Семантика противительности и средства ее выражения в русском языке

Вид материала

Автореферат

Содержание Такой задор, всякому наопак отвечает! Принцип гнездования Ты что, супротив отца? Понятие субъекта Основные положения исследования нашли отражение в следующихпубликациях.

Подобный материал:

• Семантика стыда и способы ее выражения в современном русском языке: норма и субстандарты, 405.34kb.
• Семантика сомнения и способы ее выражения в русском языке, 414.63kb.
• Метафорическое употребление субстантивов с формантом микро- в современном русском языке, 76.55kb.
• Курсовая работа семантика и употребление глаголов воздействия в современном русском, 34.74kb.
• Средства выражения будущего времени в немецком языке, 130.74kb.
• Лекция №6. Прикладные программные средства, 90.33kb.
• Средства выражения модального значения возможности в языке русского фольклора (функционально-семантический, 416.14kb.
• Новое духовно-философское учение, переданное миру через Семью Рерихов, не случайно, 961.25kb.
• Кодекс Республики Казахстан о налогах и других обязательных платежах в бюджет, 26555.72kb.
• Филология, 142.07kb.

наопако (пространственное значение); Такой задор, всякому наопак отвечает! (противительное значение) (Даль 1994, II) .

Несмотря на многочисленные фонетические и деривационные преобразования, производные от праслова корни современных слов, восходящих к этимологическому макрогнезду, хранят память об исходном значении корня *pr-. В процессе трансформации пространственного значения слов против / напротив, супротив / насупротив, прочь, вопреки, поперек и др. оказались разархивированы такие исконные компоненты, как модальность, коннотативность, предикативность. Слова, обязанные своим происхождением гипотетическому корню *pr-, обладают определенной предрасположенностью к выражению субъективного начала и составляют лексическую основу современной противительной семантики.

Если углубиться в историю интересующих нас слов, то, возможно, этот корень включал указание на что-то находящееся вне эгоцентрического Я и противопоставленное – физически, материально, т.е. объективно, – ему. Например, в синкретичном значении праслова *pro (‘побуждение к действию’ + ‘указание направления’) подразумевалось присутствие одновременно субъекта и объекта: вперед! – следовательно, к какой-то цели, которую определяет говорящий субъект. Именно из этого первичного имплицитного противопоставления выросло противительное значение слов, включающих этот этимологический корень. Дальнейшее развитие противительного смысла привело к появлению в современном языке конструкции Я против, не нуждающейся в обязательном эксплицированном указании на цель, в назывании объекта (ср. немецкое слово-понятие Angst – ‘неосознанный, непонятный страх, тревога’; ср. значение глагола любить в безобъектном употреблении).

В конечном итоге история противительности – это история противопоставления субъекта объекту и проявления воли субъекта по отношению к объекту. По афористичному замечанию В. Дорошевского, «история слов – это история разнообразных контактов Я с не-Я» (Дорошевский 1973). История средств выражения противительной семантики одновременно является историей движения и развития идеи противительности.

В третьей главе – «Система средств выражения семантики противительности в современном русском языке» – освещено современное состояние системы средств выражения противительной семантики и дан их структурно-семантический анализ. Композиция этой главы, состоящей из трех частей, отражает замысел, связанный с представлением семантики противительности как системы оформляющих ее средств грамматического (включая грамматический продвинутый), лексико-грамматического и лексического уровней. В этой системе но является наиболее абстрактным средством выражения противительности, поскольку в ходе развития слова его лексическое значение трансформировалось в абстрактно-грамматическое: основной грамматический статус но – союз, оформляющий отношения противопоставления.

Часть первая. «Уровень грамматической противительности». Но – структурный и семантический центр всех синтаксических конструкций с его участием. По существу союз но является не только маркером грамматического уровня противительности, но и оплотом семантики противительности, поскольку роль организатора грамматического противопоставления сочетается в его семантической структуре со значением волевого, модального ограничения.

Союз но рассматривается как обладатель лексического противительного значения: генетическая память но сильнее, чем у союза а, и при выражении абстрактной идеи грамматического противопоставления слово сохраняет лексическое значение, связанное с субъективным элементом семантики. Лексическое значение союза но, растворенное в его грамматическом значении, сохраняется на периферии семантического «сознания» слова. Потенция разнообразных модальных значений реализуется, во-первых, самим союзом но и его функциональными омонимами (союз-частица, междометие, субстантивированное но, синкретичные образования) в определенных коммуникативных условиях (в составе двойных градационных союзов; в специальных синтаксических конструкциях типа Пришел, но поздно; в условиях парцелляции и присоединения; при организации прерванных и самостоятельных нечленимых предложений); во-вторых, его преемниками на грамматическом продвинутом и следующем – лексико-грамматическом уровне.

