Информация по предмету Философия

• 121. Античная философия в контексте "научных" и вненаучных форм знания
  Другое Философия

  Таким образом, вряд ли справедливо полагание традиции, в которой принято приписывать грекам "восхитительную безмятежность (serenity)", позволяющую им "с олимпийским спокойствием созерцать страсть со стороны, подходя к ней с эстетической точки зрения. ...Не все греки, но большинство из них были людьми, обуреваемыми страстями, несчастливыми, людьми, боровшимися с собой, увлеченные интеллектом по одному пути, а страстями - по другому; они были наделены воображением, чтобы постигать небо, и своевольным притязанием, творящим ад. У них было правило "золотой середины" ("nothing too much"), но в действительности они были невоздержанны во всем: в чистом мышлении, в поэзии, в религии, в грехе. Именно сочетание интеллекта и страсти делало их великими, пока они оставались таковыми, и никто не преобразовал бы так мир на все будущие времена, как они. Их прототипом в мифологии является не Зевс Олимпиец, но Прометей, принесший с неба огонь и претерпевший за это вечные муки". Чтобы избежать некоторой односторонности, прозвучавшей в этом опыте реконструкции психологии греков, Рассел отмечает, что не все греки, конечно, были такими. На самом деле сосуществовали две тенденции: эмоциональная (мистическая; религиозная) и эмпирическая (рационалистическая). Рационалистическую традицию по мысли Б. Рассела, представляли первые ионийские философы, а также Аристотель. Заканчивая реконструкцию того психологического типа, который впервые индуцировал философствование, Бертран Рассел делает вывод: "Мы более или менее знаем, что именно образованный грек воспринимал от своего отца, но мы знаем очень мало о том, что он в свои самые ранние годы усваивал от матери, которая в значительной степени была отгорожена от цивилизации, приносившей удовольствия одним лишь мужчинам. Кажется вероятным, что даже в лучшие времена образованные афиняне при всем своем рационализме, ясно выражавшемся в сознательных умственных процессах, сохраняли усвоенный с детства и от традиции более примитивный образ мышления и чувства, которому всегда было суждено доминировать в напряженные периоды времени. Поэтому любой упрощенный анализ греческого мировоззрения вряд ли будет правильным". Таким образом, сознание древнего грека было разорвано мужским (творческим, разрушительным) и женским (консервативным, охраняющим) началом его натуры. Таким образом, если принять, что философия является порождением античной культуры, феноменом, ранее не встречающимся в других культурах, то тем самым, философия представляет качественное выражение особенностей, присущих исключительно греческой цивилизации. Философия есть свидетельство радикального отличия греческой цивилизации от восточных культур. Философия является выражением и, одновременно, конституирующим основанием эллинской культуры.

• 122. Античная философия. Демокрит
  Другое Философия

  Человек для Демокрита-это не только душа и тело, это целый микрокосмос. Внешне мы знаем человека, однако, мы должны понять то, что нам в нём не ясно. В поиске ответа на этот вопрос Демокрит видел смысл жизни любого философа. Процесс познания человека состоит из ощущений и из разумного познания. Первое, чувственное познание, Демокрит считает “тёмным”, так как оно затемняется обманом ощущений. Второе же, разумное познание, он называет “светлым”, так как оно глубже проникает в суть вещей. Эти два пути познания, через ощущения и разум, выступают у Демокрита как два уровня познания, высший и низший. Причём они взаимно дополняют друг друга. Это говорит о том, что Демокрит, хотя и несознательно, но оперировал понятием порога ощущения. По его мнению, например, нет в природе острого вкуса, а возникает он лишь во “мнении”, когда на органы чувств воздействует вещество, атомы которого острые, угловатой формы. Таким образом, все ощущения (тёплое и холодное, цвет, вкус, запах) существуют лишь “во мнении”, а “по истине” существуют атомы и пустота. В этом и есть трудность познания - разум не может найти истину без чувств, а чувствам доверять нельзя. Трудность познания обуславливает также индивидуальные чувства человека. Демокрит, сознавая всю сложность отношений субъекта к объекту, ставил важную проблему, получившую в философии Нового времени название проблемы “первичных и вторичных качеств”. Первичные качества - это фигура, порядок и положение атомов. Они существуют и постигаются разумом. Вторичные качества это свойства вещей, воспринимаемые чувственно (тепло, холод, запах и т.д.). Они существуют “во мнении”. Один из первых в Древней Греции Демокрит создал логическое учение. Суть логического учения Демокрита заключается в том, что критериями истины являются “совершенное ощущение”, “совершенный разум”, чувственная практика. Выступая против чистого дедуктивного метода, Демокрит стал основоположником индуктивной логики. Демокрит разделял всё живое на то, что существует по необходимости, на то, что возможно и на то, что в равной степени существует или не существует (например, человек уезжает или не уезжает). Применяя метод разделения сложного на более простые компоненты, Демокрит выделял элементы мышления. Такие как, чувственное восприятие и суждения. Часто Демокрит пользовался и методом аналогии.

