02’2011 Февраль

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Справка о результатах работы овд по Ашинскому муниципальному району за февраль 2011, 22.89kb.
• Результаты мониторинга цен на бензин автомобильный и дизельное топливо за февраль 2011, 17.24kb.
• Библиографический указатель новых поступлений в рнмб январь февраль 2011, 2036.18kb.
• Февраль. П. Соловьёва, 72.66kb.
• Континент usa. №3 (11) February / Февраль 2000 Юрий Трайсман: «…моя мечта – создание, 145.78kb.
• Мониторинг основных изменений в законодательстве новое в бухгалтерском учете и налогообложении, 248.03kb.
• Выставки репродукций картин в Самаре и Самарской области на февраль 2011, 389.39kb.
• Обзор за февраль 2005 года, 1427.18kb.
• Информационный бюллетень тпп РФ по вопросам малого предпринимательства в российской, 3301.95kb.
• Отчет Работы куратора 1-го курса специальности «Финансы и кредит» Кизлярского филиала, 52.67kb.

ПЕРСОНАЛЬНОЕ ПРОКЛЯТИЕ Анна Русских У Сэмюэла была хорошая память на числа. Он точно помнил, что познакомился с Верóникой, когда ему было четырнадцать, а ей – восемнадцать. Он – полноватый подросток, заслуживший у соседских парней кличку Пончик. Потёртая курточка, тихий голос, дурацкая привычка грызть ногти. Старательно учится в школе, помогает отцу в бакалейной лавке, любит читать книжки. Мечтал поступить в Академию магического искусства – с того дня, как проезжий старый знакомый деда, заклинатель погоды Тавио, обмолвился за кружкой пива, мол, а у паренька-то вашего неплохие способности к ворожбе, и до того дня, как встретил Веронику. С тех пор мечтал лишь о ней. Ах да, Вероника. Стройная грациозная девушка, дочь казначея. Платье по последней моде, огромные карие глазищи, вбирающие в себя все краски мира, улыбка кокетки, словно бы говорящая «Ну я ведь не виновата, что так красива». Ограничилась домашним образованием, любит прогулки на речных пароходиках, знаток светских манер. Мечтала выйти замуж за столичного чиновника – желательно, из какого-нибудь дворянского рода по совместительству. Знакомство с Сэмюэлом прошло для неё незамеченным. Собственно говоря, в течение года был знаком лишь он с ней, но не она с ним. Её отец купил дом на той же улице, где располагалась лавка отца Сэмюэла. Так мальчик получил возможность каждый день видеть выплывающую из ворот Веронику, которая собиралась то на прогулку с очередным ухажёром, то на встречу с подружками, то на визит к родственникам, то заказать платье портному. Через пару месяцев Сэм научился с первого взгляда определять, куда идёт девушка. Яркое платье, высокий каблук, лукавая победная улыбка на лице, летящая походка – это свидание. Закрытая одежда, сосредоточенный вид, как правило, отец под руку – родственники. Рассеянный взгляд, неспешные движения, надменное выражение лица – портной или ювелир. Им заплачено, дождутся. Эту пару месяцев Сэмюэл дышал не воздухом, но возможностью увидеть её и ожиданием этого мгновения. Недовольство школьных учителей, недобрые остроты сверстников, молчаливое недоумение отца, заметившего, но не понявшего перемену в сыне, - всё это было где-то далеко за пределами его восприятия мира. Мир – это её смех, это переливающийся шёлк её платья, это стук её каблучков по брусчатке, это её густые тёмно-каштановые пряди, то лежащие на округлых плечиках, то уложенные в мудрёные завитки на голове. И этот мир был тесен Сэмюэлу. Ведь где-то существовал и её голос, и аромат её духов, и взгляд, который она могла подарить не какому-нибудь офицерику или студенту, не проезжающему мимо экипажу, не небу, не звёздам, – ему. Сэм ощущал в себе великого первооткрывателя неизведанных земель, рвущегося на борт корабля, который уходит в открытое море. Свой первый корабль он построил из цветов. Незабудки, васильки, ромашки, белоснежные ландыши весной и огненные бархатцы осенью, нарциссы и астры, наконец, дорогущие лилии и орхидеи – ради этого он бросил школу, ради этого подрабатывал дворником и чистильщиком обуви, ради этого лгал отцу, ради этого гнул спину целый день за 5 серебряных монет в седмицу – он точно помнил, у него была хорошая память на числа. Всё это оказывалось у её ворот, а если везло – прямо под её окном, да, Сэм знал, где находится её комната и какого цвета там занавески. На всё это она бросала лишь мимолётный взгляд, иногда небрежно улыбалась, пожимала плечами и говорила привратнику – уберите этот мусор, Клаус. Но розы она выкинуть не посмела. И в тот день, когда Сэмюэл заметил букет из алых цветов у неё на окне, таких ярких и живых, словно это были капли его крови, частички его сердца, он…он был счастливейшим Пончиком на свете. Первооткрыватель наконец узрел вдалеке полоску вожделенной земли. Неизведанной, притягательной, сулящей все блага мира…или смерть. Но даже смерть была лучше блужданий в морях, и Сэм решился – он написал письмо. Ошибок в нём не было, ну, наверное, почти – ведь он ещё не забыл все те правила, которые вызубрил в школе. Иногда он по-прежнему читал, но чтение даже очень интересных книг о магах не приносило ни удовольствия, ни шанса хоть на миг забыть о Веронике. К сожалению, в его письме не содержалось ни одного числа, да и писал он его в страшном волнении, поэтому ничего из написанного не помнил. Конверт был вложен в скромный, но изящный букет роз и оставлен на обычном месте, у ворот под её окнами, воткнутый в щель в каменной кладке. Ответ? Ответа он не дождался. Ни на это, ни на второе, ни на десятое. И всё-таки он писал, он продолжал изливать бурю своих чувств в прыгающей вязи нелепых знаков, потому что так становилось легче, так хоть какое-то время он мог дышать не Вероникой, но воздухом, как все нормальные люди. А потом он видел её, выходящую из своего дома или в романтической задумчивости глядящую из окна, и воздуха снова не было, и мир снова состоял лишь из элементов её неземной прелести, её загадочного очарования. Была ли Вероника самой красивой в городе, в стране, в мире? Сэмюэл даже не задумывался. Конечно, он пытался как-то победить своё безумие. Он убеждал себя, что неустанно следить за абсолютно чужой девушкой – некрасиво и глупо, что на свете есть масса более полезных дел, что он должен учиться и работать, ведь он – единственная надежда отца, наконец, он просто признавался – «такой, как я, ей совершенно не нужен». Он жил без неё день, два, три, но на четвёртый, как правило, сдавался и снова проводил часы на её улице, возле её дома. Нет, он не мог дышать воздухом. Так проходили дни и ночи. Так проходили седмицы и месяцы. Так могли бы пройти и года. Его корабль сел на мель возле самого берега неизведанной земли, его цветы и письма адресовались ей, а