Книга третья
| Вид материала | Книга |
- В г. Вашингтон (сша). Ему принадлежит авторство таких романов, как "Ятъёл" (1997), 299.63kb.
- План: Гелиоцентрическая система Мира Николая Коперника. Галелео Галилей и рождение, 234.93kb.
- Общенационального Движения «З а Веру, Семью и Отечество», 1898.32kb.
- * книга третья *, 10812.64kb.
- Книга третья, 6769.79kb.
- Книга третья, 6794.91kb.
- Проект Россия третья книга, 1169.43kb.
- Книга третья: Философия XIX, 10471.2kb.
- Книга известного австрийского психиатра и психотерапевта В. Франкла является изложением, 2450.87kb.
- Книга известного австрийского психиатра и психотерапевта В. Франкла является изложением, 2450.99kb.
КНИГА ТРЕТЬЯ
(часть вторая)
Отец Андрей Уфимский – последний романтик православия…
Джотто ди Бондоне………………………………………………………..
Альбрехт Дюрер…………………………………………………………..
Донато Браманте………………………………………………………….
Джоржо Вазари………………………………………………………….
Питер Брейгель Старший (мужицкий)………………………………
«Триумф воли» и «Олимпия» Лени Рифеншталь……………………………………………………………………….
Феномен функциональной асимметрии в творчестве Марины Цветаевой..
«Сураз» или «Хорошо ловится рыбка-бананка». Размышления о философии творчества Шукшина и Сэлинджера………………………………..
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Отец Андрей Уфимский — последний романтик Православия
«Мир должен быть наполнен радостью, весельем и покоем».
(Епископ Лука, профессор хирургии В.Ф. Войно-Ясенецкий)
Патриарх катакомбной Церкви в СССР — отец Андрей Уфимский (князь Александр Алексеевич Ухтомский) вошел в историю России как видный русский церковный деятель, выдающийся духовный писатель, блестящий публицист. Мученик Церкви, проведший две трети своей жизни в советских тюрьмах и лагерях, умер в ссылке. Никто из церковных деятелей того времени не написал столько трудов о Русской Церкви и не сделал столько для ее возрождения, сколько отец Андрей. О нем много писали и в России, и за ее пределами. Его труды вызывали споры не только среди богословов, но и среди политиков. Но после его смерти все, словно сговорившись, забыли отца Андрея. Его имя не упоминается ни в советских, ни в постсоветских энциклопедических словарях. Нет его и в списках мучеников Церкви, пострадавших в советский период. Нет и в многотомном сочинении «Дворянские роды Российской империи», выпущенном в 1993-1995 годах Историко-Родословным Обществом под высочайшим покровительством Великой Княгини Марии — Главы Российского Императорского Дома. При этом заметим, имя его младшего брата и преданного друга, выдающегося физиолога, академика Алексея Алексеевича Ухтомского во всех этих справочных изданиях упоминается. Что это — случайность? Плохая информированность авторов и составителей или нечто другое? А может быть, сказывается все тот же страх, какой испытывали издатели и при советском режиме, сознающие, что его имя, как и его труды, остаются для власть имущих социально опасными?
Правда, в 1991 году вышла небольшая книга М.Л. Зеленогорского «Жизнь и деятельность архиепископа Андрея (князя Ухтомского)», (М., «Терра»). Автор с первых страниц демонстрирует свою осведомленность об истории рода князей Ухтомских, но, правда, почему-то, ни слова не говорит о происхождении матери Александра Алексеевича, — о древнем роде Черносвитовых, а также о скитаниях отца Андрея в советский период. Надо сказать, книга эта крайне путанная, во многом не достоверная, дающая далеко не полное представление о герое и о его духовном подвиге; достаточно примитивно объяснены мотивы ухода Ухтомского в монахи (встретил, мол, случайно на волжском пароходе владыку Иоанна Кронштадского и, поговорив со старцем, решил посвятить себя Церкви). В особенности, не соответствует истине роль, которую играл отец Андрей в армии Колчака…
Чтобы восстановить историческую справедливость, мы, хранители архива отца Андрея, его кровные сородичи (родословное древо Ухтомских вот уже три столетия как корнями и ветвями накрепко переплелось с родословным древом Черносвитовых) решили написать о нем, опираясь, исключительно, на документы и семейные предания1.
