Языковые особенности дилогии П.И. Мельникова "В лесах" и "На горах"
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
их от царских вожатых, жалованные иконы, списки с грамот [Власова, 1992, с. 102]. Собранные материалы были частично опубликованы в статьях Предания в Нижегородской губернии (Русский вестник, 1867, с. 64-81), Предания из времен похода Грозного на Казань, Памятники похода Иоанна IV на Казань по Нижегородской губернии. Им была начата статья Путь Иоанна Грозного. В архиве Мельникова сохранились три незаконченные редакции этой статьи. Есть и карта-схема пути Грозного с указанием населенных пунктов, упоминаемых в летописи.
Статья изобилует преданиями и песнями о Грозном, слышанными от русского и мордовского населения. Поскольку работа эта относится к концу 40-хначалу 50-х годов, когда только начали создаваться фонды отечественной фольклористики, особый интерес представляют тексты русских и мордовских эпических песен, в ней упоминаемые. В Нижегородской, Казанской и многих местностях Симбирской губернии, пишет Мельников, живо в народе воспоминание о грозном завоевателе Казанского царства. Здесь триста лет поются былевые песни об Иоанне, до сих пор в Арзамасских и Ардатовских деревнях старики любят петь:
Как года-то были старые,
Времена-то были прежние.
Как женился православный царь,
Иван, сударь Васильевич...
До сих пор памятен лихой удалец князь Михаил Темрюкович, и жалобная песня о казни его нередко слышится на широких полянах Арзамасских. Дальше в статье рассматривается другая былевая песня о несчастной кончине царевича Иоанна Иоанновича [Власова, 1992, с. 104]. Мельников так характеризует ее исполнение: Сначала поется она громко, скоро, как победный клик, но потом, когда речь пойдет о царевиче, переходит в плачевную, заунывную. Начало этой песни-былины замечательно:
Грозен был воин царь наш батюшка,
Первый царь Иван Васильевич!
Он вывел Перфила из Новагорода,
Не вывел измены в Каменной Москве...
Третью загадочную для фольклористов строку автор статьи поясняет в примечании: Ссыльный в Нижний Новгород новгородец, принявший иночество и имя Порфирия и построивший в Нижегородском кремле монастырь святого Духа....
Мурза землю и песок
Честно принимает,
Крестится, бога благословляет:
Слава тебе, боже-царю,
Что отдал в мои руки
Мордовскую землю.
Поплыл мурза по Воложке,
По Воложке на камешке.
Где бросит земли горсточку
Быть там градочку.
Где бросит щепоточку
Быть там селеньицу.
В статье цитируется уникальная мордовская эпическая песня На горах то было на Дятловых о подчинении мордовского народа русскому царю. Московский мурза Иван IV получил в дар от посланцев Мордовии блюдо земли и блюдо песку символ покорности народа. Этот факт отражен и в мордовских преданиях, которые также излагаются в статье. Текст песни был опубликован Мельниковым в 1867 году в работе Очерки мордвы.Там сообщалось, что песня записана от обрусевшего мордовского племени терюхан в 1848 году священником села Сиухи, который ее предоставил преосвященному нижегородскому Иакову, ревностно занимавшемуся собиранием народных сказаний во вверенной ему епархии. Покойный преосвященный передал нам часть собранных им посредством приходских священников [Власова. 1982, с. 114]. (Сюжет этой песни был использован Мельниковым в романе На горах).
Полностью приведена в статье и другая эпическая мордовская песня о мудрой девушке Сашайке, которая своим советом помогла Грозному взять Казань.
Считая фольклор источником столь же достоверным, как летописные сведения и архивные документы, писатель, возможно, несколько прямолинейно представлял его связь с историей, отыскивая отголоски подлинных исторических событий в песнях и преданиях. Но данные фольклора он использовал с достаточной осторожностью: проверял их достоверность археологическими, архивными данными, сверяясь нередко и с топонимикой, и с диалектологией. Он замечает, что иногда предания так темны, что нельзя сказать почти ничего об них определенного. Однако писателю важен и поэтический вымысел сам по себе: Если в некоторых преданиях и нет истины, зато в них есть дух народный во всей простоте его. В таких преданиях писатель ценит художественную сторону и то, как отразилось народное понимание истории и характер фантастико-исторического творчества наших предков [Виноградов, 1936, с. 12]. К сожалению, собственные записи Мельникова народных легенд и преданий не сохранились, и неизвестно, имелись ли. По состоянию науки того времени даже ученые довольствовались пересказом, а не дословной записью.
В начале 40-х годов Мельников увлечен былинной поэзией. Он пишет народную повесть о князе Владимире и, посылая семь отрывков из нее Краевскому, так излагает свой замысел: Мне пришла в голову мысль написать беллетристическое сочинение в духе народности. Для этого я взял Владимира, нашего Карла Великого или Артура, окруженного своими паладинами Ильею, Чурилом, Яном и пр., утверждающего в Руси славянизм, не любящего норманнов, проводящего дни свои в Берестове, побеждающего врагов и любимого подданными. Таков он до христианства. Я употребил старинный размер, старинные выражения, старинные идеи, а чтоб выразить славянизм совершеннее, вывел чехиню и заставил ее пропеть чешские песни того времени. Чудесное русско-славянское: тут Перун-Трещица, Чернобог, домовые и ле