Эрнест Кочетов Космологические практики: дорога к мирозданию нового ренессанса
| Вид материала | Документы |
- "Мистерия-буфф" дорога. Дорога революции, 1123.22kb.
- Девятый класс предмет: Европейская литература Ренессанса и Барокко. Факультативный, 40.47kb.
- План Введение Культура Возрождения > Деятели Ренессанса Реформация Заключение Список, 146.01kb.
- Iii. Пустота a Творчество, 143.41kb.
- Юрий Алексеевич Гагарин Дорога в космос, 2417.09kb.
- Христиане, иудеи, язычники и мусульмане. Контакты в искусстве эпохи Ренессанса между, 42.12kb.
- Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова, 2263.38kb.
- Курсовая работа на тему: «Современные космологические модели», 7.57kb.
- Ляж тур г. Новокузнецк, ул. Рокоссовского,3, 72.77kb.
- 65059, Одесса, Украина, Люстдорфская дорога 11/2, тц «Люстдорф» эт. 3, оф. 13 тел./факс:, 224.75kb.
Науковедческие космологические практики: обзор исходной ситуации
(некоторые космологические заставки)
Как и во всем – две стороны медали: мир и отображающая его гуманитарная космология при всем своем сложнейшем многообразии сфер, сторон, граней в обыденной жизни до удивления просты, а человек – реален, да и заботы его просты и реальны. Все «нарисованные» в двух фрагментах книги10 картины имеют свое преломление через призму реальной, обыденной жизни, поэтому они становятся понятными, близкими, ощутимыми, притягательными, но уже на качественно другом уровне (ранге), и с этой точки зрения гуманитарная космология располагает всеми элементами для оценки глобальной ситуации и выхода на новые мироощущения: «человек», стремящийся к свободе (геоэкономический человек); «поведение в обществе» как устав общежития мироздания нового ренессанса; «хлеб насущный» (мировой доход); «флаг» (гуманитарный манифест как доктрина человека XXI века); «быт» – стремление существовать комфортно, безбоязненно (одновременное воспроизводство товаров и «своих корней», т. е. «качества жизни», через этноэкономическую транснационализацию в рамках этноэкономических моделей и неоэкономической цивилизации) и т. д. Но какие бы ключевые блоки (постулаты) гуманитарной космологии, глобалистики, геоэкономики и т. п. мы не рассматривали бы как реальность, в реальном времени, с реальными задачами и реальными путями их решения, независимо от уровня рассматриваемых проблем (цивилизационные модели, национальные экономики, корпоративные структуры, отдельные предприятия, семья) человек выступает как центральная и единственная «фигура», выстроившая в своем сознании гигантский мир отношений «вовне» – техногенный мир и гигантский мир «внутри» – духовно-нравственный, этический, эстетический, культурный. Однако, здесь мы наблюдаем некий феномен, на который философы и специалисты науковедения хотя и обращают внимание, но он остается «пробельным» и малоописанным, и по нашим представлениям, заслуживает самого серьезного внимания. Речь идет о фундаментальных (опорных) категориях и понятиях, предопределяющих сферу ренессансных преобразований, смысл и динамику космологических этапов. В дальнейшем это поможет понять истоки, принципы и логику возведения нового Мироздания. На этом следует остановиться поподробнее. Обратимся к рисунку 3.
Рисунок 3
Гуманитарная космология: логика ренессансных преобразований
в категориях и понятиях
Целостность бытия
(базовые понятия – стратегическая развилка)
Направленность в формировании
категорий
Глобальная
общность
Мировое
сообщество
Глобальная
система
Техногенная модель инновационного развития и ее кризис
Социоестественная модель организации общества
I этап (период): ДЕМОНТАЖ
Демонтаж
техногенной инфраструктуры
Демонтаж парадигмального сознания
Выход на II и III этапы (периоды) становления
МИРОЗДАНИЯ НОВОГО РЕНЕССАНСА
Гуманитарная космология находит свою опору в ряде фундаментальных начал глобалистики. Российская школа глобалистики, нацеленная на разработку ее теоретических и методологических основ, придает особое значение категорийному и понятийному аппарату, чрезвычайно внимательно следит за чистотой, однозначностью и наполнением тех или иных понятий. Такие категории как глобальная общность, глобальная система, мировое сообщество, глобальное целое, в гуманитарной космологии так и в глобалистике относятся к понятиям первого ранга, а посему требуют углубленного прояснения. В силу этого считаю очень полезным и необходимым, чтобы каждая категория (понятие) проходила общественную, дискуссионную, строго научную «обкатку».
