Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 11 | -- [ Страница 1 ] --

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй ИДIОТЪ ИДIОТЪ Романъ въ четырехъ частяхъ Романъ въ четырехъ частяхъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й -

некоммерческое электронное издание, 2007 Издание подготовил С. Нестеров, 2007 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

Въ конц ноября, въ оттепель, часовъ въ девять утра, поздъ Петербургско-Варшавской желзной дороги на всхъ парахъ под ходилъ къ Петербургу. Было такъ сыро и туманно, что насилу разсвло;

въ десяти шагахъ, вправо и влво отъ дороги, трудно бы ло разглядть хоть что-нибудь изъ оконъ вагона. Изъ пассажировъ были и возвращавшiеся изъ-за границы;

но боле были наполнены отдленiя для третьяго класса, и все людомъ мелкимъ и дловымъ, не изъ очень далека. Вс, какъ водится, устали, у всхъ отяжелли за ночь глаза, вс назяблись, вс лица были блдножелтыя, подъ цвтъ тумана.

Въ одномъ изъ вагоновъ третьяго класса, съ разсвта, очути лись другъ противъ друга, у самаго окна, два пассажира, Ч оба лю ди молодые, оба почти на-легк, оба не щегольски одтые, оба съ довольно замчательными физiономiями, и оба пожелавшiе, нако нецъ, войдти другъ съ другомъ въ разговоръ. Еслибъ они оба знали одинъ про другаго чмъ они особенно въ эту минуту замчательны, то, конечно, подивились бы, что случай такъ странно посадилъ ихъ другъ противъ друга въ третьеклассномъ вагон Петербургско Варшавскаго позда. Одинъ изъ нихъ былъ небольшаго роста, тъ двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, съ срыми, ма ленькими, но огненными глазами. Носъ его былъ широкъ и сплюс нутъ, лицо скулистое;

тонкiя губы безпрерывно складывались въ какую-то наглую, насмшливую и даже злую улыбку;

но лобъ его былъ высокъ и хорошо сформированъ и скрашивалъ неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно примтна была въ этомъ лиц его мертвая блдность, придававшая всей физiономiи молода го человка изможденный видъ, несмотря на довольно крпкое сложенiе, и вмст съ тмъ что-то страстное, до страданiя, не гар монировавшее съ нахальною и грубою улыбкой и съ рзкимъ, само довольнымъ его взглядомъ. Онъ былъ тепло одтъ, въ широкiй, мерлушечiй, черный, крытый тулупъ, и за ночь не зябъ, тогда какъ сосдъ его принужденъ былъ вынести на своей издрогшей спин всю сладость сырой, ноябрьской русской ночи, къ которой, очевид но, былъ не приготовленъ. На немъ былъ довольно широкiй и тол стый плащъ безъ рукавовъ и съ огромнымъ капюшономъ, точь-въ точь какъ употребляютъ часто дорожные, по зимамъ, гд-нибудь далеко за границей, въ Швейцарiи, или, напримръ, въ Сверной Италiи, не разчитывая, конечно, при этомъ и на такiе концы по дорог, какъ отъ Эйдкунена до Петербурга. Но что годилось и вполн удовлетворяло въ Италiи, то оказалось не совсмъ пригод нымъ въ Россiи. Обладатель плаща съ капюшономъ былъ молодой человкъ, тоже тъ двадцати шести или двадцати семи, роста не много повыше средняго, очень блокуръ, густоволосъ, со впалыми щеками и съ легонькою, востренькою, почти совершенно блою бо родкой. Глаза его были большiе, голубые и пристальные;

во взгляд ихъ было что-то тихое, но тяжелое, что-то полное того страннаго выраженiя, по которому нкоторые угадываютъ съ перваго взгляда въ субъект падучую болзнь. Лицо молодаго человка было, впро чемъ, прiятное, тонкое и сухое, но безцвтное, а теперь даже до синя иззябшее. Въ рукахъ его болтался тощiй узелокъ изъ стараго, полинялаго фуляра, заключавшiй, кажется, все его дорожное достоянiе. На ногахъ его были толстоподошвенные башмаки съ штиблетами, Ч все не по-русски. Черноволосый сосдъ въ крытомъ тулуп все это разглядлъ, частiю отъ нечего длать, и, наконецъ, спросилъ съ тою неделикатною усмшкой, въ которой такъ безце ремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствiе при неудачахъ ближняго:

Ч Зябко?

И повелъ плечами.

Ч Очень, отвтилъ сосдъ съ чрезвычайною готовностью, Ч и замтьте, это еще оттепель. Что жь, еслибы морозъ? Я даже не думалъ, что у насъ такъ холодно. Отвыкъ.

Ч Изъ-за границы что ль?

Ч Да, изъ Швейцарiи.

Ч Фью! Экъ вдь васъ!...

Черноволосый присвистнулъ и захохоталъ.

Завязался разговоръ. Готовность блокураго молодаго человка въ швейцарскомъ плащ отвчать на вс вопросы своего черномазаго сосда была удивительная и безъ всякаго подозрнiя совершенной небрежности, неумстности и праздности иныхъ во просовъ. Отвчая, онъ объявилъ между прочимъ, что дйствительно долго не былъ въ Россiи, слишкомъ четыре года, что отправленъ былъ за границу по болзни, по какой-то странной нервной болзни, въ род падучей или Виттовой пляски, какихъ-то дрожанiй и судорогъ. Слушая его, черномазый нсколько разъ усмхался;

особенно засмялся онъ, когда на вопросъ: что же, вылчили? Ч блокурый отвчалъ, что нтъ, не вылчили.

Ч Хе! Денегъ что, должно-быть, даромъ переплатили, а мы-то имъ здсь вримъ, язвительно замтилъ черномазый.

Ч Истинная правда! ввязался въ разговоръ одинъ сидвшiй рядомъ и дурно одтый господинъ, нчто въ род закорузлаго въ подъячеств чиновника, тъ сорока, сильнаго сложенiя, съ крас нымъ носомъ и угреватымъ лицомъ: Ч истинная правда-съ, только вс русскiя силы даромъ къ себ переводятъ!

Ч О, какъ вы въ моемъ случа ошибаетесь, подхватилъ швейцарскiй пацiентъ, тихимъ и примиряющимъ голосомъ;

Ч ко нечно, я спорить не могу, потому что всего не знаю, но мой докторъ мн изъ своихъ послднихъ еще на дорогу сюда далъ, да два почти года тамъ на свой счетъ содержалъ.

Ч Что жь, некому платить что ли было? спросилъ чернома зый.

Ч Да, господинъ Павлищевъ, который меня тамъ содержалъ, два года назадъ померъ;

я писалъ потомъ сюда генеральш Епан чиной, моей дальней родственниц, но отвта не получилъ. Такъ съ тмъ и прiхалъ.

Ч Куда же прiхали-то?

Ч То-есть, гд остановлюсь?... Да не знаю еще, право....

такъ....

Ч Не ршились еще?

И оба слушателя снова захохотали.

Ч И небось въ этомъ узелк вся ваша суть заключается?

спросилъ черномазый.

Ч Объ закладъ готовъ биться, что такъ, подхватилъ съ чрез вычайно довольнымъ видомъ красноносый чиновникъ, Ч и что дальнйшей поклажи въ багажныхъ вагонахъ не имется, хотя бдность и не порокъ, чего опять-таки нельзя не замтить.

Оказалось, что и это было такъ: блокурый молодой человкъ тотчасъ же и съ необыкновенною поспшностью въ этомъ признал ся.

Ч Узелокъ вашъ все-таки иметъ нкоторое значенiе, про должалъ чиновникъ, когда нахохотались до сыта (замчательно, что и самъ обладатель узелка началъ, наконецъ, смяться, глядя на нихъ, что увеличило ихъ веселость), Ч и хотя можно побиться, что въ немъ не заключается золотыхъ, заграничныхъ свертковъ съ на полеондорами и фридрихсдорами, ниже съ голландскими арабчика ми, о чемъ можно еще заключить, хотя бы только по штиблетамъ, облекающимъ иностранные башмаки ваши, но.... если къ вашему узелку прибавить въ придачу такую будто бы родственницу, какъ, примрно, генеральша Епанчина, то и узелокъ приметъ нкоторое иное значенiе, разумется, въ томъ только случа, если генеральша Епанчина вамъ дйствительно родственница, и вы не ошибаетесь, по разсянности.... что очень и очень свойственно человку, ну хоть.... отъ излишка воображенiя.

Ч О, вы угадали опять, подхватилъ блокурый молодой человкъ, Ч вдь дйствительно почти ошибаюсь, то-есть, почти что не родственница;

до того даже, что я, право, нисколько и не удивился тогда, что мн туда не отвтили. Я такъ и ждалъ.

Ч Даромъ деньги на франкировку письма истратили. Гм.... по крайней мр простодушны и искренны, а сiе похвально! Гм.... ге нерала же Епанчина знаемъ-съ, собственно потому, что человкъ общеизвстный;

да и покойнаго господина Павлищева, который васъ въ Швейцарiи содержалъ, тоже знавали-съ, если только это былъ Николай Андреевичъ Павлищевъ, потому что ихъ два двою родные брата. Другой досел въ Крыму, а Николай Андреевичъ, покойникъ, былъ человкъ почтенный и при связяхъ, и четыре ты сячи душъ въ свое время имли-съ....

Ч Точно такъ, его звали Николай Андреевичъ Павлищевъ, Ч и отвтивъ, молодой человкъ пристально и пытливо оглядлъ гос подина всезнайку.

Эти господа всезнайки встрчаются иногда, даже довольно часто, въ извстномъ общественномъ сло. Они все знаютъ, вся безпокойная пытливость ихъ ума и способности устремляются не удержимо въ одну сторону, конечно, за отсутствiемъ боле важ ныхъ жизненныхъ интересовъ и взглядовъ, какъ сказалъ бы совре менный мыслитель. Подъ словомъ: все знаютъ нужно разумть, впрочемъ, область довольно ограниченную: гд служитъ такой-то?

съ кмъ онъ знакомъ, сколько у него состоянiя, гд былъ губерна торомъ, на комъ женатъ, сколько взялъ за женой, кто ему двоюрод нымъ братомъ приходится, кто троюроднымъ и т. д., и т. д., и все въ этомъ род. Большею частiю эти всезнайки ходятъ съ ободранными локтями и получаютъ по семнадцати рублей въ мсяцъ жалованья.

Люди, о которыхъ они знаютъ всю подноготную, конечно, не при думали бы, какiе интересы руководствуютъ ими, а между тмъ многiе изъ нихъ этимъ знанiемъ, равняющимся цлой наук, поло жительно утшены, достигаютъ самоуваженiя и даже высшаго ду ховнаго довольства. Да и наука соблазнительная. Я видалъ уче ныхъ, литераторовъ, поэтовъ, политическихъ дятелей, обртавшихъ и обртшихъ въ этой же наук свои высшiя примиренiя и цли, даже положительно только этимъ сдлавшихъ карьеру. Въ продолженiе всего этого разговора черномазый моло дой человкъ звалъ, смотрлъ безъ цли въ окно и съ нетерпнiемъ ждалъ конца путешествiя. Онъ былъ какъ-то разсянъ, что-то очень разсянъ, чуть-ли не встревоженъ, даже становился какъ-то страненъ: иной разъ слушалъ и не слушалъ, глядлъ и не глядлъ, смялся и подчасъ самъ не зналъ и не пом нилъ чему смялся.

Ч А позвольте, съ кмъ имю честь.... обратился вдругъ уг реватый господинъ къ блокурому молодому человку съ узелкомъ.

Ч Князь Левъ Николаевичъ Мышкинъ, отвчалъ тотъ съ полною и немедленною готовностью.

Ч Князь Мышкинъ? Левъ Николаевичъ? Не знаю-съ. Такъ что даже и не слыхивалъ-съ, отвчалъ въ раздумьи чиновникъ, Ч то-есть, я не объ имени, имя историческое, въ Карамзина исторiи найдти можно и должно, я объ лиц-съ, да и князей Мышкиныхъ ужь что-то нигд не встрчается, даже и слухъ затихъ-съ.

Ч О, еще бы! тотчасъ же отвтилъ князь: Ч князей Мышки ныхъ теперь и совсмъ нтъ, кром меня;

мн кажется, я послднiй. А что касается до отцовъ и ддовъ, то они у насъ и од нодворцами бывали. Отецъ мой былъ, впрочемъ, армiи подпоручикъ, изъ юнкеровъ. Да вотъ не знаю какимъ образомъ и генеральша Епанчина очутилась тоже изъ княженъ Мышкиныхъ, тоже послдняя въ своемъ род....

Ч Хе-хе-хе! Послдняя въ своемъ род! Хе-хе! Какъ это вы оборотили, захихикалъ чиновникъ.

Усмхнулся тоже и черномазый. Блокурый нсколько уди вился, что ему удалось сказать довольно, впрочемъ, плохой калам буръ.

Ч А представьте, я совсмъ не думая сказалъ, пояснилъ онъ, наконецъ, въ удивленiи.

Ч Да ужь понятно-съ, понятно-съ, весело поддакнулъ чинов никъ.

Ч А что вы, князь, и наукамъ тамъ обучались, у профессора то? спросилъ вдругъ черномазый.

Ч Да.... учился....

Ч А я вотъ ничему никогда не обучался.

Ч Да вдь и я такъ кой-чему только, прибавилъ князь, чуть не въ извиненiе. Ч Меня по болзни не находили возможнымъ сис тематически учить.

Ч Рогожиныхъ знаете? быстро спросилъ черномазый.

Ч Нтъ, не знаю, совсмъ. Я вдь въ Россiи очень мало кого знаю. Это вы-то Рогожинъ?

Ч Да, я, Рогожинъ, Паренъ.

Ч Паренъ? Да ужь это не тхъ ли самыхъ Рогожиныхъ....

началъ-было съ усиленною важностью чиновникъ.

Ч Да, тхъ, тхъ самыхъ, быстро и съ невжливымъ нетерпнiемъ перебилъ его черномазый, который вовсе, впрочемъ, и не обращался ни разу къ угреватому чиновнику, а съ самаго начала говорилъ только одному князю.

Ч Да.... какже это? удивился до столбняка и чуть не выпу чилъ глаза чиновникъ, у котораго все лицо тотчасъ же стало скла дываться во что-то благоговйное и подобострастное, даже испу ганное: Ч это того самаго Семена Парфеновича Рогожина, потом ственнаго почетнаго гражданина, что съ мсяцъ назадъ тому помре и два съ половиной миллiона капиталу оставилъ?

Ч А ты откуда узналъ, что онъ два съ половиной миллiона чистаго капиталу оставилъ? перебилъ черномазый, не удостоивая и въ этотъ разъ взглянуть на чиновника: Ч ишь вдь! (мигнулъ онъ на него князю) и что только имъ отъ этого толку, что они прихвост нями тотчасъ же зутъ? А это правда, что вотъ родитель мой по меръ, а я изъ Пскова черезъ мсяцъ чуть не безъ сапогъ домой ду.

Ни братъ подлецъ, ни мать, ни денегъ, ни увдомленiя, Ч ничего не прислали! Какъ собак! Въ горячк въ Псков весь мсяцъ про лежалъ.

Ч А теперь миллiончикъ слишкомъ разомъ получить прихо дится, и это по крайней мр, о, Господи! всплеснулъ руками чи новникъ.

Ч Ну чего ему, скажите пожалуста! раздражительно и злобно кивнулъ на него опять Рогожинъ: Ч вдь я теб ни копйки не дамъ, хоть ты тутъ вверхъ ногами предо мной ходи.

Ч И буду, и буду ходить.

Ч Вишь! Да вдь не дамъ, не дамъ, хошь цлую недлю пля ши!

Ч И не давай! Такъ мн и надо;

не давай! А я буду плясать.

Жену, дтей малыхъ брошу, а предъ тобой буду плясать. Польсти, польсти!

Ч Тьфу тебя! сплюнулъ черномазый. Ч Пять недль назадъ я вотъ какъ и вы, обратился онъ къ князю, Ч съ однимъ узелкомъ отъ родителя во Псковъ убгъ, къ тетк;

да въ горячк тамъ и слегъ, а онъ безъ меня и помре. Кондрашка пришибъ. Вчная па мять покойнику, а чуть меня тогда до смерти не убилъ! Врите ли, князь, вотъ ей-Богу! Не убги я тогда, какъ разъ бы убилъ.

Ч Вы его чмъ-нибудь разсердили? отозвался князь, съ нкоторымъ особеннымъ любопытствомъ разсматривая миллiонера въ тулуп. Но хотя и могло быть нчто достопримчательное соб ственно въ миллiон и въ полученiи наслдства, князя удивило и заинтересовало и еще что-то другое;

да и Рогожинъ самъ почему-то особенно охотно взялъ князя въ свои собесдники, хотя въ собесдничеств нуждался, казалось, боле механически, чмъ нравственно;

какъ-то боле отъ разсянности чмъ отъ простосердечiя;

отъ тревоги, отъ волненiя, чтобы только глядть на кого-нибудь и о чемъ-нибудь языкомъ колотить. Казалось, что онъ до сихъ поръ въ горячк, и ужь по крайней мр въ лихорадк. Что же касается до чиновника, такъ тотъ такъ и повисъ надъ Рогожи нымъ, дыхнуть не смлъ, ловилъ и взвшивалъ каждое слово, точно бриллiанта искалъ.

Ч Разсердился-то онъ разсердился, да можетъ и стоило, отвчалъ Рогожинъ, Ч но меня пуще всего братъ дохалъ. Про ма тушку нечего сказать, женщина старая, Четьи-Минеи читаетъ, со старухами сидитъ, и что Сенька-братъ поршитъ, такъ тому и быть.

А онъ что же мн знать-то въ свое время не далъ? Понимаемъ-съ!

Оно правда, я тогда безъ памяти былъ. Тоже, говорятъ, телеграмма была пущена. Да телеграмма-то къ тетк и приди. А она тамъ три дцатый годъ вдовствуетъ и все съ юродивыми сидитъ съ утра до но чи. Монашенка не монашенка, а еще пуще того. Телеграммы-то она испужалась, да не распечатывая въ часть и представила, такъ она тамъ и залегла до сихъ поръ. Только Коневъ, Василiй Васильичъ, выручилъ, все отписалъ. Съ покрова парчеваго на гроб родителя, ночью, братъ кисти литыя, золотыя, обрзалъ: лон дескать эвона какихъ денегъ стоятъ. Да вдь онъ за это одно въ Сибирь пойдти можетъ, если я захочу, потому оно есть святотатство. Эй ты, пугало гороховое! обратился онъ къ чиновнику. Ч Какъ по закону: свято татство?

