Geum.ru

Направления деятельности суда присяжных в России в 1866 1889 годах 32 глава 2

Вид материалаДокументы

Содержание


§ 3. Перспективы развития института суда присяжных в российском государстве
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

§ 3. Перспективы развития института суда присяжных в российском государстве


Анализ причин, послуживших основой для возвращения суда присяжных в российское правосудие конца XX века, конечно же не позволяет нам полностью идентифицировать их с социальными, историческими, политическими и правовыми условиями, имевшими место в России накануне судебной реформы 1864 года. Какими бы ни были прошедшие годы, 100 лет-это дистанция огромного размера. И, тем не менее, если проанализировать концепцию судебно-правовой реформы, то, с определенной долей условности, параллели просматриваются. Прежде всего, это касается проблем общего кризиса юстиции, недоверия народа к суду и правосудию, а также незначительной роли этого вида государственной власти в административно-командной системе управления страной. Раскрывая элементы кризисного состояния юстиции накануне начала реформ, в Концепции применительно к суду и правосудию отмечается:

неспособность юстиции справиться с возложенными на нее задачами, низкая эффективность ее усилий;

невысокое качество работы системы правоохранительных органов при их чрезвычайной перегруженности;

кадровый голод, "бегство" судей и следователей от тягот и лишений юридической службы, непрестижность последней:

нищета юстиции, низкий уровень материально-технического обеспечения ее деятельности и социально-бытовых гарантий для ее служителей;

разлад между обществом и правоохранительными органами, не заслуживающими доверия и неавторитетными в глазах общественного мнения1.

При анализе советской юстиции в Концепции подчеркивается принципиальное обстоятельство, указывающее на ее характер: "юстицию никогда не воспринимали как самостоятельную силу, выражающую интерес права. Судя по всему, ей придавалась исключительно ритуальная, декоративная функция. Партийные постановления и руководящие разъяснения высших судебных органов пестрят призывами "усилить борьбу", "создать обстановку нетерпимости", "повысить воспитательное значение процессов"2.

Идеология правящей партии, запечатленная в законодательстве, довлела над правоохранительными органами. Суды, как и вся система юстиции, составляли важный элемент командно-административной системы руководства страной, были проводниками ее воли, Они выступали преимущественно как репрессивный орган, подчас освещая ритуалами судоговорения предрешенную расправу.

Пропасть между конституционными декларациями и реальностью работы суда, принцип социалистической законности (когда само содержание закона оставалось не правовым) породили, как отмечает Л.М.Карнозова, страшный порок в судейском сознании - "судейское двоемыслие". Провозглашалось - суд ищет истину, но суд обвинял; провозглашалась презумпция невиновности, но царил обвинительный "уклон"; провозглашалась законность, но это не мешало игнорировать предусмотренную законом процедуру; провозглашалась независимость судей, но они находились в жестких тисках исполнительной и партийной власти, прокуратуры и пр1.

Советский уголовный процесс был отлично приспособлен к советскому социалистическому законодательству, закрепляющему преобладание государственных интересов над коллективными, а коллективных над личными, отрицающему на практике ценность юридических формальностей и абсолютность прав человека. Советский суд защищал власть, а не право, и устроен он был так, чтобы наилучшим образом это делать, в связи с чем трансформации стали неизбежными.

Либеральные и гуманистические ценности времен перестройки поставили во главу угла права человека.

Основной ориентир реформы - создание судебной власти как самостоятельной и независимой ветви государственной власти. Непосредственно в правосудии необходимо было четко разделить процессуальные функции обвинения, защиты и разрешения дела, то есть реализовать принцип состязательности, освобождающий суд от заботы по поиску истины и изобличению виновных, возложив на него исключительно функцию правосудия.

Для реализации поставленных задач нужны были, с одной стороны, соответствующие закрепленные процедуры, с другой - специфический элемент судопроизводства, наличие которого препятствовало бы девальвации новых процедур.

Таким наиболее значимым элементом и оказался суд присяжных, поскольку в присутствии присяжных судья уже не мог отдавать предпочтение прокурору, осуществляющему функцию обвинения, и был вынужден демонстрировать объективность и беспристрастность. Кроме того, присяжные не только несведущи в тонкостях юриспруденции, но и не знакомы с материалами уголовного дела. Это обстоятельство требовало от сторон в процессе особого мастерства в отстаивании своих позиций перед присяжными, как в ходе исследования доказательств, так и в прениях.

В этом отношении назначение суда присяжных состояло в том, чтобы "стать центром кристаллизации независимости правосудия, своеобразной колбой, где выращивается (процедурно отрабатывается) технология состязательного процесса и одновременно формируется правовая идеология, которая ставит во главу угла права и свободы человека. Именно это обстоятельство нередко игнорируют многочисленные критики суда присяжных, смещая акцент с анализа проблем нашей юстиции и назначения нового института на вопрос о том, хорошо это или плохо, что судят непрофессионалы. То есть форма судопроизводства обсуждается лишь с внешней стороны, без учета ее смысла и назначения"1.