Категория общности как ключевой блок гуманитарной космологии
и основа науковедческой рефлексии
Провести такую «обкатку» уже представляется возможным, обратившись к глобалистике, где российская школа обозначила маршрут поиска в этом направлении: именно здесь проясняются основания методологии наддисциплинарного и междисциплинарного подхода.
Мой собеседник на этой стезе – блестящий теоретик и методолог Марат Чешков, а предмет нашего рассуждения – философия общности и ее понятийный срез. Следует сразу оговориться: мы сходимся с М. Чешковым по общим, принципиальным подходам к данной проблеме, но есть и различия, и их следует конструктивно взвесить для пользы «общего(!) дела».
В работах Чешкова11 одно из центральных мест занимает теоретическое исследование целостного бытия человечества. Для решения столь сложной задачи он выдвинул концепцию глобальной общности, которую последовательно разрабатывал на протяжении 90-х годов. При всей ее сложности и некоторой противоречивости эта концептуальная схема внесла существенный вклад в бурно прогрессирующую отрасль социально-гуманитарного знания, именуемую глобалистикой. Последняя ныне далеко вышла за границы идей Римского клуба и различных моделей мирового порядка, включив в свой состав чуть ли не все дисциплины современного научного знания – от экономических наук до культурологии и от демографии до информатики. В отечественной науке это уже вторая волна глобальных исследований, пришедшая на смену первой (рубеж 70-80-х годов) после некоторого спада интереса к ним в конце 80-х.
Работы Чешкова обобщают опыт этих двух волн, охватывая большой круг частнонаучных исследований. Столь широкий подход стал возможен благодаря использованию наддисциплинарных средств и инструментария общенаучного знания. Глобалистика нуждается в подобной теории не только потому, что она все еще раздроблена на дисциплинарные «квартиры», но и потому, может показаться, что процесс глобализации – реальный референт этой отрасли знания – начинает давать сбои, во всяком случае, в финансовом и экономическом срезах. В ситуации замедления, спада или даже проявления острых кризисных явлений в мировой экономике появляется много разноречивых мнений: кто-то говорит о «вечности» этого процесса, будто бы проходящего через всю историю человечества, кто-то уже обсуждает проблему постглобализации, а кое-кто задает даже вопрос: «А был ли мальчик?» Как ни понимать возникшую ситуацию, очевидно, что научная мысль должна сделать паузу, взять тайм-аут, задуматься и о собственном состоянии, и о своем объекте исследования. Работы Чешкова пришлись ко двору именно потому, что они ставят эти вопросы и тем самым способствуют дальнейшему развитию глобалистики.
На фоне многочисленных работ по глобальным проблемам, тон в которых задает публицистика с ее широковещательными и большей частью банальными изображениями, работы М. Чешкова при всей сложности его языка отличают четкость подхода, внятность концепции и определенность гражданской позиции. Сущность избранного Чешковым подхода в том, что он мыслит человечество как общность, динамику которой определяет взаимодействие разнообразных составляющих ее компонентов. Его концепция – в самом общем виде – представлена описанием ядра этой общности как взаимосоотнесенности основных «начал»: бытия, сознания и жизнедеятельности. Гражданскую же позицию автора характеризует его убежденность в том, что России необходимо органично войти в глобальную общность человечества.
Чешков не приемлет подхода, когда целое исследуют через его компоненты или, хуже того, когда целое подменяют его частью. На основе именно такой подмены глобализацию часто отождествляют с вестернизацией, американизацией или колонизацией, что порождает противоположную подмену – отвержение глобальных процессов с позиции этнонациональной исключительности. Автор хорошо видит и нивелирующие, и почвеннические тенденции, возникающие в ходе глобализации, но не абсолютизирует их. Это позволяет ему убедительно соединять принцип открытости глобальным процессам с признанием российской идентичности. Чешков не столько отвергает или принимает чужие построения, сколько релятивизирует их, помещая на тот или иной уровень абстракции в своей собственной теоретической схеме. К примеру, с его точки зрения, различные цивилизационные концепции вполне действенны при описании компонентов глобальной общности, но не работают на уровне глобального целого. Это ограничение связано с убеждением в исчерпанности доминирующей роли социального начала, но, по моему представлению, можно говорить об исчерпанности не столько идеи цивилизации как таковой, сколько ее конкретной версии, которой придерживается Чешков.