Ч Святотатство! Святотатство! тотчасъ-же поддакнулъ чи новникъ.

Ч За это въ Сибирь?

Ч Въ Сибирь, въ Сибирь! Тотчасъ въ Сибирь!

Ч Они все думаютъ, что я еще боленъ, продолжалъ Рогожинъ князю, Ч а я, ни слова не говоря, потихоньку, еще больной, слъ въ вагонъ, да и ду;

отворяй ворота, братецъ Семенъ Семенычъ!

Онъ родителю покойному на меня наговаривалъ, я знаю. А что я дйствительно чрезъ Настасью Филипповну тогда родителя раз дражилъ, такъ это правда. Тутъ ужь я одинъ. Попуталъ грхъ.

Ч Чрезъ Настасью Филипповну? подобострастно промолвилъ чиновникъ, какъ-бы что-то соображая.

Ч Да вдь не знаешь! крикнулъ на него въ нетерпнiи Рого жинъ.

Ч Анъ и знаю! побдоносно отвчалъ чиновникъ.

Ч Эвона! Да мало ль Настасiй Филипповнъ! И какая ты на глая, я теб скажу, тварь! Ну, вотъ такъ и зналъ, что какая-нибудь вотъ этакая тварь такъ тотчасъ же и повиснетъ! продолжалъ онъ князю.

Ч Анъ, можетъ, и знаю-съ! тормошился чиновникъ: Ч Лебе девъ знаетъ! Вы, ваша свтлость, меня укорять изволите, а что ко ли я докажу? Анъ, та самая Настасья Филипповна и есть, чрезъ ко торую вашъ родитель вамъ внушить пожелалъ калиновымъ посо хомъ, а Настасья Филипповна есть Барашкова, такъ-сказать, даже знатная барыня, и тоже въ своемъ род княжна, а знается съ нкоимъ Тоцкимъ, съ Аанасiемъ Ивановичемъ, съ однимъ исклю чительно, помщикомъ и раскапиталистомъ, членомъ компанiй и обществъ, и большую дружбу на этотъ счетъ съ генераломъ Епан чинымъ ведущiе....

Ч Эге, да ты вотъ что! дйствительно удивился наконецъ Ро гожинъ;

Ч тьфу чортъ, да вдь онъ и впрямь знаетъ.

Ч Все знаетъ! Лебедевъ все знаетъ! Я, ваша свтлость, и съ Лихачевымъ Алексашкой два мсяца здилъ, и тоже посл смерти родителя, и вс, то-есть, вс углы и проулки знаю, и безъ Лебедева, дошло до того, что ни шагу. Нын онъ въ долговомъ отдленiи при сутствуетъ, а тогда и Армансъ, и Коралiю, и княгиню Пацкую, и Настасью Филипповну имлъ случай узнать, да и много чего имлъ случай узнать.

Ч Настасью Филипповну? А разв она съ Лихачевымъ....

злобно посмотрлъ на него Рогожинъ, даже губы его поблднли и задрожали.

Ч Н-ничего! Н-н-ничего! Какъ есть ничего! спохватился и за торопился поскоре чиновникъ: Ч н-никакими, то-есть, деньгами Лихачевъ дохать не могъ! Нтъ, это не то что Армансъ. Тутъ одинъ Тоцкiй. Да вечеромъ въ Большомъ али во французскомъ театр въ своей собственной лож сидитъ. Офицеры тамъ мало ли что промежь себя говорятъ, а и т ничего не могутъ доказать: вотъ дескать это есть та самая Настасья Филипповна, да и только;

а на счетъ дальнйшаго Ч ничего! Потому что и нтъ ничего.

Ч Это вотъ все такъ и есть, мрачно и насупившись подтвер дилъ Рогожинъ, Ч тоже мн и Залужевъ тогда говорилъ. Я тогда, князь, въ третьегодняшней отцовской бекеш черезъ Невскiй перебгалъ, а она изъ магазина выходитъ, въ карету садится. Такъ меня тутъ и прожгло. Встрчаю Залежева, тотъ не мн чета, хо дитъ какъ прикащикъ отъ парикмахера, и лорнетъ въ глазу, а мы у родителя въ смазныхъ сапогахъ, да на постныхъ щахъ отличались.

Это, говоритъ, не теб чета, это, говоритъ, княгиня, а зовутъ ее Настасьей Филипповной, фамилiей Барашкова, и живетъ съ Тоц кимъ, а Тоцкiй отъ нея какъ отвязаться теперь не знаетъ, потому совсмъ, то-есть, тъ достигъ настоящихъ, пятидесяти пяти, и жениться на первйшей раскрасавиц во всемъ Петербург хочетъ.

Тутъ онъ мн и внушилъ, что сегодня же можешь Настасью Фи липповну въ Большомъ театр видть, въ балет, въ лож своей, въ бенуар, будетъ сидть. У насъ, у родителя, попробуй-ка въ ба летъ сходить, Ч одна расправа, убьетъ! Я однакоже на часъ втихо молку сбгалъ и Настасью Филипповну опять видлъ;

всю ту ночь не спалъ. На утро покойникъ даетъ мн два пятипроцентные биле та, по пяти тысячъ каждый, сходи дескать да продай, да семь ты сячъ пятьсотъ къ Андреевымъ на контору снеси, уплати, а осталь ную сдачу съ десяти тысячъ, не заходя никуда, мн представь;

буду тебя дожидаться. Билеты-то я продалъ, деньги взялъ, а къ Андрее вымъ въ контору не заходилъ, а пошелъ никуда не глядя въ англiйскiй магазинъ, да на вс пару подвсокъ и выбралъ, по одно му бриллiантику въ каждой, эдакъ почти какъ по орху будутъ, че тыреста рублей долженъ остался, имя сказалъ, поврили. Съ подвсками я къ Залежеву: такъ и такъ, идемъ братъ къ Настась Филипповн. Отправились. Что у меня тогда подъ ногами, что пре до мною, что по бокамъ, ничего я этого не знаю и не помню. Прямо къ ней въ залу вошли, сама вышла къ намъ. Я, то-есть, тогда не сказался, что это я самый и есть;

а лотъ Парена дескать Рогожи на, говоритъ Залежевъ, вамъ въ память встрчи вчерашняго дня;

соблаговолите принять. Раскрыла, взглянула, усмхнулась: бла годарите, говоритъ, вашего друга господина Рогожина за его лю безное вниманiе, откланялась и ушла. Ну, вотъ зачмъ я тутъ не померъ тогда же! Да если и пошелъ, такъ потому что думалъ: все равно, живой не вернусь! А обидне всего мн то показалось, что этотъ бестiя Залежевъ все на себя присвоилъ. Я и ростомъ малъ, и одтъ какъ холуй, и стою, молчу, на нее глаза пялю, потому стыдно, а онъ по всей мод, въ помад и завитой, румяный, галстухъ клтчатый, Ч такъ и разсыпается, такъ и расшаркивается, и ужь наврно она его тутъ вмсто меня приняла! Ну, говорю, какъ мы вышли, ты у меня теперь тутъ не смй и подумать, понимаешь! Смется: ла вотъ какъ-то ты теперь Семену Паренычу отчетъ от давать будешь? Я, правда, хотлъ было тогда же въ воду, домой не заходя, да думаю: вдь ужь все равно, и какъ окаянный воротился домой.

Ч Эхъ! Ухъ! кривился чиновникъ, и даже дрожь его пробира ла: Ч а вдь покойникъ не то что за десять тысячъ, а за десять цлковыхъ на тотъ свтъ сживывалъ, кивнулъ онъ князю. Князь съ любопытствомъ разсматривалъ Рогожина;

казалось, тотъ былъ еще блдне въ эту минуту.

Ч Сживывалъ! переговорилъ Рогожинъ: Ч ты что знаешь?

Тотчасъ, продолжалъ онъ князю, Ч про все узналъ, да и Залежевъ каждому встрчному пошелъ болтать. Взялъ меня родитель, и на верху заперъ, и цлый часъ поучалъ. Это я только, говоритъ, пре дуготовляю тебя, а вотъ я съ тобой еще на ночь попрощаться зай ду. Что жь ты думаешь? Похалъ сдой къ Настась Филипповн, земно ей кланялся, умолялъ и плакалъ;

вынесла она ему наконецъ коробку, шваркнула: Вотъ, говоритъ, теб, старая борода, твои серьги, а он мн теперь въ десять разъ дороже цной, коли изъ подъ такой грозы ихъ Паренъ добывалъ. Кланяйся, говоритъ, и благодари Парена Семеныча. Ну, а я этой порой, по матушкину благословенiю, у Сережки Протушина двадцать рублей досталъ, да во Псковъ по машин и отправился, да прiхалъ-то въ лихорадк;

меня тамъ святцами зачитывать старухи принялись, а я пьянъ си жу, да пошелъ потомъ по кабакамъ на послднiя, да въ безчувствiи всю ночь на улиц и провалялся, анъ къ утру горячка, а тмъ вре менемъ за ночь еще собаки обгрызли. На силу очнулся.

Ч Ну-съ, ну-съ, теперь запоетъ у насъ Настасья Филиппов на! потирая руки хихикалъ чиновникъ: Ч теперь, сударь, что подвски! Теперь мы такiя подвски вознаградимъ....

Ч А то, что если ты хоть разъ про Настасью Филипповну ка кое слово молвишь, то вотъ теб Богъ, тебя выску, даромъ что ты съ Лихачевымъ здилъ, вскрикнулъ Рогожинъ, крпко схвативъ его за руку.

Ч А коли высчешь, значитъ и не отвергнешь! Ски! Тмъ самымъ прiобртешь! Выскъ, и тмъ самымъ запечатллъ.... А вотъ и прiхали!

Дйствительно, възжали въ воксалъ. Хотя Рогожинъ и го ворилъ, что ухалъ тихонько, но его уже поджидали нсколько человкъ. Они кричали и махали ему шапками.

Ч Ишь, и Залежевъ тутъ! пробормоталъ Рогожинъ, смотря на нихъ съ торжествующею и даже какъ бы злобною улыбкой, и вдругъ оборотился къ князю: Ч Князь, неизвстно мн за что я те бя полюбилъ. Можетъ, оттого, что въ эдакую минуту встртилъ, да вотъ вдь и его встртилъ (онъ указалъ на Лебедева), а вдь не по любилъ же его. Приходи ко мн, князь. Мы эти штиблетишки-то съ тебя поснимаемъ, одну тебя въ кунью шубу въ первйшую;

фракъ теб сошью первйшiй, жилетку блую, али какую хошь, денегъ полны карманы набью и.... подемъ къ Настась Филипповн! При дешь, али нтъ?

Ч Внимайте, князь Левъ Николаевичъ! внушительно и тор жественно подхватилъ Лебедевъ. Ч Ой, не упускайте! Ой, не упус кайте!...

Князь Мышкинъ привсталъ, вжливо протянулъ Рогожину руку и любезно сказалъ ему:

Ч Съ величайшимъ удовольствiемъ приду и очень васъ благо дарю за то, что вы меня полюбили. Даже, можетъ-быть, сегодня же приду, если успю. Потому, я вамъ скажу откровенно, вы мн сами очень понравились и особенно, когда про подвски бриллiантовыя разказывали. Даже и прежде подвсокъ понравились, хотя у васъ и сумрачное лицо. Благодарю васъ тоже за общанныя мн платья и за шубу, потому мн дйствительно платье и шуба скоро понадо бятся. Денегъ же у меня въ настоящую минуту почти ни копйки нтъ.

Ч Деньги будутъ, къ вечеру будутъ, приходи!

Ч Будутъ, будутъ, подхватилъ чиновникъ, Ч къ вечеру до зари еще будутъ!

Ч А до женскаго пола вы, князь, охотникъ большой? Сказы вайте раньше!

Ч Я н-н-нтъ! Я вдь... Вы, можетъ-быть, не знаете, я вдь по прирожденной болзни моей даже совсмъ женщинъ не знаю.

Ч Ну, коли такъ, воскликнулъ Рогожинъ, Ч совсмъ ты, князь, выходишь юродивый, и такихъ какъ ты Богъ любитъ!

Ч И такихъ Господь Богъ любитъ, подхватилъ чиновникъ.

Ч А ты ступай за мной, строка, сказалъ Рогожинъ Лебедеву, и вс вышли изъ вагона.

Лебедевъ кончилъ тмъ, что достигъ своего. Скоро шумная ватага удалилась по направленiю къ Вознесенскому проспекту.

Князю надо было повернуть къ Литейной. Было сыро и мокро;

князь разспросилъ прохожихъ, Ч до конца предстоявшаго ему пути выходило версты три, и онъ ршился взять извощика.

II.

Генералъ Епанчинъ жилъ въ собственномъ своемъ дом, нсколько въ сторон отъ Литейной, къ Спасу Преображенiя.

Кром этого (превосходнаго) дома, пять шестыхъ котораго отдава лись въ наемъ, генералъ Епанчинъ имлъ еще огромный домъ на Садовой, приносившiй тоже чрезвычайный доходъ. Кром этихъ двухъ домовъ, у него было подъ самымъ Петербургомъ весьма вы годное и значительное помстье;

была еще въ Петербургскомъ узд какая-то фабрика. Въ старину генералъ Епанчинъ, какъ всмъ извстно было, участвовалъ въ откупахъ. Нын онъ участ вовалъ и имлъ весьма значительный голосъ въ нкоторыхъ солид ныхъ акцiонерныхъ компанiяхъ. Слылъ онъ человкомъ съ больши ми деньгами, съ большими занятiями и съ большими связями. Въ иныхъ мстахъ онъ сумлъ сдлаться совершенно необходимымъ, между прочимъ и на своей служб. А между тмъ извстно тоже было, что Иванъ едоровичъ Епанчинъ Ч человкъ безъ образованiя и происходитъ изъ солдатскихъ дтей;

послднее, безъ сомннiя, только къ чести его могло относиться, но генералъ, хоть и умный былъ человкъ, былъ тоже не безъ маленькихъ, весьма простительныхъ слабостей и не любилъ иныхъ намековъ. Но умный и ловкiй человкъ онъ былъ безспорно. Онъ, напримръ, имлъ систему не выставляться, гд надо стушевываться, и его многiе цнили именно за его простоту, именно за то, что онъ зналъ всегда свое мсто. А между тмъ, еслибы только вдали эти судьи, что происходило иногда на душ у Ивана едоровича, такъ хорошо знавшаго свое мсто! Хоть и дйствительно онъ имлъ и практику, и опытъ въ житейскихъ длахъ, и нкоторыя, очень замчательныя способности, но онъ любилъ выставлять себя боле исполнителемъ чужой идеи чмъ съ своимъ царемъ въ голов, человкомъ безъ лести преданнымъ, и Ч куда нейдетъ вкъ? Ч даже русскимъ и сердечнымъ. Въ послднемъ отношенiи съ нимъ приключилось даже нсколько забавныхъ анекдотовъ;

но генералъ никогда не унывалъ, даже и при самыхъ забавныхъ анекдотахъ;

къ тому же и везло ему, даже въ картахъ, а онъ игралъ по чрезвычайно большой и даже съ намренiемъ не только не хотлъ скрывать эту свою маленькую будто бы слабость къ картишкамъ, такъ существенно и во многихъ случаяхъ ему пригождавшуюся, но и выставлялъ ее. Общества онъ былъ смшаннаго, разумется, во всякомъ случа тузоваго. Но все было впереди, время терпло, время все терпло, и все должно было придти современемъ и своимъ чередомъ. Да и тами генералъ Епанчинъ былъ еще, какъ говорится, въ самомъ соку, то-есть пяти десяти шести тъ и никакъ не боле, что во всякомъ случа со ставляетъ возрастъ цвтущiй, возрастъ, съ котораго, по настоящему, начинается истинная жизнь. Здоровье, цвтъ лица, крпкiе, хотя и черные зубы, коренастое, плотное сложенiе, озабо ченное выраженiе физiономiи по утру на служб, веселое въ вечеру за картами или у его сiятельства, Ч все способствовало настоя щимъ и грядущимъ успхамъ и устилало жизнь его превосходи тельства розами.

Генералъ обладалъ цвтущимъ семействомъ. Правда, тутъ уже не все были розы, но было за то и много такого, на чемъ давно уже начали серiозно и сердечно сосредоточиваться главнйшiя надежды и цли его превосходительства. Да и что, какая цль въ жизни важне и святе цлей родительскихъ?

Къ чему прикрпиться, какъ не къ семейству? Семейство гене рала состояло изъ супруги и трехъ взрослыхъ дочерей. Женил ся генералъ еще очень давно, еще будучи въ чин поручика, на двиц почти одного съ нимъ возраста, не обладавшей ни кра сотой, ни образованiемъ, за которою онъ взялъ всего только пятьдесятъ душъ, Ч правда и послужившихъ къ основанiю его дальнйшей фортуны. Но генералъ никогда не ропталъ въ послдствiи на свой раннiй бракъ, никогда не третировалъ его какъ увлеченiе неразчетливой юности и супругу свою до того уважалъ и до того иногда боялся ея, что даже любилъ. Гене ральша была изъ княжескаго рода Мышкиныхъ, рода хотя и не блестящаго, но весьма древняго, и за свое происхожденiе весь ма уважала себя. Нкто изъ тогдашнихъ влiятельныхъ лицъ, одинъ изъ тхъ покровителей, которымъ покровительство, впрочемъ, ничего не стоитъ, согласился заинтересоваться бра комъ молодой княжны. Онъ отворилъ калитку молодому офи церу и толкнулъ его въ ходъ, а тому даже и не толчка, а только разв одного взгляда надо было Ч не пропалъ бы даромъ! За немногими исключенiями, супруги прожили все время своего долгаго юбилея согласно. Еще въ очень молодыхъ тахъ сво ихъ, генеральша умла найдти себ, какъ урожденная княжна и послдняя въ род, а можетъ-быть и по личнымъ качествамъ, нкоторыхъ очень высокихъ покровительницъ. Въ послдствiи, при богатств и служебномъ значенiи своего супруга, она на чала въ этомъ высшемъ кругу даже нсколько и освоиваться.