Родословная ветвь князей Ухтомских, к сожалению, оборвалась. Революция и гражданская война истребили многих представителей этого рода. ЧК расстреляла, по нашим подсчетам, свыше 20 офицеров и генералов из рода Ухтомских. Братья Ухтомские — академик и монах — спаслись чудом. «Чудесное» спасение их — это отдельный рассказ, ибо раскрывает с неожиданной стороны отношения между людьми в лихую годину классовой борьбы, «когда брат шел на брата».
Александр Алексеевич Ухтомский родился 26 декабря 1872 года в селе Вослома Арефинской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии в родовом поместье князей Ухтомских (Ярославская ветвь), в семье морского офицера в отставке. По семейной традиции он, как и его младший брат Алексей, должны были идти по стопам отца и ближайших родственников, в числе которых был и адмирал. Но, по состоянию здоровья (у Александра были проблемы со зрением), по окончания кадетского корпуса мальчик не мог посвятить себя военной службе. Это объективная причина, почему Александр нарушил семейную традицию. Но была и субъективная причина: с ранних лет мальчик испытывал приступы сильнейшего страха смерти, особенно по ночам. По этой причине маме, Антонине Федоровне, вплоть до подросткового возраста приходилось брать его к себе в постель; ночью он спал при зажженной свече.
Впоследствии он напишет: «...У меня был старик родственник, редкостно красивый, добрый и веселый старик, которого я очень любил и который любил меня2…
Он очень любил жизнь, умел ее сделать содержательной и интересной, и был очень расстроен моим намерением поступить в Духовную Академию. Он бранил меня и моих родителей, пытался воспрепятствовать моему решению… Мать тоже была против моего поступления в Академию и умоляла не связываться с «попами». Я старался сохранить свои позиции. Но ее логика… была сильнее… Я только чувствовал что я прав, но доказать справедливость своих воззрений не мог (в последствии мать будет полностью на стороне сына-монаха и пожертвует Церкви все свои сбережения. — М.Ч.).
Помню, этот разговор был в среду, а в пятницу мой незабвенный старец (мой дядя Александр) скончался. Я был поражен воистину — до глубины души. Это был страшный удар для меня, произведший на меня неизгладимое впечатление. Предо мной встала во всем грозном величии тайна смерти... Я почувствовал себя раздавленным этой мыслью — о смерти, признания ее неминуемости.
И какой смысл начинать жизнь при постоянном прорезывающем мозги сознании, что эта жизнь неминуемо погибнет. Зачем мне какое бы то ни было высшее образование, если это достояние моих мозгов сгинет вместе с ними, для того, чтобы на них вырос лопух. Наконец, ведь мой дядя не хотел смерти, у него жизнь была вырвана, безжалостно отнята... Кому это было нужно? Чья рука совершила это? И что такое смерть для человека, который любит только жизнь, для которого весь смысл жизни заключается только и исключительно в ней? Ведь это, де, страшное насилие!..
И если это так, если смысл жизни может быть разгадан только с точки зрения понимания смерти, то центр всей тяжести переносится совсем в другую область, смысл жизни оказывается не в ней самой, а вне ее, за ее пределами, — в победе над смертью. Но победа над смертью не возможна для человека без Победителя смерти, а, следовательно, и смысл жизни не есть что-либо данное, а есть нечто вечно искомое им, есть личное его приобретение, поскольку он исполняет не свою волю, а волю Победителя смерти, направленной к бессмертию.
И я решил в своей жизни искать ее смысл, искать победы над смертью! Я решил идти в Духовную Академию. ...Меня заставила думать о смерти не самая смерть, а моя глубокая любовь к умершему человеку...
Итак, я решил держать экзамен в Духовную Академию, чтобы искать и найти смысл жизни...». (Брат его Алексей, тоже поступил в Духовную Академию и закончил ее со степенью магистра богословия. Он был глубоко верующим, писал иконы и собирал старинные народные духовные песни, сам их прекрасно исполнял — М.Ч.).
Александр Алексеевич в 1895 году окончил Московскую Духовную Академию и получил степень кандидата богословия, защитив диссертацию на тему «О гневе Божием». Девятого ноября того же года он был назначен преподавателем Казанского духовного училища, 2-го декабря — пострижен в монахи, а 9-го — рукоположен в иеромонахи. В 1897 году Александр Алексеевич — инспектор Александровской миссионерской семинарии, а в 1899 году — наблюдатель Казанских миссионерских курсов в сане архимандрита. 4 октября 1907 года он назначен епископом Мамаджинским, викарием Казанской епархии. С этого дня он одновременно исполняет обязанности заведующего Казанскими миссионерскими курсами. С 25 июля 1911 года Александр Алексеевич — епископ Сухумский, а с 22 декабря 1913 года — епископ Уфимский и Мензилинский. Он много пишет и печатается в различных газетах и журналах, разрабатывая последовательно одну и ту же тему: единоверие на Руси (об этом будет сказано особо). Он основывает и издает первый печатный церковный орган в Сухумской епархии под названием «Сотрудник Закавказской Миссии», позже — газету на татарском языке в русской транскрипции «Дус», журналы: «Сотрудник Братства Святителя Гурия» в Казани и «Заволжский Летописец» в Уфе.