Впервые идея суда присяжных была законодательно закреплена в ст. 11 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о судоустройстве, принятых Верховным Советом СССР 13 ноября 1989 года, а затем в ч.1 ст. 166 Конституции РСФСР, изложенной в новой редакции: "Рассмотрение гражданских и уголовных дел в судах осуществляется коллегиально и единолично; в судах первой инстанции - с участием присяжных заседателей, народных заседателей либо коллегией из трех профессиональных судей или единолично судьей".

Однако участие присяжных заседателей и по форме и по существу предполагалось идентичным участию народных заседателей, только в расширенном составе, то есть присяжные не отделялись от профессионального судьи и решали все вопросы вместе.

Разработчиков Концепции судебной реформы такая реализация идеи суда присяжных не удовлетворила, а потому законодателю был предложен иной вариант суда присяжных, который был реализован в Законе от 16 июля 1993 года "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О судоустройстве РСФСР", Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях", Действие Закона от 16 июля 1993 года распространено с 1 ноября 1993 года на территории Ивановской, Московской, Рязанской, Саратовской областей и Ставропольского края, а с 1 января 1994 года - на территории Ростовской и Ульяновской областей, Алтайского и Краснодарского краев.

Новой Конституцией Российской Федерации 12 декабря 1993 года положения судопроизводства с участием присяжных заседателей сохранены и дополнены (ст. ст. 20, 32, 47, 123).

В ходе обсуждения основных идей судебной реформы вокруг идеи суда присяжных как до 1993 года, так и после не утихали жаркие споры. Приведем некоторые высказывания. В частности, бывший Председатель Верховного суда СССР Е.А. Смоленцев писал: "Лично я против суда присяжных заседателей, считаю, что это шаг назад"1. Аналогичную позицию высказывал Генеральный прокурор СССР А.Я. Сухарев, Генеральный прокурор В.Устинов. Их поддерживают многие судьи-профессионалы. Так, председатель Киржачского районного суда Владимирской области восклицал: "Я против суда присяжных не из-за отсутствия средств, а потому, что эта мера не добавит ни законности, ни справедливости в уголовный процесс"2. И прокуроры: "... коль скоро машина запущена - идею суда присяжных протащили в Конституцию Российской Федерации - она просто так, сама по себе не остановится. Уже есть люди, которые добывают для нее "горючее" и обеспечивают ремонт и, что самое ужасное, проталкивают производство по всей стране"1.

Противники суда присяжных называют его анахронизмом, уродливым подобием правосудия, допингом роста преступности, указывают на такие его недостатки, как необъективность, снижение ответственности профессиональных судей за результаты рассмотренных дел, обилие необоснованных и незаконных вердиктов, крайняя волокита и дороговизна и т.п.

В целом, дежурными возражениями против суда присяжных служат три аргумента, которые условно определяются как "корпоративное отрицание", "довод к кошельку" и "апелляция к законности"2.

И.Я.Фойницкий писал: "Независимость без судебной способности ведет к произволу: судебная способность без независимости создает одностороннюю, пристрастную судебную деятельность.

Для удовлетворения этих коренных требовании правого суда процесс обращается к двум элементам: коронному и народному. Эти свойства суда - независимость и судебная способность - не разделяются механически. Независимая позиция, внесенная в казенный суд народным элементом, собственно и нужна для внесения принципиальных изменений в работу суда, включая восприятие, оценку и принятие решений. Независимая позиция есть объективное условие беспристрастия - такого состояния сознания, на котором трудно искусственно удержать себя коронному судье. как в силу его служения "короне", так и в силу условий деятельности - предварительного ознакомления с материалами дела. Но удержание всего происходящего в рамках правосудия - правового познания и правового решения - специфическая задача именно профессионального судьи"3.

Способом соорганизации двух типов носителей судейской функции стало разделение их компетенции и установление специфических форм взаимодействия в рамках единой конструкции процесса.

Критика суда присяжных, как и во времена судебной реформы 1864 г., обычно сводится к критике способности "народного элемента" к правосудию. При этом игнорируется важнейшее обстоятельство, что суд присяжных - это не "народное правосудие", а особая конструкция процесса с участием народного элемента, с разделением компетенции между профессиональными и непрофессиональными судьями, которые участвуют, по терминологии юристов прошлого века, в совокупной деятельности по отправлению правосудия и являются элементами определенной целостности. Специфика суда присяжных состоит именно в конструкции этой самой целостности. "Неясностью понимания, - писал Миттермайер, - только и можно объяснить весьма многие порицания, которые, вероятно, не высказывались бы, если бы всегда имелось в виду, что при постановке приговора присяжные не предоставляются самим себе, но, напротив, контролируются и поучаются коронными судьями. Приговор их должен основываться на доказательствах судебного разбирательства, и они не только не могут не руководствоваться законом, но в своих приговорах о юридической квалификации деяния даже связаны им"1.

