Византийско-русская икона XIV–XVI века как отражение образа мира средневекового человека

Информация - Культура и искусство

Другие материалы по предмету Культура и искусство

византийского храма (однако более расчлененном по поверхности стен и по интерьеру не только в крупных сооружениях, подобных киевской Софии, но и в формирующемся тогда достаточно цельнотелесном крестовокупольном храме небольшого объема, имевшем все-таки более возвышенное и светлое внутреннее пространство, чем романский храм). Общее чувствуется и 2) в некоторой статике, фронтальности и иератичности человеческой фигуры в мозаике и иконе, отсутствии в ней движения и психологического динамизма, приводящих в результате к некоторой монументальности изображаемого, особенно очевидной в тех регионах, где византийская культура оказалась пересаженной на почву недавнего язычества (в частности, в Древней Руси). Обращает на себя внимание и 3) довольно длительное сохранение интуиции телесного начала в византийском искусстве, достаточно ярко выраженных и в русском домонгольском искусстве XII в.

Таким образом, сближают тогдашнюю Византию и западноевропейское искусство монументализм, статика и явственно ощутимая телесность, которая обусловливает значительно большую, чем позднее, объемность человеческой фигуры, - указанные особенности глубоко присущи и романскому стилю.

Такова была историческая и культурная атмосфера в комниновскую эпоху (XI-XII вв.), когда оформляется и приобретает свои основные черты византийский изобразительный канон, являющийся огромным достижением восточно-христианского искусства.

Но далее его развитие приобретает специфический характер: будучи утвержден в качестве догмы, в дальнейшем он как бы несколько застывает, перестает существенно меняться и трансформироваться, оставаясь в основных чертах все тем же и в эпоху готики, тогда как в Западной Европе по мере приближения к концу готической эпохи изобразительные принципы в передаче системы мировидения, не ограниченные столь жестко определенными рамками, начинают весьма существенно видоизменяться, отражая перемены в самом образе мира.

Уверенная поступь первого европейского подъема, набравшего максимальные темпы именно в XII в., вполне отчетливо сказалась и на византийской и русской почве. Расцвет русской домонгольской живописи (по крайней мере фактически единственной сохранившейся до нас ее новгородской ветви), базирующейся на византийской традиции, приходится на 1140-1190-е годы (то есть время формирования западноевропейской готики). Самые яркие ее памятники (оба "Георгия", "Устюжское благовещение", "Спас нерукотворный", "Ангел") - все укладываются именно в этот промежуток времени.

И только с 1190-х гг. и начала XIII в. начинается складывание национального стиля древнерусской живописи - стиля 1) более камерного и отличающегося 2) невизантийским, более ярким и чистым колоритом, приближающимся к своеобразной декоративности;

) интенсивно использующего пластическую линию, приводящую к большей графичности в разработке образа.

Но в XIII в., когда европейский подъем достиг стабильного, устойчивого, поступательного движения, а готика на его основе - своей зрелости в связи со все большим проникновением в нее индивидуалистических субъективистских тенденций, - и Византию, и Русь постигли катастрофы.

Византия пала жертвой европейской западнохристианской экспансии и была завоевана крестоносцами в 1204 г.; Русь, сумевшая отстоять себя от этой экспансии на своих северо-западных рубежах в Невской битве (1240) и Ледовом побоище (1243), стала жертвой страшного монгольского погрома 1237-1240 гг. Подъем Византии и Руси был трагически оборван - XIII век превратился для них в век "прерванного подъема", тогда как Западная Европа продолжала еще и в первые десятилетия XIV в. медленный устойчивый рост.

Латинское завоевание и проникновение итальянских купцов и финансистов во все поры хозяйственного целого бывшей Византии (в связи с чем некоторые исследователи говорят даже о создании своеобразного итало-византийского мира), казалось бы, открывали новые пути для сотрудничества и симбиоза западной и восточной христианской культур.

Однако нельзя сказать, чтобы первый европейский подъем в дальнейшем никак не сказался на Византии. Финальная стадия его дала свои плоды и здесь, но в основном уже во второй половине XIII века, в период воссоздания Византийской империи после изгнания в 1261 г. крестоносцев, и далеко не с той силой, с которой результаты подъема могли бы проявиться в условиях ее целиком самостоятельного развития. Ибо воссоздавалась Византия уже как второразрядная держава, что не позволяло ей в полной мере реализовать все плюсы европейского подъема, к тому же прерванного для нее завоеванием и дроблением на длительный срок, - постепенно этот факт все больше осознавался и самими византийцами.

Но процессы, вызванные европейским подъемом, захватили и Византию, испытавшую, как и Западная Европа, очередную волну индивидуализации - правда, слабее выраженную и слабее ощущавшуюся в Византии. Тем не менее, она оказалась отмеченной исследователями и зафиксирована в специфическом термине "палеологовское возрождение".

"Палеологовское возрождение" и "византийский гуманизм" - термины, конечно, условные, поскольку Возрождения и гуманизма в полном смысле этого слова в конце XIII - начале XIV в. не было еще и на Западе. Но определенная почва для подобных характеристик все-таки есть.

Они явились и здесь, в Византии, результатом логического движения средневековой культуры ко