• 123. Античная философия: космоцентризм
  Другое Философия

  Школы эпикуреизма и стоицизма, получившие широкое распространение в республиканском, а затем и в императорском Риме к III веку, незадолго до падения последнего, практически сошли на нет, за исключением платонизма. Вобрав в себя мистические идеи последователей древнегреческого философа и математика Пифагора, некоторые идеи Аристотеля и других учений, он выступил в позднеантичную эпоху как неоплатонизм. Наиболее видным его представителем считается Плотин (204/205-270). Он родился в Ликополе (Египет), в течение 11 лет был учеником основателя александрийской школы неоплатонизма Аммония, принимал участие в походе римского императора Гордиана в Персию, чтобы познакомиться с восточными мистическими учениями, затем переселился в Рим, где основал собственную философскую школу. Сначала он излагал свои взгляды устно, потом стал их записывать. Ученик Плотина и редактор его сочинений Порфирий после смерти Учителя (в Минтурне, Италия) разделил его пространные трактаты так, что получилось 6 разделов, в каждый из которых входило 9 трактатов; Порфирий назвал их "Эннеады" ("девятки"). Структура "Эннеад" соответствует той структуре универсума, которая была обнаружена Плотином в текстах Платона и "по ту сторону" этих текстов. Для неоплатоников (помимо Плотина главными представителями этого течения считаются Ямвлих, 245 - ок.330, и Прокл, 412-485) весь мир предстает как иерархическая система, в которой каждая низшая ступень обязана своим существованием высшей. На самом верху этой лестницы помещается единое (оно же Бог, оно же благо, или, иначе, то, что по ту сторону всего сущего). Единое есть причина (прежде всего - целевая) всякого бытия (все сущее существует постольку, поскольку стремится к единому, или ко благу); само оно не причастно бытию и потому непостижимо ни для ума, ни для слова - о Боге нельзя сказать ничего. Вторая ступень - это ум как таковой и находящиеся в нем умопостигаемые сущности - идеи; это - чистое бытие, порожденное единым (ибо мышление и бытие в платонической традиции тождественны). Ниже - третья ступень - душа; она уже не едина, как ум, но разделена между живыми телами (душа космоса, ибо космос для платоников живое существо, души демонов, людей, животных, растений); кроме того, она движется: душа - источник всякого движения и, следовательно, всех волнений и страстей. Еще ниже - четвертая ступень - тело. Как душа получает лучшие свойства - разумность, гармонию - от ума, так и тело получает благодаря душе форму; прочие же его качества - безжизненность, косность, инертность - сродни материи. Материя, или подлежащее, - субстрат чувственных вещей - это сама инертность, косность, бескачественность как таковая. Материя не существует; она ни в какой степени не причастна уму, то есть бытию; поэтому она также не может быть постигнута разумом и словом. О ее наличии мы узнаем чисто отрицательным путем: если от всех тел отнять их форму (то есть все сколько-нибудь определенные их характеристики: качество, количество, положение и другие), тогда то, что останется, и будет материя.

• 124. Античная философия: основные проблемы, понятия и школы
  Другое Философия

  Исходный интерес софистов к обществу, к человеку нашел свое отражение в положении Протагора: "Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют". Если бы не было слов после двоеточия и предложение ограничивалось утверждением, что "человек есть мера всех вещей", то мы бы имели дело с принципом гуманизма: человек в своих действиях исходит из своих интересов. Но Протагор настаивает на большем: человек оказывается даже мерой самого существования вещей. Речь идет об относительности всего существующего, в том числе об относительности знания. Мысль Протагора имеет сложный характер, но ее часто понимали в упрощенном виде: какой мне кажется каждая вещь, такой она и является. Естественно, с точки зрения современной науки такие рассуждения наивны, произвол субъективной оценки в науке не признается; чтобы его избежать, существует множество способов, например измерение. Одному холодно, другому жарко, и термометр здесь к месту для определения подлинной температуры воздуха. Однако мысль Протагора довольно необычна: ощущение действительно не может ошибиться - но в каком смысле? В том, что мерзнущего надо согреть, больного вылечить. Протагор переводит проблему в практическую сферу. В этом проявляется достоинство его философской установки, она предохраняет от забвения действительной жизни, что, как известно, отнюдь не редкость.

• 125. Античные ученые о влиянии природы на человека и их взаимодействии
  Другое Философия

  Страбон в своей географии описывает различные области земли, знакомых в то время грекам. Его описания носят страноведческий характер. В книге II 5 главе, он четко указывает, как природа влияет на человека, хотя описание не сводится собственно к тому, как природа влияет на человека. «…Начинать описание следует с Европы, потому что она не только являет разнообразие формы, но и удивительно приспособлена природой для усовершенствования людей и государственных форм, а также потому, что она передала и другим частям света большую часть своих собственных благ и целиком удобна для обитания, за исключением незначительной области, необитаемой из-за холода. Последняя область граничит со страной кочевников, обитающих в кибитках в области Танаиса, Меотийского озера и Борисфена. Из обитаемых частей Европы холодная и гористая области представляют природные трудности для жизни, однако даже бедные области, прежде населенные лишь разбойниками, становятся культурными, как только получают хороших правителей. Например, хотя греки и населяли гористые и скалистые области, однако жили счастливо, заботились о государственных учреждениях, об искусствах и вообще, о жизненной мудрости. Римляне, подчинив своему владычеству много племен от природы диких в силу условий местностей, потому что это были скалистые местности, лишенные гаваней, холодные или по какой-либо другой причине неудобные для обитания большой массы населения, таким образом, не только заставили народы, до сих пор разобщенные, вступить в общение друг с другом, но и научили даже более диких цивилизованной жизни. Вся равнинная часть Европы, расположенная в умеренном климате, находит в природе в этом смысле помощницу; но так как в стране, наделенной природными благами, население миролюбиво, а в бедной стране, напротив, все служит тому, чтобы сделать людей воинственными и храбрыми, то оба эти рода стран получают взаимные выгоды, ибо последние помогают оружием, а первые земледельческими продуктами, искусствами и воспитанием характера. Ясен и взаимный вред, если они не помогают друг другу; тогда сила тех, у кого в руках оружие, будет иметь некоторый перевес, если только ее не преодолеет численность. В данном отношении этот материк имеет некоторое природное преимущество; ведь он испещрен равнинами и горами так, что на всем протяжении его земледелие и цивилизованная жизнь сочеталась с воинственностью; но из двух слоев населения [земледельцев и воинов] более многочисленному свойственно мирное настроение, поэтому он господствует над всеми, причем народы-властители сначала греки, а затем македоняне и римляне содействовали укреплению мира. В силу этого среди других стран в отношении войны и мира Европа является более независимой; ведь в ней много воинственного населения, а также земледельцев и стражей городов. Она замечательна и тем, что сама производит все наилучшее и необходимое для жизни, а также все полезные металлы; ароматические вещества и драгоценные камни из чужих краев ей приходится ввозить предметы, недостаток которых делает ничуть не хуже, чем их обилие. Много в Европе различных пород домашнего скота, дикие же звери редки. Таков в общих чертах этот материк по своей природе.