Союз но является моносемичным, т.е. обладающим единственным значением – противительным (Виноградов 1947, Cанников 1987, Урысон 2006): его семантика, представляющая собой сплав, соединение сем, или оттенков, остается монолитной. Выполняя роль организатора противопоставления (= грамматическое значение), союз но наполняет его собственным лексическим значением ограничения и уступки (уступка как знание о существовании другой – противоположной – позиции и частичное согласие с ней). Эти оттенки лексического значения противопоставлены в синкретичной семантике союза но. Границу согласия (уступки) и несогласия (ограничения / отрицания) определяет говорящий субъект.

Многогранная семантика союза рассматривается не только в системе организуемых этим союзом синтаксических отношений, отражающих разнообразные ситуации (а их – множество, и даже типизированных), но в первую очередь в системе синонимических отношений со словами однако, только, зато и др. – аналогами, семантическими конкретизаторами, синонимами слова но. Лексическое значение союза выявляется на фоне его синонимических связей: синонимы развивают оба компонента его лексического значения – ограничения и уступки, причем область уступки может расширяться в зависимости от позиции слова в предложении.

При организации противопоставления союз но выражает разные вариации тех отношений, которые воспринимаются как в целом противительные – противительно-ограничительные, противительно-уступительные, противительно-возместительные и др. Его синонимы – представители грамматического продвинутого уровня – маркируют эти нюансы в зависимости от особенностей происхождения, внутренней формы, степени грамматикализации индивидуального лексического значения и т.д.: Уже май, цветут вишневые деревья, но (= однако) в саду холодно, утренник (А.П. Чехов); В Швейцарии его поразили Альпы, но (= хотя) вид этих гор ничем не отличался для Левитана от видов картонных макетов, размалеванных крикливыми красками (К.Г. Паустовский); Протянул мне робко ты / Эти скромные цветы, / Но (= зато) они такие милые!

Противопоставление – это грамматическая семантика союза но и результат трансформации лексического значения. Ограничение и уступка как два основных компонента противительного лексического значения этого союза представляются нам взаимосвязанными и взаимозависимыми. Союз но обозначает передвижение границы под углом зрения говорящего и свидетельствует об изначальном неравенстве двух противопоставленных единиц:




Но ограничивает другую точку зрения в разной степени – в большей (первый круг), сводящей почти на нет важность первого утверждения, и в меньшей (второй круг), расширяющей область допустимости ее существования. Компонент уступки в структуре семантики союза но можно истолковать как имплицитное знание о другой точке зрения и частичное согласие с ней. Все синонимичные союзу но средства грамматического продвинутого уровня (плюс правда в роли союза и модального слова) призваны смягчить категоричность но в выражении ограничения другой точки зрения и увеличить степень согласия, т.е. расширить область уступки. В самом же союзе но всегда присутствуют оба компонента: сема ограничения в абсолютном большинстве, сема уступки – в минимальной степени.

Слово но обладает определенным запасом прочности при выражении значения субъективного противопоставления, тем не менее в силу абстрактности зависит от лексико-грамматической ситуации всего предложения и демонстрирует диапазон – от бескомпромиссного отрицания до значительного сокращения доли этого значения в общей противительной семантике. Например: – Послушайте, но это же запрещено! Ср.: Нет, это запрещено! И напротив: зона уступки может расширяться, если во второй части противопоставления передается значение недостаточного основания или отвергаемого основания: Болен он был уже тяжело, но сил, жизненного и актерского блеска было в нем еще много (И.А. Бунин) (РГ-80, II: 624–625). В этих случаях союз но сближается по значению с уступительными союзами, однако всё же не является, как утверждает «Русская грамматика», «непосредственным эквивалентом уступительного союза» (РГ-80, II: 624), поскольку именно союз определяет доминирующий смысл и семантику ведущих отношений: союз но – противительных, союз хотя – уступительных. При выборе но значение ограничения превалирует над значением уступки, ср. неравноценную замену союзом хотя: Болен он был уже тяжело, хотя сил было еще много.

В современном языке нет позиции полной нейтрализации значения ограничения в семантике союза но (ср.: не введи в искушение, но (≈ и) избавь от лукавого). Сочинительная конструкция с двойным градационным союзом не только – но и остается единственной, в которой союз но максимально ослабляет свое противительное значение, тем не менее сохраняя актуализирующую функцию: он маркирует позицию говорящего, представляя информацию как более ценную по сравнению с первой, вводимой первым элементом.

В семантике союза но содержатся все связанные между собою значения – ограничения / отрицания, уступки и противопоставления. Абстрактное грамматическое значение и четко обозначенные рамки выполняемых функций препятствуют дальнейшему развитию значения. Все синонимы но, втянутые в область противительности и также сочетающие компоненты ограничения, уступки и противопоставления, отличаются от самого но меньшей силой и резкостью в выражении ограничения – следовательно, при оформлении противопоставления они развивают разные оттенки и грани уступительно-противительного значения, но не собственно значение противительности, в котором доминирующей семой является ограничение.

