"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
p>Образ зверя проникает не только в художественные тексты раннего Зощенко, но и в критические статьи и письма. Современная литература в его восприятии тоже резко поляризирована: неживым или мертвым ( в плане книги На переломе к ним отнесены Зайцев, Гиппиус, имена которых внесены в раздел с подзаголовком Мертвые, а также Северянин, Инбер, Вертинский - под заголовком Неживые люди) противостоит поэт-бунтовщик Маяковский. Особенно ценной Зощенко представляется идея физической силы, о которой он настойчиво повторяет в набросках к статье Вл.Маяковский, причем эта идея, по мнению Зощенко, реализуется поэтом не только на идеологическом уровне, но и на уровне поэтики, обусловливая мускулистое построение стиха, создаваемое нагромождением метафор.
Мотив животного, зверя неоднократно возникает в зощенковских характеристиках Маяковского, сближая поэта с героями рассказов. В наброске статьи обнаруживаем написанные столбиком слова:
Животность.
Радость жизни.
Сила физическая.
В завершенной статье О Владимире Маяковском (июль 1919) Зощенко обнаруживает в декларациях Маяковского звериную повадку, цитируя:
В лес убежать, Донага раздеться И выть по-звериному..,- и признается, что поэт заворожил его огромной своей силой, волей к разрушению, идеей физической силы. (Воля к разрушению, кстати, вызывает двойную ассоциацию с Ницше: воля к власти и нигилизм.)
Образ зверя Зощенко использует и характеризуя новую пролетарскую поэзию варваров в поэме Блока Двенадцать, произведшей на него большое впечатление именно потому, что в ней он увидел резонанс своим поискам здоровойпоэзии. В статье Конец рыцаря печального образа, написанной в 1919 г., Зощенко констатирует существование героического эпоса с примитивом во всем, с элементарнейшими чувствами (наслаждение и опасность, восхищение и сожаление), с высокой волей к жизни и со здоровым звериным инстинктом.
Поляризация здорового и неживого появляется даже в личной переписке Зощенко того времени, что говорит о том, что автор воспринимал ее не только как проблему современного ему общества, но и как свою личностную проблему. В письме знакомой женщине, вышедшей замуж за комиссара, датированном весной 1920 г., Зощенко пишет:
Помните, Ядвига, я смеялся однажды и говорил Вам: - Будь я женщиной, я влюбился бы в человека с огромными ручищами, в сильного зверя, энергичного и упрямого, чтобы совершенно чувствовать сильную его волю, чтобы он создал мне жизнь.
И Вы говорили: -Да.
В том же письме поляризация двух начал в современном писателю обществе констатируется впрямую:
Два мира:
Мечтатели и фантазеры,
Хамы.
Явно ницшеанская ситуация любовного треугольника разрешаемая тем, что женщины идут за победителем, становится для Зощенко универсальной: она появляется не только как сюжет художественных произведений (Сосед, Серый туман, Как она смеет), не только как средство осмысления событий собственной жизни, но и как метафора современной писателю политической ситуации. Именно в таком качестве использована она в фельетоне Чудесная дерзость, датированном осенью 1918 г. Сюжет фельетона - переход власти в стране от бессильного властелина Керенского к сильным и непримиримым к врагам своим большевикам, обладающим необходимой для удержания власти чудесной дерзостью. Ницшеанская воля к власти в полной мере присуща и большевикам. Россия, представленная в духе философской и поэтической традиции рубежа веков в образе женщины, подобно героиням зощенковских ранних рассказов, Сентиментальных повестей, не может устоять перед чудесной дерзостью нового властелина. Показательно, что в фельетоне появляется ницшеанский мотив хлыста, усмиряющего женщину:
Помните ли вы, как в те же недавние дни один талантливый остроумец сравнил Россию с женщиной, - ее желание к подчиненности, полнейшей и рабской, ее любовь к властелину, смелому и отважному.
Многие помнят это. Тогда ведь все кричали: Да, это так, это гениальная и вернейшая мысль. И ждали, и жаждали власти сильнейшей и дерзкой. Чтобы замирать, уничтожиться под сильной рукой, под свист занесенного хлыста.
Если это так, то поистине желание России-женщины исполнилось.
Кровавый рубец на нежной спине буржуа - воистину след власти сильнейшей, след чудесной дерзости всему миру.
Было бессилие и все кричали: Сильней. И вот исполнилось желание... Целуйте же хлыст, занесенный над вами... Вы говорите, что жестоко? Да, но зато властно.. .
Этот фельетон позволяет сделать некоторые выводы о политической ориентации молодого Зощенко, которая была, как представляется, связана с общим для его мировоззрения ницшеанским восхищением волей к власти. Очевидно, что будущий писатель осознавал новую власть как чужую, воспринимая вышедшие наверх социальные слои как хамов и варваров. Но власть старую Зощенко воспринимал отнюдь не как более гуманную (Его же бессильные руки чаще делали преступления, чем благодеяния, - пишет он о Керенском в Чудесной дерзости), но зато как совершенно нежизнеспособную. Молодой Зощенко первоначально занял по отношению к большевикам позицию не сочувствующего участника революции, а скорее беспристрастного и несколько отстране