Книги, научные публикации Pages:     | 1 |   ...   | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |   ...   | 11 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй ИДIОТЪ ИДIОТЪ Романъ въ четырехъ частяхъ Романъ въ четырехъ частяхъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й - ...

-- [ Страница 8 ] --

послднiя женнины тряпки были въ заклад, а тутъ родился ребенокъ и, и.... сегодня заключительный отказъ на поданную просьбу, а у меня почти хлба нтъ, ничего нтъ, жена родила. Я, я.... Онъ вскочилъ со стула и отвернулся. Жена его плакала въ углу, ребенокъ началъ опять пищать. Я вынулъ мою записную книжку и сталъ въ нее записывать. Когда я кончилъ и всталъ, онъ стоялъ предо мной и глядлъ съ боязливымъ любопытствомъ.

л Ч Я записалъ ваше имя, сказалъ я ему, Ч ну, и все прочее:

мсто служенiя, имя вашего губернатора, числа, мсяцы. У меня есть одинъ товарищъ, еще по школ, Бахмутовъ, а у него дядя Петръ Матвевичъ Бахмутовъ, дйствительный статскiй совтникъ и служитъ директоромъ....

л Ч Петръ Матвевичъ Бахмутовъ! вскрикнулъ мой медикъ, чуть не задрожавъ: Ч но вдь отъ него-то почти все и зависитъ!

Въ самомъ дл, въ исторiи моего медика и въ развязк ея, которой я нечаянно способствовалъ, все сошлось и уладилось, какъ будто нарочно было къ тому приготовлено, ршительно точно въ роман. Я сказалъ этимъ бднымъ людямъ, чтобъ они постарались не имть никакихъ на меня надеждъ, что я самъ бдный гимназистъ (я нарочно преувеличилъ униженiе;

я давно кончилъ курсъ и не гимназистъ), и что имени моего нечего имъ знать, но что я пойду сейчасъ же на Васильевскiй островъ къ моему товарищу Бахмутову, и такъ какъ я знаю наврно, что его дядя, дйствительный статскiй совтникъ, холостякъ и не имющiй дтей, ршительно благоговетъ предъ своимъ племянникомъ и любитъ его до страсти, видя въ немъ послднюю отрасль своей фамилiи, то можетъ-быть, мой товарищъ и сможетъ сдлать что-нибудь для васъ и для меня, конечно, у своего дяди.... л Ч Мн бы только дозволили объясниться съ его превосходительствомъ! Только бы я возмогъ получить честь объяснить на словахъ! воскликнулъ онъ, дрожа какъ въ лихорадк и съ сверкавшими глазами. Онъ такъ и сказалъ: возмогъ. Повторивъ еще разъ, что дло наврно лопнетъ, и все окажется вздоромъ, я прибавилъ, что если завтра утромъ я къ нимъ не приду, то значитъ дло кончено, и имъ нечего ждать. Они выпроводили меня съ поклонами, они были почти не въ своемъ ум. Никогда не забуду выраженiя ихъ лицъ. Я взялъ извощика и тотчасъ же отправился на Васильевскiй островъ.

Съ этимъ Бахмутовымъ въ гимназiи, въ продолженiе нсколькихъ тъ, я былъ въ постоянной вражд. У насъ онъ считался аристократомъ, по крайней мр я такъ называлъ его:

прекрасно одвался, прiзжалъ на своихъ лошадяхъ, нисколько не фанфаронилъ, всегда былъ превосходный товарищъ, всегда былъ необыкновенно веселъ и даже иногда очень остеръ, хотя ума былъ совсмъ не далекаго, несмотря на то что всегда былъ первымъ въ класс;

я же никогда, ни въ чемъ не былъ первымъ. Вс товарищи любили его, кром меня одного. Онъ нсколько разъ въ эти нсколько тъ подходилъ ко мн;

но я каждый разъ угрюмо и раздражительно отъ него отворачивался. Теперь я уже не видалъ его съ годъ;

онъ былъ въ университет. Когда, часу въ девятомъ, я вошелъ къ нему (при большихъ церемонiяхъ: обо мн докладывали), онъ встртилъ меня сначала съ удивленiемъ, вовсе даже не привтливо, но тотчасъ повеселлъ и, глядя на меня, вдругъ расхохотался.

л Ч Да что это вздумалось вамъ придти ко мн, Терентьевъ?

вскричалъ онъ со своею всегдашнею, милою развязностiю, иногда дерзкою, но никогда не оскорблявшею, которую я такъ въ немъ любилъ и за которую такъ его ненавидлъ. Ч Но что это, вскричалъ онъ съ испугомъ, Ч вы такъ больны!

Кашель меня замучилъ опять, я упалъ на стулъ и едва могъ отдышаться.

л Ч Не безпокойтесь, у меня чахотка, сказалъ я, Ч я къ вамъ съ просьбой.

Онъ услся съ удивленiемъ, и я тотчасъ же изложилъ ему всю исторiю доктора и объяснилъ, что самъ онъ, имя чрезвычайное влiянiе на дядю, можетъ-быть, могъ бы что-нибудь сдлать.

л Ч Сдлаю, непремнно сдлаю и завтра же нападу на дядю;

и я даже радъ, и вы такъ все это хорошо разказали.... Но какъ это вамъ, Терентьевъ, вздумалось все-таки ко мн обратиться?

л Ч Отъ вашего дяди тутъ такъ много зависитъ, и притомъ мы, Бахмутовъ, всегда были врагами, а такъ какъ вы человкъ благородный, то я подумалъ, что вы врагу не откажете, прибавилъ я съ иронiей.

л Ч Какъ Наполеонъ обратился къ Англiи! вскричалъ онъ, захохотавъ. Ч Сдлаю, сдлаю! Сейчасъ даже пойду, если можно!

прибавилъ онъ поспшно, видя, что я серiозно и строго встаю со стула.

И дйствительно, это дло, самымъ неожиданнымъ образомъ, обдлалось у насъ какъ не надо лучше. Чрезъ полтора мсяца нашъ медикъ получилъ опять мсто въ другой губернiи, получилъ прогоны, даже вспоможенiе. Я подозрваю, что Бахмутовъ, который сильно повадился къ нимъ ходить (тогда какъ я отъ этого нарочно пересталъ къ нимъ ходить и принималъ забгавшаго ко мн доктора почти сухо), Ч Бахмутовъ, какъ я подозрваю, склонилъ доктора даже принять отъ него взаймы. Съ Бахмутовымъ я видлся раза два въ эти шесть недль, мы сошлись въ третiй разъ, когда провожали доктора. Проводы устроилъ Бахмутовъ у себя же въ дом, въ форм обда съ шампанскимъ, на которомъ присутствовала и жена доктора;

она, впрочемъ, очень скоро ухала къ ребенку. Это было въ начал мая, вечеръ былъ ясный, огромный шаръ солнца опускался въ заливъ. Бахмутовъ провожалъ меня домой;

мы пошли по Николаевскому мосту;

оба подпили. Бахмутовъ говорилъ о своемъ восторг, что дло это такъ хорошо кончилось, благодарилъ меня за что-то, объяснялъ какъ прiятно ему теперь посл добраго дла, уврялъ, что вся заслуга принадлежитъ мн, и что напрасно многiе теперь учатъ и проповдуютъ, что единичное доброе дло ничего не значитъ. Мн тоже ужасно захотлось поговорить.

л Ч Кто посягаетъ на единичную милостыню, началъ я, Ч тотъ посягаетъ на природу человка и презираетъ его личное достоинство. Но организацiя лобщественной милостыни и вопросъ о личной свобод Ч два вопроса различные и взаимно себя не исключающiе. Единичное доброе дло останется всегда, потому что оно есть потребность личности, живая потребность прямаго влiянiя одной личности на другую. Въ Москв жилъ одинъ старикъ, одинъ генералъ, то-есть дйствительный статскiй совтникъ, съ нмецкимъ именемъ;

онъ всю свою жизнь таскался по острогамъ и по преступникамъ;

каждая пересыльная партiя въ Сибирь знала заране, что на Воробьевыхъ горахъ ее поститъ старичокъ генералъ. Онъ длалъ свое дло въ высшей степени серiозно и набожно;

онъ являлся, проходилъ по рядамъ ссыльныхъ, которые окружали его, останавливался предъ каждымъ, каждаго разспрашивалъ о его нуждахъ, наставленiй не читалъ почти никогда никому, звалъ ихъ всхъ голубчиками. Онъ давалъ деньги, присылалъ необходимыя вещи Ч портянки, подвертки, холста, приносилъ иногда душеспасительныя книжки и одлялъ ими каждаго грамотнаго, съ полнымъ убжденiемъ, что они будутъ ихъ дорогой читать, и что грамотный прочтетъ неграмотному. Про преступленiе онъ рдко разспрашивалъ, разв выслушивалъ, если преступникъ самъ начиналъ говорить. Вс преступники у него были на равной ног, различiя не было. Онъ говорилъ съ ними какъ съ братьями, но они сами стали считать его подъ конецъ за отца.

Если замчалъ какую-нибудь ссыльную женщину съ ребенкомъ на рукахъ, онъ подходилъ, ласкалъ ребенка, пощелкивалъ ему пальцами, чтобы тотъ засмялся. Такъ поступалъ онъ множество тъ, до самой смерти;

дошло до того, что его знали по всей Россiи и по всей Сибири, то-есть вс преступники. Мн разказывалъ одинъ бывшiй въ Сибири, что онъ самъ былъ свидтелемъ, какъ самые закоренлые преступники вспоминали про генерала, а между тмъ, посщая партiи, генералъ рдко могъ раздать боле двадцати копекъ на брата. Правда, вспоминали его не то что горячо, или какъ-нибудь тамъ очень серiозно. Какой-нибудь изъ несчастныхъ, убившiй какихъ-нибудь двнадцать душъ, заколовшiй шесть штукъ дтей, единственно для своего удовольствiя (такiе, говорятъ, бывали), вдругъ ни съ того, ни съ сего, когда-нибудь, и всего-то можетъ-быть одинъ разъ во вс двадцать тъ, вдругъ вздохнетъ и скажетъ: А что-то теперь старичокъ-генералъ, живъ ли еще? При этомъ, можетъ-быть, даже и усмхнется, Ч и вотъ и только всего то. А почемъ вы знаете, какое смя заброшено въ его душу на вки этимъ старичкомъ-генераломъ, котораго онъ не забылъ въ двадцать тъ? Почемъ вы знаете, Бахмутовъ, какое значенiе будетъ имть это прiобщенiе одной личности къ другой въ судьбахъ прiобщенной личности?... Тутъ вдь цлая жизнь и безчисленное множество сокрытыхъ отъ насъ развтвленiй. Самый лучшiй шахматный игрокъ, самый острый изъ нихъ можетъ разчитать только нсколько ходовъ впередъ;

про одного французскаго игрока, умвшаго разчитать десять ходовъ впередъ, писали какъ про чудо.

Сколько же тутъ ходовъ и сколько намъ неизвстнаго? Бросая ваше смя, бросая вашу милостыню, ваше доброе дло въ какой бы то ни было форм, вы отдаете часть вашей личности и принимаете въ себя часть другой;

вы взаимно прiобщаетесь одинъ къ другому;

еще нсколько вниманiя, и вы вознаграждаетесь уже знанiемъ, самыми неожиданными открытiями. Вы непремнно станете смотрть наконецъ на ваше дло какъ на науку;

она захватитъ въ себя всю вашу жизнь и можетъ наполнить всю жизнь.

Съ другой стороны, вс ваши мысли, вс брошенныя вами смена, можетъ-быть уже забытыя вами, воплотятся и вырастутъ;

получившiй отъ васъ передастъ другому. И почему вы знаете, какое участiе вы будете имть въ будущемъ разршенiи судебъ человчества? Если же знанiе и цлая жизнь этой работы вознесутъ васъ наконецъ до того, что вы въ состоянiи будете бросить громадное смя, оставить мiру въ наслдство громадную мысль, то.... И такъ дале;

я много тогда говорилъ.

л Ч И подумать при этомъ, что вамъ-то и отказано въ жизни!

съ горячимъ упрекомъ кому-то вскричалъ Бахмутовъ.

Въ эту минуту мы стояли на мосту, облокотившись на перила, и глядли на Неву.

л Ч А знаете ли что мн пришло въ голову, сказалъ я, нагнувшись еще боле надъ перилами.

л Ч Неужто броситься въ воду? вскричалъ Бахмутовъ чуть не въ испуг. Можетъ-быть, онъ прочелъ мою мысль въ моемъ лиц.

л Ч Нтъ, покамсть одно только разсужденiе, слдующее:

вотъ мн остается теперь мсяца два-три жить, можетъ, четыре;

но, напримръ, когда будетъ оставаться всего только два мсяца, и еслибъ я страшно захотлъ сдлать одно доброе дло, которое бы потребовало работы, бготни и хлопотъ, вотъ въ род дла нашего доктора, то въ такомъ случа я вдь долженъ бы былъ отказаться отъ этого дла за недостаткомъ остающагося мн времени и прiискивать другое доброе дло, помельче, и которое въ моихъ средствахъ (если ужь такъ будетъ разбирать меня на добрыя дла).

Согласитесь, что это забавная мысль!

Бдный Бахмутовъ былъ очень встревоженъ за меня;

онъ проводилъ меня до самаго дома и былъ такъ деликатенъ, что не пустился ни разу въ утшенiя и почти все молчалъ. Прощаясь со мной, онъ горячо сжалъ мн руку и просилъ позволенiя навщать меня. Я отвчалъ ему, что если онъ будетъ приходить ко мн какъ лутшитель (потому что еслибы даже онъ и молчалъ, то все-таки приходилъ бы какъ утшитель, я это объяснилъ ему), то вдь этимъ онъ мн будетъ, стало-быть, каждый разъ напоминать еще больше о смерти. Онъ пожалъ плечами, но со мной согласился;

мы разстались довольно учтиво, чего я даже не ожидалъ.

Но въ этотъ вечеръ и въ эту ночь брошено было первое смя моего послдняго убжденiя. Я съ жадностью схватился за эту новую мысль, съ жадностью разбиралъ ее во всхъ ея излучинахъ, во всхъ видахъ ея (я не спалъ всю ночь), и чмъ боле я въ нее углублялся, чмъ боле принималъ ее въ себя, тмъ боле я пугался. Страшный испугъ напалъ на меня наконецъ и не оставлялъ и въ слдующiе затмъ дни. Иногда, думая объ этомъ постоянномъ испуг моемъ, я быстро леденлъ отъ новаго ужаса:

по этому испугу я вдь могъ заключить, что послднее убжденiе мое слишкомъ серiозно засло во мн и непремнно придетъ къ своему разршенiю. Но для разршенiя мн недоставало ршимости. Три недли спустя все было кончено, и ршимость явилась, но по весьма странному обстоятельству.

Здсь въ моемъ объясненiи я отмчаю вс эти цифры и числа.

Мн, конечно, все равно будетъ, но теперь (и можетъ-быть только въ эту минуту) я желаю, чтобы т, которые будутъ судить мой поступокъ, могли ясно видть изъ какой логической цпи выводовъ вышло мое послднее убжденiе. Я написалъ сейчасъ выше, что окончательная ршимость, которой не доставало мн для исполненiя моего послдняго убжденiя, произошла во мн, кажется, вовсе не изъ логическаго вывода, а отъ какого-то страннаго толчка, отъ одного страннаго обстоятельства, можетъ быть, вовсе не связаннаго ничмъ съ ходомъ дла. Дней десять назадъ зашелъ ко мн Рогожинъ, по одному своему длу, о которомъ здсь лишнее распространяться. Я никогда не видалъ Рогожина прежде, но слышалъ о немъ очень многое. Я далъ ему вс нужныя справки, и онъ скоро ушелъ;

а такъ какъ онъ и приходилъ только за справками, то тмъ бы дло между нами и кончилось. Но онъ слишкомъ заинтересовалъ меня, и весь этотъ день я былъ подъ влiянiемъ странныхъ мыслей, такъ что ршился пойдти къ нему на другой день самъ, отдать визитъ. Рогожинъ былъ мн очевидно не радъ и даже деликатно намекнулъ, что намъ нечего продолжать знакомство;

но все-таки я провелъ очень любопытный часъ, какъ, вроятно, и онъ. Между нами былъ такой контрастъ, который не могъ не сказаться намъ обоимъ, особенно мн: я былъ человкъ уже сочитавшiй дни свои, а онъ Ч живущiй самою полною, непосредственною жизнью, настоящею минутой, безъ всякой заботы о послднихъ выводахъ, цифрахъ или о чемъ бы то ни было не касающемся того на чемъ.... на чемъ.... ну хоть на чемъ онъ помшанъ;

пусть проститъ мн это выраженiе господинъ Рогожинъ, пожалуй хоть какъ плохому литератору, неумвшему выразить свою мысль. Несмотря на всю его нелюбезность, мн показалось, что онъ человкъ съ умомъ и можетъ многое понимать, хотя его мало что интересуетъ изъ посторонняго. Я не намекалъ ему о моемъ послднемъ убжденiи, но мн почему-то показалось, что онъ, слушая меня, угадалъ его. Онъ промолчалъ, онъ ужасно молчаливъ.

Я намекнулъ ему, уходя, что несмотря на всю между нами разницу и на вс противоположности, Ч les extrmits se touchent (я растолковалъ ему это по-русски), такъ что, можетъ-быть, онъ и самъ вовсе не такъ далекъ отъ моего послдняго убжденiя, какъ кажется. На это онъ отвтилъ мн очень угрюмою и кислою гримасой, всталъ, самъ сыскалъ мн мою фуражку, сдлавъ видъ будто бы я самъ ухожу, и просто-за-просто вывелъ меня изъ своего мрачнаго дома подъ видомъ того, что провожаетъ меня изъ учтивости. Домъ его поразилъ меня;

похожъ на кладбище, а ему, кажется, нравится, что, впрочемъ, понятно: такая полная непосредственная жизнь, которою онъ живетъ, слишкомъ полна сама по себ, чтобы нуждаться въ обстановк.

Этотъ визитъ къ Рогожину очень утомилъ меня. Кром того, я еще съ утра чувствовалъ себя не хорошо;

къ вечеру я очень ослаблъ и легъ на кровать, а по временамъ чувствовалъ сильный жаръ и даже минутами бредилъ. Коля пробылъ со мной до одиннадцати часовъ. Я помню однакожь все, про что онъ говорилъ и про что мы говорили. Но когда минутами смыкались мои глаза, то мн все представлялся Иванъ омичъ, будто бы получавшiй миллiоны денегъ. Онъ все не зналъ куда ихъ двать, ломалъ себ надъ ними голову, дрожалъ отъ страха что ихъ украдутъ и наконецъ будто бы ршилъ закопать ихъ въ землю. Я наконецъ посовтовалъ ему, вмсто того чтобы закапывать такую кучу золота въ землю даромъ, вылить изъ всей этой груды золотой гробикъ замороженному ребенку и для этого ребенка выкопать.

Эту насмшку мою Суриковъ принялъ будто бы со слезами благодарности и тотчасъ же приступилъ къ исполненiю плана. Я будто бы плюнулъ и ушелъ отъ него. Коля уврялъ меня, когда я совсмъ очнулся, что я вовсе не спалъ, и что все это время говорилъ съ нимъ о Суриков. Минутами я былъ въ чрезвычайной тоск и смятенiи, такъ что Коля ушелъ въ безпокойств. Когда я самъ всталъ, чтобы запереть за нимъ дверь на ключъ, мн вдругъ припомнилась картина, которую я видлъ давеча у Рогожина, въ одной изъ самыхъ мрачныхъ залъ его дома, надъ дверями. Онъ самъ мн ее показалъ мимоходомъ;

я, кажется, простоялъ предъ нею минутъ пять. Въ ней не было ничего хорошаго въ артистическомъ отношенiи;

но она произвела во мн какое-то странное безпокойство.

