Два года до описываемых событий

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Портретная характеристика в романе, 35.53kb.
• Литературное чтение, 301.69kb.
• Моя семья в годы Великой Отечественной войны, 236.87kb.
• Лекция 33. (13. 06. 06) Недельный раздел «Шелах», 261.82kb.
• Концепция проведения V гражданского Форума, 206.41kb.
• Л. Н. Толстой (1828-1910), 269.07kb.
• Л. Н. Толстой (1828-1910), 378.3kb.
• Обязательно нужно сокращать слова «век», «год» при указании конкретных дат и просто, 30.93kb.
• «Ранетки», 67.54kb.
• Мониторинг макроэкономических событий в Украине 2003 год, 366.08kb.

Забытая пустынь.

Подмосковье,

19 сентября, пятница, 23:55.

Забытая пустынь видела много разных посетителей. Приходили сюда священники и богомольцы, приходили несчастные и больные, приходили ищущие Истину и жаждущие покоя. Приходили с болью, приходили за помощью, за надеждой, но визитеры, вышедшие из заплясавшего посреди дороги черного вихря, разительно отличались от обычных посетителей Забытой пустыни. Высокий черноволосый франт в щегольском светло-сером костюме, красивая блондинка, спортивную фигуру которой плотно облегали черные брюки и свитер, и плечистый рыжий здоровяк в слаксах, футболке и кожаном пиджаке. Покинув вихрь, они остановились в нескольких шагах от ворот, молча изучая скромные деревянные постройки скита.

– Нас видят, – мрачно заметил рыжий.

– Нас боятся, – негромко произнесла женщина.

– Нас ждут, – поправил Сантьяга спутников. – Нас просто ждут.

Каждому из них приходилось бывать в Забытой пустыни и общаться с монахами. Иногда эти визиты были холодно-вежливыми, иногда раздраженными, даже агрессивными, но никогда, по крайней мере, на памяти рыцаря и женщины, маленький скит не был столь закрыт, как сегодня. Темные силуэты построек, едва читающиеся на фоне ночного неба, излучали тонкую, едва уловимую, но уверенную угрозу. Нелюдей ждали, но давали понять, что фоном для разговора станет недоверие.

– Внутрь нас не пустят, – догадался рыжий.

– А мне нравится дышать полной грудью, – улыбнулся Сантьяга, с наслаждением втягивая ноздрями холодный ночной воздух. – Да и дождя нет.

Нав подошел к висящему у ворот фонарю, запустил руки в карманы брюк и с ленивой небрежностью ткнул калитку носком туфли.

– Мне тоже нравится дышать полной грудью.

Отец Алексей стоял в тени у забора, за пределами Забытой пустыни, и его черная ряса полностью терялась в ночном мраке. Но, чтобы обмануть лучших магов Тайного Города, одной рясы было бы недостаточно.

– Прекрасно подобранное место, – дружелюбно произнес Сантьяга. – Узел шести силовых линий полностью закрывает вас от сканирования.

– К сожалению, таких мест немного, – признался молодой монах и вышел к фонарю. – Мир вам.

– Искренне надеюсь.

– Я Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, – женщина сделала шаг вперед. – Моими устами говорит королева Зеленого Дома Всеслава.

– Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, капитан гвардии, – рыжий холодно посмотрел на монаха. – Моими устами говорит великий магистр.

И воевода, и рыцарь впервые общались с молодым лидером Забытой пустыни и были вынуждены отдать дань официозу. Сантьяга в представлении не нуждался.

– Я ожидал делегацию именно в таком составе, – сдержанно кивнул монах.

– Великие Дома хотят услышать объяснения, – с прежней официальностью произнесла Милана.

– Церковь вербует магов, – поддержал зеленую Гуго. – Это прямое нарушение договора.

– Договор не нарушен.

– Пока, – мягко вставил Сантьяга. – Но под вопросом оказалась главная догма: церковь создана челами и для челов.

– Церковь создана людьми, – медленно поправил его отец Алексей. – И для людей.

– Эта догма легла в основу договора. И нам крайне нежелателен ее пересмотр.

– Мы не меняем свои принципы.

– Значит, у вас есть объяснения? – Гуго продолжал напирать.

– Сегодняшняя акция стала для меня сюрпризом, – после паузы ответил монах. – Неприятным сюрпризом. Церковь не нуждается в дешевых трюках и не стремится к крестовым походам.

– Дешевым трюком вы называете массированную атаку квалифицированных магов? – с издевкой уточнила Милана.

– Да, – кротко подтвердил молодой монах. – Истинные чудеса творит только истинная вера. Вам ли этого не знать?

Воевода и чуд поморщились.

– А колдовство всегда от лукавого, – продолжил мысль Сантьяга, словно не заметив намека лидера Забытой пустыни на давние события.

– Именно.

– Скажите, отец Алексей, сколько времени вам нужно, чтобы найти этого самого лукавого и объяснить ему, что нехорошо забывать старые договора?

– И сумеете ли вы это сделать? – добавила Милана.

– Все в руках Божьих, – улыбнулся монах. – Но мы постараемся.

– Вы подтверждаете, что Забытая пустынь не имеет отношения к Союзу ортодоксов?

Сантьяга нечасто задавал вопросы в лоб и всегда тщательно подбирал нужный момент. Черные глаза комиссара абордажными крюками вцепились в Алексея, и отвести взгляд молодой монах не мог.

– Да, – Алексей сглотнул, – я подтверждаю, что Союз ортодоксов действует самостоятельно, без помощи и без указаний Забытой пустыни. Я подтверждаю, что Церковь помнит о договоре и считает, что он необходим людям.

Милана и Гуго не отрываясь смотрели на Сантьягу: именно ему предстояло принять решение. Верить или нет.

– Великие Дома согласны дать вам сорок восемь часов на урегулирование ситуации или внятные объяснения, – тихо проговорил нав. – Если в полночь воскресенья ничего не изменится, князь разорвет договор.

– Королева разорвет договор, – эхом добавила Милана.

– Великий магистр разорвет договор, – закончил Гуго.

Слова бесплотны, но тяжесть негромких голосов лучших магов Тайного Города могла придавить к земле любого… только не лидера Забытой пустыни. Молодой монах кивнул и твердо произнес:

– Если в течение этих сорока восьми часов вы прикоснетесь хоть к одному священнику, неважно, члену Союза ортодоксов или нет, Церковь разорвет договор. Мы сами разберемся в своих делах.

– Надеюсь, – улыбнулся Сантьяга. – Искренне надеюсь.

– Ты ему веришь? – Милана пристально посмотрела на комиссара.

– Скорее, да, – кивнул нав. – Как минимум, я верю в то, что отец Алексей не хочет разрывать договор и приложит максимум усилий, чтобы обуздать своих соплеменников. Проблемы случаются у всех, проявим понимание к трудностям челов.

– И ты будешь просто ждать? – подозрительно осведомился Гуго.

Деятельный характер Сантьяги был хорошо известен в Тайном Городе, и предположить, что нав станет терпеливо дожидаться истечения срока ультиматума, было трудно.

