Geum.ru

Что бы ни говорили, разведка это первая древнейшая профессия

Вид материалаДокументы

Содержание


100 Великих разведчиков
Александр коротков
100 Великих разведчиков
Вильгельм леман ("брайтенбах")
Вильгельм леман ("брайтенбах")
100 Великих разведчиков
Вильгельм леман ("брайтенбах")
Подобный материал:
1   ...   35   36   37   38   39   40   41   42   ...   59

Заметьте, не с модным барахлом, не с французским коньяком, а с книгами!

Дома супруги Коротковы пробыли недолго и в апреле 1936 года выехали в Германию,

где Александр работал под именем Владимира Петровича Коротких в

представительстве Наркомата тяжелой промышленности СССР. Во время этой

командировки Коротков поддерживал связь с несколькими агентами, в том числе с

Гансом Генрихом Куммеровым, талантливым ученым, доктором наук, изобретателем.

Куммеров передал компоненты нового противогаза, данные об отравляющих веществах

и средствах защиты от них, о радаре, акустической торпеде, специальной

радиостанции для танков, о технике для производства синтетического бензина и

синтетического каучука.

Работала с агентурой и Мария.

В конце 1937 года они получили приказ вернуться в Москву. И хотя не чувствовали

за собой никакой вины, ехали с опаской. В Союзе был разгар ежовщины, хватали и

расстреливали виновных и невиновных. При Ягоде, Ежове и их преемниках были

репрессированы свыше двадцати тысяч чекистов. Но Коротковых эта участь миновала.

Напротив, Александр получил новое важное и совершенно секретное задание. Речь

шла о ликвидации за границей бывшего чекиста, изменника Агабекова, и

переметнувшегося к Троцкому немецкого политэмигранта Рудольфа Клемента.

Сейчас можно много спорить о правомерности и морально-этической стороне этих

акций. Но ведь это же был 1938 год! А, впрочем, поговорите и сейчас с любым

разведчиком, как следует поступать с предателем, по вине которого были казнены

или оказались в тюрьме десятки людей, провалены операции, нанесен огромный

материальный ущерб, поставлена под угрозу оборона страны...

Итак, Коротков приступил к выполнению заданий, исходивших от самого Сталина. О

том, как они были выполнены, рассказал бывший начальник Короткова генерал

Судоплатов: "Армянин... заманил Агабекова на явочную квартиру... Там его уже

ждали боевик, бывший офицер турецкой армии, и молодой нелегал Коротков... Турок

убил Агабекова ножом, после чего тело его запихнули в чемодан, который выкинули

в реку. Труп так никогда и не был обнаружен".

Примерно так же поступили с Клементом, правда, неизвестно, присутствовал ли при

его ликвидации Коротков.

В декабре 1938 года, вернувшись в Москву, Александр доложил о выполнении

задания. Но его ждала неприятная новость - он был уволен из органов

госбезопасности. Причина: на работу в ОГПУ он был принят по рекомендации "врага

народа" В.Л. Герсона, к этому времени арестованного. Коротков обжаловал свое

увольнение в письме на имя самого наркома. Этот поступок был очень необычным для

того времени, когда все "запятнанные" мечтали, чтобы о них скорее забыли. Письмо

пролежало у Берии около года.

334

100 ВЕЛИКИХ РАЗВЕДЧИКОВ

Неожиданно для Короткова, в конце 1939 года его вызвали на работу, вручили

дипломатический паспорт и на два месяца направили в командировку в Данию и

Норвегию в качестве "дипкурьера" Центрального аппарата НКВД. С заданием, суть

которого в архивных документах не отражена, Короткое справился успешно и по

возвращении был повышен в должности: стал заместителем начальника отделения и

переведен из кандидатов в члены ВКП(б).

К этому времени в разведке сложилось тяжелое положение: лучшие разведчики были

репрессированы, без связи осталась зарубежная агентура. Летом 1940 года было

решено восстановить старую агентурную сеть в Германии и по возможности расширить

ее. Так совпало, что в конце июня 1940 года оставшийся без связи агент

"Брайтенбах" (см. очерк о нем) в записке, кинутой в почтовый ящик посольства,

обратился с просьбой о восстановлении связи. Между прочим, какое-то время назад

связь с ним через конспиративную квартиру поддерживала жена Короткова. Но ни

она, ни сам Короткое лично "Брайтенбаха" не знали, как не знали ни его

псевдонима, ни подлинного имени.

В июле 1940 года Короткое (под псевдонимом "Степанов") получил задание выехать в

Берлин всего на один месяц и восстановить связь примерно с десятью

законсервированными агентами. Задание, учитывая такой короткий срок и

напряженную обстановку в Германии, было нелегким.

Короткое без особых осложнений встретился с "Брайтенбахом" (сотрудником гестапо

Неманом). Они сразу достигли взаимопонимания и провели четыре встречи. На второй

"Брайтенбах" передал копию доклада Гейдриха руководству рейха "О советской

подрывной деятельности против Германии" и подробно описал реорганизацию немецких

спецслужб, что позволило нашей разведке скорректировать свои действия. Но

дальнейшая работа Короткова с ним не планировалась, и он вывел его на связь с

молодым сотрудником резидентуры Журавлевым.

После этого Коротков (носивший для немцев имя Александр Эрд-берг) приступил к

восстановлению других связей. Среди них были вошедшие в историю участники

берлинской "Красной капеллы" Арвид Харнак ("Балтиец", он же "Корсиканец"), Харро

Шульце-Бойзен ("Старшина", о нем см. очерк), Адам Кукхов ("Старик") и другие.

Арвид Харнак, экономист, ответственный сотрудник министерства экономики, сначале

не поверил Короткову. Тот, в нарушение принятых в разведке правил, вынужден был,

положив его на дно своей машины, привезти в посольство, и только там, в

непрослушиваемой комнате, они наши общий язык. "Корсиканец" доложил, что у него

есть шестнадцать информаторов, людей разного общественного положения, профессий

и даже политических взглядов, объединяемых ненавистью в фашизму. Среди них

философ и драматург Адам Кукхов, скульптор Курт Шумахер, служащий министерства

авиации, старший лейтенант Харро Шульце-Бойзен, друг и единомышленник Харнака,

также имеющий ряд информаторов, и другие. Но с ними Коротков установил связь

позже, пока же она поддерживалась через "Корсиканца".

Затем Коротков восстановил связь с Гансом Генрихом Куммеровым ("Фильтр") и

Эрхардом Томфором.

После этого для доклада начальству о проделанной работе он был вызван в Москву,

где он провел два месяца. А потом его направили в

АЛЕКСАНДР КОРОТКОВ

335

Берлин уже в длительную командировку, которая, однако, продлилась всего полгода.

Основной задачей, которую устно поставили перед Коротковым руководители

разведки, было выявление планов гитлеровского руководства о сроке нападения на

СССР. В письменном задании этого пункта не было - ведь Сталин был убежден, что

Гитлер нападать в ближайшие два-три года не собирается

18 апреля 1941 года во все европейские резидентуры поступила директива

активизировать работу с агентами на случай возможной войны. Однако и она была

подписана не наркомом Меркуловым, а лишь заместителем начальника разведки

Судоплатовым А тем временем от "Старшины", "Корсиканца" и других источников

поступила информация о подготовке и даже сроках немецкого наступления. Однако

судя по реакции Москвы, в Центре недостаточно объективно оценили опасность

складывавшейся ситуации.

Официальным резидентом внешней разведки был Амаяк Кобулов, приближенный Берии.

Но фактически все "нервные узлы" находились в руках Короткова. К нему поступала

вся информация, получаемая другими разведчиками, и он готовил письма и шифровки

в Москву. Но оттуда не было никакой адекватной реакции!

В такой ситуации Коротков решился на беспрецедентный шаг. 20 марта 1941 года он

лично написал письмо Берии. Оно хранится в личном деле Короткова. Видимо, от

волнения он перепутал дату, поскольку письмо датировано 20 марта 1940 года.

В нем Коротков четко излагает сообщения агентуры, главным образом, "Корсиканца",

"Старшины", "Брайтенбаха", и поступившие из других источников, об угрозе

немецкого нападения в мае 1941 года. Ответа не последовало, письмо было подшито

к делу Единственная реакция - "добро" на запрашиваемый Коротковым для

"Корсиканца" продуктовый подарок.

Короткову приходилось поддерживать регулярную связь с тремя основными агентами -

"Корсиканцем", "Старшиной" и "Стариком". Это было очень опасно для всех них. Но

выхода не было: он являлся самым опытным и квалифицированным сотрудником

резидентуры.

Только в апреле Центр забил тревогу по поводу создания надежной связи с

агентурой в военное время, независимых радиоточек, подбора радистов и т.д..

Времени оставалось в обрез. Были высланы деньги и рации с радиусом действия до

Бреста - Белостока (а этот район будет захвачен немцами в первые же дни войны).

Между тем не все, даже в разведке, верили, что скоро начнется война. Об этом

свидетельствует, например, такой факт: в деле "Переписка с берлинской

резидентурой", хранящемся в архиве СВР, последний подшитый документ гласит:

"Разрешаем сотруднику резидентуры т. такому-то нанять няню для ребенка из

местных жителей с такой-то оплатой".

После начала войны и описанных выше событий вместе с другими сотрудниками

посольства Коротков вернулся в Москву. Она встретила его плохим известием: связь

с группой Шульце-Бойзена прервалась, так как немцы заняли все города, где были

принимающие радиостанции. Надо было восстанавливать связь, а также готовить

новых агентов для засылки в Германию.

336

100 ВЕЛИКИХ РАЗВЕДЧИКОВ

Попытки переправить связных в Берлин по тем или иным причинам закончились

безрезультатно. Пришлось обратиться за помощью к военным. Нелегал ГРУ Гуревич

("Кент") сумел из Бельгии добраться до Берлина и восстановить связь. Но

произошла трагедия: шифровка, в которой для Гуревича сообщались адреса, фамилии

наших агентов и пароли, была перехвачена немцами и расшифрована. Так начался

крах берлинской "Красной капеллы". Шульце-Бойзен, Харнак, Шумахер и другие ее

участники - несколько десятков мужчин и женщин, были схвачены гестапо и повешены

или гильотинированы. До своей гибели они все же успели передать через "Кента"

ценную информацию о планах немцев под Москвой осенью 1941 года и наступательных

планах лета 1942 года.

Короткову и его людям удалось подготовить и заслать в немецкий тыл несколько

разведывательно-диверсионных групп, состоявших из пленных и перебежчиков. Одна

из них под руководством унтер-офицера Хай-нца Мюллера провела в Берлине

несколько дерзких операций и 25 апреля 1945 года встретилась с частями Советской

армии.

До конца войны Коротков вылетал в Афганистан, Югославию, Румынию для проведения

разведывательных операций.

В самом конце войны Короткову было поручено сопровождать и обеспечивать

безопасность германской делегации, прибывшей 8 мая 1945 года в Берлин для

подписания акта о безоговорочной капитуляции. Его можно увидеть на фотографиях,

запечатлевших это событие: стоящий за спиной Кейтеля, склонившегося над актом,

моложавый, стройный советский офицер - Александр Коротков, покинувший Берлин в

июне 1941 года и с триумфом вернувшийся в мае 1945-го.

Начались послевоенные будни. Коротков налаживал разведывательную работу в

Германии, создавал заново агентурную сеть, устанавливал связи с союзниками. Он

провел много операций, в частности, по обмену пленного германского адмирала

Редера на власовских генералов Малыш-кина и Жиленкова, которых позже судили

вместе с Власовым, а затем повеили; по обнаружению и вывозу в СССР предприятий и

специалистов ракетостроения; по выявлению скрывавшихся нацистских

преступников...

В 1946 году Коротков вернулся в Москву, он был назначен заместителем начальника

внешней разведки и одновременно руководителем нелегальной разведки, и оставался

на этом посту до 1957 года. За это время Коротков подготовил десятки

разведчиков-нелегалов. Он был "крестным" супругов Михаила и Галины Федоровых, Де

лас Эрас Африка (см. очерк о ней), Михаила и Анны Филоненко, Конона Молодого,

Мориса и Ле-онтины Коэн (см. очерк), Вилли Фишера - Рудольфа Абеля (см. очерк) и

многих других.