На картин этой изображенъ Христосъ, только-что снятый со креста. Мн кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа и на крест, и снятаго со креста, все еще съ оттнкомъ необыкновенной красоты въ лиц;

эту красоту они ищутъ сохранить Ему даже при самыхъ страшныхъ мукахъ. Въ картин же Рогожина о красот и слова нтъ;

это въ полномъ вид трупъ человка, вынесшаго безконечныя муки еще до креста, раны, истязанiя, битье отъ стражи, битье отъ народа, когда онъ несъ на себ крестъ и упалъ подъ крестомъ, и наконецъ крестную муку въ продолженiе шести часовъ (такъ по крайней мр по моему разчету). Правда, это лицо человка только что снятаго со креста, то-есть сохранившее въ себ очень много живаго, теплаго;

ничего еще не успло закостенть, такъ что на лиц умершаго даже проглядываетъ страданiе, какъ будто бы еще и теперь имъ ощущаемое (это очень хорошо схвачено артистомъ);

но за то лицо не пощажено нисколько;

тутъ одна природа, и воистину таковъ и долженъ быть трупъ человка, кто бы онъ ни былъ, посл такихъ мукъ. Я знаю, что христiанская церковь установила еще въ первые вка, что Христосъ страдалъ не образно, а дйствительно, и что и тло его, стало-быть, было подчинено на крест закону природы вполн и совершенно. На картин это лицо страшно разбито ударами, вспухшее, со страшными, вспухшими и окровавленными синяками, глаза открыты, зрачки скосились;

большiе, открытые блки глазъ блещутъ какимъ-то мертвеннымъ, стекляннымъ отблескомъ. Но странно, когда смотришь на этотъ трупъ измученнаго человка, то рождается одинъ особенный и любопытный вопросъ: если такой точно трупъ (а онъ непремнно долженъ былъ быть точно такой) видли вс ученики Его, Его главные будущiе апостолы, видли женщины, ходившiе за нимъ и стоявшiя у креста, вс вровавшiе въ него и обожавшiе Его, то какимъ образомъ могли они поврить, смотря на такой трупъ, что этотъ мученикъ воскреснетъ? Тутъ невольно приходитъ понятiе, что если такъ ужасна смерть и такъ сильны законы природы, то какъ же одолть ихъ? Какъ одолть ихъ, когда не побдилъ ихъ теперь даже Тотъ, Который побждалъ и природу при жизни Своей, Которому она подчинялась, Который воскликнулъ: Талиа куми, Ч и двица встала, Лазарь, гряди вонъ, Ч и вышелъ умершiй?

Природа мерещится при взгляд на эту картину въ вид какого-то огромнаго, неумолимаго и нмаго звря, или врне, гораздо врне сказать, хоть и странно, Ч въ вид какой-нибудь громадной машины новйшаго устройства, которая безсмысленно захватила, раздробила и поглотила въ себя, глухо и безчувственно, великое и безцнное Существо Ч такое Существо, Которое одно стоило всей природы и всхъ законовъ ея, всей земли, которая и создавалась-то, можетъ-быть, единственно для одного только появленiя этого Существа! Картиной этою какъ будто именно выражается это понятiе о темной, наглой и безсмысленно-вчной сил, которой все подчинено, и передается вамъ невольно. Эти люди, окружавшiе умершаго, которыхъ тутъ нтъ ни одного на картин, должны были ощутить страшную тоску и смятенiе въ тотъ вечеръ, раздробившiй разомъ вс ихъ надежды и почти что врованiя. Они должны были разойдтись въ ужаснйшемъ страх, хотя и уносили каждый въ себ громадную мысль, которая уже никогда не могла быть изъ нихъ исторгнута. И еслибъ этотъ самый Учитель могъ увидать Свой образъ наканун казни, то такъ ли бы Самъ Онъ взошелъ на крестъ, и такъ ли бы умеръ какъ теперь? Этотъ вопросъ тоже невольно мерещится, когда смотришь на картину.

Все это мерещилось и мн отрывками, можетъ-быть, дйствительно между бредомъ, иногда даже въ образахъ, цлые полтора часа по уход Коли. Можетъ ли мерещиться въ образ то, что не иметъ образа? Но мн какъ будто казалось временами, что я вижу, въ какой-то странной и невозможной форм, эту безконечную силу, это глухое, темное и нмое существо. Я помню, что кто-то будто бы повелъ меня за руку, со свчкой въ рукахъ, показалъ мн какого-то огромнаго и отвратительнаго тарантула и сталъ уврять меня, что это то самое темное, глухое и всесильное существо, и смялся надъ моимъ негодованiемъ. Въ моей комнат, предъ образомъ, всегда зажигаютъ на ночь лампадку, Ч свтъ тусклый и ничтожный, но однакожь разглядть все можно, а подъ лампадкой даже можно читать. Я думаю, что былъ уже часъ первый въ начал;

я совершенно не спалъ и лежалъ съ открытыми глазами;

вдругъ дверь моей комнаты отворилась, и вошелъ Рогожинъ.

Онъ вошелъ, затворилъ дверь, молча посмотрлъ на меня и тихо прошелъ въ уголъ къ тому стулу, который стоитъ почти подъ самою лампадкой. Я очень удивился и смотрлъ въ ожиданiи;

Рогожинъ облокотился на столикъ и сталъ молча глядть на меня.

Такъ прошло минуты дв, три, и я помню, что его молчанiе очень меня обидло и раздосадовало. Почему же онъ не хочетъ говорить?

То, что онъ пришелъ такъ поздно, мн показалось, конечно, страннымъ, но помню, что я не былъ Богъ знаетъ какъ изумленъ собственно этимъ. Даже напротивъ: я хоть утромъ ему и не высказалъ ясно моей мысли, но я знаю, что онъ ее понялъ;

а эта мысль была такого свойства, что по поводу ея, конечно, можно было придти поговорить еще разъ, хотя бы даже и очень поздно. Я такъ и думалъ, что онъ за этимъ пришелъ. Мы утромъ разстались нсколько враждебно, и я даже помню, онъ раза два поглядлъ на меня очень насмшливо. Вотъ эту-то насмшку я теперь и прочелъ въ его взгляд, она-то меня и обидла. Въ томъ же, что это дйствительно самъ Рогожинъ, а не виднiе, не бредъ, я сначала нисколько не сомнвался. Даже и мысли не было.

Между тмъ онъ продолжалъ все сидть и все смотрлъ на меня съ тою же усмшкой. Я злобно повернулся на постели, тоже облокотился на подушку и нарочно ршился тоже молчать, хотя бы мы все время такъ просидли. Я непремнно почему-то хотлъ, чтобъ онъ началъ первый. Я думаю, такъ прошло минутъ съ двадцать. Вдругъ мн представилась мысль: что если это не Рогожинъ, а только виднiе?

Ни въ болзни моей и никогда прежде я не видлъ еще ни разу ни одного привиднiя;

но мн всегда казалось, еще когда я былъ мальчикомъ и даже теперь, то-есть недавно, что если я увижу хоть разъ привиднiе, то тутъ же на мст умру, даже несмотря на то что я ни въ какiя привиднiя не врю. Но когда мн пришла мысль, что это не Рогожинъ, а только привиднiе, то помню, я нисколько не испугался. Мало того, я на это даже злился. Странно еще и то, что разршенiе вопроса: привиднiе ли это, или самъ Рогожинъ, какъ-то вовсе не такъ занимало меня и тревожило, какъ бы, кажется, слдовало;

мн кажется, что я о чемъ-то другомъ тогда думалъ. Меня, напримръ, гораздо боле занимало, почему Рогожинъ, который давеча былъ въ домашнемъ шлафрок и въ туфляхъ, теперь во фрак, въ бломъ жилет и въ бломъ галстук? Мелькала тоже мысль: если это привиднiе, и я его не боюсь, то почему же не встать, не подойдти къ нему и не удостовриться самому? Можетъ-быть, впрочемъ, я не смлъ и боялся. Но когда я только-что усплъ подумать, что я боюсь, вдругъ какъ будто льдомъ провели по всему моему тлу;

я почувствовалъ холодъ въ спин, и колни мои вздрогнули. Въ самое это мгновенiе, точно угадавъ что я боюсь, Рогожинъ отклонилъ свою руку, на которую облокачивался, выпрямился и сталъ раздвигать свой ротъ, точно готовясь смяться;

онъ смотрлъ на меня въ упоръ. Бшенство охватило меня до того, что я ршительно хотлъ на него броситься, но такъ какъ я поклялся, что не начну первый говорить, то и остался на кровати, тмъ боле, что я все еще былъ не увренъ, самъ ли это Рогожинъ или нтъ?

Я не помню наврно сколько времени это продолжалось;

не помню тоже наврно, забывался ли я иногда минутами или нтъ?

Только наконецъ Рогожинъ всталъ, такъ же медленно и внимательно осмотрлъ меня, какъ и прежде, когда вошелъ, но усмхаться пересталъ, и тихо, почти на ципочкахъ, подошелъ къ двери, отворилъ ее, притворилъ и вышелъ. Я не всталъ съ постели;

не помню, сколько времени я пролежалъ еще съ открытыми глазами и все думалъ;

Богъ знаетъ о чемъ я думалъ;

не помню тоже какъ я забылся. На другое утро я проснулся, когда стучались въ мою дверь, въ десятомъ часу. У меня такъ условлено, что если я самъ не отворю дверь до десятаго часу и не крикну, чтобы мн подали чаю, то Матрена сама должна постучать ко мн. Когда я отворилъ ей дверь, мн тотчасъ представилась мысль: какъ же могъ онъ войдти, когда дверь была заперта? Я справился и убдился, что настоящему Рогожину невозможно было войдти, потому что вс наши двери на ночь запираются на замокъ.

Вотъ этотъ особенный случай, который я такъ подробно описалъ, и былъ причиной, что я совершенно ршился.

Окончательному ршенiю способствовала, стало-быть, не логика, не логическое убжденiе, а отвращенiе. Нельзя оставаться въ жизни, которая принимаетъ такiя странныя, обижающiя меня формы. Это привиднiе меня унизило. Я не въ силахъ подчиняться темной сил, принимающей видъ тарантула. И только тогда, когда я, уже въ сумерки, ощутилъ наконецъ въ себ окончательный моментъ полной ршимости, мн стало легче. Это былъ только первый моментъ;

за другимъ моментомъ я здилъ въ Павловскъ, но это уже довольно объяснено. VII.

У меня былъ маленькiй карманный пистолетъ;

я завелъ его, когда еще былъ ребенкомъ, въ тотъ смшной возрастъ, когда вдругъ начинаютъ нравиться исторiи о дуэляхъ, о нападенiяхъ разбойниковъ, о томъ какъ и меня вызовутъ на дуэль, и какъ благородно я буду стоять подъ пистолетомъ. Мсяцъ тому назадъ я его осмотрлъ и приготовилъ. Въ ящик, гд онъ лежалъ, отыскались дв пули, а въ пороховомъ рожк пороху заряда на три.

Пистолетъ этотъ дрянь, беретъ въ сторону и бьетъ всего шаговъ на пятнадцать;

но ужь, конечно, можетъ своротить черепъ на сторону, если приставить его вплоть къ виску.

Я положилъ умереть въ Павловск, на восход солнца и сойдя въ паркъ, чтобы не обезпокоить никого на дач. Мое Объясненiе достаточно объяснитъ все дло полицiи. Охотники до психологiи и т, кому надо, могутъ вывести изъ него все что имъ будетъ угодно. Я бы не желалъ, однакожь, чтобъ эта рукопись предана была гласности. Прошу князя сохранить экземпляръ у себя и сообщить другой экземпляръ Агла Ивановн Епанчиной. Такова моя воля. Завщаю мой скелетъ въ Медицинскую Академiю для научной пользы.

Я не признаю судей надъ собою и знаю, что я теперь вн всякой власти суда. Еще недавно разсмшило меня предположенiе:

что еслибы мн вдругъ вздумалось теперь убить кого угодно, хоть десять человкъ разомъ, или сдлать что-нибудь самое ужасное, что только считается самымъ ужаснымъ на этомъ свт, то въ какой просакъ поставленъ бы былъ предо мной судъ съ моими двумя-тремя недлями сроку и съ уничтоженiемъ пытокъ и истязанiй? Я умеръ бы комфортно въ ихъ госпитал, въ тепл и съ внимательнымъ докторомъ и, можетъ-быть, гораздо комфортне и тепле чмъ у себя дома. Не понимаю, почему людямъ въ такомъ же какъ я положенiи не приходитъ такая же мысль въ голову, хоть бы только для штуки? Можетъ-быть, впрочемъ, и приходитъ;

веселыхъ людей и у насъ много отыщется.

Но если я и не признаю суда надъ собой, то все-таки знаю, что меня будутъ судить, когда я уже буду отвтчикомъ глухимъ и безгласнымъ. Не хочу уходить, не оставивъ слова въ отвтъ, Ч слова свободнаго, а не вынужденнаго, Ч не для оправданiя, Ч о, нтъ! просить прощенiя мн не у кого и не въ чемъ, Ч а такъ, потому что самъ желаю того.

Тутъ, вопервыхъ, странная мысль: кому, во имя какого права, во имя какого побужденiя вздумалось бы оспаривать теперь у меня мое право на эти дв-три недли моего срока? Какому суду тутъ дло? Кому именно нужно, чтобъ я былъ не только приговоренъ, но и благонравно выдержалъ срокъ приговора? Неужели, въ самомъ дл, кому-нибудь это надо? Для нравственности? Я еще понимаю, что еслибъ я въ цвт здоровья и силъ посягнулъ на мою жизнь, которая могла бы быть полезна моему ближнему, и т. д., то нравственность могла бы еще упрекнуть меня, по старой рутин, за то, что я распорядился моею жизнiю безъ спросу, или тамъ въ чемъ сама знаетъ. Но теперь, теперь, когда мн уже прочитанъ срокъ приговора? Какой нравственности нужно еще сверхъ вашей жизни и послднее хрипнiе, съ которымъ вы отдадите послднiй атомъ жизни, выслушивая утшенiя князя, который непремнно дойдетъ въ своихъ христiанскихъ доказательствахъ до счастливой мысли, что въ сущности оно даже и лучше, что вы умираете. (Такiе какъ онъ христiане всегда доходятъ до этой идеи: это ихъ любимый конекъ.) И чего имъ хочется съ ихъ смшными павловскими деревьями? Усладить послднiе часы моей жизни? Неужто имъ непонятно, что чмъ боле я забудусь, чмъ боле отдамся этому послднему призраку жизни и любви, которымъ они хотятъ заслонить отъ меня мою Мейерову стну и все, что на ней такъ откровенно и простодушно написано, тмъ несчастне они меня сдлаютъ? Для чего мн ваша природа, вашъ Павловскiй паркъ, ваши восходы и закаты солнца, ваше голубое небо и ваши вседовольныя лица, когда весь этотъ пиръ, которому нтъ конца, началъ съ того, что одного меня счелъ за лишняго? Что мн во всей этой красот, когда я каждую минуту, каждую секунду долженъ и принужденъ теперь знать, что вотъ даже эта крошечная мушка, которая жужжитъ теперь около меня въ солнечномъ луч, и та даже во всемъ этомъ пир и хор участница, мсто знаетъ свое, любитъ его и счастлива, а я одинъ выкидышъ, и только по малодушiю моему до сихъ поръ не хотлъ понять это! О, я вдь знаю, какъ бы хотлось князю и всмъ имъ довести меня до того, чтобъ и я, вмсто всхъ этихъ коварныхъ и злобныхъ рчей, проплъ изъ благонравiя и для торжества нравственности знаменитую и классическую строфу Мильвуа:

O, puissent voir votre beaut sacrоe Tant d'amis, sourds mes adieux!

Qu'ils meurent pleins de jours, que leur mort soit pleure, Qu'un ami leur ferme les yeux! Но врьте, врьте, простодушные люди, что и въ этой благонравной строф, въ этомъ академическомъ благословенiи мiру во французскихъ стихахъ засло столько затаенной желчи, столько непримиримой, самоусладившейся въ рифмахъ злобы, что даже самъ поэтъ, можетъ-быть, попалъ въ просакъ и принялъ эту злобу за слезы умиленiя, съ тмъ и померъ;

миръ его праху! Знайте, что есть такой предлъ позора въ сознанiи собственнаго ничтожества и слабосилiя, дальше котораго человкъ уже не можетъ идти, и съ котораго начинаетъ ощущать въ самомъ позор своемъ громадное наслажденiе.... Ну, конечно, смиренiе есть громадная сила въ этомъ смысл, я это допускаю, Ч хотя и не въ томъ смысл, въ какомъ религiя принимаетъ смиренiе за силу.

Религiя! Вчную жизнь я допускаю и, можетъ-быть, всегда допускалъ. Пусть зажжено сознанiе волею высшей силы, пусть оно оглянулось на мiръ и сказало: ля есмь!, и пусть ему вдругъ предписано этою высшею силой уничтожиться, потому что тамъ такъ для чего-то, Ч и даже безъ объясненiя для чего, Ч это надо, пусть, я все это допускаю, но, опять-таки вчный вопросъ: для чего при этомъ понадобилось смиренiе мое? Неужто нельзя меня просто състь, не требуя отъ меня похвалъ тому что меня съло? Неужели тамъ и въ самомъ дл кто-нибудь обидится тмъ, что я не хочу подождать двухъ недль? Не врю я этому;

и гораздо ужь врне предположить, что тутъ просто понадобилась моя ничтожная жизнь, жизнь атома, для пополненiя какой-нибудь всеобщей гармонiи въ цломъ, для какого-нибудь плюса и минуса, для какого-нибудь контраста и прочее, и прочее, точно такъ же, какъ ежедневно надобится въ жертву жизнь миллiоновъ существъ, безъ смерти которыхъ остальной мiръ не можетъ стоять (хотя надо замтить, что это не очень великодушная мысль сама по себ). Но пусть! Я согласенъ, что иначе, то-есть безъ безпрерывнаго пояденiя другъ друга, устроить мiръ было никакъ невозможно;

я даже согласенъ допустить, что ничего не понимаю въ этомъ устройств;

но за то вотъ что я знаю наврно: Если уже разъ мн дали сознать, что ля есмь, то какое мн дло до того, что мiръ устроенъ съ ошибками, и что иначе онъ не можетъ стоять? Кто же и за что меня посл этого будетъ судить? Какъ хотите, все это невозможно и несправедливо.

А между тмъ я никогда, несмотря даже на все желанiе мое, не могъ представить себ, что будущей жизни и Провиднiя нтъ.

Врне всего, что все это есть, но что мы ничего не понимаемъ въ будущей жизни и въ законахъ ея. Но если это такъ трудно и совершенно даже невозможно понять, то неужели я буду отвчать за то, что не въ силахъ былъ осмыслить непостижимое? Правда, они говорятъ, и ужь, конечно, князь вмст съ ними, что тутъ-то послушанiе и нужно, что слушаться нужно безъ разсужденiй, изъ одного благонравiя, и что за кротость мою я непремнно буду вознагражденъ на томъ свт. Мы слишкомъ унижаемъ Провиднiе, приписывая ему наши понятiя, съ досады что не можемъ понять его.

