Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 |   ...   | 42 |

Однако никогда еще в истории не удавалось построить цивилизацию только на рациональных принципах. Было бы весьма наивно полагать, что это удастся сделать при помощи либерализма и им подготовленных линженеров человеческих душ; для выхода из кризиса цивилизации ни одна рациональная идеология не является достаточным основанием. Э. Гуссерль справедливо полагал, что кризис Европы коренится в заблуждениях рационализма [57, с. сл.]. Он имел в виду не саму направленность на рациональное постижение мира, не саму сущность рационализма, а его овнешнение, его извращение натурализмом и лобъективизмом [57, с. 126]. На непоследовательность чистого рационализма обращали внимание С.Л. Франк [162], Ф.А. фон Хайек [168, с. 198] и многие другие.

Здесь следует сделать небольшую оговорку. Подлинное мышление не может не быть рациональным. Иррациональное мышление - это absurdum in adiecto. Однако мышление может быть логичным и алогичным. Последнее предполагает наличие в своей основе некоей альтернативной модели логики, в рамках которой развертывается мышление; эта модель может казаться носителям иных логических установок ложной и неадекватной (она может таковой и быть), но какую-то внутреннюю логику мышление имеет всегда. Вопрос о логике есть вопрос сугубо эпистемологический, связанный с принятием той или иной парадигмы мышления; вопрос же о рационализме есть вопрос онтологический. Речь ведь не о том, мыслит ли данный индивид рационально или нет; Ницше, например, мыслил в своем роде не менее рационально, чем Гегель.

Каждая мировоззренческая система по-своему рациональна, коль скоро человек есть существо, использующее свой мыслительный аппарат для объяснения мира и принятия на основе этого решений.

Но следует отличать рациональность как свойство человеческой сущности и рациональность как метафизический принцип тождества мышления и бытия, в соответствии с которым явно или неявно предполагается, что законы мышления в общем и целом соответствуют законам бытия. В этом втором значении действительно имеет смысл отделять рационалистов, ставящих в центр внимания разум как фундаментальную основу человеческого бытия, от лиррационалистов, в качестве таковой основы рассматривающих волю, чувства, веру и т.д.

Исходный рационалистический тезис о тождестве бытия и мышления легитимирует претензии разума на адекватность познания, позволяющего (поскольку scientia potentia est) преобразовывать мир, причем не только мир как внеположенную чуждую реальность, но также мир-как-культуру и, соответственно, мир-как-историю.

Впрочем, будучи источником и фундаментом всякой возможной рационализации, сам этот тезис не может быть рационально обоснован и принимается просто на веру.

Но здесь и возникает вопрос об авторитете мышления в контексте онтологических оснований человеческой деятельности как деятельности исторической. В частности, следует ли западной цивилизации продолжать проводить тотальную рационализацию бытия в надежде построить культуру исключительно на рациональных принципах Если в своем диагнозе смерти Бога Ницше был прав, то у нее просто нет иного выбора, чем переформатировать свои базовые принципы в соответствии с канонами рационального мышления и отбросить все то, что мешает распространению света разума. Другое дело, оправдает ли разум возлагаемые на него надежды Попытка построения чисто атеистического общества в СССР оказалась, мягко говоря, не совсем удачной. Энтузиазм начального периода коммунистического строительства достаточно быстро (по историческим меркам) сменился разочарованием и апатией, что предопределило скоропостижный распад лобщества нового типа.

Можно, конечно, говорить и о других причинах, и о том, что, дескать, хорошая идея была испорчена топорным исполнением и т.д., но факт остается фактом: атеистическое общество долго не просуществовало.

А как обстоят дела на Западе Последний как будто бы сохраняет свою христианскую идентичность, но дело в том, что во многих аспектах она оказывается сугубо номинальной, а фактически Запад все более попадает под влияние нигилизма. Последний уже редко выражается в антисоциальных действиях или подчеркнутом нонконформизме. Он стал вполне респектабельным и настолько врос в мировоззрение современного западного человека, что нигилизм почти никто не идентифицирует в его собственной сущности [88, с.

7]. Более того, сегодня уже противоположная нигилизму позиция рассматривается широкой публикой как нонконформизм и чудачество. Но необходимо четко понимать, что нигилизм есть не причина кризиса, а его симптом. Вольфганг Краус замечает:

Жизнеспособные культуры крайне редко поддаются нигилизму:

препятствием ему становится самоочевидность культурных ценностей [88, с. 93]. Фактическое отсутствие этой самоочевидности, сознательное разрушение святынь, идеалов, даже обычных норм приличия и правил поведения - это все вполне естественные следствия материалистического мировоззрения.