В советское время, будучи гонимым и «запрещенным», он продолжал много писать. Его рукописи стократно переписывались последователями, передавались из рук в руки, бережно хранились. А ведь всякому обладателю этих рукописей грозила тюрьма! В настоящее время уцелевшие рукописи хранятся в семейных архивах его потомков.
«Единоверие»
«Помните: глава Церкви Христовой — Сам Иисус Христос... Мы же, христиане, должны беречься, как заповедал нам Господь наш (Марк 13б 22), чтобы не впасть в соблазн... Поэтому, пресвитеров и епископов из Москвы не принимайте, а избирайте себе тех, кто вам известен доброю жизнью и светлым разумом. Итак все испытайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого зла (1 Сол.5,21), исполняйте эту заповедь ап. Павла, и она сохранит вас от всяких ошибок».
(Отец Андрей Уфимский. «Всем — везде». Июнь, 1924 г.)
Есть единоверие, как течение в старообрядчестве, принявшее соглашение с официальной православной Церковью, подчинившееся Синоду, но сохранившее свои обычаи и обряды. Оформилось единоверие в 1800 году и всячески навязывалось остальным старообрядцам. Алексей Алексеевич Ухтомский, будущий великий физиолог, был старостой единоверческого Никольского собора в Петербурге, а в 1917 году был избран делегатом на Поместный Собор. Отдавал единоверию дань и отец Андрей, не признавая других течений в старообрядчестве (поповцев, беглопоповцев, беспоповцев). Старообрядцев Белокриницкой иепархии называл «самочинным сборищем». Так продолжалось вплоть до революции.
Осмысливая февральскую революцию, отец Андрей пришел к выводу, что она была неизбежной и готовилась еще Петром I, его реформами и что «настоящий раскол начался не с реформ Никона, а именно с Петра, подчинившего Церковь Государству, его бюрократическим органам... Раскол начался и усилился в то время, когда государственная власть посягнула на свободу церковной жизни, потребовав, чтобы Церковь и народ стояли во фронте перед государственной властью». Петр I, по мнению отца Андрея, «изломал Россию», построил псевдозападное государство, которое держалось на штыках и деньгах. На болоте, на людских костях, на политическом расчете, выстроил он новую столицу. Одел свою челядь в дурацкие колпаки и заставил говорить на дурацком (не на русском, а именно дурацком) языке. А святая Русь, в лице раскольников, продолжала жить своей жизнью, сохраняя свои традиции и народную культуру. И не один из царей после Петра не смог исправить подобного положения вещей. Поэтому так жестоко и преследовались «древлеобрядцы», в их лице истреблялась русская духовность. Ленин добивал святую Русь, забравшись в самое её сердце — в Москву.
Взгляды отца Андрея на раскол и реформы Петра разделял его друг и единомышленник, профессор богословия С.Н. Булгаков. Поддерживая друг друга в публичных дебатах, они последовательно проводили мысль об отделении Церкви от Государства. При этом имея в виду бюрократическое государство, созданное Петром и, по сути, не изменившееся и после февральской революции.
Отец Андрей хотел строить новое государство и считал, что начинать нужно с прихода: «Необходимо организовать общественную и государственную жизнь с прихода, укрепляя малые единицы, создавать фундамент будущего общества. Задача Церкви в этом процессе — нравственное воздействие, распространение благотворных идей взаимной любви и сотрудничества». В итоге, «…государство претворится в Церковь для достижения высших и вечных целей». А такое возможно, но не с церковью, которая больше столетия подчинялась обер-прокурорам и допустила распад общества и кровавую революцию, а только с Церковью, жившей молитвами старообрядцев. Таким образом, после февральской революции «единоверие» отца Андрея привело его к мысли об объединении всех русских вокруг такой Православной Церкви. В открытом письме А.В.Керенскому отец Андрей писал: «Это ли не расцвет русского социализма? Это ли не торжество демократии? Такой социализм дикарей, скорее всего, выродится в коммунизм, от которого до людоедства только один шаг... Я говорил Вам, что отделение Церкви от Государства не страшно для Церкви, но для государства страшно его собственное отделение от Церкви. Народ ни за что не согласится, что все эти Ленины, Троцкие, Нахамкесы, Даны, Ганы могут быть народными благодетелями... Александр Федорович! Спасайте Россию! По-видимому, Вас Бог избрал спасать Родину, Вам верят ближайшие Ваши сотрудники! 12 августа собирается в Москве общенародное совещание, на этом совещании создается абсолютно беспартийное министерство, состоящее из таких прекрасных имен, как Керенский, Самарин, Трубецкой, Родзянко, Шеин, Карташов, Маклаков (Василий), П.В.Струве, генералы Алексеев, Брусилов, Корнилов. Это будет блестящее, московское, русское, родное министерство спасения Отечества».