Но опять-таки, если понять его невозможно, то, повторяю, трудно и отвчать за то, что не дано человку понять. А если такъ, то какъ же будутъ судить меня за то, что я не могъ понять настоящей воли и законовъ Провиднiя? Нтъ, ужь лучше оставимъ религiю.

Да и довольно. Когда я дойду до этихъ строкъ, то наврно ужь взойдетъ солнце и зазвучитъ на неб, и польется громадная, неисчислимая сила по всей подсолнечной. Пусть! Я умру, прямо смотря на источникъ силы и жизни, и не захочу этой жизни! Еслибъ я имлъ власть не родиться, то наврно не принялъ бы существованiя на такихъ насмшливыхъ условiяхъ. Но я еще имю власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное. Не великая власть, не великiй и бунтъ.

Послднее объясненiе: я умираю вовсе не потому, что не въ силахъ перенести эти три недли;

о, у меня бы достало силы, и еслибъ я захотлъ, то довольно уже былъ бы утшенъ однимъ сознанiемъ нанесенной мн обиды;

но я не французскiй поэтъ и не хочу такихъ утшенiй. Наконецъ, и соблазнъ: природа до такой степени ограничила мою дятельность своими тремя недлями приговора, что, можетъ-быть, самоубiйство есть единственное дло, которое я еще могу успть начать и окончить по собственной вол моей. Что жь, можетъ-быть, я и хочу воспользоваться послднею возможностью дла? Протестъ иногда не малое дло.... Объясненiе было окончено;

Ипполитъ, наконецъ, остановился....

Есть въ крайнихъ случаяхъ та степень послдней цинической откровенности, когда нервный человкъ, раздраженный и выведенный изъ себя, не боится уже ничего и готовъ хоть на всякiй скандалъ, даже радъ ему;

бросается на людей, самъ имя при этомъ не ясную, но твердую цль непремнно минуту спустя слетть съ колокольни и тмъ разомъ разршить вс недоумнiя, если таковыя при этомъ окажутся. Признакомъ этого состоянiя обыкновенно бываетъ и приближающееся истощенiе физическихъ силъ.

Чрезвычайное, почти неестественное напряженiе, поддерживавшее до сихъ поръ Ипполита, дошло до этой послдней степени. Самъ по себ этотъ восемнадцатилтнiй, истощенный болзнью мальчикъ казался слабъ какъ сорванный съ дерева дрожащiй листикъ;

но только что онъ усплъ обвести взглядомъ своихъ слушателей, Ч въ первый разъ въ продолженiе всего послдняго часа, Ч то тотчасъ же самое высокомрное, самое презрительное и обидное отвращенiе выразилось въ его взгляд и улыбк. Онъ спшилъ своимъ вызовомъ. Но и слушатели были въ полномъ негодованiи. Вс съ шумомъ и досадой вставали изъ-за стола. Усталость, вино, напряженiе усиливали безпорядочность и какъ бы грязь впечатлнiй, если можно такъ выразиться.

Вдругъ Ипполитъ быстро вскочилъ со стула, точно его сорвали съ мста.

Ч Солнце взошло! вскричалъ онъ, увидвъ блествшiя верхушки деревьевъ и показывая на нихъ князю точно на чудо: Ч взошло!

Ч А вы думали не взойдетъ что ли? замтилъ Фердыщенко.

Ч Опять жарища на цлый день, съ небрежною досадой бормоталъ Ганя, держа въ рукахъ шляпу, потягиваясь и звая, Ч ну какъ на мсяцъ эдакой засухи!... Идемъ или нтъ, Птицынъ?

Ипполитъ прислушивался съ удивленiемъ, доходившимъ до столбняка;

вдругъ онъ страшно поблднлъ и весь затрясся.

Ч Вы очень неловко выдлываете ваше равнодушiе, чтобы меня оскорбить, обратился онъ къ Ган, смотря на него въ упоръ, Ч вы негодяй!

Ч Ну, это ужь чортъ знаетъ что такое, эдакъ разстегиваться!

заоралъ Фердыщенко: Ч что за феноменальное слабосилiе!

Ч Просто дуракъ, сказалъ Ганя.

Ипполитъ нсколько скрпился.

Ч Я понимаю, господа, началъ онъ, попрежнему дрожа и оскаясь на каждомъ слов, Ч что я могъ заслужить ваше личное мщенiе, и.... жалю, что замучилъ васъ этимъ бредомъ (онъ указалъ на рукопись), а впрочемъ, жалю, что совсмъ не замучилъ.... (онъ глупо улыбнулся), замучилъ Евгенiй Павлычъ? вдругъ перескочилъ онъ къ нему съ вопросомъ: Ч замучилъ или нтъ? Говорите!

Ч Растянуто немного, а впрочемъ....

Ч Говорите все! Не гите хоть разъ въ вашей жизни!

дрожалъ и приказывалъ Ипполитъ.

Ч О, мн ршительно все равно! Сдлайте одолженiе, прошу васъ, оставьте меня въ поко, брезгливо отвернулся Евгенiй Павловичъ.

Ч Покойной ночи, князь, подошелъ къ князю Птицынъ.

Ч Да онъ сейчасъ застрлится, что же вы! Посмотрите на него! вскрикнула Вра и рванулась къ Ипполиту въ чрезвычайномъ испуг и даже схватила его за руки: Ч вдь онъ сказалъ, что на восход солнца застрлится, что же вы!

Ч Не застрлится! съ злорадствомъ пробормотало нсколько голосовъ, въ томъ числ Ганя.

Ч Господа, берегитесь! крикнулъ Коля, тоже схвативъ Ипполита за руку: Ч вы только на него посмотрите! Князь! Князь, да что же вы!

Около Ипполита столпились Вра, Коля, Келлеръ и Бурдовскiй;

вс четверо схватились за него руками.

Ч Онъ иметъ право, право!... бормоталъ Бурдовскiй, впрочемъ, тоже совсмъ какъ потерянный.

Ч Позвольте, князь, какiя ваши распоряженiя? подошелъ къ князю Лебедевъ, хмльной и озлобленный до нахальства.

Ч Какiя распоряженiя?

Ч Нтъ-съ;

позвольте-съ;

я хозяинъ-съ, хотя и не желаю манкировать вамъ въ уваженiи.... Положимъ, что и вы хозяинъ, но я не хочу, чтобы такъ въ моемъ собственномъ дом.... Такъ-съ.

Ч Не застрлится;

балуетъ мальчишка! съ негодованiемъ и съ апломбомъ неожиданно прокричалъ генералъ Иволгинъ.

Ч Ай-да генералъ! похватилъ Фердыщенко.

Ч Знаю, что не застрлится, генералъ, многоуважаемый генералъ, но все-таки.... ибо я хозяинъ.

Ч Послушайте, господинъ Терентьевъ, сказалъ вдругъ Птицынъ, простившись съ княземъ и протягивая руку Ипполиту, Ч вы, кажется, въ своей тетрадк говорите про вашъ скелетъ и завщаете его Академiи? Это вы про вашъ скелетъ, собственный вашъ, то-есть ваши кости завщаете?

Ч Да, мои кости....

Ч То-то. А то вдь можно ошибиться;

говорятъ, уже былъ такой случай.

Ч Что вы его дразните? вскричалъ вдругъ князь.

Ч До слезъ довели, прибавилъ Фердыщенко.

Но Ипполитъ вовсе не плакалъ. Онъ двинулся-было съ мста, но четверо, его обступившiе, вдругъ разомъ схватили его за руки.

Раздался смхъ.

Ч Къ тому и велъ, что за руки будутъ держать;

на то и тетрадку прочелъ, замтилъ Рогожинъ. Ч Прощай, князь. Экъ досидлись;

кости болятъ.

Ч Если вы дйствительно хотли застрлиться, Терентьевъ, засмялся Евгенiй Павловичъ, Ч то ужь я бы, посл такихъ комплиментовъ, на вашемъ мст, нарочно бы не застрлился, чтобъ ихъ подразнить.

Ч Имъ ужасно хочется видть какъ я застрлюсь! вскинулся на него Ипполитъ.

Онъ говорилъ точно накидываясь.

Ч Имъ досадно что не увидятъ.

Ч Такъ и вы думаете, что не увидятъ?

Ч Я васъ не поджигаю;

я, напротивъ, думаю, что очень возможно, что вы застрлитесь. Главное, не сердитесь.... протянулъ Евгенiй Павловичъ, покровительственно растягивая свои слова.

Ч Я теперь только вижу, что сдлалъ ужасную ошибку, прочтя имъ эту тетрадь! проговорилъ Ипполитъ, съ такимъ внезапно доврчивымъ видомъ смотря на Евгенiя Павловича, какъ будто просилъ у друга дружескаго совта.

Ч Положенiе смшное, но.... право не знаю, что вамъ посовтовать, улыбаясь отвтилъ Евгенiй Павловичъ.

Ипполитъ строго въ упоръ смотрлъ на него, не отрываясь, и молчалъ. Можно было подумать, что минутами онъ совсмъ забывался.

Ч Нтъ-съ, позвольте-съ, манера-то вдь при этомъ какая-съ, проговорилъ Лебедевъ, Ч застрлюсь дескать въ парк, чтобы никого не обезпокоить! Это онъ думаетъ, что онъ никого не обезпокоитъ, что сойдетъ съ стницы три шага въ садъ.

Ч Господа.... началъ было князь.

Ч Нтъ-съ, позвольте-съ, многоуважаемый князь, съ яростiю ухватился Лебедевъ, Ч такъ какъ вы сами изволите видть, что это не шутка, и такъ какъ половина вашихъ гостей, по крайней мр, того же мннiя и уврены, что теперь, посл произнесенныхъ здсь словъ, онъ ужь непремнно долженъ застрлиться изъ чести, то я хозяинъ-съ и при свидтеляхъ объявляю, что приглашаю васъ способствовать.

Ч Что же надо сдлать, Лебедевъ? Я готовъ вамъ способствовать!

Ч А вотъ что-съ: вопервыхъ, чтобъ онъ тотчасъ же выдалъ свой пистолетъ, которымъ онъ хвастался предъ нами, со всми препаратами. Если выдастъ, то я согласенъ на то чтобы допустить его переночевать эту ночь въ этомъ дом, въ виду болзненнаго состоянiя его, съ тмъ, конечно, что подъ надзоромъ съ моей стороны. Но завтра пусть непремнно отправляется куда ему будетъ угодно;

извините, князь! Если же не выдастъ оружiя, то я немедленно, сейчасъ же беру его за руки, я за одну, генералъ за другую, и сей же часъ пошлю извстить полицiю, и тогда уже дло перейдетъ на разсмотрнiе полицiи-съ. Господинъ Фердыщенко, по знакомству, сходитъ-съ.

Поднялся шумъ;

Лебедевъ горячился и выходилъ уже изъ мры;

Фердыщенко приготовлялся идти въ полицiю;

Ганя неистово настаивалъ на томъ, что никто не застрлится. Евгенiй Павловичъ молчалъ.

Ч Князь, слетали вы когда-нибудь съ колокольни?

прошепталъ ему вдругъ Ипполитъ.

Ч Н-нтъ.... наивно отвтилъ князь.

Ч Неужели вы думали, что я не предвидлъ всей этой ненависти! прошепталъ опять Ипполитъ, засверкавъ глазами и смотря на князя, точно и въ самомъ дл ждалъ отъ него отвта. Ч Довольно! закричалъ онъ вдругъ на всю публику: Ч я виноватъ....

больше всхъ! Лебедевъ, вотъ ключъ (онъ вынулъ портмоне и изъ него стальное кольцо съ тремя или четырьмя небольшими ключиками), вотъ этотъ, предпослднiй.... Коля вамъ укажетъ....

Коля! Гд Коля? вскричалъ онъ, смотря на Колю и не видя его: Ч да.... вотъ онъ вамъ укажетъ;

онъ вмст со мной давеча укладывалъ сакъ. Сведите его, Коля;

у князя въ кабинет, подъ столомъ.... мой сакъ.... этимъ ключикомъ, внизу, въ сундучк.... мой пистолетъ и рожокъ съ порохомъ. Онъ самъ укладывалъ давеча, господинъ Лебедевъ, онъ вамъ покажетъ;

но съ тмъ, что завтра рано, когда я поду въ Петербургъ, вы мн отдадите пистолетъ назадъ. Слышите? Я длаю это для князя;

не для васъ.

Ч Вотъ такъ-то лучше! схватился за ключъ Лебедевъ, и ядовито усмхаясь, побжалъ въ сосднюю комнату. Коля остановился, хотлъ-было что-то замтить, но Лебедевъ утащилъ его за собой.

Ипполитъ смотрлъ на смющихся гостей. Князь замтилъ, что зубы его стучатъ какъ въ самомъ сильномъ озноб.

Ч Какiе они вс негодяи! опять прошепталъ Ипполитъ князю въ изступленiи. Когда онъ говорилъ съ княземъ, то все наклонялся и шепталъ ему.

Ч Оставьте ихъ;

вы очень слабы....

Ч Сейчасъ, сейчасъ.... сейчасъ уйду.

Вдругъ онъ обнялъ князя.

Ч Вы, можетъ-быть, находите, что я сумашедшiй?

посмотрлъ онъ на него, странно засмявшись.

Ч Нтъ, но вы....

Ч Сейчасъ, сейчасъ, молчите;

ничего не говорите;

стойте.... я хочу посмотрть въ ваши глаза.... Стойте такъ, я буду смотрть. Я съ человкомъ прощусь.

Онъ стоялъ и смотрлъ на князя неподвижно и молча секундъ десять, очень блдный, со смоченными отъ пота висками и какъ-то странно хватаясь за князя рукой, точно боясь его выпустить.

Ч Ипполитъ, Ипполитъ, что съ вами? вскричалъ князь.

Ч Сейчасъ.... довольно.... я лягу. Я за здоровье солнца выпью одинъ глотокъ.... Я хочу, я хочу, оставьте!

Онъ быстро схватилъ со стола бокалъ, рванулся съ мста и въ одно мгновенiе подошелъ къ сходу съ террасы. Князь побжалъ было за нимъ, но случилось такъ, что, какъ нарочно, въ это самое мгновенiе Евгенiй Павловичъ протянулъ ему руку, прощаясь.

Прошла одна секунда и вдругъ всеобщiй крикъ раздался на террас.

Затмъ наступила минута чрезвычайнаго смятенiя.

Вотъ что случилось:

Подойдя вплоть ко сходу съ террасы, Ипполитъ остановился, держа въ вой рук бокалъ и опустивъ правую руку въ правый боковой карманъ своего пальто. Келлеръ уврялъ потомъ, что Ипполитъ еще и прежде все держалъ эту руку въ правомъ карман, еще когда говорилъ съ княземъ и хваталъ его вою рукой за плечо и за воротникъ, и что эта-то правая рука въ карман, уврялъ Келлеръ, и зародила въ немъ будто бы первое подозрнiе. Какъ бы тамъ ни было, но нкоторое безпокойство заставило и его побжать за Ипполитомъ. Но и онъ не посплъ. Онъ видлъ только какъ вдругъ въ правой рук Ипполита что-то блестнуло, и какъ въ ту же секунду маленькiй карманный пистолетъ очутился вплоть у его виска. Келлеръ бросился схватить его за руку, но въ ту же секунду Ипполитъ спустилъ курокъ. Раздался рзкiй, сухой щелчокъ курка, но выстрла не послдовало. Когда Келлеръ обхватилъ Ипполита, тотъ упалъ ему на руки, точно безъ памяти, можетъ-быть, дйствительно воображая, что онъ уже убитъ. Пистолетъ былъ уже въ рукахъ Келлера. Ипполита подхватили, подставили стулъ, усадили его, и вс столпились кругомъ, вс кричали, вс спрашивали. Вс слышали щелчокъ курка и видли человка живаго, даже не оцарапаннаго. Самъ Ипполитъ сидлъ, не понимая что происходитъ, и обводилъ всхъ кругомъ безсмысленнымъ взглядомъ. Лебедевъ и Коля вбжали въ это мгновенiе.

Ч Осчка? спрашивали кругомъ.

Ч Можетъ, и не заряженъ? догадывались другiе.

Ч Заряженъ! провозгласилъ Келлеръ, осматривая пистолетъ:

Ч но....

Ч Неужто осчка?

Ч Капсюля совсмъ не было, возвстилъ Келлеръ.

Трудно и разказать послдовавшую жалкую сцену.

Первоначальный и всеобщiй испугъ быстро началъ смняться смхомъ;

нкоторые даже захохотали, находили въ этомъ злорадное наслажденiе. Ипполитъ рыдалъ какъ въ истерик, ломалъ себ руки, бросался ко всмъ, даже къ Фердыщенку, схватилъ его обими руками и клялся ему, что онъ забылъ, забылъ совсмъ нечаянно, а не нарочно положить капсюль, что капсюли эти вотъ вс тутъ, въ жилетномъ его карман, штукъ десять (онъ показывалъ всмъ кругомъ), что онъ не насадилъ раньше, боясь нечаяннаго выстрла въ карман, что разчитывалъ всегда успть насадить, когда понадобится, и вдругъ забылъ. Онъ бросался къ князю, къ Евгенiю Павловичу, умолялъ Келлера, чтобъ ему отдали назадъ пистолетъ, что онъ сейчасъ всмъ докажетъ, что лего честь, честь.... что онъ теперь лобезчещенъ на вки!...

Онъ упалъ наконецъ безъ чувствъ. Его унесли въ кабинетъ князя, и Лебедевъ, совсмъ отрезвившiйся, послалъ немедленно за докторомъ, а самъ вмст съ дочерью, сыномъ, Бурдовскимъ и генераломъ остался у постели больнаго. Когда вынесли безчувственнаго Ипполита, Келлеръ сталъ среди комнаты и провозгласилъ во всеуслышанiе, раздляя и отчеканивая каждое слово, въ ршительномъ вдохновенiи:

Ч Господа, если кто изъ васъ еще разъ, вслухъ, при мн, усомнится въ томъ, что капсюль забытъ нарочно, и станетъ утверждать, что несчастный молодой человкъ игралъ только комедiю, Ч то таковой изъ васъ будетъ имть дло со мной.

Но ему не отвчали. Гости наконецъ разошлись, гурьбой и спша. Птицынъ, Ганя и Рогожинъ отправились вмст.

Князь былъ очень удивленъ, что Евгенiй Павловичъ измнилъ свое намренiе и уходитъ не объяснившись.

Ч Вдь вы хотли со мной говорить, когда вс разойдутся?

спросилъ онъ его.

Ч Точно такъ, сказалъ Евгенiй Павловичъ, вдругъ садясь на стулъ и усаживая князя подл себя, Ч но теперь я на время перемнилъ намренiе. Признаюсь вамъ, что я нсколько смущенъ, да и вы тоже. У меня сбились мысли;

кром того, то, о чемъ мн хочется объясниться съ вами, слишкомъ для меня важная вещь, да и для васъ тоже. Видите, князь, мн хоть разъ въ жизни хочется сдлать совершенно честное дло, то-есть совершенно безъ задней мысли, ну, а я думаю, что я теперь, въ эту минуту, не совсмъ способенъ къ совершенно-честному длу, да и вы, можетъ-быть, тоже.... то.... и.... ну, да мы потомъ объяснимся. Можетъ, и дло выиграетъ въ ясности, и для меня, и для васъ, если мы подождемъ дня три, которые я пробуду теперь въ Петербург.

