Интерпретации и диалогическое взаимодействие текстов (на примере романа Н. Хвылевого "Вальдшнепы" и "Братьев Карамазовых" Ф. Достоевского)
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
нем, и за духовной эволюцией значительно более близкий в плане аналогий к произведению М. Волнового, чем образ его младшего брата.
К проблеме перекликающихся между романами М. Хвылевого и Ф. Достоевского обращалась также Г. Церна. К сожалению, она ограничилась констатацией факта наличия таких перекликающихся и разрозненным анализом Вальдшнепов и Братьев Карамазових. Автор почему-то ищет такие параллели между персонажем М. Хвылевого и Иваном Карамазовым, невзирая на то, что автор Вальдшнепов таки назвал протагониста Дмитрием Карамазовым. В то же время заслуживает внимание мысль о возможных интертекстуальных связках между персонажем Вальдшнепов и всеми братьями Карамазовыми. Г. Церна, раздумывая о вероятных продолжениях в потерянной части роману, пишет:… Возможный другой вариант: попав, как Иван, в плен идеи, Дмитрий страдает и через страдание приходит к очистке, как Митя у Ф. Достоевского, становится исповедником добра, как Алеша. То есть возможна такая схема: идея - страдание - очистка. Однако интертекстуальную основу между романами украинского и русского авторов стоит искать в первую очередь через образ Дмитрия из Братьев Карамазових, а также не зацикливаться только на этом романе Ф. Достоевского, потому что образ Аглаи из Вальдшнепов требует обязательного привлечения к анализу еще и роману Идиот.
Более вдумчивое прочтение Братьев Карамазовых (как и творчеству Ф. Достоевского в целом), которые побуждают воспринимать мир и человека в единстве сложных, часто взаимоисключающих явлений, мыслей, убеждений, эмоций, ни одна из которых не имеет индульгенции на истинность в последней инстанции, также могло бы уберечь от определенного упрощения при интерпретации образов Вальдшнепов.
Собственно об этом, ссылаясь на М. Шкандрия, ведет речь и Л. Сеник:… М. Шкандрий обращал внимание на то, что во время анализа его творчества следует помнить, что нельзя подходить к объяснению природы или человеческой жизни только с одной стороны, что нужно быть вооруженным разными категориями. Мир сложен: в одно какое-то понятие его не вместить…. Однако это предостережение не уберегло исследователей от определенного упрощения и преимущественно двумерного виденья мира Вальдшнепов М. Волнового; часто это было связано с идеологическими факторами, привнесенными в интерпретацию произведения, к тому же они очень часто предшествуют анализу текста.
Обратимся для начала к образу Дмитрия Карамазова. По различным причинам литературоведы на страницах одного и того же исследования выражают противоречивые рассуждения о том, насколько этот образ (а также образ Аглаи) коррелирует с фигурой и взглядами автора Вальдшнепов. Скажем, М. Жулинский в предисловии к двухтомному изданию произведений писателя подходяще отмечает, что Дмитрий и Аглая в своих диалогах-столкновениях воспроизводят внутренние интеллектуально эмоциональные антиномии автора: То, о чем говорят в романе Вальдшнепы Аглая и Карамазов, - следствие длительных и болезненных размышлений их творца - Николая Волнового. Размышлений честного коммуниста, который сам фанатично уверовал в идее революции, в идее социализма. И вот почти через десять лет после того, как он смотрел смерти в глаза, добывая в борьбе революцию, увидел, как деформируются революционные идеалы.
Но такое утверждение было очень рискованным в 1990 году (возможно, предисловие писалось даже раньше), потому научный работник параллельно отмежевывается от него, пытаясь показать Дмитрия Карамазова и Аглаю исключительно как негативных персонажей: Вульгарно социологические интерпретаторы быстро отождествили суждение героев этого роману, прежде всего рефлектирующего, истерического и циничного Карамазова, с позицией его творца…. писатель… стремится развенчать такой тип коммуниста, который в атмосфере новой экономической политики идейно размагнитился и готовый всю партию обвинить в измене революционных идеалов и спускается, так сказать, на тормозах к интересам хитренького мещанина-середняка, - этого критика не замечала. Сегодня такое утверждение, понятно, не выдерживает ни одной критики, как и негативистское восприятия образа Аглаи.
Неоднократно называет Дмитрия Карамазова протагонистом Вальдшнепов Л. Сеник. Однако в определенный момент для исследователя выгодно развести автора и персонажа-резонера в разные плоскости, и он заявляет: Коммунист Дмитрий Карамазов (никак не тождественность Волновому, мимо совпадения политических постулатов) - тип человека, который стремится выйти из грязи послереволюционной действительности… Почему такое внезапное отрицание собственных утверждений, выраженных на предыдущих страницах монографии?
Ответу на этот вопрос стоит, по-видимому, искать в полемике о комунизм/ антикоммунизме М. Волнового. Название монографии Л. Сеника Роман сопротивления подсознательно подталкивала к антикоммунистическому прочтению Вальдшнепов. Уже из первой страницы раздела о романе Волнового автор, опираясь на предшественников, подает едва не готовый вывод: Как отмечает Ю. Бойко, такая широта критики, убойно острой, непримиримої, могла быть лишь у человека, который не колебался отрицать советскую систему и ее идейный мир в целом. Но если было такое сознание, то мусила на весь мир появиться и проблема новой действительности, которая вырастет из духово-идейных принципов, противоречивых марк