Разграничение временных пластов в "Жизни Арсеньева" И. Бунина
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
подчеркивается фрагментарность воспоминаний, выборочный, отсеивающий характер детской памяти. В процессе воспоминания углубляется авторская рефлексия, уход в психологию: так, если раньше закономерность детской памяти запоминать лишь фрагменты не получала обоснования, авторской оценки, то теперь ответ на вопрос практически найден: детское сознание воспринимает только самые яркие моменты, некую вспышку. И эти самые яркие моменты в совокупности и составляют целостную картину детского бытия: В общем же, повторяю, раннее детство представляется мне только летними днями… или же, напротив, выламываются из нее.
В этой же главе представлен анализ собственного детства с точки зрения повидавшего мир человека: здесь говорится о ландшафте разных мест, о его непримечательности, с одной стороны, о его близости самому Арсеньеву, с другой.
От такой более общей медитации, от общего описания автор локализует свое внимание на собственном дворе. И здесь уже воспоминание, пошлое предстает в чистом виде. Здесь нет объяснения с позиции зрелого сознания, однако присутствует эмоциональная оценка случившегося, которая говорит о яркости воспоминания.
Показателен тот факт, что Арсеньев всегда (даже вспоминая детство) говорит о себе в первом лице. Это свидетельствует о том, что все события и он сам переосмыслены в настоящем. Он не говорит словами ребенка, чтобы передать сущность того самоощущения, но он анализирует и о своем раннем детстве говорит взрослым аналитическим языком.
Младенчество для Арсеньева равно одиночество: Так постепенно миновало мое младенческое одиночество (Глава V). В последующих главах перед нами расширение кругозора ребенка, когда его сознание впитывает каждое движение окружающей среды, когда он ведет активную познавательную деятельность. И это все нам представлено не как сухие события, а как переосмысленные взрослым Арсеньевым факты.
Его внимание еще выхватывает из действительности определенные моменты, определенных людей, еще нет целостной картины мира. Герой постепенно открывает все новые и новые такие моменты: Мальчишка-подпасок, существование которого мы тоже наконец открыли, был необыкновенно интересен: посконная рубашонка и коротенькие портчонки были у него дыра на дыре, ноги, руки лицо высушены, сожжены солнцем и лупились, губы болели.
Постепенно шло приобщение его к жизни. Причем к жизни не социальной, а природной. О воссоединении с природным началом говорит следующее: Подражая подпаску, можно было запастись посоленной коркой черного хлеба и есть длинные зеленые стрелки лука с серыми зернистыми махорчиками на остриях, красную редиску, белую редьку, маленькие шершавые и бугристые огурчики, которые так приятно было искать, шурша под бесконечными ползучими плетями, лежавшими на рассыпчатых грядках… На что нам было все это, разве голодны мы были? Нет, конечно, но мы за этой трапезой, сами того не сознавая, приобщались самой земли, всего того чувственного, вещественного, из чего создан мир. Приобщение к естественному миру шло на чувственном уровне. Арсеньев не осознавал, не анализировал на уровне интеллектуальном, познание было чисто эмпирическим, в какой то степени, бессознательным: О, как я уже чувствовал это божественное великолепие мира и бога, над ним царящего и его создавшего с такой полнотой и силой вещественности! И это чувство, сознание природной действительности на бессознательном уровне автор подвергает анализу в настоящем на уровне сознательного. В связи с природным единением, возникает образ идиллического мира детства; для которого, в какой-то мере. Характерна порывистость чувств, чистота эмоций: Мало было в моей жизни мгновений, равных тому, когда я летел туда по облитым водой бурьянам и, выдернув редьку, жадно куснул ее и хвост вместе с синей густой грязью, облепившей его… И автор, вписывая это событие в свою жизнь, говорит о его уникальности, о неповторимости того мгновения. Автор вспоминает тот вещественный мир, окружавший его в детстве, детально. Этот мир вещей был тесно связан с миром фантазий, например, дедушкин тарантас, который дышал стариной и манил в далекие края. В воспоминания Арсеньева вклеивается мысль в настоящем, которая напрямую не связана с описанием детства, а является обобщением его жизненного опыта:. Вот умрешь и никогда не увидишь больше неба, деревьев. Птиц и еще многого, к чему так привык, с чем так сроднился и с чем так жалко будет расставаться! Здесь же авторская медитация, где он задается вопросом почему с детства тянет человека в даль? Далее Арсеньев говорит о самом глухом из всех мест на свете - Провале. Провал был дальше риги, за гумном, и это было очень далеко для маленького Арсеньева, что свидетельствует о том, что мир хоть и расширяется, однако он еще совсем узок. И этот-то мир и пытается передать Арсеньев, находясь уже во взрослом состоянии. Чем старше становится Арсеньев, тем его жизнь становится разнообразней. Она выходит уже не только за пределы усадьбы, но и за пределы хутора Каменка; кроме того, Арсеньев еще более детально видит и осознает быт усадьбы. Таким образом, автор показывает углубление знаний о близком и познании более далеколежащего. Но мир ребенка еще ограничен понятием мы: просыпаемся и мы, с радостью от солнечного утра, - других, повторяю, я все еще не хочу или не могу замечать… И даже зрелое сознание не определяет, не могу или не хочу. Арсеньев помнит