В марте 1957 года Александра Короткова назначили представителем КГБ СССР при МГБ

ГДР. Это не было понижением - противостояние ФРГ и ГДР стало в это время одним

из основных факторов "холодной войны".

В обязанности Короткова входила не только организация агентурной сети на

территории ФРГ (главными объектами были ведомство генерального канцлера, МИД,

министерство обороны, спецслужбы, политические партии), но и налаживание

взаимодействия со спецслужбами ГДР - тактичное и деликатное дело, где нужно было

проявить себя настоящим дипломатом. К чести Короткова надо сказать, что он стал

не только

ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕМАН ("БРАЙТЕНБАХ")

337

сотоварищем руководителей ГДРовских спецслужб, но и другом. Он умел найти подход

и к министру Мильке, и к руководителю разведки Вольфу, неприязненно относившимся

друг к другу-

Коротков лично работал с советским разведчиком Хайнцем Фельфе (см. очерк о нем)

и другими, выполнявшими задания на территории ФРГ.

В последние годы работы у Короткова сложились очень напряженные отношения с

председателем КГБ Александром Шелепиным. Постоянные придирки, нагоняи, вызовы

"на ковер" довели Короткова до стресса...

27 июня 1961 года во время очередного вызова в Москву Коротков после доклада

руководству отправился на стадион "Динамо" - договорился с начальником ГРУ,

старым другом Иваном Серовым сыграть партию в теннис. Во время игры он умер.

На его похороны в полном составе прибыло руководство МВД ГДР. Шелепин на

похороны не приехал.

ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕМАН ("БРАЙТЕНБАХ")

(1884-1942)

Зрители телесериала "Семнадцать мгновений весны" часто спрашивают: "Существовал

ли в действительности Штирлиц или другой советский разведчик-нелегал, ставший

его прообразом?" Ну что же, на прямой вопрос - прямой ответ: "Нет. Ни одного

нелегала, профессионального офицера советской разведки ни в окружении Мюллера

или Шел-ленберга, ни вообще в центральном аппарате гитлеровских спецслужб, к

сожалению, не было".

Однако в реальной жизни существовал человек, работавший в этом аппарате и

знавший его тайны. Он не был профессиональным советским разведчиком, но являлся

надежным агентом нашей разведки. Его имя - Вильгельм Леман, а псевдоним -

"Брайтен-бах". О нем и пойдет речь.

В 1884 году в небольшом городке в окрестностях Лейпцига в семье учителя Лемана

родился сын, которого в честь кайзера назвали Вильгельмом. Однако всю жизнь его

звали Вилли, и как Вилли Леман он фигурирует в документах советской разведки. В

семнадцатилетнем возрасте юноша поступил добровольцем в военно-морской флот и

прослужил на нем около десяти лет. Он участвовал во многих дальних походах, был

свидетелем Цусимского боя, уволился с должности фельдфебеля-артиллериста и

устроился на службу в берлинскую полицию. Там отметили его добросовестность и

способности и перевели в контрразведывательный отдел полицей-президиума Берлина.

В годы Пер-

338

100 ВЕЛИКИХ РАЗВЕДЧИКОВ

вой мировой войны и после Вилли Леман проявил себя как умный и толковый

контрразведчик, получил повышение, вел особо важные расследования, был

практически в курсе всей работы отдела.

Он характеризовался как человек, не страдающий тщеславием, трезво относящийся к

деньгам, не имеющий каких-либо пагубных пристрастий и "порочных связей". В 1928

году, когда один из его друзей оказался в тяжелом положении, Вилли посоветовал

ему предложить свои услуги советскому полпредству. Тот так и сделал. Он стал

агентом советской разведки А-70 (впоследствии от серьезной работы был отстранен,

так как чересчур "свободно" обращался с получаемыми деньгами и мог вызвать

подозрение).