уходили в никуда, в пустоту. Пока совершенно нелепая случайность не прервала эту странную жизнь на мели. Был вечер, было холодно, Сэм подкрался к самым воротам дома Вероники, чтобы оставить ирисы и очередное письмо. Оставив их на обычном месте, парень застыл, любуясь золотистым светом, льющимся в мир из её окна, сквозь ало-жёлтые занавеси. Что-то она делала в такой поздний час? Читала новый роман столичной писательницы Эшли Виндхарт? Выбирала наряд для завтрашнего ужина? Болтала со служанкой, лакомясь пирожными? Принимала у себя какого-нибудь…э, ладно, не будем. Иди-ка ты домой, Сэм, поздно уже, отец будет сердиться. Он уже почти развернулся и сделал шаг, когда услышал стук оконной рамы. Из тёплого золотистого тумана, из королевства её величества Вероники на него смотрели три любопытных юных личика, одно из которых принадлежало самой королеве, два других – её, так скажем, фрейлинам. - Ника, это что за мальчишка у твоего дома ползает? – осведомилась одна, белобрысая. - Это, небось, тот и есть, который тебя письмами достаёт, - предположила вторая. - Да погодите вы. – Все мысли о срочном побеге улетучились, стоило услышать её голос. – Мальчик, подойди сюда. Да не переживай ты…это правда? Ты мне пишешь и цветы шлёшь? Э, да нет, я обычный прохожий, бродяга, шёл мимо, у забора вашего остановился… Ага, знаем мы, зачем уличные бродяги у забора останавливаются. - Я…да…госпожа Вероника…это я…только… Улыбка – самая нежная и деликатная из возможных – и эта улыбка появилась на свет для него, это дар ему, а не кому-то другому… - Ну надо же. Уж и не надеялась тебя поймать. Я уже со счёту сбилась, сколько месяцев ты обеспечиваешь меня цветами… Сэмюэл знал – шестнадцать. У него была хорошая память на… - Как тебя хоть зовут-то? Ты так и не представился… - Я-а…Сэм…Сэмюэл Риклисс. Пончик… И ведь никто за язык не тянул раскалёнными щипцами! Но её звонкий смех в ответ – о, за это и щипцы можно было бы потерпеть… - Какой же ты Пончик, совсем худой…бедненький, ты хоть кушаешь или все деньги на цветы и бумагу переводишь? А ведь и правда, Сэму раньше и в голову не приходило, но сейчас он окинул себя взглядом и понял – нет, Пончиком его теперь не назовёшь. Кожа да кости – прощайте, сравнения с выпечкой. - Слушай, Ника, теперь тебе такого питомца подкармливать придётся – ты же приручила, - фыркнула белобрысая. Вероника, неотрывно глядя на Сэма, пихнула её в бок. - Помолчи, язва. Не видишь – человек страдает. Чахнет от любви. Ты ведь любишь меня, Сэм? Нет, дальше этого было не выдержать. Сэмюэл отступил назад и бросился прочь по тёмной улице, в ночь, в тишину, в одиночество. Стоя на мосту, слепо глядя на волнение чёрных вод внизу, он пытался себе втолковать: для своей королевы ты никогда не станешь королём, Сэм. Ты будешь только шутом. Жалкий вид, вечные насмешки, разноцветный колпак с бубенцами. Ты хочешь этого, Сэмюэл Риклисс? Ты хочешь этого? Всё, решил он, тебе шестнадцать лет – колпак пора сбрасывать. И четыре дня, долгих четыре он прожил без писем и цветов. Даже в лавке он всё внимание уделял товару и покупателям, он готов был бросаться к каждому и окружать его неустанной заботой – лишь бы не было даже мгновения, чтобы взглянуть в сторону её дома, её окна. Отец просветлел – наконец-то сын начал проявлять рвение в труде, глядишь, и сбудется мечта старшего Риклисса сделать из сына хорошего торговца. Воодушевлённый его одобрением, Сэмюэл кинулся к очередному посетителю, едва скрипнули двери: - Добрый день! Что вам угод… - Добрый-добрый, Сэм. А у вас тут мило, - проворковала Вероника, оглядываясь и теребя сумочку. – Не возражаешь, что зашла? - Я…а…но…то есть… - Ну, видимо, нет. Я так сразу и поняла, что ты сын бакалейщика Риклисса. И как у вас торговля? - Хорошо, госпожа, - сквозь зубы процедил отец Сэма. – Желаете что-нибудь приобрести? - Боюсь, нет. Не отовариваюсь, знаете ли, в подобных местах. Я, если вы не против, украду на чуть-чуть вашего сына. Сын застыл у прилавка и только глазами хлопал, не веря, что это происходит с ним. Вероника, её величество Вероника Неприступная пришла к нему сама! Далёкий берег поплыл навстречу кораблю! И недовольному отцу его было уже не остановить. А потом они шли вдвоём по вечерней улице, свет фонарей золотил брусчатку под их ногами, из ресторана на Набережной неслись звуки весёлой музыки, Вероника что-то говорила – кажется, извинялась за своих нетактичных подруг, Сэм что-то отвечал – кажется, что он вовсе не был обижен и это всё неважно, потом они как-то сами собой очутились у входа в этот дурацкий ресторан, и Вероника, ухватив Сэмюэла под руку, беззаботно засмеялась: - Ну что, будем откармливать тебя, Пончик? В ресторане были блюда, и толпа весёлых гуляк, и музыканты, и поразительно красивые залы, и чопорные официанты, и дорогое вино – а ведь Сэм никогда не пробовал вина, только пиво, да и то помаленьку. Он не понимал, что происходит, да и не хотел – ведь рядом была Вероника, она всё понимала. Она хотела ужинать с ним, и он подчинялся её желаниям. Разве не об этом он мечтал со дня их встречи – подчиняться её желаниям? «Не забудь разноцветный колпак с бубенцами», - ехидно прошептал внутренний голос, но Сэм заставил его замолчать. После ресторана он проводил её до дома. Лавка отца была уже закрыта, и слава небу – вот только проповедей сейчас и не хватало. Отец заставил бы его возвращаться с оказавшейся райским краем земли на гниющий на мели корабль, а это казалось страшнее смерти. Думая об этом, Сэм даже не заметил, что они стоят у её ворот, в их высокой тени, и изящные ладони в дорогущих замшевых перчатках лежат у него на плечах. - Госпожа… - И вовсе не госпожа. Ника. - Ника, я…очень благодарен, правда…только я не понимаю, зачем? Этот вечер, и ужин…у тебя все ухажёры были первые красавцы, а я… - Зачем? Я хочу знать ответ. Ты не ответил мне тогда. Ты любишь меня? Риклисс набрал в лёгкие побольше воздуха. Он никогда не говорил это вслух. То есть, он говорил «я люблю курицу с рисом», он говорил «я люблю солнечную погоду», но никогда не говорил… - Я люблю тебя. Ответом ему стал тихий вздох, нежное прикосновение губ к губам, и другого ответа было не нужно. Что чувствует шут, которому на голову надели не разноцветный колпак, а золотую корону? Что чувствует конкистадор, готовившийся сражаться с агрессивными аборигенами и встреченный ими, как бог? Очевидно, то же самое, что чувствовал в те дни Сэмюэл Риклисс. Он сжёг свой корабль из писем, потому что больше не нуждался в письмах. Все те слова, которые раньше были лишь чернильными закорючками на бумаге, он теперь предпочитал повторять Веронике в перерывах между поцелуями или нашёптывать, танцуя