Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 |   ...   | 42 |

Как уже отмечалось, западный онтологический проект формируется под влиянием двух картин мира - античной (грекоримской) и христианской. Но эти две картины мира не просто Лишь достаточно поздно (никак не раньше эпохи Возрождения, а возможно и того позже) для европейцев становятся заметны различия между греческой и римской картинами мира. Применительно же к формообразующему периоду истории Запада эти различия не осознавались и не учитывались теми, кто в тот разные, а в значительной степени противоположные. Это прекрасно понимали раннехристианские авторы, в лице апостола Павла признавая, что христианская проповедь Едля Еллинов безумиеЕ (1 Кор. 1:23); кстати, одна из основных проблем всей средневековой философии - проблема соотношения веры и разума - своим центральным мотивом как раз и имела потребность в согласовании античной и христианской традиций. (Мы не будем рассматривать причины, механизмы и конкретно-исторические формы утверждения идей индивидуализма в матрицах эллинской и римской цивилизаций, поскольку этот вопрос выходит далеко за рамки данного исследования. По той же причине не станем мы выявлять культурноисторические и метафизические корни христианского коллективизма).

Подобно античности, христианство постулирует ценность человеческой личности, причем идет здесь даже дальше, придавая этой идее метафизический характер (душа как арена борьбы Бога и дьявола, причем не только арена, но и приз, достаточно ценный для обоих участников). Однако в отличие от античной традиции, где ценились индивидуальные доблести и заслуги, христианство в его первоначальном виде постулирует приоритет коллективного, соборного начала. Христианским идеалом является не самодостаточная личность, а община верующих; даже аскетический уход от мира приобретает сотериологический смысл лишь в контексте личной сопричастности коллективному телу Церкви.

Именно доминированием в средневековой христианской культуре коллективного начала объясняется анонимность многих работ (причем, не только теологических) и текстов, приписываемых другому автору (например, полулегендарному Дионисию Ареопагиту). В этом отношении средневековые культуры как Западной, так и Восточной Европы (прежде всего, Византии, как центра восточного христианства) были весьма похожи, несмотря на разницу в социально-экономическом и политическом развитии. Хотя момент определял (сознательно или неосознанно) стратегию его развития на столетия вперед. Поэтому если речь заходит о культурном влиянии со стороны Греции и Рима, а не о самих этих общностях в их собственном историческом бытийствовании, в ряде случаев имеет смысл говорить о целостной античной традиции, хотя бы в-себе и разделенной, но в сложном переплетении судеб и символов предстающей для внешнего реципиента (каковым оказался Запад в свой детский период истории) в качестве единого источника.

православные народы, ведомые Византией, и католические народы, предводительствуемые Римом, идентифицировали себя по-разному (чему в немалой степени способствовала взаимная неприязнь между ромеями и латинянами) и в итоге создали разные цивилизации, доминирующая в обоих обществах христианская парадигма продуцировала сходные образы, близкие по содержанию культурные коды.

Близкие, но все же далеко не тождественные. Были между ними и серьезные отличия. Как уже было сказано, Церковь в Византии играла важную, но иную роль, подчиненную по отношению к государству, фактически превратившись в один из его департаментов;

это была стратегия, принципиально отличная от стратегии папства.

Немаловажное значение имела также разница в возрасте Византии и Запада. Римская империя окончательно разделилась на Западную и Восточную после смерти Феодосия в 395 г. Карл Великий короновался императором в 800 году. Цивилизационные процессы не поддаются точной хронологии, но сами эти два события можно рассматривать как знаковые для обеих культур. Византийская (ромейская) цивилизация возникает в IV-V вв., западная - в VIII-IX.

Четыре столетия в историческом масштабе - срок немалый. Еще более важным является то, что на Востоке христианское мировоззрение вытеснило античное, на Западе - пришло на смену мировоззрению варварскому. Греки-византийцы подчинили античность христианству, западные варвары приняли христианство при минимальном посредничестве античной культуры. Для византийца античность - это, прежде всего, греческая философия и римское право, для потомка варваров - империя.