– Князь считает договор очень важным для жизни Тайного Города, – твердо произнес комиссар. – Он не хочет, чтобы у челов появился повод для его расторжения, а поэтому я стану просто наблюдать. И буду настаивать на том, чтобы и вы продолжали проявлять выдержку и терпение. Сорок восемь часов ничего не решат.

– Как сказать, – дернула головой Милана.

– Надо ждать, – очень серьезно закончил Сантьяга.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

20 сентября, суббота, 00:47.

В отличие от девушек, магические способности которых позволяли, в случае необходимости, долгое время обходиться без сна, у Артема и Кортеса было два пути: либо отдых, либо стимуляторы. Наркотики наемники употребляли в крайних случаях, поэтому, подготовив снаряжение, они припудрили ноздри “Пыльцой Морфея” и три с лишним часа в унисон сопели на диванах, предоставив Яне и Инге возможность без помех искать информацию о Глебе. Незадолго же до времени встречи с таинственным лидером Курии мужчины были безжалостно разбужены, снабжены большими кружками кофе и посажены в кресла, впитывать раздобытые девушками сведения.

– Глеб Валентинович Сухоруков, коренной москвич, родился в семье высокопоставленного офицера КГБ, одного из ближайших сподвижников Андропова.

– Единственный ребенок, – добавила Инга.

– Его будущее было спланировано очень четко: лучшая московская школа, которую Глеб окончил с золотой медалью, выучив при этом три языка и умудрившись стать мастером спорта по боксу и шахматам. Играет он, судя по всему, великолепно.

– Мастер спорта по боксу? – недоверчиво переспросил Артем. – В школе?

– Во всех характеристиках подчеркивается, что Глеб обладает феноменальной силой, – ответила рыжая. – Тридцать два боя со взрослыми соперниками мальчик завершил нокаутом.

– Если он ломает навские стилеты, в победах нокаутом нет ничего необычного, – сухо заметил Кортес. – Что было дальше?

– После школы Глеб поступил в Высшую школу КГБ, тоже окончил блестяще и был направлен в контрразведку… Кстати, его отец сделал карьеру в совершенно другой области, он был классным разведчиком, но Сухорукова-младшего привлекали, в первую очередь, внутренние проблемы.

– Не хотел отрываться от Родины?

– Учитывая его связи, Глебу было безразлично, по какой лестнице взбираться наверх.

– Согласен.

– Через три года Сухоруков стал майором.

– Неплохо для имперских времен, – уважительно присвистнул Артем.

– Ты забываешь о всемогущем папе.

– Не думаю, что дело только в связях, – покачала головой Яна. – Конечно, в официальных документах особых подробностей не найдешь, но отзывы о нем самые благоприятные: сильный ум, мощные аналитические способности, предельная собранность и внимательность.

– Глеб испортил карьеру десятку импортных дипломатов и перевербовал шестерых агентов, организовав красивый поток дезинформации в Лэнгли.

– Сухоруков легко входил в доверие к самым разным людям и во время проходивших в Москве международных конференций сделал друзьями империи трех крупных политических деятелей.

– Другими словами, продвижение от лейтенанта до майора за три года, так же как четыре правительственные награды, получены вполне заслуженно.

– Профессионал, – буркнул Артем.

– И очень хороший.

– Затем начались странности, – продолжила Яна. – Едва став майором, Глеб неожиданно для всех соглашается уйти из контрразведки в совершенно другое управление, правда, на полковничью должность. Три звезды он получил через месяц после перевода, но с этим бы не было проблем и в родном управлении.

– Чем занимался отдел, известно?

– Никаких сведений. В компьютерах ФСБ нет упоминаний о нем, возможно, сохранились бумажные документы, но ехать в архивы не было времени. – Яна быстро просмотрела записи. – Последняя выписка из его личного дела повествует о том, что Глеб Валентинович Сухоруков трагически погиб, прыгая с парашютом. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище, рядом с отцом. Генерал Сухоруков умер от инфаркта за два года до этого.

– Мать? – быстро спросил Кортес.

– Темная история. Даже в личном деле генерала упоминания о ней перестают встречаться давным-давно.

– Любопытно.

– Не пойму, зачем ему прикидываться мертвым? – спросила Инга. – То парашют, то автокатастрофа?

– Мы не знаем, чем занимался отдел Глеба, – рассудительно заметил Кортес. – Вполне возможно, что после распада империи к Сухорукову было бы немало вопросов, и, как умный человек, он предпочел избавиться от лишней назойливости самым радикальным способом.

– Мы нашли фээсбэшника, который работал в отделе Глеба.

– Интересно.

– И еще мы нашли упоминание о Глебе в Тайном Городе.

– Упс! Он не такой уж и скрытный?

– Глеб Сухоруков попал в школу Зеленого Дома в семнадцать лет. Люды оценили его возможности как средние, но хорошо выраженные. Глеб отучился полный курс, естественно, отлично, получил лицензию Зеленого Дома, но, как вы понимаете, в открытую магию не практиковал.

– На чем специализировался?

– У него был талант ко всему и ни к чему. Заурядный средний маг.

– Лицензия действует до сих пор?

Яна улыбнулась:

– Попробуй угадать.

– Он погиб, – поджал губы Кортес.

– Зеленый Дом официально засвидетельствовал смерть Глеба во время прыжка с парашютом. Лицензия аннулирована. Личное дело найдено в архиве.

– Занятно. Обмануть людов гораздо сложнее, чем человских патологоанатомов.

– А обмануть шаса трудно вдвойне. Тархан же уверен, что Сухорукое погиб в автокатастрофе.

– Все уверены, что Глеб умер.

– А до встречи с покойным у нас всего десять минут. – Кортес поднялся на ноги. – Девчонки, я восхищен вашей работой. Надеюсь, вы не откажетесь от ночной прогулки по Москве?

– С тобой?

– Неподалеку от меня.

– Даже на таких условиях, милый, хоть на край света.

Яна открыла портал.

* * *

Новгородская область,

20 сентября, суббота, 01:01.

– Грядет великий день Пришествия! Противостояние завершается, могущество Люцифера растет с каждым часом, и вскоре он явится на Землю, в свою исконную вотчину, и власть богов Бездны распространится повсюду!

– Слава Сатане!

– Верные слуги его возвысятся и обретут власть над стадами людишек. А сеятели Назаретской скверны будут прокляты и уничтожены! И наступит царствие Бездны! И придет владычица земли и разделит с Сатаной ложе. И будет их союз вечен, как сама Бездна!

Цезарь яростно посмотрел на соратников. Облаченные в черные плащи, едва защищающие от проливного дождя, они сгрудились на небольшой поляне, жадно ловя каждое слово вожака. И пронзительные молнии отражались в широко распахнутых глазах адептов богов Бездны. Двадцать шесть человек, включая самого Цезаря, самые лучшие, самые верные из тех, кто проводил обряды на старом кладбище, кто знает вкус жертвенной крови и готов без оглядки служить Люциферу. Двадцать шесть, два раза по тринадцать, прекрасное число.

– Великий день приближается, и нам выпала высочайшая честь. Именно мы! Именно наш храм встретит хозяина в мире. Мы будем первыми, кто встанет у его ног и понесет его знамя.

Несколько секунд до соратников доходил смысл сообщения, а затем они разразились бурными воплями.