Отец Андрей считал, что старообрядчество вылечит Православную Церковь, влив в нее живую кровь духовности и народности. У него был четкий план, с чего нужно было начинать. Во-первых: собраться всем православным и старообрядцам на Красной площади и прилюдно помириться. Во-вторых: изгнать из церквей «концертное» (не народное) пение (к нему отец Андрей относил и мессы П. И. Чайковского и С. С. Рахманинова), заменив его духовными песнопениями, которые исполняют старообрядцы. Двуперстное или трехперстное крещение — это, по мнению отца Андрея, были всего лишь «мелкие детали, по которым можно заключить компромисс». Главным же он считал не чтение святых книг, и не обряды, а «единодушие и единомыслие». В третьих: нужно строить приход по принципу земства. В журнале «Заволжский Летописец» появляется серия статей, где излагаются конкретные предложения, как обустроить приход. «Отгородиться высоким забором от растлевающих душу событий, устроить местную самоуправляющуюся автономию, основой которой являются нравственное воспитание и хозяйственная жизнь. Переписать всех граждан прихода, ввести общинную дисциплину, принять Устав. Священники обязаны возглавить эту работу, а кто из них не может, само должен снять с себя эти обязанности и временно передать их кому-нибудь из прихожан, вплоть до избрания нового пастыря». Необходимо быть экономически независимыми; для этого нужно создать производственно-коммерческие предприятия и у отца Андрея уже был пример создания подобных (в Пошехонье Ярославской губернии в начале прошлого века его сородичами Черносвитовыми были созданы предприятия по сыроварению; пошехонский сыр быстро стал известен на весь мир). «Главной задачей младшего клира, — пишет отец Андрей, — является руководство хозяйственной жизнью общины».
Владыка предлагает концепцию создания религиозных общин по образу старообрядческих, продолжающих традицию православных приходов Московской Руси. В дальнейшем, вплоть до появления церковных «обновленцев», советское правительство благосклонно будет относиться к мысли отца Андрея о создании религиозных общин.
Итак, «единоверие» отца Андрея после Февральской революции есть не что иное, как идея о государственном строительстве на религиозных нравственных началах. Первый шаг на этом пути — единение всех русских христиан вокруг Православной Церкви. Но это не поняли ни Керенский, ни Ленин: «Оба эти интеллигенты, и Керенский, и Ленин, не знают, что такое Церковь, и наделали крупных ошибок... Они социалисты, но не русские люди; вот корень их ошибок и ошибок революции! Наша революция была в высокой степени либеральна, но оказалась очень мало народна! Ее руководители до сих пор не понимают русского народа, потому что не знают его мировоззрения».
Но и русскому народу тоже достается от владыки: «В защиту русского народа пытаются говорить, что его сбили с толку евреи, что народ обманут своими вождями... Плохое извинение! Хорош же народ и хороша его религиозная христианская настроенность, что любой проходимец может его «сбить с толку»!.. Одно из двух: или этого самого «толку» у русского народа мало, или его религиозность слишком слаба...».
Уфимская Директория, Колчак и отец Андрей. «Чудо» спасения от ЧК князей Ухтомских — академика и монаха
«И был поднят вопрос об устранении его от епархиального управления. Вопрос этот не получил дальнейшего осуществления единственно из-за боязни раскола, который мог бы последовать после удаления на покой епископа Андрея, так как св. Синод опасался как публичных выступлений со стороны самого владыки с объяснением причин его ухода, так и поддержки прессы, всегда благожелательно относившейся к деятельности епископа Андрея».
(Директор департамента полиции С.П.Белецкий в показаниях Комиссии Временного правительства)
«...Подвергать расстрелу каждого из них, несмотря на его сан, кто дерзнет выступить словом или делом против Советской власти»
Председатель ЧК М.И.Лацис.