Существенно иная ситуация складывается в эпоху, называемую Возрождением. Античная культура, знакомству с которой Запад в немалой степени обязан бежавшими от турецкого нашествия византийским иммигрантам, коренным образом перевернула средневековое христианское мировоззрение. Греки-византийцы имели прививку от античности, европейцы - нет. Во времена Эриугены греческий язык в Западной Европе знали единицы, в эпоху Возрождения это стало необходимым минимумом для каждого образованного человека. Античность сначала как эстетический эталон, позже как набор символов и идей, начинает усиленно конкурировать с христианским (католическим) взглядом на мир.

Именно ослабление позиций Церкви и усиление влияния античности привело к становлению собственно западного стиля мышления, который стал основой новоевропейского мировоззрения.

При всей своей сложности и противоречивости, Реформация стала дальнейшим шагом в этом направлении. Показательна полемика между Эразмом Роттердамским и Мартином Лютером.

Рассматривая в своих письмах-памфлетах сугубо теологические вопросы христианского вероучения, они фактически выступают в роли двух эллинизированных европейцев. Несмотря на лютеровскую подозрительность в отношении греческой философии, сам Лютер по своему мировоззрению был в некотором смысле даже ближе к античности, чем Эразм. Последний отстаивал права индивидуального человеческого разума во всем, что не касалось христианской догматики, оставив эту область Церкви и апеллируя к ее коллективному разуму; Лютер преодолел и этот барьер. При всем эразмовом скепсисе в отношении схоластической философии и народного варианта христианства, у него гораздо больше мистики, чем у Лютера: Эразм предполагал наличие принципиально тайного, непонятного, невысказанного, для Лютера же нет веры без понимания [98, с. 296-297].

Таким образом, западная версия индивидуализма возникает как цивилизационный идеал на стыке двух совершенно разных парадигм - античной и христианской. Одним вариантом их синтеза стала Реформация, вторым - Контрреформация. В протестантизме индивидуализм выражен более отчетливо и более радикально, в католицизме - умеренней и мягче, но это суть два варианта одного и того же проекта.

Как Возрождение было не просто возвратом к античности, так и западный индивидуализм не стал простым повторением индивидуализма античного. Во-первых, античный индивидуализм строго ограничен: он не распространялся на рабов и иностранцев (по законам Рима, статус римского гражданина, даже если он самый последний плебей, был несравненно выше статуса иноземного монарха). Во-вторых, античный индивидуализм был явлением политическим, экономическим и правовым, Запад же посредством христианства придал идее индивидуализма метафизическую основу.

Теперь вернемся к современной цивилизационной ситуации.

Существует ли связь между индивидуализмом (как кодом, или, по меньшей мере, одной из составляющих кода западной цивилизации) и глобализацией Будем рассуждать следующим образом. Индивидуализм в социальном плане означает латомизацию личностей и их лавтономизацию по отношению к социальным и к культурноисторическим общностям. Глобализация же ведет к расширению масштабов как социального, так и культурно-исторического, становящегося, в сущности, всемирно-историческим. В таком случае, понятие глобализация должно скорее коррелироваться с понятием соборность, нежели с понятием линдивидуализм. Стало быть, связь между индивидуализмом и глобализацией если и есть, то отрицательная.

Тем не менее, факт остается фактом: игру под названием глобализация затеяла индивидуалистическая цивилизация Запада, а не одно из существующих ныне коллективистских обществ. Скорее всего, в предыдущем рассуждении допущена ошибка. При более внимательном рассмотрении оказывается, что глобализация вовсе не коррелят соборности. Последняя означает приверженность коллективному началу на базе некоей системы традиций; она не только не выходит за культурно-исторические границы, но напротив, укрепляет их за счет усиления оппозиции мы - они. Заметим здесь, что внутренняя интегрированность общества тем больше, чем в большей степени оно декларирует свою инаковость по отношению ко всем остальным (вспомним Достоевского: верить в своего Бога и отвергать чужих богов!); особенно явственно это проявляется в периоды давления (угрозы давления) извне. Крепко спаянное общество всегда будет тяготеть к коллективистским ценностям общего дела, единой цели, чувства локтя и т.д. В индивидуалистическом же обществе идет ослабление связей с культурно-исторической традицией, но именно это и позволяет преодолеть ее локальность. Глобализация в том виде, в каком она фактически разворачивается ныне, в значительной степени (хотя и не единственно) стала возможной благодаря наличию в культурноисторической матрице западной цивилизации кода индивидуализма.