– Наша верность черным богам Бездны была оценена по достоинству. И каждый из нас возвысится в новом царствии!

Очередные вопли потонули в проливных потоках дождя. Все, даже хладнокровные обычно стражи храма, не смогли сдержать эмоции, услышав об открывающихся перспективах.

– Слава Сатане! – Борман очертил факелом широкий круг. – Слава Сатане!! Возрадуемся!!

Одна из девиц в экстазе расстегнула плащ, и Цезарь понял, что пора переходить к инструктажу: вряд ли Хозяина устроит, если вместо запланированного мероприятия в лесу начнется очередная оргия.

– Сегодня мы проведем Мессу ереси! Первый ритуал, необходимый для встречи Люцифера.

– Да!!

– За мной! Все за мной! – Цезарь вывел адептов на опушку и указал на небольшую церковь, едва различимую на темном небе. – Здесь мы должны принести хозяину первые дары!

Ветер разгулялся не на шутку. Он завывал в щелях, кидался на двери и окна, мощными рывками бил в стены. Крупные капли дождя наперегонки барабанили по крыше, а жутковатые молнии то и дело освещали окна.

– Стихия. – Семеныч прислушался к шуму дождя. – Стихия, прости Господи.

Он покряхтел, перекрестился на икону Богоматери и медленно направился к выходу из храма. В обычное время Семеныч уже давно дремал бы в сторожке, но разгулявшийся ураган заставил старика прийти в церковь, убедиться, что все в порядке. И хотя Семеныч знал, что и окна закрыты, и лампы погашены, все равно решил проверить. Электричества в храме не было, того и гляди свечу какую прозеваешь ненароком, а допустить этого никак нельзя. Опять же, иконы старые проверить надобно, такая погода только добрым людям вредит, для ворья всякого раздолье. Иконами приход гордился. Старинные, XVI и XV веков, они сумели пережить и войну, и коммунистов, и нашествия воров. Два раза церковь пытались ограбить, и оба раза Господь не давал приход в обиду: находили святотатцев быстро и возвращали образа на законное место. Хотели еще после первой кражи поставить сигнализацию, но электричество так и не дотянули: храм-то на отшибе, в красивом месте, но от людей далековато. Вот и живет по старинке.

Семеныч перекрестился еще раз, не спеша отворил дверь и в ужасе застыл: на пороге храма стоял чернобородый мужик в длинном, до пят, и насквозь мокром плаще.

– Не будет здесь больше света, старик. – Чернобородый закашлялся. Или засмеялся, резко, отрывисто, и прошел в храм, оставляя за собой грязные, мокрые следы. – Никогда не будет.

И следом потекла темная толпа. Со смехом, с улюлюканьем, плюя и швыряясь комьями грязи. Кто-то ударил сторожа по голове, кровь залила лицо старика, боль заглушила сознание, и он с трудом понимал, что делают нечестивцы. Или не хотел понять. Не мог. Ибо даже представить себе был не в состоянии, что кто-то, находясь в здравом уме, прикажет гвоздями прибить человека к дверям храма. Сознание еще не раз покидало старика, но в те минуты, когда Семеныч открывал глаза, он видел.

Он все видел.

Как нечистая кровь осквернила купель со святой водой.

Как ломались старинные образа и, покрытые плевками, летели под ноги захватчиков.

Как вспыхнули черные свечи и на алтаре запылала красным пентаграмма.

Он слышал гнуснейший гимн, пилой режуший своды храма, и омерзительное богохульство, несущееся следом. Нечестивцы служили мессу, страшную, безумную мессу, и даже дикая боль отступала перед отвращением, которое Семеныч испытывал, глядя на это жуткое действо. Сатанинские пляски завершились оргией, сигнал к которой подал чернобородый, овладев одной из девиц прямо на алтаре. Неистовая оргия перемешала грешников в мерзкую кучу, осквернила храм противными стонами и истеричным хохотом.

– Ты еще жив? – Снова боль – окурок ткнулся в лоб Семеныча, вырывая сторожа из беспамятства. – Дышишь?

Пелена перед глазами отступала неохотно, но Семеныч сумел разглядеть стоящего напротив чернобородого. Вожак нечестивцев вновь облачился в плащ, выглядел веселым и довольным. Кроме него и сторожа, в оскверненном храме никого не было.

– Мы уходим, старик. – Чернобородый плюнул на пол. – Дождь кончился. – Смех, похожий на кашель. – Спасибо, что приютил.

Семеныч молчал.

– Тебе понравилась месса? Знаешь, ты можешь спасти свою жизнь. – Чернобородый поднял с пола обломок старинной иконы. – Плюнь на нее! Отрекись от глупого бога, который покинул тебя в собственном храме. Спаси свою жизнь.

И чем дальше отступала пелена беспамятства, тем яростнее набрасывалась на сторожа дикая боль. Семеныч не чувствовал рук, казалось, что адский огонь сжигает тело, подбираясь к самому сердцу. Старик знал, что умирает, но, глядя прямо в лицо убийцы, все-таки нашел силы произнести несколько слов.

– Что ты бормочешь?

Цезарь бросил окурок и прислушался.

– Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят.

И снова смех, похожий на кашель.

– Как же ты глуп, старик! Грядет Пришествие повелителя Бездны! Власть его над Землей будет вечной! Посмотри вокруг! Посмотри, что я сделал с этим оплотом Назаретской скверны! И так будет повсюду!! Разве могут зажравшиеся попы противостоять Люциферу? Разве сходит на них истинная благодать?

– Прости их, Господи, ибо не ведают они…

– А ведь ты мог спастись. – Цезарь плюнул. – Передавай привет Назаретянину.

Старик уронил голову на грудь.

Борман отбросил пустую канистру из-под бензина и щелкнул зажигалкой, огонь, несмотря на все еще моросящий дождь, жадно побежал по храму, охватывая старые стены и врываясь внутрь. Сруб, переживающий невиданную муку, застонал, и его тоскливое прощание разбудило ближайшую деревню.

* * *

Москва, улица Новый Арбат,

20 сентября, суббота, 01:12.

Он играл здесь каждый день. И летом и зимой он приходил в подземный переход, ставил складной стульчик, доставал старенький аккордеон и целый день играл для проходящих мимо людей. Современную попсу и народные песни, красивейшие романсы и рок-баллады… Он мог подобрать любую мелодию, и прохожие охотно бросали в раскрытый футляр монеты и бумажки. Он не мог видеть людей, но догадывался, что его музыка им нравится, что она проникает в душу, заставляет отвлечься от истеричной городской суеты и хоть на минуту дать передышку натянутым нервам. Он играл с утра и до самого позднего вечера, но иногда задерживался еще на пару часов. Обычно он заранее чувствовал приближение этого “иногда”. Странная мягкая сила настойчиво просила – именно просила! – задержаться в переходе дольше обычного. И слепой никогда не отказывал в этой просьбе. Проходило некоторое время, и в пустом – всегда пустом! – тоннеле слышались звуки шагов.

Их всегда было трое. Они всегда приближались издалека и молча останавливались в двух-трех шагах от музыканта. Обманчивая легкость их поступи не вводила слепого в заблуждение: обостренные чувства подсказывали, что, как минимум, двое гостей обладают впечатляющим сложением, и только третий был маленьким. Совсем маленьким.