Тутъ онъ опять поднялся со стула, такъ что странно было зачмъ и садился. Князю показалось тоже, что Евгенiй Павловичъ недоволенъ и раздраженъ, и смотритъ враждебно, что въ его взгляд совсмъ не то что давеча.

Ч Кстати, вы теперь къ страждущему?

Ч Да.... я боюсь, проговорилъ князь.

Ч Не бойтесь;

проживетъ наврно недль шесть и даже, можетъ, еще здсь и поправится. А лучше всего прогоните-ка его завтра.

Ч Можетъ, я и вправду подтолкнулъ его подъ руку тмъ что.... не говорилъ ничего;

онъ, можетъ, подумалъ, что и я сомнваюсь въ томъ что онъ застрлится? Какъ вы думаете, Евгенiй Павлычъ?

Ч Ни-ни. Вы слишкомъ добры, что еще заботитесь. Я слыхивалъ объ этомъ, но никогда не видывалъ въ натур, какъ человкъ нарочно застрливается изъ-за того, чтобъ его похвалили, или со злости, что его не хвалятъ за это. Главное, этой откровенности слабосилiя не поврилъ бы! А вы все-таки прогоните его завтра.

Ч Вы думаете, онъ застрлится еще разъ?

Ч Нтъ, ужь теперь не застрлится. Но берегитесь вы этихъ доморощенныхъ Ласенеровъ нашихъ! Повторяю вамъ, преступленiе слишкомъ обыкновенное прибжище этой бездарной, нетерпливой и жадной ничтожности.

Ч Разв это Ласенеръ?

Ч Сущность та же, хотя, можетъ-быть, и разныя амплуа.

Увидите, если этотъ господинъ не способенъ укокошить десять душъ, собственно для одной штуки, точь-въ-точь какъ онъ самъ намъ прочелъ давеча въ объясненiи. Теперь мн эти слова его спать не дадутъ.

Ч Вы, можетъ-быть, слишкомъ ужь безпокоитесь.

Ч Вы удивительны, князь;

вы не врите, что онъ способенъ убить теперь десять душъ.

Ч Я боюсь вамъ отвтить;

это все очень странно, но....

Ч Ну, какъ хотите, какъ хотите! раздражительно закончилъ Евгенiй Павловичъ: Ч къ тому же вы такой храбрый человкъ;

не попадитесь только сами въ число десяти.

Ч Всего вроятне, что онъ никого не убьетъ, сказалъ князь, задумчиво смотря на Евгенiя Павловича. Тотъ злобно разсмялся.

Ч До свиданiя, пора! А замтили вы, что онъ завщалъ копiю съ своей исповди Агла Ивановн?

Ч Да, замтилъ и.... думаю объ этомъ.

Ч То-то, въ случа десяти-то душъ, Ч опять засмялся Евгенiй Павловичъ, и вышелъ.

Часъ спустя, уже въ четвертомъ часу, князь сошелъ въ паркъ.

Онъ пробовалъ было заснуть дома, но не могъ, отъ сильнаго бiенiя сердца. Дома, впрочемъ, все было устроено и по возможности успокоено;

больной заснулъ, и прибывшiй докторъ объявилъ, что никакой нтъ особенной опасности. Лебедевъ, Коля, Бурдовскiй улеглись въ комнат больнаго, чтобы чередоваться въ дежурств;

опасаться, стало-быть, было нечего.

Но безпокойство князя возрастало съ минуты на минуту. Онъ бродилъ по парку, разсянно смотря кругомъ себя, и съ удивленiемъ остановился, когда дошелъ до площадки предъ воксаломъ и увидалъ рядъ пустыхъ скамеекъ и пюпитровъ для оркестра. Его поразило это мсто и показалось почему-то ужасно безобразнымъ. Онъ поворотилъ назадъ и прямо по дорог, по которой проходилъ вчера съ Епанчиными въ воксалъ, дошелъ до зеленой скамейки, назначенной ему для свиданiя, услся на ней и вдругъ громко разсмялся, отчего тотчасъ же пришелъ въ чрезвычайное негодованiе. Тоска его продолжалась;

ему хотлось куда-нибудь уйти.... Онъ не зналъ куда. Надъ нимъ на дерев пла птичка, и онъ сталъ глазами искать ее между листьями;

вдругъ птичка вспорхнула съ дерева, и въ ту же минуту ему почему-то припомнилась та мушка, въ горячемъ солнечномъ луч, про которую Ипполитъ написалъ, что и лона знаетъ свое мсто и въ общемъ хор участница, а онъ одинъ только выкидышъ. Эта фраза поразила его еще давеча, онъ вспомнилъ объ этомъ теперь. Одно давно забытое воспоминанiе зашевелилось въ немъ и вдругъ разомъ выяснилось.

Это было въ Швейцарiи, въ первый годъ его ченiя, даже въ первые мсяцы. Тогда онъ еще былъ совсмъ какъ идiотъ, даже говорить не умлъ хорошо, понимать иногда не могъ чего отъ него требуютъ. Онъ разъ зашелъ въ горы, въ ясный, солнечный день, и долго ходилъ съ одною мучительною, но никакъ не воплощавшеюся мыслiю. Предъ нимъ было блестящее небо, внизу озеро, кругомъ горизонтъ свтлый и безконечный, которому конца края нтъ. Онъ долго смотрлъ и терзался. Ему вспомнилось теперь, какъ простиралъ онъ руки свои въ эту свтлую, безконечную синеву и плакалъ. Мучило его то, что всему этому онъ совсмъ чужой. Что же это за пиръ, что жь это за всегдашнiй великiй праздникъ, которому нтъ конца и къ которому тянетъ его давно, всегда, съ самаго дтства, и къ которому онъ никакъ не можетъ пристать.

Каждое утро восходитъ такое же свтлое солнце;

каждое утро на водопад радуга, каждый вечеръ снговая, самая высокая гора, тамъ вдали, на краю неба, горитъ пурпуровымъ пламенемъ;

каждая маленькая мушка, которая жужжитъ около него въ горячемъ солнечномъ луч, во всемъ этомъ хор участница: мсто знаетъ свое, любитъ его и счастлива;

каждая-то травка растетъ и счастлива! И у всего свой путь, и все знаетъ свой путь, съ пснью отходитъ и съ пснью приходитъ;

одинъ онъ ничего не знаетъ, ничего не понимаетъ, ни людей, ни звуковъ, всему чужой и выкидышъ. О, онъ конечно не могъ говорить тогда этими словами и высказать свой вопросъ;

онъ мучился глухо и нмо;

но теперь ему казалось, что онъ все это говорилъ и тогда;

вс эти самыя слова, и что про эту мушку Ипполитъ взялъ у него самого, изъ его тогдашнихъ словъ и слезъ. Онъ былъ въ этомъ увренъ, и его сердце билось почему-то отъ этой мысли....

Онъ забылся на скамейк, но тревога его продолжалась и во сн. Предъ самымъ сномъ онъ вспомнилъ, что Ипполитъ убьетъ десять человкъ, и усмхнулся нелпости предположенiя. Вокругъ него стояла прекрасная, ясная тишина, съ однимъ только шелестомъ листьевъ, отъ котораго, кажется, становится еще тише и уединенне кругомъ. Ему приснилось очень много сновъ и все тревожныхъ, отъ которыхъ онъ поминутно вздрагивалъ. Наконецъ пришла къ нему женщина;

онъ зналъ ее, зналъ до страданiя;

онъ всегда могъ назвать ее и указать, но странно, Ч у ней было теперь какъ будто совсмъ не такое лицо, какое онъ всегда зналъ, и ему мучительно не хотлось признать ее за ту женщину. Въ этомъ лиц было столько раскаянiя и ужасу, что казалось Ч это была страшная преступница и только что сдлала ужасное преступленiе. Слеза дрожала на ея блдной щек;

она поманила его рукой и приложила палецъ къ губамъ, какъ бы предупреждая его идти за ней тише.

Сердце его замерло;

онъ ни за что, ни за что не хотлъ признать ее за преступницу;

но онъ чувствовалъ, что тотчасъ же произойдетъ что-то ужасное, на всю его жизнь. Ей, кажется, хотлось ему что-то показать, тутъ же недалеко, въ парк. Онъ всталъ, чтобы пойти за нею, и вдругъ раздался подл него чей-то свтлый, свжiй смхъ;

чья-то рука вдругъ очутилась въ его рук;

онъ схватилъ эту руку, крпко сжалъ и проснулся. Предъ нимъ стояла и громко смялась Аглая.

VIII.

Она смялась, но она и негодовала.

Ч Спитъ! Вы спали! вскричала она съ презрительнымъ удивленiемъ.

Ч Это вы! пробормоталъ князь, еще не совсмъ опомнившись и съ удивленiемъ узнавая ее: Ч ахъ, да! Это свиданiе.... я здсь спалъ.

Ч Видла.

Ч Меня никто не будилъ кром васъ? Никого здсь кром васъ не было? Я думалъ здсь была.... другая женщина.

Ч Здсь была другая женщина?!

Наконецъ онъ совсмъ очнулся.

Ч Это былъ только сонъ, задумчиво проговорилъ онъ, Ч странно, что въ этакую минуту такой сонъ.... Садитесь.

Онъ взялъ ее за руку и посадилъ на скамейку;

самъ слъ подл нея и задумался. Аглая не начинала разговора, а только пристально оглядывала своего собесдника. Онъ тоже взглядывалъ на нее, но иногда такъ, какъ будто совсмъ не видя ея предъ собой.

Она начала краснть.

Ч Ахъ да! вздрогнулъ князь: Ч Ипполитъ застрлился!

Ч Когда? У васъ? спросила она, но безъ большаго удивленiя:

Ч вдь вчера вечеромъ онъ былъ, кажется, еще живъ? Какъ же вы могли тутъ спать посл всего этого? вскричала она, внезапно оживляясь.

Ч Да вдь онъ не умеръ, пистолетъ не выстрлилъ.

По настоянiю Аглаи, князь долженъ былъ разказать тотчасъ же и даже въ большой подробности всю исторiю прошлой ночи. Она торопила его въ разказ поминутно, но сама перебивала безпрерывными вопросами и почти все посторонними. Между прочимъ, она съ большимъ любопытствомъ выслушала о томъ что говорилъ Евгенiй Павловичъ и нсколько разъ даже переспросила.

Ч Ну, довольно, надо торопиться, заключила она, выслушавъ все, Ч всего намъ только часъ здсь быть, до восьми часовъ, потому что въ восемь часовъ мн надо непремнно быть дома, чтобы не узнали, что я здсь сидла, а я за дломъ пришла;

мн много нужно вамъ сообщить. Только вы меня совсмъ теперь сбили. Объ Ипполит я думаю, что пистолетъ у него такъ и долженъ былъ не выстрлить, это къ нему больше идетъ. Но вы уврены, что онъ непремнно хотлъ застрлиться, и что тутъ не было обману?

Ч Никакого обману.

Ч Это и вроятне. Онъ такъ и написалъ, чтобы вы мн принесли его исповдь? Зачмъ же вы не принесли?

Ч Да вдь онъ не умеръ. Я у него спрошу.

Ч Непремнно принесите и нечего спрашивать. Ему наврно это будетъ очень прiятно, потому что онъ, можетъ-быть, съ тою цлью и стрлялъ въ себя, чтобъ я исповдь потомъ прочла.

Пожалуста, прошу васъ не смяться надъ моими словами, Левъ Николаичъ, потому что это очень можетъ такъ быть.

Ч Я не смюсь, потому что и самъ увренъ, что отчасти это очень можетъ такъ быть.

Ч Уврены? Неужели вы тоже такъ думаете? вдругъ ужасно удивилась Аглая.

Она спрашивала быстро, говорила скоро, но какъ будто иногда сбивалась и часто не договаривала;

поминутно торопилась о чемъ-то предупреждать;

вообще она была въ необыкновенной тревог и хоть смотрла очень храбро и съ какимъ-то вызовомъ, но, можетъ-быть, немного и трусила. На ней было самое буднишнее, простое платье, которое очень къ ней шло. Она часто вздрагивала, краснла и сидла на краю скамейки. Подтвержденiе князя, что Ипполитъ застрлился для того, чтобъ она прочла его исповдь, очень ее удивило.

Ч Конечно, объяснялъ князь, Ч ему хотлось, чтобы, кром васъ, и мы вс его похвалили....

Ч Какъ это похвалили?

Ч То-есть, это.... какъ вамъ сказать? Это очень трудно сказать. Только ему наврно хотлось, чтобы вс его обступили и сказали ему, что его очень любятъ и уважаютъ, и вс бы стали его очень упрашивать остаться въ живыхъ. Очень можетъ-быть, что онъ васъ имлъ всхъ больше въ виду, потому что въ такую минуту о васъ упомянулъ.... хоть, пожалуй, и самъ не зналъ, что иметъ васъ въ виду.

Ч Этого ужь я не понимаю совсмъ: имлъ въ виду и не зналъ что имлъ въ виду. А впрочемъ, я, кажется, понимаю: знаете ли, что я сама разъ тридцать, еще даже когда тринадцатилтнею двочкой была, думала отравиться, и все это написать въ письм къ родителямъ, и тоже думала какъ я буду въ гробу лежать, и вс будутъ надо мною плакать, а себя обвинять, что были со мной такiе жестокiе.... Чего вы опять улыбаетесь, быстро прибавила она, нахмуривая брови, Ч вы-то объ чемъ еще думаете про себя, когда одинъ мечтаете? Можетъ фельдмаршаломъ себя воображаете, и что Наполеона разбили.

Ч Ну, вотъ, честное слово, я объ этомъ думаю, особенно когда засыпаю, засмялся князь: Ч только я не Наполеона, а все Австрiйцевъ разбиваю.

Ч Я вовсе не желаю съ вами шутить, Левъ Николаичъ. Съ Ипполитомъ я увижусь сама;

прошу васъ предупредить его. А съ вашей стороны я нахожу, что все это очень дурно, потому что очень грубо такъ смотрть и судить душу человка, какъ вы судите Ипполита. У васъ нжности нтъ: одна правда, стало-быть Ч несправедливо.

Князь задумался.

Ч Мн кажется, вы ко мн несправедливы, сказалъ онъ, Ч вдь я ничего не нахожу дурнаго въ томъ, что онъ такъ думалъ, потому что вс склонны такъ думать;

къ тому же, можетъ-быть, онъ и не думалъ совсмъ, а только этого хотлъ.... ему хотлось въ послднiй разъ съ людьми встртиться, ихъ уваженiе и любовь заслужить;

это вдь очень хорошiя чувства, только какъ-то все тутъ не такъ вышло;

тутъ болзнь и еще что-то! Притомъ же у однихъ все всегда хорошо выходитъ, а у другихъ ни на что не похоже....

Ч Это, врно, вы о себ прибавили? замтила Аглая.

Ч Да, о себ, отвтилъ князь, не замчая никакого злорадства въ вопрос.

Ч Только все-таки я бы никакъ не заснула на вашемъ мст;

стало-быть, вы куда ни приткнетесь, такъ тутъ ужь и спите;

это очень не хорошо съ вашей стороны.

Ч Да вдь я всю ночь не спалъ, я потомъ ходилъ, ходилъ, былъ на музык....

Ч На какой музык?

Ч Тамъ, гд играли вчера, а потомъ пришелъ сюда, слъ, думалъ, думалъ и заснулъ.

Ч А, такъ вотъ какъ? Это измняетъ въ вашу пользу.... А зачмъ вы на музыку ходили?

Ч Не знаю, такъ....

Ч Хорошо, хорошо, потомъ;

вы все меня перебиваете, и что мн за дло, что вы ходили на музыку? О какой это женщин вамъ приснилось?

Ч Это.... объ.... вы ее видли....

Ч Понимаю, очень понимаю. Вы очень ее.... Какъ она вамъ приснилась, въ какомъ вид? А впрочемъ, я и знать ничего не хочу, отрзала она вдругъ съ досадой. Ч Не перебивайте меня....

Она переждала немного, какъ бы собираясь съ духомъ или стараясь разогнать досаду.

Ч Вотъ въ чемъ все дло, для чего я васъ позвала: я хочу сдлать вамъ предложенiе быть моимъ другомъ. Что вы такъ вдругъ на меня уставились? прибавила она почти съ гнвомъ.

Князь дйствительно очень вглядывался въ нее въ эту минуту, замтивъ, что она опять начала ужасно краснть. Въ такихъ случаяхъ, чмъ боле она краснла, тмъ боле, казалось, и сердилась на себя за это, что видимо выражалось въ ея сверкавшихъ глазахъ;

обыкновенно, минуту спустя, она уже переносила свой гнвъ на того, съ кмъ говорила, былъ или не былъ тотъ виноватъ, и начинала съ нимъ ссориться. Зная и чувствуя свою дикость и стыдливость, она обыкновенно входила въ разговоръ мало и была молчаливе другихъ сестеръ, иногда даже ужь слишкомъ молчалива. Когда же, особенно въ такихъ щекотливыхъ случаяхъ, непремнно надо было заговорить, то начинала разговоръ съ необыкновеннымъ высокомрiемъ и какъ будто съ какимъ-то вызовомъ. Она всегда предчувствовала напередъ, когда начинала или хотла начать краснть.

Ч Вы, можетъ-быть, не хотите принять предложенiе, высокомрно поглядла она на князя.

Ч О, нтъ, хочу, только это совсмъ не нужно.... то-есть, я никакъ не думалъ, что надо длать такое предложенiе, сконфузился князь.

Ч А что же вы думали? Для чего же бы я сюда васъ позвала?

Что у васъ на ум? Впрочемъ, вы, можетъ, считаете меня маленькою дурой, какъ вс меня дома считаютъ?

Ч Я не зналъ, что васъ считаютъ дурой, я.... я не считаю.

Ч Не считаете? Очень умно съ вашей стороны. Особенно умно высказано.

Ч По-моему, вы даже, можетъ-быть, и очень умны иногда, продолжалъ князь, Ч вы давеча вдругъ сказали одно слово очень умное. Вы сказали про мое сомннiе объ Ипполит: тутъ одна только правда, а стало-быть и несправедливо. Это я запомню и обдумаю.

Аглая вдругъ вспыхнула отъ удовольствiя. Вс эти перемны происходили въ ней чрезвычайно откровенно и съ необыкновенною быстротой. Князь тоже обрадовался и даже разсмялся отъ радости, смотря на нее.

Ч Слушайте же, начала она опять, Ч я долго ждала васъ, чтобы вамъ все это разказать, съ тхъ самыхъ поръ ждала, какъ вы мн то письмо оттуда написали и даже раньше.... Половину вы вчера отъ меня уже услышали: я васъ считаю за самаго честнаго и за самаго правдиваго человка, всхъ честне и правдиве, и если говорятъ про васъ, что у васъ умъ..., то-есть, что вы больны иногда умомъ, то это несправедливо;

я такъ ршила и спорила, потому что хоть вы и въ самомъ дл больны умомъ (вы, конечно, на это не разсердитесь, я съ высшей точки говорю), то за то главный умъ у васъ лучше чмъ у нихъ у всхъ, такой даже, какой имъ и не снился, потому что есть два ума: главный и не главный. Такъ? Вдь такъ?

Ч Можетъ-быть, и такъ, едва проговорилъ князь;

у него ужасно дрожало и стукало сердце.

Ч Я такъ и знала, что вы поймете, съ важностью продолжала она. Ч Князь Щ. и Евгенiй Павлычъ ничего въ этихъ двухъ умахъ не понимаютъ, Александра тоже, а представьте себ: maman поняла.