В случае с союзом но можно говорить о валентности слова в нетрадиционном понимании А.Ф. Лосева – как заложенной в слове потенции разнообразных значений (Лосев 1983). Потенция к развитию оттенков субъективного значения может быть реализована не самим союзом но, а другими, синонимичными ему словами и развитием их лексического значения, но нового – дифференцирующего типа. Слова с более мотивированным значением и более позднего происхождения развивают одну из этих намеченных словом но основных линий.

С одной стороны, развивается семантика экспрессивного ограничения на основе противопоставления, сближающаяся с семантикой слова нет со значением субъективного отрицания по степени выражения волевого и бескомпромиссного начала (напротив, наоборот, отнюдь и др.); с другой – средства грамматического продвинутого и лексико-грамматического уровней существуют для «ограничения ограничения», т.е. ослабления бескомпромиссности ограничения, выражаемого союзом но, и сокрытия позиции отрицания и несогласия. Следовательно, эти слова развивают и усиливают имплицитное уступительное значение союза но.

Средства грамматического продвинутого уровня (однако, только, зато, всё равно, всё-таки, всё же, впрочем, хотя) по-разному распределяют долю участия семантики уступки и ограничения в общем значении субъективного противопоставления, с разной мерой четкости и резкости обозначают эту условную границу. Они характеризуются гибридными морфологическими свойствами и имеют статус союзов-частиц, частиц-союзов с возможным употреблением некоторых из них в качестве модальных слов; союзные функции совмещают с модальным значением – смысл такого сочетания и определяет специфику семантики аналогов союза но: они способны к выражению различных степеней уступки и затушевыванию, размыванию резкой границы противопоставления.

В отличие от но, обозначающего границу несогласия резко и однозначно, все средства этого уровня дифференцируют отношение говорящего к предыдущей точке зрения. Они характеризуются меньшей степенью абстрактности в выражении противительных отношений: внутренняя форма определяет варианты дифференциации противительного значения. Так, внутренняя форма слова впрочем указывает на несущественность предшествующей информации: следующая за ним часть высказывания оставляет в стороне («в прочем»!) всё сказанное раньше. Внутренняя форма может быть затемнена (однако, только, зато) и становится понятной только благодаря этимологическому анализу и историческому комментарию, однако она – основа модальных оттенков этих слов в современном русском языке (употребление сначала рядом с но и в дополнение к нему – функция семантического / лексического конкретизатора, или квалификатора, а затем и вместо него). Слова грамматического продвинутого уровня оказались втянуты в сферу выражения противительных синтаксических отношений благодаря лексическому значению, которое впоследствии было десемантизировано в пользу яркости модального значения, но сохраняется в семантических оттенках каждого слова. Утрата прежнего лексического значения слов – синонимов но сопровождается наполнением субъективными оттенками отношения к противопоставлению. Таким образом, союз но и его синонимы отражают два противоположных процесса: но имеет тенденцию к семантизации, его аналоги прошли путь десемантизации для выражения разных оттенков семантики противительности в формате ограничение – уступка.

Практически все противительные средства, синонимичные но, выражают значения смягченного, сглаженного ограничения, чему во многом способствует их протяженность, сказывающаяся на интонации, и фонетический облик, ср.: однако, только, хотя, всё же и др. (исключение составляют зато и впрочем, которые обозначают границу так же резко, как но): Незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а…», однако он выждал некоторое время… (М.А. Булгаков); Я очень спокойная. Только не надо / Со мною о нем говорить (А. Ахматова); Гостиная казалась пустой, лишенная роялей и кресел, зато она открывала теперь свое пространство, годное для фехтования и одиночества (Б. Окуджава). Зона уступки в противительной семантике слов – синонимов но шире, чем у самого но. Более того, эта зона способна к расширению – при передвижении слова в глубь второго компонента противопоставления и употреблении его в позиции вводно-модального слова (ср.: он выждал, однако, некоторое время) или частицы (ср.: не надо только со мною о нем говорить; она открывала зато теперь пространство (разг.)). Важнейшим условием для синонимии с союзом но у рассматриваемых уступительно-противительных слов становится пограничная позиция между противопоставляемыми компонентами.

Для возникновения другого мнения необходимо наличие исходного – точки отсчета или отталкивания, поэтому элемент присоединительности противопоставляемого компонента неизбежен. Однако присоединительное значение, лишь намеченное в семантике союза но и являющееся скорее его функцией как сочинительного союза, разворачивается в значениях его преемников и входит в их семантическую структуру как обязательный компонент.

Противопоставление с участием но и его аналогов (синонимов) всегда осуществляется под углом зрения важно / не важно с позиции говорящего субъекта и соответствует коммуникативной формуле не-Я – Я. Союз но и средства грамматического продвинутого уровня маркируют коммуникативно значимую информацию; обратимость компонентов противопоставления с их участием невозможна – в противном случае главное / важное и неглавное / не важное меняются местами.

