Geum.ru

* внутренний раздел *

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава VIII. ПЕРЕПОНКИ МЕЖДУ ПАЛЬЦАМИ [44]
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   34

Глава VIII. ПЕРЕПОНКИ МЕЖДУ ПАЛЬЦАМИ [44]




Перепонки между пальцами ног или шестой палец на руке даются человеку

природой, но ничего не прибавляют к нашей природе. Тот, кто привержен долгу

и человечности, пожалуй, сочтет их столь же близкими себе, как и органы

тела, но все же не в них воплощаются свойства праведного Пути. Выходит,

перепонка между пальцами ног -- бесполезный кусочек плоти, а шестой палец на

руке -- ненужный отросток. Считать истинным назначением телесных органов

перепонку и шестой палец -- все равно что судить о поведении людей по

законам человечности и долга, полагаясь только на свой ум.

Посему пристрастие к созерцанию затуманивает наше восприятие пяти

цветов, смешивает для нас все узоры мира, подобно тому как многоцветные

одеяния ослепляют наш взор. Вы не согласны? Но пример Ли Чжу доказывает это.

Пристрастие к сладкозвучию смешивает для нас пять музыкальных нот, подобно

тому как гимны Хуан-чжуан и Да-люй оглушают нас. Вы не согласны? Но пример

учителя музыки Куана доказывает это. Заботиться о своей человечности, точно

о лишнем отростке на руке, -- значит насиловать свои жизненные свойства и

ставить препоны своей природе ради того, чтобы стяжать уважение и славу и

заставить мир под звуки дудок и гонгов покориться никому не нужным законам.

Вы не согласны? Но ученые Цзэн и Ши доказали это. Тот, кто увлекается

спорами, строит башни из черепиц и завязывает узлы на веревке, выдумывая

мудреные слова и завлекательные суждения, чтобы заставить всех думать о том,

что такое "твердость" и "белизна", "подобное" и "разное", и восхищаться

пустопорожними речами. Вы не согласны? Но примеры Ян Чжу и Мо Ди доказывают

это. Все это искусства, прославляющие внешнее и никчемное и далекие от

праведного Пути в этом мире.

Тот, кто идет праведным Путем, не отходит от своей природы и судьбы.

Поэтому единение с другими для него -- не бесполезная перепонка,

размежевание с другими для него -- не никчемный отросток. Обильное в нем не

находится в избытке, скудное в нем не находится в недостатке. У утки

короткие лапы, но попытайтесь вытянуть их -- и вы сделаете ее несчастной. У

журавля длинные ноги, но попробуйте укоротить их -- и вы причините ему

страдания. Поэтому то, что длинно от природы, нельзя укорачивать, а то, что

от природы коротко, нельзя удлинять. В природе не от чего избавляться, в

природе ничто не может доставить нам неудовольствие. Но ведь человечность и

долг тоже не составляют существа человека. Отчего же наши высоко-нравные

мужи так пекутся о них?

А притом попробуйте срезать кому-нибудь перепонки на пальцах -- и он

будет плакать от боли. Попробуйте кому-нибудь отрубить шестой палец -- и он

закричит от боли. Среди этих двух у одного конечностей больше, чем положено,

но больно им будет одинаково. Благочестивые люди нашего времени в своей

слепоте сокрушаются о несчастьях света. Негодяи попирают свою природу и свой

удел, чтобы добиться почестей и богатства. А посему не следует ли заключить,

что человечность и долг не составляют сущности человека? Отчего же со времен

Трех Династий [45] в мире было так много шума вокруг них?

Полагаться на циркуль, отвес и угольник, для того чтобы выправлять

вещи, -- значит насиловать их природу. Полагаться на веревку, клей и лак,

для того чтобы скреплять вещи, -- значит покушаться на их жизненные

свойства. А кланяться и сгибаться согласно этикету, восхвалять человечность

и долг, желая успокоить сердца людей, -- значит отказываться от постоянства

в себе. В Поднебесной, несомненно, существует постоянство. Но кривизна как

постоянное свойство вещей происходит не от циркуля плотника, а прямота как

постоянное свойство вещей происходит не от его угольника, сращивание вещей

достигается не клеем и лаком, связанность вещей достигается не веревками и

узлами. Так все существа в Поднебесном мире живут и не знают, чему обязаны

своей жизнью. Все они в равной мере обладают полнотой жизненных свойств, а

почему так происходит -- не ведают. Посему прошлое ничем не отличается от

настоящего, и ничто в мире не сойдет со своего места. Отчего же глашатаи

человечности и долга нескончаемой вереницей, словно склеенные или связанные

веревками, приходят в этот мир и проповедуют нравственность, внося смуту в

умы?