Мы уже не строим пирамиды и готические соборы, мы не участвуем в крестовых походах и не сжигаем ведьм, нас не интересуют теологические диспуты и мы не спорим на площадях о философских системах. Более того, мы даже не понимаем мотивацию тех, кто это делал. Строители Парфенона не задавались вопросом о том, когда он окупится и начнет приносить доход; наша деятельность невозможна без такого вопроса. Мы стали слишком меркантильными и теплыми (ср.: Откр. 3: 15-16) и уже не способны на Поступок. Пожалуй, сейчас мы бы не осудили Сократа и не распяли Христа; мы бы поступили намного хуже, не заметив их. А даже заметив, не восприняли бы серьезно; максимум, на что бы нас хватило, так это нажать на кнопку Добавить в друзья.

Главной отличительной чертой современного нигилизма становится сарказм, ставящий под удар не только традиционные ценности, но и те, которыми их пытаются заменить, такие как демократия, права человека и т.д. Будучи жестко привязаны к политическим убеждениям, последние воспринимаются лишь как поддерживающие полезные правила священные коровы, сами по себе не имеющие никакого внутреннего обоснования.

Например, из чего следует, что у человека есть какие-то права и каков их источник Существуют концепции Божественного права (в соответствии с ней, права человека - это дар Божий), естественного права (тогда права человека - это его изначальная природная данность) и позитивистская концепция, сводящая сущность прав человека к конвенции [165, с. 151-185]. Ссылка на Божественно право для современного мышления - явный моветон, не меньше насмешек вызывает и апелляция к правам, которыми якобы человека наделяет природа. Если же права человека - лишь результат договоренности, то на чем может основываться критика тех обществ, где либеральные ценности всячески попираются Следует ли полностью исключить моральную оценку и, например, толерантно относиться к палачу и садисту только на том основании, что палачество и садизм легитимны в его обществе А ведь (как было показано в подразделе 2.5.) человек только и конституируется как человек с появлением у него сферы аксиологических смыслов. Не будет ли означать сворачивание этой сферы метафизического конца истории Впрочем, эта деаксиологизация (соответственно, и деонтологизация) затрагивает преимущественно западную цивилизацию, поэтому вместо конца истории скорее может наступить конец Запада (или закат Европы вполне в шпенглеровском смысле).

Деонтологизация культуры и вызванный ею духовный кризис оказались не в последнюю очередь следствием гипертрофирования роли рационального начала в жизни человека и общества. Причем самому разуму не под силу справиться с кризисом цивилизации, поскольку ему не достает онтологической полноты. Поэтому и ставится вопрос о преодолении старого типа рациональности [60, с.

20; 217, р. 202], хотя, конечно, стратегии этого преодоления могут быть разными.

Можно ли строго рационально обосновать ценности Последние приобретают подлинное звучание исключительно при соотнесении с трансцендентным бытием. Без этого условия они все превращаются в пустые, ничего реально под собой не имеющие политикоидеологические клише, которыми рафинированные интеллектуалы пытаются прикрыть свое творческое бесплодие и навязать далеким от метафизических медитаций массам мораль, не имеющую никакого высшего авторитета; само же современное мышление, как отмечал М.

Фуко, уже не способно предложить какую-либо мораль [163, с. 349].

Когда связь с онтологическим уровнем ослабляется или совсем прекращается, не остается ничего другого, как создавать некие квазионтологии. Виртуальный образ, изначально явленный в своей условности, приобретает затем бытийную значимость, становясь псевдореальностью, подчиняющей себе жизнь личностей, групп и даже общества в целом. Фактическая значимость этого образа уже не имеет определяющего значения, подменяясь значимостью виртуальной. Если подвергнуты сарказму и, в конце концов, отвергнуты онтологически ориентированные ценности, то любая сколь угодно случайная и произвольная идея может занять лосвободившееся место.

Из квазионтологий вырастают квазиаксиологические конструкции, которые уже не могут выступать в роли факторов, объединяющих человеческие массы в культурно-исторические сообщества. Последние распадаются на множество слабо связанных между собою, а то и прямо враждующих друг с другом субкультур.

Место традиционной идентичности занимает идентичность виртуальная, предполагающая возможность произвольного выбора практически любого набора параметров, что с одной стороны ведет к расширению ментальной топологии (умножение лакун индивидуального сознания), а с другой - к размыванию определенности Я. Формируется новый тип общества - так называемое лобщество с сетевой структурой (networked society).

Жизнь современного Запада проходит под знаком техники (см., например: [229]), и часто именно в этом видят причины ухода от изначальности культуры. Но не потому западный человек оказался в мировоззренческом тупике, что плох путь технического развития, по которому он шел, начиная с Нового времени, а потому, что этот путь фактически стал безальтернативным, вследствие чего произошла редукция культурных ценностей. Дело не в технике, а в технократическом идеале организации бытия, создающего иллюзию того, что все проблемы человечества могут быть разрешены с помощью технических методов. Чтобы стратегия была эффективной, она должна иметь под собой надежный онтологический фундамент, который связал бы воедино сущее и должное. Не имея его под собой, соответствующие технократические стратегии оказываются либо беспочвенным прожектерством, либо временным терапевтическим средством.

Как уже не раз отмечалось, для локальных цивилизаций возможен не один, не два, а множество векторов развития и, соответственно, сценариев этого развития. Однако векторное многообразие не может быть бесконечным, т.к. исторические условия настоящего накладывают на него ограничения. Поэтому было бы уместно рассматривать перспективы реализации, так сказать, крайних, т.е. полярных друг по отношению к другу сценариев, при этом логически возможных и имеющих для своей реализации некоторое метафизическое достаточное основание. В задачи метафизики истории не входит, конечно, их лусреднение или разработка конкретных механизмов их реализации. Нет нужды подчеркивать, что при рассмотрении крайних сценариев практически невозможно избавиться от риска ошибок и абсолютизаций. И все же такой путь, на наш взгляд, более эвристически перспективен, чем построение детерминистически однозначной модели будущего. Рассмотрим несколько сценариев возможной судьбы западной цивилизации.

Сценарий 1. Постисторический мир. Усиливающаяся дезинтеграция государств и идущая параллельно глобализация культурно-исторической деятельности приведет к фактическому исчезновению цивилизаций, национальных государств и созданию глобальных органов управления с одной стороны, а с другой - приведет к умножению микроидентификаций, в основе которых лежит сетевое мышление (о сетевых структурах и сетевом мышлении см., например: [109, с. 271-293]).

На наш взгляд, реализация этого сценария логически возможна, но практически маловероятна. Несмотря на то, что в современном мире действительно проходят процессы цивилизационной диффузии, все же нет достаточно весомых оснований предсказывать распад самой цивилизационной структуры человечества (хотя, конечно, может погибнуть какая-нибудь локальная цивилизация). Границы между цивилизациями перестанут существовать только с исчезновением религий (по крайней мере, с исчезновением религиозной идентичности и межрелигиозных противоречий), если перестанут играть роль национальные факторы, будет преодолена власть традиций и т.д. С точки зрения рационального мышления в этом нет ничего невозможного, но человек ранее никогда не поступал только в соответствии с рациональными соображениями.

Представления о том, что всемирная история вдруг кардинально рационализируется в будущем, следует признать либо слишком наивными (в духе просвещенческой веры в разум), либо возможными, однако лишь в том случае, если ее участником будет уже не человек.

Например, А.П. Назаретян считает, что Homo sapiens как биологический вид уже исчерпал свои возможности; будущее Земли он связывает с постчеловеческой фазой эволюции, в которой ключевую роль будет играть искусственный интеллект [108, с. сл.]. Другие исследователи наступление постчеловеческой эры рассматривают как возможное следствие развития биотехнологий и генной инженерии (соответствующие предостережения содержатся в недавно вышедшей работе Ф. Фукуямы [165], об этом пишут Уильям Мак-Нил [99, с. 1076], Роджер Осборн [116, с. 735-736] и др.).

Осуществятся ли подобные прогнозы Многое здесь зависит от чувства самосохранения человека. Илья Пригожин полагал, что задачей будущих поколений есть создание такой связи между человеческими ценностями и наукой, которая покончит с пророчествами о конце Науки, конце Истории и наступлением постчеловеческой эры [218, р. 19].

Сценарий 2. Пиррова победа. Запад продолжит завоевывать мир, опираясь на свое научно-техническое, экономическое, политическое и военное преимущество. Несмотря на то, что эта победа не будет полной, ему удастся навязать даже главным конкурентам свои правила игры во всех (пожалуй, кроме религии) областях исторической деятельности. При таком развитии событий цивилизационная структура человечества сохранится, но приобретет явно выраженную двуполярную форму (лthe West and the Rest).

Однако с этим сценарием тоже далеко не все однозначно.

Pages:     | 1 |   ...   | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам