Geum.ru

Процессы социализации политической власти в современном российском обществе

Вид материалаДиссертация

Содержание


Научно-практическая значимость работы
Апробация результатов исследования
Подобный материал:
1   2   3   4   5

Научно-практическая значимость работы


Разработанные автором концептуальные положения непосредственно нацелены на адекватное осмысление и преобразование социально-политической практики. Выводы, полученные в настоящем исследовании, способствуют углублению и конкретизации понимания отношений и процессов формирования новых стратегий политической власти в условиях изменяющейся российской действительности. Результаты исследования дают ключ к пониманию сути трансформации современных политических институтов, стратегий политических лидеров, механизмов социализации политической власти и поэтому могут служить теоретической основой решения практических социально-политических задач.

Теоретические обобщения и выводы диссертационного исследования, предложения и рекомендации автора могут быть полезны для федеральных, региональных и муниципальных органов власти в ходе разработки комплексных социальных программ развития и механизмов их реализации партнерского типа.

Положения и материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке учебных пособий по социально-политическим проблемам власти и общества переходного типа. Идеи социализации власти и результаты авторского анализа могут использоваться при чтении специальных курсов для депутатов всех уровней власти, политических и общественных деятелей, аспирантов, слушателей и студентов по специальностям «Государственное и муниципальное управление», «Политология», «Социальная работа», «Социология политики» и др.


Апробация результатов исследования. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры философии и политологии Академии труда и социальных отношений и рекомендована к защите. Результаты диссертационного исследования докладывались на научных конгрессах, методологических семинарах и конференциях республиканского, регионального и международного уровня: на 5-м Международном социальном конгрессе (РГСУ, ноябрь 2005 г.); на Международной научной конференции «Планирование реформ и институциональные изменения в России» (ГУ ВШЭ октябрь 2005-го); на II Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» (МГУ им. М.В.  Ломоносова, декабрь 2005 г.); на Апрельских научных чтениях «Социальная модернизация: сущность и содержание» (филиал РГСУ г. Сургут ).

Материалы диссертационного исследования, предложения и рекомендации были использованы при разработке комплексных региональных программ развития Ханты-Мансийского автономного округа и г. Сургута; целевых программ Национального общественного комитета «Российская семья».

Разработки автора по социализации политической власти были апробированы и внедрены в филиалах Российского государственного социального университета в городах Сургут, Пятигорск, Саратов и других.

Основные положения диссертации использованы в процессе разработки учебных пособий, при подготовке учебных курсов и чтении факультативного курса «Философия власти» для аспирантов, соискателей, магистров.
Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав (одиннадцати параграфов), заключения и списка использованной литературы. Структура диссертации определяется логикой исследования проблемы и отражает последовательность решения поставленных целей и задач. Во-первых, в соответствии с общеметодологическими принципами познания необходимо раскрыть сущность и содержание социализации политической власти в контексте общественного развития посредством выявления генезиса категории власти в историческом ракурсе и в современных реалиях; во-вторых, объективной потребностью анализа процесса трансформации российского общества и гражданской институционализации во взаимосвязи с практикой властных отношений; в-третьих, для позитивного выхода России из состояния транзитивности крайне важно определить параметры становления новой российской государственности и баланс государственной власти и гражданского общества, а также действенные механизмы государственно-политической социализации.

В диссертационном исследовании косвенно анализируются проблемы становления гражданского общества, многопартийности, государственной социальной политики и др. Вследствие качественной определенности объекта и предмета исследования, а также осмысления того, что государственно-политическая власть является системообразующим ядром, от развития её аксиологического содержания целиком зависят темпы реформирования политической власти, характер и эффективность государственной социальной политики.


ΙΙ. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ


Во введении обоснована актуальность темы исследования, рассмотрена степень теоретической разработанности проблемы, определены объект и предмет исследования, цели и задачи работы, раскрыты методологические основания и эмпирическая база диссертации, основные научные результаты, полученные автором, и положения, выносимые на защиту, научная новизна исследования, его теоретическая и научно-практическая значимость. Во введении содержится информация об апробации результатов работы и обосновывается структура диссертации, определяемая логикой исследования и последовательностью решения поставленных целей и задач.


В первой главе «Теоретико-методологические основы социализации политической власти в контексте общественного развития», состоящей из трех параграфов: «Генезис категории власти в историческом ракурсе социально-политических наук», «Современные методологические подходы к проблемам модернизации политической власти», «Прогностический тренд модернизации политической власти в начале XXI века», рассмотрены основные властные парадигмы, теоретические школы политического и кратологического дискурса прошлого и современности.

Власть по природе своей социальна, поэтому её социальная сущность раскрывается в эволюционном развитии социума и опосредованно отражается в историческом пространстве. Изучение исторического наследия знаний человечества о природе и сущности власти позволило раскрыть различные ее интерпретации: начальную социально-философскую традицию, представленную учениями Платона, Гиппократа, Аристотеля, согласно которой власть рассматривается по природе как дуальная сущность; как двустороннее, асимметричное отношение, с доминированием воли властителя, во взаимодействии субъекта и объекта власти; политико-экономическую традицию (К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин), согласно которой власть как господство одних социально-экономических классов над другими раскрывается в виде типа социально-экономического взаимодействия, обусловливающего политическую деятельность; в социально-психологической традиции (связанной с именами Ф. Ницше, Ч. Мерриама, Г. Лассуэла, З. Фрейда, Э. Фромма, Дж. Кетлина, К. Хорни, Л. Дюги) власть изучается как отношения лидерства – подчинения, носителями которых выступают индивиды и группы; власть устанавливается в межличностном взаимодействии, в силу биологических и психических особенностей людей – носителей власти. В правоведении власть анализируется в трудах зарубежных последователей римского и прецедентного права и контекстуально конкретизируется отечественными учеными Л.В. Тихомировой, М.Ю. Тихомировым, как «в публично-правовых отношениях организованное воздействие на сознание и поведение людей, направленное на достижение общих целей. Власть всегда выражена в официальных, то есть установленных обществом и государством, формах и обеспечена средствами и институтами, включая и принуждение, для проведения определенного курса»1. В теории управления власть связана с целесообразностью, по определению российских ученых, власть «представляет собой общественное отношение, в рамках которого люди по разным причинам: (материальным, правовым, религиозным, морально-этическим и др.) добровольно, либо по принуждению признают верховенство воли других. Наиболее важным видом власти является политическая власть, которая определяется как «реальная способность общества, класса, группы, индивида проводить свою волю, определяемую, в конечном счете, объективными потребностями и интересами. Главными средствами ее осуществления являются политика, административные акты, правовые нормы» .2 В политологии власть есть способ осуществления влияния, подчинения, принуждения, побуждения в соответствии с фактическим балансом сил; она «является: 1) основой политики; 2) способствует эффективному удовлетворению общезначимых, групповых и частных интересов; 3) выступает главным объектом борьбы и взаимодействия групп, партий, движений, государства, индивидов», атрибутивно «власть представлена государством, его учреждениями и ресурсами» 3.

Исходя из понимания социальной сущности власти, изучение проблем теории и практики властных отношений в обществе является неотъемлемой частью социологии. С позиции социологии политики власть трактуется в категориях социального взаимодействия, которое предполагает наличие как минимум двух социальных субъектов. В частности, отечественными социологами власть рассматривается как «форма социальных отношений, в общем смысле – способность и возможность субъекта управления воздействовать определенными средствами на деятельность и поведение людей, социальных групп и классов общества», «сущностью власти являются отношения руководства, господства, подчинения»4.

Этап постклассической экзистенциальной философии отличался антропологической ориентацией философских установок, согласно которым первоначалом любой социальности признается человек.

В парадигме постмодерна, сформировавшейся в культурной традиции Запада в последней трети ХХ века, изложен концептуальный подход к феномену власти, предлагаемый в политической семиологии Р. Барга, Ж. Батаем, политической антропологии Э. Каннетти, «археологии власти» М. Фуко, ориентированный на нравственно-философский вопрос о том, что представляет собой власть: добро или зло, инстинкт агрессивной природы человека или продукт цивилизации. В коммуникативных теориях постмодерна власть рассматривается как важнейший элемент коммуникации современного общества, при этом создатели теорий коммуникативного действия принципиально отвергают насилие в качестве доминантного средства общения.