Въ эти послднiе годы подросли и созрли вс три генеральскiя дочери, Александра, Аделаида и Аглая. Правда, вс три были только Епанчины, но по матери роду княжескаго, съ приданымъ не малымъ, съ родителемъ, претендующимъ въ послдствiи, можетъ-быть, и на очень высокое мсто и, что то же довольно важно, Ч вс три были замчательно хороши со бой, не исключая и старшей, Александры, которой уже минуло двадцать пять тъ. Средней было двадцать три года, а млад шей, Агла, только-что исполнилось двадцать. Эта младшая была даже совсмъ красавица и начинала въ свт обращать на себя большое вниманiе. Но и это было еще не все: вс три отличались образованiемъ, умомъ и талантами. Извстно было, что он замчательно любили другъ друга и одна другую под держивали. Упоминалось даже о какихъ-то будто бы пожертвованiяхъ двухъ старшихъ въ пользу общаго домашняго идола Ч младшей. Въ обществ он не только не любили вы ставляться, но даже были слишкомъ скромны. Никто не могъ ихъ упрекнуть въ высокомрiи и заносчивости, а между тмъ знали, что он горды и цну себ понимаютъ. Старшая была музыкантша, средняя была замчательный живописецъ;

но объ этомъ почти никто не зналъ многiе годы, и обнаружилось это только въ самое послднее время, да и то нечаянно. Однимъ словомъ, про нихъ говорилось чрезвычайно много похвальнаго.

Но были и недоброжелатели. Съ ужасомъ говорилось о томъ, сколько книгъ он прочитали. Замужъ он не торопились;

извстнымъ кругомъ общества хотя и дорожили, но все же не очень. Это тмъ боле было замчательно, что вс знали направленiе, характеръ, цли и желанiя ихъ родителя.

Было уже около одиннадцати часовъ, когда князь позво нилъ въ квартиру генерала. Генералъ жилъ во второмъ этаж и занималъ помщенiе по возможности скромное, хотя и пропорцiональное своему значенiю. Князю отворилъ ливрейный слуга, и ему долго нужно было объясняться съ этимъ человкомъ, съ самаго начала посмотрвшимъ на него и на его узелокъ подозрительно. Наконецъ, на неоднократнoе и точное заявленiе, что онъ дйствительно князь Мышкинъ, и что ему непремнно надо видть генерала, по длу необходимому, недоумвающiй человкъ препроводилъ его, рядомъ, въ ма ленькую переднюю, передъ самою прiемной, у кабинета, и сдалъ его съ рукъ на руки другому человку, дежурившему по ут рамъ въ этой передней и докладывавшему генералу о постителяхъ. Этотъ другой человкъ былъ во фрак, имлъ за сорокъ тъ и озабоченную физiономiю и былъ спецiальный, кабинетный прислужникъ и докладчикъ его превосходительст ва, вслдствiе чего и зналъ себ цну.

Ч Подождите въ прiемной, а узелокъ здсь оставьте, проговорилъ онъ, неторопливо и важно усаживаясь въ свoе кресло и съ строгимъ удивленiемъ посматривая на князя, рас положившагося тутъ же рядомъ подл него на стул, съ сво имъ узелкомъ въ рукахъ.

Ч Если позволите, сказалъ князь, Ч я бы подождалъ лучше здсь съ вами, а тамъ что жь мн одному?

Ч Въ передней вамъ не стать, потому вы поститель, иначе гость. Вамъ къ самому генералу?

Лакей, видимо, не могъ примириться съ мыслью впустить такого постителя и еще разъ ршился спросить его.

Ч Да, у меня дло.... началъ было князь.

Ч Я васъ не спрашиваю какое именно дло, Ч мое дло только объ васъ доложить. А безъ секретаря, я сказалъ, докла дывать о васъ не пойду.

Подозрительность этого человка, казалось, все боле и боле увеличивалась;

слишкомъ ужь князь не подходилъ подъ разрядъ вседневныхъ постителей, и хотя генералу довольно часто, чуть не ежедневно, въ извстный часъ приходилось при нимать, особенно по дламъ, иногда даже очень разнообраз ныхъ гостей, но несмотря на привычку и инструкцiю довольно широкую, камердинеръ былъ въ большомъ сомннiи;

посредни чество секретаря для доклада было необходимо.

Ч Да вы точно.... изъ-за границы? какъ-то невольно спросилъ онъ наконецъ Ч и сбился;

онъ хотлъ, можетъ-быть, спросить: Да вы точно князь Мышкинъ? Ч Да, сейчасъ только изъ вагона. Мн кажется, вы хотли спросить: точно ли я князь Мышкинъ? да не спросили изъ вжливости.

Ч Гмъ.... промычалъ удивленный лакей.

Ч Увряю васъ, что я не солгалъ вамъ, и вы отвчать за меня не будете. А что я въ такомъ вид и съ узелкомъ, то тутъ удивляться нечего;

въ настоящее время мои обстоятельства не казисты.

Ч Гмъ. Я опасаюсь не того, видите ли. Доложить я обя занъ, и къ вамъ выйдетъ секретарь, окромя если вы.... Вотъ то то вотъ и есть что окромя. Вы не по бдности просить къ гене ралу, осмлюсь, если можно узнать?

Ч О нтъ, въ этомъ будьте совршенно удостоврены. У меня другое дло.

Ч Вы меня извините, а я на васъ глядя спросилъ. Подо ждите секретаря;

самъ теперь занятъ съ полковникомъ, а затмъ придетъ и секретарь.... компанейскiй.

Ч Стало-быть, если долго ждать, то я бы васъ попросилъ:

нельзя ли здсь гд-нибудь покурить? У меня трубка и табакъ съ собой.

Ч По-ку-рить? съ презрительнымъ недоумнiемъ вски нулъ на него глаза камердинеръ, какъ бы все еще не вря ушамъ;

Ч покурить? Нтъ, здсь вамъ нельзя покурить, а къ тому же вамъ стыдно и въ мысляхъ это содержать. Хе.... чудно съ!

Ч О, я вдь не въ этой комнат просилъ;

я вдь знаю;

а я бы вышелъ куда-нибудь, гд бы вы указали, потому я привыкъ, а вотъ ужь часа три не курилъ. Впрочемъ, какъ вамъ угодно и, знаете, есть пословица: въ чужой монастырь....

Ч Ну какъ я объ васъ объ такомъ доложу? пробормоталъ почти невольно камердинеръ. Ч Первое то, что вамъ здсь и находиться не слдуетъ, а въ прiемной сидть, потому вы сами на линiи постителя, иначе гость, и съ меня спросится.... Да вы что же у насъ жить что ли намрены? прибавилъ онъ, еще разъ накосившись на узелокъ князя, очевидно не дававшiй ему по коя.

Ч Нтъ, не думаю. Даже еслибъ и пригласили, такъ не останусь. Я просто познакомиться только прiхалъ и больше ничего.

Ч Какъ? Познакомиться? съ удивленiемъ и съ утроенною подозрительностью спросилъ камердинеръ: Ч какъ же вы ска зали сперва, что по длу?

Ч О, почти не по длу! То-есть, если хотите, и есть одно дло, такъ только совта спросить, но я, главное, чтобъ отре комендоваться, потому я князь Мышкинъ, а генеральша Епан чина тоже послдняя изъ княженъ Мышкиныхъ, и кром меня съ нею Мышкиныхъ больше и нтъ.

Ч Такъ вы еще и родственникъ? встрепенулся уже почти совсмъ испуганный лакей.

Ч И это почти что нтъ. Впрочемъ, если натягивать, ко нечно родственники, но до того отдаленные, что, по настоящему, и считаться даже нельзя. Я разъ обращался къ генеральш изъ-за границы съ письмомъ, но она мн не отвтила. Я все-таки почелъ нужнымъ завязать сношенiя по возвращенiи. Вамъ же все это теперь объясняю, чтобы вы не сомнвались, потому вижу, вы все еще безпокоитесь: доложите, что князь Мышкинъ, и ужь въ самомъ доклад причина моего посщенiя видна будетъ. Примутъ Ч хорошо, не примутъ Ч тоже, можетъ-быть, очень хорошо. Только не могутъ, кажется, не принять: генеральша ужь конечно захочетъ видть старша го и единственнаго представителя своего рода, а она породу свою очень цнитъ, какъ я объ ней въ точности слышалъ.

Казалось бы, разговоръ князя былъ самый простой;

но чмъ онъ былъ проще, тмъ и становился въ настоящемъ случа нелпе, и опытный камердинеръ не могъ не почувст вовать что-то, что совершенно прилично человку съ человкомъ и совершенно неприлично гостю съ человкомъ. А такъ какъ люди гораздо умне чмъ обыкновенно думаютъ про нихъ ихъ господа, то и камердинеру зашло въ голову, что тутъ два дла: или князь такъ какой-нибудь потаскунъ и непремнно пришелъ на бдность просить, или князь просто дурачокъ и амбицiи не иметъ, потому что умный князь и съ амбицiей не сталъ бы въ передней сидть и съ лакеемъ про свои дла говорить, а стало-быть, и въ томъ и въ другомъ случа, не пришлось бы за него отвчать?

Ч А все-таки вамъ въ прiемную бы пожаловать, замтилъ онъ по возможности настойчиве.

Ч Да вотъ сидлъ бы тамъ, такъ вамъ бы всего и не объяс нилъ, весело засмялся князь, Ч а стало-быть вы все еще безпокои лись бы, глядя на мой плащъ и узелокъ. А теперь вамъ, можетъ, и секретаря ждать нечего, а пойдти бы и доложить самимъ.

Ч Я постителя такого какъ вы безъ секретаря доложить не могу, а къ тому же и сами, особливо давеча, заказали ихъ не трево жить ни для кого, пока тамъ полковникъ, а Гаврила Ардалiонычъ безъ доклада идетъ.

Ч Чиновникъ-то?

Ч Гаврила-то Ардалiонычъ? Нтъ. Онъ въ Компанiи отъ себя служитъ. Узелокъ-то постановьте хоть вонъ сюда.

Ч Я ужь объ этомъ думалъ;

если позволите. И знаете, сниму я и плащъ?

Ч Конечно, не въ плащ же входить къ нему.

Князь всталъ, поспшно снялъ съ себя плащъ и остался въ довольно приличномъ и ловко сшитомъ, хотя и поношенномъ уже пиджак. По жилету шла стальная цпочка. На цпочк оказались женевскiе серебряные часы.

Хотя князь былъ и дурачокъ, Ч лакей ужь это ршилъ, Ч но все-таки генеральскому камердинеру показалось, наконецъ, непри личнымъ продолжать доле разговоръ отъ себя съ постителемъ, несмотря на то что князь ему почему-то нравился, въ свoемъ род, конечно. Но съ другой точки зрнiя онъ возбуждалъ въ немъ ршительное и грубое негодованiе.

Ч А генеральша когда принимаетъ? спросилъ князь, усажи ваясь опять на прежнее мсто.

Ч Это ужь не мое дло-съ. Принимаютъ розно, судя по лицу.

Модистку и въ одиннадцать допуститъ. Гаврилу Ардалiоныча тоже раньше другихъ допускаютъ, даже къ раннему завтраку допуска ютъ.

Ч Здсь у васъ въ комнатахъ тепле чмъ за границей зи мой, замтилъ князь, Ч а вотъ тамъ зато на улицахъ тепле наше го, а въ домахъ зимой Ч такъ русскому человку и жить съ непри вычки нельзя.

Ч Не топятъ?

Ч Да, да и дома устроены иначе, то-есть печи и окна.

Ч Гм! А долго вы изволили здить?

Ч Да четыре года. Впрочемъ, я все на одномъ почти мст сидлъ, въ деревн.

Ч Отвыкли отъ нашего-то?

Ч И это правда. Врите ли, дивлюсь на себя какъ говорить по-русски не забылъ. Вотъ съ вами говорю теперь, а самъ думаю: ла вдь я хорошо говорю. Я, можетъ, потому такъ много и говорю.

Право, со вчерашняго дня все говорить по-русски хочется.

Ч Гм! Хе! Въ Петербург-то прежде живали? (Какъ не крпился лакей, а невозможно было не поддержать такой учтивый и вжливый разговоръ.) Ч Въ Петербург? Совсмъ почти нтъ, такъ только проздомъ. И прежде ничего здсь не зналъ, а теперь столько, слышно, новаго, что, говорятъ, кто и зналъ-то, такъ сызнова узна вать переучивается. Здсь про суды теперь много говорятъ.

Ч Гм!... Суды. Суды-то оно правда, что суды. А что, какъ тамъ, справедливе въ суд или нтъ?

Ч Не знаю. Я про наши много хорошаго слышалъ. Вотъ опять у насъ смертной казни нтъ.

Ч А тамъ казнятъ?

Ч Да. Я во Францiи видлъ, въ iон. Меня туда Шнейдеръ съ собою бралъ.

Ч Вшаютъ?

Ч Нтъ, во Францiи все головы рубятъ.

Ч Что же, кричитъ?

Ч Куды! Въ одно мгновенiе. Человка кладутъ, и падаетъ этакiй широкiй ножъ, по машин, гильйотиной называется, тяжело, сильно... Голова отскочитъ такъ, что и глазомъ не успешь миг нуть. Приготовленiя тяжелы. Вотъ когда объявляютъ приговоръ, снаряжаютъ, вяжутъ, на эшафотъ взводятъ, вотъ тутъ ужасно! На родъ сбгается, даже женщины, хоть тамъ и не любятъ, чтобы женщины глядли.

Ч Не ихъ дло.

Ч Конечно! конечно! Этакую муку!... Преступникъ былъ человкъ умный, безстрашный, сильный, въ тахъ, Легро по фамилiи. Ну вотъ, я вамъ говорю, врьте не врьте, на эшафотъ всходилъ Ч плакалъ, блый какъ бумага. Разв это возможно?

Разв не ужасъ? Ну кто же со страху плачетъ? Я и не думалъ, чтобъ отъ страху можно было заплакать не ребенку, человку, ко торый никогда не плакалъ, человку въ сорокъ пять тъ. Что же съ душой въ эту минуту длается, до какихъ судорогъ ее доводятъ?

Надругательство надъ душой, больше ничего! Сказано: не убiй, такъ за то, что онъ убилъ, и его убивать? Нтъ, это нельзя. Вотъ я ужь мсяцъ назадъ это видлъ, а до сихъ поръ у меня какъ предъ глазами. Разъ пять снилось.

Князь даже одушевился говоря, легкая краска проступила въ его блдное лицо, хотя рчь его попрежнему была тихая. Камерди неръ съ сочувствующимъ интересомъ слдилъ за нимъ, такъ что оторваться, кажется, не хотлось;

можетъ-быть, тоже былъ человкъ съ воображенiемъ и попыткой на мысль.

Ч Хорошо еще вотъ, что муки не много, замтилъ онъ, Ч ко гда голова отлетаетъ.

Ч Знаете ли что? горячо подхватилъ князь: Ч вотъ вы это замтили, и это вс точно такъ же замчаютъ, какъ вы, и машина для того выдумана, гильйотина. А мн тогда же пришла въ голову одна мысль: а что, если это даже и хуже? Вамъ это смшно, вамъ это дико кажется, а при нкоторомъ воображенiи даже и такая мысль въ голову вскочитъ. Подумайте: если, напримръ, пытка;

при этомъ страданiя и раны, мука тлесная, и стало-быть, все это отъ душевнаго страданiя отвлекаетъ, такъ что однми только ранами и мучаешься, вплоть пока умрешь. А вдь главная, самая сильная боль, можетъ, не въ ранахъ, а вотъ, что вотъ знаешь наврно, что вотъ черезъ часъ, потомъ черезъ десять минутъ, потомъ черезъ полминуты, потомъ теперь, вотъ сейчасъ Ч душа изъ тла выле титъ, и что человкомъ ужь больше не будешь, и что это ужь наврно;

главное то, что наврно. Вотъ какъ голову кладешь подъ самый ножъ и слышишь, какъ онъ склизнетъ надъ головой, вотъ эти-то четверть секунды всего и страшне. Знаете ли, что это не моя фантазiя, а что такъ многiе говорили? Я до того этому врю, что прямо вамъ скажу мое мннiе. Убивать за убiйство несоразмрно большее наказанiе чмъ самое преступленiе.

Убiйство по приговору несоразмрно ужасне чмъ убiйство раз бойничье. Тотъ, кого убиваютъ разбойники, ржутъ ночью, въ су или какъ-нибудь, непремнно еще надется, что спасется, до самаго послдняго мгновенiя. Примры бывали, что ужь горло перерзано, а онъ еще надется, или бжитъ, или проситъ. А тутъ, всю эту послднюю надежду, съ которою умирать въ десять разъ легче, от нимаютъ наврно;

тутъ приговоръ, и въ томъ, что наврно не избгнешь, вся ужасная-то мука и сидитъ, и сильне этой муки нтъ на свт. Приведите и поставьте солдата противъ самой пуш ки на сраженiи и стрляйте въ него, онъ еще все будетъ надяться, но прочтите этому самому солдату приговоръ наврно, и онъ съ ума сойдетъ или заплачетъ. Кто сказалъ, что человческая природа въ состоянiи вынести это безъ сумашествiя? Зачмъ такое руга тельство, безобразное, ненужное, напрасное? Можетъ-быть, и есть такой человкъ, которому прочли приговоръ, дали помучиться, а потомъ сказали: ступай, тебя прощаютъ. Вотъ эдакой человкъ, можетъ-быть, могъ бы разказать. Объ этой мук и объ этомъ ужас и Христосъ говорилъ. Нтъ, съ человкомъ такъ нельзя поступать!

Камердинеръ, хотя и не могъ бы такъ выразить все это, какъ князь, но конечно, хотя не все, но главное понялъ, что видно было даже по умилившемуся лицу его.

Ч Если ужь такъ вамъ желательно, промолвилъ онъ, Ч поку рить, то оно, пожалуй, и можно, коли только поскоре. Потому вдругъ спроситъ, а васъ и нтъ. Вотъ тутъ подъ сенкой, видите, дверь. Въ дверь войдете, направо каморка;

тамъ можно, только форточку растворите, потому оно не порядокъ....

Но князь не усплъ сходить покурить. Въ переднюю вдругъ вошелъ молодой человкъ, съ бумагами въ рукахъ. Камердинеръ сталъ снимать съ него шубу. Молодой человкъ скосилъ глаза на князя.