с ней в зале ресторана под тихую музыку. Цветы были по-прежнему, скромные букеты – единственное, чем он мог отплатить ей за дорогие ужины, за подаренный ею костюм, сшитый у портного на заказ, за то, что она превратила одинокого неуклюжего парня из мещан в изысканно одетого молодого человека, к тому же счастливого до одури. Хоть у Сэма и была хорошая память на числа, в тот раз она его подвела. Он не помнил, сколько дней и недель длилось счастье. Но он отлично помнил день, в который этому счастью пришёл конец. Он уже всё решил. Никаких занятий торговлей , как мечтал отец – и плевать на его возражения. Что он, себе не найдёт помощника? Вероника Касли-Рокс, самая роскошная девушка в мире, не может стать женой лавочника. А вот женой выпускника Академии магического искусства – почему бы и нет? Особенно, если он выберет столь сложную и престижную специальность, как маг-телепат. Да, ему придётся жить в столице впроголодь, да, предстоят долгие годы учёбы, да, Ника вовсе не обязана ждать его, как солдатская жена. Но, в конце концов, другой возможности завоевать её нет и не предвидится. Завоевать – не на несколько упоительных коротких вечеров, а на всю жизнь. Они стояли на мосту в тот вечер, речная гладь шла мелкой рябью от ветра, невдалеке плыл личный пароходик какого-то аристократа, на котором – судя по звукам музыки – в полном разгаре шла гулянка. Вероника со странной нервозностью мяла в руках стебли гиацинтов и после долгого молчания сказала: - Там играют риверийский полонез. Красиво, правда? - Очень, - отозвался Сэмюэл, имея в виду не столько музыку (которую он и не слушал), сколько обрисованные лунным светом очертания её лица и шёлковых кудрей, ниспадающих из-под бордового бархатного берета. – Ника, сегодня особенный день. Я…в общем, вот…я прошу твоей руки… - Сэм…ты чего…ты серьёзно? Её голос дрогнул так, что было не понять, то ли она собирается рассмеяться, то ли заплакать. Риклисс опустился на одно колено и протянул ей маленькую коробочку, внутри которой было, конечно же, золотое кольцо. Самое дешёвое, какое он смог найти, но настоящее, золотое, такое, что даже Веронике будет нестыдно носить его. Но, когда они поженятся, он, конечно, подарит ей что-нибудь более шикарное. Он, не осознавая, что говорит, выпалил ей весь свой гениальный план – про учёбу в Академии, трудоустройство, официальную женитьбу. Пока он всё это произносил, девушка заставила его встать, ласково погладила его волосы, несколько раз в волнении отворачивалась и вцеплялась в перила моста, а стоило ему закончить, тихо сказала: - Прости, хороший мой. Прости – но нет. Я не выйду за тебя. Это было очень предсказуемо и всё-таки больно. Но Сэмюэл поборол желание запаниковать. - Я понимаю, сейчас я смешон и жалок…недоучка, сын торгаша…но неужели ты не веришь, что ради тебя я горы сверну, Ника? А что до твоего отца – то со временем и он поймёт…Ника, я же люблю тебя! – И в конце всё свелось к крику отчаяния. - Я знаю, Сэм. Потому и говорю «нет». Пойдём в парк, там есть скамейки. Мне придётся долго объяснять, чтобы ты понял. Много лет назад девушка из аристократического рода Лейннерс вышла замуж за гвардейского капитана Генри Касли-Рокса. Брак, устроенный родителями очаровательной Дейдри, был неудачен, хоть в результате на свет и появилось трое милых детей. Однако долгие годы Дейдри жила с нелюбимым супругом и уже почти смирилась с такой участью, когда встретила одного профессора из Академии магического искусства. Предание ничего не сообщает о нём, кроме одного факта: ходили слухи, что он практикуется в запрещённом, чёрном колдовстве. Поскольку муж Дейдри много времени посвящал службе, в течение года, а то и больше ей удавалось скрывать свою измену. Кстати сказать, в это время в семье Касли-Рокс случилось ещё одно прибавление – родилась малышка Каролина. Все восхищались редкой красотой девочки, хотя про себя и задавались вопросом – как у черноглазых родителей могла появиться зеленоглазая дочь? Земля полнится слухом, и вскоре в светские круги столицы стала проникать навязчивая байка о неверности госпожи Касли-Рокс. Генри, не будь дурак, и сам начал замечать, что что-то неладно. Дейдри откровенно побаивалась мужа, который слыл человеком неуравновешенным и пылким, и потому однажды заявила любовнику: мол, для нашей же безопасности нам нужно расстаться. На что профессор ответил: можно и не бежать от опасности, можно устранить её источник… Через пару месяцев Генри Касли-Рокс, гуляя в своём саду, напоролся на случайно оставленные садовником острые ножницы. Несмотря на своевременные и аккуратные действия лекаря, в неглубокой ране капитана начала развиваться гангрена, которая быстро свела его в могилу. Лекарь после этого удивительного и страшного случая бросил практику. А Дейдри не без удовольствия освоилась в роли состоятельной вдовы. О продолжении либо прекращении её связи с таинственным профессором-чернокнижником предание опять же молчит. Не прошло и года, как с тяжелейшим расстройством слегла мать Генри. Находясь на смертном одре, она, как и положено, позвала к себе невестку. Цветущая, неотразимая в строгом траурном наряде, Дейдри примчалась на зов, и старая женщина, едва оставшись наедине с ней, сообщила, что знает истинную причину смерти Генри. Как ни пыталась вдова капитана опровергнуть страшные обвинения, умирающая была непреклонна, и наконец, Дейдри вышла из себя и созналась в сговоре со своим любовником и наложенном на её мужа проклятии, из-за которого первое же его повреждение привело к смерти. - Ты прокляла моего сына, - с трудом выговаривая слова, заявила мать Генри. – А я проклинаю тебя. Ни одна женщина, в чьих жилах будет течь хоть капля твоей крови, не будет в браке дольше года. Всем им придётся, как тебе, либо быть одинокими воронами-вдовами, либо жить во грехе и лжи. Все они, отдавая свою руку мужчине, будут знать, что тем самым убивают супруга. Все они до последней… Отчаянная Дейдри, однако, ужаса не испытала. - Вы не чёрная колдунья, в вашем проклятии нет силы! – отрезала она надменно и покинула смертное ложе свекрови. Самоуверенная тщеславная женщина, она не знала, что проклятие умирающего сильнее, чем проклятие колдуна. Дейдри Касли-Рокс прожила много лет. Она успела выдать замуж всех своих трёх дочерей, включая любимицу Каролину, и увидеть всех их во вдовьих нарядах. Выслушав от неё историю о проклятии их родной бабки, сёстры возненавидели мать, и остаток жизни немощная старуха Дейдри провела в уединённом поместье, окружённая лишь несколькими слугами и забытая всеми. - Глупость какая-то…- только и сумел сказать Сэм, выслушав эту историю от Вероники. - Эта глупость