Сегодня ночью я читала "Полторы комнаты" Бродского

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 43

392

Татьяну в "Метрополитен-опера". Ее исполнение отмечалось

американской прессой как событие музыкальной жизни.

Влиятельный критик писал в "Нью-Йорк таймс": "Маквала

Касрашвили в тот вечер была главной драгоценностью... Ее

сопрано имеет идеальное вибрато". Критика этой газеты

считается законом, и дирекция "Метрополитен" предлагает

Касрашвили остаться и петь на этой прославленной сцене. Два

сезона Маквала поет там свою Татьяну с актерами из разных

стран. Перед ней открывается дорога большой карьеры - петь со

знаменитыми певцами на самых знаменитых сценах, работать с

лучшими дирижерами. Она могла не возвращаться, но в Москве у

нее оставалась больная мать. А когда она вернулась - началась

война в Афганистане, и в Америку ее не пустили...

Одной из главных партий в Большом театре у Мак-валы

много лет остается Тоска в одноименной опере Пуччини.

Специалисты говорят, что голос Касрашвили, поставленный от

природы, как бы создан специально для итальянской оперы, и

особенно для Пуччини.

Когда в Большом стали репетировать "Тоску", на главную

роль были назначены, как всегда, Вишневская и Милашкина.

Маквала не пропустила ни одной репетиции и тихо, про себя

готовила эту партию, а когда показала ее Покровскому -

режиссеру спектакля, он настоял, чтобы она пела в премьерных

спектаклях. Хотя художественный совет театра был против, счи-

тая, что Касрашвили - певица молодая и может потерять голос

на этой труднейшей партии. Покровский отшучивался и говорил,

что Тоске было меньше лет, чем Касрашвили, и Маквала пела

уже пятый премьерный спектакль. И поет в "Тоске" до сих пор.

Вначале она во всем хотела подражать Вишневской, и, когда

спросили, какое платье она хочет для этой роли, Маквала

ответила: "Как у Вишневской". Сама Маквала называет дружбу с

Вишневской и Ростроповичем своей музыкальной академией.

Они, кстати, первыми отметили

393

уникальность таланта молодой дебютантки. Вишневская

услышала Касрашвили в "Свадьбе Фигаро" в роли графини и

написала прекрасную статью. Она отплатила им верностью.

Когда в черные дни от них отвернулись более близкие друзья,

Маквала оставалась с ними. Впрочем, это время было для всех не

лучшим...

Когда в театр пришли Александр Лазарев, Валерий

Левенталь и вернулся Борис Покровский, возникли новые

замыслы и надежды на перемены. В это время Маквала создает

интереснейший образ Войславы в малопопулярной опере

Римского-Корсакова "Млада". Разнообразные актерские задачи

сочетались с труднейшим вокальным мастерством. Эта партия

была в числе блистательных побед Касрашвили. А затем по-

следовала моя любимая "Орлеанская дева".

Приглашения поступали отовсюду. Когда, например, ее в

84-м году пригласили петь в Мюнхенской опере Аиду с

итальянскими певцами, во главе со знаменитым дирижером

Нелло Санти, Маквала, выучив партию дома, пела без единой

оркестровой репетиции, и ни одна душа не догадывалась, что она

поет эту труднейшую партию впервые, Маквала потом

рассказывала, что многих певцов в этом спектакле она увидела

впервые уже на сцене. Так, например, актер, который пел ее

отца, прилетел к началу второго действия, где он появляется,

загримировался в черного раба и вместе с остальными рабами в

кандалах вышел на сцену, и Маквала не знала, к кому

обращаться. "Отец мой!" - пела наугад. А когда после одного

акта пошла к себе в гримерную передохнуть, за кулисами

услышала начало музыки другого акта - ее не предупредили,

что соединили два акта в один. Дирижер потом пригласил ее

петь Аиду и в Вене, и в Италии на сцене "Арена ди Верона". Ей

всегда, кстати, продлевали контракты. Так, например, после

Донны Анны в моцартовском "Дон Жуане" в Ковент-Гардене

предложили там же петь труднейшую партию Вителии в

"Милосердии Тита", а

394

критика писала, что они ждут приезда Касрашвили "более чем с

нетерпением". В Ковент-Гардене Маквала пела четыре сезона.