Ч Это, Гаврила Ардалiонычъ, началъ конфиденцiально и почти фамилiарно камердинеръ, Ч докладываются, что князь Мыш кинъ и барыни родственникъ, прiхалъ съ поздомъ изъ-за грани цы, и узелокъ въ рук, только....

Дальнйшаго князь не услышалъ, потому что камердинеръ началъ шептать. Гаврила Ардалiоновичъ слушалъ внимательно и поглядывалъ на князя съ большимъ любопытствомъ, наконецъ пе ресталъ слушать и нетерпливо приблизился къ нему.

Ч Вы князь Мышкинъ? спросилъ онъ чрезвычайно любезно и вжливо. Это былъ очень красивый молодой человкъ, тоже тъ двадцати восьми, стройный блондинъ, средневысокаго роста, съ ма ленькою наполеоновскою бородкой, съ умнымъ и очень красивымъ лицомъ. Только улыбка его, при всей ея любезности, была что-то ужь слишкомъ тонка;

зубы выставлялись при этомъ что-то ужь слишкомъ жемчужно-ровно;

взглядъ, несмотря на всю веселость и видимое простодушiе его, былъ что-то ужь слишкомъ присталенъ и испытующъ.

Онъ, должно-быть, когда одинъ, совсмъ не такъ смотритъ и, можетъ-быть, никогда не смется, почувствовалось какъ-то князю.

Князь объяснилъ все что могъ, на-скоро, почти то же самое, что уже прежде объяснялъ камердинеру и еще прежде Рогожину.

Гаврила Ардалiоновичъ межь тмъ какъ будто что-то припоминалъ.

Ч Не вы ли, спросилъ онъ, Ч изволили съ годъ назадъ или даже ближе прислать письмо, кажется изъ Швейцарiи, къ Елизавет Прокофьевн?

Ч Точно такъ.

Ч Такъ васъ здсь знаютъ и наврно помнятъ. Вы къ его превосходительству? Сейчасъ я доложу... Онъ сейчасъ будетъ сво боденъ. Только вы бы.... вамъ бы пожаловать пока въ прiемную....

Зачмъ они здсь? строго обратился онъ къ камердинеру.

Ч Говорю, сами не захотли....

Въ это время вдругъ отворилась дверь изъ кабинета, и какой то военный, съ портфелемъ въ рук, громко говоря и откланиваясь, вышелъ оттуда.

Ч Ты здсь, Ганя? крикнулъ голосъ изъ кабинета: Ч а пожа луй-ка сюда!

Гаврила Ардалiоновичъ кивнулъ головой князю и поспшно прошелъ въ кабинетъ.

Минуты черезъ дв дверь отворилась снова, и послышался звонкiй и привтливый голосъ Гаврилы Ардалiоновича:

Ч Князь, пожалуйте!

III.

Генералъ, Иванъ едоровичъ Епанчинъ, стоялъ посреди сво его кабинета и съ чрезвычайнымъ любопытствомъ смотрлъ на вхо дящаго князя, даже шагнулъ къ нему два шага. Князь подошелъ и отрекомендовался.

Ч Такъ-съ, отвчалъ генералъ, Ч чмъ же могу служить?

Ч Дла неотлагательнаго я никакого не имю;

цль моя была просто познакомиться съ вами. Не желалъ бы безпокоить, такъ какъ я не знаю ни вашего дня, ни вашихъ распоряженiй.... Но я только-что самъ изъ вагона... прiхалъ изъ Швейцарiи...

Генералъ чуть-чуть было усмхнулся, но подумалъ и прiостановился;

потомъ еще подумалъ, прищурился, оглядлъ еще разъ своего гостя съ ногъ до головы, затмъ быстро указалъ ему стулъ, самъ слъ нсколько наискось и въ нетерпливомъ ожиданiи повернулся къ князю. Ганя стоялъ въ углу кабинета, у бюро, и раз биралъ бумаги.

Ч Для знакомствъ вообще я мало времени имю, сказалъ ге нералъ, Ч но такъ какъ вы, конечно, имете свою цль, то....

Ч Я такъ и предчувствовалъ, перебилъ князь, Ч что вы непремнно увидите въ посщенiи моемъ какую-нибудь особенную цль. Но ей-Богу, кром удовольствiя познакомиться, у меня нтъ никакой частной цли.

Ч Удовольствiе, конечно, и для меня чрезвычайное, но не все же забавы, иногда, знаете, случаются и дла... Притомъ же я ни какъ не могу, до сихъ поръ, разглядть между нами общаго.... такъ сказать причины....

Ч Причины нтъ, безспорно, и общаго, конечно, мало. Пото му что, если я князь Мышкинъ и ваша супруга изъ нашего рода, то это, разумется, не причина. Я это очень понимаю. Но однакожь весь-то мой поводъ въ этомъ только и заключается. Я года четыре въ Россiи не былъ, слишкомъ;

да и что я выхалъ: почти не въ свoемъ ум! И тогда ничего не зналъ, а теперь еще пуще. Въ лю дяхъ хорошихъ нуждаюсь;

даже вотъ и дло одно имю и не знаю куда сунуться. Еще въ Берлин подумалъ: лэто почти родственни ки, начну съ нихъ;

можетъ-быть, мы другъ другу и пригодимся, они мн, я имъ, Ч если они люди хорошiе. А я слышалъ, что вы люди хорошiе.

Ч Очень благодаренъ-съ, удивлялся генералъ;

Ч позвольте узнать, гд остановились?

Ч Я еще нигд не остановился.

Ч Значитъ, прямо изъ вагона ко мн? И.... съ поклажей?

Ч Да со мной поклажи всего одинъ маленькiй узелокъ съ бльемъ, и больше ничего;

я его въ рук обыкновенно несу. Я но меръ успю и вечеромъ занять.

Ч Такъ вы все еще имете намренiе номеръ занять?

Ч О да, конечно.

Ч Судя по вашимъ словамъ, я было подумалъ, что вы ужь такъ прямо ко мн.

Ч Это могло быть, но не иначе какъ по вашему приглашенiю.

Я же, признаюсь, не остался бы и по приглашенiю, не почему либо, а такъ.... по характеру.

Ч Ну, стало-быть и кстати, что я васъ не пригласилъ и не приглашаю. Позвольте еще, князь, чтобъ ужь разомъ все разъяс нить: такъ какъ вотъ мы сейчасъ договорились, что насчетъ родст венности между нами и слова не можетъ быть, Ч хотя мн, разумется, весьма было бы лестно, Ч то, стало-быть....

Ч То, стало-быть, вставать и уходить? приподнялся князь, какъ-то даже весело разсмявшись, несмотря на всю видимую за труднительность своихъ обстоятельствъ. Ч И вотъ, ей Богу же, ге нералъ, хоть я ровно ничего не знаю практически ни въ здшнихъ обычаяхъ, ни вообще какъ здсь люди живутъ, но такъ я и думалъ, что у насъ непремнно именно это и выйдетъ, какъ теперь вышло.

Что жь, можетъ-быть, оно такъ и надо.... Да и тогда мн тоже на письмо не отвтили.... Ну, прощайте и извините, что обезпокоилъ.

Взглядъ князя былъ до того ласковъ въ эту минуту, а улыбка его до того безъ всякаго оттнка хотя бы какого-нибудь затаеннаго непрiязненнаго ощущенiя, что генералъ вдругъ остановился и какъ то вдругъ другимъ образомъ посмотрлъ на своего гостя;

вся перемна взгляда совершилась въ одно мгновенiе.

Ч А знаете, князь, сказалъ онъ совсмъ почти другимъ голо сомъ, Ч вдь я васъ все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьев на, можетъ-быть, захочетъ посмотрть на однофамильца.... Подож дите, если хотите, коли у васъ время терпитъ.

Ч О, у меня время терпитъ;

у меня время совершенно мое (и князь тотчасъ же поставилъ свою мягкую, круглополую шляпу на столъ). Я, признаюсь, такъ и разчитывалъ, что, можетъ-быть, Ели завета Прокофьевна вспомнитъ, что я ей писалъ. Давеча вашъ слу га, когда я у васъ тамъ дожидался, подозрвалъ, что я на бдность пришелъ къ вамъ просить;

я это замтилъ, а у васъ, должно-быть, на этотъ счетъ строгiя инструкцiи;

но я, право, не за этимъ, а пра во, для того только чтобы съ людьми сойдтись. Вотъ только думаю немного, что я вамъ помшалъ, и это меня безпокоитъ.

Ч Вотъ что, князь, сказалъ генералъ съ веселою улыбкой, Ч если вы въ самомъ дл такой какимъ кажетесь, то съ вами, пожа луй, и прiятно будетъ познакомиться;

только видите, я человкъ занятой, и вотъ тотчасъ же опять сяду кой-что просмотрть и под писать, а потомъ отправлюсь къ его сiятельству, а потомъ на служ бу, такъ и выходитъ, что я хоть и радъ людямъ.... хорошимъ то есть.... но.... Впрочемъ, я такъ убжденъ, что вы превосходно вос питаны, что.... А сколько вамъ тъ, князь?

Ч Двадцать шесть.

Ч Ухъ! А я думалъ гораздо меньше.

Ч Да, говорятъ, у меня лицо моложавое. А не мшать вамъ я научусь и скоро пойму, потому что самъ очень не люблю мшать....

И наконецъ, мн кажется, мы такiе розные люди на видъ.... по мно гимъ обстоятельствамъ, что у насъ, пожалуй, и не можетъ быть много точекъ общихъ, но, знаете, я въ эту послднюю идею самъ не врю, потому очень часто только такъ кажется, что нтъ точекъ общихъ, а он очень есть.... это отъ ности людской происходитъ, что люди такъ промежь собой на глазъ сортируются и ничего не мо гутъ найдти.... А впрочемъ, я, можетъ-быть, скучно началъ? вы, какъ будто....

Ч Два слова-съ: имете вы хотя бы нкоторое состоянiе?

Или, можетъ-быть, какiя-нибудь занятiя намрены предпринять?

Извините, что я такъ....

Ч Помилуйте, я вашъ вопросъ очень цню и понимаю. Ника кого состоянiя покамсть я не имю и никакихъ занятiй, тоже покамсть, а надо бы-съ. А деньги теперь у меня были чужiя, мн далъ Шнейдеръ, мой профессоръ, у котораго я чился и учился въ Швейцарiи, на дорогу, и далъ ровно вплоть, такъ что теперь, напримръ, у меня всего денегъ нсколько копекъ осталось. Дло у меня, правда, есть одно, и я нуждаюсь въ совт, но....

Ч Скажите, чмъ же вы намреваетесь покамсть прожить, и какiя были ваши намренiя? перебилъ генералъ.

Ч Трудиться какъ-нибудь хотлъ.

Ч О, да вы философъ;

а впрочемъ.... знаете за собой таланты, способности, хотя бы нкоторыя, то-есть, изъ тхъ, которыя на сущный хлбъ даютъ? Извините опять....

Ч О, не извиняйтесь. Нтъ-съ, я думаю, что не имю ни та лантовъ, ни особыхъ способностей;

даже напротивъ, потому что я больной человкъ и правильно не учился. Что же касается до хлба, то мн кажется....

Генералъ опять перебилъ и опять сталъ разспрашивать.

Князь снова разказалъ все, что было уже разказано. Оказалось, что генералъ слышалъ о покойномъ Павлищев и даже знавалъ лично.

Почему Павлищевъ интересовался его воспитанiемъ, князь и самъ не могъ объяснить, Ч впрочемъ, просто, можетъ-быть, по старой дружб съ покойнымъ отцомъ его. Остался князь посл родителей еще малымъ ребенкомъ, всю жизнь проживалъ и росъ по деревнямъ, такъ какъ и здоровье его требовало сельскаго вoздуха. Павлищевъ доврилъ его какимъ-то старымъ помщицамъ, своимъ родственни цамъ;

для него нанималась сначала гувернантка, потомъ гувернеръ;

онъ объявилъ впрочемъ, что хотя и все помнитъ, но мало можетъ удовлетворительно объяснить, потому что во многомъ не давалъ себ отчета. Частые припадки его болзни сдлали изъ него совсмъ почти идiота (князь такъ и сказалъ: идiота). Онъ разказалъ наконецъ, что Павлищевъ встртился однажды въ Берлин съ про фессоромъ Шнейдеромъ, Швейцарцемъ, который занимается имен но этими болзнями, иметъ заведенiе въ Швейцарiи, въ кантон Валлiйскомъ, читъ по своей метод холодною водой, гимнасти кой, читъ и отъ идiотизма, и отъ сумашествiя, при этомъ обуча етъ и берется вообще за духовное развитiе;

что Павлищевъ отпра вилъ его къ нему въ Швейцарiю, тъ назадъ около пяти, а самъ два года тому назадъ умеръ, внезапно, не сдлавъ распоряженiй;

что Шнейдеръ держалъ и долчивалъ его еще года два;

что онъ его не вылчилъ, но очень много помогъ;

и что наконецъ, по его собст венному желанiю и по одному встртившемуся обстоятельству, от правилъ его теперь въ Россiю.

Генералъ очень удивился.

Ч И у васъ въ Россiи никого, ршительно никого? спросилъ онъ.

Ч Теперь никого, но я надюсь.... притомъ я получилъ пись мо....

Ч По крайней мр, перебилъ генералъ, не разслышавъ о письм, Ч вы чему-нибудь обучались, и ваша болзнь не помшаетъ вамъ занять какое-нибудь, напримръ, не трудное мсто, въ какой-нибудь служб?

Ч О, наврно не помшаетъ. И насчетъ мста я бы очень да же желалъ, потому что самому хочется посмотрть къ чему я спосо бенъ. Учился же я вс четыре года постоянно, хотя и не совсмъ правильно, а такъ, по особой его систем, и при этомъ очень много русскихъ книгъ удалось прочесть.

Ч Русскихъ книгъ? Стало-быть, грамоту знаете и писать безъ ошибокъ можете?

Ч О, очень могу.

Ч Прекрасно-съ;

а почеркъ?

Ч А почеркъ превосходный. Вотъ въ этомъ у меня, пожалуй, и талантъ;

въ этомъ я просто каллиграфъ. Дайте мн, я вамъ сей часъ напишу что-нибудь для пробы, съ жаромъ сказалъ князь.

Ч Сдлайте одолженiе. И это даже надо.... И люблю я эту ва шу готовность, князь, вы очень, право, милы.

Ч У васъ же такiя славныя письменныя принадлежности, и сколько у васъ карандашей, сколько перьевъ, какая плотная, слав ная бумага.... И какой славный у васъ кабинетъ! Вотъ этотъ пей зажъ я знаю;

это видъ швейцарскiй. Я увренъ, что живописецъ съ натуры писалъ, и я увренъ, что это мсто я видлъ;

это въ кантон Ури....

Ч Очень можетъ быть, хотя это и здсь куплено. Ганя, дайте князю бумагу;

вотъ перья и бумага, вотъ на этотъ столикъ пожа луйте. Что это? обратился генералъ къ Ган, который тмъ време немъ вынулъ изъ свoего портфеля и подалъ ему фотографическiй портретъ большаго формата: Ч ба! Настасья Филипповна! Это са ма, сама теб прислала, сама? оживленно и съ большимъ любопыт ствомъ спрашивалъ онъ Ганю.

Ч Сейчасъ, когда я былъ съ поздравленiемъ, дала. Я давно уже просилъ. Не знаю, ужь не намекъ ли это съ ея стороны, что я самъ прiхалъ съ пустыми руками, безъ подарка, въ такой день, прибавилъ Ганя, непрiятно улыбаясь.

Ч Ну, нтъ, съ убжденiемъ перебилъ генералъ, Ч и какой, право, у тебя складъ мыслей! Станетъ она намекать.... да и не инте ресанка совсмъ. И притомъ чмъ ты станешь дарить: вдь тутъ надо тысячи! Разв портретомъ? А что, кстати, не просила еще она у тебя портрета?

Ч Нтъ, еще не просила;

да, можетъ-быть, и никогда не по проситъ. Вы, Иванъ едоровичъ, помните, конечно, про сегодняшнiй вечеръ? Вы вдь изъ нарочито приглашенныхъ.

Ч Помню, помню, конечно, и буду. Еще бы, день рожденiя, двадцать пять тъ! Гмъ.... А знаешь, Ганя, я ужь такъ и быть теб открою, приготовься. Аанасiю Ивановичу и мн она общала, что сегодня у себя вечеромъ скажетъ послднее слово: быть или не быть! Такъ смотри же, знай.

Ганя вдругъ смутился, до того, что даже поблднлъ не много.

Ч Она это наврно сказала? спросилъ онъ, и голосъ его какъ бы дрогнулъ.

Ч Третьяго дня слово дала. Мы такъ приставали оба, что вынудили. Только теб просила до времени не передавать.

Генералъ пристально разсматривалъ Ганю;

смущенiе Га ни ему видимо не нравилось.

Ч Вспомните, Иванъ едоровичъ, сказалъ тревожливо и колеблясь Ганя, Ч что вдь она дала мн полную свободу ршенья до техъ самыхъ поръ, пока не ршитъ сама дла, да и тогда все еще мое слово за мной....

Ч Такъ разв ты.... такъ разв ты.... испугался вдругъ генералъ.

Ч Я ничего.

Ч Помилуй, что же ты съ нами-то хочешь длать?

Ч Я вдь не отказываюсь. Я, можетъ-быть, не такъ вы разился....

Ч Еще бы ты-то отказывался! съ досадой проговорилъ генералъ, не желая даже и сдерживать досады. Ч Тутъ, братъ, дло ужь не въ томъ, что ты не отказываешься, а дло въ твоей готовности, въ удовольствiи, въ радости, съ которою примешь ея слова.... Что у тебя дома длается?

Ч Да что дома? Дома все состоитъ въ моей вол, только отецъ по обыкновенiю дурачится, но вдь это совершенный безобразникъ сдлался;

я съ нимъ ужь и не говорю, но одна кожь въ тискахъ держу, и, право, еслибы не мать, такъ указалъ бы дверь. Мать все, конечно, плачетъ;

сестра злится, а я имъ прямо сказалъ, наконецъ, что я господинъ своей судьбы, и въ дом, желаю, чтобы меня.... слушались. Сестр по крайней мр все это отчеканилъ, при матери.

