* внутренний раздел *

Вид материала

Документы

Содержание Глава IX. КОНСКИЕ КОПЫТА [47] Они ткут -- и одеваются. Имя этому -- Небесная свобода. Едины все в незнании Глава X. ВЗЛАМЫВАЮТ СУНДУКИ [49] Когда высыхает река, пустеет долина.

Подобный материал:

• С изменениями от 31 декабря 2002 г Приказом гугпс, 1150.26kb.
• Эмоциональное и познавательное развитие ребенка на музыкальных занятиях, 456.98kb.
• Внутренний контроль и внутренний аудит в организации: основные задачи, функции и принципы, 105.22kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины «физическая культура» Смоленск 2006, 3244.71kb.
• Учебное пособие Для студентов вузов в 2-х частях, 2621.7kb.
• В. В. Малявина внутренний раздел, 6952.46kb.
• Джулия Кэмерон путь художника ваша творческая мастерская Перевод Д. Сиромахи, 2746.66kb.
• Джулия Кэмерон путь художника ваша творческая мастерская Перевод Д. Сиромахи, 2747.38kb.
• Кп «Одеспроект» Лицензия ав №555509, 253.51kb.
• Д. лихачев внутренний мир художественного произведения, 245.56kb.

Глава IX. КОНСКИЕ КОПЫТА [47]

Конь может ступать копытами по инею и снегу, а шкура защищает его от

ветра и холода. Он щиплет траву и пьет воду, встает на дыбы и пускается

вскачь. Такова настоящая природа коня. И если бы его пустили жить в высокие

террасы и просторные залы, он вряд ли возрадовался бы этому.

Но вот пришел Болэ и сказал: "Я умею укрощать коней". И он стал

прижигать и стричь их, прибивать подковы и ставить клейма, стреноживать и

запирать в конюшне, а потому два-три коня из каждого десятка погибали. Он

стал морить коней голодом и жаждой, заставлять их бегать рысью и галопом, в

одной упряжке и друг за другом. Он мучил их уздечкой и шлеей, нагонял на них

страх плеткой и кнутом, и коней погибало больше половины.

Горшечник говорит: "Я умею обрабатывать глину". И вот он выделывает

круглое с помощью циркуля, а квадратное с помощью угольника. Плотник

говорит: "Я умею обделывать дерево". И вот он вытесывает круглые столбы при

помощи крюка и прямые доски при помощи отвеса. Но разве глина и дерево по

природе своей желают, чтобы их обрабатывали с помощью циркуля и угольника,

крюка и отвеса? И тем не менее в мире поколение за поколением твердят: "Болэ

искусно управлялся с лошадьми, горшечник и плотник искусно управляются с

глиной и деревом". Вот в чем ошибка тех, кто правит Поднебесной.

Я же полагаю, что те, кто искусны в управлении Поднебесной, поступают

иначе. Люди от природы обладают постоянством:


Они ткут -- и одеваются.

Пашут землю -- и кормятся.

Это зовется "быть единым в свойствах жизни".

Они все заодно и не имеют корысти.

Имя этому -- Небесная свобода.


Во времена, когда свойства жизни не терпели ущерба, походка у людей

была уверенная, а взгляд -- непреклонный. В ту пору в горах еще не было

тропок, а на озерах -- лодок, ни мостов. Все существа жили сообща, и людские

селения лепились друг к [другу48]. Звери и птицы сбивались в стаи, деревья и

травы вырастали в полный рост. Поэтому каждый мог приладить поводок к

животному или птице и пойти с ним на прогулку или нагнуть дерево и заглянуть

в гнездо вороны или синицы. В те времена люди жили вместе с птицами и

зверями, словно потомки одного рода. Где уж им было знать, кто благородный

муж, а кто низкий человек!


Едины все в незнании,

От силы не отходят.

Подобны в нежелании,

Просты и безыскусны!


В простом и безыскусном обретается человеческая природа.