• 126. Антонио Грамши: философия катарсиса
  Другое Философия

  Современная отечественная и мировая действительность подтвердили актуальность целого комплекса проблем, затронутых Грамши в его теоретическом наследии. Но методологической основой мудрости Грамши была система его философских взглядов, в основе которой - подлинно философские идеи самого Маркса, что не всегда соответствует расхожим представлениям о 'марксистско-ленинском учении". Одна из записей, сделанных Грамши в тюрьме, начинается так: 'Che cosa ch'e l'uomo?' (Что такое человек?). И сам Грамши отвечает: 'Это первый и основной вопрос в философии". Эта необычная для 'ортодоксального' марксизма-ленинизма формулировка не случайна, и не фигуральна, это - результат серьезных раздумий и исследований, медитаций Грамши над сущностью марксового учения, которое итальянский мыслитель тщательно изучал, а некоторые работы, как, например, 'К критике политической экономии. Предисловие' сам перевал на итальянский язык, ибо, видимо, уже тогда заметил крен в ее истолковании в духе экономического де терминизма и хотел бы акцентировать ее другие, субъективно-волюнтарного начала, аспекты. Философию Маркса Грамши назвал философией практики. Вклад в развитие этой философии, сделанный Грамши, я бы на звал, используя слово 'катарсис', термин, используемый Грамши, философией катарсиса, философией очищения, облагораживания человека в ходе его собственного исторического становления.

• 127. Антропный космологический принцип: его естественнонаучный и философско-методологический смысл
  Другое Философия

• 128. Антроподицея и теодицея К.Н. Леонтьева ...как основополагающие категории его философии истории
  Другое Философия

  Консульская служба, болезнь, повлекшая за собой религиозное обращение, выступили своего рода катализатором того духовного процесса, который привёл, в конце концов “доктора, да ещё и литератора” к ногам афонских, а затем и оптинских старцев. И хотя религиозная вера есть сама по себе Дар, именно она стала путеводной нитью, недостающим звеном складывающегося мировоззрения; смогла объяснить прикровенный смысл, открыть “Высшую Телеологию” тех процессов, которые Леонтьев объективно наблюдает как естество-испытатель и художник. “Личная вера почему-то вдруг докончила в 40 лет и политическое, и художественное воспитание моё. <…> В лето 1871 года, когда, консулом в Салониках, лёжа на диване в страхе неожиданной смерти <…> я смотрел на образ Божией Матери… <…> Я думал в ту минуту даже не о спасении души (ибо вера в Личного Бога давно далась мне гораздо легче, чем вера в моё собственное личное бессмертие); я, обыкновенно вовсе не боязливый, пришёл в ужас просто от мысли о телесной смерти и, будучи уже заранее подготовлен (как я уже сказал) целым рядом других психологических превращений, симпатий и отвращений, я вдруг, в одну минуту, поверил в существование и в могущество этой Божией Матери; <…> и воскликнул: "Матерь Божия! Рано! Рано умирать мне!.. Я ещё ничего не сделал достойного моих способностей и вёл в высшей степени развратную, утончённо-грешную жизнь! Подыми меня с этого одра смерти. Я поеду в Афон, поклонюсь старцам, чтобы они обратили меня в простого и настоящего православного, верующего и в среду, и в пятницу, и в чудеса и даже постригусь в монахи..."” [48 {6}; 421-422], вспоминает Леонтьев двадцать лет спустя. Страх, на котором делает здесь акцент Леонтьев, ужас перед небытием, смертью является отправной точкой, с которой начинается формирование христианского мировоззрения Леонтьева. В письме к А.Александрову Леонтьев так комментирует созидательную роль страха в своей судьбе: “Страх животный унижает как будто нас. Тем лучше унизимся перед Богом; через это мы нравственно станем выше. Та любовь к Богу, которая до того совершенна, что изгоняет страх [v], доступна только очень немногим; даже из <…> святых <…> очень немногие позволяли себе говорить то, что позволил себе сказать Антоний Великий: “Я Бога теперь уже так люблю, что и не боюсь Его.” <…> …Тогда <в 1871 году Р.Г.> я испытал вдруг чувство беспомощности моей перед невидимыми карающими силами, и ужаснулся от животного страха, тогда только я почувствовал себя в своих глазах в самом деле униженным и нуждающимся не в человеческой, а в Божеской помощи” [45 {3}; 458] [vi].