(Приказ № 9 ЧК чехословацкого фронта, 1918 г.)
Работая над документами по реабилитации наших родственников Черносвитовых и князей Ухтомских, поголовно истреблённых в 1918-1922 годах как «врагов народа», в Центральном архиве РФ в отделе «Белая Гвардия» я и мой муж натолкнулись на один любопытный документ. Он лежал в папке, озаглавленной «Департамент милиции МВД. Временное сибирское Правительство. Временное Всероссийское Правительство. Особый отдел государственной охраны. IV отделение (агентура)». Входящий № 709, от 19 марта 1919 года. Документ содержал два машинописных листка и начинался словами: «Выписка из воззваний партии С-Р... Послание управляющим Пермской губернии от 7 марта 1919 года за № 27». Текст этого документа, разосланного, как мы поняли, во все сибирские губернии, гласил: «СССР — Сибирский Союз Социалистов Революционеров — создается как организация связанных суровой дисциплиной членов, проникнутых единой волей и готовых к революционному действию, приспособленных не только к легальным, но и не легальным условиям существования». Далее заглавными буквами было напечатано: «ПОСТАНОВЛЕНИЕ» ЦК СССР», а мелким шрифтом допечатано: «Исполнительного комитета съезда членов Всероссийского Учредительного Собрания вместе с членами Уфимского совета» от 5 декабря 1918 года. «Постановление» гласило: «Вооруженную борьбу против большевиков прекратить, и все силы демократии направить против Колчака». Дальше: «СССР основной задачей момента ставит свержение правительства Колчака... В борьбе обретешь ты право свое!»
Держа в руках два пожелтевших от времени листка, мы поняли, как расправились с Колчаком, а, предварительно, его руками — с Уфимской Директорией и преданным ей сибирским стрелковым корпусом царской Армии. Во главе заговора против Колчака и расквартированного в Уфе контрреволюционного корпуса стоял некий товарищ Авксентьев Николай Дмитриевич, лидер эсеров. В 1917 году он был председателем Всероссийского совета крестьянских депутатов и Предпарламента, министром внутренних дел Временного правительства. Официально, так сказать, он боролся против Советской власти. На самом же деле был незаурядным провокатором. Когда с контрреволюцией было покончено, он благополучно эмигрировал и прожил за границей до старости. Умер Авксентьев в 1943 году. Благодаря ему, Уфимская Директория была разогнана Колчаком и почти все входящие в нее кадеты физически уничтожены вместе с офицерами и солдатами стрелкового корпуса. В этом же отделе архива хранятся фотографии «полков Иисуса и Богородицы» — боевых частей армии Колчака, состоящих из монахов и священников. На их мундирах был нашит восьмиконечный крест с винтовками и хоругвями. Среди воинов — отец Андрей и друг Колчака, омский епископ Сильвестр, облаченные в ризы и стихари.
В период существования Уфимской Директории отец Андрей был в Уфе. Он очень настороженно относился к предложениям активно участвовать в ее деятельности. Отец Андрей отказался выступать на совещании, словно предчувствуя, что Директория — своеобразная ловушка для Колчака. Он часто выступал перед горожанами Уфы — своей паствой, неизменно призывая их отгородиться от политики и классовой борьбы, объединиться вокруг клира. С этими же призывами к «объединению в молитве» он выступает на Томском съезде церковных иерархов и мирян заволжских и сибирских епархий. В Омске созывается Сибирский Поместный Собор, который принимает следующую резолюцию: «Впредь до соединения и восстановления отношений с Патриархом, учреждается временное Высшее Церковное Управление, заседающее в месте резиденции Правительства под председательством местного Епархиального епископа». Из архиереев в ВВЦС были избраны архиепископ Сибирский Вениамин и епископ Андрей Уфимский. После разгрома Колчаком Уфимской Директории председателем ВВЦС становится епископ Сильвестр. Отец Андрей пишет статьи, в которых выступает против большевиков.
Крах армии Колчака застал отца Андрея в Новониколаевске, где собрались многие видные колчаковцы. В феврале его арестовали вместе с епископом Сильвестром, которого расстреляли без суда и следствия, сразу же после ареста. Отцу Андрею предстоял Революционный трибунал. И тут происходит «чудо». Отца Андрея оставляют в живых, а в журнале «Революция и церковь» (№№ 9-12 за 1920 год) сообщается, что епископ Андрей Уфимский подал заявление, в котором «раскаивается в прежних нападках на Советскую власть, что наоборот, он приветствует параграф 13 Советской Конституции, что он всегда будет стремиться к такой свободе церкви и, что поэтому считая единственно правильным такое решение вопроса, готов содействовать Советской власти в ее работе по отделению церкви от государства».