Введение народного элемента, как это ни парадоксально звучит, укрепляет собственно юридическое начало в отправлении правосудия. Причем происходит это и относительно самого судебного разбирательства, и относительно досудебного, предварительного расследования. Раз присяжные не профессионалы и не способны дать собственную юридическую оценку доказательств, то эта функция оказывается в компетенции профессионального судьи, который обязан исключить все доказательства, собранные незаконным путем, чтобы представить присяжным только те, которые обычный человек может оценить на основе своего жизненного опыта, здравого смысла, совести, правопонимания. Отсюда более жесткие требования к соблюдению процедуры и на досудебных стадиях.

Актуально в данном контексте звучат рассуждения С.И. Викторского: "Каждое из дел имеет три стороны: надо разобраться в фактической обстановке рассматриваемого деяния, установить одни факты, другие признать недосказанными и их опровергнуть; затем следует обсудить вопрос о виновности обвиняемого в приписываемых ему преступлениях и наконец решить, какому наказанию подвергнуть признанного виновным. Для решения последнего вопроса, разумеется, надо иметь специальные знания, владеть коими могут только коронные судьи: но для решения вопросов, касающихся фактической стороны и виновности, самое главное - умение логически мыслить и житейский опыт, а у народных судей нельзя отнять первого из этих качеств, вторым же они богаче, чем хорошие судьи, обстановка жизни которых гораздо однообразнее, как у людей одного и того же склада занятий. Кроме того, бесспорно, что у людей, сделавших из судебных занятий профессию, появляется склонность смотреть на все происходящие перед ними жизненные явления под известным углом зрения, по шаблону, подгоняя эти явления под тот или другой усвоенный ими взгляд и упуская из виду очень многие подробности, весьма важные и заметные для свежего наблюдателя; их решения уже не отличаются той жизненной индивидуальностью, как у временных судей, а в особенности у присяжных, жизненный опыт которых больше уже в силу большего их числа, чем у шеффенов, и которые обсуждают обстоятельства вполне самостоятельно, не выслушивая взгляда, сложившегося у профессионального судьи. Если принцип разделения труда применить и при постановке приговоров, поставить народных судей под руководство опытных в юридической стороне дела коронных судей, то народные судьи, в особенности в образе присяжных заседателей - должны быть признаны наилучшими. Эти же суды наиболее других способны и вселить к себе доверие: они ближе к населению, их приговоры наиболее индивидуальны, они и более независимые"1.

Суд присяжных, по утверждению многих его оппонентов, - слишком дорогостоящая процедура, и это в определенной степени соответствует действительности. Надо отдать должное мудрости составителей Уставов в 19 веке, которые по этому поводу писали: "Недостаток денежных средств, коими может располагать правительство, независимо от общих экономических условий, происходит в особенности от несовершенства основных органов отправления правосудия, составляющего главную причину упадка кредита и промышленности. Деньги без кредита не составляют капитала, а кредита не может быть при беспорядке в судебном ведомстве, и потому, если действительно нет денег, то усовершенствования судоустройства не только полезны, но и необходимы, и горестное обстоятельство, что денег нет, составляет не возражение против усовершенствований, а доказательство их необходимости"2.

Примечательно, что спустя 100 лет, когда в преддверии нового третьего тысячелетия стало ощущаться снижение интереса к ходу судебной реформы, озабоченность была проявлена именно с точки зрения влияния правосудия на ход реформ в сфере экономики. "Переход от централизованной плановой экономики к рынку невозможен без укрепления основ рыночного механизма, и в первую очередь - эффективной работы правовых институтов. Не может быть никакого рынка в условиях слабого государства. Важнейшая задача государственного регулирования экономики - это обеспечение эффективной работы рынка, создание стабильных условий его функцинирования. И это требование в полной мере относится не только к законодательным и исполнительным органам власти, но и к судам"3.

Рассмотрим и последний аргумент против суда присяжных.

"От слова присяжных, - пишет П.Н.Ткачев, - от их "да" или "нет" зависит судьба подсудимого и всех лиц, находящихся с ним в более или менее тесных отношениях; их "да, виновен" гонит человека в тюрьму, в рабочий дом, на каторгу, отрывает от семьи, портит его жизнь и жизнь всех близких ему людей. Одно уже это (не говоря о высших интересах отвлеченного правосудия) ясно показывает, как должны они быть осторожны в своих обвинениях и как должны опасаться, чтобы приговор их, со всеми роковыми последствиями, не пал на голову невинного1."

Надо ли доказывать, сколько бед претерпело население Советского Союза не только в тридцатые годы - время жестоких репрессий, но и в последующие годы. Еще живы в памяти высказывания судей типа "семь лет - не срок". К сожалению, профессиональная деформация судей, в течение многих лет отправляющих правосудие, вырабатывает определенные шаблоны, как при оценке доказательств, так и при назначении наказания. Поэтому профессионализм судей имеет не только положительные, но и отрицательные стороны. Служителям закона очень сложно прививается "милость к падшим", если не сказать, что она вообще отсутствует. Над судьями довлеет принцип неотвратимости ответственности. Поэтому даже тогда, когда они соглашаются с решениями суда присяжных, потому что понимают их чувства и умонастроения, сами они так поступать не могут.