А потом пришли "прославленные мудрецы", и люди стали считать

человечностью умение ходить, хромая, а следованием долгу -- умение стоять на

цыпочках. Мир оказался в смятении. Распущенность стала высокочтимой музыкой,

суетливость превратилась в торжественный ритуал. Вот тогда в мире начался

разброд. Если не расколото цельное древо жизни, откуда возьмется жертвенный

сосуд? Если не разбита белая яшма духа, откуда возьмется державная печать?

Если Путь и жизненные свойства не отвергнуты, кто возлюбит человечность и

долг? Если не презрели мы свое естество, кому нужны будут ритуалы и музыка?

Если не перемешаны пять цветов, кто возьмется делать украшения и узоры? Если

не перепутаны пять нот, кто захочет настраивать музыкальные инструменты?

Разрушать цельное древо для того, чтобы изготовить отдельный предмет, -- вот

прегрешение ремесленника. Разбить Путь и его свойства для того, чтобы

насадить человечность и долг, -- вот прегрешение "прославленных мудрецов".

Ну а кони? Они любят жить на воле, щипать траву и пить ключевую воду.

Когда они радуются, то трутся друг о друга шеями. Когда они сердятся, то

поворачиваются друг к другу задом и лягают друг друга. Вот в чем состоит их

природное знание. А если надеть на коней хомут и накинуть на них узду, они

будут дергать головой и кусать удила, упираться и брыкаться. Вот почему если

даже у лошадей появляются разбойничьи повадки, то повинен в том сам Болэ.

Во времена царствования рода Хэсюй люди, живя в своих домах, не знали,

чем они занимаются, а выехав в путешествие, не знали, куда направляются.

Набивали себе рот -- и радовались жизни. Хлопали себя по животу -- и гуляли

в свое удовольствие. Таковы были их природные наклонности. А потом пришли

"прославленные мудрецы", и они сгибались и кланялись по правилам ритуалов и

музыки, желая установить правильные формы всех вещей, и заставляли всех

тянуться за человечностью и долгом, чтобы вселить в людские сердца покой.

Вот тогда люди принялись ходить на цыпочках перед "знающими мужами" и стали

соперничать за выгоду для себя, и невозможно было положить этому конец.

Таково зло от "прославленных мудрецов".

Глава X. ВЗЛАМЫВАЮТ СУНДУКИ [49]

Чтобы уберечься от воров, которые взламывают сундуки, шарят в мешках и

залезают в комоды, люди обвязывают эти вещи веревками и канатами, навешивают

на них замки и засовы. В миру это называют предусмотрительностью. Но если

придет большой вор, то он взвалит на себя сундук, подхватит мешок и утащит

комод, страшась только, что все эти веревки и замки окажутся недостаточно

прочными. И разве то, что прежде называли предусмотрительностью, не окажется

на самом деле накоплением богатства для большого вора?

Есть ли среди тех, кого в свете называют предусмотрительными, такие,

которые не собирают добро для большого вора? Есть ли среди тех, кто слывут в

свете мудрецами, такие, которые не охраняют больших воров? Как мы можем

знать, так ли это на самом деле? Когда-то в царстве Ци города располагались

в пределах видимости, люди слышали крики петухов и лай собак в соседней

деревне, а вокруг столицы на две тысячи ли ставили сети на реках и

распахивали землю сохами и мотыгами. Во всех пределах царства строго блюли

уложения "прославленных мудрецов" о храмах предков и алтарях духов земли и

хлебных злаков, чтили обычаи каждой области и каждой деревушки. И вот

однажды Тянь Чэн-цзы убил правителя Ци и присвоил себе его царство. Но разве

он украл только государство? Вместе с государством он украл и введенные

мудрецами законы. Поэтому у Тянь Чэн-цзы была слава разбойника, но жил он

безмятежно, как сам Яо и Шунь. Малые царства не осмеливались его порицать, а

большие -- карать, и потомки Тянь Чэн-цзы на протяжении двенадцати поколений

владели Ци. Не следует ли в таком случае сказать, что Тянь Чэн-цзы украл

мудрые установления, чтобы сберечь свои разбойничьи повадки?

Посмотрим теперь, нет ли среди тех, кого в мире зовут самыми мудрыми,

таких, которые собирают добро для большого вора? И нет ли среди тех, кого

зовут самыми мудрыми, таких, которые охраняют воров и разбойников? Как мы

можем знать, так ли это на самом деле? В старину отрубили голову Лунфэну,

вырвали сердце у Биганя, вспороли живот Чанхуну, бросили в реку Цзысюя. Все

эти четверо были достойнейшими мужами, а не смогли избежать позорной смерти.

Однажды подручный разбойника Чжи спросил у него: "У разбойников тоже

есть Путь?"

-- Как можно направляться куда-нибудь, не имея Пути? -- ответил Чжи, --

Уметь догадаться, где в доме спрятаны драгоценности, -- это как мудрость.

Войти туда первым -- это как мужество. Выйти последним -- все равно что

верность долгу. Знать, сможешь ли унести награбленное, -- это как знание

ученого мужа. Разделить добычу поровну -- это как человечность. Тот, кто не

обладает этими пятью качествами, не станет хорошим разбойником.

Отсюда видно, что добрый человек, не постигнув путь истинно мудрых, не

заимеет славы, а разбойник, не постигнув путь истинно мудрых, не достигнет

успеха. В Поднебесной добрых людей мало, а плохих много, поэтому польза от

истинно мудрых мала, а вред от них велик. Недаром в народе говорят: "Плохое

вино привезли из Лу, а осаде подвергся Ханьдань" [50]. Когда рождаются

мудрецы, плодятся и разбойники. Уберите мудрецов, оставьте разбойников в

покое, и в мире воцарится порядок.


Когда высыхает река, пустеет долина.

Когда срывают холмы, заполняются пропасти.


Коли будут мертвы мудрецы, исчезнут и разбойники. Повсюду

восторжествует мир, и не будет никаких беспорядков.

Но пока мудрецы не перемрут, не переведутся и разбойники. И если в мире

станет вдвое больше мудрецов, то для разбойника Чжи выгода возрастет вдвое.

Если вы учредите меры для обмера вещей, он украдет и товар, и вещи, и меры.

Если вы поставите весы, чтобы взвешивать вещи, он украдет и вещи, и весы.