Как же так случилось, что отца Андрея, видного и активного колчаковского священника не расстреляли на месте, как епископа Сильвестра? В Петрограде в это время, заметим, местной ЧК был арестован брат отца Андрея — Алексей Алексеевич Ухтомский…
...Софья Николаевна Черносвитова (Луначарская, Смидович)(1872-1934), потомственная дворянка и пламенная революционерка (член КПСС с 1898 г., член МК, ЦК, ЦИК и ЦКК КПСС), близкая подруга Надежды Константиновны Крупской, в разные годы спасла немало «классовых врагов и врагов народа» от пули ЧК. Среди спасенных были и её кровные родственники, оказавшиеся по другую сторону баррикад. Она попросила Петра Гермогеновича Смидовича, который только что оставил пост мэра Москвы, замолвить слово за отца Андрея перед революционным трибуналом. Петр Гермогенович Смидович был видной политической фигурой при Советской власти — член ЦКК КПСС, член Президиума ВЦИК и ЦИК СССР. Смидович пишет в Революционный трибунал Омска записку, в которой «удостоверяет, что священник Ухтомский больше ни словом, ни делом не будет выступать против Советской власти», и в которой «просит выпустить его на поруки». Эта записка и спасла жизнь отцу Андрею.
За академика Алексея Александровича Ухтомского, по просьбе Софьи Николаевны, поручилась Надежда Константиновна Крупская. Сама же Софья Николаевна, умышленно привлекая к поручительству других людей, оставалась как бы ни причем! Расчёт её оказался верным.
Поручительство Смидовича и просьба Крупской в какой-то степени помогло братьям Ухтомским, но не спасло в дальнейшем от застенка (академика еще дважды арестовывали и сажали в Бутырку; монах же, практически, всю свою жизнь прожил в лагерях и ссылке). Но все же умерли они своей смертью, выполнив свой долг на Земле.
«О радостях митрополита Сергия»
«Гонений на религию в СССР никогда не было и нет… закрытие церквей происходит не по инициативе властей, а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих... Репрессии, осуществляемые Советским правительством в отношении священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке».
(Митрополит Сергий)
«О радостях митрополита Сергия» — неопубликованная рукописная работа отца Андрея. В ней подробно написано о Патриархе Московском и всея Руси (с 1943 г.) Сергии, — идейном, духовном и нравственном оппоненте отца Андрея. Он был избран Московским митрополитом в 1925 году, в разгар гонений на священнослужителей и разрушений по всей стране храмов. Тогда-то он и написал слова, приведенные выше в качестве эпиграфа. А начал он свою карьеру с того, что отказался в 1905 году служить панихиду над гробом Сергея Николаевича Трубецкого. Этот поступок ректора Петербургской Духовной Академии тогда всколыхнул весь Санкт-Петербург. Сделан был шаг, по которому уже тогда можно было бы судить, какой путь изберет этот священнослужитель. Кстати, за отказ служить панихиду обер-прокурор Синода Победоносцев назначил отца Сергия архиепископом Финляндским. В том же 1905 году владыка Сергий становится бессменным членом Синода.
Будучи архиепископом Финляндским, Владыка Сергий мирно уживался в Финляндии с протестантской церковью, а здесь, в России как член Синода выступал против протестантов. Митрополиту Сергию приписывают следующее признание: «Мы по распоряжению обер-прокурора готовы черного кабана в архиереи посвятить!» В советский период для владыки Сергия, как считал отец Андрей, был один единственный «обер-прокурор» — Сталин.
Истина гласит: «Церковь держится не на дипломатах, а на мучениках». В СССР церковники были дипломатами. Одним из них и был митрополит Сергий.
«Церковь есть общество чистых совестей, а где есть сознательная бессовестность и ложь, там нет святой Церкви». Это — из «Радостей...» отца Андрея. Своей главной задачей отец Андрей считал преодоление раскола Церкви и осуждение обновленцев, к которым он причислял и митрополита Сергия. Постоянно, везде и всюду, куда бы не заносила его судьба, он открыто выступал против раскола и обновленчества, писал статьи на эту тему (им написано около сорока статей). За свою деятельность неоднократно подвергался арестам.