Ч А я, братъ, продолжаю не постигать, задумчиво замтилъ генералъ, нсколько вскинувъ плечами и немного разставивъ руки. Ч Нина Александровна тоже намедни, вотъ когда приходила-то, помнишь? стонетъ и охаетъ;

чего вы? спрашиваю. Выходитъ, что имъ будто бы тутъ безчестье. Какое же тутъ безчестье, позвольте спросить? Кто въ чемъ можетъ Настасью Филипповну укорить, или что-нибудь про нее ука зать? Неужели то, что она съ Тоцкимъ была? Но вдь это та кой уже вздоръ, при извстныхъ обстоятельствахъ особенно!

Вы, говоритъ, не пустите ее къ вашимъ дочерямъ? Ну! Эво на! Ай да Нина Александровна! То-есть, какъ это не понимать, какъ это не понимать....

Ч Своего положенiя? подсказалъ Ганя затруднившемуся генералу: Ч она понимаетъ;

вы на нее не сердитесь. Я, впро чемъ, тогда же намылилъ голову, чтобы въ чужiя дла не сова лись. И однако до сихъ поръ все тмъ только у насъ въ дом и держится, что послдняго слова еще не сказано, а гроза гря нетъ. Если сегодня скажется послднее слово, стало-быть, и все скажется.

Князь слышалъ весь этотъ разговоръ, сидя въ уголк за своею каллиграфскою пробой. Онъ кончилъ, подошелъ къ столу и подалъ свой листокъ.

Ч Такъ это Настасья Филипповна? промолвилъ онъ, внима тельно и любопытно поглядвъ на портретъ: Ч удивительно хоро ша! прибавилъ онъ тотчасъ же съ жаромъ. На портрет была изо бражена дйствительно необыкновенной красоты женщина. Она была сфотографирована въ черномъ шелковомъ плать, чрезвычай но простаго и изящнаго фасона;

волосы, повидимому темнорусые, были убраны просто, по-домашнему;

глаза темные, глубокiе, лобъ задумчивый;

выраженiе лица страстное и какъ бы высокомрное.

Она была нсколько худа лицомъ, можетъ-быть, и блдна.... Ганя и генералъ съ изумленiемъ посмотрли на князя....

Ч Какъ, Настасья Филипповна! Разв вы ужь знаете и На стасью Филипповну? спросилъ генералъ.

Ч Да;

всего только сутки въ Россiи, а ужь такую раскрасави цу знаю, отвтилъ князь, и тутъ же разказалъ про свою встрчу съ Рогожинымъ и передалъ весь разказъ его.

Ч Вотъ еще новости! опять затревожился генералъ, чрезвы чайно внимательно выслушавшiй разказъ, и пытливо поглядлъ на Ганю.

Ч Вроятно, одно только безобразiе, пробормоталъ тоже нсколько замшавшiйся Ганя, Ч купеческiй сынокъ гуляетъ. Я про него что-то уже слышалъ.

Ч Да и я, братъ, слышалъ, подхватилъ генералъ. Ч Тогда же, посл серегъ, Настасья Филипповна весь анекдотъ пересказы вала. Да вдь дло-то теперь уже другое. Тутъ, можетъ-быть, дйствительно миллiонъ сидитъ и... страсть Безобразная страсть, положимъ, но все-таки страстью пахнетъ, а вдь извстно, на что эти господа способны, во всемъ хмлю!... Гм!... Не вышло бы анек дота какого-нибудь! заключилъ генералъ задумчиво.

Ч Вы миллiона опасаетесь? осклабился Ганя.

Ч А ты нтъ, конечно?

Ч Какъ вамъ показалось, князь, обратился вдругъ къ нему Ганя, Ч что это, серiозный какой-нибудь человкъ, или только такъ, безобразникъ? Собственно ваше мннiе?

Въ Ган что-то происходило особенное, когда онъ задавалъ этотъ вопросъ. Точно новая и особенная какая-то идея загорлась у него въ мозгу и нетерпливо засверкала въ глазахъ его. Генералъ же, который искренно и простосердечно безпокоился, тоже покосил ся на князя, но какъ бы не ожидая много отъ его отвта.

Ч Не знаю какъ вамъ сказать, отвтилъ князь, Ч только мн показалось, что въ немъ много страсти и даже какой-то больной страсти. Да онъ и самъ еще совсмъ какъ будто больной. Очень мо жетъ быть, что съ первыхъ же дней въ Петербург и опять сля жетъ, особенно если закутитъ.

Ч Такъ? Вамъ такъ показалось? уцпился генералъ за эту идею.

Ч Да, показалось.

Ч И однакожь этого рода анекдоты могутъ происходить и не въ нсколько дней, а еще до вечера, сегодня же, можетъ, что нибудь обернется, усмхнулся генералу Ганя.

Ч Гм!... Конечно.... Пожалуй, а ужь тогда все дло въ томъ, какъ у ней въ голов мелькнетъ, сказалъ генералъ.

Ч А вдь вы знаете какова она иногда?

Ч То-есть какова же? вскинулся опять генералъ, достигшiй чрезвычайнаго разстройства. Ч Послушай, Ганя, ты пожалуста се годня ей много не противорчь и постарайся эдакъ, знаешь, быть....

однимъ словомъ, быть по душ.... Гм!... Что ты такъ ротъ-то кри вишь? Слушай, Гаврила Ардалiонычъ, кстати, очень даже кстати будетъ теперь сказать: изъ-за чего мы хлопочемъ? Понимаешь, что я относительно моей собственной выгоды, которая тутъ сидитъ, уже давно обезпеченъ;

я, такъ или иначе, а въ свою пользу дло ршу.

Тоцкiй ршенiе свое принялъ непоколебимо, стало-быть, и я совер шенно увренъ. И потому, если я теперь желаю чего, такъ это единственно твоей пользы. Самъ посуди;

не довряешь ты что ли мн? Притомъ же ты человкъ.... человкъ.... однимъ словомъ, человкъ умный, и я на тебя понадялся.... а это, въ настоящемъ случа, это.... это....

Ч Это главное, договорилъ Ганя, опять помогая затруднив шемуся генералу и скорчивъ свои губы въ ядовитйшую улыбку, которую уже не хотлъ скрывать. Онъ глядлъ своимъ воспален нымъ взглядомъ прямо въ глаза генералу, какъ бы даже желая, что бы тотъ прочелъ въ его взгляд всю его мысль. Генералъ побагровлъ и вспылилъ.

Ч Ну да, умъ главное! поддакнулъ онъ, рзко смотря на Га ню: Ч и смшной же ты человкъ, Гаврила Ардалiонычъ! Ты вдь точно радъ, я замчаю, этому купчику, какъ выходу для себя. Да тутъ именно чрезъ умъ надо бы съ самаго начала дойдти;

тутъ именно надо понять и.... и поступить съ обихъ сторонъ честно и прямо, не то.... предувдомить заране, чтобы не компрометтиро вать другихъ, тмъ паче, что и времени къ тому было довольно, и даже еще и теперь его остается довольно (генералъ значительно поднялъ брови), несмотря на то что остается всего только нсколько часовъ.... Ты понялъ? Понялъ? Хочешь ты или не хо чешь, въ самомъ дл? Если не хочешь, скажи, и Ч милости про симъ. Никто васъ, Гаврила Ардалiонычъ, не удерживаетъ, никто насильно въ капканъ не тащитъ, если вы только видите тутъ кап канъ.

Ч Я хочу, вполголоса, но твердо промолвилъ Ганя, потупилъ глаза и мрачно замолкъ.

Генералъ былъ удовлетворенъ. Генералъ погорячился, но ужь видимо раскаивался, что далеко зашелъ. Онъ вдругъ оборотился къ князю, и казалось, по лицу его вдругъ прошла безпокойная мысль, что вдь князь былъ тутъ и все-таки слышалъ. Но онъ мгновенно успокоился;

при одномъ взгляд на князя можно было вполн успо коиться.

Ч Ого! вскричалъ генералъ, смотря на обращикъ каллиграфiи, представленный княземъ: Ч да вдь это пропись! Да и пропись-то рдкая! Посмотри-ка, Ганя, каковъ талантъ!

На толстомъ веленевомъ лист князь написалъ средневковымъ русскимъ шрифтомъ фразу:

Смиренный игуменъ Пафнутiй руку приложилъ. Ч Вотъ это, разъяснялъ князь съ чрезвычайнымъ удовольствiемъ и одушевленiемъ, Ч это собственная подпись игу мена Пафнутiя, со снимка четырнадцатаго столтiя. Они превос ходно подписывались, вс эти наши старые игумены и митрополи ты, и съ какимъ иногда вкусомъ, съ какимъ старанiемъ! Неужели у васъ нтъ хоть Погодинскаго изданiя, генералъ? Потомъ я вотъ тутъ написалъ другимъ шрифтомъ: это круглый, крупный французскiй шрифтъ, прошлаго столтiя, иныя буквы даже иначе писались, шрифтъ площадной, шрифтъ публичныхъ писцовъ, заим ствованный съ ихъ обращиковъ (у меня былъ одинъ), Ч согласи тесь сами, что онъ не безъ достоинствъ. Взгляните на эти круглыя д, а. Я перевелъ французскiй характеръ въ русскiя буквы, что очень трудно, а вышло удачно. Вотъ и еще прекрасный и оригинальный шрифтъ, вотъ эта фраза: лусердiе все превозмогаетъ. Это шрифтъ русскiй, писарскiй или, если хотите, военно-писарскiй. Такъ пишет ся казенная бумага къ важному лицу, тоже круглый шрифтъ, слав ный, черный шрифтъ, черно написано, но съ замчательнымъ вку сомъ. Калиграфъ не допустилъ бы этихъ росчерковъ или, лучше сказать, этихъ попытокъ расчеркнуться, вотъ этихъ недокончен ныхъ полухвостиковъ, Ч замчаете, Ч а въ цломъ, посмотрите, оно составляетъ вдь характеръ, и, право, вся тутъ военно писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотлось, и талантъ просится, да воротникъ военный туго на крючокъ стянутъ, дисцип лина и въ почерк вышла, прелесть! Это недавно меня одинъ обра щикъ такой поразилъ, случайно нашелъ, да еще гд? въ Швейцарiи! Ну, вотъ это простой, обыкновенный и чистйшiй англiйскiй шрифтъ: дальше ужь изящество не можетъ идти, тутъ все прелесть, бисеръ, жемчугъ;

это закончено;

но вотъ и варiацiя, и опять французская, я ее у одного французскаго путешествующаго комми заимствовалъ: тотъ же англiйскiй шрифтъ, но черная линiя капельку почерне и потолще чмъ въ англiйскомъ, анъ Ч пропорцiя свта и нарушена;

и замтьте тоже: овалъ измненъ, ка пельку кругле и вдобавокъ позволенъ росчеркъ, а росчеркъ это наиопаснйшая вещь! Росчеркъ требуетъ необыкновеннаго вкуса;

но если только онъ удался, если только найдена пропорцiя, то эда кой шрифтъ ни съ чмъ не сравнимъ, такъ даже, что можно влю биться въ него.

Ч Ого! да въ какiя вы тонкости заходите, смялся генералъ, Ч да вы, батюшка, не просто каллиграфъ, вы артистъ, а? Ганя?

Ч Удивительно, сказалъ Ганя, Ч и даже съ сознанiемъ сво его назначенiя, прибавилъ онъ, смясь насмшливо.

Ч Смйся, смйся, а вдь тутъ карьера, сказалъ генералъ. Ч Вы знаете, князь, къ какому лицу мы теперь вамъ бумаги писать дадимъ? Да вамъ прямо можно тридцать пять рублей въ мсяцъ по ложить, съ перваго шагу. Однако ужь половина перваго, заключилъ онъ, взглянувъ на часы;

Ч къ длу, князь, потому мн надо поспшить, а сегодня, можетъ, мы съ вами не встртимся! Присядь те-ка на минутку;

я вамъ уже изъяснилъ, что принимать васъ очень часто не въ состоянiи;

но помочь вамъ капельку искренно желаю, капельку, разумется, то-есть въ вид необходимйшаго, а тамъ какъ ужь вамъ самимъ будетъ угодно. Мстечко въ канцелярiи я вамъ прiищу, не тугое, но потребуетъ аккуратности. Теперь-съ на счетъ дальнйшаго: въ дом, то-есть въ семейств Гаврилы Ардалiоныча Иволгина, вотъ этого самаго молодаго моего друга, съ которымъ прошу познакомиться, маменька его и сестрица очистили въ своей квартир дв-три меблированныя комнаты и отдаютъ ихъ отлично рекомендованнымъ жильцамъ, со столомъ и прислугой.

Мою рекомендацiю, я увренъ, Нина Александровна приметъ. Для васъ же, князь, это даже больше чмъ кладъ, вопервыхъ, потому что вы будете не одинъ, а, такъ-сказать, въ ндрахъ семейства, а по моему взгляду, вамъ нельзя съ перваго шагу очутиться однимъ въ такой столиц, какъ Петербургъ. Нина Александровна, маменька и Варвара Александровна, сестрица Гаврилы Ардалiоныча, Ч дамы, которыхъ я уважаю чрезмрно. Нина Александровна, супруга Ардалiона Александровича, отставленнаго генерала, моего бывшаго товарища по первоначальной служб, но съ которымъ я, по нкоторымъ обстоятельствамъ, прекратилъ сношенiя, что, впро чемъ, не мшаетъ мн въ своемъ род уважать его. Все это я вамъ изъясняю, князь, съ тмъ, чтобы вы поняли, что я васъ, такъ ска зать, лично рекомендую, слдственно за васъ какъ бы тмъ руча юсь. Плата самая умренная, и я надюсь, жалованье ваше въ ско рости будетъ совершенно къ тому достаточно. Правда, человку необходимы и карманныя деньги, хотя бы нкоторыя, но вы не раз сердитесь, князь, если я вамъ замчу, что вамъ лучше бы избгать карманныхъ денегъ, да и вообще денегъ въ карман. Такъ по взгляду моему на васъ говорю. Но такъ какъ теперь у васъ коше лекъ совсмъ пустъ, то, для первоначалу, позвольте вамъ предло жить вотъ эти двадцать пять рублей. Мы, конечно, сочтемся, и если вы такой искреннiй и задушевный человкъ, какимъ кажетесь на словахъ, то затрудненiй и тутъ между нами выйдти не можетъ. Если же я вами такъ интересуюсь, то у меня, на вашъ счетъ, есть даже нкоторая цль;

въ послдствiи вы ее узнаете. Видите, я съ вами совершенно просто;

надюсь, Ганя, ты ничего не имешь противъ помщенiя князя въ вашей квартир?

Ч О, напротивъ! И мамаша будетъ очень рада.... вжливо и предупредительно подтвердилъ Ганя.

Ч У васъ вдь, кажется, только еще одна комната и занята.

Этотъ, какъ его, Ферд.... Фер....

Ч Фердыщенко.

Ч Ну да;

не нравится мн этотъ вашъ Фердыщенко: сальный шутъ какой-то. И не понимаю, почему его такъ поощряетъ Наста сья Филипповна? Да онъ взаправду что ли ей родственникъ?

Ч О нтъ, все это шутка! И не пахнетъ родственникомъ.

Ч Ну, чортъ съ нимъ! Ну, такъ какъ же вы, князь, довольны или нтъ?

Ч Благодарю васъ, генералъ, вы поступили со мной какъ чрезвычайно добрый человкъ, тмъ боле, что я даже и не про силъ;

я не изъ гордости это говорю;

я и дйствительно не зналъ ку да голову приклонить. Меня, правда, давича позвалъ Рогожинъ.

Ч Рогожинъ? Ну, нтъ;

я бы вамъ посовтовалъ отечески, или, если больше любите, дружески, и забыть о господин Рогожин. Да и вообще совтовалъ бы вамъ придерживаться се мейства, въ которое вы поступите.

Ч Если ужь вы такъ добры, началъ было князь, Ч то вотъ у меня одно дло. Я получилъ увдомленiе....

Ч Ну, извините, перебилъ генералъ, Ч теперь ни минуты боле не имю. Сейчасъ я скажу о васъ Лизавет Прокофьевн: ес ли она пожелаетъ принять васъ теперь же (я ужь въ такомъ вид постараюсь васъ отрекомендовать), то совтую воспользоваться случаемъ и понравиться, потому Лизавета Прокофьевна очень мо жетъ вамъ пригодиться;

вы же однофамилецъ. Если не пожелаетъ, то не взыщите, когда-нибудь въ другое время. А ты, Ганя, взгляни ка покамсть на эти счеты, мы давеча съ Федосевымъ бились. Ихъ надо бы не забыть включить....

Генералъ вышелъ, и князь такъ и не усплъ разказать о сво емъ дл, о которомъ начиналъ было чуть ли не въ четвертый разъ.

Ганя закурилъ папиросу и предложилъ другую князю;

князь при нялъ, но не заговаривалъ, не желая помшать, и сталъ разсматри вать кабинетъ;

но Ганя едва взглянулъ на листъ бумаги, исписан ный цифрами, указанный ему генераломъ. Онъ былъ разсянъ;

улыбка, взглядъ, задумчивость Гани стали еще боле тяжелы на взглядъ князя, когда они оба остались наедин. Вдругъ онъ подо шелъ къ князю;

тотъ въ эту минуту стоялъ опять надъ портретомъ Настасьи Филипповны и разсматривалъ его.

Ч Такъ вамъ нравится такая женщина, князь? спросилъ онъ его вдругъ, пронзительно смотря на него. И точно будто бы у него было какое чрезвычайное намренiе.

Ч Удивительное лицо! отвтилъ князь, и я увренъ, что судьба ея не изъ обыкновенныхъ. Ч Лицо веселое, а она вдь ужасно страдала, а? Объ этомъ глаза говорятъ, вотъ эти дв кос точки, дв точки подъ глазами въ начал щекъ. Это гордое лицо, ужасно гордое, и вотъ не знаю, добра ли она? Ахъ, кабы добра! Все было бы спасено!

Ч А женились бы вы на такой женщин? продолжалъ Ганя, не спуская съ него своего воспаленнаго взгляда.

Ч Я не могу жениться ни на комъ, я нездоровъ, сказалъ князь.

Ч А Рогожинъ женился бы? Какъ вы думаете?

Ч Да что же, жениться, я думаю, и завтра же можно;

женился бы, а чрезъ недлю, пожалуй, и зарзалъ бы ее.

Только что выговорилъ это князь, Ганя вдругъ такъ вздрог нулъ, что князь чуть не вскрикнулъ.

Ч Что съ вами? проговорилъ онъ, хватая его за руку.