Люди, слегка заблудившиеся, сбиваются с пути. Люди, заблудившиеся

всерьез, отворачиваются от своей природы. Откуда нам известно это? С тех пор

как род Юй привлек благонравных мужей к управлению Поднебесной, все люди в

мире устремились наперегонки за человечностью и долгом. Разве это не

означает променять свою природу на человечность и долг? Попробуем

разобраться в этом. Со времен Трех Династий каждый человек в мире променял

свою природу на что-то иное. Низкий человек жертвует собой ради выгоды,

служилый человек жертвует собой ради славы, сановный муж не щадит себя ради

семьи, а мудрец приносит себя в жертву всему миру. И как бы ни были различны

занятия этих людей, какую бы память они ни оставили о себе, все они были

одинаковы в том, что наносили ущерб своей природе и губили себя.

Два пастушка, Цзан и Гу, вместе пасли стадо, и оба потеряли своих овец.

Когда их спросили, чем они занимались на пастбище, то выяснилось, что Цзан

читал книги, а Гу играл в кости. Занятия пастушков были неодинаковы, но в

том, что они потеряли овец, они были совершенно одинаковы. Бои умер ради

славы на горе Шоуян. Разбойник Чжи погиб из-за своей алчности у Восточного

холма. Оба они погибли по разным причинам, но в том, что они лишились жизни,

они были совершенно равны. Должны ли мы полагать, что Бои был прав, а

разбойник Чжи нет? В мире никто не в силах избежать смерти. Того, кто гибнет

из-за человечности и долга, простаки зовут благородным мужем. А того, кто

гибнет из-за сокровищ, простаки зовут низким человеком. Хотя и тот и другой

погибают, один слывет благородным мужем, а другой -- низким человеком. Но

ведь разбойник Чжи, погубивший себя, ничем не отличается от Бои. Какое же

имеет значение, кто из них благородный муж, а кто низкий человек?

Того, кто подчиняет свою природу человечности и долгу, будь он даже

умен, как ученые Цзэн и Ши, я не назову великим. И того, кто насилует свою

природу в угоду пяти вкусовым ощущениям, даже если он умен, как Юй Эр, я

тоже не назову великим. Того, кто насилует свою природу из любви к

сладкозвучию, будь он даже искусен в музыке, как учитель Куан, я не назову

человеком с хорошим слухом. И того, кто терзает свою природу из любви к

цветам, даже если он разбирается в них, как Ли Чжу, я не назову человеком,

обладающим острым зрением. Когда я называю кого-нибудь великим, я говорю не

о человечности и долге, а о полноте жизненных свойств. Опять-таки, называя

кого-нибудь великим, я говорю не об умении различать пять вкусовых ощущений,

а о доверии к своей природе и своей судьбе. Когда я называю кого-нибудь

человеком с хорошим слухом, я говорю не о том, что он хорошо слышит других,

а о том, что он умеет вслушиваться в себя. Когда же я называю кого-нибудь

человеком с острым зрением, я говорю не о том, что он хорошо видит других, а

о том, что он умеет всматриваться в себя. Смотреть на других и не

всматриваться в себя, не постигать себя, а постигать других -- значит

приобретать то, что принадлежит другим, и не приобретать того, что

принадлежит себе. Это значит подлаживаться к тому, что угодно другим, и ее

подлаживаться к тому, что угодно себе [46]. Если же жить лишь ради того, что

угодно другим, и не жить ради того, что угодно себе, тогда и Бои, и

разбойник Чжи, можно сказать, "впали в излишества". Я склоняюсь перед

праведной силой жизни, а потому не желаю ни упражняться в осуществлении

человечности и долга, ни жить таким образом, чтобы "впасть в излишества".

впасть в излишества".