Результаты распада СССР
Россия сделала неимоверные по своей жертвенности шаги ради того, чтобы сломать барьеры, отъединяющие ее от Запада как от лидера мирового технологического и гуманитарного прогресса. В период между 1988 и 1993 гг. Запад не услышал от России "нет" ни по одному значимому вопросу международной жизни, готовность новой России к сотрудничеству с Западом стала едва ли не абсолютной. Почти в эйфории от собственного самоотвержения, без всякого ощутимого физического принуждения России начала фантастическое по масштабам саморазоружение, зафиксированное в Договоре по сокращению обычных вооружений (1990 г.), роспуске Организации Варшавского Договора и Совета экономической взаимопомощи. Москва пошла на феноменальные сокращения своих обычных вооруженных сил в Европе, полагаясь на обещание Запада, данное в Парижской хартии ноября 1990 г. «О безблоковой Европе».
Какие бы объяснения ни выдвигал позднее западный мир (русские выдохлись в военной гонке; коммунизм достиг предела общественного упадка; либерализм победил тоталитарное мышление; национализм сокрушил социальную идеологию и т.п.), практически неоспоримым фактом является то, что российская элита сделала свой выбор по собственному желанию, а не под давлением неких неумолимых объективных обстоятельств. Произошло добровольное приятие идеи сближения с Западом и его авангардом - Соединенными Штатами. Приятие, основанное на надежде завершить дело Петра, стать частью мирового авангарда, непосредственно участвовать в информационно-технологической революции, поднять жизненный уровень, осуществить планета-ную свободу передвижения, заглянуть за горизонты постиндустриального общества.
В новой России кое-кто наивно ждал от самой богатой и могущественной страны сострадания к положению страны, неумело рванувшейся навстречу Западу, платя при этом огромную цену и освобождая Америке место теперь уже единственной сверхдержавы. В американском восприятии России выделим два аспекта.
Первое: упрощенный взгляд на российскую политическую жизнь 1990-х годов, основанный на безусловной ориентации только на хозяина Кремля. Происходил парадокс: России, обществу, человеку становилось все хуже, паруса демократии за спиной Ельцина начали совсем исчезать за горизонтом, принципы народовластия попирались все гнуснее, рынок потерял всякую творческую функцию, а наши добрые западные «друзья» говорили удивительные вещи о свершившемся феноменальном прогрессе. Гладкопись милого козыревского вестернизма постепенно стала сводиться к более сложной картине.
Огромная помощь американцев, приведших больного, неадекватного Ельцина ко второму президентскому сроку, всем известна. В России хорошо помнят, кто с упорством, достойным лучшего применения, буквально навязывал несчастной стране Гайдара, Козырева, Чубайса, Коха и иже с ними.
Клинтон живо интересовался происходящим в России. Какая внешнеполитическая стратегия виделась Клинтону и Тэлботу оптимальной? Оставшись фактически единственной империей, Америка должна была решить для себя, какой стратегией она намерена руководствоваться в мире. Что для нее значит Россия, расположенная в центре Евразии? Нет сомнений, что непредсказуемое будущее способно преподнести Вашингтону сюрпризы. В быстроменяющемся мире Россия еще очень может пригодиться Америке, осознает она это или не осознает. И маниакальное ломание ей хребта может, при определенном повороте событий, оказаться весьма близорукой политикой.
Самонадеянное вмешательство в дела других стран редко дает позитивные результаты. Ставить на «пятую колонку», всегда знающую какая риторика ласкает слух «дяде Сэму», и игнорировать насущные интересы страны в конечном счете контрпродуктивно. Во-вторых, если Соединенные Штаты решили взять на себя глобальную ответственность, то они просто обязаны не просто подбирать все то, что плохо лежит, а сформировать стратегическое видение, при котором Россия могла бы найти достойное место, а не оказываться в положении презираемого сателлита.