• 129. Антрополатрия и человеколюбие, как точки экстремума антроподицеи К.Н.Леонтьева
  Другое Философия

  Не стоит слишком упрощать проблему, низводя облик Леонтьева лишь до “ренессансной натуры” (определение С.Л.Франка [253; 421]), ибо философ никогда не разделял гуманистическое понимание-отношение к человеку, которое является безусловным плодом не столько культуры эпохи Возрождения, сколько либеральной новоевропейской гуманности XVIII-XIX вв. Ситуация носит здесь скорее обратный характер: Леонтьев выступает как последовательный противник гуманистического идеала человека, противопоставляя “антрополатрии”, человекопоклонничеству христианское человеколюбие. Как проницательно заметил В.В.Зеньковский, “В антропологии Леонтьева мы видим борьбу религиозного понимания человека с тем обыденным в секуляризме его пониманием, которое не ищет высоких задач для человека, не измеряет его ценности в свете вечной жизни, а просто поклоняется человеку вне его отношения к идеалу. В антропологии этическая и эстетическая придирчивость Леонтьева определяется именно его религиозной установкой <курсив мой Р.Г.>” [114; 257]. Восставая “против смешения гуманизма и христианства” [69; 157], в частности, их отождествления в творчестве Ф.М.Достоевского, Леонтьев пишет: “Братство по возможности и гуманность действительно рекомендуются Св. Писанием Нового Завета для загробного спасения личной души; но в Св. Писании нигде не сказано, что люди дойдут посредством этой гуманности до мира и благоденствия. Христос нам этого не обещал” [ii]. Подводя итог сказанному, Леонтьев приходит к выводу: “гуманность новоевропейская и гуманность христианская являются, несомненно, антитезами, даже очень трудно примиримыми” [27; 323]…

• 130. Антропологическая парадигма в русской религиозной философии
  Другое Философия

  Также к традиционной линии следует отнести 'человекоучение' А.И. Галича, которого принято считать родоначальником антропологической традиции в русской философии. Опираясь на идеи Шеллинга о единстве мира, тождестве субъекта и объекта, Галич пишет фундаментальный труд 'Картина человека', провозглашающий важность 'человекоучения': 'Человек имеет свое место в обширной природе, принадлежит ей, продолжает вместе с нею проходить земное свое поприще, вовлечен в общий порядок ее движений, удерживая, однако же, за собой бытие самостоятельное, особенное'. Это позволяет Галичу не только выделить человекоучение как особую науку, но и говорить о примате человекоучения, поскольку 'из всех предметов, подлежащих познанию человека, сам он был и остается для себя важнейшим'. По мнению Галича, человекоучение создает предпосылки познания 'абсолютного начала жизни', побуждает философию к 'основательнейшим исследованиям природы человеческой и ее значения в мире', оно необходимо для построения политики, этики, педагогики, тесно связано с искусствами, без него не может быть даже богословия, потому что 'без познания нужд и тайн сердца человеческого законоучитель бессилен в практике'. Галич видит человека существом цельным, в котором как в 'средоточии известного нам творения', 'вылилась идея последнего вполне, вылилась самым вместительным, самым удачным образом; силы и стихии природы не только в нем повторяются, но и связаны в целое стройное, уютное'. В соответствии с идеями Просвещения Галич полагает, что человек 'может вполне раскрывать или совершенствовать свое собственное бытие сообразно со вложенною в него идеей, не иначе, как относя к себе самому, не иначе, как прилагая к своему сердцу все свои познания в Природе, в Истории, в Художествах и Политике'.

• 131. Антропологическая тема в русской философии
  Другое Философия

  Особенно оригинальную концепцию, в которой метафизическая абсолютность человека обосновывалась с помощью идеи "взаимодополнительности" человека и мира, создал самый талантливый последователь Вл. Соловьева, Семен Франк. Абсолютность человека, его центральное положение в реальности невозможно обосновать, если полагать человека, его духовную сущность ограниченной в пространстве его телом и во времени - отрезком его жизни. Франк доказывал, что эта ограниченность не более чем иллюзия. Ограниченное в пространстве и времени материальное существование человека - это только "вершина айсберга"; в своей подлинной духовно-материальной сущности человек не ограничен, а представляет собой особый "срез" мира: ":душа: есть не замкнутая в себе, отрешенная от всего иного субстанция, а как бы субъективное "зеркало вселенной" или - точнее говоря - субъективное единство пропитанного стихией душевной жизни и своеобразно преломленного или сформированного объективного бытия". Развивая свою философскую систему, Франк приходит к выводу, что все объективное бытие является результатом творческой активности, исходящей от множества личностных начал (каждый отдельный человек и Бог как связь и единство всех эмпирических личностей), что понятие "вещь" вторично по отношению к понятию "личность". При этом личность надо понимать не как отдельный элемент, а как частный личностный аспект всего мира. По существу, мир есть "совокупность" совершенно индивидуальных и творчески свободных личностей - в том же смысле, в каком пространство есть "совокупность" трех его измерений.