Таким образом, союз но имеет непосредственное отношение к проблеме сочинения и подчинения, поскольку является точкой поворота: все синтаксические построения с его участием нарушают логическую стройность оппозиции сочинение – подчинение и на любом синтаксическом уровне занимают зону переходности. Противопоставляемая часть с союзом но всегда является главной – с позиции говорящего. Именно этим фактом объясняется невозможность обратимости элементов, связанных союзом но, в то время как «при союзе а перестановка иногда возможна, иногда – нет» (Падучева 1997): возможна, если а организует отношения сопоставления или нейтрального противопоставления, невозможна – если его семантика (благодаря лексическому окружению) сближается с семантикой союза но. Общее правило для всех без исключения конструкций с союзом но: он переносит границу и становится маркером неравноправия противопоставляемых компонентов, сигналом предпочтений говорящего – субъективной оценки по степени важности. Следовательно, союз но нарушает два основных принципа сочинения – принцип равноправия и линейности и устанавливает новый порядок – иерархический по сути, однако принцип расположения компонентов не только объективный (логический), но и волевой, субъективный. В противоположность подчинению компонент, вводимый союзом но, всегда в фокусе внимания говорящего, т.е. главный с его точки зрения.

С конструкций, структурным и семантическим центром которых является союз но, начинается деление на главное / важное, значимое, нужное, ценное и второстепенное / менее важное, значимое, нужное, ценное. Эта мысль о главном и второстепенном обретает свой законченный вид уже в структуре сложноподчиненного предложения. Проиллюстрировать этот тезис можно вариантами синонимической замены союзов но и хотя. При допустимой обратимости частей Я вас люблю, хоть я бешусь… (А.С. Пушкин) и Хоть я бешусь, я вас люблю не меняется представление о главном и второстепенном. Союз но полностью меняет такое представление: Я бешусь, но я вас люблю или Я вас люблю, но я бешусь – в первом варианте главным для говорящего является чувство любви, во втором – другие чувства, сопровождающие любовь.

В то время как все аналоги но отличаются по какому-либо одному или нескольким основаниям, хотя является антагонистом но, так как союзу хотя свойственны: некатегоричное обозначение границы противопоставления; выражение смысловой незначительности, вторичности, дополнительности вводимого компонента; наконец, соотношение компонентов уступки и ограничения «с точностью до наоборот» в сравнении с семантикой союза но. Семантику союза хотя / хоть можно охарактеризовать как уступку с ограничением – небольшим и не влияющим на главное: хотя – это незаметное но. Перераспределение сем уступки и ограничения в семантической структуре союза хотя свидетельствует об окончательном размежевании двух семантик – противительности и уступительности, несомненными маркерами которых на синтаксическом (грамматическом) уровне становятся но и хотя: но –классический противительный союз, хотя – классический уступительный союз (Урысон 2006, 2011, В. Апресян 2006, 2009).

Часть вторая. «Уровень лексико-грамматической противительности». На пути от грамматических к лексическим средствам выражения противительности важным звеном оказываются лексико-грамматические средства – это слова, сохраняющие в той или иной степени лексическое значение знаменательного слова, но приспособленные к выполнению новой роли – связующей функции для передачи разнообразных отношений (правда, право, напротив, наоборот; наречия-предлоги против, вопреки, (на)поперек, наперекор); а это свойство не-знаменательных частей речи – союзов, предлогов, частиц, модальных слов.

Представители лексико-грамматического уровня в синхронии имеют связи со знаменательными словами и являются их производными – функциональными омонимами. Слова лексико-грамматического уровня развивают значение противительности на лексической основе – благодаря полновесному, семантически значимому корню. По этому формальному основанию включаем слово правда в группу лексико-грамматических средств противительности – несмотря на то, что слово правда, обладающее синкретичной семантикой (уступка + ограничение), безусловно, сближается с представителями грамматического продвинутого уровня: правда как оформитель уступительно-противительных отношений занимает зону переходности от грамматического продвинутого уровня к лексико-грамматическому.

Степень грамматикализации слов может быть различна, однако она меньше, чем у представителей грамматического продвинутого уровня: у слов правда, наоборот, напротив в роли союза, частицы, модального слова лексическое значение сохраняется в большей степени, чем у слова впрочем, и тем более – чем у слов однако и только. Связующие слова лексико-грамматического уровня по сравнению с союзом но обладают более сложной семантической структурой и имеют особое лексико-грамматическое значение. Например, оба компонента значения союза но – абстрактно-грамматический (объективные отношения противопоставления) и лексический (субъективная сема отрицания) – развивает слово напротив как маркер лексико-грамматической противительности: это значение напротив выражает дважды – лексически (значение, заключенное в корне слова) и грамматически (связующие функции при организации противопоставления).

Современные функциональные омонимы слова напротив свидетельствуют о том, что напротив, выполняя связующие функции, организует противопоставление на более высоком (по сравнению с пространственным значением) уровне абстракции – субъективно-объективном: это логико-грамматическое противопоставление двух компонентов предложения или текста, отражающее субъективное противопоставление двух мнений. Такой переход наречия напротив в союз, частицу и модальное слово был подготовлен субъективным компонентом лексического значения наречия в словосочетаниях говорить / сказать / (с)делать напротив.

М.В. Ляпон отметила и удачно сформулировала семантические различия в передаче противительной семантики союза но и его синонимов – с одной стороны и слов напротив и наоборот – с другой: первые – экспликаторы компромисса, вносящие поправку; вторые – экспликаторы антитезы, акцентирующие противоположность ситуаций. Тем не менее принцип компромисса меньше всего соблюдается самим союзом но, который демонстрирует бескомпромиссную волю говорящего, минимально учитывающую противоположную точку зрения; еще большую степень бескомпромиссности демонстрируют функциональные омонимы но (Ляпон 1986).

Слово напротив становится продолжателем именно этой линии развития противительного значения – практически полного избавления от семантики уступки и сближения с семантикой субъективного отрицания: напротив ≈ нет. В напротив, благодаря лексическому значению корня, оказывается преодолен синкретизм уступительно-противительного значения: в его семантической структуре находит выражение значение субъективного противопоставления с актуализированной семой отрицания. Начиная с напротив в лексическом значении противительных слов нейтрализуется сема уступки – лексическая противительность обнаруживает сближение с семантикой отрицания, не имеющей специфических средств для выражения субъективного отрицания. Благодаря пограничной позиции в противительной лексической семантике слова напротив усиливается субъективно-модальный компонент отрицания. Напротив-союз и частица напротив, а также масса гибридных образований, сочетающих свойства союза и частицы, обладают синкретичной семантикой, которую можно представить как напротив = нет + но. Это отрицание одной и утверждение прямо противоположной точки зрения: «Извините, но прежде всего я не имею чести знать вас». Он улыбается и самым уверенным тоном отвечает: «Напротив, я убежден, что вы меня знаете…» (А.И. Куприн). Ср. семантическую структуру уступительно-противительного слова правда в связующей функции, что определяется лексическим значением функционального омонима – существительного: правда = да + но.

Однако в современном русском языке дальнейшее развитие лексического значения противительности связано не со словом напротив (имеем в виду все его функциональные омонимы), а с однокоренным словом – наречием-предлогом против. То есть не союзная линия, начиная с но, а линия предлогов определила становление противительного лексического значения.

Часть третья. «Уровень лексической противительности». Маркером лексической противительности становится знаменательное слово против, морфологический статус которого в конструкции Я против можно было бы определить как категория субъектного состояния, ср.: Я в шоке / в ауте / в шоколаде / на нервах / в контрах и т.д. (Ср.: против – категория состояния (Морковкин 2003)).

Слово-корень против, отвечающее требованию семантической неразложимости (монолитности) и являющееся элементарным носителем противительного смысла, становится своеобразным семантическим оператором: с его помощью можно истолковать все производные слова, в свою очередь с их помощью – все прочие исконные (с другими корнями) и заимствованные слова. Приведем некоторые примеры. 1. Наперекор – ‘против’ (наперекор судьбе = против судьбы); вопреки – ‘против’ (вопреки приказу, желанию, здравому смыслу = против приказа, желания, здравого смысла); соперник – ‘противник’; перечить, прекословить – ‘говорить против, противоречить’; идти поперек (переносн., разг.) – ‘идти против, делать что-л. против’; поперечный (переносн., разг.) – ‘противительный’ (разг.). Ср.: перекорщик – ‘противник’, ‘тот, который говорит, делает против’; поперечник – ‘противный’, т.е. ‘говорящий, делающий против’ (Даль 1994, III); ср. антонимическую пару неперечливый – ‘такой, который не возражает, не поступает наперекор’, т.е. ‘не говорящий против, не делающий против’ – противнущий – ‘упрямый, настырный, вредный, неуступчивый’, т.е. ‘делающий все напротив’ (диалектн.) (Блинова 2003); 2. Протест (лат. protestari) – ‘решительное возражение, заявление против чего-л.’; оппозиция (лат. оpposition – противоположение) – 1) ‘противодействие, сопротивление’; 2) ‘группа лиц, ведущая политику противодействия, сопротивления большинству’; 3) ‘то же, что противопоставление’; оппонент (лат. оpponens – возражающий) – ‘лицо, оппонирующее кому-н.’ = ‘тот, кто против’; антитеза (греч. antithesis) – ‘противопоставление, противоположность’; контрадикция (лат. сontra – против + dictio – высказывание) – ‘противоречивое суждение, высказывание, нарушающее законы формальной логики’; контраст (фр. сontrastе) – ‘резко выраженная противоположность’.

Принцип гнездования является организующим и позволяет описать ту часть лексической противительной системы, которая непосредственно прилегает к центру, – словá, производные на базе знаменательного слова против. Теоретические основы составления и описания толково-словообразовательного гнезда, структурно-семантического по своей сути, представляющего собой неразрывное единство структуры и семантики, были разработаны И.А. Ширшовым и воплощены в жизнь при создании им Толково-словообразовательного словаря русского языка (2004).

В целом весь трудно организуемый лексический противительный материал может быть описан с помощью концентрических кругов с центром – словом против (исходный лексический элемент в выражении противительности и вершина толково-словообразовательного гнезда): – I-й круг: 1) слова с корнем против, мотивированные знаменательным словом против (единицы толково-словообразовательного гнезда); 2) слова с префиксом противо-, мотивированные наречием-предлогом против; – II-й круг: слова, связанные синонимическими отношениями с центром и словами I-го круга, – их значение эксплицируется благодаря слову против и его производным с корневой морфемой или префиксом: 1) исконные слова (типа перечить, соперник); 2) заимствованные слова (типа оппозиция и типа versus); 3) слова с заимствованными префиксами анти- и контр(а)-. За пределами второго круга располагается пространство слов, связанных с противительными словами опосредованными семантическими отношениями (типа борьба / бороться): объединяющей семой является сема ‘преодоление’, в семантическом содержании слова против представленная вариантом ‘внутренняя борьба’.

В круг известных экспликаторов противительности напротив, против, наперекор, в противность, в противовес, вопреки, вразрез, назло, в пику (Абрамов 1911) включаются и другие слова, значение которых начинает устойчиво ассоциироваться с противительностью: Всем радостям поперек, / Всем низостям наотрез! (М.Цветаева); Всё горше, обидней, иначе, / навыворот, наоборот (М. Алигер); – А прямо вот всегда так! – не выдерживает и топает ногой. – Как нарочно! // – Как назло! – подхватываю я (А. Яковлев. Небольшой шанс); Мне всегда стыдно, если я промолчу, если не встану поперек; Это великие истории про людей, которые защищали других людей, не боялись идти наперекор обстоятельствам; Это такое специальное думанье наоборот: не от частного к общему, а прочь от общего к частному… (Из интервью с художником и писателем М. Кантором).

Что касается основания пирамиды, т.е. средств выражения лексической противительности, то оно постоянно укрепляется – следовательно, непрерывно пополняется лексический фонд противительности. Перечислим основные пути и способы этого пополнения.

1. Образование новых слов по традиционным или единичным, но ставшим продуктивными моделям (например, префикс анти- + всё что угодно в значении признака или предмета; префикс контр- – контр-культура, контр-модерн); расширение сочетаемости этих слов (например, антикризисный + всё что угодно); возникновение окказионализмов, – слов, образованных от слов лексико-грамматического противительного уровня или служебных морфем, например: вопрекист (ЛГ, № 52, 2008) – от наречия-предлога вопреки; интернет-слово антик (‘тот, кто против’), семантически связанное со значением префикса анти-; человек-против (ЛГ, № 8, 2010) – нетрадиционное образование по аналогии со словами человек-оркестр, человек-словарь, созданными по традиционной схеме сущ. + сущ.

2. Расширение поля деятельности слова, в результате чего создается межстилевой «буфер обмена»: например, оппонент или versus – слова, перешедшие из строго очерченного круга научного (шире – книжного) употребления в профессиональную (сфера СМИ и рекламы), а затем и в общеупотребительную лексику: Тогда победу одержал Магомед Алиев, а два его оппонента были убиты в ходе вооруженной стычки (Новая газета, 05.03.07); Сафин разозлился на оппонента (Дни.Ру); Спортивный директор «Штутгарта»: «Нам достался очень сильный оппонент» (Sports.ru); Московские против питерских. Питер vs Москва (НТВ, т/п, 2010); Befree vs А. Емельяненко (реклама магазина и книг А. Емельяненко).

3. Трансформация лексического значения слова и переход его в разряд субъективно-оценочных (например, прочь) или актуализация периферийного, стилистически окрашенного значения (разг.: Ну что ты такая поперечная?).

4. «Разархивация» слова – например, в ироничном контексте употребления: разг. Ты что, супротив отца?; А в вашем благополучном театре затевалось когда-нибудь нечто супротив? (М. Райкина).

5. Активизация традиционных синтаксических моделей, в результате чего возрастает число употреблений слова против, структурным и семантическим центром которых оно является, – такие конструкции формируют мини-текст современного заголовка: субъектно-объектные (Мама против папы); бессубъектные (Против богов); безобъектные (Народ против. Пентагон против. А Баба-Яга против…).

Кроме того, в современном языке существует пласт слов, которые можно назвать потенциальными в плане развития лексической противительности, так как на периферии языка – в разговорной речи и диалектах – устойчиво сохраняется и в любой момент может быть востребовано и активировано противительное значение (слова с корнями -против-, -перек-(-переч-) / -прек- (-преч-), -кор-). А.И. Солженицын среди слов, «никак не заслуживающих преждевременной смерти», называет, например, такие противительные слова, как: противить (‘мешать, делать что-либо наперекор’), супротивье (‘противоборство’), супротивный, поперечный, перекорный человек (‘строптивый’), супротивность (‘препятствие, ослушание, враждебность’), противка (‘сопротивленье, перекор’), перечиться (‘спорить, препираться, не соглашаться’), вопречные слова, поступки, вопречник (‘спорщик’) и др. (Солженицын 1990).

В стилистическом плане длительное развитие противительной семантики, шедшее по двум линиям – книжной и разговорной, характеризуется, на наш взгляд, новым этапом: это слияние двух стихий для выражения противительного смысла.

В заключении диссертации обобщаются основные результаты исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки выдвинутых научных положений.

В основе изучения семантической трансформации пространственного значения в противительное лежит понятие отношения, воплощенное в терминах релятивность и модальность. В семантике пространственных слов, выражающих значение объективного противопоставления, элемент релятивности изначально заложен, что и позволяет им передвигаться по шкале лексичности / грамматичности от знаменательных слов к служебным и – в виде исключения – наоборот.

Признак релятивности – в основе перехода (процесс грамматикализации) полнозначных слов в предлоги и союзы (Черкасова 1967, 1973). Однако, как показывает проведенное нами исследование, релятивность, заложенная в лексико-грамматическом значении полузнаменательного слова против – нетипичного представителя класса неполнозначных слов, является условием для обратного перехода и трансформации в полноценное лексическое значение (процесс лексикализации).

Лексическая противительная семантика формируется в связи с переосмыслением значения слова, выражающего пространственное противопоставление: слово в качестве связующего средства включается в структуру, выражающую новое – грамматическое противопоставление (абстрактно-грамматические отношения). Объективные пространственные отношения, отраженные в лексическом значении слова с элементом релятивности, постепенно преобразуются в субъективно-модальные противительные через стадию объективно-субъективных, или объективно-модальных, отношений. Выразителями этого вида отношений являются представители грамматического продвинутого и лексико-грамматического уровней: с одной стороны – связующие союзные средства (противительные модальные союзы, частицы, модальные слова); с другой стороны – предложные средства, имеющие живые и непосредственные связи со знаменательными словами.

Таким образом, выделяем две основные линии в развитии противительного лексического значения в русском языке: союзная и предложная. Объединяющим началом становится корень -против-: на лексико-грамматическом уровне маркерами субъективно-объективных отношений являются слово напротив и слово против в роли нетипичного предлога.

Разные потенции союзов и предлогов к развитию нового значения связаны, на наш взгляд, с понятием перспективы, как ее определяет Д.Н. Овсянико-Куликовский: союзы «служат для создания чисто формальной (синтаксической) перспективы внутри предложений и в сочетании их», предлоги определяют перспективу в самом содержании фразы, т.е. перспективу в пространстве, во времени и в других отношениях (Овсянико-Куликовский 1902).

«Перспектива» связующего средства напротив (союз, частица, модальное слово) ограничена рамками синтаксических конструкций, в которых слово организует грамматическое противопоставление двух «несогласных» мыслей. Напротив-предлог был переориентирован на оформление исключительно пространственных отношений: приставка неизбежно сужает сферу его деятельности. Нетипичный предлог против, изначально связанный с перспективой в пространстве, принадлежит миру мыслей и миру предметов одновременно. Несмотря на то, что все предлоги отражают не сами понятия о предметах и явлениях, а только те отношения, которые между ними существуют, но именно такие отношения получают в результате метафоризации дальнейшее развитие и приводят к созданию лексической противительной семантики, носителем которой становится слово против. При эллипсисе глагола связи устанавливаются непосредственно между субъектом и объектом действия, ср.: Я выступаю / борюсь и т.д. против беззакония и Я против беззакония. Слово против, по происхождению обладающее лексическим значением (пространственное наречие), пусть и ослабленным предложной функцией, в новых синтаксических условиях оказывается способным к его развитию. Специфика нового лексического значения против определяется выполняемой ролью предиката в конструкциях Я против кого-ч.-л. и Я против, в которых и оформилось в чистом виде лексическое значение противительности.

В фокусе пересечения двух линий средств, организующих субъективное противопоставление – союзных и предложных, – оказывается корень -против- слов напротив и против. Противительные средства грамматического и лексико-грамматического уровней сочетают в своей синкретичной семантике значение уступки и ограничения (частичного отрицания), причем с разной степенью категоричности его выражения. Начиная с напротив и против (лексико-грамматический уровень) все прочие члены словообразовательного гнезда с корнем -против- (лексический уровень) являются носителями значения категорического и полного ограничения, соприкасающегося со значением отрицания.

Таким образом, в субъектно-предикатной структуре предложения типа Я против отношения из объективно-грамматических сначала перерастают в субъективно-грамматические (объективно-субъективные, или объективно-модальные), а затем обретают значение отношение субъекта. Для актуализации семантики в безобъектной конструкции Я против формально нарушается основной структурный принцип противопоставления – двухкомпонентность. Противопоставление субъекта объекту сохраняется, однако носит имплицитный характер, важнейшим же становится новое противопоставление – внутреннее противопоставление субъекта предикату. Полновесное лексическое значение противительности слова против формируется благодаря усилению субъективного отрицательного компонента противительной семантики и преобразованию значения грамматического отношения (релятивность предлога) в отношение совсем другого рода – отношение-состояние, в силу чего лексическое значение знаменательного слова против характеризуется высокой степенью абстрактности.

Понятие субъекта трансформируется при переходе от грамматического к лексическому уровню семантики противительности. При оформлении объективно-субъективных противительных отношений носители противительной семантики грамматического, грамматического продвинутого и лексико-грамматического уровней, обладая модальными характеристиками, косвенно свидетельствуют о позиции субъекта. Но степень присутствия субъекта усиливается по мере продвижения от абстрактно-грамматического уровня к лексическому. То есть в процессе диалога – явного или скрытого – формируется позиция говорящего, выражающая ту или иную степень несогласия с позицией собеседника: противопоставление двух мнений, эксплицирующее и маркирующее позицию говорящего, оформляется средствами грамматического, грамматического продвинутого и лексико-грамматического уровней. Происходит постепенное проявление самого субъекта и оформление его позиции, изначально имеющей возможность колебаний от возможной уступки, определенной доли согласия при ограничении в разной мере и степени, – к существенному ограничению, полному и абсолютному несогласию. Позиция субъекта эксплицируется в результате изменения характера противопоставления, суть которого заключается в следующем: противопоставление двух мнений, двух положений под углом зрения говорящего субъекта, находящегося за кадром, заменяется новым противопоставлением, в котором одну из позиций занимает субъект, другую – объект. Новая синтаксическая позиция и новые синтаксические отношения отражают новую коммуникативную установку: необходимость эксплицированного выражения сформированной позиции субъекта по отношению к объекту.

Субъективное противопоставление реализуется на разных уровнях языковой системы с разной степенью выраженности «несогласной» позиции субъекта:

– на грамматическом уровне (в том числе грамматическом продвинутом): слабая экспликация позиции субъекта, возникающая исключительно благодаря разнообразным модальным оттенкам средств связи, сопровождающим основное значение грамматического противопоставления и лексическому содержанию противопоставляемых компонентов;

– на лексико-грамматическом уровне: модальность противопоставления усиливается лексическим значением связующих слов, – следовательно, экспликация позиции несогласия сильнее. Максимальное проявление – при употреблении в ответной реплике диалога напротив-частицы (– Вы чем-то недовольны? // – Напротив (≈ нет), мне всё нравится!);

– на лексическом уровне: позиция субъекта эксплицирована полностью, поскольку само понятие субъекта входит в лексическое значение знаменательного слова. Субъектом в этом случае является вовсе не обязательно лицо говорящее – это любой субъект (= Я) в качестве носителя предикативного признака. В результате персонификации как результата развития антропоэгоцентрического начала в жизни человека и языка статус субъекта получает вовсе не обязательно лицо (= человек = обобщенное Я). Ср.: Гены против нас; Рок против наркотиков и т.д.

Элементарную структуру семантики слова-корня против можно представить в виде формулы, включающей два обязательных компонента – субъект в сочетании с позицией отрицания: *Я нет. Так в семантической структуре против соединяются понятия субъекта и отношения, которые являются основополагающими для характеристики противительности в целом. Исходное противопоставление субъекта объекту Я – не-Я содержится в имплицитном виде.

В этой субъективно-модальной области нейтрализуются понятия противопоставления и отрицания и соединяются в понятии противительности – субъективного противопоставления, отражающего волю субъекта и его позицию несогласия, возражения, враждебности по отношению к эксплицированному или имплицитному объекту. Противительность как субъективное противопоставление, в отличие от субъективного отрицания, имеет собственные средства выражения – именно поэтому можно говорить о ней как о самостоятельной категории.

Некоторые положения и квалификации при дальнейшем изучении могут быть уточнены, ограничены, детализированы, дополнены или расширены. Тем не менее сохраняется уверенность в том, что идея противительности как актуальная идея заслуживает внимания.

Основные положения исследования нашли отражение в следующих
публикациях.