Поскольку концепция глобальной общности – это своего рода рамочная теория (как признает и сам Чешков), то в нее можно вписать частные концепты вроде постиндустриализма, глобального капитализма, неоэкономики. Я думаю, что такого рода совмещение – хороший способ критики, ибо оно позволяет проверить эффективность и рамочной концепции, и той или иной частичной теории. Попробуем испытать на прочность концептуальную схему Чешкова, сопоставив ее с концепцией неоэкономики, которую я уже давно развиваю в своих работах12. Но проводить такое сопоставление полезно, несколько понизив абстрактность, присущую чешковской концепции, до уровня, на котором он рассматривает исторические типы глобальной общности. Такая конкретизация позволяет более тесно увязать теоретическую схему с реальностью. Кроме того, я нахожу нужным уточнить сопоставляемые понятия. У Чешкова мы находим два исторических типа глобальной общности – индустриально-модернистский и информационно-глобалистский; я же использую понятие постиндустриализма, дающее возможность выделить переходные или промежуточные формы между ними. Неоэкономика имеет своим референтом второй тип глобальной общности, но при этом она менее жестко связана с информационной революцией.
Глобальной общности Чешкова соответствует то, что я называю глобальной системой и мировым сообществом, причем в моей схеме мировое сообщество предстает конкретизацией глобальной системы. Таким образом, вместо одного базового понятия я предлагаю два, что позволяет несколько приземлить представление о глобальном целом, которое у Чешкова описано высоко абстрактно.
Более существенно различие в характеристиках состава глобального целого, которое, по Чешкову, в принципе разнородно, а в моей концепции представляет собой совокупность различных «воспроизводственных систем». Среди них я особо выделяю этноэкономические и этнонациональные системы, аналога которым в конструкции Чешкова нет. Однако, когда я ставлю вопрос о том, соответствуют ли этноэкономические системы законам мирового развития или же они вырабатывают собственную логику, я тем самым перекликаюсь с описанием частей и компонентов глобальной общности, которые, согласно Чешкову, стоят перед дилеммой: стать объектом глобализации или же субъектом «глобализация для»? Когда я утверждаю, что глобальная система способна к структурированию и перегруппировке этноэкономических систем и тем самым к саморазвитию, то это прямо совпадает с идеей Чешкова о принципиальной разнородности состава глобальной общности и его представлением об этом разнообразии как источнике развития.
В описании целого и частей глобальной общности, и особенно оппозиции «глобальное – локальное», у Чешкова отсутствует важное звено: отношения между частями и компонентами (оно затронуто, по существу, лишь в одном разделе его исследования – о развивающемся мире). В моей же схеме неоэкономики отношения между различными ареалами – постиндустриальным и двумя этносистемами (этноэкономическая и этнонациональная) – рассмотрены специально, так что все три компонента тяготеют к двум полюсам цивилизационных форм. Один полюс образует постиндустриальная система, стремящаяся к всеобъемлющему расширению и поглощению неиндустриальных систем, а другой – этнонациональные системы, пытающиеся сохранить свою самобытную среду обитания. Далее, мы видим, что этноэкономические системы или образуют своего рода симбиоз в соответствии с принципами неоэкономической модели, или «выпадают» в зону застывшего этнонационального развития. Такая картина может стать предметом критики, но все же она рисует более сложную схему устройства глобального целого, нежели в работах Чешкова. На мой взгляд, выделение зон и полюсов позволяет характеризовать различные виды противоречий, которым у Чешкова – в согласии с его методологической ориентацией на снятие бинарных оппозиций – уделено сравнительно мало внимания.