В 1929 году, когда самому Вилли понадобились деньги, он поступил также. После

вербовки он получил кодовое имя А-201 или "Брайтенбах". Чтобы не возвращаться

больше к этому вопросу, заметим, что хотя денежная сторона в мотивах

сотрудничества Немана была весьма существенной, на его решение, как это часто

бывает с агентами, повлияло и резко отрицательное отношение к нацистам. Он

считал преступной войну против Советского Союза.

Ввиду его служебного положения Центр и Берлинская резидентура сразу же

позаботились о глубокой конспирации Лемана. Было решено получать от него только

ту информацию, которую он может добывать по своей должности, не заставляя его

выуживать чужие секреты. Хотя документальной информации в агентурной работе

всегда отдается предпочтение, в случае с "Брайтенбахом" советские спецслужбы не

настаивали на том, чтобы он передавал документы, и удовлетворялись устными

сообщениями. И так как "легальные" разведчики как официальные сотрудники

советских учреждений могли находиться под наблюдением, связь с ним в основном

поддерживали через нелегалов. Для него был изготовлен паспорт, по которому он

мог срочно покинуть страну, и отработаны сигналы опасности.

В 1930 году разведывательные возможности "Брайтенбаха" расширились - ему

поручили "разработку" советского посольства, следовательно, он оказался в курсе

всех акций, намечаемых и проводимых против посольства и его сотрудников, и знал

всю агентуру, используемую в них. В конце 1932 года ему также были переданы дела

по польскому шпионажу, и не случайно польский резидент Юрек Сосновский (см.

очерк о нем) удивлялся осведомленности о нем советской разведки, когда его

допрашивали на Лубянке в 1939-1940 годах.

После прихода Гитлера к власти в 1933 году, в отделе "Брайтенбаха" было создано

отделение по борьбе с "коммунистическим шпионажем". 26 апреля 1933 года отдел

Лемана влился во вновь созданную государственную тайную полицию (гестапо). Так

он стал гестаповцем, а 20 апреля 1934 года, в день рождения Гитлера, Леман был

принят в СС и повышен в чине.

В 1934 году агент "Брайтенбах" был передан на связь разведчику-нелегалу Василию

Зарубину (см. очерк о нем). Центру требовался все больший объем информации,

выходящей за пределы должностных возможностей агента. И все же он сумел получить

ее, например: для нашей дешифровальной службы добыл подлинные тексты телеграмм

гестапо; сообщил технологические подробности о ракетах, которыми занимался

ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕМАН ("БРАЙТЕНБАХ")

339

арестованный конструктор Занберг; выяснил, не были ли перевербованы арестованные

гестапо два источника резидентуры.

В ноябре 1935 года Леман в числе других высокопоставленных контрразведчиков

посетил совершенно секретные заводы и полигоны, где производилось и испытывалось

новейшее оружие вермахта - ведь контрразведчики должны "знать, что им нужно

охранять". Подробное описание увиденного и ряд тактико-технических данных,

полученных от специалистов, "Брайтенбах" передал тогда нашей разведке.

Еще более важное значение имело донесение "Брайтенбаха" об изобретении молодым

инженером Вернером фон Брауном невиданного до той поры оружия - ракет на жидком

топливе, дальность полета которых должна была составлять сотни километров. По

этому поводу был составлен специальный доклад на имя Сталина, Ворошилова,

Тухачевского. Руководство ГРУ дало высокую оценку этому документу и составило

вопросник для уточнения данных.

В 1936 году "Брайтенбах" сообщил дислокацию пяти секретных полигонов по

испытанию нового оружия; сведения о системе мощных укреплений вдоль германо-

польской границы; о создании нового бронетранспортера фирмой "Хейнкель" и

истребителе; о самолетной броне; об огнеметном танке; зажигательной жидкости;

строительстве на восемнадцати верфях подводного флота.

В конце того же года в Германии были предприняты особые меры для охраны

государственной тайны в области разрабогки и производства новых видов оружия,

однако Леман продолжал передавать информацию о достижениях Германии в военной

области. От него, в частности, впервые стало известно о ведущихся под личным

контролем Геринга опытах по изготовлению бензина из бурого угля; о строительстве