Модель поведения воинов во время массовых сражений в войнах эпохи средневековья
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
°х, вожди владели пашнями и пастбищами, но, кроме того, пополняли свою казну военными набегами. Менелай свои богатства привез на кораблях; Одиссей, обнаружив, что женихи опустошили его сундуки, обещает опять заполнить их добычей, полученной в новом военном набеге. Война, впрочем, не могла не быть родной стихией людей, до такой степени чувствительных к обидам и готовых в любую минуту мечом восстанавливать справедливость. Как отмечала М. Оссовская, - "в этой культуре соперничества и ера-жения были важной частью человеческой жизни" .
Еще в более отчетливом виде подобная картина наблюдалась у древних германцев. Уже Сенека отмечал что - "трудно встретить народ, столь воинственный и вспыльчивый, как германцы, которые рождаются посреди войны и войною живут, равнодушные к любому другому занятию. "Германские народы, - писал Монтескье, - были не менее, а даже более чем мы, щекотливы в вопросах чести, ...понятие чести лежит в основе всех их кодексов".
Войною жили все полноправные общинники, мужчины-воины, хотя при этом занимались и земледелием. Рядовой вестгот, точивший меч ввиду предстоящей войны с римлянами, огорчился прибытием их послов для мирных переговоров. "Прощай, война, - воскликнул он с досадой, - принимайся снова за плуг". "Разбойничьи набеги, если только они ведутся вне территории данного племени, не считаются позором; [германцы] выставляют на вид их необходимость как упражнение для юношества и как средство против праздности.
Но уже во времена Тацита выделяющаяся знать со своими дружинниками начинает монополизировать военное дело, занимаясь только им. "Если племя, в котором они родились, коснеет в долгом мире и праздности, то многие из знатных юношей [по своему собственному почину] отправляются к тем племенам, которые в то время ведут какую-нибудь войну, так как этому народу покой противен, да и легче отличится среди опасностей... [Этих людей] легче убедить вызывать на бой врага и получать раны, чем пахать землю и выжидать урожая; даже больше - они считают леностью и малодушием приобретать потом то, что можно добыть кровью".
Многие морально-этические ценности германцев связанные с войной позже перешли к западноевропейским рыцарям. Чтобы узнать, до чего могла доходить любовь к войне и побоищам, понять, каким удовольствием и настоятельной потребностью было для рыцарей той эпохи грабить, жечь и убивать, достаточно ознакомиться хотя бы с жизнью и произведениями трубадура Бертрана де Борна. Этот поэт был человеком знатным и владельцем замка; он провел всю жизнь, сражаясь и, главное, побуждая сражаться других. Он любил войну ради ее самой, ибо ему нравилось видеть сталкивающиеся друг с другом полчища и льющуюся кровь, но главным образов - потому, что на войне захватывали добычу и принцам приходилось проявлять щедрость к сражавшимся за них рыцарям. Знаменитая сирвента, принадлежность которой Бертрану де Борну, правда, оспаривается ("Любо мне в веселое время Пасхи, когда распускаются листья и цветы...") - настоящий гимн войне. Для него характерна такая весьма известная строфа: "Говорю вам, что не могу ни есть, ни пить, ни спать, если не слышу, как кричат со всех сторон "Вперед!", не слышу ржания испуганных коней, сбросивших всадников, не слышу криков "На помощь, на помощь!" и не вижу, как воины падают на траву, спотыкаясь о рвы, малые и большие, и не вижу мертвых, пронзенных копьями, украшенными флажками".
Превратить вражескую землю в пустыню - вот цель ведущего войну сеньора; и знать не прекращает воевать. Войны идут повсюду, ибо это занятие и ремесло настоящего рыцаря, и сам он был, прежде всего, воином, предводителем отряда с соответствующими вкусами и привычками. Он не только любил войну, он жил ею. Вся его молодость проходила в подготовке к ней, уже начиная с раннего детства обучение будущего представителя воюющих в основном предполагало изучение наук связанных с военным делом: верховой езде, владению оружием, в первую очередь мечом и копьем, плаванию, бегу, борьбе, охоте, шахматам, различным спортивным играм. Еще в процессе обучения молодой рыцарь должен был уметь применять на практике полученные знания. Остальные науки, такие как грамматика, история, литература, музыка и др. считались вторичными, и им уделялось меньше внимания, они были необязательны.
О значении войны и воинской доблести в жизни арабо-мусульманских рыцарей говорит беседа между Усамой ибн Мункызом и его наставником Абу Абдаллахом Мухаммедом ибн Юсуфом: - "О Усама, - добавил он, - разумный не станет сражаться". - "Но, учитель, - воскликнул я, - ты, значит, считаешь сумасшедшими такого-то и такого-то?" И я пересчитал ему имена доблестных героев из наших товарищей. "Я не то хотел сказать, - возразил он. - Я. утверждаю только, что разум отсутствует во время сражения. Если бы ум не покидал человека, он бы не стал встречать лицом удары меча, а грудью стрелы и копья. Этого ведь не может требовать разум".
Размышляя на эту тему далее Усама ибн Мункыз пишет: - "Мой наставник, да помилует его Аллах, был, однако, более сведущ в науке, чем в военном деле. Именно разум побуждает человека устремляться против мечей, копий и стрел из отвращения к действиям труса и бесславию. Доказательством этому служит то, что героем овладевает дрожь и трепет и он меняется в лице перед тем, как выйти в сражение, потому что раздумывает о нем и рассуждает сам с собой, что ему делать и какие опасности его ожидают. Душа пугается всего этого и чувствует отвращение, но лишь только он выйдет на бой и погру