Демократы Кеннеди и Джонсон
Два явления отличают 1960-е годы от предшествующего периода: в эти годы и в СССР, и в США произошел огромный прирост стратегического потенциала, причем динамика была не в пользу Америки. После кубинского кризиса, когда Москве пришлось убрать с Кубы свои ракеты, Кремль объявил, что более такого унижения он не потерпит. В первой половине этого десятилетия США превосходили СССР по числу ядерных средств доставки в 10 раз, а к концу десятилетия это превосходство растаяло. Советский арсенал достиг цифры 1054 (численность межконтинен-тальных баллистических ракет США) примерно в 1968 г. В «холодной войне» отчетливо проявил себя новый элемент – стратегическое равенство.
Советское промышленное развитие достигло пика производительности именно в эти 1960-е годы. Рост промышленного производства уже был значительно слабее предшествующих 1950-х годов, но еще достаточно высок, чтобы Хрущев экстраполировал равенство с американским ВНП в 1980 г. В 1964 г. импульсивного Хрущева сменил на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнев, менее склонный к импровизациям и неожиданным ходам в «холодной войне».
Рост численности независимых, суверенных государств объективно ослабил прежние уникальные позиции Америки. В начале 60-х годов десятки новых государств лишь «стучались в двери» ООН, а через десятилетие возникли их мощные организации – «Группа 77», Движение Неприсоединения и Организация стран – экспортеров нефти (ОПЕК). По логике противостояния соседи в Африке, Азии и Латинской Америке обращались за опекой либо к Америке, либо к России. У Москвы появилась зона влияния, значительно выходящая за пределы Восточной Европы. В то же время Советская Россия стала слабее в Азии из-за возникшего конфликта с КНР, пиком которого были бои на о. Доманском в конце 1960-х годов.
Америка не стала слабее, напротив, она стала в абсолютном весе сильнее. Но не в относительном. Исчезли «пиковые приметы» американского всесилия: США потеряли ядерную монополию, СССР добился к концу 1960-х годов примерного стратегического паритета, а сами Соединенные Штаты после 1965 г. уже не могли говорить о помощи всем и повсюду – они стали постигать ту истину, что тотальный интервенционизм не только чреват опасностями, но попросту невозможен: еще одного Вьетнама Америка уже вынести не могла.
К концу пребывания у власти администрации Д. Эйзенхауэра некоторые политики, желавшие нажить политический капитал за счет глубоко патриотичных» предупреждений, стали утверждать, что в «холодной войне» Америка теряет темп, что она ставит под удар свое положение лидера западного мира, что необходимы мобилизация ресурсов, новые внешнеполитические средства, правильное использование необъятных технологических возможностей США. Кеннеди стремился обрести национальную известность путем обоснования необходимости новых усилий, «нового курса». Вместе с Кеннеди выдвинулось целое политическое направление в Демократической партии, которое утверждало, что США многое растеряли в 50-е годы, не сумели подготовиться к новым вызовам американскому могуществу. Сенатор Л. Джонсон делал упор на интенсификацию американских усилий по освоению космического пространства. Сенатор Г. Джексон утверждал, что мощь Америки зависит от количества атомных подводных лодок; сенатор С. Саймингтон стоял за увеличение числа стратегических бомбардировщиков Б-52. В конечном счете, Дж. Кеннеди выдвинул программу перевооружения на всех участках стратегических сил.
Дж. Кеннеди постарался противопоставить эйзенхауэровскому «патерналистскому» видению мира свое – предполагающее активизацию внутренних и внешних сил для обеспечения решительного лидерства США в «холодной войне». Сорокалетний Дж. Кеннеди призвал изменить мышление страны, перейти от «сонного самолюбования» к активным инициативам. Осевая идея бесчисленных выступлений Дж. Кеннеди – мобилизация ресурсов для движения вперед.
Администрация Дж. Кеннеди хотела видеть своих соотечественников не нейтральными и самодовольными обывателями, а активными защитниками американской политики. Годы правления Эйзенхауэра порицались за самодовольство, за отсутствие чувства ответственности, за массовый уход в собственные мелкие проблемы, за безразличие к «всемирным задачам» США. С точки зрения Кеннеди, обязанность идеологов его администрации – «выработать убедительное идейное обоснование делу поддержки и укрепления нашего общества в критическое время».
Двумя характерными чертами практической реализации более активной политики были: 1) концентрация власти в самом близком окружении президента (а не делегирование ее министрам, как это было, скажем, в годы Эйзенхауэра); 2) повышение значимости военного фактора в решении политических, экономических и социальных проблем эпохи. Президент Кеннеди не верил в способ правления путем долгих заседаний и принятия расплывчатых меморандумов. С его точки зрения, бюрократия могла погубить даже такую великую идею, как американская империя. Разросшийся штат совета национальной безопасности его не удовлетворял. В начале 50-х годов в государственном департаменте служили 150 чиновников. Когда Дж. Кеннеди пришел в Белый дом, внешнеполитическое ведомство насчитывало 20 тыс. человек. Кеннеди полагал, что главные решения эйзенхауэровского периода были приняты не в ходе многочасовых заседаний СНБ, а в ходе коротких встреч ведущих политиков в Овальном кабинете президента. Поэтому штат госдепартамента и СНБ он посчитал необходимым сократить. Госдепартамент лишался своего прежнего значения. Центр дискуссий и принятия политических решений бесповоротно сместился в Белый дом. Дж. Кеннеди, принимая важнейшие политические решения единолично, в то же время рассредоточил их выработку в четырех основных институтах: Белом доме, где этим занимался аппарат советника по национальной безопасности М. Банди; госдепартаменте, там был задействован традиционный штат госсекретаря Д. Раска; министерстве обороны, где готовились разработки стратегами во главе с Р. Макнамарой; объединенном комитете начальников штабов, где председательствовал генерал М. Тэйлор. (Именно эта «команда» оставалась на своих постах и при президенте Л. Джонсоне, формулируя основные политические концепции для правительства на протяжении всего восьмилетнего периода пребывания у власти демократов.)
Дж. Кеннеди и его советники не были удовлетворены системой блоков, созданных во времена Д. Ачесона и Дж.Ф. Даллеса. Администрация придавала большее (чем ее предшественники) значение миллионной американской армии, обеспечивавшей влияние США за пределами страны. Предлагалось особое внимание обратить на Аргентину, Бразилию, Колумбию, Венесуэлу, Индию, Филиппины, Тайвань, Египет, Пакистан, Иран и Ирак. В случае «закрепления» американских позиций в этих странах США контролировали бы территории, на которых проживало 80% населения Латинской Америки и половина населения всех развивающихся стран. Итак, Америка готова была заплатить любую цену за возобладание в «холодной войне».
Администрация Дж. Кеннеди выдвинула несколько региональных экономических проектов, наиболее заметным среди которых был план помощи Латинской Америке «Союз ради прогресса»: помощь в размере примерно 20 млрд долл. на период 10 лет. Для оказания воздействия на другие развивающиеся страны создавались так называемый «Корпус мира», который стал инструментом экономического и идеологического воздействия, и Агентство международного развития, располагавшее фондами для финансирования региональных проектов.
Вашингтон на этом этапе «холодной войны» полагал, что Россия и ее союзники в Европе и Азии, представляют собой долгосрочное историческое явление, едвали поддающееся воздей-ствию. Другое дело – огромный развивающийся мир, представляющий собой угрозу зоне влияния США. Кеннеди готовился встретить многочисленные конфликты в зоне развивающихся стран, где, по его мнению, решалась судьба «холодной войны». Проект меморандума Совета нацио- нальной безопасности от 18 февраля 1963 г. аргументирует необходимость «контролируемого и постепенного применения совокупной политической, военной и дипломатической мощи». Главными элементами ведения «холодной войны» при президенте Дж. Кеннеди стали ускоренное военное строительство (1), консолидация союзников (2), стремление закрепиться в развивающихся странах (3), мобилизация средств дипломатии, предполагавшая начало диалога с потенциальными противниками (4).
Концепция Кеннеди предусматривала быстрое наращивание ракетно-ядерных вооружений, с тем, чтобы оставить далеко позади СССР и еще многие годы действовать, не опасаясь стратегического вызова потенциальных противников. Стратегическое превосходство должно было стать твердым основанием всей внешней политики США. Соединенные Штаты пошли на колоссальное развитие стратегических сил. Военный бюджет был увеличен на 13% за период между 1961 и 1964 годами (с 47,4 млрд до 53,6 млрд долл.). Военное ведомство США получило за первую половину 1960-х годов невиданные дотоле средства. К 1967 г. число межконтинентальных баллистических ракет было увеличено в пять раз (с 200 единиц, имевшихся во времена Эйзенхауэра, до 1000). При Кеннеди был построен подводный флот, состоявший из 41 атомной подводной лодки типа «Поларис», способный осуществить запуск 656 ракет стратегического назначения. 600 стратегических бомбардировщиков составили военно-воздушные силы созданной при Кеннеди стратегической триады.
Уже осенью 1961 г. американские спутники-разведчики подтвердили, что Соединенные Штаты значительно опережают СССР по числу межконтинентальных баллистических ракет. Тем не менее, исключительный по масштабам рост стратегических вооружений был начат и осуществлялся с невиданной интенсивностью. Политику администрации Кеннеди можно понять, лишь учитывая тот факт, что во время его президентства создавалась гигантская военная машина, происходил грандиозный стратегический бросок, чтобы возобладать в «холодной войне».
Готовность воздействовать на процессы в Евразии, Африке и Латинской Америке предполагала более широкий выбор средств, чем эскадрильи стратегической авиации и авианосцы. Уже в 1961 г. президент Кеннеди увеличил вооруженные силы США на 300 тыс. человек, мобилизовал 158 тыс. резервистов и солдат национальной гвардии, создал шесть дивизий резерва, готовых к быстрой мобилизации. В наиболее важную зону влияния – Западную Европу были посланы дополнительно 40 тыс. американских военнослужащих. Дж. Кеннеди желал иметь полный набор средств для противостояния в «холодной войне» – от стратегических ядерных сил до эффективных тайных служб. В конечном счете Кеннеди увеличил число регулярных армейских дивизий с 11 до 16. Разрабатывалась стратегия «двух с половиной войн» – когда США могли бы вести две полномасштабные войны в Европе и Азии и одну, «половинную», в любом другом месте. Для решения последней задачи создавались специальные части, готовые вести боевые действия скрытно и в самых необычных условиях, на отдаленных рубежах «холодной войны».
«Холодная война» была охарактеризована Дж. Кеннеди как борьба за первенство между двумя идеологиями: свобода «вместе с Богом» против «безжалостной, безбожной тирании». Вся сложная система международных отношений была утрированно сведена к противоборству США с «силами зла» в лице Советского Союза.
Серьезным испытанием этого этапа «холодной войны» стал так называемый Карибский кризис (октябрь 1962 г.). Напомним, что в ответ на размещение американских ракет средней дальности близ советских границ – в Турции, Италии и Англии (ракеты «Юпитер») Советский Союз - по согласованию с правительством Кубы - начал установку там сходных ракет. Это вызвало решительное несогласие американского руководства. В ходе этого кризиса Вашингтон показал себя готовым на ядерный конфликт.
22 октября 1962 г. была объявлена блокада Кубы. Все это показывает, что американская правящая элита находилась в состоянии невероятного опьянения своей мощью. То были достаточно короткие годы упоения всемогуществом. Вслед за событиями на Плайя-Хирон Карибский кризис положил начало процессу определенного отрезвления, понимания, что в современном ядерном конфликте не может быть победителей, и дипломатия «холодной войны» должна помнить, что ее ошибки могут иметь фатальные последствия.
В 1963 г. была установлена прямая линия связи между Белым домом и Кремлем. В том же году Соединенные Штаты пошли на важный шаг – ограничение испытаний ядерного оружия. Договор об ограничении испытаний означал, что американская сторона увидела ту реальность, которую она прежде откровенно игнорировала: увеличение количества ядерных боезарядов не укрепляет безопасность ни США, ни СССР.
Американская сторона сделала беспрецедентные шаги: поддержала вместе с Советским Союзом в ООН резолюцию, запрещавшую размещение ядерного оружия в Космосе, подписала соглашение о продаже СССР зерна. Особенно существенное значение имел заключенный в Москве в августе 1963 г. Договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой, ставивший реальную преграду на пути совершенствования ядерного оружия, оберегавший экологическую среду и в целом служивший целям взаимного доверия трех подписавших его сторон – СССР, США и Англии. Белый дом при Кеннеди в период между октябрем 1962 и ноябрем 1963 г. взял курс на то, чтобы охранять коренные американские интересы, в то же время не допуская разрушительного советско-американского конфликта, чтобы в развивающихся странах создать определенные «прокладки» между внешнеполитической деятельностью США и советскими внешнеполитическими интересами. В речах президента прозвучали идеи, означавшие, что в понимании американским руководством своих интересов появился важный новый элемент: слепая враждебность к СССР может в кризисной ситуации погубить и глобальную зону американского влияния, и саму Америку.
Одним из наиболее важных выводов из Карибского кризиса было осознание опасности распространения ядерного оружия. В начале 1960-х годов ядерным оружием обладали четыре державы – СССР, США, Англия и Франция, на подходе к ядерному порогу находилась КНР. Дальнейшее распространение ядерного оружия сужало зону влияния Вашингтона, грозило возможностью превращения обычных конфликтов в ядерные. США приложили в 1962 г. значительные усилия, чтобы замедлить развитие ядерных программ Англии и Франции, тех союзников, на которых Вашингтон мог оказать давление. Дж. Кеннеди увидел еще одну особенность ядерного века: распространение ядерного оружия грозило подорвать исключительное положение самих США в этой области.
Детализированной интерпретацией новых взглядов и логическим их завершением было появление так называемой «доктрины Макнамары», которая легла в основу официальной политики США и НАТО под названием доктрины «гибкого реагирования». Суть ее заключалась в готовности Запада вести как тотальную атомную войну, так и локальные войны с применением обычного оружия.
Против «холодной войны» выступало и отсутствие единства Запада. Так, США встретили противодействие западноевропейцев по вопросам стратегии. На несовместимость американской и французской стратегических доктрин с наибольшей полнотой и ясностью указал начальник французского генерального штаба генерал Айере. Он противопоставил американской доктрине «гибкого реагирования» французскую национальную доктрину «обороны по всем азимутам». В конечном счете Соединенным Штатам не удалось овладеть контролем над атомным оружием всего западного мира.
«Холодная война» расколола весь мир. В середине 1960-х годов, ведя «холодную войну», Соединенные Штаты стали «охранять» свою безмерно растянутую зону влияния с отчаянной решимостью. Наиболее наглядным образом это проявилось во Вьетнаме. Америка бросила на решение вьетнамской проблемы огромные материальные силы. Численность американских войск во Вьетнаме в 1968 г. значительно превысила 500 тыс. Большинство американцев еще верило в необходимость охранять все аванпосты «холодной войны».
Во второй половине 1960-х годов в правящих кругах США стало созревать убеждение в необходимости дифференцированно подходить к «холодной войне» - различать существенное и второстепенное, выделять действительно первостепенные по значимости для США регионы, форпосты и отделить их от зон, значение которых менее существенно. Вьетнам способствовал развитию этого процесса, как ничто иное. Сомнения охватили президента Л. Джонсона в феврале 1968 г., когда главнокомандующий американскими войсками во Вьетнаме генерал Уэстморленд в дополнение к находящейся в его распоряжении более чем полумиллионной армии запросил еще 206 тыс. солдат. Лишь с помощью семисоттысячной армии Уэстморленд обещал усмирить Вьетнам. Но для этого нужно было призвать на действительную службу резервистов. Возникла необходимость в мобилизации в ситуации, когда непосредственно территории США никто не угрожал.
Годы вьетнамской войны способствовали политическому отрезвлению широких масс американского народа, ранее убежденных в необходимости «холодной войны». Но отрезвление шло медленно. Потери, понесенные во Вьетнаме, фиаско 1968 г., потрясающие свидетельства очевидцев, журналистов и политиков, выступивших критиками вьетнамской авантюры, вызвали крах экспансионистской психологии. В умах американских стратегов началось просветление. Даже у таких самоуверенных и хладнокровных деятелей администрации, как Р. Макнамара, война во Вьетнаме начала вызывать в 1966–1967 годах серьезную озабоченность. За безоговорочное продолжение войны во Вьетнаме выступали только «ястребы» типа братьев У. и Ю. Ростоу, для которых даже малое отступление в «холодной войне» казалось непозволительным. К марту 1968 г. Л. Джонсон оказался изолированным в собственной партии, в кругу прежних единомышленников, и вынужден был 30 марта 1968 г. заявить о своем выходе из политической игры, об отказе баллотироваться на президентский пост во второй раз. Ошибкой дипломатии Вашингтона была переоценка американских возможностей в мире.