Если вы учредите печати и клейма, он украдет товар вместе с печатями и

клеймами. А если вы провозгласите человечность и долг, чтобы выправлять

вещи, он опять-таки украдет все, что можно украсть, вместе с человечностью и

долгом. Откуда мы знаем, что так и будет? Укравшего поясную пряжку тащат на

плаху, укравший же царство восседает на троне, а у ворот его дворца толпятся

любители человечности и долга. Не есть ли это кража человечности и долга,

мудрости и знания? Вот так большой разбойник захватывает престол, крадет

человечность и долг, меры и весы, печати и клейма и пользуется ими с такой

выгодой для себя, что его уже ни колесницей и шапкой знатного вельможи не

приманить, ни топором палача не отпугнуть. Для разбойника Чжи тут выгода

двойная, и никакими наказаниями людей от нее не отвратить. Вот каково

прегрешение "прославленных мудрецов"Говорят: "Рыбе нельзя покидать глубины,

острое оружие государства нельзя показывать народу" [51]. Те "прославленные

мудрецы" как раз и есть острое оружие Поднебесной, и показывать их миру ни в

коем случае нельзя. Посему откажитесь от мудрецов, отбросьте знания -- и

большие разбойники исчезнут. Выбросьте вон яшму, растолките жемчуг -- и в

стране не будет мелких воров. Сожгите верительные бирки и печати -- и народ

будет прост и бесхитростен. Разбейте меры и сломайте весы -- и люди

перестанут соперничать друг с другом. Отмените законы, введенные мудрецами,

-- и тогда с людьми можно будет говорить о праведной жизни. Расстройте

музыкальные созвучия, разбейте свирели и гусли, заткните уши музыканту Куану

-- и люди наконец смогут положиться на свой слух. Уничтожьте узоры, смешайте

пять цветов, заклейте глаза Ли Чжу -- и люди наконец смогут положиться на

свое знание. Разбейте плотницкие крюки и отвесы, избавьтесь от угольников и

циркулей, переломайте пальцы Мастеру Чую -- и люди наконец смогут положиться

на собственное искусство. Ибо сказано: "Великое мастерство похоже на

неумение" [52]. Перестаньте завидовать поведению Цзэн и Ши, заткните рот

сторонникам Ян Чжу и Мо Ди, отбросьте человечность и долг -- и жизненные

силы в Поднебесной наконец будут едины в своей сокровенной глубине. Если

люди будут полагаться только на свое зрение, в мире не останется ослепленных

вещами. Если люди будут полагаться только на свой слух, в мире не останется

увлеченных делами. Если люди будут полагаться только на свои жизненные

свойства, в мире не останется пристрастных. Цзэн и Ши, Ян Чжу и Мо Ди,

Учитель Куан и Мастер Чуй и знаток цветов породили в мире смятение и

разброд. Тут уж законы бессильны помочь.

Разве вы не слышали о временах, когда в мире еще была жива истинная

добродетель? Некогда, в царствование

Жунчэна, Датина, Бохуана, Чжунъяна, Лилу, Лисюя, Сяньюаня, Хэсюя,

Цзуньлу, Чжужуна, Фуси и Шэньнуна, люди вместо письма завязывали на веревке

узелки, любили свою простую пищу и свое безыскусное платье, не стеснялись

своих обычаев и были довольны своими жилищами. Они видели дома соседних

селений, слышали, как там кричат петухи и лают собаки, но до самой смерти не

ходили туда. Вот так и жили люди в благословенные времена.

А нынче дошло до того, что люди встают на цыпочки и вытягивают шеи, а

потом говорят, что в таком-то месте появился достойный муж! Захватив с собой

еду, они бегут во всю прыть к этому человеку, позабыв о любви к родителям и

долге перед господином. Ноги их так и мелькают на границах царств, экипажи

их так и снуют за тысячи ли от родного дома. Вот преступление правителей,

ищущих знаний!

Если правитель любит знания, но не следует Пути, в Поднебесной начнется

великая смута. Откуда мы знаем, что так и будет? Если наши познания насчет

луков и арбалетов, силков и ловушек чересчур велики, то не будет порядка

среди птиц в Поднебесье. Если мы знаем чересчур много о крючках и гарпунах,

вершах и неводах, то не будет порядка среди рыб в глубине вод. Когда слишком

много знают о ямах и капканах, пиках и рогатинах, то не будет порядка среди

зверей в лесной чаще. Когда слишком много судят о "твердости" и "белизне",

"подобии" и "различии" [53], обыкновенные люди пребывают в замешательстве.

Поэтому всякий раз, когда в Поднебесной начинается великая смута, вина лежит

на любителях знания.

В мире все знают, как познавать непознанное, но никто не знает, как

познавать уже известное. Все знают, как отвергать то, что мы считаем дурным,

но никто не знает, как отвергать то, что мы считаем добрым. Вот почему в

мире нынче воцарилась великая смута. И вот люди ставят преграды свету солнца

и луны вверху, разрушают природу гор и рек внизу и вмешиваются в круговорот

времен года. И среди тварей земных, ползающих и летающих, нет ни одной,

которая смогла бы сохранить в целости свою природу. О, в какую смуту ввергли

Поднебесный мир любители знания! И так продолжается уже со времен Трех

Династий. Людей достойных презирают, а услужливых негодяев возносят до

небес. Людей покойных и безмятежных не ценят, а суетливыми и никчемными

восторгаются. Вся эта суета несет гибель Поднебесному миру.