Анализируешь судьбу и деятельность двух служителей русской Церкви в советский период — митрополита Сергия и отца Андрея и понимаешь, что они — явные антиподы и, вместе с тем, alter ego друг друга. Митрополиту Сергию нужен был внутренний оппонент — вот им и был отец Андрей Ухтомский! Сергий был на верху, а отец Андрей — внизу, в катакомбах.
В «Декларации» 1927 года митрополит Сергий примирился с Советской властью: «Ваша радость — наша радость. Ваше горе — наше горе». «Эта «Декларация» Сергия, — пишет отец Андрей в том же году, — не прошла без последствий! Пока митрополит радовался и строил свои хитрые планы, в сентябре и октябре 1927 года были закрыты монастыри в Сарове, Дивееве, в Понетаевке, а потом пять монастырей в Казане, в Оренбурге и т. д. и т.д.! А сколько храмов обращены в клубы и уничтожены — трудно перечислить!..
Так дорого оплачиваются в жизни архиерейские радости. И в то время митрополит Сергий позорно радовался вместе с обновленцами своим позорным благополучием, многие верующие люди поняли, что им нужно делать и твердо решили это делать, вопреки всяким хитростям митрополита Сергия».
Его старообрядчество
«Верьте только Единому Безгрешному Господу Спасителю во святом Евангелии и ищите Его в своей чистой совести. Чистая совесть Бога узрит».
(Отец Андрей Ухтомский. «Письма православным христианам о новых церковных настроениях». 1924г.)
«В лето от Рождества Христова 1925 августа 28-го дня в молитвенном доме Асхабадской старообрядческой общины во имя святителя Николая, Мирликийского чудотворца, члены этой общины во главе со своим епископом Андреем, Архиепископом Томским и настоятелем общины игуменом Матвеем воссоединились в молитвенном общении с древлеправославными общинами Саратовскими, Семипалатинскими, Забайкальскими и других мест. Представитель этих общин о. Климент Логинов предъявил необходимые тому полномочия. Так, Божиим промыслом состоялось воссоединение доселе дьявольским ухищрением разрозненных частей единой ризы Христовой, Его Пречистого Тела Святой Церкви. Воссоединение последовало с соблюдением всех церковных правил по заповеди Христа Спасителя, Святых Апостолов, Святых Отцов и Семи Вселенских и Девяти Поместных Соборов; при этом епископ Андрей произнес от своего имени и всех, кто с ним последовать желает, свое исповедание веры по древнему с соответствующим отречением от ересий». Так вспоминал архимандрит Климентий о попытке воссоединения старообрядчества с официальной Русской Православной Церковью.
Реакция митрополита Сергия была незамедлительной. Прихожанам Симеоновской церкви Уфы было объявлено: «13/26 апреля 1926 года Епископ Андрей за общение с беглопоповцами и принятия от них помазания миром, за незаконные хиротонии подвергнут Патриаршим Местоблюстителем запрещению. Его дело будет предметом особого суждения православных архиереев. А потому, принимающие от него таинства и благословение, подлежат 10 правилу святых Апостолов. Итак. Блюдите, как опасно ходите».
С этого времени отца Андрея не пускали в храмы, в том числе и в Уфе, куда он приезжал как к себе на родину при каждом удобном случае. Но тем не менее, каждый раз, приезжая в Уфу, отец Андрей выступал перед уфимцами с проповедью. Из ссылки он постоянно писал в Уфу письма-проповеди, которые бережно переписывались и хранились его прихожанами. Они и до сих хранятся у их детей и внуков.
Газета «Красная Башкирия» вслед за отлучением отца Андрея от православной «обновленческой» (так называл он её) церкви написала: «Все дороги ведут в Рим», то есть, к сподвижнику и другу Колчака — к епископу Андрею, князю Ухтомскому, который находится сейчас там, где полагается находиться помощнику Колчака». (Хорошо, что еще жива была Софья Николаевна Черносвитова! Иначе бы не сносить головы отцу Андрею!). Однако, несмотря на преследования, к 1932 году идеи отца Андрея разделяли прихожане 30 церквей.
19 сентября 1932 года епископ Андрей получил Священные Дары и миро от старообрядческого архиепископа Московского и всея Руси Мелетия. Он немедленно сообщает об этом в Уфу: «Брату Августину напиши, что я получил от Господа великую милость — святые Дары от старообрядческого Белокриницкого духовенства. Это для меня вполне неожиданно; и, значит, раскол, как раскол, — идейно кончен! Для этого одного стоило делать революцию». В другом письме: «...Таким образом — объединение полное!»...