Слепой всегда приветствовал визитеров одинаково. Он задирал голову, поворачивая лицо к мужчинам, и, улыбаясь, говорил:

– Я вас узнал.

– Добрый вечер, – здоровался маленький.

– Как обычно?

– “Амурские волны”, – негромко произносил один из высоких.

В коллекции Глеба хранилась масса записей старого, обворожительно красивого вальса. В одном из его клубов “Амурские волны” блестяще исполнял духовой оркестр, но больше всего Глеб любил слушать эту мелодию здесь. В полутемном подземном переходе, в исполнении старого слепого музыканта. В подземелье вальс звучал слегка фальшиво, но с той душой, с какой должна исполняться музыка. Звучал так, как будто только сейчас эта восхитительная мелодия пришла в голову музыканта. Звучал так, как столетие назад.

Глеб стоял молча, неподвижно глядя на желтоватую кафельную стену с несколькими отбившимся плитками. Стоял, впитывая в себя звуки… и душу слепого исполнителя. Или закрывал глаза, позволяя мыслям уноситься далеко-далеко… Или устало прислонялся к стене, упираясь лбом в холодный камень.

И хриплый аккордеон ласкал его…

Закончив играть, музыкант негромко вздохнул, нежно провел пальцами по клавишам, заставляя инструмент издать переливчатую мелодию, но не задорно-обещающую, а тихую, задумчиво-грустную. И снова заиграл “Амурские волны”. Слепой знал привычку странного гостя: все время, пока он будет здесь, должна звучать музыка.

Он сыграл еще два раза, после чего Глеб, едва слышно произнеся “спасибо”, развернулся и быстрым шагом направился к лестнице на улицу. Нар, подозрительно косящийся на низкий потолок, потянулся следом, а Нур, подойдя к старику, вложил ему за пазуху толстую пачку банкнот.

– Прекрасная вещь, старик. И играешь ты ее прекрасно.

И, не дожидаясь ответа, поспешил за хозяином. Это тоже было частью ритуала.

– Прекрасная вещь, – тихо согласился слепой.

* * *

Москва, улица Таганская,

20 сентября, суббота, 01:29.

Назвать это место клубом язык не поворачивался. Танцплощадка? Скорее… по крайней мере, такое название больше соответствовало действительности. Так уж повелось с незапамятных времен, что в малюсеньком парке, чудом уцелевшем в центре Москвы, частенько играла музыка и танцевали. Когда-то это была “культурная точка” районного масштаба, затем невнятных музыкантов сменили магнитофоны, а после – более качественная аппаратура, предоставляемая энтузиастами. В сквере собирались поколения окрестных школьников, даже тех, кому родительский карман позволял завалиться в какой-нибудь клуб. Здесь было проще, привычнее, веселее, и бывать в “сквере” считалось само собой разумеющимся.

Но с недавних пор на полусамодеятельную дискотеку зачастили и другие гости. Отнюдь не школьники.

– Можно пройти? – Высокий, но несколько нескладный мужчина в спортивных штанах и легкой куртке, укрывающей его от мелких, пронырливых капель холодного дождя, попытался с ходу миновать плечистого здоровяка. – Мне нужен Анвар.

– Погоди. – Лапа охранника не грубо, но крепко опустилась на плечо мужчины. – Он занят.

– А… – Нескладный послушно остановился, внимательно наблюдая, как лощеный Анвар, небрежно прислонившийся к дверце блестящего “Ауди”, беседует с очередным клиентом. – Подожду.

– Вот и славно, дорогой, вот и славно. – Анвар деловито пересчитал деньги, спрятал их в бумажник, улыбнулся и, склонившись к самому уху стоящего перед ним подростка, прошептал: – Вон там, между второй и третьей секцией забора, лежит обрезок водосточной трубы. Коробок с правой стороны.

– Спасибо, Анвар!

– Кури на здоровье, дорогой. И еще приходи.

Драгдилер сплюнул и сделал знак охраннику: “Гони следующего”.

– Здравствуй, дорогой, чего тебе надо? Болик? Марочку? Кораблик? Девочек здесь много симпатичных, их высматриваешь? Возьми “мерседесиков”! Девочкам нравятся “мерседесики”… Знаешь, как тащатся они от них?

Эту нескладную фигуру Анвар видел впервые, но стесняться не собирался: мало ли молодых мужиков ходит в “сквер” по старой памяти? Пивка с друзьями попить, на молодняк посмотреть. Полицейских драгдилер чуял отлично, этот лох на подставного не тянул.

– Давай, дорогой, выбирай скорее, не тормози. – Около двух громил, оберегающих тело Анвара, возникло еще несколько фигур, видимо, дожидающихся своей очереди.

– Слушай, дорогой, вчера здесь появился знак. – Нескладный мужчина указал пальцем на граффити за спиной драгдилера. Крест, переплетенный виноградной лозой, действительно появился на стене недавно, в прошлые выходные его не было. – Ты видел этот знак?

Анвар поцокал языком:

– Изгадили стену детишки… Или это твоя работа? Тогда – красиво. Лизни марку, дорогой, еще не такое нарисуешь.

– Там, где есть этот знак, наркотой не торгуют, – негромко, но уверенно и очень внятно произнес мужчина.

– Неужели?

– Проповедник сказал, что крест и наркота несовместимы. Ты должен уйти. Дорогой.

Анвар вздохнул. Опасности он не чувствовал: нескладный, несмотря на спортивные штаны, не производил впечатление силача, а потому драгдилер решил посмеяться:

– Кто сказал?

– Проповедник.

– Слушай, дорогой, этот район держит Рафик Моченый. Пусть твой проповедник бухнется ему в ножки и побазарит за это. Понял? А теперь вали отсюда, пока…

– Это знак Курии, – с прежней уверенностью продолжил мужчина. – И проповедник не будет говорить с копчеными рафиками. Он сказал, что, если мы поставим знак Курии, наркоты вокруг быть не должно. Мы поставили знак. – Нескладный помолчал. – Пошел вон отсюда.

– Вах! – Анвар с веселым изумлением уставился на дерзкого лоха. – Ну, придурок, ты меня приколол! И достал. – Тяжелый кулак драгдилера врезался нескладному в живот. Мужчина упал, и драгдилер два раза ударил его ногой. – Приключений захотелось? А вы чего стоите?!

Анвар повернулся к охранникам и замер.

Чужаков было по меньшей мере восемь. С бейсбольными битами, кастетами, дубинками, они набросились на громил разом и уже повалили их на землю. Охранники Анвара считались тертыми калачами, но нападение произошло внезапно, слишком внезапно, и казалось совершенно невозможным на фоне обычно боязливого отношения к бандитам.

Но эти размышления если и пролетели в голове Анвара, то мельком. Гораздо больше драгдилера интересовала безопасность его собственной персоны и наличных. С ублюдками можно разобраться позднее. Анвар видел, что напали не подростки – взрослые мужики остервенело избивали бандитов, сознательно нанося удары в самые уязвимые места. Даже не избивали – убивали, и в их лицах читаюсь четкая решимость довести дело до конца.