Среднему актеру совершенно все равно, где петь и с кем, и я

заметила - чем больше актер, тем он больше зависит от

партнеров, оркестра, дирижера, костюма и от других

обстоятельств. Когда вместе с Маквалой в Большом в "Тоске"

пел приглашенный из "Метрополитена" знаменитый баритон

Шерил Милнс - спектакль остался в памяти на многие годы.

Последние годы я не пропускала "Тоску".

Великолепный от природы голос Касрашвили - мягкое

лирико-драматическое сопроно удивительного бархатного

тембра - с годами приобретает окраску все более трагическую.

Голос окреп, стал более плотным и мощным. Это позволяет

расширить ее концертный диапазон - от классики до

Пендерецкого. С Пендерецким, кстати, Маквалу связывает

многолетнее сотрудничество. Он в качестве дирижера

предложил ей петь в 14-й симфонии Шостаковича. Они вместе

ездили по миру, выступали в Москве и Петербурге. Растропович

как дирижер-постановщик пригласил Касрашвили в

бриттеновский "Военный реквием" с симфоническим оркестром,

хором и знаменитыми солистами. Их в "Реквиеме" слышали и во

Франции, и в Англии, и в Испании, и в Японии.

Но Маквала не отказывается и от небольших выступлений,

если это отвечает ее эстетическим требованиям. Несколько лет

назад Клер Блюм и я сделали поэтический спектакль на стихи

Ахматовой и Цветаевой, где Анна Стайгер (сопрано из Ковент-

Гардена) пела ахматовский цикл Прокофьева и цветаевский -

Шостаковича. Но когда Анна Стайгер не смогла приехать в

Грецию, нас выручила Маквала Касрашвили. Точно так же она

откликалась на просьбы Владимира Спивакова участвовать в его

музыкальных фестивалях вo Франции.

395

Маквала - редкий товарищ, всегда придет на выручку. Ее

такт, терпение и тихость в быту просто поражают. Но она очень

упряма в работе: точно знает, чего хочет, и добивается этого

огромным трудом. Я порой завидую этой дисциплине, когда

нужно ходить на урок почти каждый день и разучивать новую

партию, причем на чужом языке. С итальянским легче - на этом

языке Маквала говорит, но я видела, как, не зная ни одного слова

по-немецки, Маквала разучивала партию Хрисофемиды в

"Электре" Штрауса и пела ее потом в Торонто, а критика,

отмечая ее уникальный голос, писала и о безукоризненном

немецком произношении. Вот что значит абсолютный слух! В это

же время она разучила на немецком партию Иродиады в

"Саломее" Штрауса и в концертном исполнении пела в Риме с

труппой Мариинского театра. Гергиев же пригласил ее петь

Ортруду в вагнеровском "Лоэнгрине".

...Так случилось, что у нас оказался один милый пес на двоих

- пекинесс Микки. Когда я уезжаю - он у Маквалы, когда

уезжает она - у меня. Мы его одинаково любим. Маквала не

может заниматься дома, потому что Микки поет с ней нота в

ноту. Однажды из какой-то страны я позвонила ей, спросила, как

поживает Микки. "Лежит на столе передо мной и ест мармелад",

- был ответ. Я умоляла не давать ему сладкого - вредно, в

следующий раз он так же лежал на столе, рядом с коробкой

конфет, а Маквала говорила по телефону, но строго-настрого не

разрешила ему даже смотреть в ту сторону. Он послушался,

потому что знает это "страшное" слово - "тубо", но затаил про

себя обиду, и, когда после довольно-таки долгого разговора

Маквала положила трубку и наклонилась к нему, чтобы его

поцеловать, он откусил у нее кусочек верхней губы... Ужас! Так и

остался у нее маленький шрам на верхней губе, но нашего

незабвенного пикинесса Микки мы по-прежнему любим...