Анализируя современный социальный контекст и стратегии модернизации власти в обществе переходного периода, автор обращает внимание на то, что в политологии и социологии политики имела место определенная недооценка долговременных социальных аттракторов и аксиологических трендов изменений политической власти, социальных приоритетов и доминант, актуализированных в практике властных отношений. Между тем произошедшие социально-экономические и политические сдвиги, как в мире, так и в России, потребовали выявления характеристик социально-политической транзитивности, специфики и закономерностей властных процессов в переходном социуме; определения источников и механизмов модернизации власти. Теоретический анализ, проведенный автором, выявил, что переход российского общества к новому состоянию нередко интерпретировался в духе обесценивания категорий социального и духовного, нивелирования российской ментальности, что напрямую отражалось на действиях государственной власти и низком уровне доверия со стороны населения.

Мировая политическая мысль также, по существу, не уделяет должного внимания социокультурному «наполнению» власти в сфере функционирования ценностно-ментальных систем. Основная критика существующих научных концептов власти касается раскрытия социальной сущности власти в трансформационном социокультурном контексте.

Новое осмысление автором «статусов» и «ролей» субъектов в социально-политической структуре и политических процессах, раскрытое в первой главе, выработано в соответствии с антропологическими подходами к власти. Суть такого осмысления заключена в осознании возрастающей роли личности в триаде «человек-власть-общество» как политического актора, культурно-информационной единицы политического процесса, феномена массового, социально-типического, а не исключительно единичного. Неотъемлемым атрибутом современной личности является изменение идентичности, создаваемой на пересечении духовно-культурной, социальной, экономической, политической, правовой и информационной сред жизнедеятельности общества.

С целью адекватного отражения тенденций трансформации власти в транзитивном обществе автором введены в научный оборот понятия «процесс социализации власти» и «социальное явление социализации власти», представляющие содержание и форму общественных отношений, связанных с воспроизводством и развитием сущностных сил и потенциала человека и общества как основных субъектов властных процессов. В завершающем первую главу параграфе методологически обоснованы прогнозные тренды изменений политической власти.

Международное сообщество ученых в Окинавской Хартии глобального информационного общества, рассматриваемой в качестве одной из основ нового миропорядка, обозначило обобщенные результаты социальной, экономической и политической трансформации и цели развития глобального информационного общества1.

В условиях возможной потери управляемости и возрастания потенциала множества социально-политических субъектов, роста глобальных вызовов остро встает вопрос о принципиальной возможности принятия политическими акторами адекватного стратегического и оперативного политического решения. Под влиянием глобальных модернизационных процессов и развития властных отношений формируется концепция ноократического, гармонического общества как некое следствие теоретических выводов П. Бурдье, теории доминирования экспертных знаний в третьем тысячелетии и т.п. Под этим обществом понимается некая теоретическая модель и праксеологический проект социального макроустройства нового поколения с улучшенными эволюционными характеристиками и оптимистическим нормативным прогнозом развития социально-политического процесса в ХХI веке.

Прогностический вывод, сделанный на основании проведенного исследования, заключается в том, что исторически ограниченный современный тип политической власти, опирающийся преимущественно на физическое, экономическое и психологическое насилие, очевидно, должен уступить место новому типу стратегического политического управления. По мнению автора, особенностью стратегического политического управления является социализация как долговременный фактор развития. Основным видом актуального политического принуждения должно стать принуждение духовно-интеллектуальное, осуществляемое в ходе селекции оптимальных политических решений.

Ведущей в глобально изменяющемся мире может стать инновационная эволюционная «ноократическая социокультурная» власть. Инновационная деятельность этой власти методологически обосновывается в качестве ведущей экзистенциальной силы общества. Только при этом общество становится способным к рациональному развитию и использованию креативного человеческого потенциала.

Следовательно, ключевым фактором устойчивого развития общества в позиции предмета диссертационного исследования является способность и политическая воля власти к адекватной реализации своих социальных функций.


Вторая глава «Трансформация российского общества в транзитивный период развития» состоит из параграфов: «Модернизирующееся общество как феномен. Характеристики социальной транзитивности», «Тенденции и перспективы трансформации современного российского общества», «Особенности самоидентификации россиян в переходный период». В данной главе анализируются модернизационные социально-политические процессы в России, которые раскрываются в контексте глобализации и являются ее основной характеристикой.