Анвар развернулся, собираясь прыгнуть за руль “Ауди”, но чья-то рука плотно обхватила его колени, и драгдилер рухнул на землю. Мгновенно перевернулся… и даже успел увидеть, как блеснул входящий ему под ребра клинок.

– Курия, – прошептал нескладный.

* * *

Москва, Новоарбатский мост,

20 сентября, суббота, 01:30.

Место встречи определил Кортес, и Глеб не стал спорить: в самом центре моста, соединяющего Новый Арбат и Кутузовский. Наемники прибывают со стороны “Украины”, Сухоруков из центра, двое против одного, никого более и никакой магии. Количество страхующих помощников не оговаривалось, но на мосту должны быть только три человека. Глеба это вполне устроило, и ровно в половине второго ночи трое мужчин остановились над темными водами Москвы-реки.

– В первую очередь, господа, я хочу извиниться за несдержанность Чио. – Сухоруков не поздоровался, но разговор начал легко и свободно, так, словно продолжал недавно прерванную беседу. – Поверьте, в мои планы не входило ссориться с вами.

– Уверен, что вы говорите искренне, – спокойно ответил Кортес, не замечая мелких капель дождя. – Но я с пониманием отнесся к ее действиям: девушка пыталась предотвратить утечку информации.

– Как бы там ни было, – улыбнулся Глеб, – ее импровизация не удалась, и мне приходится встречаться с вами.

– Не могу сказать, что нас расстроило такое развитие событий.

Сухоруков весело рассмеялся:

– Мне нравится, как вы держитесь, Кортес. Надеюсь, мы сможем договориться.

– Давайте попробуем.

– Давайте!

– Но прежде я бы хотел отдать дань сентиментальности: Иван еще жив? – спросил Кортес.

– Увы, – развел руками Глеб, – вынужден вас огорчить.

– Жаль, – помолчав, произнес наемник. – Он был хорошим челом.

– Хорошие люди не склонны к предательству.

– Не получается, – разочарованно протянула Инга и вытерла пот со лба. – Черт, не получается! А что у тебя?

– Их двое, – буркнула Яна.

– Это я знаю.

– Тогда не мешай.

Девчонки заняли позицию в одном из номеров “Украины”, из окна которого открывался превосходный вид на мост. Убедившись, что разговор течет в спокойном ключе, они позволили себе переключить внимание на “Мерседес” Глеба и попытались выяснить магический потенциал его охранников. И потерпели неудачу.

– Не знаю, – удивленно пробормотала Яна. – Их двое. За рулем высоченный шкаф, рядом с ним карлик. Оба сильны, как слоны, оба явно маги, но я не могу даже примерно оценить их уровень. – Девушка покачала головой. – Я даже не могу сказать, что они закрыты. Такое ощущение, что они вообще ничего не делают, чтобы отразить или обмануть мое сканирование, но… Клянусь хитростью Спящего, я даже не могу сказать, челы ли они!

Инга удивленно ойкнула. Если в ее неудаче не было ничего странного – уровень девушки едва дотягивал до возможности феи Зеленого Дома, то фиаско Яны стало неприятным сюрпризом. Способности чистокровной гиперборейской ведьмы ставили ее на одну доску с лучшими магами Тайного Города, и если она не смогла даже понять, что за типы сидят в “Мерседесе”…

– С уверенностью могу сказать только одно: они спокойны, как выключенные бетономешалки. Шоферюга читает газету, а мелкий таращится в телевизор.

Инга подумала и негромко предложила:

– Давай, если возникнут проблемы, не будем геройствовать, а просто сделаем мальчикам портал? И себе тоже.

Первоначальный план, в случае неадекватных действий Глеба, предусматривал лихую магическую атаку.

– Согласна, – кивнула Яна. – Но… надеюсь, проблем не будет.

– Тем или иным способом я контролирую почти пять процентов рынка страны. А если прибавить к ним дружественные или чем-то обязанные мне компании, которые охотно прислушаются к моим советам или просьбам, то эта цифра увеличится еще больше. – Глеб задумчиво провел рукой по холодному металлу ограды. – Я не хвастаюсь, я сказал это, чтобы вы поняли: у меня есть и деньги… и власть. И не искали мотивов моих поступков там, где их нет.

– Остается только простое и абсолютно естественное желание облагодетельствовать толпы соплеменников, – заметил Артем.

Некоторое время Глеб молчал, затем с интересом полюбопытствовал:

– А что здесь плохого? Молодой наемник пожал плечами:

– Очень нехарактерно для удачливого бизнесмена.

– Создание и развитие моего бизнеса имело одну цель: финансирование Союза ортодоксов, – объяснил Глеб. – Если бы я мог ограничиться доходами от бензоколонки, я был бы счастлив, но Курия требует миллионы.

– Да и связи нужны, – добавил Кортес.

– Верно, – согласился Сухорукое. – Чиновники, депутаты, губернаторы… человеку с положением общаться с ними куда легче, чем лидеру бедной религиозной организации.

– Да, к человеку с положением прислушиваются.

– Но вера остается на первом месте, – жестко бросил Глеб. – Я знаю, что некоторые мои помощники рассматривают Курию как удачный лифт наверх. Я использую их энергию, их честолюбие… и останавливаю на определенном рубеже. Вперед идут только те, для кого Курия – дом.

– Насколько далеко вперед вы собираетесь идти?

– Как я понимаю, вы ждете конкретного предложения?

Сейчас Глеб должен назвать цену. Продемонстрировать, на что могут рассчитывать наемники, присоединившись к нему.

– Формирование… назовем его условно так: Великий Дом Чел.

– В рамках Тайного Города?

– Нет, в рамках этой планеты.

– А что будет с нелюдями?

– В настоящее время их резервация обладает слишком широкой автономией, – медленно ответил Сухорукое. – Я далек от мысли устраивать в Тайном Городе геноцид, но, на мой взгляд, они должны вести себя более сдержанно. И не скрывать от людей знания. По моим оценкам, реставрация магической линии в эволюции людей займет от тридцати до пятидесяти лет. Затем, сплавив колдовство с нашими технологиями, мы создадим принципиально иное общество, не имеющее аналогов в истории.

– Мы идем к этому обществу, – тихо произнес Кортес. – По оценкам Темного Двора, до него осталось от двухсот до четырехсот лет.

– И люди попадут под власть Тайного Города.

– Или под власть ваших магов.

– Вы забываете о Курии, – напомнил Глеб. – Помимо всего прочего, я даю людям этические ценности, забываемые в наши дни.

– Костры, безусловно, способствуют укреплению солидарности, – хмыкнул Артем.

– Костры – первый этап, – терпеливо объяснил Сухоруков. – Участие в этих мероприятиях прививает чувство локтя, чувство причастности к происходящему. Костры консолидируют сторонников Союза. – Глеб помолчал. – Странно, что я должен говорить об этом. А что касается власти магов, – теперь Сухорукое смотрел на Кортеса, – мне кажется, что эти люди достойны большего, чем жизнь изгоев и кривые усмешки соплеменников. В новом обществе они будут иметь возможность раскрыться полностью, а церковь позаботится о том, чтобы у простых людей были равные с магами права.