ПИСЬМО К N

Я опять в Афинах. Причем в дороге со мной случился казус. В

моем билете было написано Москва - Афины. Лечу греческой

авиалинией. Что-то там по-гречески говорят в микрофон.

Приземляемся. Я выхожу. Прохожу паспортный контроль. Жду

свой багаж. Ко мне подходит какой-то молодой человек и просит

проверить билет (он проверял, я видела, у всех приехавших), я

даю билет, он хватает меня за руку, и мы мчимся обратно -

через паспортный контроль, где мне закрывают визу, к самолету.

Оказывается, приземлились в Салониках. Ни одна живая душа в

Москве меня не предупредила, что летим через Салоники.

Впрочем, таких казусов со мной случается много, когда лечу

одна. Но в других странах меня всегда выручают люди. У нас -

не припомню...

Живу в старой гостинице на Плаке (старый район Афин),

большой балкон, что в южных странах важно, с балкона вид на

Акрополь. Особенно красив он при красных закатах и

перламутровом небе. Душа успокаивается:

"О Господи, как совершенны дела Твои", - думал

больной..."

И все наши суетные дела - мелочь.

Здесь, в Афинах, Сузуки со своими актерами (их 15 человек).

Ездили вместе в Дельфы (летом на фестивале будем играть на

огромном древнем стадионе).

397

Нам не повезло - целый день лил дождь. Но серые старые

дельфийские развалины в такую погоду имеют свой смысл.

Японцы измерили все пространство стадиона - будут в

июле играть здесь "Эдипа", и Сузуки (я знаю) обязательно

осветит развалины и гору за километр от того места, где будут

играть. Я это уже видела у него на фестивале в Того, в Японии.

Актеры его слушаются невероятно. Если он молчит (в

автобусе три часа туда и три часа обратно) - они все молчат,

если он смеется - смеются все и т.д. Ходят всегда вместе и

стоят готовые со своими рюкзачками за спиной минут за десять

до выхода. (Наших бы собирали по часу.)

Теодор меня опять мучает репетициями - хочет делать со

мной "Гамлета". Причем мучительны не репетиции, потому что

греки могут работать только по два часа, а сама мысль: играть

сейчас Гамлета. Но в разговорах касается каких-то интересных

вещей. Ну, например, Вы никогда не задумывались, чем отлича-

ются друг от друга такие вроде бы похожие чувства, как страх и

ужас, тоска и скука? И как их играть на сцене? А для Гамлета,

чтобы его играть, нужна очень точная градация этих чувств.

Например, гамлетовские слова: "Каким ничтожным, жалким и

тупым мне кажется весь мир..." - я думаю, окрашены не скукой,

а тоской.

Встреча с Призраком - ужас! Но ужас нельзя играть

постоянно, это только взрыв эмоций, после него всегда наступает

тоска. То есть ты встретился с Потусторонним, но тебя оставили

в этом мире - наступает

тоска.

Но, чтобы долго не морочить Вам голову своими

рассуждениями, делаю вывод: ужас - опасность от высших сил,

а страх - от низших. Тоска - чувство богооставленности, тяга к

высшему, непознаваемому, а скука - пустота и пошлость

низшего мира - от

398

столкновения с людьми, государством, деньгами и т.д.

Обыденность, однообразие жизни, ощущение ее конечности

вызывает чувство скуки. Тоска - пустота высшего, скука -

пустота низшего. Есть оттенок тоски - печаль, но она скорее

связана с воспоминаниями прошлого и касается души. Ужас

связан с вечностью. Для вечности нет будущего и прошлого. Но

самое притягательное - это вечность.

Оказывается, "теория" по-гречески означает "созерцание".

То-то я сижу на балконе, пишу Вам письмо, смотрю на Акрополь

и теоретизирую... Спасение от скуки, как это ни парадоксально, в

страдании. Помните, в христианстве: "в страдании -

очистимся". В страдании есть глубина чувства. В этом -

надежда. В тоске тоже есть надежда, а в скуке - безнадежность.

