Я попала в древесный цех – шумный, сырой. Меня поставили рубщицей на дровяной поток. Мы работали вместе с женщинами из блокадного Ленинграда.

Позднее из лесов Вишеры и Чердыни привезли тех девчат, которые прибыли в трудармию раньше нас. Когда главный инженер увидел их, то спросил у спецкоменданта: «Я у вас просил рабочую силу, а вы мне кого привезли?»

Мы работали, отмечались у спецкоменданта. Без его разрешения нельзя было отлучиться. Позже поселили в бараки, что находились в первом районе, на Коммунистической улице. Чтобы выжить, летом ходили за ягодами, рвали дикий лук и щавель. А вот зимы 1944–1945 годов были особенно тяжелыми. Карточки не отоваривались, да и одежда износилась. Как-то спецкомендант привез прострелянные фуфайки и ватные брюки с фронта. Мы их перешили и носили. Жаловаться не приходилось. Нам было морально очень тяжело. Ведь мы были немцами. Постоянно испытывали голод. Получишь хлеб и не знаешь, то ли съесть его враз, то ли оставить хоть немного и съесть перед тем, как идти на работу. Так шло время. Трудились дружно, считали, что своим трудом тоже помогаем фронту, с Победой связывали свои надежды на возвращение домой, встречу с родными. Собирали деньги на пермский танк и другое вооружение. Сохранять свои традиции в те годы было невозможно, да и опасно. Однако рассказывают, что в Рождество женщины-трудармейки в цехе тихо-тихо пели рождественские песни и молили Бога, чтобы он помог быстрее покончить с этой проклятой войной и восстановить справедливость по отношению к тем, кто ни в чем не был виноват. Из-за войны мы, молодые девушки и женщины, не могли учиться,

остались без знаний, потеряли все – дом, двор, родных. Пережитое трудно описать словами…

Когда настал долгожданный день Победы, радости не было предела. В 1946 г. трудармию отменили, но вышел другой Указ – о вечном поселении немцев там, где они были в трудармии. Опять в нашей жизни была спецкомендатура, опять ожидания и тревоги, что еще ждет нас впереди. Но жизнь брала свое, продолжали трудиться, обустраивались, создавали семьи.

Когда, наконец, было снято спецпоселение, многие бывшие трудармейцы уехали из Соликамска, многие ушли работать на другие предприятия города, но большинство остались на комбинате, и здесь прошла их трудовая жизнь. Среди таких ветеранов Флора Петровна Каражова, Мария Александровна Гаар, Эмилия Филипповна Шнайдер, Елизавета Блинова, Анна Богдановна Егер, Мария Зейвальд, Екатерина Дельхман и другие.

В Соликамске прошли годы нашей нелегкой юности, молодости, зрелости. И пусть они были трудными, но мы выстояли, трудились всегда добросовестно.

И.Г. Баумгертнер, М.И. Зейвальд