Влияние декабристов на развитие Забайкальского края
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
µм мы содержались в крепости"… "Три человека солдат не спускают с меня глаз, и когда я должен выходить из неё, то часовой с примкнутым штыком за мною следует".
Трубецкой пытался предупредить жену, что "ты еще не видывала таких тесных, низких и бедных изб, каковы здесь. Кроме того, истинно должна будешь быть в нищете, ибо многих из самых простых даже потребностей в жизни не достанешь здесь ни за какие деньги. А если что можно достать, то за такую цену, что скорее можно согласиться без них обойтись". Однако если бы Екатерина Ивановна это письмо получила, оно бы не остановило её. Её беззаветная любовь к мужу была выше любых преград. В графском доме её отца был известный высшему свету салон, в нём она ходила по мраморным плитам, которые когда-то принадлежали римскому императору Нерону. А тут она готова была спать на холодном, щелястом полу, лишь бы быть ближе к другу. Она была связана с мужем не только узами брака, но и дружбы, единомыслия. Розен говорил ней: "Екатерина Ивановна Трубецкая была не красива лицом, не стройна, среднего роста, но когда заговорит,- так что твоя краса и глаза, просто обворожит спокойным, приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так всё слушал бы её. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествий и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии".
Судьба Трубецкой причудливо переплелась с судьбой Волконской и Муравьёвой. Эти женщины выехали в Сибирь несколько недель после Трубецкой. Поэт Вяземский так отметил это в своём письме из Москвы: "На днях мы видели здесь проезжающих далее Муравьёву-Чернышеву и Волконскую-Раевскую. Что за трогательное и возвышенное отречение! Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории".
Они дали прекрасные строки не только для истории, но и для литературы. Волконской и Трубецкой Некрасов посвятил поэму "Русские женщины". Написана она была через 13 лет после их отъезда в Сибирь. Любимой книгой поэта были записки декабриста Розена.
Посвятил Некрасов поэму и Трубецкому, называется она "Дедушка". Поэт написал её, когда Сергей Петрович был ещё жив. А продолжение "Русских женщин" хотел посвятить Муравьёвой. В нём он предполагал описать многострадальную жизнь в Чите и в Петровском заводе. Но не успел: остались лишь черновые наброски.
Посвятил Александре Григорьевне Муравьевой свой рассказ "Шлиссельбургская станция" Николай Бестужев. А Розен так написал о ней: "Наша милая Александра Григорьевна, с добрейшим сердцем, юная прекрасная лицом, гибкая станом, единственно белокурая из всех смуглых Чернышевских, разрывала жизнь свою сжигающим чувством любви к присутствующему мужу и отсутствующим детям. Мужу своему показывала себя спокойною, даже радостною, чтобы не опечалить его, а наедине предавалась чувствам матери самой нежной".
А.Г.Муравьёва первой, ещё в начале февраля 1827 года, приехала вслед за мужем в Читу. Она поселилась в доме отставного комиссионера Помолева (позже к ней подселилась Е.П.Нарышкина). Дом этот был большим и стоял против Малого каземата. С чердака дома хорошо просматривался двор каземата, и можно было отлично видеть всё, что происходит за высоким тюремным частоколом.
Следующими после Муравьёвой приехали Е.П.Нарышкина и А.В.Ентальцева. На постовой станции появилась такая запись: "4 августа 1827 года на 13 подводах с урядником Южаковым прибыли жёны государственных преступников Нарышкина и Ентальцева".
Прибытие из Благодатки М.Н.Волконской и Е.И.Трубецкой не зафиксировано на почтовой станции; они ехали не на почтовых, а на так называемых "обывательских" лошадях, но об их приезде говорит запись унтер-офицера Макковеева, сопровождавшего их, а он прибыл 25 сентября 1827 года.
На следующий день, 26 сентября, М.Н.Волконская писала в своём письме: "Со всеми дамами мы как бы составляем одну семью; они приняли меня с распростёртыми объятиями, так как несчастье сближает".
Они поселились вместе с Ентальцевой. "Мы живём вместе, она моя экономка и учит меня бережливости, - писала далее Волконская. - Помещение моё несравненно удобнее, чем в Благодатке, у меня, по крайней мере, есть место для письменного стола, пяльцев и рояля".
В начале 1828 года в Чите появилась А.И.Давыдова, а с ней - крепостная девушка Маша Мальцева в услужении Волконской.
марта 1828 года (дата устанавливается по письму) в Читинский острог прибыла Н.Д.Фонвизина. А 31 марта, прожив в Чите семь месяцев и 27 дней, уезжала А.В.Ентальцева. Об этом записано на читинской почтовой станции.
О том, насколько сильны были у Муравьёвой чувства к своему мужу, рассказал нам всё тот же наблюдательный Андрей Евгеньевич Розен: "Наёмный домик её находился через улицу против временного первого острога, в котором содержался муж её; дабы иметь предлог увидеть его хоть издали, она сама открывала и закрывала свои ставни".
Не меньше тосковала по своему мужу и Елизавета Петровна Нарышкина. Она страдала еще и от одиночества, потому что с другими дамами сходилась трудно. Дома в Петербурге исполняли все её прихоти. Она была единственной дочерью героя-отца, бывшего военного министра. А тут самой пришлось справляться со своим хозяйством. Чтобы не стеснять Муравьёву, она вскоре сняла другой дом, который был на окраине. Ведь приехала она не одна - за ней последовала крепостная Анисья Петровна. Она была так привязана к своей хозяйке, что и потом, получив вольную, осталась у неё навсегда. Дом Нары