Мимо скуки лучше бежать. Через одиночество, через

болезнь,через страдание.

Как Вы понимаете, это не одно мое мудрствование. Все это

нужно внушить еще и Теодору. Он хорошо чувствует архаику,

рассказывал мне, что в древних трагедиях музыкальное

сопровождение было всегда струнное, и в "Гамлете" предлагает

только струны. Но как через струны сыграть Ужас встречи с

Призраком? Струны - это тоска. Ужас - это все музыкальные

инструменты. Мне очень нравится 1-й концерт Шнитке Для двух

скрипок. Надо будет найти кассету и отдать Теодору.

Древние, кстати, тоже играли Призраков, вернее - Души.

Осталось несколько строф из "Психостасии" Эсхила - так там

встречаются души и разговаривают между собой. Кстати, и в

японской мифологии это существует, хотя там разговаривают не

души, а как Раз призраки.

Видела я в театре "Аттис" у Теодора Терзопулоса новый

спектакль. Основа - современная поэма. Но Для Теодора текст,

как всегда, неважен. Он передал его через какие-то варварские

движения и жесты глу-

399

хонемых (два молодых актера) и чтение с деталями костюмов у

Тасоса (постоянный актер Теодора). Вначале скучно, но потом

- музыка (губная гармошка и какие-то неясные детские голоса,

невыявленные), изумительная световая партитура, наворот

деталей, статика мизансцен и т.д. создают под конец

потрясающую атмосферу поэтического действа.

Ощущение после спектакля, как после интеллектуальной

сухой поэзии или очень серьезной современной музыки. Да и

публика к нему ходит "многолобая".

В Москве этот спектакль критика раздолбала бы в пух и

прах. Ведь наши меньше всего ценят атмосферу (или, может

быть, не чувствуют ее), а это самое трудное, я думаю, на театре.

Кстати, забавно, я Вам не писала, где находится театр

"Аттис"?

Это старый, полуразрушенный район Афин. Старые

двухэтажные пустые, разрушенные особняки - там никто не

живет, так как они принадлежат богатым, но те живут за

городом, а земля в центре дорогая, поэтому дома разрушаются

потихоньку. Жаль. Особняки есть очень красивые. Но окна у

многих выбиты, двери заколочены. Живут там кошки, бродячие

собаки и наркоманы. Иногда в этих домах, арендуемых, откры-

вается магазин шуб для русских и написано по-русски:

"ШУБЫ", иногда - публичный дом, причем его можно

отличить только по горящей лампочке у входа днем и ночью.

Раньше, я помню, эти лампочки были красного цвета, теперь

обычные, раньше через открытую дверь можно было видеть

коридор, окрашенный в ярко-красный цвет, теперь все двери

плотно закрыты, а окна заколочены.

Так вот, теодоровский театр - как раз напротив такого

дома. А с другой стороны, примыкающая к задней стене сцены

англиканская церковь. Не правда ли, символично? Театр -

между борделем и церковью.

Как-то играли мы тут месяц с Димой Певцовым

400

"Квартет". Устали ужасно. И вот после спектакля,

полуразгримированные, стоим с ним на улице и ждем Теодора,

который гасит везде свет и закрывает двери. 12 часов ночи

(спектакли начинаются в 8 вечера, но, как правило, в 8.30 -

греки всегда опаздывают). И из противоположного дома, тоже

после работы, выходят две немолодые проститутки со своей

старой толстой собакой. Мы посмотрели друг на друга - все

друг про друга поняли, ничего не сказали, - и они пошли ус-

тавшими тяжелыми ногами вдоль пустынной улицы ловить на

углу такси, а за ними ковыляла их больная собака...

23 февраля 2000 года

МАЛЫЙ ТРАКТАТ О

ПЛАСТИКЕ

В последнее время все чаще и чаще можно слышать, что актеры

утеряли культуру слова. Это, конечно, верно. И оттого, может

быть, утеряно еще более ценное - искусство трагедии.