Наверное, с мыслью, что объединение новообрядческой и старообрядческой Церквей свершилось, пусть даже только в одном человеке, в нем самом, но — свершилось, отец Андрей и закончил свой земной путь. Умер он в ссылке в Архангельской области в 1944 году, пережив на два года своего младшего брата, всемирно известного физиолога Алексея Алексеевича Ухтомского.
Спустя два года после смерти отца Андрея, в 1946 году о нем с благодарностью написал в своих воспоминаниях архиепископ Симферопольский Лука (Войно-Ясенецкий). Восстанавливая в своей памяти события 1923 года, он вспоминает того, кто рукоположил его тогда в сан епископа: «Из Ашхабада в Ташкент был переведен ссыльный Уфимский епископ Андрей Ухтомский. Незадолго до своего ареста и ссылки в Среднюю Азию он был в Москве, и Патриарх Тихон, находившийся под домашним арестом, дал ему право избирать кандидатов для возведения в сан епископа и тайным образом устраивать их хиротонии. Приехав в Ташкент, преосвященный Андрей одобрил избрание меня кандидатом во епископа собором Туркестанского духовенства и тайно постриг меня в монахи в моей спальне и направил меня в таджикский городок Педжикент, отстоявший верст за 90 от города Самарканда. Он говорил мне, что хотел дать мне имя целителя Пантелеимона, но когда побывал на литургии, совершенной мною, и услышал мою проповедь, то нашел, что мне гораздо больше подходит имя Апостола, Евангелиста, врача и художника Луки».
...В реальную жизнь была воплощена только одна идея отца Андрея: «Во главе русской Православной Церкви стоит Патриарх, который руководствуется единым принципом, лежащим в основе возрождения церковной жизни, — принципом автономии. Через четкую структуру новой организации, свободной от всякого воздействия светской власти, Синод с Патриархом во главе — ответственным перед Собором — регулирует деятельность епархий... Количество епископов резко увеличивается (и, соответственно, число епархий), вплоть до десятикратного умножения. Регулярно проводятся епархиальные съезды духовенства и мирян, где обсуждаются и принимаются решения по всем внутренним проблемам. Одновременно с иерархическим управлением организуются (как — мы писали выше) и приобретают фактический и нравственный вес приходские союзы, воссозданные снизу до верху с целью наиболее полного и плодотворного вовлечения прихожан в церковно-общественную и хозяйственную приходскую деятельность. Приходы должны стать моральной и материальной опорой всей церковной жизни России».
Но в каком виде при советском режиме?! При Сталине были 3 автокефальных церкви; в годы застоя — 15, вместе с грузинскими. Зато «обер-прокурор» всегда был один — генсек КПСС, незаконно сидевший и «на Моисеевом седалище» (выражение отца Андрея).
Идея владыки о религиозных общинах в СССР была отброшена в 1922 году; кафедры, которые должны были занимать епископы, заменили кафедрами, которые заняли атеисты...
Итак, мы подошли к концу нашего повествования об отце Андрее. Бог даст, мы напишем о нем книгу и опубликуем все его рукописи, которые хранятся у нас. Среди них — наиважнейшая — исповедь в десяти письмах. Отрывки из одного письма — «Мое старообрядчество» — мы привели выше. Этим и закончим. Только добавим для полноты о последнем романтике Православия следующее.
В Барселоне есть Храм — Саграда Фамилья, который начал строить в 1883 году известный архитектор Антонио Гауди. Он строил его до самой своей кончины, последовавшей в 1926 году. Этот храм и сейчас в строительных лесах, и, весьма вероятно, никогда не будет достроен. По замыслу он должен был символизировать объединение всех Церквей вокруг Христа и Богородицы. Побывав в Барселоне в 1997 году, мы узнали, что строительство в настоящее время продолжает японский архитектор.
Отец Андрей со своей идеей единоверия тоже строил свой Храм... и жизни ему не хватило.
Мой муж — Евгений Васильевич Черносвитов — последний из рода Черносвитовых, в ком течет кровь князей Ухтомских.
2 Речь идет об Александре Александровиче Черносвитове, брате Рафаила Александровича и Кирилла Александровича (отца Кирилла Кирилловича и еще пяти сыновей — все шестеро погибли от рук ЧК; см: М.Черносвитов. «Шесть расстрелянных братьев». «Северный край». 28 марта 1992, №32 и «Кирилловичи», там же, №33; одного из основоположников партии кадетов, депутата Думы всех созывов, члена предпарламента, эмиссара Колчака в Петрограде, расстрелянного в Бутырке в 1919 году. — М.Ч.)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~