Ч Ваше сiятельство! Его превосходительство просятъ васъ пожаловать къ ея превосходительству, возвстилъ лакей, появляясь въ дверяхъ. Князь отправился вслдъ за лакеемъ.

IV.

Вс три двицы Епанчины были барышни здоровыя, цвтущiя, рослыя, съ удивительными плечами, съ мощною грудью, съ сильными, почти какъ у мущинъ, руками, и конечно вслдствiе своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать, чего вовсе и не желали скрывать. Маменька ихъ, генеральша Лизавета Про кофьевна, иногда косилась на откровенность ихъ аппетита, но такъ какъ иныя мннiя ея, несмотря на всю наружную почтительность, съ которою принимались дочерьми, въ сущности давно уже потеря ли первоначальный и безспорный авторитетъ между ними, и до та кой даже степени, что установившiйся согласный конклавъ трехъ двицъ сплошь да рядомъ начиналъ пересиливать, то и генеральша, въ видахъ собственнаго достоинства, нашла удобне не спорить и уступать. Правда, характеръ весьма часто не слушался и не подчи нялся ршенiямъ благоразумiя;

Лизавета Прокофьевна становилась съ каждымъ годомъ все капризне и нетерпливе, стала даже ка кая-то чудачка, но такъ какъ подъ рукой все-таки оставался весьма покорный и прiученный мужъ, то излишнее и накопившееся изли валось обыкновенно на его голову, а затмъ гармонiя въ семейств возстановлялась опять, и все шло какъ не надо лучше.

Генеральша, впрочемъ, и сама не теряла аппетита, и обыкно венно, въ половин перваго, принимала участiе въ обильномъ завтрак, похожемъ почти на обдъ, вмст съ дочерьми. По чашк кофею выпивалось барышнями еще раньше, ровно въ десять часовъ, въ постеляхъ, въ минуту пробужденiя. Такъ имъ полюбилось и ус тановилось разъ навсегда. Въ половин же перваго накрывался столъ въ маленькой столовой, близь мамашиныхъ комнатъ, и къ этому семейному и интимному завтраку являлся иногда и самъ ге нералъ, если позволяло время. Кром чаю, кофею, сыру, меду, мас ла, особыхъ аладiй, излюбленныхъ самою генеральшей, котлетъ и пр., подавался даже крпкiй, горячiй бульйонъ. Въ то утро, въ ко торое начался нашъ разказъ, все семейство собралось въ столовой въ ожиданiи генерала, общавшаго явиться къ половин перваго.

Еслибъ онъ опоздалъ хоть минуту, за нимъ тотчасъ же послали бы;

но онъ явился аккуратно. Подойдя поздороваться съ супругой и поцловать у ней ручку, онъ замтилъ въ лиц ея на этотъ разъ что-то слишкомъ особенное. И хотя онъ еще наканун предчувст вовалъ, что такъ именно и будетъ сегодня по одному ланекдоту (какъ онъ самъ по привычк своей выражался), и уже засыпая вче ра, объ этомъ безпокоился, но все-таки теперь опять струсилъ. До чери подошли съ нимъ поцловаться;

тутъ хотя и не сердились на него, но все-таки и тутъ было тоже какъ бы что-то особеннoе.

Правда, генералъ, по нкоторымъ обстоятельствамъ, сталъ излиш не подозрителенъ;

но такъ какъ онъ былъ отецъ и супругъ опытный и ловкiй, то тотчасъ же и взялъ свои мры.

Можетъ-быть, мы не очень повредимъ выпуклости нашего разказа, если остановимся здсь и прибгнемъ къ помощи нкоторыхъ поясненiй для прямой и точнйшей постановки тхъ отношенiй и обстоятельствъ, въ которыхъ мы находимъ семейство генерала Епанчина въ начал нашей повсти. Мы уже сказали сей часъ, что самъ генералъ, хотя былъ человкъ и не очень образован ный, а напротивъ, какъ онъ самъ выражался о себ, человкъ са моучный, но былъ однакоже опытнымъ супругомъ и ловкимъ от цомъ. Между прочимъ, онъ принялъ систему не торопить дочерей своихъ замужъ, то-есть, не висть у нихъ надъ душой и не безпо коить ихъ слишкомъ томленiемъ своей родительской любви объ ихъ счастiи, какъ невольно и естественно происходитъ сплошь да ря домъ даже въ самыхъ умныхъ семействахъ, въ которыхъ накопля ются взрослыя дочери. Онъ даже достигъ того, что склонилъ и Ли завету Прокофьевну къ своей систем, хотя дло вообще было трудное, Ч трудное потому, что и неестественное;

но аргументы генерала были чрезвычайно значительны, основывались на осязае мыхъ фактахъ. Да и предоставленныя вполн своей вол и своимъ ршенiямъ, невсты натурально принуждены же будутъ, наконецъ, взяться сами за умъ, и тогда дло загорится, потому что возьмутся за дло охотой, отложивъ капризы и излишнюю разборчивость;

ро дителямъ оставалось бы только неусыпне и какъ можно непримтне наблюдать, чтобы не произошло какого-нибудь стран наго выбора или неестественнаго уклоненiя, а затмъ, улучивъ надлежащiй моментъ, разомъ помочь всми силами и направить дло всми влiянiями. Наконецъ, ужь одно то, что съ каждымъ го домъ, напримръ, росло въ геометрической прогрессiи ихъ состоянiе и общественное значенiе;

слдственно, чмъ боле уходи ло время, тмъ боле выигрывали и дочери, даже какъ невсты. Но среди всхъ этихъ неотразимыхъ фактовъ, наступилъ и еще одинъ фактъ: старшей дочери, Александр, вдругъ и совсмъ почти не ожиданно (какъ и всегда это такъ бываетъ), минуло двадцать пять тъ. Почти въ то же самое время и Аанасiй Ивановичъ Тоцкiй, человкъ высшаго свта, съ высшими связями и необыкновеннаго богатства, опять обнаружилъ свое старинное желанiе жениться. Это былъ человкъ тъ пятидесяти пяти, изящнаго характера, съ не обыкновенною утонченностiю вкуса. Ему хотлось жениться хоро шо;

цнитель красоты онъ былъ чрезвычайный. Такъ какъ съ нкотораго времени онъ съ генераломъ Епанчинымъ состоялъ въ необыкновенной дружб, особенно усиленной взаимнымъ участiемъ въ нкоторыхъ финансовыхъ предпрiятiяхъ, то и сообщилъ ему, такъ сказать, прося дружескаго совта и руководства: возможно или нтъ предположенiе о его брак съ одною изъ его дочерей? Въ тихомъ и прекрасномъ теченiи семейной жизни генерала Епанчина наступалъ очевидный переворотъ.

Безспорною красавицей въ семейств, какъ уже сказано было, была младшая, Аглая. Но даже самъ Тоцкiй, человкъ чрезвычай наго эгоизма, понялъ, что не тутъ ему надо искать, и что Аглая не ему предназначена. Можетъ-быть, нсколько слпая любовь и слишкомъ горячая дружба сестеръ и преувеличивали дло, но судь ба Аглаи предназначалась между ними, самымъ искреннимъ обра зомъ, быть не просто судьбой, а возможнымъ идеаломъ земнаго рая.

Будущiй мужъ Аглаи долженъ былъ быть обладателемъ всхъ со вершенствъ и успховъ, не говоря уже о богатств. Сестры даже положили между собой, и какъ-то безъ особенныхъ лишнихъ словъ, о возможности, если надо, пожертвованiя съ ихъ стороны въ пользу Аглаи: приданое для Аглаи предназначалось колоссальное и изъ ряду вонъ. Родители знали объ этомъ соглашенiи двухъ старшихъ сестеръ, и потому, когда Тоцкiй попросилъ совта, между ними почти и сомннiй не было, что одна изъ старшихъ сестеръ наврно не откажется увнчать ихъ желанiя, тмъ боле что Аанасiй Ива новичъ не могъ затрудниться насчетъ приданаго. Предложенiе же Тоцкаго самъ генералъ оцнилъ тотчасъ же, съ свойственнымъ ему знанiемъ жизни, чрезвычайно высоко. Такъ какъ и самъ Тоцкiй на блюдалъ покамсть, по нкоторымъ особымъ обстоятельствамъ, чрезвычайную осторожность въ своихъ шагахъ, и только еще сон дировалъ дло, то и родители предложили дочерямъ на видъ только еще самыя отдаленныя предположенiя. Въ отвтъ на это было по лучено отъ нихъ, тоже хоть не совсмъ опредленное, но покрайней мр успокоительное заявленiе, что старшая, Александра, пожалуй и не откажется. Это была двушка, хотя и съ твердымъ характе ромъ, но добрая, разумная и чрезвычайно уживчивая;

могла выйдти за Тоцкаго даже охотно, и еслибы дала слово, то исполнила бы его честно. Блеска она не любила, не только не грозила хлопотами и крутымъ переворотомъ, но могла даже усладить и успокоить жизнь.

Собой она была очень хороша, хотя и не такъ эффектна. Что могло быть лучше для Тоцкаго?

И однакоже дло продолжало идти все еще ощупью. Взаимно и дружески, между Тоцкимъ и генераломъ положено было до време ни избгать всякаго формальнаго и безвозвратнаго шага. Даже ро дители все еще не начинали говорить съ дочерьми совершенно от крыто;

начинался какъ будто и диссонансъ: генеральша Епанчина, мать семейства, становилась почему-то недовольною, а это было очень важно. Тутъ было одно мшавшее всему обстоятельство, одинъ мудреный и хлопотливый случай, изъ-за котораго все дло могло разстроиться безвозвратно.

Этотъ мудренный и хлопотливый случай (какъ выражался самъ Тоцкiй) начался еще очень давно, тъ восемнадцать этакъ назадъ. Рядомъ съ однимъ изъ богатйшихъ помстiй Аанасiя Ивановича, въ одной изъ срединныхъ губернiй, бдствовалъ одинъ мелкопомстный и бднйшiй помщикъ. Это былъ человкъ замчательный по своимъ безпрерывнымъ и анекдотическимъ не удачамъ, Ч одинъ отставной офицеръ, хорошей дворянской фамилiи, и даже въ этомъ отношенiи почище Тоцкаго, нкто Фи липпъ Александровичъ Барашковъ. Весь задолжавшiйся и заложившiйся, онъ усплъ уже наконецъ посл каторжныхъ, почти мужичьихъ трудовъ, устроить кое-какъ свое маленькое хозяйство удовлетворительно. При малйшей удач онъ необыкновенно обод рялся. Ободренный и просiявшiй надеждами, онъ отлучился на нсколько дней въ свой уздный городокъ, чтобы повидаться и, бу де возможно, столковаться окончательно съ однимъ изъ главнйшихъ своихъ кредиторовъ. На третiй день по прибытiи его въ городъ, явился къ нему изъ его деревеньки его староста, вер хомъ, съ обожженною щекой и обгорвшею бородой, и возвстилъ ему, что вотчина сгорла, вчера, въ самый полдень, причемъ лиз волили сгорть и супруга, а дточки цлы остались. Этого сюр приза даже и Барашковъ, прiученный къ синякамъ фортуны, не могъ вынести;

онъ сошелъ съ ума и чрезъ мсяцъ померъ въ горячк. Сгорвшее имнiе, съ разбредшимися по мiру мужиками, было продано за долги;

двухъ же маленькихъ двочекъ, шести и се ми тъ, дтей Барашкова, по великодушiю своему, принялъ на свoе иждивенiе и воспитанiе Аанасiй Ивановичъ Тоцкiй. Он ста ли воспитываться вмст съ дтьми управляющаго Аанасiя Ива новича, одного отставнаго и многосемейнаго чиновника и притомъ Нмца. Вскор осталась одна только двочка, Настя, а младшая умерла отъ коклюша;

Тоцкiй же вскор совсмъ и забылъ о нихъ обихъ, проживая за границей. Лтъ пять спустя, однажды, Аанасiй Ивановичъ, проздомъ, вздумалъ заглянуть въ свое помстье и вдругъ замтилъ въ деревенскомъ своемъ дом, въ семейств своего Нмца, прелестнаго ребенка, двочку тъ двнадцати, рзвую, милую, умненькую и общавшую необыкно венную красоту;

въ этомъ отношенiи Аанасiй Ивановичъ былъ знатокъ безошибочный. Въ этотъ разъ онъ пробылъ въ помстьи всего нсколько дней, но усплъ распорядиться;

въ воспитанiи двочки произошла значительная перемна: приглашена была поч тенная и пожилая гувернантка, опытная въ высшемъ воспитанiи двицъ, Швейцарка, образованная и преподававшая, кром фран цузскаго языка, и разныя науки. Она поселилась въ деревенскомъ дом, и воспитанiе маленькой Настасьи приняло чрезвычайные размры. Ровно чрезъ четыре года это воспитанiе кончилось;

гу вернантка ухала, а за Настей прiхала одна барыня, тоже какая то помщица и тоже сосдка г-на Тоцкаго по имнiю, но уже въ другой, далекой губернiи, и взяла Настю съ собой, вслдствiе инструкцiи и полномочiя отъ Аанасiя Ивановича. Въ этомъ не большомъ помстьи оказался тоже, хотя и небольшой, только что отстроенный деревянный домъ;

убранъ онъ былъ особенно изящно, да и деревенька, какъ нарочно, называлась сельцо Отрадное.

Помщица привезла Настю прямо въ этотъ тихiй домикъ, и такъ какъ сама она, бездтная вдова, жила всего въ одной верст, то и сама поселилась вмст съ Настей. Около Насти явилась старуха ключница и молодая, опытная горничная. Въ дом нашлись музы кальные инструменты, изящная двичья библiотека, картины, эс тампы, карандаши, кисти, краски, удивительная левретка, а чрезъ дв недли пожаловалъ и самъ Аанасiй Ивановичъ.... Съ тхъ поръ онъ какъ-то особенно полюбилъ эту глухую, степную свою де ревеньку, зазжалъ каждое то, гостилъ по два, даже по три мсяца, и такъ прошло довольно долгое время, года четыре, спо койно и счастливо, со вкусомъ и изящно.

Однажды случилось, что какъ-то въ начал зимы, мсяца че тыре спустя посл одного изъ тнихъ прiздовъ Аанасiя Ивано вича въ Отрадное, зазжавшаго на этотъ разъ всего только на дв недли, пронесся слухъ, или, лучше сказать, дошелъ какъ-то слухъ до Настасьи Филипповны, что Аанасiй Ивановичъ въ Петербург женится на красавиц, на богатой, на знатной, Ч од нимъ словомъ, длаетъ солидную и блестящую партiю. Слухъ этотъ оказался потомъ не во всхъ подробностяхъ врнымъ: свадьба и то гда была еще только въ прoект, и все еще было очень неопредленно, но въ судьб Настасьи Филипповны все-таки про изошелъ съ этого времени чрезвычайный переворотъ. Она вдругъ выказала необыкновенную ршимость и обнаружила самый неожи данный характеръ. Долго не думая, она бросила свой деревенскiй домикъ и вдругъ явилась въ Петербургъ, прямо къ Тоцкому, одна одинехонька. Тотъ изумился, началъ было говорить;

но вдругъ ока залось, почти съ перваго слова, что надобно совершенно измнить слогъ, дiапазонъ голоса, прежнiя темы прiятныхъ и изящныхъ раз говоровъ, употреблявшiяся досел съ такимъ успхомъ, логику, Ч все, все, все! Предъ нимъ сидла совершенно другая женщина, нис колько не похожая на ту, которую онъ зналъ досел и оставилъ всего только въ iюл мсяц, въ сельц Отрадномъ.

Эта новая женщина, оказалось, вопервыхъ, необыкновенно много знала и понимала, Ч такъ много, что надо было глубоко удивляться, откуда могла она прiобрсти такiя свднiя, вырабо тать въ себ такiя точныя понятiя. (Неужели изъ своей двичьей библiотеки?) Мало того, она даже юридически чрезвычайно много понимала и имла положительное знанiе, если не свта, то о томъ по крайней мр какъ нкоторыя дла текутъ на свт. Вовто рыхъ, это былъ совершенно не тотъ характеръ какъ прежде, то-есть не что-то робкое, пансiонски-неопредленное, иногда очарователь ное по своей оригинальной рзвости и наивности, иногда грустное и задумчивое, удивленное, недоврчивое, плачущее и безпокойное.

Нтъ: тутъ хохотало предъ нимъ и кололо его ядовитйшими сарказмами необыкновенное и неожиданное существо, прямо зая вившее ему, что никогда оно не имло къ нему въ своемъ сердц ничего, кром глубочайшаго презрнiя, презрнiя до тошноты, на ступившаго тотчасъ же посл перваго удивленiя. Эта новая жен щина объявляла, что ей въ полномъ смысл все равно будетъ, если онъ сейчасъ же и на комъ угодно женится, но что она прiхала не позволить ему этотъ бракъ, и не позволить по злости, единственно потому, что ей такъ хочется, и что слдственно такъ и быть должно, Ч ну хоть для того, чтобы мн только посмяться надъ тобой въ волю, потому что теперь и я наконецъ смяться хочу.

Такъ по крайней мр она выражалась;

всего, что было у ней на ум, она, можетъ-быть, и не высказала. Но покамсть новая На стасья Филипповна хохотала и все это излагала, Аанасiй Ивано вичъ обдумывалъ про себя это дло и по возможности приводилъ въ порядокъ нсколько разбитыя свои мысли. Это обдумыванiе про должалось не мало времени;

онъ вникалъ и ршался окончательно почти дв недли: но чрезъ дв недли его ршенiе было принято.

Дло въ томъ, что Аанасiю Ивановичу въ то время было уже около пятидесяти тъ, и человкъ онъ былъ въ высшей степени солид ный и установившiйся. Постановка его въ свт и въ обществ давнымъ-давно совершилась на самыхъ прочныхъ основанiяхъ. Се бя, свой покой и комфортъ онъ любилъ и цнилъ боле всего на свт, какъ и слдовало въ высшей степени порядочному человку.

Ни малйшаго нарушенiя, ни малйшаго колебанiя не могло быть допущено въ томъ, что всею жизнью устанавливалось и приняло та кую прекрасную форму. Съ другой стороны, опытность и глубокiй взглядъ на вещи подсказали Тоцкому очень скоро и необыкновенно врно, что онъ иметъ теперь дло съ существомъ совершенно изъ ряду вонъ, что это именно такое существо, которое не только гро зитъ, но и непремнно сдлаетъ, и, главное, ни предъ чмъ ршительно не остановится, тмъ боле что ршительно ничмъ въ свт не дорожитъ, такъ что даже и соблазнить его невозможно.