определила мою жизнь задолго до моего рождения. Не веришь, Сэм? Моя тётка по отцовской линии тоже не верила. Вышла замуж за прекрасного человека, чуть ли не первого красавца столицы…а через год – случайно упал с лошади и свернул шею. Знаменитый наездник, владелец двух ипподромов случайно упал с лошади! Тётя была тогда беременна, но от потрясения потеряла ребёнка. Так и осталась на всю жизнь одинока и бездетна…Да, силы небесные, Сэм, я могу привести ещё не один пример, только я не хочу…мне страшно…с нами то же самое будет…поэтому я не выйду замуж, никогда не выйду, особенно за того, кого люблю. - Проклятие, наверно, можно снять. - Нельзя, - горько покачала головой Ника, даже в печали она была прелестна, так прелестна, что сердце разрывалось. – Думаешь, не пытались? Не нанимали умельцев из Академии? А только они ничего не сумели сделать, лишь руками разводили – проклятие от умирающей, да ещё и на всю кровь…хорошо, что в роду Касли-Рок чаще рождаются мальчики. Иначе мы давно бы вымерли… Мимо промчался экипаж, пьяные студенты экономического лицея радовались жизни и наличию денег на выпивку. Кто-то особо глазастый узрел застывшую на скамье в горестной, но грациозной позе Веронику и крикнул: - Эй, красотка, не хочешь к нам? К счастью, останавливаться ради красотки они не стали и вскоре скрылись за поворотом. - Сэм, жизнь – это бесценная штука. В ней столько хорошего…не трать её на меня, слышишь? Я не хочу, чтобы ты страдал. - Я готов страдать, если любовь этого требует. - Перестань. Думаешь, мне легче? Я до тебя встречалась со многими. Только это была игра, а не чувства… - Отец говорит, что и со мной ты всего лишь играешь. - Тебе не кажется, что для игры мы зашли слишком далеко? Хватит, Сэмюэл. Ты просто чудесный. У тебя всё в жизни должно быть здорово. Ты обязательно закончишь свою Академию и станешь богатым, уважаемым человеком, и женишься на красивой порядочной девушке…без родового проклятия. Уверена, таких на свете много, у тебя богатый выбор. - Я выбрал тебя! - Ты ошибся. Прощай, Сэмюэл Риклисс. Не надо больше писем, встреч, цветов, ничего не надо…просто извини – и прощай. Она встала, а он не решился её удерживать. Каждый шаг прочь от него, каждый стук каблучком о мостовую – как удар ножом по сердцу. Просто не укладывалось в голове, что это – конец. - Постой, Ника! Прошу тебя, умоляю, постой! Я не сдамся! Я найду способ снять проклятие, даже если для этого годы потребуются…обязательно найду, я знаю, что он есть! Слышишь меня, Ника? Я всё исправлю, и мы будем вместе…только не уходи… Но она не остановилась и не обернулась. Усталый, потерянный, сброшенный с трона шут, пленённый недавними обожателями конкистадор, Сэм сел обратно на скамью и сцепил дрожащие пальцы. Нет, это не конец. Когда-нибудь сдавали экзамены в Академию магического искусства? Ощущения незабываемые. Сэмюэл готовился в течение трёх месяцев. Вызубрил вводный курс, освежил в памяти все знания, полученные в школе. Не спал ночами. На всякий случай перед последним экзаменом кинул монетку и лоскуток одежды в бурные воды Уоты, разделяющей столицу на Северный и Южный город реки, как делали все абитуриенты. И почему тогда он так дрожал в ожидании объявления результатов? Нервные дефиле туда-сюда по прохладному мраморному фойе Академии завершились закономерно – случайным столкновением с кем-то стремительным и суетливым. Стремительный и суетливый раздражённо глянул на рассеянного Сэма, после чего они дружно принялись подбирать с пола выпавшие из рук незнакомца книжки. - Ты, похоже, ждёшь результатов? О-о, понимаю. Волнительно, - ухмыльнулся тот, чьё раздражение быстро сменилось дружелюбным интересом. – Куда поступаешь? - На заклинателя. - О-о, ментальное воздействие? Наведение и снятие проклятий? Неслабо. Туда впечатляющий конкурс. - Вот потому и волнуюсь. Сэмюэл Риклисс. - Бенедикт Вирман. Ну, Бен по-простому. А я на мага огненной стихии. - Поступаешь? - Пересдаю. - О-о, - протянул Сэм и понял, что скопировал манеру собеседника, как с ним частенько бывало. Было в этом несобранном долговязом парне с плохо расчёсанными чёрными лохмами что-то обаятельное. И что-то болтливое, благодаря чему в следующие минуты Сэм узнал, что на экзамене у огненных случилась какая подтасовка, вот и требуют пересдачи для точного результата, а вообще огненных каждый год недобор, поступить легко, ну, казалось, что легко, вот и попёр туда, а заклинатель – это круто, да, но очень сложно, мозги должны работать лучше часов на башне королевского дворца, о-о, извини, мне надо бежать, удачи, может, свидимся ещё. Бен уже давно пронёсся по коридору, лавируя между снующими по нему сотрудниками Академии, а Сэм всё стоял и ухмылялся. Хорошо бы свидеться…хорошо бы поступить… Списки поступивших вывесили только к самому обеду, и Риклисс очень долго не мог найти в них свою фамилию, так долго, что сердце начало болеть от напряжения. Этот шанс на поступление – его единственная возможность. Он горбатился, как проклятый, чтобы скопить денег на приезд в столицу. И с огромным трудом выпросил ещё часть у отца. Вернуться домой с позором – означает на всю жизнь связать себя с бакалейной лавкой. И навсегда потерять Веронику… «А разве ты её ещё не потерял?». «Нет!». Фамилия Риклисс значилась под номером 167. Этот номер – ещё одно число, осевшее в памяти на всю жизнь. Узнав результат и успокоившись, Сэм ощутил зверский голод. В здешнем буфете всё казалось ему странно дорогим после провинциальных кушаний и цен. И всё же плачи желудка вкупе с радостью от поступления на сей раз перевесили любовь к кошельку. Заказав себе экзотический чай, салатик и пирожное вприкуску, Сэмюэл отправился на поиски свободного столика и тут узрел уже знакомого Бена. Энергичный и неунывающий будущий огненный маг сидел в уютном уголке, угощая бутербродом со своей тарелки какую-то девицу с примечательной гривой рыжих кудряшек. Сэм поколебался и сделал шаг к ним. - Э-э…Бен, не возражаешь… - О, ну что ты! – расцвёл улыбкой от уха до уха Вирман. – Садись, конечно… - Если я вам мешаю… - Да брось. Лурдес, это Сэмюэл Риклисс, судя по его довольной физиономии, уже студент-первокурсник факультета заклинателей. Сэм, это Лурдес Абасэр, тоже, как ни странно, студентка факультета заклинателей, а также моя соседка и кошмар моего детства. Помимо гривы кудряшек, у Лурдес было милое личико, звонкий голос и странно серьёзные для такой девушки серо-зелёные глаза. Очень даже симпатичная, хотя на любителя, конечно, и рядом с Вероникой за милашку не сойдёт… Сэм себя одёрнул. Он что теперь, всех окружающих девиц будет сравнивать с Никой? Нет смысла – они все проиграют. - Так значит, мы в одной группе? Здорово, - заметила Лурдес, разламывая пирожок. – Ты ведь не из столицы, верно? - Ну да…я буду жить здесь же, в жилом корпусе…а…что, так заметно? Лурдес чуть усмехнулась. - Не обижайся, мы хоть и живём в столице, а тоже не из богатеньких. По сути дела, это и неважно, кто столичный, кто нет. Везде есть свои мещане и везде есть свои спесивые аристократы, даже в последней дыре… - Голодная Лу ещё может помолчать, но сытая Лу непременно принимается рассуждать на глобальные темы, причём с видом доцента кафедры политической истории из Королевского Университета, - сообщил Бен с серьёзным видом. - Голодный Бен ещё может никого не подкалывать, но сытый Бен, к тому же, пересдавший на проходной балл… В их шуточном споре Сэм участия не принимал, просто потихоньку жевал салат и улыбался. Они оба были очень милые, с ними даже большая и загадочная для провинциала столица не казалась враждебной. Как-то сама собой с языка сорвалась просьба устроить ему ознакомительную прогулку по окрестностям Академии, и естественно, встретила немедленное согласие. После расставания с Вероникой Сэмюэл зарёкся от вечерних прогулок. Бродить по сумеркам, ощущая своё непроходимое одиночество и вспоминая былое счастье, было физически больно. Вечерами он штудировал книги или тщательно убирался в отцовской лавке, словом, концентрировался на чём-нибудь, никак не связанном с Никой. Возможно, и эту прогулку по центру столицы с Беном и Лурдес он затеял не потому, что испытывал интерес к городу или хотел послушать увлечённую болтовню новых знакомых, а потому, что надеялся – с их невольной помощью он наступит на горло своему страху воспоминаний и убьёт его. И это почти получилось. Восхитительные фасады огромных зданий, красивейшие клумбы, изящные фонари с цветными стёклами, уличные музыканты, богатые экипажи, хорошо одетые люди, довольные собой и жизнью – здесь было всё, чего отродясь не бывало в его родном городе, и это-то ему и нравилось. Нравилась и компания своих новых товарищей по Академии, которые долго и пространно рассказывали о городе, о каждом его уголке, о том, что было связано с их детством. Сэм даже немного позавидовал им – пусть они и не были богачами, они росли и играли среди всей этой красоты. Не то что убогие виды его малой родины! - А вот здесь мы обычно устраивали прятки. – Бен вытянул руку в сторону затемнённой части аллеи. – Там можно спрятаться так хитроумно, что тебя и за час не отыщут. Помнишь, Лурдес, как вы с ног сбивались, когда я сидел в укромном месте и хихикал над вами? - Да-да, конечно, - подхватила девушка. – Однажды нам надоело, и мы ушли. Когда ты нас догнал, тебе что-то не хотелось хихикать, Заика. - Почему Заика? – удивился Сэм, подумав, что бойкости речи Вирмана позавидовали бы многие ораторы и актёры. - Потому что в детстве он страшно заикался, - не без злорадства сообщила Лу, отмахиваясь от возмущённых жестов друга. – Потом прошло. Но раньше, чтобы пореже заикаться, он частенько в ответ почти на все фразы говорил только «о-о», вот от этого он так и не отделался. - Прекрати, Лу! Или мне рассказать, почему тебя звали Воробышком? - А меня в детстве звали Пончиком, - без особой цели проронил Сэм. - Тебе ещё меньше подходит, чем мне Заика, - констатировал Бен. - Тогда я был довольно полным. Это потом резко похудел. - Резко худеют только больные и влюблённые, - вполголоса сказала Лурдес, на что Сэмюэл предпочёл не отвечать. - Да, Пончик, теперь тобой не соблазнится даже наша обжора Лу, - фыркнул Бен. - Это кто здесь обжора, я?! И вообще, как Воробышек может быть обжорой? - А я всегда говорил, что ты единственный в мире Воробышек с аппетитом крокодила… Они дошли до здания городского суда, у которого расположился долговязый скрипач в порванном плаще. Смычок скользил по струнам, вызывая к жизни меланхолично-возвышенные переливы музыки. - Знакомая мелодия…что же это? – пробормотал Риклисс, ощутив дежа вю. - Риверийский полонез, - откликнулась Лурдес. – Хорошо играет…душевно. - Друзья…- Сэм сделал паузу, убедился, что голос не дрожит. – Мне пора, наверное, спать идти…я так перенервничал, что хоть и не делал ничего сегодня, а устал смертельно. Спасибо вам за чудный вечер, я был очень рад. Увидимся в Академии. - Конечно, увидимся. Приятных снов, - вежливо кивнул Бен, но, отойдя на несколько шагов, Сэм расслышал его же слова: - Хороший парень этот Риклисс, только больно уж странный. В поздний час зал библиотеки пустел стремительно. И не в том дело, что он закрывался – студентам из жилого корпуса разрешалось работать почти до полуночи. Просто большинство из них к полуночи отыскивало себе более интересное занятие. Или более полезное для самочувствия – то есть, здоровый сон. Сэм с ухмылкой констатировал, что остался практически один среди длинных рядов столиков и книжных полок, и снова углубился в чтение. - Так и знала, что найду тебя здесь, - как вихрь с ароматом клементина и фиалки, налетела Лурдес и уселась на стул по соседству. – Ты когда-нибудь вылезаешь из библиотеки? - Случается. Хорошие духи, но немного навязчивые, - сказал Сэм, не отрывая взгляд от книги. Не то, чтобы Лу не стоила внимания, просто…не до неё сейчас. - Слушай, Сэм, ты же знаешь, мой дядя подрабатывал в Королевском театре. И вот он мне два билета выхлопотал на сегодня, на какую-то трагедию…вот, «Боамунд и Фаустина». И я пойти хотела, но одной неудобно, а у Бена, видите ли, дела…знаю я его дела, их зовут Элена с соседней улицы. Сэмюэл, я подумала…может, сходим вдвоём? Ты же говорил, что хотел бы побывать… - Я хотел бы, но…- Какие театры, какие Боамунд и Фаустина, когда он наконец отыскал сведения по нужной теме?! В первой книге из двадцати просмотренных. – В общем, не могу сегодня. У меня тоже дела. Я вот тут…э, доклад готовлю, да. Личное задание профессора Идэнна. Не могу же я прийти неготовым из-за…трагедии. - Значит, и ты не можешь? – неудачно попыталась скрыть разочарование Лу. – Ну что ж, ладно… Она взяла в руки две прямоугольных карточки и разорвала их пополам. Только тут Сэм решился взглянуть ей в лицо, заметил по-новому уложенные волосы и красиво подведённые глаза. - Ты…как же так?! - А вот так! Честно говоря, терпеть не могу трагедии. Ну его, этот театр. А про что ты пишешь доклад? - Родовые проклятья, - немного оторопело сообщил Сэм. - А ты смелый. Тема одна из самых сложных. Но лично для меня – и самая интересная. Можно, я тебе помогу? Заодно и знаниями блесну, а то Идэнн считает меня несобранной болтушкой. - Ну, как хочешь. – Гнать её после отказа от театра было совсем уж по-свински. – Вот здесь я нашёл весьма любопытные обобщения… - И о чём так долго совещаться? – в пятый раз вопросил у высокого потолка Сэмюэл Риклисс, нетерпеливо постукивая по мраморному полу каблуком штиблеты. Два года в столице научили его слыть модником, не тратя громадных сумм на одежду, ухаживать за девушками, не завязывая с ними отношений, и выдавать вечный недосып за глубокомысленность взгляда. Со стороны могло показаться, что такому Сэму не нужна никакая Вероника. - Беспокоиться не о чём, - заверила его стоящая рядом Лурдес. – Они все пришли в восторг от нашего проекта, хоть и постарались это скрыть. - Скорее, они пришли в восторг от нашей наглости, - возразил будущий заклинатель, глядя, как внешне спокойная однокурсница принимается теребить брошку в виде рябиновой грозди. – Два студента-недоучки замахнулись на проблему, которую в учёных кругах привыкли считать не имеющей универсального решения… Лу хотела что-то ответить, но тут двери в аудиторию распахнулись, и профессор Идэнн осторожно, даже крадучись, подошёл к двум ожидающим. - Ну что могу сказать, господа, - со всегдашней притворной сварливостью произнёс он. – Вам вынесли приговор и скоро его сообщат. Видит небо, я сделал всё, что мог. Давненько наша комиссия не видела такой…наглости. Сэм и Лурдес переглянулись и сдержали улыбку. - Профессор Идэнн, хотя бы намекните – у нас есть шанс? – взмолилась Лу, которая весь день твердила, что не сомневается в этом. - Шанс есть у всех. И возможно, даже у проклятых тяжким словом, чьё проклятие кажется неизлечимым… - Так, значит, вы разделяете наши надежды? – ещё не веря, уточнил Сэм. - Вы дали мне повод их разделять… Тут двери открылись снова, и хмурый ассистент пригласил господина Риклисса и госпожу Абасэр на беседу с комиссией. Неосознанно, машинально подхватив Лурдес под руку, Сэмюэл подобрался и шагнул навстречу своей судьбе. Своей – и Вероники. День выпуска – самый долгожданный для всех студентов Академии. В этот день они становились взрослыми и солидными, они именовались мастерами, они сами могли выбрать свой путь в жизни и – что не менее важно – могли творить в этот замечательный праздничный вечер всё, что вздумается. Похоже, именно этим собирался заняться новоиспечённый маг огненной стихии Бенедикт Вирман и уже занимался, судя по его радостному смеху и нетрезвому голосу. - Сэм, а давай махнём в «Полную чашу», а? Там подают та-акое красное полусухое… - Хватит тебе красного. И белого тоже. Сядь, угомонись, сейчас Лу с закуской вернётся. - Какой ты зануда, Риклисс! Мы ведь будем вспоминать этот вечер всю жизнь… - Я буду рад, если ты сможешь вспомнить его завтра утром. - Да ну тебя, красный диплом не обмыть – это кем же надо быть! Да ещё и такую красотку бросить… - Ты о Делии? Я не бросал её, так как не поднимал. Пара ужинов и танцев ничего не значат, это только способ…убить время. А вот и Лу. Лурдес Абасэр, симпатичная девушка, никогда не блиставшая грацией, сегодня была обворожительна в узком тёмно-синем платье и с красиво уложенными объёмными волнами огненных волос. - Что, Сэм, он уже успел распробовать всё спиртное? Ну, иначе это был бы не Бен…угощайтесь, шоколадные пирожные. - Риклисс, ты сволочь, - припечатал Вирман. – Мало того, что сам циничный карьерист, так ещё и мою лучшую подругу, почти сестру, такой же сделал…Я, конечно, понимаю, у вас общее открытие, общий проект и всё такое… - Открытие принадлежит Сэму. Я только помогала, - проговорила Лурдес, глядя на аппетитные шоколадные розочки, но не касаясь их. - Уж в этом сами разбирайтесь. Я даже не об этом. Только идиот либо сволочь будет ужинать и танцевать какую-то Делию, когда рядом Лу… - Бен, помолчи! – в два голоса. - Презренный, я скромно удаляюсь, - попытался раскланяться Вирман, немного покачнулся, но устоял и отправился ловить извозчика. Похоже, «Полная чаша» всё-таки манила его. Деревья чуть шевелили свежей весенней листвой, свет фонарей разгонял сумрак, издалека доносилась музыка…не риверийский полонез, но как похоже, как до боли похоже! - Лурдес, выступать перед Коллегией заклинателей тебе придётся без меня. Я поеду домой, навестить отца и…и уладить другие дела. - Конечно, я понимаю. Не бойся, я помню текст представления наизусть. - Не сомневаюсь, что ты их очаруешь, как очаровываешь всех. Лурдес неуверенным жестом убрала упавшую на лицо прядку. - Так ли уж всех, Сэмюэл? - Назови мне хоть одного бессердечного, кто был бы к тебе равнодушен. - Пожалуйста – ты. Нужно было честно смотреть ей в глаза – и ужасно не хотелось. - Это неправда, Лу. Ты очень хорошая, просто я…я люблю и любил другую задолго до встречи с тобой. И я должен ехать к ней, потому что всё, что я делал эти годы… - …было ради неё? – закончила Лурдес. – Это не новость для меня, нетрудно было догадаться. С такой одержимостью браться за почти невыполнимое дело можно лишь из трёх побуждений – жажды денег, бескорыстного желания спасать людей и большой любви. Алчности в тебе не больше, чем бескорыстия, словом, почти нет. Я поняла, что ты влюблен, как весенний заяц. А вот ты ничего не понял… - Что я должен был понять? - Например, то, что мне никогда не были интересны родовые проклятья отягчающего свойства! Например, то, что я не мечтала стать соучастницей переворота в науке заклинаний и быть осыпанной премиями и предложениями работы! То есть, это, конечно, неплохо, но, в конце концов, я потратила пять лет своей жизни на то, чтобы быть рядом с тобой! И всё потому, что когда-то девчонкой влюбилась в скромного провинциала с печалью в глазах… - Перестань, Лу! Ты словно обвиняешь меня… - Нет, не обвиняю. Просто сегодня я подумала и поняла: наверное, хватит. Хватит довольствоваться твоим снисхождением, хватит подавлять собственные склонности ради преданности, которую ты не оценил и вообще не заметил. Всё, я желаю тебе вечного счастья в любви и успеха в делах и ухожу. Как там сказал Бен? «Презренная, я скромно удаляюсь». Точные слова. Её туфельки стучали по брусчатке совсем не так, как каблучки Вероники, да и при взгляде на её точёный силуэт не так щемило сердце, но всё же Сэм не хотел второй раз в жизни смотреть, как от него уходят. - Подожди, Лурдес! А как же наш проект? Ты нужна мне, ты мой ассистент, ты знаешь все тонкости… - Вот именно, я ассистент, а ты – автор, творец, незаменимый гений. Найти другого ассистента – не такая уж проблема. - Ты предаешь меня и наше дело, Лу! - Во-первых, это твоё дело. А во-вторых…иди ты к чёрту! Вот и отпраздновали выпуск, зло подумал Сэмюэл и, за неимением другого объекта, уставился «тяжёлым» взглядом на стоящий на столике неподалёку бокал. В тот же вечер бокал был случайно уронен и разбит вдребезги. Впрочем, тогда разбилось много бокалов… - Я так ждал твоего приезда, сынок, - выговорил отец в десятый, кажется, раз за день и замолчал. Он выглядел постаревшим, хмурым и немного растерянным – потому что вместо родного скромного мальчика к нему приехал столичный щёголь в дорогом костюме и с целым чемоданом гостинцев. Странноватые манеры, прохладная улыбка, брезгливый взгляд на убогую бакалейную лавку, которая была для старшего Риклисса делом всей жизни… - Угощайся, отец. Я привёз это всё для тебя. - Спасибо. Только это всё такое дефицитное и дорогое… - Брось. Я…то есть, мы теперь можем позволить себе и такое. Мой проект сделал меня известным на всё королевство и принёс неплохие доходы с получением премий…и потом, я…чувствую себя мерзавцем, ведь из-за этого проекта я два года не приезжал и даже писал тебе редко. - Ну что ты, сынок, я всё понимаю, тебе нужно было строить карьеру…это мне должно быть стыдно, что я пытался запереть тебя в нашей глуши, в своей дурацкой лавке… - Больше никакой глуши и никакой лавки, отец! Я сниму хороший дом в столице, перевезу тебя туда, а через пару лет накоплю средств и выкуплю его. В общем, поверь мне, у нас всё будет хорошо, только сначала…я должен найти её. Грустные глаза отца расширились: - Кого – её? - Её, отец! Веронику Касли-Рокс, помнишь её? Она – моя невеста, я сделал ей предложение ещё пять лет назад и я не отказываюсь от него… - Сэм, ты шутишь? Какая Вероника? Ты ни разу не спрашивал о ней в письмах, я надеялся, ты забыл эту глупость, а может, нашёл себе хорошую девушку…нормальную, а не куклу безмозглую… - Попридержи язык! – рыкнул Сэмюэл и опомнился: - Прости, отец. Не надо так о ней. В конце концов, я люблю её много лет и все мои мечты – только о ней. Я завтра же отправлюсь в дом её отца, открыто, честно и всё скажу… - Ты не найдёшь её в отцовском доме, сын. Как и вообще в нашем городе. Ещё прошлой зимой она уехала в Бринстен. - Вот как? Ну что ж, тогда я завтра же еду в Бринстен. - Не едешь, Сэм! Тебе нечего там делать. Она не просто уехала. Она уехала в дом своего мужа. Она вышла замуж, Сэмюэл! - Замуж? Быть этого не может! - Почему? - Долго объяснять! Ты уверен, что это правда? - Конечно, свадьбу закатили такую, что весь город знал. - Когда это было? - Не помню…давненько. - Больше года назад? Отец, пожалуйста, вспомни: больше? - Да…кажется, да. - Вы – гость господина Флэксида? – поинтересовался вытянувшийся в струнку мажордом. Конечно, в таком роскошном жилище – три этажа, терраса, галерея, несколько подъездов, - не может не быть мажордома. Мечта Вероники сбылась, желчно подумал Сэмюэл, её муж – чиновник из дворянского рода. - Я приглашён лично госпожой Флэксид. Если вы не верите, спросите её, знает ли она господина Риклисса. Я – её хороший знакомый из её родного города. Мажордом окинул взглядом стройную фигуру молодого мага, явно отметил дорогой сюртук, безупречную причёску и правильно подобранный парфюм, после чего ему оставалось только признать в неожиданном посетителе званого ужина представителя светского общества и склонить голову в церемонном приветствии: - Верю вам на слово, господин Риклисс. Простите за эту задержку. Доложить господам о вашем приходе? - Не стоит, они ждут меня. Они не ждали его и потому беспечно развлекались в компании своих состоятельных соседей и друзей. Веронику он приметил сразу, хоть она и была окружена выводком расфуфыренных куриц в шелках и драгоценностях. Тёмные локоны на округлых плечах, кремовый шёлк изящного платья, бокал вина в руке, светская улыбка, блестящие глаза…блестящие, как фальшивые камни. - Вероника, похоже, к вам прибыл ещё один поклонник, - заметив его, шепнула Нике какая-то дама. – Весьма приятной наружности… Любовь всей его жизни заметила его, вздрогнула, вскочила с дивана, нервно повела плечами, с трудом сделала пару шагов навстречу. - Здравствуй, Сэмюэл. Я не ожидала, но…очень рада. Ты прекрасно выглядишь. – Ещё одна улыбка, сладкая и пустая, как кремовые цветочки на торте. – Тебя даже не узнать… - Ты тоже красива, Вероника. И вообще весьма мило устроилась. - Спасибо…зачем ты пришёл? Я боюсь, твой приход не понравится Эвану… - Эван – это твой муж? Ну почему же? Я ведь не стану делать ничего дурного…видишь ли, Вероника, я пять лет учился на мага-заклинателя и, смею думать, достиг кое-каких высот в своём ремесле. Совершенно случайно я узнал, что знаменитое проклятие твоего рода почему-то тебя не задело…так что я пришёл исправить это. И проклясть тебя. Поверь, я умею. Вот теперь она испугалась по-настоящему. - Сэм, ты…ты чего? Как ты можешь? Я не думала, что ты опустишься до мести…то, что было, это уже неважно…да, я тогда…сказала неправду. А ты предпочёл бы услышать, что ты мне не мил и я не хочу больше видеть тебя? - Да, чёрт возьми! Это было бы честнее. Но что для тебя значит честность…ты ведь и за человека меня не держала. Так, игрушка на пару вечеров, способ убить время…что ж, Ника, больше тебе никого не использовать… «Тяжёлый» взгляд ощущается сразу. И Вероника, хоть и не понимала ничего в заклинаниях, поняла, что он не шутит и не грозит впустую. - Нет, Сэм, не надо, пожалуйста! Не поступай так…за что? Даже испытывая искренний страх, она выражалась, как актриса в дешёвом вертепе. И от этого весь гнев, вся горечь внезапно исчезли. - И в самом деле, за что? За что я тебя любил? За что я тебя ненавидел? Сам не знаю…ведь не ты влюбила меня в себя, я сам придумал эту любовь…я сам придумал себе персональное проклятие и жил с ним долгие годы, даже радовался ему…никого вокруг не замечал, забыл о дружбе, отверг настоящее чувство. А ты своей нелепой ложью освободила меня. Так что, выходит…мне остаётся только сказать «спасибо» и «прощай». Что ж, Вероника Флэксид, спасибо и прощай. Ещё никогда Сэмюэл Риклисс не чувствовал такой лёгкости и уверенности, как в тот день, садясь на идущий в столицу паровоз. Было пятнадцатое число второго месяца лета – это Сэм помнил точно, у него была хорошая память на числа, без которой ему было бы не построить теорию снятия родовых проклятий и без которой жилось бы куда легче. Он прекрасно осознавал нелепость своего положения и своего внезапного прихода к человеку, смертельно и незаслуженно им оскорблённому. Лурдес в домашней одежде и в фартуке поверх юбки выглядела не менее привлекательно, чем в вечерних нарядах, а вот его выходной костюм был не к месту, несмотря на праздничный день. - Даже не проси меня занять прежнюю должность, - отрезала Лу, равнодушно проведя и усадив его на кухне, где вовсю шёл процесс приготовления праздничного печения. – Я уже всё сказала. Снятие родовых проклятий – это не то, чем я хотела заниматься всю жизнь. И дело тут не в тебе. - Нет, во мне, - возразил Сэм резче, чем