Но театр - искусство не для слепых. Актерское искусство

не только слышимое, но и видимое. Нужно найти смысл роли не

только в слове, но и чисто театрально - зрительно. Пластикой.

Основатели учения об эмоциях Джеймс и Ланге выдвинули в

конце прошлого столетия теорию, согласно которой мы не

потому смеемся, что нам смешно, а нам потому смешно, что мы

смеемся. Прямая зависимость чувств, эмоций от мимики и

пантомимы! Они писали: "Сожмите кулаки, стисните зубы,

наморщите лоб, вообще мимикой и пантомимой изобразите гнев

- и вы сами начнете переживать это чувство".

О такой же зависимости писал и Шекспир:

Когда ж нагрянет ураган войны, Должны мы

подражать повадкам тигра:

Кровь разожгите, напрягите мышцы, Свой нрав

прикройте бешенства личиной! Глазам придайте

разъяренный блеск... Сцепите зубы и раздуйте

ноздри;

Дыханьем рот держите, словно лук, Дух

напрягите, - рыцари, вперед!

(Переведя на простой язык можно сказать: топнул ногой -

потом рассердился.)

402

Видимо, все-таки условно-рефлекторная связь, зависимость

чувств от мимики существует.

Но в театре в конечном результате мимика - у актера, а

вызываемое этой мимикой чувство - у зрителя. Чтобы

спровоцировать на спектакле нужное чувство у зрителя, на

репетициях ищется органически точный жест, который

первоначально продиктован точным чувством.

Чтобы понять природу этой органики, надо вспомнить

механизм возникновения условного рефлекса. Как человек ведет

себя при первом ожоге?

Сначала он чувствует боль, потом он отдергивает руку.

Когда вырабатывается рефлекс, отдергивание происходит еще до

того, как возникает ощущение боли.

Чтобы сыграть то же самое на сцене, я должна на репетициях

сначала представить, пережить в уме этот болевой удар, и тогда

движение руки будет естественным, органичным. Одним словом,

пластика вначале рождается в голове: она будет тем точнее и

действенней, чем ярче представляешь, переживаешь в уме чув-

ство своего героя. Потом постепенно, от репетиции к репетиции

этот условный рефлекс закрепляется - и на спектакле

отточенная пластика актера вызовет верное чувство у зрителя:

актер резко отдергивает руку, а зритель "видит" и ощущает боль

от ожога.

Ребенок, скачущий верхом на стуле, - это своего рода

образец для актера. Его поведение абсолютно естественно,

органично, потому что он до конца верит в правду своей игры.

Сидя на стуле, можно попытаться внушить себе, что под

тобой настоящая лошадь. Но, пожалуй, это будет лишь некая

разновидность галлюцинации. К мастерству актера она

отношения не имеет. Нужно идти иным путем: не воображать,

что стул - это лошадь, а увидеть себя скачущим на лошади.

403

И от этого активного видения неизбежно возникает правдивая

пластика - пластика скачущего человека.

Эта сторона игры актера кажется мне особенно важной.

Пластика должна быть избавлена от всего внешнего, лишенного

внутренней наполненности, внутреннего оправдания.

Актер может играть хромого - не хромая, горбатого - не

уродуя себя гримом. Но если я поверю в безобразие своей

наружности, родится то внутреннее самочувствие, которое само

поведет меня в игре. Пластика тогда будет не копией физически

отталкивающих движений уродливого человека, но выражением

его внутреннего состояния, его нравственной сути. И тут

диапазон возможностей характера может быть крайне широким:

от стеснения человека, страдающего из-за своей

непривлекательности, до озлобленного цинизма, стремления

умышленно выставить напоказ свои дефекты.

Я, кстати, убеждена, что легенда о красоте многих

прославленных актрис идет от их веры в нее, от ощущения

легкости и радости, которые сопутствуют этой вере, от счастья,

которое дает им игра на сцене или перед камерой. А в быту эти

замечательные красавицы оказываются ничем не отличимыми от

тысяч других самых обычных женщин.

Blog

Сегодня ночью я читала "Полторы комнаты" Бродского

Содержание