Детство философа А.А. Григорьева (1822-1838)
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
?ны Андреевны.
Татьяна Андреевна была от природы неглупа и практична, поэтому хозяйство вела сама и достаточно рачительно. Но ее природные качества постепенно оказались сильно искажены недугом и превращены в нестерпимые крайности. Ее мелочная, придирчивая, неотступная опека над всем, что находилось в ее ведении, и за что она искренне считала себя в высшей степени ответственной, приводила к постоянным склокам с дворовыми. Редко бывало, чтобы она не бранилась с глуховатым человеком Иваном за то, что он как мужлан охапку дров брякнет об пол , или с Лукерьей, которую она постоянно поедом ела за грехи против целомудрия которая из-за этого впоследствии искренне ее ненавидела, или с женою кучера Прасковьей за то, что та белье сложила не в одну стопку, а в две и т. п. Из дома она практически не отлучалась, кроме как к светлой заутрене. Дворовые, конечно, злились на барыню, но, привыкнув, воспринимали ее уже как нечто объективно неприятное, а вот для сына такое отношение являлось принципиальным при формировании его личности. По словам Аполлона, его мать держала в хлопках, то есть усиленно и навязчиво оберегая. Все его пребывание рядом с родительницею сопровождалось постоянными ощипываниями и одергиваниями, упреками за сделан-ные и возможные шалости и неприличное поведение . Мать, как, впрочем и отец, исполненная дворянской амбиции, не дозволяла ему резвиться, считая это уделом простолюдинов. При старом доме (у Спаса на Болва-новке. -П.К.) был сад с забором, и забор выходил уже на Зацепу, и в щели по вечерам смотрел я, как собирались и разыгрывались кулачные бои. О! как билось тогда мое сердце, как мне хотелось тогда быть в толпе этих мальчишек, мне, барчонку, которого держали в хлопках, изредка только позволяя играть в игры с дворнею, - сетовал Григорьев .
Из этой же дворянской амбиции хотели дать Аполлону такое образование, какое было принято в светских домах. В то время, - писал современник, - богатые и знатные дворяне приготовляли своих сыновей у себя дома... В гимназиях по преимуществу учились дети горожан и местных чиновников и приобретали очень скудные познания, которые не могли удовлетворить требованиям образованных людей . С шести лет Аполлону преподавал уроки музыки Джон Фильд, известный по тем временам пианист, дававший свои концерты во многих европейских странах. Его стараниями Григорьев прекрасно умел музицировать. С этого же времени появился дядька-француз, который долго жил в семье, пока наконец как-то на Святую не напился и не расшибся, упав с лестницы на антресоли. В остальном же, в первоначальном учении была, - по словам воспитуемого, - безобразная беспорядочность. Собственно учился я тогда мало, но сидел над учением чрезвычайно много. То, что давалось мне легко, я, разумеется, вовсе не учил; то, что могло вдолбиться, несмотря на мою лень, вдолби-лось, вследствие сидения по целым дням, то, к чему я вовсе не имел способностей, как математика, вовсе не вдолбилось . Сначала мать было сама взялась учить сына, когда тому было лет шесть, но, поскольку она была малограмотна, ничего не получилось, кроме невнятного собирания слогов без всякой системы и смысла. Когда мальчику исполнилось семь, решили приискать ему учителя, чтобы подготовить к поступлению в университет. Учителем стал в 1829 году восемнадцатилетний студент медицинского факультета, бывший семинарист Сергей Иванович Лебедев. Он приходился дальним родственником какому-то сослуживцу отца.
Теперь началось настоящее мучение, продолжавшееся до 1833 года. С утра задавался урок по латыни, математике, катехизису и кусок из священной истории наизусть. Сергей Иванович тем временем уходил в университет. Мать неотступно следила, чтобы сын сидел за столом и занимался. А он не урок учил, а мечтал, умилялся и плакал над создаваемыми фантазией пленными или преследуемыми красавицами и героическими рыцарями, да украдкой бегал на кухню . Обычно кончалось тем, что вернувшийся к двум часам учитель выяснял, что задача не решена, в священной истории и латинской грамматике путаница. Тогда в виде наказания, Аполлон и после обеда сажался за книги в комнату Сергея Ивановича. Сколько в ней слез пролилось над учебником арифметики... А вечером Сергей Иванович рассказывал хозяйке о небрежности ее сына. И на следующее утро будет самое ужасное, потому что после чая надо идти к матери на расчесывание волос, а мать будет неумолчно и ядовито точить во все долгое время чесания волос частым гребнем, прибирая самые ужасные и ос-корбителъные для гордости слова . Натура Григорьева не принимала семинарского метода обучения от сих до сих, и каждодневные нравоучения матери имели своим результатом только все возрастающее чувство неполноценности, ощущение нехватки способностей, с которым Григорьеву пришлось потом долго бороться, и которое оставило в душе достаточный след, чтобы он и через тридцать лет был искренне убежден в отсутст-вии у себя оных до двенадцати лет . В общем, не только отношения с отцом, но и болезнь матери, и начавшаяся проклятая латинская грамматика, и еще более проклятая арифметика - многое навевало мрак .
Григорьев не мог, хотя бы инстинктивно, не искать выхода из положения, не искать того места, где чувствовал бы себя свободно. Утратив чувство родительского тепла, он стремился к покровительственной поддержке других взрослых. Эту роль выполнили дворовые. Бессознательно поступали мой отец и мать, - объяснял Григорьев происходившее, - не удаляя меня от самых близких отношений с д