– А как насчет ислама? Буддистов? Прочих религий? В Китае и Индии живет почти половина населения шарика, а с христианами там туго.

– Повторюсь: я не собираюсь устраивать геноцид и провоцировать религиозные войны. Понимание того, что наша церковь истинная, придет к людям постепенно.

– Если все узнают о магии, оно не придет никогда, – вставил Артем.

– Вы плохо знаете историю, молодой человек, – рассеянно отозвался Глеб. – Преобразование энергии с помощью магических приемов не имеет отношения к церкви и интересует меня исключительно с прикладной точки зрения. Истинные чудеса творит только истинная вера.

– Тогда зачем вам маги-проповедники?

– На данном этапе без них не обойтись. – Сухоруков посмотрел на часы. – Я разумный человек и понимаю, что вы не дадите мне ответ немедленно. Впрочем, можете не отвечать вовсе: пока мне будет достаточно вашего нейтралитета. Но любое действие, направленное против меня, я, с вашего позволения, буду рассматривать как отказ от сотрудничества навсегда. Я принципиально не предлагаю свою дружбу дважды. Все.

Он коротко кивнул, развернулся и неспешно направился на свой берег.

– Ничто так не повышает цену контракта, как грандиозность замыслов, – задумйиво произнесла Яна.

– Глеб производит впечатление весьма уверенного в себе человека, – в тон подруге сказала Инга. – А Курия становится все более и более популярной.

Яна покосилась на рыжую:

– Я недолюбливаю революции… Глеб тебя поразил?

Намек был прозрачен – в свое время Инга всерьез увлекалась радикальными идеями Кары, связанными с уничтожением Тайного Города, но память гиперборейской ведьмы хранила куда более насыщенные впечатления: при всех своих недостатках, Азаг-Тот, повелитель Гипербореи, не зря носил титул Великого Господина.

– Он предлагает новое общество… На самом деле новое. – Инга грустно улыбнулась. – И очень интересное.

– Строительство всегда сопровождается борьбой с врагами, – тихо произнесла Яна. – Не все способны мирно воспринять радикальные перемены. И очень скоро лидеры с удивлением понимают, что воевать куда интереснее, чем заниматься производством, финансами и социальными программами.

– Революции делают гении, а потом должны приходить бухгалтеры.

– На то они и гении, чтобы не уступать свое место. – Яна взялась за рацию. – Кортес, все в порядке, Глеб только что уехал.

– Этого и следовало ожидать, – спокойно отозвался наемник.

– Возвращаемся в офис?

– Выходите на улицу, – вздохнул Кортес. – У нас еще одна встреча.

Гигант распахнул заднюю дверцу машины, а Hyp, едва Сухорукое оказался в салоне, нетерпеливо поинтересовался:

– Они согласились?

В отличие от наемников, Глеб запретил помощникам прослушивать разговор, и карлик жаждал новостей.

– Боюсь, они найдут в себе силы отказаться, – грустно улыбнулся Сухоруков. – Но я сделал все возможное.

– Тогда давай решим эту проблему прямо сейчас.

– Hyp, какова вероятность неудачи? Вероятность того, что девчонки, которые засели в гостинице, успеют сделать портал и скрыться?

– Я засек женщин, – кивнул карлик. – Гиперборейская ведьма и колдунья среднего уровня.

– Про вероятности не забыл?

– Они успеют смыться, – нехотя признал Hyp.

– У нас есть небольшой шанс привлечь Кортеса на свою сторону. – Глеб откинулся на спинку сиденья. – Пусть подумает.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

20 сентября, суббота, 02:00.

Ни агрессивное поведение челов, ни нависшая над Тайным Городом серьезная угроза не могли изменить традиционного недоверия, которое испытывали друг к другу Великие Дома. Тысячелетия перманентной вражды, изредка прерываемой тактическими союзами, наложили отпечаток на поведение представителей древних рас, а потому совещание лидеров ведущих семей проходило в обезличенной форме, посредством человских телекоммуникационных технологий.

– Даже сражаясь за власть, они не должны были использовать магию, – угрюмо бросил Франц де Гир, великий магистр Ордена. – Это противоречит правилам.

– Соблазн велик, – задумчиво произнесла королева Всеслава. – Превращение церкви в фирму по производству чудес укрепит веру и привлечет массу новых сторонников. Больше славы, больше почета, больше денег…

– И через некоторое время возникнет вопрос: что делать дальше? – Франц, высокий, с длинными рыжими волосами, стянутыми в хвост, ударил кулаком по столу. – Я думаю, все мы потребовали от аналитиков прогноз дальнейшего развития событий. И никому из нас их выводы не понравились.

– Гораздо больше мне не понравился вариант войны между челами и Тайным Городом, – заметила Всеслава. – Я не собираюсь жить в радиоактивной пустыне.

Светловолосая, с огромными ярко-зелеными глазами и узким точеным лицом, королева людов заслуженно считалась самой красивой женщиной города, но за очаровательной внешностью скрывался проницательный ум.

– Челы все еще цепляются за договор, – напомнил князь. – Они обещают, что кризис будет преодолен.

В отличие от собеседников, повелитель Нави выглядел на экране конференц-связи мутным черным пятном, в котором едва улавливались контуры наброшенного на голову капюшона.

– Согласен, – кивнул Франц. – Мы дали им шанс. Но я хочу знать, что мы будем делать, если Забытая пустынь не сможет утихомирить челов?

– Завтра в полночь дружина Дочерей Журавля сосредоточится в Зеленом Доме. – Всеслава решила подать пример другим лидерам и первой открыла карты. – Пока только они. Сообщать воинам о причине я не буду…

– Это можно сделать в любой момент!

Франц несколько бестактно перебил королеву, но ее величество милостиво не обратила на это внимания.

– Если кризис будет углубляться, то к восемнадцати часам воскресенья я соберу в штаб-квартире всех магов и объявлю осадное положение. Оперативный отдел Зеленого Дома готовит планы действий.

– В первую очередь необходимо обезопасить Тайный Город от атаки человских вояк! – Францу было неприятно, что женщина, пусть даже и королева, излагает боевые планы. – Взять под контроль коммуникации и штабы.

– Одновременно нанести удар по Курии.

– И по Забытой пустыни!

– Поднять шумиху в газетах и пробудить недоверие к иерархам церкви: без поддержки населения они бессильны.

– Забытую пустынь мы можем ликвидировать за десять минут, – вздохнул князь. – Но если бы нашу проблему можно было решить так просто, это было бы замечательно.

– Мы понимаем, что монахи это только верхушка айсберга, – осторожно откликнулась Всеслава. – Аналитики уверены, что в случае серьезного конфликта информация о Тайном Городе будет немедленно доведена до всех ведущих человских правительств. Но в наших силах сделать так…

– Это политика, – проворчал Франц. – С президентами и председателями можно договориться.

– Именно поэтому мы ни в коем случае не должны делать резких шагов. – Князь никак не продемонстрировал свое удовлетворение от того, что собеседники наконец-то начали мыслить здраво. – Большинство человских лидеров жесткие прагматики, и, если Забытая пустынь рискнет поведать им о Тайном Городе, перед нами откроются великолепные перспективы для сотрудничества. А нам есть что предложить.