• 132. Антропологические основания этики как философии счастья
  Другое Философия

  Нервная система, психика человека закладывается еще до рождения ребенка тогда, когда плод способен принимать сигналы из окружающего мира (на 10-12 недели жизни). В этом одна из основных функций психики: реакция на те или иные раздражители внешнего мира, переваривание их в процессе работы сознания и превращение во внутренние психические процессы. После физической смерти сознание и вся психика разрушаются. Значит, они смертны. Иное дело душа. Согласно большинству мыслителей как древности, так и современности, включая и христианскую традицию, она появляется практически одновременно с телом непосредственно после зачатия. Поэтому, зародившееся существо не просто часть материнского тела, это уже человек! Это нужно учитывать при решении проблемы аборта. Ведь аборт не просто искусственное прерывание беременности, это настоящее убийство, ответственность за которое человек несет в той же мере, как если бы он убил взрослого! Согласно практически всем философским учениям, рассматриваемым в предлагаемой работе, душа не разлагается вместе с телом и рассудком, а продолжает существовать независимо от тела. Конечно, подобная метафизическая установка несколько осложняет этическое решение проблемы аборта и вообще убийства человека. Ведь получается, что раз душа бессмертна, то и убить-то ее нельзя! О каком же убийстве здесь идет речь? Однако, это затруднение лишь видимое. Кажущееся противоречие легко решается христианским учением о единстве тела, души и духа. Делая аборт, женщины лишает бессмертную душу своего ребенка шанса на спасение, который реализуется лишь в жизни физического тела.

• 133. Антропологический материализм Л.Фейербаха
  Другое Философия

  Критикуя идеалистическую трактовку познания и будучи недоволен абстрактным мышлением, Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию. Полагая, что ощущение составляет единственный источник нашего познания. Только то, что дано нам через органы чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, - обладает, по Фейербаху, подлинной реальностью. С помощью органов чувств мы познаем как физические объекты, так и психические состояния других людей. Фейербах не признавал никакой сверхчувственной реальности и отвергал возможность чисто отвлеченного познания с помощью разума, считая последнее изобретением идеалистической спекуляцией. Знаменитая книга Фейербаха «Сущность христианства», написанная в 1841году, была уже настоящим триумфом материалистической философии. Цель этой книги философ определил как «сведение религии к антропологии». Религия как проблема проходит красной нитью через творчество Фейербаха. Он пишет, что его первой мыслью был бог, второй разум, а третьей и последней человек. Фейербаха интересует не идея человечества, а реальный человек, который, прежде всего природа, тело, чувственность и потребности. То есть идеализм надлежит отвергнуть, так как упразднил конкретного человека. Теизм неприемлем, ибо не бог творит человека, а человек создает бога. Фейербах в этой работе провозгласил материализм и атеизм, признал, что природа существует независимо от сознания, что она есть основа, на которой вырос человек, что вне природы и человека нет ничего, и что созданное религией божественной существо есть лишь фантастическое отражение человеческой сущности. Такова основная идея этого произведения. Имя Фейербаха стало для того периода символом борьбы с темнотой, суеверием и деспотизмом.

• 134. Антропологический материализм Фейербаха
  Другое Философия

  Критикуя идеалистическую трактовку познания и будучи недоволен абстрактным мышлением, Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию. Полагая, что ощущение составляет единственный источник нашего познания. Только то, что дано нам через органы чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, - обладает, по Фейербаху, подлинной реальностью. С помощью органов чувств мы познаем как физические объекты, так и психические состояния других людей. Фейербах не признавал никакой сверхчувственной реальности и отвергал возможность чисто отвлеченного познания с помощью разума, считая последнее изобретением идеалистической спекуляцией.
  Знаменитая книга Фейербаха «Сущность христианства», написанная в 1841году, была уже настоящим триумфом материалистической философии. Цель этой книги философ определил как «сведение религии к антропологии». Религия как проблема проходит красной нитью через творчество Фейербаха. Он пишет, что его первой мыслью был бог, второй разум, а третьей и последней человек. Фейербаха интересует не идея человечества, а реальный человек, который, прежде всего природа, тело, чувственность и потребности. То есть идеализм надлежит отвергнуть, так как упразднил конкретного человека. Теизм неприемлем, ибо не бог творит человека, а человек создает бога. Фейербах в этой работе провозгласил материализм и атеизм, признал, что природа существует независимо от сознания, что она есть основа, на которой вырос человек, что вне природы и человека нет ничего, и что созданное религией божественной существо есть лишь фантастическое отражение человеческой сущности. Такова основная идея этого произведения. Имя Фейербаха стало для того периода символом борьбы с темнотой, суеверием и деспотизмом.

• 135. Антропология - эволюция и онтогенез
  Другое Философия

  По происхождению различают преадаптивные, комбинаторные и постадаптивные адаптации.

  1. В случае преадаптации потенциальные адаптационные явления возникают, опережая существующие условия. Мутационный процесс и скрещивания приводят к накоплению в популяциях скрытого резерва наследственной изменчивости. При преадаптивном пути возникновения адаптаций нередко с успехом используются прежние особенности организма, возникшие в других условиях. При этом некоторые сложные приспособления могут возникать «опережая» условия, при которых они окажутся адаптациями.
  2. При возникновении адаптаций комбинативным путем существенно взаимодействие новых мутаций друг с другом и с генотипом в целом. Эффект мутаций зависит от той генотипической среды, в состав которой они в будущем войдут. Скрещивание особей дает разнообразное сочетание мутантного аллеля с другими аллелями того же и других генов. Это приводит к изменению эффекта проявления мутации путем взаимодействия генов. При этом может быть или усиление, или подавление его выражения в фенотипе. Во всех случаях создается реальная возможность для быстрой смены одних адаптаций другими. Комбинативный путь формирования адаптации, видимо, наиболее распространенный в природе.
  3. Постадаптивный путь возникновения адаптаций связан с редукцией ранее развитого признака и использованию ранее существовавшего органа в других целях не тех, что определили его появление. При постадаптивном пути новые адаптации возникают посредством использование ранее существовавших структур в случае смены их функций. При переводе генов, влияющих на развитие редуцируемых органов, в рецессивное состояние они включаются в скрытый резерв наследственной изменчивости. Эти гены сохраняются в генофонде популяции и время от времени могут проявляться фенотипически. В случае установления отбором положительной связи между такими генами и новыми условиями среды они могут дать начало развитию новых признаков и свойств.

• 136. Антропология (anthropology)
  Другое Философия

  Культурная А. (реже социальная А., социально-культурная А.) ориентирована на изучение культур отдельных народов и человечества в целом. При этом выделяется этнография описание культур конкретных современных народов, и этнология сравнительный анализ и обобщение данных, собранных во время этнографических экспедиций. Сама же культурная А. выступает в виде высшей формы генерализации представлений об институтах культуры человечества, представленной в универсальной интерэтнической форме. В структуре антропологических дисциплин культурная А. занимает центральное место, так как, главным образом, именно в ее рамках и ее представителями вырабатывались базовые теоретические положения, характерные для А. в целом.

• 137. Апокалиптика, хилиазм и эллинская философия
  Другое Философия

  Очень выразительно повествует Августин о том, как чтение некоторых книг платоников (прежде всего Плотина и Порфирия) открыло ему глаза на подлинный смысл Евангелия, хотя, конечно же, от него не могло укрыться и различие между христианским откровением и греческой философией. Я прочитал там ( в книгах платоников. П.Г.) не в тех же, правда, словах, но то же самое со множеством разнообразных доказательств, убеждающих в том же самом, а именно: “В начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его” (Ин, 1, 1-5). Человеческая же душа, хотя и свидетельствует о свете, но сама не есть свет... Также прочел я там, что Слово, Бог, родилось “не от плоти, не от крови”,.. а от Бога, но что “Слово стало плотью и обитало с нами” (Ин, 1, 13-14), этого я там не прочел. Я выискал, что в этих книгах на всякие лады и по-разному сказано, что Сын, обладая свойствами Отца, не полагал Себя самозванцем, считая Себя равным Богу: Он ведь по природе Своей и есть Бог. Но что “Он уничижил Себя , приняв образ раба, уподобившись людям и став по виду как человек... этого в этих книгах нет” (Исповедь, 7, 11). Августин, таким образом, ясно указывает как то, что является общим у евангелиста Иоанна с платониками, так и то, что разделяет их. И при этом высоко оценивает значение платонизма как учения, помогающего раскрыть смысл многих христианских догматов. Ни Бога, ни природу души невозможно понять, если ум человеческий проникнут материалистическими, чувственными представлениями о природе сущего. Касаясь природы души и вопроса о высшем озарении человеческих и ангельских душ, Августин замечает: Относительно этого вопроса... между нами и этими превосходнейшими философами (платониками) существует полное согласие. Они допускали и в своих... сочинениях развивали мысль, что эти бессмертные и блаженные существа (ангелы. П.Г.) блаженны оттуда же, откуда делаемся блаженными и мы, от некого отражения умного света, который для них есть Бог... Плотин, этот великий платоник, говорит, что душа разумная... выше себя не имеет иной природы, кроме Бога, который сотворил мир и которым создана и она... (О Граде Божием, 10, 2). Именно сочинения платоников помогли Августину, по его словам, найти путь от человека внешнего к человеку внутреннему, от плотского к духовному. Вразумленный этими книгами, я вернулся к себе самому и, руководимый Тобой, вошел в самые глубины свои... (Исповедь, 7, 10). И еще один важный момент объединяет христиан с греческими философами: убеждение в том, что мир, созданный благим Творцом, является добрым в самом существе своем. Все существующее, говорит Августин, каждое в отдельности хорошо, а все вместе очень хорошо, ибо все Бог наш создал весьма хорошо (Исповедь, 7, 12). Этим и христианство, и платонизм отличаются от гностического неприятия мира. Хотя в платонизме этот мир и не тождествен с истинным бытием, но он все же ступень к нему, тогда как в гностическом дуализме трансцендентное не сущность мира, а его отрицание . Небезынтересно отметить, что и у платоников той поры был большой интерес к христианству. Так, учитель Плотина Аммоний Саккас был не только хорошо знаком с христианством, но и сам по крайней мере в определенный период жизни был христианином, а некоторые из учеников Плотина знали Новый Завет. Симплициан, духовник Амвросия Медиоланского, высоко ценил платоников; Августин слышал от него, что один платоник... говорил, что это начало святого Евангелия, носящее название Евангелия от Иоанна, должно бы быть начертано золотыми буквами и выставлено во всех церквах на самых видных местах (О граде Божием, 10, 29). Но если в Церкви были найдены пути преодоления хилиастических настроений, то в еретических сектах, особенно гностического толка, эти настроения не умирали никогда. На почве гностицизма рождаются многочисленные апокрифические евангелия, апокрифические деяния апостолов, апокрифические апокалипсисы. Для апокрифов характерно присутствие повествовательно-сказочного, мифологического элемента, дающего пищу воображению и потому доступного широким слоям читателей; не удивительно, что апокрифическая литература получила широкое хождение в средневековой Европе, особенно благодаря влиянию мистических учений, в том числе манихейства. Что было в эпоху гностицизма, то повторилось в эпоху распространения манихейства. Предание настойчиво приписывает многие апокрифы манихеям. Манихейство, вместе с остатками гностицизма, питало все дуалистические секты средневековья павликианство, богомильство и вместе с ними поддерживало и умножало литературу апокрифов. Эта литература из Болгарии хлынула и к нам в домонгольский период и заронила в народе дуалистические воззрения . Хилиастические и апокалиптические настроения питались в манихействе у павликиан, богумилов, катаров, альбигойцев острым переживанием зла и неправды, царящих в мире. Согласно манихейскому учению, чувственный мир (в отличие от невидимого, духовного мира, созданного Богом) сотворен злым духом Люцифером, или Сатанаилом, а потому изначально является для человека юдолью страданий и горя; освобождение от зла и страданий невозможно иначе, как путем уничтожения этого мира. В самых разных вариантах гностицизм и манихейство на протяжении многих столетий служили источником хилиазма в европейских странах, в том числе и в России, где он, то затухая, то вновь возрождаясь, находил себе приверженцев в различных сектах. Сильный толчок к новой волне хилиазма дало учение калабрийского аббата Иоахима Флорского (1132 1201) о так называемом христианстве Третьего Завета. Это учение представляет собой в сущности комментарий к Апокалипсису и рисует новую картину мировой истории. Согласно Иоахиму, всемирная история распадается на три периода: Ветхого Завета Царство Бога-Отца, Нового Завета Царство Бога-Сына и грядущего Третьего Завета Царство Святого Духа, которое наступит с 1200 года. Именно в Царстве Третьего Завета исполнятся все обетования Ветхого и Нового Заветов: люди будут обладать духовными телами, не требующими пищи; на земле победит свобода и любовь, а всякая власть отомрет за ненадобностью. Это будет тысячелетнее райское состояние на земле. Историк Норман Кон, посвятивший основательное исследование апокалиптическим движениям в Европе ХI ХVI вв., называет Иоахима Флорского самым влиятельным европейским пророком до появления марксизма . Хилиазм Иоахима был осужден Церковью на 4-ом Латеранском соборе. Но влияние христианства Святого Духа оказалось длительным и глубоким; его последний всплеск мы видим в русском Серебряном веке в так называемом новом религиозном сознании (Д. Мережковский, Н. Бердяев, В. Розанов, 3. Гиппиус и др.), которое С. Н. Булгаков охарактеризовал как интеллигентскую хилиастическую секту .

• 138. Апокалиптический "образ зверя" - икона для "православной России"?
  Другое Философия

  (Хотя и как знать: может быть, новое поколение, воспитанное на бесстыжей западной "поп-культуре", очень скоро преодолеет и этот "комплекс"…, и окажется так, что российская земля способна рождать не только своих "Платонов и быстрых разумом Невтонов", но и прямолинейных до выражения идей своих Гитлеров…) Но если сравнивать с временами при социализме, то уже и сейчас степень этой неприкрытости весьма велика. Сравнение #2. С социализмом Тогда, при социализме, у нас был очень красивый миф, что "передовая в мире страна" окружена со всех сторон государствами, так скажем, "менее передовыми". В результате чего, она себя вынуждена от некоторых из них защищать. …Некоторые же из них пребывают и вовсе в той степени "капиталистического озлобления", что по-человечески с ними говорить очень трудно. Приходится применять в качестве "аргумента" военную мощь. Но ОБРАЗ-ТО БЫЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ. Это У НИХ был "Образ Зверя", а не у нас. Во всяком случае, этот образ зверя у нас тогда в открытую не исповедовали. А что же сейчас? О том "фиговом листе", которым прикрыт сегодня у нас Образ Зверя "Лист" этот снимается очень легко. Достаточно лишь вообразить себя неким … "рекламным агентом", дабы тот "товар", который вырабатывают сегодня у нас политики, академики и учёные "представить лицом" в виде какого-нибудь "кричащего лозунга"…, чтобы получить всё те же сентенции фюрера.

• 139. Апокрифическая философия
  Другое Философия

  Что такое доминанта? Этим понятием, заимствованным из книги Ричарда Авенариуса «Критика чистого опыта», Ухтомский обозначил тот господствующий очаг возбуждения, который в любой момент преимущественно определяет специфику и содержание текущих реакций организма. Способность формирования доминанты не относится к исключительной прерогативе коры головного мозга; это в равной степени является общим свойством («modus operandi») всей центральной нервной системы. Вместе с тем имеется существенная разница между «низшими» и «высшими» доминантами: первые, будучи продуктом чисто внутрисекреторной деятельности организма, носят в основном «телесный», физиологический характер, вторые, поскольку они возникают в коре головного мозга, составляют физиологическую основу «акта внимания и предметного мышления». Предметное мышление в своем развитии проходит три фазы. Первая фаза заключается в том, что наметившаяся в организме доминанта «привлекает к себе в качестве поводов к возбуждению самые разнообразные рецепции», т.е. раздражители. Свои соображения Ухтомский иллюстрировал на примере творчества Толстого. Вот Наташа Ростова на первом балу в Петербурге: князь Андрей любуется радостным блеском ее глаз и улыбкой, относившихся ее к говоренным речам, а к ее внутреннему счастью. Пока для нее существует только ее собственное самоощущение, в котором среда растворяется, не дифференцируясь на отдельные предметы и явления. Вторая фраза это когда «из множества действующих рецепций доминанта вылавливает группу рецепций, которая для нее в особенности биологически интересна». Теперь Наташа счастлива только для одного князя Андрея: доминанта нашла своего адекватного раздражителя. На третьей стадии устанавливается полная и прочная связь между доминантой (внутренним состоянием) и «комплексом раздражителей»: «Имя князя Андрея тотчас вызывает в Наташе ту, единственную посреди прочих, доминанту, которая некогда создала для Наташи князя Андрея», Теперь среда как бы действительно поделилась целиком на «предметы», и каждому из них соответствует определенная, однажды пережитая доминанта в организме, определенный биологический интерес прошлого. Данную закономерность Ухтомский формулировал так: «Я узнаю вновь внешние предметы, насколько воспроизвожу в себе прежние доминанты, и воспроизвожу мои доминанты, насколько узнаю соответствующие предметы среды». Речь, следовательно, идет о принципиальном единстве, соотнесенности доминанты и среды, хотя доминанта и может поддерживаться и повторяться в душе, даже если внешняя среда изменилась и прежние поводы к реакции исчезли. Эта самостоятельность доминанты находит свое выражение в том, что она способна трансформироваться в любое «индивидуальное психическое содержание», т.е. в понятия и представления, которые не только определяют «рабочую позу организма» в данный момент, но и содействуют его временным изменениям. Отсюда следовало, что человек таков, каковы его доминанты. «Суровая правда о нашей природе в том, писал Ухтомский, что в ней ничего не проходит бесследно и что "природа наша делаема", как выразился один древний мудрый человек. Из следов протекшего вырастают доминанты и побуждения настоящего для того, чтобы предопределить будущее. Если не овладеть вовремя зачатками своих доминант, они завладевают нами. Поэтому, если нужно выработать в человеке продуктивное поведение с определенной направленностью действий, это достигается ежеминутным, неусыпным культивированием требующихся доминант. Если у отдельного человека не хватает для этого сил, это достигается строго построенным бытом».

• 140. Апология Бесконечности в связи с парадоксом "Лжец"
  Другое Философия

  Неадекватность этой интерпретации, или рассуждения, состоит в следующем. С самого начала в нем, то есть в рассуждении, говорится: "если я лжец, то я лгу, когда утверждаю, что я лжец". Из контекста всего рассуждения следует, что заключение "то я лгу" так же, как затем и заключение "то я говорю правду", следует из начального предположения "Если я лжец", или соответственно из "Но если я не лжец", и является одномоментным с самим высказыванием "Я лжец". Но поскольку высказывание "Я лжец" истинно, так как субъект "Я" есть лжец, а сам субъект утверждает, что это ложь, говоря "Я лжец", то сделанное автором заключение "то я лгу" является достаточным и нет необходимости еще в одном и уже неверном заключении "следовательно, я не лжец". В этой связи уместно привести из книги А.С. Богомолова [5, с. 231] адекватную формулировку парадокса "Лжец", даваемую Евбулидом: "Когда ты говоришь "я лгу" и тем самым говоришь правду, ты лжешь. Ибо ты говоришь, что ты лжешь, и все же говоришь правду; следовательно, ты лжешь." Здесь имеют место два предложения, разъясняющие одну и ту же суть парадокса. А что делает автор вербальной интерпретации [2]? Он строит цепь посылок и заключений, которую в более развернутом виде можно представить следующим образом: 1) "я есть лжец"; 2) поскольку лжец это тот, кто лжет, постольку "то я лгу"; 3) я утверждаю "я лжец"; 4) поскольку, утверждая "я лжец", я согласно второй посылке при этом лгу (в данном рассмотрении мы пока не принимаем в расчет то, что на самом деле здесь автор ошибается, поскольку субъект произносит правду), постольку "я не лжец"; 5) но "если я не лжец, то я говорю правду"; 6) я утверждаю "я лжец"; 7) поскольку, утверждая "я лжец", я согласно пятой посылке при этом говорю правду (здесь опять автор ошибается), постольку "я лжец". Здесь из "1" следует "2", из "3" и "2" следует "4", из "4" следует "5", из "6" и "5" следует "7". Эта цепь суждений не является одномоментной. Но поскольку в математической логике нет времени, то в общем случае все суждения цепи должны (чтобы отличать их друг от друга) иметь различные имена, или обозначения. Однако всем этим автор пренебрегает: он, во-первых, вводит единое обозначение А="я лжец" для изменяющегося субъекта (сначала субъект есть лжец, затем не лжец), а во-вторых, объединяет две импликации "4" и "7", из которых вторая следует из первой, в одно одномоментное событие с помощью конъюнкции &: (А=>неА)&(неА=>А) (А=>неА читается "если А, то неА", где неА отрицание А) , откуда естественным образом получает А&неА. Почему это надо считать истиной? Да потому, что автор в подобной ситуации на с.84 отвечает: "Исключительно потому, что нам так захотелось". Однако, из импликации "4" следует импликация "7", то есть на самом деле авторской вербальной интерпретации парадокса "Лжец", по крайней мере, отвечает импликация импликаций (А=>неА)=>(неА=>А), а не конъюнкция импликаций. Из импликации же импликаций следует не противоречие А&неА, а сам парадокс "Лжец": [(А=>неА)=>(неА=>А)] = [(неА+неА)=>(А+А)] = (неА=>А) = А (импликация (X=>Y)=(неX+Y), где "+" дизъюнкция "или"). Это совпадает с тем, что сказал Евбулид.

• Назад
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• 15
• 16
• 17
• Далее
• На последнюю страницу