Тутъ, очевидно, было что-то другое, подразумвалась какая-то ду шевная и сердечная бурда, Ч что-то въ род какого-то романиче скаго негодованiя Богъ знаетъ на кого и за что, какого-то ненасы тимаго чувства презрнiя, совершенно выскочившаго изъ мрки, Ч однимъ словомъ что-то въ высшей степени смшное и недозволен ное въ порядочномъ обществ и съ чмъ встртиться для всякаго порядочнаго человка составляетъ чистйшее Божiе наказанiе.

Разумется, съ богатствомъ и со связями Тоцкаго можно было тот часъ же сдлать какое-нибудь маленькое и совершенно невинное злодйство, чтобъ избавиться отъ непрiятности. Съ другой сторо ны, было очевидно, что и сама Настасья Филипповна почти ничего не въ состоянiи сдлать вреднаго, въ смысл, напримръ, хоть юри дическомъ;

даже и скандала не могла бы сдлать значительнаго, потому что такъ легко ее можно было всегда ограничить. Но все это въ такомъ только случа, еслибы Настасья Филипповна ршилась дйствовать какъ вс, и какъ вообще въ подобныхъ случаяхъ дйствуютъ, не выскакивая слишкомъ эксцентрично изъ мрки. Но тутъ-то и пригодилась Тоцкому его врность взгляда: онъ сумлъ разгадать, что Настасья Филипповна и сама отлично понимаетъ, какъ безвредна она въ смысл юридическомъ, но что у ней совсмъ другое на ум и.... въ сверкавшихъ глазахъ ея. Ничмъ не дорожа, а пуще всего собой (нужно было очень много ума и проникновенiя, чтобы догадаться въ эту минуту, что она давно уже перестала до рожить собой, и чтобъ ему, скептику и свтскому цинику, поврить серiозности этого чувства), Настасья Филипповна въ состоянiи бы ла самое себя погубить, безвозвратно и безобразно, Сибирью и ка торгой, лишь бы надругаться надъ человкомъ, къ которому она питала такое безчеловчное отвращенiе. Аанасiй Ивановичъ нико гда не скрывалъ, что онъ былъ нсколько трусоватъ или, лучше сказать, въ высшей степени консервативенъ. Еслибъ онъ зналъ, напримръ, что его убьютъ подъ внцомъ, или произойдетъ что нибудь въ этомъ род, чрезвычайно неприличное, смшное и непринятoе въ обществ, то онъ конечно бы испугался, но при этомъ не столько того, что его убьютъ и ранятъ до крови, или плю нутъ всепублично въ лицо и пр. и пр., а того, что это произойдетъ съ нимъ въ такой неестественной и непринятой форм. А вдь На стасья Филипповна именно это и пророчила, хотя еще и молчала объ этомъ;

онъ зналъ, что она въ высшей степени его понимала и изучила, а слдственно знала чмъ въ него и ударить. А такъ какъ свадьба дйствительно была еще только въ намренiи, то Аанасiй Ивановичъ смирился и уступилъ Настась Филипповн.

Ршенiю его помогло и еще одно обстоятельство: трудно было вообразить себ до какой степени не походила эта новая Настасья Филипповна на прежнюю лицомъ. Прежде это была только очень хорошенькая двочка, а теперь.... Тоцкiй долго не могъ простить себ, что онъ четыре года глядлъ и не разглядлъ. Правда, много значитъ и то, когда съ обихъ сторонъ, внутренно и внезапно, про исходитъ переворотъ. Онъ припоминалъ впрочемъ и прежде мгновенiя, когда иногда странныя мысли приходили ему при взгляд, напримръ, на эти глаза, какъ бы предчувствовался въ нихъ какой-то глубокiй и таинственный мракъ. Этотъ взглядъ глядлъ Ч точно задавалъ загадку. Въ послднiе два года онъ час то удивлялся измненiю цвта лица Настасьи Филипповны;

она становилась ужасно блдна и Ч странно Ч даже хорошла отъ этого. Тоцкiй, который, какъ вс погулявшiе на своемъ вку джентльмены, съ презрнiемъ смотрлъ вначал какъ дешево дос талась ему эта нежившая душа, въ послднее время нсколько усомнился въ своемъ взгляд. Во всякомъ случа, у него положено было еще прошлою весной, въ скоромъ времени, отлично и съ дос таткомъ выдать Настасью Филипповну замужъ за какого-нибудь благоразумнаго и порядочнаго господина, служащаго въ другой губернiи. (О, какъ ужасно и какъ зло смялась надъ этимъ теперь Настасья Филипповна!) Но теперь Аанасiй Ивановичъ, прельщен ный новизной, подумалъ даже, что онъ могъ бы вновь эксплуатиро вать эту женщину. Онъ ршился поселить Настасью Филипповну въ Петербург и окружить роскошнымъ комфортомъ. Если не то, такъ другое: Настасьей Филипповной можно было щегольнуть и даже потщеславиться въ извстномъ кружк. Аанасiй же Ивано вичъ такъ дорожилъ своею славой по этой части.

Прошло уже пять тъ петербургской жизни и, разумется, въ такой срокъ многое опредлилось. Положенiе Аанасiя Ивано вича было неутшительное;

всего хуже было то, что онъ, струсивъ разъ, уже никакъ потомъ не могъ успокоиться. Онъ боялся Ч и да же самъ не зналъ чего, Ч просто боялся Настасьи Филипповны.

Нкоторое время, въ первые два года, онъ сталъ было подозрвать, что Настасья Филипповна сама желаетъ вступить съ нимъ въ бракъ, но молчитъ изъ необыкновеннаго тщеславiя и ждетъ настой чиво его предложенiя. Претензiя была бы странная, но Аанасiй Ивановичъ сталъ подозрителенъ: онъ морщился и тяжело задумы вался. Къ большому и (таково сердце человка!) къ нсколько непрiятному своему изумленiю, онъ вдругъ, по одному случаю, убдился, что еслибы даже онъ и сдлалъ предложенiе, то его бы не приняли. Долгое время онъ не понималъ этого. Ему показалось возможнымъ одно только объясненiе, что гордость лоскорбленной и фантастической женщины доходитъ уже до такого изступленiя, что ей скоре прiятне выказать разъ свое презрнiе въ отказ, чмъ навсегда опредлить свое положенiе и достигнуть недосягае маго величiя. Хуже всего было то, что Настасья Филипповна ужас но много взяла верху. На интересъ тоже не поддавалась, даже на очень крупный, и хотя приняла предложенный ей комфортъ, но жи ла очень скромно и почти ничего въ эти пять тъ не скопила.

Аанасiй Ивановичъ рискнулъ было на очень хитрое средство, что бы разбить свои цпи: непримтно и искусно онъ сталъ соблазнять ее, чрезъ ловкую помощь, разными идеальнйшими соблазнами;

но олицетворенные идеалы: князья, гусары, секретари посольствъ, по эты, романисты, соцiалисты даже, ничто не произвело никакого впечатлнiя на Настасью Филипповну, какъ будто у ней вмсто сердца былъ камень, а чувства изсохли и вымерли разъ навсегда.

Жила она больше уединенно, читала, даже училась, любила музыку.

Знакомствъ имла мало;

она все зналась съ какими-то бдными и смшными чиновницами, знала двухъ какихъ-то актрисъ, какихъ-то старухъ, очень любила многочисленное семейство одного почтенна го учителя, и въ семейств этомъ и ее очень любили и съ удовольствiемъ принимали. Довольно часто по вечерамъ сходились къ ней пять-шесть человкъ знакомыхъ, не боле. Тоцкiй являлся очень часто и аккуратно. Въ послднее время не безъ труда позна комился съ Настасьей Филипповной генералъ Епанчинъ. Въ то же время совершенно легко и безъ всякаго труда познакомился съ ней и одинъ молодой чиновникъ, по фамилiи Фердыщенко, очень непри личный и сальный шутъ, съ претензiями на веселость, и выпивающiй. Былъ знакомъ одинъ молодой и странный человкъ, по фамилiи Птицынъ, скромный, аккуратный и вылощенный, происшедшiй изъ нищеты и сдлавшiйся ростовщикомъ. Познако мился, наконецъ, и Гаврила Ардалiоновичъ.... Кончилось тмъ, что про Настасью Филипповну установилась странная слава: о красот ея знали вс, но и только;

никто не могъ ничмъ похвалиться, ни кто не могъ ничего разказать. Такая репутацiя, ея образованiе, изящная манера, остроумiе, все это утвердило Аанасiя Ивановича окончательно на извстномъ план. Тутъ-то и начинается тотъ мо ментъ, съ котораго принялъ въ этой исторiи такое дятельное и чрезвычайное участiе самъ генералъ Епанчинъ.

Когда Тоцкiй такъ любезно обратился къ нему за дружескимъ совтомъ насчетъ одной изъ его дочерей, то тутъ же, самымъ благороднйшимъ образомъ, сдлалъ полнйшiя и откровенныя признанiя. Онъ открылъ, что ршился уже не останавливаться ни предъ какими средствами, чтобы получить свою свободу;

что онъ не успокоился бы, еслибы Настасья Филипповна даже сама объявила ему, что впредь оставитъ его въ полномъ поко;

что ему мало словъ, что ему нужны самыя полныя гарантiи. Столковались и ршились дйствовать сообща. Первоначально положено было испытать сред ства самыя мягкiя и затронуть такъ-сказать одн благородныя струны сердца. Оба прiхали къ Настась Филипповн, и Тоцкiй прямехонько началъ съ того, что объявилъ ей о невыносимомъ ужас своего положенiя;

обвинилъ онъ себя во всемъ;

откровенно сказалъ, что не можетъ раскаяться въ первоначальномъ поступк съ нею, потому что онъ сластолюбецъ закоренлый и въ себ не властенъ, но что теперь онъ хочетъ жениться, и что вся судьба это го въ высшей степени приличнаго и свтскаго брака въ ея рукахъ;

однимъ словомъ, что онъ ждетъ всего отъ ея благороднаго сердца.

Затмъ сталъ говорить генералъ Епанчинъ, въ своемъ качеств от ца, и говорилъ резонно, избгнулъ трогательнаго, упомянулъ толь ко, что вполн признаетъ ея право на ршенiе судьбы Аанасiя Ивановича, ловко щегольнулъ собственнымъ смиренiемъ, предста вивъ на видъ, что судьба его дочери, а можетъ-быть и двухъ дру гихъ дочерей, зависитъ теперь отъ ея же ршенiя. На вопросъ На стасьи Филипповны: Чего именно отъ нея хотятъ? Тоцкiй съ прежнею, совершенно обнаженною прямотой, признался ей, что онъ такъ напуганъ еще пять тъ назадъ, что не можетъ даже и теперь совсмъ успокоиться, до тхъ поръ пока Настасья Филипповна са ма не выйдетъ за кого-нибудь замужъ. Онъ тотчасъ же прибавилъ, что просьба эта была бы, конечно, съ его стороны нелпа, еслибъ онъ не имлъ насчетъ ея нкоторыхъ основанiй. Онъ очень хорошо замтилъ и положительно узналъ, что молодой человкъ, очень хо рошей фамилiи, живущiй въ самомъ достойномъ семейств, а имен но Гаврила Ардалiоновичъ Иволгинъ, котораго она знаетъ и у себя принимаетъ, давно уже любитъ ее всею силой страсти, и конечно, отдалъ бы половину жизни за одну надежду прiобрсть ея симпатiю. Признанiя эти Гаврила Ардалiоновичъ сдлалъ ему, Аанасiю Ивановичу, самъ, и давно уже, по-дружески и отъ чистаго молодаго сердца, и что объ этомъ давно уже знаетъ и Иванъ едоровичъ, благодтельствующiй молодому человку. Наконецъ, если только онъ, Аанасiй Ивановичъ, не ошибается, любовь моло даго человка давно уже извстна самой Настась Филипповн, и ему показалось даже, что она смотритъ на эту любовь снисходи тельно. Конечно, ему всхъ трудне говорить объ этомъ, но если Настасья Филипповна захотла бы допустить въ немъ, въ Тоцкомъ, кром эгоизма и желанiя устроить свою собственную участь, хотя нсколько желанiя добра и ей, то поняла бы, что ему давно странно и даже тяжело смотрть на ея одиночество: что тутъ одинъ только неопредленный мракъ, полное неврiе въ обновленiе жизни, кото рая такъ прекрасно могла бы воскреснуть въ любви и въ семейств и принять такимъ образомъ новую цль;

что тутъ гибель способно стей, можетъ-быть, блестящихъ, добровольное любованiе своею тос кой, однимъ словомъ, даже нкоторый романтизмъ, недостойный ни здраваго ума, ни благороднаго сердца Настасьи Филипповны. По вторивъ еще разъ, что ему трудне другихъ говорить, онъ заклю чилъ, что не можетъ отказаться отъ надежды, что Настасья Филип повна не отвтитъ ему презрнiемъ, если онъ выразитъ свое ис креннее желанiе обезпечить ея участь въ будущемъ и предложитъ ей сумму въ семьдесятъ пять тысячъ рублей. Онъ прибавилъ въ поясненiе, что эта сумма, все равно, назначена уже ей въ его завщанiи;

однимъ словомъ, что тутъ вовсе не вознагражденiе ка кое-нибудь... и что наконецъ почему же не допустить и не извинить въ немъ человческаго желанiя хоть чмъ-нибудь облегчить свою совсть и т. д., и т. д., все что говорится въ подобныхъ случаяхъ на эту тему. Аанасiй Ивановичъ говорилъ долго и краснорчиво, присовокупивъ, такъ-сказать мимоходомъ, очень любопытное свднiе, что объ этихъ семидесяти пяти тысячахъ онъ заикнулся теперь въ первый разъ, и что о нихъ не зналъ даже и самъ Иванъ едоровичъ, который вотъ тутъ сидитъ;

однимъ словомъ не знаетъ никто.

Отвтъ Настасьи Филипповны изумилъ обоихъ друзей.

Не только не было замтно въ ней хотя бы малйшаго проявленiя прежней насмшки, прежней вражды и ненависти, прежняго хохоту, отъ котораго, при одномъ воспоминанiи, до сихъ поръ проходилъ холодъ по спин Тоцкаго, но напротивъ, она какъ будто обрадовалась тому, что можетъ наконецъ поговорить съ кмъ-нибудь откровенно и по-дружески. Она призналась, что сама давно желала спросить дружескаго совта, что мшала только гор дость, но что теперь, когда ледъ разбитъ, ничего и не могло быть лучше. Сначала съ грустною улыбкой, а потомъ весело и рзво разсмявшись, она призналась, что прежней бури во всякомъ случа и быть не могло;

что она давно уже измнила отчасти свой взглядъ на вещи, и что хотя и не измнилась въ сердц, но все-таки принуждена была очень многое допустить въ вид совершившихся фактовъ;

что сдлано, то сдлано, что прошло, то прошло, такъ что ей даже странно, что Аанасiй Ивановичъ все еще продолжаетъ быть такъ напуганнымъ. Тутъ она обратилась къ Ивану едоровичу и съ видомъ глубочайшаго уваженiя объявила, что она давно уже слышала очень многое объ его дочеряхъ, и давно уже привыкла глубоко и искренно уважать ихъ. Одна мысль о томъ, что она могла бы быть для нихъ хоть чмъ-нибудь полезною, была бы, кажется, для нея счастьемъ и гордостью. Это правда, что ей теперь тяжело и скучно, очень скучно;

Аанасiй Ивановичъ угадалъ мечты ея;

она желала бы воскреснуть, хоть не въ любви, такъ въ семейств, сознавъ новую цль;

но что о Гаврил Ардалiонович она почти ничего не можетъ сказать. Кажется, правда, что онъ ее любитъ;

она чувствуетъ, что могла бы и сама его полюбить, еслибы могла поврить въ твердость его привязанности;

но онъ очень мо лодъ, если даже и искрененъ;

тутъ ршенiе трудно. Ей, впрочемъ, нравится больше всего то, что онъ работаетъ, трудится и одинъ поддерживаетъ все семейство. Она слышала, что онъ человкъ съ энергiей, съ гордостью, хочетъ карьеры, хочетъ пробиться. Слыша ла тоже, что Нина Александровна Иволгина, мать Гаврилы Ардалiоновича, превосходная и въ высшей степени уважаемая женщина;

что сестра его Варвара Ардалiоновна очень замчательная и энергичная двушка;

она много слышала о ней отъ Птицына. Она слышала, что он бодро переносятъ свои несчастiя;

она очень бы желала съ ними познакомиться, но еще вопросъ, ра душно ли он примутъ ее въ ихъ семью? Вообще она ничего не го воритъ противъ возможности этого брака, но объ этомъ еще слиш комъ надо подумать;

она желала бы, чтобъ ее не торопили. Насчетъ же семидесяти пяти тысячъ, Ч напрасно Аанасiй Ивановичъ такъ затруднялся говорить о нихъ. Она понимаетъ сама цну деньгамъ и конечно ихъ возьметъ. Она благодаритъ Аанасiя Ивановича за его деликатность, за то, что онъ даже и генералу объ этомъ не гово рилъ, не только Гаврил Ардалiоновичу, но однакожь, почему же и ему не знать объ этомъ заране? Ей нечего стыдиться за эти день ги, входя въ ихъ семью. Во всякомъ случа она ни у кого не намрена просить прощенiя ни въ чемъ и желаетъ чтобъ это знали.

Она не выйдетъ за Гаврилу Ардалiоновича, пока не убдится, что ни въ немъ, ни въ семейств его, нтъ какой-нибудь затаенной мысли на ея счетъ. Во всякомъ случа, она ни въ чемъ не считаетъ себя виновною, и пусть бы лучше Гаврила Ардалiоновичъ узналъ на какихъ основанiяхъ она прожила вс эти пять тъ въ Петербург, въ какихъ отношенiяхъ къ Аанасiю Ивановичу, и много ли скопи ла состоянiя. Наконецъ если она и принимаетъ теперь капиталъ, то вовсе не какъ плату за свой двичiй позоръ, въ которомъ она не ви новата, а просто какъ вознагражденiе за исковерканную судьбу.

