Первый исторический роман Лажечникова
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
остальных учеников необычайной серьезностью, смелостью и самостоятельностью суждений.
На все делаемые ему вопросы, - вспоминал впоследствии Лажечников, - он отвечал так скоро, легко, с такой уверенностью, будто налетал на них, как ястреб на свою добычу (отчего я тут же прозвал его ястребком).
Этот мальчик, которого Лажечников сразу же так проницательно выделил и отметил, был не кто иной, как будущий великий русский критик Белинский. Лажечников и в дальнейшем поддерживал тесную связь с ястребком: помогал ему поступить в Московский университет, дружески общался с ним в его студенческие годы, пытался облегчить его крайне тяжелые материальные условия.
2
Писательские наклонности проявились в Лажечникове с самых ранних лет. Первые его литературные опыты были на французском языке - явление для того времени весьма обычное. Вспомним, что так же начинал и Пушкин.
В возрасте четырнадцати лет Лажечников на французском языке описал Мячнов курган, находившийся по дороге из Коломны в Москву. В следующем, 1807 году, в Вестнике Европы появилась его статейка Мои мысли, написанная в подражание французскому писателю классику XVII века Лабрюйеру. В 1808 году в журнале Сергея Глинки Русский Вестник (издатель которого резко восставал против французомании, процветавшей в кругах дворянства, стараясь пробудить у русских национально-патриотическое чувство) напечатано стихотворение Лажечникова Военная песнь с подзаголовком "Славяно-россиянка отпускает на войну единственного своего сына". Стихотворение это не только показывает патриотическую настроенность юного Лажечникова, оно любопытно тем, что как бы предвещает ту реальную ситуацию, которая возникла года четыре спустя для самого его автора, тайком бежавшего из родительского дома, чтобы стать в ряды защитников родины.
Опубликование этого стихотворения, под которым впервые появилась в печати полная подпись Лажечникова, сделало писателя, по его собственным словам, на несколько дней счастливым и воодушевило на новые литературные опыты. В 1808-1812 годах он усиленно печатает стихи, рассуждения и даже повесть Спасская лужайка в журнале Аглая пресловутого князя Шаликова, который довел сентиментализм Карамзина, имевший в свое время прогрессивное значение, до крайних степеней приторности и жеманства и стал, наряду с классиком-графоманом графом Хвостовым, излюбленной мишенью для эпиграмм представителей новых литературных течений от Батюшкова до Пушкина и поэтов его круга.
Лажечников и сам в это время стоит на эстетических и литературных позициях Карамзина. В заметке О воображении, опубликованной в Аглае (1812), он совсем в духе Карамзина предлагает одеть нагую истину прозрачным покрывалом воображения, раскинуть цветы приятного по сухому полю философии, быть чувствительным - и тогда, заключает он, слезы друзей-читателей почтят память вашу искреннею похвалою. Вслед любезному Карамзину он и идет в творениях этих лет. Так повесть Спасская лужайка с ее темой любви друг к другу двух молодых людей, которая, по мнениям людским, беззаконна, но оправдана святыми правами, дарованными природой, прямо восходит к прославленной сентиментально-романтической повести Карамзина Остров Борнгольм.
В 1817 году Лажечников выпустил сборничек Первые опыты в прозе и стихах. Однако оставаться эпигоном Карамзина в пору, когда блистательно развернулось творчество Жуковского и Батюшкова, значило явно отстать от современного писателю уровня развития литературы. Это понял сразу же по выходе книжки и сам автор. В это время он, как и многие его современники, уже восторженно увлекался первыми опытами новой восходящей звезды - Александра Пушкина, в частности его политическими стихами, которые, по его словам,
...наскоро, на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней Петербургом вытверживались наизусть3.
Лажечников - и это делает честь его самокритичности и художественному чутью - устыдился своих писаний и поспешил уничтожить все экземпляры книжки, ставшей большой библиографической редкостью. Тем не менее это было тяжкой травмой для автора.
В 1820 году он напечатал отдельным изданием Походные записки русского офицера, которые начал писать во время заграничных походов русской армии.
Записки были сочувственно встречены критикой. Автора их избрали членом Московского и Петербургского обществ любителей словесности. Однако Лажечников был не удовлетворен Записками, замечая впоследствии, что в них слишком много искусственной приподнятости - реторики. Можно думать, что именно разочарование в своих литературных силах и способностях явилось одной из причин принятого им решения посвятить себя педагогической работе. Во всяком случае, в последующие десять лет, кроме двух статей на археологические и этнографические темы, ничего под его именем в печати не появилось. С этим, видимо, связаны и его горькие слова в письме к Пушкину о том, что он был загнан безвестностью в последние ряды писателей.
Однако писательское призвание в Лажечникове только замерло на время, но отнюдь не погасло.
К середине двадцатых годов в творческом сознании Лажечникова возникает замысел историческою романа из эпохи Петра I.
Уже сам по себе этот замысел показывал, что Лажечников п