– Человские лидеры сами придавят монахов, когда узнают, что может дать людям Тайный Город, – прошептала королева.

– Напоминаю, что это только один из возможных вариантов развития событий, – предупредил князь. – Но мы ни в коем случае не должны сбрасывать его со счетов. Давайте решим, на что мы согласимся при переговорах с челами, а от чего откажемся наотрез. Затем надо сформировать оперативный центр из аналитиков и военных всех Великих Домов, и пускай он займется разработкой единого боевого плана: надо учитывать, что челы могут и отказаться от переговоров.

* * *

Москва, Миусская площадь,

20 сентября, суббота, 02:41,

По ночам центр города умирал. Разумеется, не везде. Где-то бурлила жизнь, и яркие, завлекательные огни клубов и казино сверкали до утра, но районы, застроенные деловыми центрами и жилыми домами, засыпали. Тротуары, днем заставленные многочисленными автомобилями, радостно вздыхали, мостовые набирались сил перед следующим днем, а громады построек слабо подмигивали дежурным освещением. Такие районы дышат полной грудью днем, не интересуются ночной жизнью, и в выборе Сантьяги не было ничего неожиданного: небольшой сквер на Миусской площади спал, и только шикарный “Ягуар” комиссара, важно подсвеченный фонарем, вносил оживление в ночной пейзаж. “Ягуар” и мелкий, противный дождик.

– Не самый экономный способ передвижения, – заметил Сантьяга, наблюдая, как наемники выходят из портала.

– Мы были на встрече, – объяснил Кортес, которого никто не мог упрекнуть в мотовстве. – И предпочли не тратить время.

– Понимаю. – В поспешности наемников не было ничего странного: комиссар был и другом, и очень выгодным заказчиком. – Надеюсь, вы не заняты контрактом?

– Частично, – поколебавшись, ответил Кортес. Артем изо всех сил постарался не выдать своего удивления: на его памяти ответ на подобные вопросы Сантьяги звучал совершенно иначе. Даже в случае наличия контракта.

– Серьезное дело?

– Достаточно.

Комиссар задумчиво потер кончик носа, прищурился, видимо, просчитывая ситуацию, а затем вновь улыбнулся:

– Я удивлен, Кортес, действительно удивлен. Что побудило вас заняться проблемой Курии? – Нав слишком хорошо знал наемников, чтобы понять, что может вызвать нехарактерное поведение. – Вы действуете самостоятельно или по просьбе отца Алексея?

Играть с Сантьягой в прятки было бессмысленно.

– Почему вы спрашиваете? – вздохнул Кортес.

– Мне любопытно, насколько Забытая пустынь контролирует ситуацию.

– Мы сами по себе, – медленно ответил наемник.

– Это замечательно. – Голос комиссара стал предельно серьезным. – Монах уверен в своих силах… Это действительно замечательно.

– Все плохо?

Сантьяга никогда не врал наемникам. Или не отвечал, или говорил честно. На этот раз он не собирался молчать.

– Пару часов назад я озвучил отцу Алексею позицию князя: второй Инквизиции не будет. Либо церковь соблюдает договор, либо Великие Дома отзывают скрепляющие его печати.

– Черт! – вырвалось у Яны. – Неужели вы так боитесь Курии?

– Не так, – спокойно ответил нав. – Но существующий договор запрещает нам действовать против нее. У нас связаны руки. И князь не собирается ждать ультиматума от Союза ортодоксов.

– Но вы хотели встретиться с нами, – напомнил Кортес.

– Великие Дома не имеют права трогать священников.

– А на челов договор не распространяется.

– Церковь создана челами и для челов. Если вы начнете расследование против Союза ортодоксов, это будет рассматриваться как внутреннее дело вашей семьи.

– А остальные Великие Дома?

– Я сумел добиться от них понимания сложившейся ситуации. И Орден, и Зеленый Дом не предпримут ни одного шага без ведома Темного Двора.

– Понятно. – Кортес помолчал. – Вы уверены, что Забытая пустынь не имеет отношения к Курии?

– У вас есть другие сведения?

– Ничего определенного – поэтому для меня важно ваше мнение.

– Уверен практически на сто процентов, – сообщил комиссар. – Даже если в свое время отец Алексей и заигрывал с Союзом, то сейчас он действительно хочет вернуть его в рамки договора.

– Вы думаете, пустынь заигрывала с Курией?

– Создание Союза ортодоксов могло пройти мимо Тайного Города, но не мимо Забытой пустыни. Маги получили сан священников и неприкосновенность, а отец Алексей обязан был предотвратить это.

– Он молод.

– Я сделал скидку на возраст и неопытность. Но не более. Как вы узнали о Курии?

– Ко мне пришел Иван Хазаров и попросил помощи. К сожалению, я не смог его спасти.

– Иван? Значит, вот куда он ушел из Тайного Города.

– Он пытался успокоить свою душу.

– Любопытный способ. – Комиссар пристроился на крыло “Ягуара”. – Что вы уже узнали?

– Немного.

– Но достаточно для того, чтобы лидер Курии назначил вам встречу. – Черные глаза нава весело сверкнули. – Я прав?

Вряд ли какой-нибудь компьютер мог сравниться с мозгом Сантьяги: комиссар просчитывал варианты на ходу.

– Встреча была только что, – подтвердил Кортес.

– Он хорош?

– Очень.

– Во время событий на улице Галушкина действовали обычные маги, был всплеск энергии Колодца Дождей. Вы выяснили, откуда она у Курии?

– Скорее всего, через контрабандистов, но мы еще прорабатываем этот канал. На первых порах они работали через Тархана Хамзи, но затем отказались от его услуг.

– Это точно?

– Насколько можно верить шасам.

– С вашего позволения, дальнейшим расследованием канала магической энергии займется Темный Двор. Это внутреннее дело Тайного Города.

– Согласен. – Наемник прищурился. – Сколько времени вы дали монахам?

– Сорок восемь часов.

– Надеюсь, мы успеем.

– Есть конкретные планы?

– Мы работаем над этим.

– А вы сможете договориться еще об одной встрече с главой Курии? Для обсуждения некоторых вопросов, так сказать?

Наемник покачал головой.

– Комиссар, я бы хотел четко зафиксировать наши взаимоотношения. Мы не будем подписывать контракт с Темным Двором. Как вы правильно заметили, это внутреннее дело нашей семьи. Мы проведем расследование своими силами и, если не сумеем справиться сами, тогда…

Мало кто в Тайном Городе мог позволить себе не выполнить просьбу комиссара Темного Двора, Кортес – мог и однажды уже продемонстрировал это, отказавшись сдать навам хранителя Черной Книги. В том случае Сантьяга отнесся к решению наемника с пониманием…

– Я догадывался, что вы предпочтете такую форму сотрудничества. – Сантьяга задумчиво провел рукой по блестящему металлу “Ягуара”. – Мое предложение: действуем как партнеры и вы можете рассчитывать на любую поддержку Темного Двора. – Нав улыбнулся. – Но не на оплату ваших усилий.

– Это принципиально, – буркнул Кортес.

– Страховка это хорошо, – одобрила Инга. – Всегда приятно чувствовать за спиной дружественную улыбку навов.

– Конечно, стрясти с них деньги было бы еще лучше, – заметил Артем, – но я понимаю – принципы.

– Ага, – подтвердил Кортес, – принципы.

– Сантьяга мне показался несколько растерянным, – обронила Яна.

– Если механику предложат починить машину без инструментов, голыми руками, он тоже задумается.

– Комиссар не хочет войны. Хоть это радует.

– Пора вернуться к нашим проблемам.

– Теперь это просто, – улыбнулся Артем. – Вычислим, где логово Глеба, проверим, нет ли поблизости неправильных священников, и натравим навов.

– С Курией придется разбираться челам, – отрезал Кортес. – А под нашими проблемами я подразумевал не стоящие задачи, а житейские неувязочки, приближение которых мы все ощущаем. Наемники удивленно посмотрели на вожака.

–Мы ощущаем? – переспросила Яна.

– Да.

– Я что-то пропустила? – осведомилась Инга. Артем пожал плечами.

– Не понимаю.

– Мне показалось странным, – протянул Кортес, – что Глеб отказался от услуг Тархана. Не думаю, что другие контрабандисты более дешевы.

– Просто нынешние потребности Курии в магической энергии таковы, что даже самый сребролюбивый контрабандист донес бы на такого клиента, – поняла Яна.

– А это значит, что за Курией стоит какой-то Великий Дом.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Крутицкий вал,

20 сентября, суббота, 02:42.

Работу свою майор Рубахин делал с толком, занимался ею не один год и был на хорошем счету в управлении полиции. Работу свою он любил, гордился ею, а потому, узнав о задержании подозреваемого в убийстве, он не пробурчал в трубку ленивое: “Порядок”, а отдал необходимые распоряжения, поднялся с кровати, вышел на кухню, закурил и задумался. Дело, в общем-то, не стоило выеденного яйца: группа мужиков повздорила с драгдилером. Из-за чего? Возможно, были пьяные. Но то, что это не мафиозная разборка, – точно. Финал, правда, не совсем обычный: драгдилер в морге, два его амбала в коме, мужики, видать, попались не промах, ну да ладно. Обычная драка, закончившаяся поножовщиной. Подозреваемого задержали, но на первом допросе он ушел в глухую несознанку и открывал рот, только чтобы потребовать адвоката. В ответ ему напомнили закон, по которому полиция имеет право задержать любого гражданина на шесть часов без объяснения причин. Подозреваемый успокоился, сообщил, что собирается проспать все эти шесть часов, и замолчал. Грамотей чертов!

После того, как полиция стала играть по новым правилам, польза от допросов “по горячим следам” значительно снизилась. Даже у обкуренного торчка, взятого на ограблении мелкой лавки, хватало мозгов помолчать до приезда адвоката и не позволить собственному языку сломать жизнь. Молчали все. Но вот с такими, скорее всего, случайными преступниками можно было поработать. Отправившись в камеру, подозреваемые постепенно успокаивались, убеждали себя, что адвокат поможет, но эта мнимая расслабленность проходила на фоне чудовищного напряжения. Осознание своей вины, осознание несвободы, неуверенность в способностях адвоката и вера в мастерство полицейских (раз уж поймали так быстро) – все это не исчезало и только ждало подходящего толчка, чтобы вырваться наружу, ломая с трудом обретенное спокойствие. И тогда делались признания, от которых приходили в шок опытные адвокаты. А слово – не воробей.

Рубахин посмотрел на часы. Герой оказался в околотке в час ночи, в камере в два часа, в девять приедет адвокат. Сейчас задержанный делает вид, что дремлет. К шести часам заснет на самом деле. А в начале седьмого резкий подъем и на допрос. Майор переставил будильник на половину шестого утра, зевнул и отправился в спальню.

* * *

Дом “Помидор”.

Москва, Ленинградский проспект,

20 сентября, суббота, 02:43.

– Шеф, – дюжий телохранитель осторожно потрогал Кселимана за плечо. – Шеф, мы приехали.

– Вижу. – Моисей шумно подобрал скопившиеся в уголках губ слюни и, опершись на крепкую руку охранника, выбрался из машины.

– В подъезде все чисто.

– Не напрягайся, Вовочка, не напрягайся. Завтра, как обычно.

Кселиман небрежно махнул телохранителю ручкой и, не открывая зонта, пошатываясь, направился к дверям.

Тупые охранники! Да кто осмелится его тронуть? Тем более здесь? Видеокамеры, консьержи, охранники здания… да и положение, черт бы его побрал!

Жизнью своей Моисей был доволен. А ведь мама говорила: “Мойша, будь как все, иди в стоматологи или финансисты”. Но Кселиман поступил по-своему и не прогадал. Копаться в чужих ртах или засыпать за письменным столом? Увольте! Единственное, что умел делать Моисей, – болтать и находить нужных людей, которые могут протолкнуть других нужных людей в нужном направлении. Другими словами: проводить в жизнь проекты. Неужели такое умение ничего не стоит? Ха! Пожалуйста: в неполные сорок лет Мойша уже личный помощник одного из богатейших людей страны, журналюги кормятся с его рук и заглядывают в глазки. Квартира в Москве, квартира в Лондоне и дом во Франции. Вот только печень… Хоть до сорока еще целый год, организм, измученный многочисленными проектами и кампаниями, периодически напоминал хозяину о необходимости передышки.

“Нужен отпуск”.

Но отпуск пока невозможен. В последнее время у босса плохое настроение, надо работать, поднимать его престиж. А печень скрипит…

Моисей открыл дверь квартиры и замер: играла музыка. Моцарт, мягкие звуки скрипки. Неужели Мойра приехала? Она должна вернуться только завтра! “Черт, я ведь обещал ей, что буду возвращаться домой не позже часа ночи… И трезвый”.

– Дорогая, я уже дома! – Моисей прошел в гостиную и остановился в дверях. – Дорогая?

В поисках долговязой фигуры подруги взгляд Кселимана блуждал под потолком, а визитер был значительно ниже. Лысый карлик, одетый в превосходно пошитый костюм, стоял прямо в центре комнаты, и его неестественно длинные руки плавно двигались в такт музыке. Он дирижировал.

– Что это значит?

– Мойша, одну секундочку, – попросил малыш. – Одно мгновение…

Скрипка вывела последние ноты, звук затих, но в комнате еще продолжал витать призрак великолепной мелодии. Секунд тридцать и карлик, и обалдевший Кселиман молчали. Первый – наслаждаясь, второй – растерянно.

– Дивная музыка, – прошептал карлик. – У тебя отличная коллекция, Мойша. Извини, я не смог удержаться, чтобы не послушать.

– Ты кто такой?

– Меломан, – улыбнулся малыш. – Просто меломан. – Он глубоко вздохнул, неспешно просмотрел еще несколько дисков и, выбрав один из них, вставил его в музыкальный центр. – Поверь, Мойша, нет ничего прекраснее, чем умереть от руки того, кто разделяет твою страсть. Музыка бессмертна, а мы лишь скромные ценители, крадущие у вечности мгновения для подлинного наслаждения.

Кселиман узнал вступление: вторая симфония Рахманинова, и согласился с карликом – умереть под такую музыку…

Он даже не успел испугаться.