Фиксируя противоречия в структуре глобального целого, я тем самым рисую далеко не плавную трансформацию индустриализма в постиндустриальную глобальную систему. Такое описание существенно уточняет представление Чешкова о сдвиге исторических типов глобальной общности: в отличие от него я представляю себе этот процесс скорее как замещение, нежели совмещение различных компонентов целого, относя совмещение только к переходному периоду в становлении неоэкономики.
Наконец, я помещаю «ставшую» неоэкономику, т. е. неоэкономику в ее завершенной форме, в рамки новой цивилизации, полагая, что она образует базу грядущей, пусть и гипотетической цивилизации, которую я не считаю возможным определить как информационную. Чешков же убежден, что информационно-глобалистский тип глобальной общности движется в сторону постцивилизации, что, на мой взгляд, спорно и требует дополнительных обоснований. Тем не менее очевидно сходство наших позиций в описании того целого, каковым предстает информационно-глобалистский тип Чешкова и моя «ставшая» неоэкономика. Поскольку я подчеркиваю сращивание и диффузию экономических и неэкономических отношений в рамках неоэкономики и ее цивилизационной модели, следует согласиться с Чешковым в том, что глобальное целое вряд ли корректно рассматривать как разделенное на отдельные сферы (экономика, политика и пр.), соподчиненные по принципу первичности-вторичности13.
Все эти замечания призваны указать на те важные в методологическом отношении пункты, уточнение которых может быть взаимовыгодно для обеих концепций. Во-первых, это проблема расчленения уровней теоретического анализа, что, надо признать, не реализовано в полной мере ни в той, ни в другой схеме. Во-вторых, это проблема соотношения экономических и неэкономических аспектов мироцелостности, без чего вряд ли можно описать глобальное целое как дифференцированное. В-третьих – и это связано со вторым пунктом, – необходимо уточнить представление об организации целого как системного объекта и соответственно оценить значимость системного подхода в понимании глобальной общности. Я целиком согласен с позицией Чешкова, выступающего против абсолютизации системного видения, но не могу не отметить и непоследовательность его позиции: он определяет глобальную общность в ее обоих типах как системный (полисистемный) объект, но в то же время в ряде работ склоняется к другому представлению о ней: или как несистемному образованию, или как образованию, которому свойственны и системный и несистемный типы организации. В этом пункте есть немало возможностей для уточнения позиций, особенно если бы удалось связать проблему организации глобальной общности с ее пространственно-временными измерениями, чему в определенной мере может способствовать новая дисциплина – геоэкономика вкупе с усилиями синергетиков и математиков14 войти в те области социально-гуманитарного знания, которые соединены, как это намечено в работах Марата Чешкова, общей ориентацией на нормы так называемой постнеоклассической, или Новой, науки.
Дискуссии углубляются. С выходом в свет новой книги Марата Чешкова15 мы имеем возможность выйти на новый теоретический и методологический уровень дискуссий в определении смыслов и направлений развития к общности нашего мира, неудержимо глобализирующегося и ставящего перед фундаментальной наукой все новые и новые проблемы.
Космологическая развилка
С позиции гуманитарной космологии процесс глобализации уже ясно обозначил два тренда, имеющих общие корни происхождения – стремление к общности, глобальности, но в развитии своем идущим по различным маршрутам.
Таким образом, социальная природа человека в условиях глобализации приводит к формированию мирового социума – такого феномена как мировое сообщество, становление которого теоретически и методологически проясняет процесс «глобальной общности», целостности, единства нашего мира. Наряду с этим и, с определенного момента, параллельно этому формируется другой феномен – мировая система. Гуманитарная космология призвана прояснить точку разрыва глобальной общности на эти два блока: мировое сообщество и мировую систему. Наметилась развилка в развитии этих систем. Этот разрыв четко проясняется не только в методологическом плане, просматриваются механизмы самодвижущейся, саморазвивающейся, хотя и рожденной в сознании человека, но уже практически вырвавшейся из-под его контроля модели бытия и, в тоже время, сумевшей оседлать человека и вплести его в свое неудержимое развитие в качестве частного момента, звена, случая. Это в конечном счете привело к ситуации, где в мировом развитии обозначались три главенствующих вектора (см. рисунок 4).