Автор отмечает противоречивость понимания модернизирующихся обществ и оценок соответствующих социально-политических процессов. У определенной части отечественных и зарубежных ученых (Э. Гидденс., И. Дрор. А. Богатуров, Р. Инглхарт) вызывает серьезные возражения взгляд на глобализацию и «прозападную модернизацию» как на безальтернативные процессы, замещающие, а зачастую подменяющие собой национальные ценности и развитие национального государства. Обзор проявлений модернизации позволяет выделить объективные и манипуляционные новации: к первым относится все, что касается реального движения финансовых потоков и его обеспечения, трансферта высоких технологий, товаров и услуг, массовых миграций, строительства глобальных информационных сетей и т.п.; ко вторым – навязывание определенных ценностей и оценочных стандартов, продвижение экспансивных социально-психологических и политических установок. Исследователи отмечают «дефицит демократического контроля» в деятельности международных организаций и не видят реальной возможности добиться того, чтобы они стали подотчетны национальным гражданским обществам1. Немецкий политолог Ф. Нушелер обращает внимание на противоречие между «глобальным управлением» и «сверхдержавным управлением»2, а американский политолог С. Уолт указывает, что в последнее десятилетие США настолько понравилось быть «номером один» в мировой политике, что теперь они исполнены решимости сохранить за собой это место3.

Автор указывает на спорность жестко альтернативного подхода: «или глобальные модернизационные тенденции, или национальные государства». В этой связи зачастую оптимизм по отношению к перспективам экономической глобализации чаще всего сочетается с пессимистическим взглядом на будущее национального государства. Однако при этом редко кто из приверженцев глобализма рискует утверждать, будто уменьшение роли национального государства ведет к лучшему, когда сужается его компетенция. Здесь уместно привести мнение С. Сассена4, который увидел перспективы развития политической власти в том, что она будет способствовать изменению функций государства в условиях модернизации и глобализации: частично утрачиваются прежние функции регулятора экономической жизни, но сохраняется государственный контроль над национальной территорией. Поддерживает это мнение М. Рогальски: «на деле происходит не ослабление государств, а изменение государственных функций; государство все чаще играет ведущую роль в адаптации национальной производственной системы к требованиям международной конкуренции»1.

Дихотомия политических процессов и наблюдаемых тенденций трансформации политической власти в России свидетельствует о наличии и столкновении различных сценарных сюжетов.

Тренд превращения государственной власти в инфраструктурную единицу геоструктур -, рассматривают национальные государства в качестве «приводных ремней» глобального хозяйства2; в мировом масштабе они функционально уподобляются муниципалитетам, поддерживающим необходимую бизнесу инфраструктуру3. Существует также точка зрения о том что рост могущества ТНК приводит к появлению новой глобальной экономики, в которой «национальное государство не только теряет свое могущество, но и становится анахронизмом»4. Государство, полагает К. Омаэ, превращается в «ностальгическую фикцию: оно, может быть, и сохраняет известный политический смысл, но полностью девальвируется с точки зрения экономики»5. В рамках данного сценария активно поддерживают идеи «государства, как ночного сторожа» и нивелирования государственных функций российские сторонники либеральных доктрин, периодически объединяющиеся в партии либерального правоцентристского толка.

Тренд усиления социальных функций государства альтернативен тренду господства транснационального бизнеса над политической государственной властью и ослабления национальных государств. Объективное основание его существования можно сформулировать следующим образом: если мерилом слабости национального государства является сила транснационального бизнеса, то логически из этого должно следовать и обратное: мощь государства определяется слабостью транснациональных корпораций и уязвимостью мировых рынков (что периодически доказывается кризисами).

Позиция автора заключена в том, что государство в лице государственной политической власти призвано реализовывать такие социальные интересы большинства граждан, которые не под силу бизнесу, даже транснациональному. Это, как определяет Г.В. Атаманчук, - всеобщие, «снятые интересы»: защита национальных интересов и границ в условиях жесточайшей мировой конкуренции; интересы внутренней безопасности; потребности социальной заботы о незащищенных гражданах; интересы развития науки, культуры, духовной сферы и т.д.

Для оценки перспектив указанных трендов для автора ключевыми являлись вопросы: 1) как можно характеризовать, типологизировать и определить тенденции и перспективы современного российского общества; 2) развивается или ослабляется российское государство в ходе модернизационных глобальных процессов; 3) какой должна быть роль политической власти, чтобы избежать ослабления государства.

Автор в этой связи утверждает во втором параграфе, на основании компаративных исследований модернизирующихся обществ (как феномена новой глобальной реальности), что тенденции и процессы трансформации российского общества новейшего времени свидетельствуют о том, что Россия переживает период, сопровождающийся глубокими политическими, экономическими, демографическими, идеологическими, структурными, финансовыми и нравственными коллизиями, с одной стороны, и модернизационными инновациями - с другой. Автор на базе классификации признаков модернизирующегося общества А. Богатурова отмечает в России основные признаки процессов, обозначаемых терминами «модернизация» и «глобализация»: 1) объективное усиление проницаемости межгосударственных перегородок (феномены «преодоления границ» и «экономического гражданства»); 2) резкое возрастание объемов и интенсивности транснациональных потоков капитала, информации, услуг и человеческих ресурсов; 3) массированное распространение западных стандартов потребления, быта, самовосприятия и мировосприятия; 4) усиление роли негосударственных регуляторов мировой экономики и международных отношений; 5) форсированный экспорт и вживление в «политическую ткань» вариаций модели «демократического государственного устройства»; 6) формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, непосредственное приобщение индивида (пассивно или интерактивно), где бы тот ни находился, к общемировым информационным процессам; 7) возникновение и культивирование в сфере глобальных информационных сетей образа ответственности всех и каждого индивида за чужие судьбы, проблемы, конфликты, состояние окружающей среды, политические и иные события в любых, возможно, даже неизвестных человеку уголках мира; 8) возникновение «идеологии глобализации» как совокупности взаимосвязанных постулатов, призванных обосновать одновременно благо и неизбежность тенденций, работающих на объединение мира под руководством его «цивилизованного центра», под которым, в определенной мере подразумеваются США и «группа семи».

Выявленные автором общие характеристики социальной транзитивности: 1) дихотомия, двойственность в геополитике, экономике, отношении к человеческим ресурсам; 2) альтернативность выходов из кризиса у правящей и оппозиционной элиты; 3) неопределенность идеологического и политико-управленческого выбора, - в полной мере относятся к российскому обществу и определяют современное положение России.

В современной России также прослеживается своеобразная амбивалентность: с одной стороны, ХХI век нередко отождествляют с модернизационными процессами, в которые неизбежно вовлекается Россия, дальнейшим расширением и слиянием мировых рынков капитала, информации и услуг, с усилением экономических взаимосвязей и сотрудничества, с растущими возможностями передвижения и общения людей. С другой стороны, объективно констатируется растущая «пропасть», как в уровнях благосостояния граждан внутри России, так и разрыв между качеством жизни россиян и жителей развитых стран, что демонстрирует изнанку модернизации – кризисы легитимности, участия и доверия.

Характеризуя процессы, происходящие в социальной сфере российского общества, обусловливающие изменения социальной структуры и становление новых социальных институтов, автор определяет основные черты этих процессов: тотальная маргинализация практически всех социальных групп (рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, правящей элиты, люмпенов, криминала, бизнесменов и др.); нечеткость, расплывчатость социальных границ, взаимопереходность большинства социальных образований; отсутствие внутреннего единства, понимания общих интересов; фрагментарность вновь возникающих классов и социальных групп; криминальный характер классообразования; институционализация криминальных структур; стремительно растущая имущественная поляризация общества, которая порождается не столько рыночными, сколько криминальными механизмами классо/кастогенеза; социальная фрустрация, вызываемая резкой имущественной дифференциацией; наличие слоя населения, который представляет собой лишь потенциальный средний класс. Основные черты процессов трансформации и характеристики социальной транзитивности раскрывают действие закономерностей цикличности, в основе которых лежит неразрешенность социальных, экономических, национальных, политических противоречий.

Авторская позиция заключается в том, что в изменившихся геоглобалистских условиях в двадцатилетнем периоде российская политическая элита не смогла адекватно сформулировать базовые социокультурные ценности, и соответственно реализовать цели и приоритеты, адекватные новым реальностям. Небескорыстная гиперболизация политической элитой идей саморегулируемого рынка явно подрывала корни российского национального самосознания, порочила духовно-просвещенческие и рационально-экономические начала переустройства, на которые изначально откликнулись граждане Советского Союза. Высокая социальная и экономическая цена затянувшихся реформ рубежа веков и концептуальная неопределенность основных путей развития социально-политических процессов обусловливают низкий уровень доверия населения и сложность задач, стоящих перед политической властью.

Но несмотря на то, что сейчас Россия переживает непростой период своей многовековой истории, по своим объективным характеристикам (масштаб территории, объем природных ресурсов, численность населения и квалификационный состав трудовых ресурсов, духовный и интеллектуальный потенциал нации) и готовности к интеграции в мировое сообщество, она может себе обеспечить в будущем статус великой державы.

Предполагается, что одним из объединяющих и мобилизующих российское общество мотивов может стать возрождение России, реальное подтверждение ее мирового статуса со своими интересами, сферой влияния, долей ответственности в новом мировом порядке и достойным качеством жизни ее граждан. С этой целью политическая власть должна наращивать стратегические инициативы и рациональные усилия в приемлемой для российских граждан внутренней политике и в международном сотрудничестве. Тенденция развития здесь в том, что, чем шире экспансия ТНК в суверенные государства, тем они в большей мере зависят от согласия правительств в вопросе о целях, нормах и принципах управления, которые перед ними должна ставить национально ориентированная политическая власть.

Автор доказывает, что, исходя из оценки сложившихся реалий, необходимо решать задачи концептуализации процесса социализации власти как основания позитивных действий в интересах всего государства и российского общества. К таким задачам относятся следующие: разработка национальной идеи как духовно-нравственного стержня, поддержанного большинством народа; создание социально ориентированного развитого рынка; создание аутентичной модели модернизации и др. От синхронизации решения политической властью указанных задач согласно внутренним интересам российского социума, идентифицированным на основе ментальных корней, и будет зависеть будущее России и ее граждан.

Автор отмечает, что логика истории, мировой и отечественный опыт реформирования и контрреформ доказывают существование социально-политической закономерности: реформы проводятся успешно только при условии их осуществления согласно, а не вопреки корневым основам и установкам самосознания нации, если ядро социума самоидентифицируется с вектором и наполненностью модернизации. Роль политической власти здесь представляется в гибком сочетании процессов стабилизации и обновления, разработке и реализации экономической стратегии исключительно на социокультурных национальных основаниях. В противном случае явный и скрытый протест населения сметает неадекватные реформы, их идеологов и реализаторов. Таким образом, автор обозначает проблему самоидентификации российских граждан и гражданской институционализации как важнейшую в современных условиях.

Сдвиг к ценностям постмодерна, обусловленный растущим потреблением мировых ресурсов «государствами золотого миллиарда», знаменующий снижение экономического роста и определенный упадок протестантской этики, спровоцировал изменение передовыми индустриальными странами своих социально-политических траекторий в двух отношениях: системе ценностей и институциональной структуре.

Современная Россия согласно объективным показателям качества жизни и оценкам западных экспертов не относится к «государствам благосостояния», но ей в полной мере присущи такие характеристики модернизационных процессов, как изменчивость, неопределенность, подвижность социально-политических институтов. На основании анализа различных источников автор приходит к выводу о конвергенции традиционных ценностей российской культуры и новаций самоидентификации, обусловленных реформированием общества, его открытостью для воздействия иных культур. Произошедшие изменения идентификационных установок российских граждан являются свидетельством некоторой адаптации населения России к жизни в новых условиях.

Данные изменения происходят в социально-политическом поле модернизирующегося российского общества, отражаются в коллизиях модернизации и легитимности, опосредуются рисками трансформации политической власти. При этом раскрыто усилившееся стремление россиян к самоидентификации с общностями, отражающими духовную близость, в том числе по национально-этническому основанию.

Исследования ценностных установок, базовых характеристик российской ментальности демонстрируют действие некоей социальной закономерности: после периода хаотичных поисков духовного самоутверждения россиян в обновляющемся мире, после резкого колебания ценностных предпочтений происходит постепенный возврат россиян к традиционным архетипам. Социологические исследования свидетельствуют о возвращении россиян после периода сомнений и колебаний к таким ценностным приоритетам, как коллективизм, единство людей, добро, справедливость, духовность, толерантность и т.п. Все это, безусловно, свидетельствует об устойчивости указанных оснований социального бытия россиян.

Гражданская идентичность выступает в качестве комплексной статусно-идентификационной базы формирования массовых социальных практик, воспроизводящих данное общество в мировом пространстве как автономную и специфическую социокультурную систему.

Тренды развития модернизации политической власти и общества в целом, на взгляд автора, должны оцениваться с точки зрения структурообразующих ценностей национальной «идеи», в качестве которых может рассматриваться формирование социального правового государства и гражданского общества, укрепление социокультурных основ, социальной справедливости. Вызовы ХХI века и угрозы существованию государственной целостности России требуют адекватного ответа, для чего необходима концентрация ресурсов и усилий всего общества, и прежде всего его управляющей силы – политической власти.