следовало. – Понимаешь, я…даже не об этом пришёл говорить. Не о нашем проекте, не о твоём возвращении к работе, хотя я был бы только за…но не это главное. Главное, чтобы ты попыталась простить меня и…подарить мне ещё одну возможность. Лу, я очень хотел бы снова быть твоим другом…или больше, чем другом. Лурдес не смотрела на него, сосредоточившись на печенье. - А как же твоя великая любовь? - Нет никакой великой любви. С той…особой всё кончено. - Ах вот как! Перед голодным пёсиком захлопнули одни двери, и он пополз к другим? Риклисс горько усмехнулся: - Как хочешь, не щади меня. Я заслужил. - Мне наплевать, что ты заслужил. – Девушка наконец оторвалась от печенья, чтобы прямо и холодно взглянуть ему в глаза. – Нет уж, Риклисс, довольно ты портил мне жизнь. Не будет никакой возможности. Уходи. - Лу, не надо держать зла…злость и обида не лучше проклятья… - Зло тут не при чём. Я просто не хочу видеть тебя. Уходи. - Не верю, что человек, любивший пять лет, может так резко охладеть… - А ты сам не охладел к той, другой, за пару дней? Уходи, убирайся, Риклисс! Нет, всё-таки ей больно, иначе бы не гнала. Значит, для примирения слишком рано. Или поздно. - Ну что ж, воля твоя. Я ухожу, Лурдес. Прости, если сможешь. Он успел сделать пять шагов к выходу, когда она сказала ему в спину: - Нет, подожди. Сначала я тебя покормлю. Всё равно одной столько не съесть… *** - Читая «Избавление от проклятий отягчающего свойства», вы наверняка будете удивлены содержанием последней главы, - говорил лектор, подводя итог занятия. – В ней автор заявляет, что проклятий как таковых не существует – мы сами создаём их для себя, всё прочнее убеждаясь в их существовании с каждым неприятным событием. И, следовательно, убедившись в проклятии, мы начинаем ждать бед, ну а ждать их долго не приходится…соответственно, не нужны людям и заклинатели, способные наложить или снять проклятие, ведь снять проклятие может и сам человек при помощи силы воли и трезвости рассудка. По сути дела, этим странным выводом автор опровергает весь свой труд и заявляет о полной бесполезности дела, которому он, как и вы в будущем, посвятил жизнь. Честно говоря, я и сам не уверен, что имел в виду профессор Риклисс, выдвигая подобное суждение, а ведь я знал его довольно близко – на правах родного сына и ученика. Долгое время мне казалось, что такая точка зрения вообще не имеет права на существование. Но потом я понял: действительно, мы проклинаем себя гораздо чаще, чем другие проклинают нас. И страдаем мы чаще по собственной вине. Вот, помнится, в бытность неопытным юношей, я был знаком с одной девушкой…а, впрочем, это несущественно для нашей темы. Не проходите мимо последней главы. Всем спасибо, лекция окончена. Юбиляры февраля Шаркова Елена Валерьевна 9 февраля отметила юбилей Елена Валерьевна Шаркова. Родилась она в городе Талице, закончила Пышминскую среднюю школу, которая навсегда оставила след в душе, ведь там появилась и укрепилась мечта стать учителем. Активная жизненная позиция сформировалась именно в школе: староста, председатель пионерской дружины, она с детства была впереди. Затем – Нижнетагильский педагогический институт, физико-математический факультет. Не изменила себе и здесь, вела очень активную жизнь: была командиром педотряда «Уралочка», награждена знаком «Лучший стройотрядовец Свердловской области - 90». В 1994 вернулась в родную школу молодым специалистом, продолжила семейную династию. А через два года приехала в Камышлов и стала работать учителем информатики в Камышловском педучилище. 15 лет она преподаёт студентам информатику, а теперь ещё и физику, неоднократно занимала ответственные должности, отмечена наградами и благодарностями. В 2010 году стала победительницей конкурса «Учитель года КПК». Её отзывчивость, принципиальность снискали ей заслуженный авторитет в коллективе. Елена Валерьевна – рукодельница, мастерица на все руки. Что бы ни случилось, старается не унывать. И мы желаем ей здоровья, больших творческих успехов в научной и педагогической деятельности и всегда сохранять только ей присущие активную жизненную позицию и оптимизм. Бунькова Татьяна Викторовна Татьяна Викторовна – одна из тех педагогов, которые не ограничиваются узкой специализацией и поражают широтой интересов. Родилась и выросла она в Камышлове, успешно закончила школу №5 и поступила учиться в КПК на специальность Русский язык и литература со специализацией «Иностранный язык», потому что всегда мечтала стать педагогом, как её первая учительница. С отличием закончила колледж, где сразу начала работать преподавателем немецкого языка и методистом по воспитательной работе, заочно закончила Уральский педуниверситет и в настоящее время обучается в магистратуре. Невозможно сегодня представить ни одно мероприятие в КПК без участия Татьяны Викторовны. Она не жалеет ни сил, ни времени на подготовку команды КВН, на участие студентов во множестве конкурсов и проектов, что в итоге влияет на имиджирование образовательного учреждения. Благодаря её творчеству, организаторскому таланту, педагогической и общественной активности внеклассная жизнь колледжа остаётся на высоком уровне. Хочется пожелать, чтобы Татьяне Викторовне хватало и сил, и здоровья, и энергии на все новые интересные дела, творческих успехов и ещё самого важного – просто женского счастья. Дата 8 февраля – День российской науки День российской науки был учреждён указом президента России № 717 от 7 июня ссылка скрыта «Об установлении Дня российской науки». Праздник берет свое начало со дня основания Академии наук в 1724 году. Основателем Академии выступил Петр I. В 1991 г. Академия получила название Российской Академии наук. В состав РАН включены 470 учреждений, в которых работают около 55 тысяч научных сотрудников. Интересно, что в СССР этот знаменательный день отмечали в третье воскресенье апреля, что было связано с работой В.И.Ленина «Набросок плана научно-технических работ», признававшей существование науки в СССР. И до сих пор многие люди науки отмечают этот праздник «по старинке». День российской науки – это памятный день ученых, исследователей, тех, кто всерьез занимается наукой. Поздравляем всех ученых! Озаренных, окрыленных! Знающих, куда идет прогресс! Давших миру сто чудес! Разных знаем мы людей: Архимед и Галилей! Вернадский, Ломоносов, Павлов! Они достойны своих лавров! Каждому, кто верит в приоритет науки. Раскрыть потенциал, не ведать скуки! У вас всегда пускай все карты в руки! Информация В Камышловском педагогическом колледже сегодня трудятся: 3 кандидата наук; 7 аспирантов и соискателей; 20 магистров в разных образовательных областях; 4 магистранта.