Здесь вектор «Новый Ренессанс» выступает как предпосылка (платформа) к единению (синтезу) на основе формирования ренессансного человека, человека здравого смысла и жизненных начал, который впитывает в себя ценности, мотивации, смыслы бытия, отмеченные совершенно новыми парадигмальными красками (новый жизненный «холст» бытия) и, по сему являющегося носителем гигантского разнообразия нашего мира в силу способности к восприятию универсального знания.
Два других вектора (техногенный и традиционный) устремились в «Ничто». Их расхождение чревато глобальным взрывом – схваткой за умонастроения и ресурсы, ведь каждому потребуются огромные интеллектуальные, трудовые, сырьевые, финансовые, территориальные и т. д. ресурсы, а они на нашей планете либо с трудом воспроизводимы, либо исчерпаемы, т. е. здесь априори действует принципиальный ограничитель.
Об исходе схватки уже можно сейчас догадываться. Побывайте на о. Пасхи в Полинезии. О чем говорят угрюмые каменные истуканы? Они напоминают бесшабашному человечеству о разыгравшейся в этом райском уголке нашего мира трагедии, окончившейся катастрофой: «длинноухие» и «короткоухие» не нашли общего языка и перебив друг друга исчезли с лица земли16, но в назидание нам оставили символы – предупреждения.
Рисунок 4
Космологический аспект цивилизационного разрыва
По мере того как эта развилка расходилась все далее и далее стала однозначно проясняться следующая тенденция. Мировое сообщество создало для себя мировую систему, которая не только противоречит естественно-жизненным интересам, целям и идеалам мирового сообщества, но и по некоторым параметрам абсолютно не адекватна общим устремлениям человечества – к стабильности, созданию жизнеутверждающих начал и конструкций мироздания на основе единства и общности. Чуть-чуть только забрезжил рассвет глобального слияния и единства как ему был нанесен удар со стороны вестфальской (геополитической, международной) системы. Ячеистость сознания не дает покоя. Брошен вызов этой новации. За примерами далеко ходить не будем – ярчайшее подтверждение тому – распад Советского Союза. «Неовестфальский» национализм, вкупе с ложно трактуемым патриотизмом и психозом суверенизации разорвали гигантский анклав, который исторически был подготовлен для следующего шага – выход на этноэкономические (неоэкономические) ренессансные системы. На евразийской платформе созрели для этого все необходимые компоненты.
Другой вопрос, что этот ареал не смог переварить, преодолеть убийственное техногенное наступление. Советский Союз, с его милитаризированным, идеологически имперским сознанием, принял вызов и вступил в техногенную схватку с техногенным миром с его промышленными и инновационными революциями, милитаризацией экономики и войнами, и не устоял перед техногенной машиной, поддался ее магии и бросил миллионы людей в котел индустриализации, инновационных переворотов, изнурению техницизмом. Он не мог превозмочь техногенный мир с его изматывающим темпом и ритмом, и гигантский евразийский ареал рассыпался на куски, ячейки (15 суверенных государств). Здесь восторжествовала неовестфальская система. И этот процесс будет продолжаться ибо и во вновь выделенных ячейках (странах) идет тот же техногенный процесс омертвления, выхолащивания этнонациональных начал, культур, этнических и этических устоев общества, и на этой основе техногенная трансформация человека. Но природу в человеке победить невозможно, он будет уже в новых ячейках и в новых условиях искать свои ниши – убежища, продолжая раскалывать их на новые образования. Положить конец этому процессу может только слом техногенной машины и выход на ренессансные преобразования, на возведение нового мироздания – мироздания нового Ренессанса.
Все это дает фундаментальное основание полагать, что чем дальше мировая система будет «удаляться» от мирового сообщества, тем сильнее будет парадигмальный крен с угрозой опрокинуть современную техногенную парадигму цивилизационного развития и вызвать к жизни новый Ренессанс.
Причем следует заметить что ни техногенный мир в лице постиндустриализма и его высшей техногенной фазы в лице информационного общества, и ни традиционные цивилизации не могут предопределить самостоятельно дорогу к новому мирозданию. Гуманитарная космология призвана синтезировать эти две ветки цивилизационных моделей мирового развития и в симбиозе направить их в русло ренессансных преобразований.
Далее мы подробно остановимся на общей характеристике мировой системы, постепенно превратившейся антагонистом мировому сообществу.