Ч Вы очень похожи на Лизавету Прокофьевну.

Ч Какъ это? Неужели? удивилась Аглая.

Ч Ей-Богу такъ.

Ч Я благодарю васъ, сказала она, подумавъ: Ч я очень рада, что похожа на maman. Вы, стало-быть, очень ее уважаете?

прибавила она, совсмъ не замчая наивности вопроса.

Ч Очень, очень, и я радъ, что вы это такъ прямо поняли.

Ч И я рада, потому что я замтила какъ надъ ней иногда....

смются. Но слушайте главное: я долго думала и наконецъ васъ выбрала. Я не хочу, чтобы надо мной дома смялись, я не хочу, чтобы меня считали за маленькую дуру;

я не хочу, чтобы меня дразнили.... Я все это сразу поняла и наотрзъ отказала Евгенiю Павлычу, потому что я не хочу, чтобы меня безпрерывно выдавали замужъ! Я хочу.... я хочу.... ну, я хочу бжать изъ дому, а васъ выбрала, чтобы вы мн способствовали.

Ч Бжать изъ дому! вскричалъ князь.

Ч Да, да, да, бжать изъ дому! вскричала она вдругъ, воспламеняясь необыкновеннымъ гнвомъ: Ч я не хочу, не хочу, чтобы тамъ вчно заставляли меня краснть. Я не хочу краснть ни предъ ними, ни предъ княземъ Щ., ни предъ Евгенiемъ Павлычемъ, ни передъ кмъ, а потому и выбрала васъ. Съ вами я хочу все, все говорить, даже про самое главное, когда захочу;

съ своей стороны, и вы не должны ничего скрывать отъ меня. Я хочу хоть съ однимъ человкомъ обо всемъ говорить какъ съ собой. Они вдругъ стали говорить, что я васъ жду и что я васъ люблю. Это еще до вашего прiзда было, а я имъ письма не показывала;

а теперь ужь вс говорятъ. Я хочу быть смлою и ничего не бояться. Я не хочу по ихъ баламъ здить, я хочу пользу приносить. Я ужь давно хотла уйти. Я двадцать тъ какъ у нихъ закупорена, и все меня замужъ выдаютъ. Я еще четырнадцати тъ думала бжать, хоть и дура была. Теперь я уже все разчитала и васъ ждала, чтобы все разспросить объ заграниц. Я ни одного собора готическаго не видала, я хочу въ Рим быть, я хочу вс кабинеты ученые осмотрть, я хочу въ Париж учиться;

я весь послднiй годъ готовилась и училась, и очень много книгъ прочла;

я вс запрещенныя книги прочла. Александра и Аделаида вс книги читаютъ, имъ можно, а мн не вс даютъ, за мной надзоръ. Я съ сестрами не хочу ссориться, но матери и отцу я давно уже объявила, что хочу совершенно измнить мое соцiальное положенiе. Я положила заняться воспитанiемъ, и я на васъ разчитывала, потому что вы говорили что любите дтей. Можемъ мы вмст заняться воспитанiемъ, хоть не сейчасъ, такъ въ будущемъ? Мы вмст будемъ пользу приносить;

я не хочу быть генеральскою дочкою....

Скажите, вы очень ученый человкъ?

Ч О, совсмъ нтъ.

Ч Это жаль, а я думала... какъ же я это думала? Вы все-таки меня будете руководить, потому что я васъ выбрала.

Ч Это нелпо, Аглая Ивановна.

Ч Я хочу, я хочу бжать изъ дому! вскричала она, и опять глаза ея засверкали: Ч если вы не согласитесь, такъ я выйду замужъ за Гаврилу Ардалiоновича. Я не хочу, чтобы меня дома мерзкою женщиной почитали и обвиняли Богъ знаетъ въ чемъ.

Ч Въ ум-ли вы? чуть не вскочилъ князь съ мста: Ч въ чемъ васъ обвиняютъ, кто обвиняетъ?

Ч Дома, вс, мать, сестры, отецъ, князь Щ., даже мерзкiй вашъ Коля! Если прямо не говорятъ, то такъ думаютъ. Я имъ всмъ въ глаза это высказала, и матери, и отцу. Maman была больна цлый день;

а на другой день Александра и папаша сказали мн, что я сама не понимаю что вру и какiя слова говорю. А я имъ тутъ прямо отрзала, что я уже все понимаю, вс слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назадъ нарочно два романа Поль-де Кока прочла, чтобы про все узнать. Maman какъ услышала, чуть въ обморокъ не упала.

У князя мелькнула вдругъ странная мысль. Онъ посмотрлъ пристально на Аглаю и улыбнулся.

Ему даже не врилось, что предъ нимъ сидитъ та самая высокомрная двушка, которая такъ гордо и заносчиво прочитала ему когда-то письмо Гаврилы Ардалiоновича. Онъ понять не могъ, какъ въ такой заносчивой, суровой красавиц могъ оказаться такой ребенокъ, можетъ-быть дйствительно даже и теперь не понимающiй всхъ словъ ребенокъ.

Ч Вы все дома жили, Аглая Ивановна? спросилъ онъ: Ч я хочу сказать, вы никуда не ходили въ школу какую-нибудь, не учились въ институт?

Ч Никогда и никуда не ходила;

все дома сидла, закупоренная какъ въ бутылк, и изъ бутылки прямо и замужъ пойду;

что вы опять усмхаетесь? Я замчаю, что вы тоже, кажется, надо мной сметесь и ихъ сторону держите, прибавила она, грозно нахмурившись;

Ч не сердите меня, я и безъ того не знаю что со мной длается.... я убждена, что вы пришли сюда въ полной увренности, что я въ васъ влюблена и позвала васъ на свиданiе, отрзала она раздражительно.

Ч Я дйствительно вчера боялся этого, простодушно проболтался князь (онъ былъ очень смущенъ);

Ч но сегодня я убжденъ, что вы....

Ч Какъ! вскричала Аглая, и нижняя губка ея вдругъ задрожала: Ч вы боялись, что я.... вы смли думать, что я....

Господи! Вы подозрвали, пожалуй, что я позвала васъ сюда съ тмъ, чтобы васъ въ сти завлечь, и потомъ чтобы насъ тутъ застали и принудили васъ на мн жениться....

Ч Аглая Ивановна! Какъ вамъ не совстно? Какъ могла такая грязная мысль зародиться въ вашемъ чистомъ, невинномъ сердц? Бьюсь объ закладъ, что вы сами ни одному вашему слову не врите и.... сами не знаете что говорите!

Аглая сидла упорно потупившись, точно сама испугавшись того что сказала.

Ч Совсмъ мн не стыдно, пробормотала она, Ч почему вы знаете, что у меня сердце невинное? Какъ смли вы тогда мн любовное письмо прислать?

Ч Любовное письмо? Мое письмо Ч любовное! Это письмо самое почтительное, это письмо изъ сердца моего вылилось въ самую тяжелую минуту моей жизни! Я вспомнилъ тогда о васъ, какъ о какомъ-то свт.... я....

Ч Ну, хорошо, хорошо, перебила вдругъ она, но совершенно не тмъ уже тономъ, а въ совершенномъ раскаянiи и чуть-ли не въ испуг, даже наклонилась къ нему, стараясь все еще не глядть на него прямо, и хотла было тронуть его за плечо, чтобъ еще убдительне попросить не сердиться;

Ч хорошо, прибавила она ужасно застыдившись;

Ч я чувствую, что я очень глупое выраженiе употребила. Это я такъ.... чтобы васъ испытать. Примите, какъ будто и не было говорено. Если же я васъ обидла, то простите. Не смотрите на меня, пожалуста, прямо, отвернитесь. Вы сказали, что это очень грязная мысль: я нарочно сказала, чтобы васъ уколоть.

Иногда я сама боюсь того что мн хочется сказать, да вдругъ и скажу. Вы сказали сейчасъ, что написали это письмо въ самую тяжелую минуту вашей жизни.... Я знаю въ какую это минуту, тихо проговорила она, опять смотря въ землю.

Ч О, еслибы вы могли все знать!

Ч Я все знаю! вскричала она съ новымъ волненiемъ: Ч вы жили тогда въ однхъ комнатахъ, цлый мсяцъ, съ этою мерзкою женщиной, съ которою вы убжали....

Она уже не покраснла, а поблднла, выговаривая это, и вдругъ встала съ мста, точно забывшись, но тотчасъ же, опомнившись, сла;

губка ея долго еще продолжала вздрагивать.

Молчанiе продолжалось съ минуту. Князь былъ ужасно пораженъ внезапностью выходки и не зналъ чему приписать ее.

Ч Я васъ совсмъ не люблю, вдругъ сказала она, точно отрзала.

Князь не отвтилъ;

опять помолчали съ минуту.

Ч Я люблю Гаврилу Ардалiоновича.... проговорила она скороговоркой, но чуть слышно и еще больше наклонивъ голову.

Ч Это неправда, проговорилъ князь тоже почти шепотомъ.

Ч Стало-быть, я гу? Это правда;

я дала ему слово, третьяго дня, на этой самой скамейк.

Князь испугался и на мгновенiе задумался.

Ч Это неправда, повторилъ онъ ршительно, Ч вы все это выдумали.

Ч Удивительно вжливо. Знайте, что онъ исправился;

онъ любитъ меня боле своей жизни. Онъ предо мной сжегъ свою руку, чтобы только доказать, что любитъ меня боле своей жизни.

Ч Сжегъ свою руку?

Ч Да, свою руку. Врьте, не врьте Ч мн все равно.

Князь опять замолчалъ. Въ словахъ Аглаи не было шутки;

она сердилась.

Ч Чтожь, онъ приносилъ сюда съ собой свчку, если это здсь происходило? Иначе я не придумаю....

Ч Да.... свчку. Что же тутъ невроятнаго?

Ч Цлую или въ подсвчник?

Ч Ну да.... нтъ.... половину свчки.... огарокъ.... цлую свчку, Ч все равно, отстаньте!... И спички, если хотите, принесъ.

Зажегъ свчку и цлые полчаса держалъ палецъ на свчк;

разв это не можетъ быть?

Ч Я видлъ его вчера;

у него здоровые пальцы.

Аглая вдругъ прыснула со смху, совсмъ какъ ребенокъ.

Ч Знаете для чего я сейчасъ солгала? вдругъ обернулась она къ князю съ самою дтскою доврчивостью и еще со смхомъ, дрожавшимъ на ея губахъ: Ч потому что когда жешь, то если ловко вставить что-нибудь не совсмъ обыкновенное, что-нибудь эксцентрическое, ну, знаете, что-нибудь, что ужь слишкомъ рзко, или даже совсмъ не бываетъ, то ложь становится гораздо вроятне. Это я замтила. У меня только дурно вышло, потому что я не сумла....

Вдругъ она опять нахмурилась, какъ бы опомнившись.

Ч Если я тогда, обратилась она къ князю, серiозно и даже грустно смотря на него, Ч если я тогда и прочла вамъ про бднаго рыцаря, то этимъ хоть и хотла.... похвалить васъ за одно, но тутъ же хотла и заклеймить васъ за поведенiе ваше и показать вамъ, что я все знаю....

Ч Вы очень несправедливы ко мн.... къ той несчастной, о которой вы сейчасъ такъ ужасно выразились, Аглая.

Ч Потому что я все знаю, все, потому такъ и выразилась! Я знаю какъ вы, полгода назадъ, при всхъ предложили ей вашу руку.

Не перебивайте, вы видите, я говорю безъ комментарiевъ. Посл этого она бжала съ Рогожинымъ;

потомъ вы жили съ ней въ деревн какой-то, или въ город, и она отъ васъ ушла къ кому-то.

(Аглая ужасно покраснла.) Потомъ она опять воротилась къ Рогожину, который любитъ ее какъ.... какъ сумашедшiй. Потомъ вы, тоже очень умный человкъ, прискакали теперь за ней сюда, тотчасъ же какъ узнали, что она въ Петербургъ воротилась. Вчера вечеромъ вы бросились ее защищать, а сейчасъ во сн ее видли....

Видите, что я все знаю;

вдь вы для нея, для нея сюда прiхали?

Ч Да, для нея, тихо отвтилъ князь, грустно и задумчиво склонивъ голову и не подозрвая, какимъ сверкающимъ взглядомъ глянула на него Аглая, Ч для нея, чтобы только узнать.... Я не врю въ ея счастье съ Рогожинымъ, хотя.... однимъ словомъ, я не знаю, что бы я могъ тутъ для нея сдлать и чмъ помочь, но я прiхалъ.

Онъ вздрогнулъ и поглядлъ на Аглаю;

та съ ненавистью слушала его.

Ч Если прiхали не зная зачмъ, стало-быть, ужь очень любите, проговорила она наконецъ.

Ч Нтъ, отвтилъ князь, Ч нтъ, не люблю. О, еслибы вы знали, съ какимъ ужасомъ вспоминаю я то время, которое провелъ съ нею!

Даже содроганiе прошло по его тлу при этихъ словахъ.

Ч Говорите все, сказала Аглая.

Ч Тутъ ничего нтъ такого, чего бы вы не могли выслушать.

Почему именно вамъ хотлъ я все это разказать, и вамъ одной, Ч не знаю;

можетъ-быть, потому что васъ въ самомъ дл очень любилъ. Эта несчастная женщина глубоко убждена, что она самое павшее, самое порочное существо изъ всхъ на свт. О, не позорьте ея, не бросайте камня. Она слишкомъ замучила себя самое сознанiемъ своего незаслуженнаго позора! И чмъ она виновата, о Боже мой! О, она поминутно въ изступленiи кричитъ, что не признаетъ за собой вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодя;

но что бы она вамъ ни говорила, знайте, что она сама, первая, не вритъ себ, и что она всею совстью своею вритъ, напротивъ, что она.... сама виновна. Когда я пробовалъ разогнать этотъ мракъ, то она доходила до такихъ страданiй, что мое сердце никогда не заживетъ, пока я буду помнить объ этомъ ужасномъ времени. У меня точно сердце прокололи разъ навсегда.

Она бжала отъ меня, знаете для чего? Именно чтобы доказать только мн, что она Ч низкая. Но всего тутъ ужасне то, что она и сама, можетъ-быть, не знала того, что только мн хочетъ доказать это, а бжала потому, что ей непремнно, внутренно хотлось сдлать позорное дло, чтобы самой себ сказать тутъ же: вотъ ты сдлала новый позоръ, стало-быть, ты низкая тварь! О, можетъ быть, вы этого не поймете, Аглая! Знаете-ли, что въ этомъ безпрерывномъ сознанiи позора для нея, можетъ-быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслажденiе, точно отмщенiе кому-то. Иногда я доводилъ ее до того, что она какъ бы опять видла кругомъ себя свтъ;

но тотчасъ же опять возмущалась и до того доходила, что меня же съ горечью обвиняла за то, что я высоко себя надъ нею ставлю (когда у меня и въ мысляхъ этого не было), и прямо объявила мн, наконецъ, на предложенiе брака, что она ни отъ кого не требуетъ ни высокомрнаго состраданiя, ни помощи, ни возвеличенiя до себя. Вы видли ее вчера;

неужто вы думаете, что она счастлива съ этою компанiей, что это ея общество? Вы не знаете какъ она развита и что она можетъ понять! Она даже удивляла меня иногда!

Ч Вы и тамъ читали ей такiя же.... проповди?

Ч О нтъ, задумчиво продолжалъ князь, не замчая тона вопроса, Ч я почти все молчалъ. Я часто хотлъ говорить, но я, право, не зналъ иногда что сказать. Знаете, въ иныхъ случаяхъ лучше совсмъ не говорить. О, я любилъ ее;

о, очень любилъ.... но потомъ.... потомъ.... потомъ она все угадала.

Ч Что угадала?

Ч Что мн только жаль ея, а что я.... уже не люблю ея.

Ч Почему вы знаете, можетъ, она въ самомъ дл влюбилась въ того.... помщика, съ которымъ ушла?

Ч Нтъ, я все знаю;

она лишь насмялась надъ нимъ.

Ч А надъ вами никогда не смялась?

Ч Н-нтъ. Она смялась со злобы;

о, тогда она меня ужасно укоряла, въ гнв, Ч и сама страдала! Но.... потомъ.... о, не напоминайте, не напоминайте, мн этого!

Онъ закрылъ себ лицо руками.

Ч А знаете ли вы, что она почти каждый день пишетъ ко мн письма?

Ч Стало-быть, это правда! вскричалъ князь въ тревог: Ч я слышалъ, но все еще не хотлъ врить.

Ч Отъ кого слышали? пугливо встрепенулась Аглая.

Ч Рогожинъ сказалъ мн вчера, только не совсмъ ясно.

Ч Вчера? Утромъ вчера? Когда вчера? Предъ музыкой или посл?

Ч Посл;

вечеромъ, въ двнадцатомъ часу.

Ч А-а, ну, коли Рогожинъ.... А знаете о чемъ она пишетъ мн въ этихъ письмахъ?

Ч Я ничему не удивляюсь;

она безумная.

Ч Вотъ эти письма (Аглая вынула изъ кармана три письма въ трехъ конвертахъ и бросила ихъ предъ княземъ). Вотъ уже цлую недлю она умоляетъ, склоняетъ, обольщаетъ меня, чтобъ я за васъ вышла замужъ. Она.... ну да, она умна, хоть и безумная, и вы правду говорите, что она гораздо умне меня.... она пишетъ мн, что въ меня влюблена, что каждый день ищетъ случая видть меня хоть издали. Она пишетъ, что вы любите меня, что она это знаетъ, давно замтила, и что вы съ ней обо мн тамъ говорили. Она хочетъ видть васъ счастливымъ;

она уврена, что только я составлю ваше счастiе.... Она такъ дико пишетъ.... странно.... Я никому не показала писемъ, я васъ ждала;

вы знаете что это значитъ? Ничего не угадываете?

Ч Это сумашествiе;

доказательство ея безумiя, проговорилъ князь, и губы его задрожали.

Ч Вы ужь не плачете ли?

Ч Нтъ, Аглая, нтъ, я не плачу, посмотрлъ на нее князь.

Ч Что же мн тутъ длать? Что вы мн посовтуете? Не могу же я получать эти письма!

Ч О, оставьте ее, умоляю васъ! вскричалъ князь: Ч что вамъ длать въ этомъ мрак;

я употреблю вс усилiя, чтобъ она вамъ не писала больше.

Ч Если такъ, то вы человкъ безъ сердца! вскричала Аглая:

Ч неужели вы не видите, что не въ меня она влюблена, а васъ, васъ одного она любитъ! Неужели вы все въ ней успли замтить, а этого не замтили? Знаете что это такое, что означаютъ эти письма? Это ревность;

это больше чмъ ревность! Она.... вы думаете она въ самомъ дл замужъ за Рогожина выйдетъ, какъ она пишетъ здсь въ письмахъ? Она убьетъ себя на другой день, только что мы обвнчаемся!

Князь вздрогнулъ;

сердце его замерло. Но онъ въ удивленiи смотрлъ на Аглаю: странно ему было признать, что этотъ ребенокъ давно уже женщина.

Ч Богъ видитъ, Аглая, чтобы возвратить ей спокойствiе и сдлать ее счастливою, я отдалъ бы жизнь мою, но.... я уже не могу любить ее, и она это знаетъ!

Ч Такъ пожертвуйте собой, это же такъ къ вамъ идетъ! Вы вдь такой великiй благотворитель. И не говорите мн Аглая....