Итак, глобализация суть проект, сформировавшийся в недрах Запада на основе его собственного оригинального прочтения метафизических кодов античного (греческого и римского) мира и христианской религии, специфический синтез которых представлен феноменом западного индивидуализма. Именно последний позволяет преодолеть границы локальных традиций и (потенциально) вывести личность на то место в истории, которое ранее занимали только различные культурно-исторические сообщества. Глобализация есть не поглощение Западом всего остального человечества, но создание принципиально новой конфигурации истории, при которой роль наций и государств уменьшается за счет перераспределения власти и инициативы (как одного из ключевых прерогатив власти) в пользу менее устойчивых и менее формальных организаций - от транснациональных компаний до различных сетевых сообществ - в которых на первый план выходят индивидуальные качества и способности личности.

Жизнь в условиях спровоцированной неустойчивости открывает широкие перспективы, невозможные при нормальном течении истории, но и риски при этом значительно возрастают и приобретают совершенно иной масштаб и характер (о рисках культуры в современных условиях см., например: [100]). Поэтому эта кардинально новая цивилизационная ситуация требует разработки соответствующих междисциплинарных концепций, направленных на максимально эффективное использование ее возможностей и нейтрализацию (а в идеале - переведению в конструктивную плоскость) ее рисков.

В настоящих условиях вопрос заключается не в том, быть или не быть глобализации, а в том, какие именно перспективы она открывает С. Хантингтон отмечает: ЕВ нарождающейся эпохе столкновения цивилизаций представляют величайшую угрозу миру во всем мире, и международный порядок, основанный на цивилизациях, является самой надежной мерой предупреждения мировой войны [170, с. 532]. Автономное развитие отдельных локальных цивилизаций в постиндустриальную эпоху становится фактически невозможным, а горячий конфликт между ними, ввиду наличия у сторон значительного военного потенциала, грозит положить конец существованию человека или, по меньшей мере, отбросить его далеко назад в своем развитии.

Следовательно, человечество просто вынуждено ставить во главу угла свое единство. Но это единство возможно лишь при наличии единства аксиологического, т.е. при признании всеми участниками некоей базовой системы ценностей. При взаимодействии цивилизаций их представители нуждаются в пространстве общих смыслов, которое было бы приемлемо для разных типов мышления; формирование такого пространства представляет собой одну из самых серьезных задач современности.

Самому же основанному на цивилизациях порядку в обозримом будущем альтернативы мы не видим.

4.5. С помощью мировоззренческих кодов человек не только расшифровывает бытие, он и перепрограммирует его, при этом сам, совершая некий выбор и создавая прежде-не-сущее, становится другим. Индивид в состоянии изменить не только собственную жизнь, культуру, но, до известной степени, и протекание естественных процессов. Необходимо чтобы при этом он четко осознавал свои цели и хотя бы в общих чертах предвидел последствия собственных действий, ведь при принятии решений практически в любой сфере человеческой деятельности приходится учитывать не только наличные факторы, но и просчитывать тенденции и тренды возможных изменений; принимая решения в настоящем, следует держать в голове потенциальные (на данный момент) вызовы будущего.

Поскольку современная цивилизационная ситуация возникла во многом благодаря деятельности западного духа, он вынужден первым принимать на себя все возможные риски, связанные с реализацией его же проекта. Западная игра глобализация нравятся далеко не всем, но фактически все активные субъекты исторического процесса (индивиды, нации, государства и даже цивилизации) в той или иной форме, исходя из тех или иных соображений, согласились в ней участвовать. Некоторые из них относятся к Западу и его ценностям вполне лояльно, некоторые подражают ему, но сохраняют верность собственным ценностям и проводят собственную политику; есть и такие, кто люто ненавидит западную цивилизацию и западные ценности. Тем не менее, игру ведет Запад, поэтому судьба игры и судьба игроков (в той мере, в какой они оказались в нее вовлечены) зависят от его судьбы. Какие испытания готовит западному человеку будущее и выдержит ли он эти испытания Современное мышление стремится быть строго рациональным и считает себя вправе вывести все вопросы, не укладывающиеся в стандарты рационалистического мышления, за рамки обсуждающихся сегодня проблем культуры, подобно тому, как Лаплас вывел идею Бога за рамки своей космологической концепции.

Pages:     | 1 |   ...   | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам