Актуальные проблемы преподавания современной литературы в 9-11 классах
Дипломная работа - Педагогика
Другие дипломы по предмету Педагогика
ебляет это слово, и слова-синонимы - дыра, щель, ниша, горловина, это указывает на стремление писателя к максимальному увеличению смысла и объема заглавия, которое все больше тяготеет к образу-символу, к философской метафоре.
Действие повести происходит в каком-то фантастическом растянувшемся мгновении, предыстория отсечена: нет ни прошлого, ни будущего. Лаз (небольшое отверстие, которое все время меняется) разделяет два мира, два города. На улицах верхнего города тихо и пусто, словно все вымерло, нет фонарей, магазины пусты, транспорт почти не ходит, отключены телефоны, перебои с водой и электричеством. Люди прячутся по углам, норам, подвалам, в то время как открытое пространство захвачено толпой. Толпа - это лишенная сознания стихия, управляемая слепым животным инстинктом. Она поглощает отдельных людей, чтобы стащить их по эволюционной лестнице обратно - в стаю, в стадо. Условия выживания в верхнем мире становится одиночество, потому что вместе - опаснее.
Нижний мир ярок и изобилен, но обособлен и замкнут, он страдает недостатком воздуха, а значит обречен. Здесь едят, пьют, смеются, читают книги, слушают поэтов и говорят, говорят, говорят о толпе, о настоящем и будущем, просят Ключарева (главного героя повести) передать весточку родным, просят информации: ведь "мы в одной стране…та жизнь - это тоже наша жизнь". В сверкающем неоновым светом подземном мире в душах людей царят мрак и безверие. "Это диагноз рубежного сознания, как полагает И. Роднянская, универсальный диагноз болезни конца тысячелетия, связанный с тотальным дефицитом мужества, сломленностью духа, потерей интереса к творчеству жизни".
При всей несхожести верхнего и нижнего миров они взаимосвязанные части распавшегося целого, верхняя жизнь отражается в жизни подземелья, как в кривом зеркале, смещающем акценты. Зеркальность явлена в сцене, когда Ключарев заблудился на сверкающих неоновыми лампами улицах подземного города и вспомнил, как недавно потерялся наверху между железнодорожными составами.
Здесь его сбило с пути обилие света, там - отсутствие света, тьма. И там и тут ему указывает выход добрый человек: вверху железнодорожный рабочий, внизу - солидный человек с газетой. Ключарев, подобно амфибии, принадлежит обеим стихиям, он как человек, связующий пространства, песчинка, совершающая путешествие из одной сферы в другую через мучительно узкое отверстие. Герой постоянно ходит с незаживающими ранами под одеждой - такова расплата за перемещения в метафизическом пространстве. Каждый раз герой выползает из черной дыры, чтобы вернуться в сумеречную реальность, вернуться к своему долгу - жить, как бы это ни было невыносимо. Трудный опыт выживания учит его, что надеяться можно только на себя, своих близких и иногда на помощь доброго человека в сумерках. Только личность - и в этом заветная мысль Маканина - является самодостаточным и смыслообразующим феноменом, той единственной субстанцией, которая способна упорядочивать хаос. Сдержанный оптимизм писателя проявляется в том, что им показан герой действующий.
Термин "другая проза" вошел в употребление с начала 1989 года. Но появилась и заявила о себе десятилетием раньше, когда осознала себя другой - вызывающе альтернативной по отношению к официальной литературе и господствующей морали. "Другая проза" началась с "шоковой" литературы - с публикаций рассказов Евгения Попова, Л. Петрушевской ("Свой круг"), поэмы В. Ерофеева "Москва - Петушки", Валерии Нарбиковой ("Равновесие света дневных и ночных звезд"). Эти и другие произведения шокировали читателя беззапретностью в выборе тем, героев, лексики и полным отсутствием авторской моральной оценки.
"Новая литература пришла со своей правдой о мире и человеке, и эта правда ранила, даже оскорбляла человеческое достоинство. Предмет изображения в "другой прозе" - тошнотворность жизни и потемки человеческого сознания, душевное "подполье". Героями их произведений становятся люди толпы, люди социальной обочины, маргиналы и аутсайдеры: у Венедикта Ерофеева - это философствующий алкоголик, у Л. Петрушевской - люмпен-интеллигенты, у Виктора Ерофеева - проститутки, идиоты, маньяки, у Сергея Каледина и Леонида Габышева - бомжи могильщики, заключенные. Предлагая читателю необработанный сколок действительности, авторы новой прозы не морализируют, не проповедуют нравственное возрождение, а выступают всего лишь невидимыми посредниками между жизнью и читателем. Такая проза сознательно отрекается от украшенности, от судейства, здесь особую роль приобретает слово героя.
Отступления от литературной нормы, необработанность, даже грубость манеры повествования входит в авторский замысел".
В рассказе Л. Петрушевской "Свой круг" главной героиней является женщина-мать. О материнстве она говорит во многих рассказах. Так в рассказе "Время ночь" она пишет, т.е. ее героиня записывает в дневник: "Женщина слаба и нерешительна, когда дело касается ее лично, но она зверь, когда идет речь о детях". "Иногда это даже подвиг, граничащий с самопожертвованием, как, например, в повести "Свой круг". Люди так сосредоточиваются на себе, что не видят и не слышат своего ближнего, и чтобы пробудить их от этой глухоты, мать избивает в кровь ни в чем не повинного собственного сына, дабы они, в том числе отец мальчика, возмутились и не дали сгинуть ребенку в детском доме, так как сама она знает, что скоро умрет".
Трудно понять читателю этот абсурд жизни, когда женщина-мать