Вы и давеча сказали мн просто: Аглая.... Вы должны, вы обязаны воскресить ее, вы должны ухать съ ней опять, чтобъ умирять и успокоивать ея сердце. Да вдь вы же ее и любите!

Ч Я не могу такъ пожертвовать собой, хоть я и хотлъ одинъ разъ и.... можетъ-быть, и теперь хочу. Но я знаю наврно, что она со мной погибнетъ, и потому оставляю ее. Я долженъ былъ ее видть сегодня въ семь часовъ;

я, можетъ-быть, не пойду теперь.

Въ своей гордости она никогда не проститъ мн любви моей, Ч и мы оба погибнемъ! Это неестественно, но тутъ все неестественно.

Вы говорите, она любитъ меня, но разв это любовь? Неужели можетъ быть такая любовь, посл того что я уже вытерплъ! Нтъ, тутъ другое, а не любовь!

Ч Какъ вы поблднли! испугалась вдругъ Аглая.

Ч Ничего;

я мало спалъ;

ослабъ, я.... мы дйствительно про васъ говорили тогда, Аглая....

Ч Такъ это правда? Вы дйствительно могли съ нею обо мн говорить и.... и какъ могли вы меня полюбить, когда всего одинъ разъ меня видли?

Ч Я не знаю какъ. Въ моемъ тогдашнемъ мрак мн мечталась.... мерещилась, можетъ-быть, новая заря. Я не знаю какъ подумалъ о васъ объ первой. Я правду вамъ тогда написалъ, что не знаю. Все это была только мечта, отъ тогдашняго ужаса.... Я потомъ сталъ заниматься;

я три года бы сюда не прiхалъ....

Ч Стало-быть, прiхали для нея?

И что-то задрожало въ голос Аглаи.

Ч Да, для нея.

Прошло минуты дв мрачнаго молчанiя съ обихъ сторонъ.

Аглая поднялась съ мста.

Ч Если вы говорите, начала она нетвердымъ голосомъ, Ч если вы сами врите, что эта.... ваша женщина.... безумная, то мн вдь дла нтъ до ея безумныхъ фантазiй.... Прошу васъ, Левъ Николаичъ, взять эти три письма и бросить ей отъ меня! И если она, вскричала вдругъ Аглая, Ч если она осмлится еще разъ мн прислать одну строчку, то скажите ей, что я пожалуюсь отцу и что ее сведутъ въ смирительный домъ....

Князь вскочилъ, въ испуг смотрлъ на внезапную ярость Аглаи;

и вдругъ какъ бы туманъ упалъ предъ нимъ....

Ч Вы не можете такъ чувствовать.... это неправда! бормоталъ онъ.

Ч Это правда! правда! вскричала Аглая, почти не помня себя.

Ч Что такое правда? Какая правда? раздался подл нихъ испуганный голосъ.

Предъ ними стояла Лизавета Прокофьевна.

Ч То правда, что я за Гаврилу Ардалiоновича замужъ иду!

Что я Гаврилу Ардалiоновича люблю и бгу съ нимъ завтра же изъ дому! набросилась на нее Аглая. Ч Слышали вы? Удовлетворено ваше любопытство? Довольны вы этимъ?

И она побжала домой.

Ч Нтъ, ужь вы, батюшка, теперь не уходите, остановила князя Лизавета Прокофьевна, Ч сдлайте одолженiе, пожалуйте ко мн объясниться.... Что же это за мука такая, я и такъ всю ночь не спала....

Князь пошелъ за нею.

IX.

Войдя въ свой домъ, Лизавета Прокофьевна остановилась въ первой же комнат;

дальше она идти не могла и опустилась на кушетку, совсмъ обезсиленная, позабывъ даже пригласить князя садиться. Это была довольно большая зала, съ круглымъ столомъ посредин, съ каминомъ, со множествомъ цвтовъ на этажеркахъ у оконъ, и съ другою стеклянною дверью въ садъ, въ задней стн.

Тотчасъ же вошли Аделаида и Александра, вопросительно и съ недоумнiемъ смотря на князя и на мать.

Двицы обыкновенно вставали на дач около девяти часовъ;

одна Аглая, въ послднiе два-три дня, повадилась вставать нсколько раньше и выходила гулять въ садъ, но все-таки не въ семь часовъ, а въ восемь или даже попозже. Лизавета Прокофьевна, дйствительно не спавшая ночь отъ разныхъ своихъ тревогъ, поднялась около восьми часовъ, нарочно съ тмъ чтобы встртить въ саду Аглаю, предполагая, что та уже встала;

но ни въ саду, ни въ спальн ея не нашла. Тутъ она встревожилась окончательно и разбудила дочерей. Отъ служанки узнали, что Аглая Ивановна еще въ седьмомъ часу вышла въ паркъ. Двицы усмхнулись новой фантазiи ихъ фантастической сестрицы и замтили мамаш, что Аглая, пожалуй, еще разсердится, если та пойдетъ въ паркъ ее отыскивать, и что, наврно, она сидитъ теперь съ книгой на зеленой скамейк, о которой она еще три дня назадъ говорила, и за которую чуть не поссорилась съ княземъ Щ., потому что тотъ не нашелъ въ мстоположенiи этой скамейки ничего особеннаго.

Заставъ свиданiе и слыша странныя слова дочери, Лизавета Прокофьевна была ужасно испугана, по многимъ причинамъ;

но приведя теперь съ собой князя, струсила, что начала дло: почему жь Аглая не могла бы встртиться и разговориться съ княземъ въ парк, даже, наконецъ, еслибъ это было и напередъ условленное у нихъ свиданiе? Ч Не подумайте, батюшка князь, скрпилась она, наконецъ, Ч что я васъ допрашивать сюда притащила.... Я, голубчикъ, посл вчерашняго вечера, можетъ, и встрчаться-то съ тобой долго не пожелала бы....

Она было немного осклась.

Ч Но все-таки вамъ бы очень хотлось узнать, какъ мы встртились сегодня съ Аглаей Ивановной? весьма спокойно докончилъ князь.

Ч Ну, что жь, и хотлось! вспыхнула тотчасъ же Лизавета Прокофьевна. Ч Не струшу и прямыхъ словъ. Потому что никого не обижаю и никого не желала обидть....

Ч Помилуйте, и безъ обиды натурально хочется узнать;

вы мать. Мы сошлись сегодня съ Аглаей Ивановной у зеленой скамейки ровно въ семь часовъ утра, вслдствiе ея вчерашняго приглашенiя. Она дала мн знать вчера вечеромъ запиской, что ей надо видть меня и говорить со мной о важномъ дл. Мы свидлись и проговорили цлый часъ о длахъ, собственно одной Аглаи Ивановны касающихся;

вотъ и все.

Ч Конечно, все, батюшка, и безъ всякаго сомннiя все, съ достоинствомъ произнесла Лизавета Прокофьевна.

Ч Прекрасно, князь! сказала Аглая, вдругъ входя въ комнату: Ч благодарю васъ отъ всего сердца, что сочли и меня неспособною унизиться здсь до жи. Довольно съ васъ, maman, или еще намрены допрашивать?

Ч Ты знаешь, что мн предъ тобой краснть еще ни въ чемъ до сихъ поръ не приходилось.... хотя ты, можетъ, и рада бы была тому, назидательно отвтила Лизавета Прокофьевна. Ч Прощайте, князь, простите и меня, что обезпокоила. И надюсь, вы останетесь уврены въ неизмнномъ моемъ къ вамъ уваженiи.

Князь тотчасъ же откланялся на об стороны и молча вышелъ.

Александра и Аделаида усмхнулись и пошептались о чемъ-то промежь собой. Лизавета Прокофьевна строго на нихъ поглядла.

Ч Мы только тому, maman, засмялась Аделаида, Ч что князь такъ чудесно раскланялся;

иной разъ совсмъ мшокъ, а тутъ вдругъ какъ.... какъ Евгенiй Павлычъ.

Ч Деликатности и достоинству само сердце учитъ, а не танцмейстеръ, сентенцiозно заключила Лизавета Прокофьевна и прошла къ себ на верхъ, даже и не поглядвъ на Аглаю.

Когда князь воротился къ себ, уже около девяти часовъ, то засталъ на террас Вру Лукьяновну и служанку. Он вмст прибирали и подметали посл вчерашняго безпорядка.

Ч Слава Богу, успли покончить до приходу! радостно сказала Вра.

Ч Здравствуйте;

у меня немного голова кружится;

я плохо спалъ;

я бы заснулъ.

Ч Здсь на террас, какъ вчера? Хорошо. Я скажу всмъ, чтобы васъ не будили. Папаша ушелъ куда-то.

Служанка вышла;

Вра отправилась было за ней, но воротилась и озабоченно подошла къ князю.

Ч Князь, пожалйте этого.... несчастнаго;

не прогоняйте его сегодня.

Ч Ни за что не прогоню;

какъ онъ самъ хочетъ.

Ч Онъ ничего теперь не сдлаетъ и.... не будьте съ нимъ строги.

Ч О, нтъ, зачмъ же?

Ч И.... не смйтесь надъ нимъ;

вотъ это самое главное.

Ч О, отнюдь нтъ!

Ч Глупа я, что такому человку, какъ вы, говорю объ этомъ, закраснлась Вра. Ч А хоть вы и устали, засмялась она, полуобернувшись, чтобъ уйти, Ч а у васъ такiе славные глаза въ эту минуту.... счастливые.

Ч Неужто счастливые? съ живостью спросилъ князь, и радостно разсмялся.

Но Вра, простодушная и нецеремонная, какъ мальчикъ, вдругъ что-то сконфузилась, покраснла еще больше, и продолжая смяться, торопливо вышла изъ комнаты.

Какая.... славная.... подумалъ князь, и тотчасъ забылъ о ней. Онъ зашелъ въ уголъ террасы, гд была кушетка и предъ нею столикъ, слъ, закрылъ руками лицо и просидлъ минутъ десять;

вдругъ торопливо и тревожно опустилъ въ боковой карманъ руку и вынулъ три письма.

Но опять отворилась дверь, и вошелъ Коля. Князь точно обрадовался, что пришлось положить назадъ въ карманъ письма и удалить минуту.

Ч Ну, происшествiе! сказалъ Коля, усаживаясь на кушетк и прямо подходя къ предмету, какъ и вс ему подобные. Ч Какъ вы теперь смотрите на Ипполита? Безъ уваженiя?

Ч Почему же.... но, Коля, я усталъ.... Притомъ же объ этомъ слишкомъ грустно опять начинать.... Что онъ, однако?

Ч Спитъ и еще два часа проспитъ. Понимаю;

вы дома не спали, ходили въ парк.... конечно, волненiе.... еще бы!

Ч Почему вы знаете, что я ходилъ въ парк и дома не спалъ?

Ч Вра сейчасъ говорила. Уговаривала не входить;

я не утерплъ, на минутку. Я эти два часа продежурилъ у постели;

теперь Костю Лебедева посадилъ на очередь. Бурдовскiй отправился. Такъ ложитесь же, князь;

спокойной.... ну, спокойнаго дня! Только, знаете, я пораженъ!

Ч Конечно.... все это....

Ч Нтъ, князь, нтъ;

я пораженъ Исповдью. Главное, тмъ мстомъ, гд онъ говоритъ о Провиднiи и о будущей жизни.

Тамъ есть одна ги-гант-ская мысль!

Князь ласково смотрлъ на Колю, который, конечно, затмъ и зашелъ, чтобы поскорй поговорить про гигантскую мысль.

Ч Но главное, главное не въ одной мысли, а во всей обстановк! Напиши это Вольтеръ, Руссо, Прудонъ, я прочту, замчу, но не поражусь до такой степени. Но человкъ, который знаетъ наврно, что ему остается десять минутъ, и говоритъ такъ, Ч вдь это гордо! Вдь это высшая независимость собственнаго достоинства, вдь это значитъ бравировать прямо.... Нтъ, это гигантская сила духа! И посл этого утверждать, что онъ нарочно не положилъ капсюля, Ч это низко и неестественно! А знаете, вдь онъ обманулъ вчера, схитрилъ: я вовсе никогда съ нимъ сакъ не укладывалъ и никакого пистолета не видалъ;

онъ самъ все укладывалъ, такъ что онъ меня вдругъ съ толку сбилъ. Вра говоритъ, что вы оставляете его здсь;

клянусь, что не будетъ опасности, тмъ боле, что мы вс при немъ безотлучно.

Ч А кто изъ васъ тамъ былъ ночью?

Ч Я, Костя Лебедевъ, Бурдовскiй;

Келлеръ побылъ немного, а потомъ перешелъ спать къ Лебедеву, потому что у насъ не на чемъ было лечь. Фердыщенко тоже спалъ у Лебедева, въ семь часовъ ушелъ. Генералъ всегда у Лебедева, теперь тоже ушелъ....

Лебедевъ, можетъ-быть, къ вамъ придетъ сейчасъ;

онъ не знаю зачмъ, васъ искалъ, два раза спрашивалъ. Пускать его или не пускать, коли вы спать ляжете? Я тоже спать иду. Ахъ, да, сказалъ бы я вамъ одну вещь;

удивилъ меня давеча генералъ: Бурдовскiй разбудилъ меня въ седьмомъ часу на дежурство, почти даже въ шесть;

я на минутку вышелъ, встрчаю вдругъ генерала и до того еще хмльнаго, что меня не узналъ;

стоитъ предо мной какъ столбъ;

такъ и накинулся на меня, какъ очнулся: что дескать больной? Я шелъ узнавать про больнаго.... Я отрапортовалъ, ну Ч то, се. Это все хорошо, говоритъ, но я главное шелъ, затмъ и всталъ, чтобы тебя предупредить;

я имю основанiе предполагать, что при господин Фердыщенк нельзя всего говорить и.... надо удерживаться. Понимаете, князь?

Ч Неужто? Впрочемъ.... для насъ все равно.

Ч Да, безъ сомннiя, все равно, мы не масоны! Такъ что я даже подивился, что генералъ нарочно шелъ меня изъ-за этого ночью будить.

Ч Фердыщенко ушелъ, вы говорите?

Ч Въ семь часовъ;

зашелъ ко мн мимоходомъ: я дежурю.

Сказалъ, что идетъ доночевывать къ Вилкину, Ч пьяница такой есть одинъ, Вилкинъ. Ну, иду! А вотъ и Лукьянъ Тимоеичъ....

Князь хочетъ спать, Лукьянъ Тимоеичъ;

оглобли назадъ!

Ч Единственно на минуту, многоуважаемый князь, по нкоторому значительному въ моихъ глазахъ длу, Ч натянуто, и какимъ-то проникнутымъ тономъ, вполголоса проговорилъ вошедшiй Лебедевъ, и съ важностiю поклонился. Онъ только что воротился, и даже къ себ не усплъ зайти, такъ что и шляпу еще держалъ въ рукахъ. Лицо его было озабоченное и съ особеннымъ, необыкновеннымъ оттнкомъ собственнаго достоинства. Князь пригласилъ его садиться.

Ч Вы меня два раза спрашивали? Вы, можетъ-быть, все безпокоитесь насчетъ вчерашняго....

Ч Насчетъ этого вчерашняго мальчика, предполагаете вы, князь? О, нтъ-съ;

вчера мои мысли были въ безпорядк.... но сегодня я уже не предполагаю контрекарировать хотя бы въ чемъ нибудь ваши предположенiя.

Ч Контрека.... какъ вы сказали?

Ч Я сказалъ: контрекарировать;

слово французское, какъ и множество другихъ словъ, вошедшихъ въ составъ русскаго языка;

но особенно не стою за него.

Ч Что это вы сегодня, Лебедевъ, такой важный и чинный и говорите какъ по складамъ, усмхнулся князь.

Ч Николай Ардалiоновичъ! чуть не умиленнымъ голосомъ обратился Лебедевъ къ Кол: Ч имя сообщить князю о дл, касающемся собственно....

Ч Ну да, разумется, разумется, не мое дло! До свиданiя, князь! тотчасъ же удалился Коля.

Ч Люблю ребенка за понятливость, произнесъ Лебедевъ, смотря ему вслдъ, Ч мальчикъ прыткiй, хотя и назойливый.

Чрезвычайное несчастiе испыталъ я, многоуважаемый князь, вчера вечеромъ или сегодня на разсвт.... еще колеблюсь означить точное время.

Ч Что такое?

Ч Пропажа четырехсотъ рублей изъ боковаго кармана, многоуважаемый князь;

окрестили! прибавилъ Лебедевъ съ кислою усмшкой.

Ч Вы потеряли четыреста рублей? Это жаль.

Ч И особенно бдному, благородно живущему своимъ трудомъ человку.

Ч Конечно, конечно;

какъ такъ?

Ч Вслдствiе вина-съ. Я къ вамъ какъ къ Провиднiю, многоуважаемый князь. Сумму четырехсотъ рублей серебромъ получилъ я вчера въ пять часовъ пополудни отъ одного должника, и съ поздомъ воротился сюда. Бумажникъ имлъ въ карман.

Перемнивъ вицъ-мундиръ на сюртукъ, переложилъ деньги въ сюртукъ, имя въ виду держать при себ, разчитывая вечеромъ же выдать ихъ по одной просьб.... ожидая повреннаго.

Ч Кстати, Лукьянъ Тимоеичъ, правда, что вы въ газетахъ публиковались, что даете деньги подъ золотыя и серебряныя вещи?

Ч Чрезъ повреннаго;

собственнаго имени моего не означено, ниже адреса. Имя ничтожный капиталъ и въ видахъ приращенiя фамилiи, согласитесь сами, что честный процентъ....

Ч Ну да, ну да;

я только чтобъ освдомиться;

извините, что прервалъ.

Ч Повренный не явился. Тмъ временемъ привезли несчастнаго;

я уже былъ въ форсированномъ расположенiи пообдавъ;

зашли эти гости, выпили.... чаю, и.... я повеселлъ къ моей пагуб. Когда же, уже поздно, вошелъ этотъ Келлеръ и возвстилъ о вашемъ торжественномъ дн и о распоряженiи насчетъ шампанскаго, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имя сердце (что вы уже, вроятно, замтили, ибо я заслуживаю), имя сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чмъ и горжусь, Ч я, для пущей торжественности изготовляемой встрчи и во ожиданiи лично поздравить васъ, вздумалъ пойти перемнить старую рухлядь мою на снятый мною по возвращенiи моемъ вицъ мундиръ, что и исполнилъ, какъ, вроятно, князь, вы и замтили, видя меня въ вицъ-мундир весь вечеръ. Перемняя одежду, забылъ въ сюртук бумажникъ.... Подлинно, когда Богъ восхощетъ наказать, то прежде всего восхититъ разумъ. И только сегодня, уже въ половин восьмаго, пробудясь, вскочилъ какъ полоумный, схватился первымъ дломъ за сюртукъ, Ч одинъ пустой карманъ!

Бумажника и слдъ простылъ.

Ч Ахъ, это непрiятно!

Ч Именно непрiятно;

и вы съ истиннымъ тактомъ нашли сейчасъ надлежащее выраженiе, не безъ коварства прибавилъ Лебедевъ.

Ч Какъ же однако.... затревожился князь, задумываясь, Ч вдь это серiозно.

Ч Именно серiозно Ч еще другое отысканное вами слово, князь, для обозначенiя....

Ч Ахъ, полноте, Лукьянъ Тимоеичъ, что тутъ отыскивать?

важность не въ словахъ.... Полагаете вы, что вы могли въ пьяномъ вид выронить изъ кармана?

Ч Могъ. Все возможно въ пьяномъ вид, какъ вы съ искренностью выразились, многоуважаемый князь! Но прошу разсудить-съ: если я вытрусилъ бумажникъ изъ кармана, перемняя сюртукъ, то вытрушенный предметъ долженъ былъ лежать тутъ же на полу. Гд же этотъ предметъ-съ?

Ч Не заложили ли вы куда-нибудь въ ящикъ, въ столъ?

Ч Все переискалъ, везд перерылъ, тмъ боле, что никуда не пряталъ и никакого ящика не открывалъ, о чемъ ясно помню.

Ч Въ шкапчик смотрли?

Ч Первымъ дломъ-съ, и даже нсколько разъ уже сегодня....

Да и какъ бы могъ я заложить въ шкапчикъ, истинно уважаемый князь?

Ч Признаюсь, Лебедевъ, это меня тревожитъ. Стало-быть, кто-нибудь нашелъ на полу?

Ч Или изъ кармана похитилъ! Дв альтернативы-съ.

Ч Меня это очень тревожитъ, потому что кто именно.... Вотъ вопросъ!

Ч Безъ всякаго сомннiя, въ этомъ главный вопросъ;

вы удивительно точно находите слова и мысли и опредляете положенiя, сiятельнйшiй князь.

Ч Ахъ, Лукьянъ Тимоеичъ, оставьте насмшки, тутъ...

Ч Насмшки! вскричалъ Лебедевъ, всплеснувъ руками.

Ч Ну-ну-ну, хорошо, я вдь не сержусь;

тутъ совсмъ другое.... Я за людей боюсь. Кого вы подозрваете?

Ч Вопросъ труднйшiй и.... сложнйшiй! Служанку подозрвать не могу: она въ своей кухн сидла. Дтей родныхъ тоже....

Ч Еще бы.

Ч Стало-быть, кто-нибудь изъ гостей-съ.

Ч Но возможно ли это?

Ч Совершенно и въ высшей степени невозможно, но непремнно такъ должно быть. Согласенъ однакоже допустить и даже убжденъ, что если была покража, то совершилась не вечеромъ, когда вс были въ сбор, а уже ночыо или даже подъ утро, кмъ-нибудь изъ заночевавшихъ.

Ч Ахъ, Боже мой!

Ч Бурдовскаго и Николая Ардалiоновича я естественно исключаю;

они и не входили ко мн-съ.

Ч Еще бы, да еслибы даже и входили! Кто у васъ ночевалъ?

Ч Считая со мной ночевало насъ четверо, въ двухъ смежныхъ комнатахъ: я, генералъ, Келлеръ и господинъ Фердыщенко. Одинъ, стало-быть, изъ насъ четверыхъ-съ!

Ч Изъ трехъ то-есть;

но кто-же?

Ч Я причелъ и себя для справедливости и для порядку;

но согласитесь, князь, что я обокрасть себя самъ не могъ, хотя подобные случаи и бывали на свт....

Ч Ахъ, Лебедевъ, какъ это скучно! нетерпливо вскричалъ князь: Ч къ длу, чего вы тянете!...

Ч Остаются, стало-быть, трое-съ, и вопервыхъ господинъ Келлеръ, человкъ непостоянный, человкъ пьяный и въ нкоторыхъ случаяхъ либералъ, то-есть насчетъ кармана-съ;

въ остальномъ же съ наклонностями, такъ-сказать, боле древнерыцарскими чмъ либеральными. Онъ заночевалъ сначала здсь, въ комнат больнаго, и уже ночью лишь перебрался къ намъ, подъ предлогомъ, что на голомъ полу жестко спать.

Ч Вы подозрваете его?

Ч Подозрвалъ-съ. Когда я въ восьмомъ часу утра вскочилъ какъ полоумный и хватилъ себя по бу рукой, то тотчасъ же разбудилъ генерала, спавшаго сномъ невинности. Принявъ въ соображенiе странное исчезновенiе Фердыщенка, что уже одно возбудило въ насъ подозрнiе, оба мы тотчасъ же ршились обыскать Келлера, лежавшаго какъ.... какъ.... почти подобно гвоздю-съ. Обыскали совершенно: въ карманахъ ни одного сантима, и даже ни одного кармана не дыряваго не нашлось. Носовой платокъ синiй, клтчатый, бумажный, въ состоянiи неприличномъ съ. Дале любовная записка одна, отъ какой-то горничной, съ требованiемъ денегъ и угрозами, и клочки извстнаго вамъ фельетона-съ. Генералъ ршилъ, что невиненъ. Для полнйшихъ свднiй мы его самого разбудили, насилу дотолкались;

едва понялъ въ чемъ дло, разинулъ ротъ, видъ пьяный, выраженiе лица нелпое и невинное, даже глупое, Ч не онъ-съ!

Ч Ну, какъ я радъ! радостно вздохнулъ князь: Ч я-таки за него боялся!

Ч Боялись? Стало-быть, уже имли основанiя къ тому?

прищурился Лебедевъ.

Ч О нтъ, я такъ, оскся князь, Ч я ужасно глупо сказалъ, что боялся. Сдлайте одолженiе, Лебедевъ, не передавайте никому....

Ч Князь, князь! Слова ваши въ моемъ сердц.... въ глубин моего сердца! Тамъ могила-съ!... восторженно проговорилъ Лебедевъ, прижимая шляпу къ сердцу.

Ч Хорошо, хорошо.... стало-быть, Фердыщенко? То-есть, я хочу сказать, вы подозрваете Фердыщенка?

Ч Кого же боле? тихо произнесъ Лебедевъ, пристально смотря на князя.

Ч Ну да, разумется.... кого же боле... то-есть, опять-таки, какiя же улики?

Ч Улики есть-съ. Вопервыхъ, исчезновенiе въ семь часовъ или даже въ седьмомъ часу утра.

Ч Знаю, мн Коля говорилъ, что онъ заходилъ къ нему и сказалъ, что идетъ доночевывать къ.... забылъ къ кому, къ своему прiятелю.

Ч Вилкину-съ. Такъ, стало-быть, Николай Ардалiоновичъ говорилъ уже вамъ?

Ч Онъ ничего не говорилъ о покраж.

Ч Онъ и не знаетъ, ибо я пока держу дло въ секрет. Итакъ, идетъ къ Вилкину;

казалось бы, что мудренаго, что пьяный человкъ идетъ къ такому же, какъ и онъ самъ, пьяному человку, хотя бы даже и чмъ свтъ, и безо всякаго повода-съ? Но вотъ здсь-то и слдъ открывается: уходя, онъ оставляетъ адресъ....

Теперь слдите, князь, вопросъ: зачмъ онъ оставилъ адресъ?

Зачмъ онъ заходитъ нарочно къ Николаю Ардалiоновичу, длая крюкъ-съ, и передаетъ ему, что лиду, дескать, доночевывать къ Вилкину. И кто станетъ интересоваться тмъ, что онъ уходитъ и даже именно къ Вилкину? Къ чему возвщать? Нтъ, тутъ тонкость-съ, воровская тонкость! Это значитъ: вотъ, дескать, нарочно не утаиваю слдовъ моихъ, какой же я воръ посл этого?

Разв бы воръ возвстилъ куда онъ уходитъ? Излишняя заботливость отвести подозрнiя и, такъ-сказать, стереть свои слды на песк.... Поняли вы меня, многоуважаемый князь?

Ч Понялъ, очень хорошо понялъ, но вдь этого мало?

Ч Вторая улика-съ: слдъ оказывается ложный, а данный адресъ не точный. Часъ спустя, то-есть въ восемь часовъ, я уже стучался къ Вилкину;

онъ тутъ въ Пятой улиц-съ, и даже знакомъ-съ. Никакого не оказалось Фердыщенка. Хоть и добился отъ служанки, совершенно глухой-съ, что назадъ тому часъ дйствительно кто-то стучался и даже довольно сильно, такъ что и колокольчикъ сорвалъ. Но служанка не отворила, не желая будить господина Вилкина, а можетъ-быть, и сама не желая подняться. Это бываетъ-съ.

Ч И тутъ вс ваши улики? Это мало.

Ч Князь, но кого же подозрвать-съ, разсудите? умилительно заключилъ Лебедевъ, и что-то лукавое проглянуло въ его усмшк.

Ч Осмотрли бы вы еще разъ комнаты и въ ящикахъ!

озабоченно произнесъ князь посл нкоторой задумчивости.

Ч Осматривалъ-съ! еще умилительне вздохнулъ Лебедевъ.

Ч Гм!... и зачмъ, зачмъ вамъ было перемнять этотъ сюртукъ! воскликнулъ князь, въ досад стукнувъ по столу.

Ч Вопросъ изъ одной старинной комедiи-съ. Но, благодушнйшiй князь! Вы уже слишкомъ принимаете къ сердцу несчастье мое! Я не стою того. То-есть, я одинъ не стою того;

но вы страдаете и за преступника.... за ничтожнаго господина Фердыщенка?

Ч Ну да, да, вы дйствительно меня озаботили, разсянно и съ неудовольствiемъ прервалъ его князь. Ч Итакъ, что же вы намрены длать.... если вы такъ уврены, что это Фердыщенко?

Ч Князь, многоуважаемый князь, кто же другой-съ? съ возраставшимъ умиленiемъ извивался Лебедевъ: Ч вдь неимнiе другаго на кого помыслить и такъ-сказать совершенная невозможность подозрвать кого-либо кром господина Фердыщенка, вдь это, такъ-сказать, еще улика противъ господина Фердыщенка, уже третья улика! Ибо опять-таки кто же другой?

Вдь не господина же Бурдовскаго мн заподозрить, хе-хе-хе?

Ч Ну, вотъ, вздоръ какой!

Ч Не генерала же наконецъ, хе-хе-хе!

Ч Что за дичь? почти сердито проговорилъ князь, нетерпливо поворачиваясь на мст.

Ч Еще бы не дичь! Хе-хе-хе! И насмшилъ же меня человкъ, то-есть генералъ-то-съ! Идемъ мы съ нимъ давеча по горячимъ слдамъ къ Вилкину-съ.... а надо вамъ замтить, что генералъ былъ еще боле моего пораженъ, когда я, посл пропажи, первымъ дломъ его разбудилъ, даже такъ, что въ лиц измнился, покраснлъ, поблднлъ, и наконецъ вдругъ въ такое ожесточенное и благородное негодованiе вошелъ, что я даже и не ожидалъ такой степени-съ. Наиблагороднйшiй человкъ! Лжетъ онъ безпрерывно, по слабости, но человкъ высочайшихъ чувствъ, человкъ при этомъ малосмысленный-съ, внушающiй полнйшее доврiе своею невинностью. Я вамъ уже говорилъ, многоуважаемый князь, что имю къ нему не только слабость, а даже любовь-съ.

Вдругъ останавливается посредин улицы, распахиваетъ сюртукъ, открываетъ грудь: Обыскивай меня, говоритъ, ты Келлера обыскивалъ, зачмъ же ты меня не обыскиваешь? Того требуетъ, говоритъ, справедливость! У самого и руки, и ноги трясутся, даже весь поблднлъ, грозный такой. Я засмялся и говорю: слушай, говорю, генералъ, еслибы кто другой мн это сказалъ про тебя, то я бы тутъ же собственными руками мою голову снялъ, положилъ бы ее на большое блюдо и самъ бы поднесъ ее на блюд всмъ сомнвающимся: вотъ, дескать, видите эту голову, такъ вотъ этою собственною своею головой я за него поручусь, и не только голову, но даже въ огонь. Вотъ какъ я, говорю, за тебя ручаться готовъ!

Тутъ онъ бросился мн въ объятiя, все среди улицы-съ, прослезился, дрожитъ и такъ крпко прижалъ меня къ груди, что я едва даже откашлялся: ты, говоритъ, единственный другъ, который остался мн въ несчастiяхъ моихъ! Чувствительный человкъ-съ! Ну, разумется, тутъ же дорогой и анекдотъ къ случаю разказалъ о томъ, что его тоже будто бы разъ, еще въ юности, заподозрили въ покраж пятисотъ тысячъ рублей, но что онъ на другой же день бросился въ пламень горвшаго дома и вытащилъ изъ огня подозрвавшаго его графа и Нину Александровну, еще бывшую въ двицахъ. Графъ его обнялъ, и такимъ образомъ произошелъ бракъ его съ Ниной Александровной, а на другой же день въ пожарныхъ развалинахъ нашли и шкатулку съ пропавшими деньгами;

была она желзная, англiйскаго устройства, съ секретнымъ замкомъ, и какъ-то подъ полъ провалилась, такъ что никто и не замтилъ, и только чрезъ этотъ пожаръ отыскалась. Совершенная ложь-съ. Но когда о Нин Александровн заговорилъ, то даже захныкалъ. Благороднйшая особа Нина Александровна, хоть на меня и сердита.

Ч Вы незнакомы?

Ч Почти что нтъ-съ, но всею душой желалъ бы, хотя бы только для того, чтобы предъ нею оправдаться. Нина Александровна въ претензiи на меня, что я будто бы развращаю теперь ея супруга пьянствомъ. Но я не только не развращаю, но скоре укрощаю его;

я его, можетъ-быть, отвлекаю отъ компанiи пагубнйшей. Притомъ же онъ мн другъ-съ, и я, признаюсь вамъ, теперь ужь не оставлю его-съ, то-есть даже такъ-съ: куда онъ, туда и я, потому что съ нимъ только чувствительностiю одною и возьмешь. Теперь онъ даже совсмъ не посщаетъ свою капитаншу, хотя втайн и рвется къ ней, и даже иногда стонетъ по ней, особенно каждое утро, вставая и надвая сапоги, не знаю ужь почему въ это именно время. Денегъ у него нтъ-съ, вотъ бда, а къ той безъ денегъ явиться никакъ нельзя-съ. Не просилъ онъ денегъ у васъ, многоуважаемый князь?

Ч Нтъ, не просилъ.

Ч Стыдится. Онъ было и хотлъ;

даже мн признавался, что хочетъ васъ безпокоить, но стыдливъ-съ, такъ какъ вы еще недавно его одолжили, и сверхъ того полагаетъ, что вы не дадите. Онъ мн какъ другу это излилъ.

Ч А вы ему денегъ не даете?

Ч Князь! Многоуважаемый князь! Не только деньги, но за этого человка я, такъ-сказать, даже жизнью.... нтъ, впрочемъ, преувеличивать не хочу, Ч не жизнью, но если, такъ-сказать, лихорадку, нарывъ какой-нибудь, или даже кашель, Ч то ей Богу готовъ буду перенести, если только за очень большую нужду;

ибо считаю его за великаго, но погибшаго человка! Вотъ-съ;

не только деньги-съ!

Ч Стало-быть, деньги даете?

Ч Н-нтъ-съ;

денегъ я не давалъ-съ, и онъ самъ знаетъ, что я и не дамъ-съ, но вдь единственно въ видахъ воздержанiя и исправленiя его. Теперь увязался со мной въ Петербургъ;

я въ Петербургъ вдь ду-съ, чтобы застать господина Фердыщенка по самымъ горячимъ слдамъ, ибо наврно знаю, что онъ уже тамъ-съ.

Генералъ мой такъ и кипитъ-съ;

но подозрваю, что въ Петербург улизнетъ отъ меня, чтобы постить капитаншу. Я, признаюсь, даже нарочно его отъ себя отпущу, какъ мы уже и условились по прiзд тотчасъ же разойдтись въ разныя стороны, чтобъ удобне изловить господина Фердыщенка. Такъ вотъ я его отпущу, а потомъ вдругъ, какъ снгъ на голову, и застану его у капитанши, Ч собственно, чтобъ его пристыдить, какъ семейнаго человка, и какъ человка вообще говоря.

Ч Только не длайте шуму, Лебедевъ, ради Бога не длайте шуму, вполголоса и въ сильномъ безпокойств проговорилъ князь.

Ч О, нтъ-съ, собственно лишь чтобы пристыдить и посмотрть, какую онъ физiономiю сдлаетъ, Ч ибо многое можно по физiономiи заключить, многоуважаемый князь, и особенно въ такомъ человк! Ахъ, князь! Хоть и велика моя собственная бда, но не могу даже и теперь не подумать о немъ и объ исправленiи его нравственности. Чрезвычайная просьба у меня къ вамъ, многоуважаемый князь, даже признаюсь, затмъ собственно и пришелъ-съ: съ ихъ домомъ вы уже знакомы и даже жили у нихъ съ;

то еслибы вы, благодушнйшiй князь, ршились мн въ этомъ способствовать, собственно лишь для одного генерала и для счастiя его....

Лебедевъ даже руки сложилъ, какъ бы въ мольб.

Ч Что же? Какъ же способствовать? Будьте уврены, что я весьма желаю васъ вполн понять, Лебедевъ.

Ч Единственно въ сей увренности я къ вамъ и явился!

Чрезъ Нину Александровну можно бы подйствовать;

наблюдая и, такъ-сказать, слдя за его превосходительствомъ постоянно, въ ндрахъ собственнаго его семейства. Я къ несчастiю незнакомъ съ.... къ тому же тутъ и Николай Ардалiоновичъ, обожающiй васъ, такъ-сказать, всми ндрами своей юной души, пожалуй, могъ бы помочь....

Ч Н-нтъ.... Нину Александровну въ это дло.... Боже сохрани! Да и Колю.... Я, впрочемъ, васъ еще, можетъ-быть, и не понимаю, Лебедевъ.

Ч Да тутъ и понимать совсмъ нечего! даже привскочилъ на стул Лебедевъ: Ч одна, одна чувствительность и нжность Ч вотъ все карство для нашего больнаго. Вы, князь, позволяете мн считать его за больнаго?

Ч Это даже показываетъ вашу деликатность и умъ.

Ч Объясню вамъ примромъ, для ясности взятымъ изъ практики. Видите какой это человкъ-съ: тутъ у него теперь одна слабость къ этой капитанш, къ которой безъ денегъ ему являться нельзя, и у которой я сегодня намренъ накрыть его, для его же счастiя-съ;

но, положимъ, что не одна капитанша, а соверши онъ даже настоящее преступленiе, ну, тамъ, безчестнйшiй проступокъ какой-нибудь (хотя онъ и вполн неспособенъ къ тому), то и тогда, говорю я, одною благородною, такъ-сказать, нжностью съ нимъ до всего дойдешь, ибо чувствительнйшiй человкъ-съ! Поврьте, что пяти дней не выдержитъ, самъ проговорится, заплачетъ и во всемъ сознается, Ч и особенно, если дйствовать ловко и благородно, чрезъ семейный и вашъ надзоръ за всми, такъ-сказать, чертами и стопами его.... О, благодушнйшiй князь! вскочилъ Лебедевъ, даже въ какомъ-то вдохновенiи: Ч я вдь и не утверждаю, что онъ наврно.... Я, такъ-сказать, всю кровь мою за него готовъ хоть сейчасъ излить, хотя согласитесь, что невоздержанiе и пьянство, и капитанша, и все это вмст взятое, могутъ до всего довести.

Ч Такой цли я, конечно, всегда готовъ способствовать, сказалъ князь, вставая, Ч только признаюсь вамъ, Лебедевъ, я въ безпокойств ужасномъ;

скажите, вдь вы все еще.... однимъ словомъ, сами же вы говорите, что подозрваете господина Фердыщенка.

Ч Да кого же боле? Кого же боле, искреннйшiй князь?

опять умилительно сложилъ руки Лебедевъ, умиленно улыбаясь.

Князь нахмурился и поднялся съ мста.

Ч Видите, Лукьянъ Тимоеичъ, тутъ страшное дло въ ошибк. Этотъ Фердыщенко.... я бы не желалъ говорить про него дурнаго.... но этотъ Фердыщенко.... то-есть, кто знаетъ, можетъ быть, это и онъ!... Я хочу сказать, что, можетъ-быть, онъ и въ самомъ дл способне къ тому, чмъ.... чмъ другой.

Лебедевъ наострилъ глаза и уши.

Ч Видите, запутывался и все боле и боле нахмуривался князь, расхаживая взадъ и впередъ по комнат и стараясь не взглядывать на Лебедева, Ч мн дали знать.... мн сказали про господина Фердыщенка, что будто бы онъ, кром всего, такой человкъ, при которомъ надо воздерживаться и не говорить ничего.... лишняго, Ч понимаете? Я къ тому, что, можетъ-быть, и дйствительно онъ былъ способне чмъ другой.... чтобы не ошибиться, Ч вотъ въ чемъ главное, понимаете?

Ч А кто вамъ сообщилъ это про господина Фердыщенка?

такъ и вскинулся Лебедевъ.

Ч Такъ, мн шепнули;

я, впрочемъ, самъ этому не врю....

мн ужасно досадно, что я принужденъ былъ это сообщить, но увряю васъ, я самъ этому не врю.... это какой-нибудь вздоръ....

Фу, какъ я глупо сдлалъ!

Ч Видите, князь, весь даже затрясся Лебедевъ, Ч это важно, это слишкомъ важно теперь, то-есть не насчетъ господина Фердыщенка, а насчетъ того, какъ къ вамъ дошло это извстiе.

(Говоря это, Лебедевъ бгалъ вслдъ за княземъ взадъ и впередъ, стараясь ступать съ нимъ въ ногу.) Вотъ что, князь, и я теперь сообщу: давеча генералъ, когда мы съ нимъ шли къ этому Вилкину, посл того какъ уже онъ мн разказалъ о пожар, и кипя, разумется, гнвомъ, вдругъ началъ мн намекать то же самое про господина Фердыщенка, но такъ нескладно и неладно, что я поневол сдлалъ ему нкоторые вопросы, и вслдствiе того убдился вполн, что все это извстiе единственно одно вдохновенiе его превосходительства.... Собственно, такъ-сказать, изъ одного благодушiя. Ибо онъ и жетъ единственно потому, что не можетъ сдержать умиленiя. Теперь изволите видть-съ: если онъ солгалъ, а я въ этомъ увренъ, то какимъ же образомъ и вы могли объ этомъ услышать? Поймите, князь, вдь это было въ немъ вдохновенiе минуты, Ч то кто же, стало-быть, вамъ-то сообщилъ?

Это важно-съ, это.... это очень важно-съ и.... такъ-сказать....

Ч Мн сказалъ это сейчасъ Коля, а ему сказалъ давеча отецъ, котораго онъ встртилъ въ шесть часовъ, въ седьмомъ, въ сняхъ, когда вышелъ зачмъ-то.

И князь разказалъ все въ подробности.

Ч Ну вотъ-съ, это, что называется, слдъ-съ! потирая руки, неслышно смялся Лебедевъ: Ч такъ я и думалъ-съ! Это значитъ, что его превосходительство нарочно прерывали свой сонъ невинности, въ шестомъ часу, чтобъ идти разбудить любимаго сына и сообщить о чрезвычайной опасности сосдства съ господиномъ Фердыщенкомъ! Каковъ же посл того опасный человкъ господинъ Фердыщенко, и каково родительское безпокойство его превосходительства, хе-хе-хе!...

Ч Послушайте, Лебедевъ, смутился князь окончательно, Ч послушайте, дйствуйте тихо! Не длайте шуму! Я васъ прошу, Лебедевъ, я васъ умоляю.... Въ такомъ случа клянусь, я буду содйствовать, но чтобы никто не зналъ;

чтобы никто не зналъ!

Ч Будьте уврены, благодушнйшiй, искреннйшiй и благороднйшiй князь, вскричалъ Лебедевъ въ ршительномъ вдохновенiи, Ч будьте уврены, что все сiе умретъ въ моемъ благороднйшемъ сердц! Тихими стопами-съ, вмст! Тихими стопами-съ, вмст! Я же всю даже кровь мою.... Сiятельнйшiй князь, я низокъ и душой, и духомъ, но спросите всякаго даже подлеца, не только низкаго человка: съ кмъ ему лучше дло имть, съ такимъ ли какъ онъ подлецомъ, или съ наиблагороднйшимъ человкомъ какъ вы, искреннйшiй князь?

Онъ отвтитъ, что съ наиблагороднйшимъ человкомъ, и въ томъ торжество добродтели! До свиданiя, многоуважаемый князь!

Тихими стопами.... тихими стопами и.... вмст-съ.

X.

Князь понялъ наконецъ, почему онъ холодлъ каждый разъ, когда прикасался къ этимъ тремъ письмамъ, и почему онъ отдалялъ минуту прочесть ихъ до самаго вечера. Когда онъ, еще давеча утромъ, забылся тяжелымъ сномъ на своей кушетк, все еще не ршаясь раскрыть который-нибудь изъ этихъ трехъ кувертовъ, ему опять приснился тяжелый сонъ, и опять приходила къ нему та же преступница. Она опять смотрла на него со сверкавшими слезами на длинныхъ рсницахъ, опять звала его за собой, и опять онъ пробудился, какъ давеча, съ мученiемъ припоминая ея лицо.

Онъ хотлъ было пойти къ ней тотчасъ же, но не могъ;

наконецъ, почти въ отчаянiи, развернулъ письма и сталъ читать.

Эти письма тоже походили на сонъ. Иногда снятся странные сны, невозможные и неестестеенные;

пробудясь, вы припоминаете ихъ ясно и удивляетесь странному факту: вы помните прежде всего, что разумъ не оставлялъ васъ во все продолженiе вашего сновиднiя;

вспоминаете даже, что вы дйствовали чрезвычайно хитро и логично во все это долгое, долгое время, когда васъ окружали убiйцы, когда они съ вами хитрили, скрывали свое намренiе, обращались съ вами дружески, тогда какъ у нихъ уже было наготов оружiе, и они лишь ждали какого-то знака;

вы вспоминаете какъ хитро вы ихъ наконецъ обманули, спрятались отъ нихъ;

потомъ вы догадались, что они наизусть знаютъ весь вашъ обманъ и не показываютъ вамъ только вида что знаютъ гд вы спрятались;

но вы схитрили и обманули ихъ опять, все это вы припоминаете ясно. Но почему же въ то же самое время разумъ вашъ могъ помириться съ такими очевидными нелпостями и невозможностями, которыми, между прочимъ, былъ сплошь наполненъ вашъ сонъ? Одинъ изъ вашихъ убiйцъ въ вашихъ глазахъ обратился въ женщину, а изъ женщины въ маленькаго, хитраго, гадкаго карлика, Ч и вы все это допустили тотчасъ же, какъ совершившiйся фактъ, почти безъ малйшаго недоумнiя, и именно въ то самое время, когда съ другой стороны вашъ разумъ былъ въ сильнйшемъ напряженiи, выказывалъ чрезвычайную силу, хитрость, догадку, логику? Почему тоже, пробудясь отъ сна и совершенно уже войдя въ дйствительность, вы чувствуете почти каждый разъ, а иногда съ необыкновенною силой впечатлнiя, что вы оставляете вмст со сномъ что-то для васъ неразгаданное. Вы усмхаетесь нелпости вашего сна и чувствуете въ то же время, что въ сплетенiи этихъ нелпостей заключается какая-то мысль, но мысль уже дйствительная, нчто принадлежащее къ вашей настоящей жизни, нчто существующее и всегда существовавшее въ вашемъ сердц;

вамъ какъ будто было сказано вашимъ сномъ что-то новое, пророческое, ожидаемое вами;

впечатлнiе ваше сильно, оно радостное или мучительное, но въ чемъ оно заключается и что было сказано вамъ Ч вы не можете ни понять, ни припомнить.

Почти то же было и посл этихъ писемъ. Но еще и не развертывая ихъ, князь почувствовалъ, что самый уже фактъ существованiя и возможности ихъ похожъ на кошмаръ. Какъ ршилась она ей писать, спрашивалъ онъ, бродя вечеромъ одинъ (иногда даже самъ не помня гд ходитъ). Какъ могла она объ этомъ писать, и какъ могла такая безумная мечта зародиться въ ея голов? Но мечта эта была уже осуществлена и всего удивительне для него было то, что пока онъ читалъ эти письма, онъ самъ почти врилъ въ возможность и даже въ оправданiе этой мечты. Да, конечно, это былъ сонъ, кошмаръ и безумiе;

но тутъ же заключалось и что-то такое, что было мучительно-дйствительно и страдальчески-справедливое, что оправдывало и сонъ, и кошмаръ, и безумiе. Нсколько часовъ сряду онъ какъ будто бредилъ тмъ что прочиталъ, припоминалъ поминутно отрывки, останавливался на нихъ, вдумывался въ нихъ. Иногда ему даже хотлось сказать себ, что онъ все это предчувствовалъ и предугадывалъ прежде;

даже казалось ему, что какъ будто онъ уже читалъ это все, когда-то давно-давно, и все о чемъ онъ тосковалъ съ тхъ поръ, все чмъ онъ мучился и чего боялся, Ч все это заключалось въ этихъ давно уже прочитанныхъ имъ письмахъ.

Когда вы развернете это письмо (такъ начиналось первое посланiе), вы прежде всего взглянете на подпись. Подпись все вамъ скажетъ и все разъяснитъ, такъ что мн нечего предъ вами оправдываться и нечего вамъ разъяснять. Будь я хоть сколько нибудь вамъ равна, вы бы могли еще обидться такою дерзостью;

но кто я и кто вы? Мы дв такiя противоположности, и я до того предъ вами изъ ряду вонъ, что я уже никакъ не могу васъ обидть, даже еслибъ и захотла. Дале въ другомъ мст она писала:

Не считайте моихъ словъ больнымъ восторгомъ больнаго ума, но вы для меня Ч совершенство! Я васъ видла, я вижу васъ каждый день. Вдь я не сужу васъ;

я не разсудкомъ дошла до того, что вы совершенство;

я просто увровала. Но во мн есть и грхъ предъ вами: я васъ люблю. Совершенство нельзя вдь любить;

на совершенство можно только смотрть какъ на совершенство, не такъ ли? А между тмъ я въ васъ влюблена. Хоть любовь и равняетъ людей, но не безпокойтесь, я васъ къ себ не приравнивала, даже въ самой затаенной мысли моей. Я вамъ написала: не безпокойтесь;

разв вы можете безпокоиться?...

Еслибы было можно, я бы цловала слды вашихъ ногъ. О, я не равняюсь съ вами.... Смотрите на подпись, скоре смотрите на подпись! Я однакоже замчаю (писала она въ другомъ письм), что я васъ съ нимъ соединяю, и ни разу не спросила еще, любите ли вы его? Онъ васъ полюбилъ, видя васъ только однажды. Онъ о васъ какъ о свт вспоминалъ;

это его собственныя слова, я ихъ отъ него слышала. Но я и безъ словъ поняла, что вы для него свтъ. Я цлый мсяцъ подл него прожила и тутъ поняла, что и вы его любите;

вы и онъ для меня одно. Что это (пишетъ она еще)? вчера я прошла мимо васъ, и вы какъ-будто покраснли? Не можетъ быть, это мн такъ показалось.

Если васъ привести даже въ самый грязный вертепъ и показать вамъ обнаженный порокъ, то вы не должны краснть;

вы никакъ не можете негодовать изъ-за обиды. Вы можете ненавидть всхъ подлыхъ и низкихъ, но не за себя, а за другихъ, за тхъ, кого они обижаютъ. Васъ же никому нельзя обидть. Знаете, мн кажется, вы даже должны любить меня. Для меня вы тоже что и для него:

свтлый духъ;

ангелъ не можетъ ненавидть, не можетъ и не любить. Можно ли любить всхъ, всхъ людей, всхъ своихъ ближнихъ, Ч я часто задавала себ этотъ вопросъ? Конечно: нтъ, и даже неестественно. Въ отвлеченной любви къ человчеству любишь почти всегда одного себя. Но это намъ невозможно, а вы другое дло: какъ могли бы вы не любить хоть кого-нибудь, когда вы ни съ кмъ себя не можете сравнивать, и когда вы выше всякой обиды, выше всякаго личнаго негодованiя? Вы одн можете любить безъ эгоизма, вы одн можете любить не для себя самой, а для того, кого вы любите. О, какъ горько было бы мн узнать, что вы чувствуете изъ-за меня стыдъ или гнвъ! Тутъ ваша погибель: вы разомъ сравняетесь со мной....

Вчера я, встртивъ васъ, пришла домой и выдумала одну картину. Христа пишутъ живописцы все по евангельскимъ сказанiямъ;

я бы написала иначе: я бы изобразила Его одного, Ч оставляли же Его иногда ученики одного. Я оставила бы съ Нимъ только одного маленькаго ребенка. Ребенокъ игралъ подл Него;

можетъ-быть, разказывалъ Ему что-нибудь на своемъ дтскомъ язык, Христосъ его слушалъ, но теперь задумался;

рука Его невольно, забывчиво осталась на свтлой головк ребенка. Онъ смотритъ вдаль, въ горизонтъ;

мысль, великая какъ весь мiръ, покоится въ Его взгляд;

лицо грустное. Ребенокъ замолкъ, облокотился на Его колна, и подперши ручкой щеку, поднялъ головку и задумчиво, какъ дти иногда задумываются, пристально на Него смотритъ. Солнце заходитъ.... Вотъ моя картина! Вы невинны, и въ вашей невинности все совершенство ваше. О, помните только это! Что вамъ за дло до моей страсти къ вамъ? Вы теперь уже моя, я буду всю жизнь около васъ.... Я скоро умру. Наконецъ въ самомъ послднемъ письм было:

Ради Бога, не думайте обо мн ничего;

не думайте тоже, что я унижаю себя тмъ, что такъ пишу вамъ, или что я принадлежу къ такимъ существамъ, которымъ наслажденiе себя унижать, хотя бы даже и изъ гордости. Нтъ, у меня свои утшенiя;

но мн трудно вамъ разъяснить это. Мн трудно было бы даже и себ сказать это ясно, хоть я и мучаюсь этимъ. Но я знаю, что не могу себя унизить даже и изъ припадка гордости. А къ самоуниженiю отъ чистоты сердца я не способна. А стало-быть, я вовсе и не унижаю себя.

Почему я васъ хочу соединить: для васъ, или для себя? Для себя, разумется, тутъ вс разршенiя мои, я такъ сказала себ давно.... Я слышала, что ваша сестра Аделаида сказала тогда про мой портретъ, что съ такою красотой можно мiръ перевернуть. Но я отказалась отъ мiра;

вамъ смшно это слышать отъ меня, встрчая меня въ кружевахъ и бриллiантахъ, съ пьяницами и негодяями? Не смотрите на это, я уже почти что не существую, и знаю это;

Богъ знаетъ, что вмсто меня живетъ во мн. Я читаю это каждый день въ двухъ ужасныхъ глазахъ, которые постоянно на меня смотрятъ, даже и тогда, когда ихъ нтъ предо мной. Эти глаза теперь молчатъ (они все молчатъ), но я знаю ихъ тайну. У него домъ мрачный, скучный, и въ немъ тайна. Я уврена, что у него въ ящик спрятана бритва, обмотанная шелкомъ, какъ и у того, московскаго убiйцы;

тотъ тоже жилъ съ матерью въ одномъ дом и тоже перевязалъ бритву шелкомъ, чтобы перерзать одно горло.

Все время, когда я была у нихъ въ дом, мн все казалось, что гд нибудь, подъ половицей, еще отцомъ его, можетъ-быть, спрятанъ мертвый и накрытъ клеенкой, какъ и тотъ московскiй, и также обставленъ кругомъ стклянками со ждановскою жидкостью, я даже показала бы вамъ уголъ. Онъ все молчитъ;

но вдь я знаю, что онъ до того меня любитъ, что уже не могъ не возненавидть меня. Ваша свадьба и моя свадьба Ч вмст: такъ мы съ нимъ назначили. У меня тайнъ отъ него нтъ. Я бы его убила со страху.... Но онъ меня убьетъ прежде.... онъ засмялся сейчасъ и говоритъ, что я брежу;

онъ знаетъ, что я къ вамъ пишу. И много, много было такого же бреду въ этихъ письмахъ.

Одно изъ нихъ, второе, было на двухъ почтовыхъ листахъ, мелко исписанныхъ, большаго формата.

Князь вышелъ, наконецъ, изъ темнаго парка, въ которомъ долго скитался, какъ и вчера. Свтлая, прозрачная ночь показалась ему еще свтле обыкновеннаго;

неужели еще такъ рано? подумалъ онъ. (Часы онъ забылъ захватить.) Гд-то какъ будто послышалась ему отдаленная музыка;

въ воксал, должно-быть, подумалъ онъ опять;

Ч конечно, они не пошли туда сегодня.

Сообразивъ это, онъ увидалъ, что стоитъ у самой ихъ дачи;

онъ такъ и зналъ, что долженъ былъ непремнно очутиться, наконецъ, здсь, и замирая сердцемъ, ступилъ на террасу. Никто его не встртилъ, терраса была пуста. Онъ подождалъ и отворилъ дверь въ залу. Эта дверь никогда у нихъ не затворялась, мелькнуло въ немъ, но и зала была пуста;

въ ней было совсмъ почти темно. Онъ сталъ среди комнаты въ недоумнiи. Вдругъ отворилась дверь, и вошла Александра Ивановна со свчой въ рукахъ. Увидвъ князя, она удивилась и остановилась предъ нимъ, какъ-бы спрашивая.

Очевидно, она проходила только чрезъ комнату, изъ одной двери въ другую, совсмъ не думая застать кого-нибудь.

Ч Какъ вы здсь очутились? проговорила она, наконецъ.

Ч Я.... зашелъ....

Ч Maman не совсмъ здорова, Аглая тоже. Аделаида ложится спать, я тоже иду. Мы сегодня весь вечеръ дома одн просидли.

Папаша и князь въ Петербург.

Ч Я пришелъ.... я пришелъ къ вамъ.... теперь....

Ч Вы знаете который часъ?

Ч Н-нтъ....

Ч Половина перваго. Мы всегда въ часъ ложимся.

Ч Ахъ, я думалъ, что.... половина десятаго.

Ч Ничего! засмялась она. Ч А зачмъ вы давеча не пришли? Васъ, можетъ-быть, и ждали.

Ч Я.... думалъ.... лепеталъ онъ уходя.

Ч До свиданья! Завтра всхъ насмшу.

Онъ пошелъ по дорог, огибающей паркъ, къ своей дач.

Сердце его стучало, мысли путались, и все кругомъ него какъ бы походило на сонъ. И вдругъ, такъ же какъ и давеча, когда онъ оба раза проснулся на одномъ и томъ же виднiи, то же виднiе опять предстало ему. Та же женщина вышла изъ парка и стала предъ нимъ, точно ждала его тутъ. Онъ вздрогнулъ и остановился;

она схватила его руку и крпко сжала ее. Нтъ, это не виднiе! И вотъ, наконецъ, она стояла предъ нимъ лицомъ къ лицу, въ первый разъ посл ихъ разлуки;

она что-то говорила ему, но онъ молча смотрлъ на нее;

Pages:     | 1 |   ...   | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |   ...   | 11 |    Книги, научные публикации