Она даже такъ разгорячилась и раздражилась, излагая все это (что, впрочемъ, было такъ естественно), что генералъ Епанчинъ былъ очень доволенъ и считалъ дло оконченнымъ;

но разъ напу ганный Тоцкiй и теперь не совсмъ поврилъ, и долго боялся, нтъ ли и тутъ зми подъ цвтами. Переговоры однако начались;

пунктъ, на которомъ былъ основанъ весь маневръ обоихъ друзей, а именно, возможность увлеченiя Настасьи Филипповны къ Ган, на чалъ мало-по-малу выясняться и оправдываться, такъ что даже Тоцкiй начиналъ иногда врить въ возможность успха. Тмъ вре менемъ Настасья Филипповна объяснилась съ Ганей: словъ было сказано очень мало, точно ея цломудрiе страдало при этомъ. Она допускала однакожь и дозволяла ему любовь его, но настойчиво объявила, что ничмъ не хочетъ стснять себя;

что она до самой свадьбы (если свадьба состоится) оставляетъ за собой право ска зать: нтъ, хотя бы въ самый послднiй часъ;

совершенно такое же право предоставляетъ и Ган. Вскор Ганя узналъ положитель но, чрезъ услужливый случай, что недоброжелательство всей его семьи къ этому браку и къ Настась Филипповн лично, обнаружи вавшееся домашними сценами, уже извстно Настась Филипповн въ большой подробности;

сама она съ нимъ объ этомъ не заговари вала, хотя онъ и ждалъ ежедневно. Впрочемъ, можно было бы и еще много разказать изъ всхъ исторiй и обстоятельствъ, обнаружив шихся по поводу этого сватовства и переговоровъ;

но мы и такъ забжали впередъ, тмъ боле, что иныя изъ обстоятельствъ явля лись еще въ вид слишкомъ неопредленныхъ слуховъ. Напримръ, будто бы Тоцкiй откуда-то узналъ, что Настасья Филипповна во шла въ какiя-то неопредленныя и секретныя отъ всхъ сношенiя съ двицами Епанчиными, Ч слухъ совершенно невроятный. Зато другому слуху онъ невольно врилъ и боялся его до кошмара: онъ слышалъ за врное, что Настасья Филипповна будто бы въ высшей степени знаетъ, что Ганя женится только на деньгахъ, что у Гани душа черная, алчная, нетерпливая, завистливая и необъятно, непропорцiонально ни съ чмъ самолюбивая;

что Ганя хотя и дйствительно страстно добивался побды надъ Настасьей Филип повной прежде, но когда оба друга ршились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся съ обихъ сторонъ, въ свою пользу, и ку пить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны въ законныя жены, то онъ возненавидлъ ее какъ свой кошмаръ. Въ его душ будто бы странно сошлись страсть и ненависть, и онъ хотя и далъ наконецъ, посл мучительныхъ колебанiй, согласiе жениться на скверной женщинл, но самъ поклялся въ душ горько отмстить ей за это и дохать ее потомъ, какъ онъ будто бы самъ выразился. Все это Настасья Филипповна будто бы знала и что-то втайн готовила.

Тоцкiй до того было уже струсилъ, что даже и Епанчину пересталъ сообщать о своихъ безпокойствахъ;

но бывали мгновенiя, что онъ, какъ слабый человкъ, ршительно вновь ободрялся и быстро вос кресалъ духомъ: онъ ободрился, напримръ, чрезвычайно, когда Настасья Филипповна дала наконецъ слово обоимъ друзьямъ, что вечеромъ, въ день своего рожденiя, скажетъ послднее слово. Зато самый странный и самый невроятный слухъ, касавшiйся самого уважаемаго Ивана едоровича, увы! все боле и боле оказывался врнымъ.

Тутъ съ перваго взгляда все казалось чистйшею дичью.

Трудно было поврить, что будто бы Иванъ едоровичъ, на старос ти своихъ почтенныхъ тъ, при своемъ превосходномъ ум и по ложительномъ знанiи жизни и пр. и пр., соблазнился самъ Настась ей Филипповной, Ч но такъ будто бы, до такой будто бы степени, что этотъ капризъ почти походилъ на страсть. На что онъ надялся въ этомъ случа Ч трудно себ и представить;

можетъ-быть, даже на содйствiе самого Гани. Тоцкому подозрвалось по крайней мр что-то въ этомъ род, подозрвалось существованiе какого-то почти безмолвнаго договора, основаннаго на взаимномъ проникновенiи, между генераломъ и Ганей. Впрочемъ, извстно, что человкъ, слишкомъ увлекшiйся страстью, особенно если онъ въ тахъ, совершенно слпнетъ и готовъ подозрвать надежду тамъ, гд вовсе ея и нтъ;

мало того, теряетъ разсудокъ и дйствуетъ какъ глупый ребенокъ, хотя бы и былъ семи пядей во бу. Извстно было, что генералъ приготовилъ ко дню рожденiя Настасьи Филип повны отъ себя въ подарокъ удивительный жемчугъ, стоившiй ог ромной суммы, и подаркомъ этимъ очень интересовался, хотя и зналъ, что Настасья Филипповна женщина безкорыстная.

Наканун дня рожденiя Настасьи Филипповны онъ былъ какъ въ лихорадк, хотя и ловко скрывалъ себя. Объ этомъ-то именно жемчуг и прослышала генеральша Епанчина. Правда, Елизавета Прокофьевна, уже съ давнихъ поръ начала испытывать втренность своего супруга, даже отчасти привыкла къ ней;

но вдь невозможно же было пропустить такой случай: слухъ о жемчуг чрезвычайно интересовалъ ее. Генералъ выслдилъ это заблаговременно;

еще наканун были сказаны иныя словечки;

онъ предчувствовалъ объясненiе капитальное и боялся его. Вотъ почему ему ужасно не хотлось въ то утро, съ котораго мы начали разказъ, идти завтракать въ ндра семейства. Еще до князя онъ положилъ отговориться длами и избжать. Избжать у генерала иногда зна чило просто-запросто убжать. Ему хоть одинъ этотъ день и, глав ное, сегодняшнiй вечеръ хотлось выиграть безъ непрiятностей. И вдругъ такъ кстати пришелся князь. Точно Богъ послалъ! поду малъ генералъ про себя, входя къ своей супруг.

V.

Генеральша была ревнива къ своему происхожденiю. Каково же ей было, прямо и безъ приготовленiя, услышать, что этотъ послднiй въ род князь Мышкинъ, о которомъ она уже что-то слышала, не больше какъ жалкiй идiотъ и почти-что нищiй, и при нимаетъ подаянiе на бдность. Генералъ именно билъ на эффектъ, чтобы разомъ заинтересовать, отвлечь все какъ-нибудь въ другую сторону и подъ шумокъ избжать вопроса о жемчуг.

Въ крайнихъ случаяхъ генеральша обыкновенно чрезвычайно выкатывала глаза, и нсколько откинувшись назадъ корпусомъ, неопредленно смотрла передъ собой, не говоря ни слова. Это бы ла рослая женщина, однихъ тъ съ своимъ мужемъ, съ темными, съ большою просдью, но еще густыми волосами, съ нсколько гор батымъ носомъ, сухощавая, съ желтыми, ввалившимися щеками и тонкими впалыми губами. Лобъ ея былъ высокъ, но узокъ;

срые, довольно большiе глаза имли самое неожиданное иногда выраженiе. Когда-то у ней была слабость поврить, что взглядъ ея необыкновенно эффектенъ;

это убжденiе осталось въ ней неизгла димо.

Ч Принять? Вы говорите его принять, теперь, сейчасъ? Ч и генеральша изъ всхъ силъ выкатила свои глаза на суетившагося предъ ней Ивана едоровича.

Ч О, на этотъ счетъ можно безъ всякой церемонiи, если толь ко теб, мой другъ, угодно его видть, спшилъ разъяснить гене ралъ. Ч Совершенный ребенокъ и даже такой жалкiй;

припадки у него какiе-то болзненные;

онъ сейчасъ изъ Швейцарiи, только-что изъ вагона, одтъ странно, какъ-то по-нмецкому, и въ добавокъ ни копйки, буквально;

чуть не плачетъ. Я ему двадцать пять руб лей подарилъ и хочу ему въ канцелярiи писарское мстечко какое нибудь у насъ добыть. А васъ, mesdames, прошу его попотчивать, потому что онъ, кажется, и голоденъ...

Ч Вы меня удивляете, продолжала попрежнему генеральша;

Ч голоденъ и припадки! Какiе припадки?

Ч О, они не повторяются такъ часто, и притомъ онъ почти какъ ребенокъ, впрочемъ образованный. Я было васъ, mesdames, обратился онъ опять къ дочерямъ, Ч хотлъ попросить проэкзами новать его, все-таки хорошо бы узнать къ чему онъ спосoбенъ.

Ч Про-эк-за-ми-но-вать? протянула генеральша и въ глубо чайшемъ изумленiи стала опять перекатывать глаза съ дочерей на мужа и обратно.

Ч Ахъ, другъ мой, не придавай такого смыслу... впрочемъ, вдь какъ теб угодно;

я имлъ въ виду обласкать его и ввести къ намъ, потому что это почти доброе дло.

Ч Ввести къ намъ? Изъ Швейцарiи?!

Ч Швейцарiя тутъ не помшаетъ;

а впрочемъ, повторяю, какъ хочешь. Я вдь потому, что, вопервыхъ, однофамилецъ и, мо жетъ-быть, даже родственникъ, а вовторыхъ, не знаетъ гд главу приклонить. Я даже подумалъ, что теб нсколько интересно бу детъ, такъ какъ все-таки изъ нашей фамилiи.

Ч Разумется, maman, если съ нимъ можно безъ церемонiи;

къ тому же онъ съ дороги сть хочетъ, почему не накормить, если онъ не знаетъ куда дваться? сказала старшая Александра.

Ч И въ добавокъ дитя совершенное, съ нимъ можно еще въ жмурки играть.

Ч Въ жмурки играть? Какимъ образомъ?

Ч Ахъ, maman, перестаньте представляться, пожалуста, съ досадой перебила Аглая.

Средняя, Аделаида, смшливая, не выдержала и разсмялась.

Ч Позовите его, papa, maman позволяетъ, ршила Аглая.

Генералъ позвонилъ и веллъ звать князя.

Ч Но съ тмъ, чтобы непремнно завязать ему салфетку на ше, когда онъ сядетъ за столъ, ршила генеральша, Ч позвать едора, или пусть Мавра... чтобы стоять за нимъ и смотрть за нимъ, когда онъ будетъ сть. Спокоенъ ли онъ по крайней мр въ припадкахъ? Не длаетъ ли жестовъ?

Ч Напротивъ, даже очень мило воспитанъ и съ прекрасными манерами. Немного слишкомъ простоватъ иногда... Да вотъ онъ и самъ! Вотъ-съ, рекомендую, послднiй въ род князь Мышкинъ, од нофамилецъ и, можетъ-быть, даже родственникъ, примите, облас кайте. Сейчасъ пойдутъ завтракать, князь, такъ сдлайте честь... А я ужь, извините, опоздалъ, спшу....

Ч Извстно, куда вы спшите, важно проговорила генераль ша.

Ч Спшу, спшу, мой другъ, опоздалъ! Да дайте ему ваши альбомы, mesdames, пусть онъ вамъ тамъ напишетъ;

какой онъ каллиграфъ, такъ на рдкость! талантъ;

тамъ онъ такъ у меня рас черкнулся стариннымъ почеркомъ: Игуменъ Пафнутiй руку при ложилъ... Ну, до свиданiя.

Ч Пафнутiй? Игуменъ? Да постойте, постойте, куда вы, и ка кой тамъ Пафнутiй? съ настойчивою дoсадой и чуть не въ тревог прокричала генеральша убгавшему супругу.

Ч Да, да, другъ мой, это такой въ старину былъ игуменъ... а я къ графу, ждетъ, давно, и главное, самъ назначилъ... Князь, до свиданiя!

Генералъ быстрыми шагами удалился.

Ч Знаю я къ какому онъ графу! рзко проговорила Елизавета Прокофьевна и раздражительно перевела глаза на князя. Ч Что бишь! начала она брезгливо и досадливо припоминая: Ч ну, что тамъ! Ахъ, да: ну какой тамъ игуменъ?

Ч Maman, начала было Александра, а Аглая даже топнула ножкой.

Ч Не мшайте мн, Александра Ивановна, отчеканила ей ге неральша, Ч я тоже хочу знать. Садитесь вотъ тутъ, князь, вотъ на этомъ кресл, напротивъ, нтъ, сюда, къ солнцу, къ свту ближе подвиньтесь, чтобъ я могла видть. Ну, какой тамъ игуменъ?

Ч Игуменъ Пафнутiй, отвчалъ князь внимательно и серiозно.

Ч Пафнутiй? Это интересно;

ну, что же онъ?

Генеральша спрашивала нетерпливо, быстро, рзко, не сводя глазъ съ князя, а когда князь отвчалъ, она кивала головой вслдъ за каждымъ его словомъ.

Ч Игуменъ Пафнутiй, четырнадцатаго столтiя, началъ князь, Ч онъ правилъ пустынью на Волг, въ ныншней нашей Костромской губернiи. Извстенъ былъ святою жизнью, здилъ въ Орду, помогалъ устраивать тогдашнiя дла и подписался подъ од ною грамотой, а снимокъ съ этой подписи я видлъ. Мн понравил ся почеркъ, и я его заучилъ. Когда давеча генералъ захотлъ посмотрть какъ я пишу, чтобъ опредлить меня къ мсту, то я на писалъ нсколько фразъ разными шрифтами, и между прочимъ Игуменъ Пафнутiй руку приложилъ собственнымъ почеркомъ игумена Пафнутiя. Генералу очень понравилось, вотъ онъ теперь и вспомнилъ.

Ч Аглая, сказала генеральша, Ч запомни: Пафнутiй, или лучше запиши, а то я всегда забываю. Впрочемъ, я думала будетъ интересне. Гд жь эта подпись?

Ч Осталась, кажется, въ кабинет у генерала, на стол.

Ч Сейчасъ же послать и принести.

Ч Да я вамъ лучше другой разъ напишу, если вамъ угодно.

Ч Конечно, maman, сказала Александра, Ч а теперь лучше бы завтракать;

мы сть хотимъ.

Ч И то, ршила генеральша. Ч Пойдемте князь;

вы очень хо тите кушать?

Ч Да, теперь захотлъ очень, и очень вамъ благодаренъ.

Ч Это очень хорошо, что вы вжливы, и я замчаю, что вы вовсе не такой... чудакъ, какимъ васъ изволили отрекомендовать.

Пойдемте. Садитесь вотъ здсь, напротивъ меня, хлопотала она, усаживая князя, когда пришли въ столовую, Ч я хочу на васъ смотрть. Александра, Аделаида, потчуйте князя. Не правда ли, что онъ вовсе не такой... больной? Можетъ, и салфетку не надо...

Вамъ князь подвязывали салфетку за кушаньемъ?

Ч Прежде, когда я тъ семи былъ, кажется, подвязывали, а теперь я обыкновенно къ себ на колни салфетку кладу, когда мъ.

Ч Такъ и надо. А припадки?

Ч Припадки? удивился немного князь: Ч припадки теперь у меня довольно рдко бываютъ. Впрочемъ, не знаю;

говорятъ, здшнiй климатъ мн будетъ вреденъ.

Ч Онъ хорошо говоритъ, замтила генеральша, обращаясь къ дочерямъ и продолжая кивать головой вслдъ за каждымъ словомъ князя, Ч я даже не ожидала. Стало-быть, все пустяки и неправда;

по обыкновенiю. Кушайте, князь, и разказывайте: гд вы родились, гд воспитывались? Я хочу все знать;

вы чрезвычайно меня интере суете.

Князь поблагодарилъ, и кушая съ большимъ аппетитомъ, сталъ снова передавать все то, о чемъ ему уже неоднократно прихо дилось говорить въ это утро. Генеральша становилась все довольне и довольне. Двицы тоже довольно внимательно слуша ли. Сочлись родней;

оказалось, что князь зналъ свою родословную довольно хорошо;

но какъ ни подводили, а между нимъ и генераль шей не оказалось почти никакого родства. Между ддами и бабками можно бы было еще счесться отдаленнымъ родствомъ. Эта сухая матерiя особенно понравилась генеральш, которой почти никогда не удавалось говорить о своей родословной, при всемъ желанiи, такъ что она встала изъ-за стола въ возбужденномъ состоянiи духа.

Ч Пойдемте вс въ нашу сборную, сказала она, Ч и кофей туда принесутъ. У насъ такая общая комната есть, обратилась она къ князю, уводя его, Ч по-просту, моя маленькая гостиная, гд мы, когда одн сидимъ, собираемся, и каждая своимъ дломъ занимает ся: Александра, вотъ эта, моя старшая дочь, на фортепiано играетъ, или читаетъ, или шьетъ;

Аделаида Ч пейзажи и портреты пишетъ (и ничего кончить не можетъ), а Аглая сидитъ, ничего не длаетъ.

У меня тоже дло изъ рукъ валится: ничего не выходитъ. Ну вотъ, и пришли;

садитесь, князь, сюда, къ камину, и разказывайте. Я хо чу знать какъ вы разказываете что-нибудь. Я хочу вполн убдиться, и когда съ княгиней Блоконской увижусь, со старухой, ей про васъ все разкажу. Я хочу, чтобы вы ихъ всхъ тоже заинте ресовали. Ну, говорите же.

Ч Maman, да вдь этакъ очень странно разказывать, замтила Аделаида, которая тмъ временемъ поправила свой моль бертъ, взяла кисти, палитру и принялась-было копировать давно уже начатый пейзажъ съ эстампа. Александра и Аглая сли вмст на маленькомъ диван, и сложа руки, приготовились слушать раз говоръ. Князь замтилъ, что на него со всхъ сторонъ устремлено особенное вниманiе.

Ч Я бы ничего не разказала, еслибы мн такъ велли, замтила Аглая.

Ч Почему? Что тутъ страннаго? Отчего ему не разказывать?

Языкъ есть. Я хочу знать, какъ онъ уметъ говорить. Ну, о чемъ нибудь. Разкажите, какъ вамъ понравилась Швейцарiя, первoе впечатлнiе. Вотъ вы увидите, вотъ онъ сейчасъ начнетъ и пре красно начнетъ.

Ч Впечатлнiе было сильное... началъ-было князь.

Ч Вотъ-вотъ, подхватила нетерпливая Лизавета Прокофь евна, обращаясь къ дочерямъ, Ч началъ же.

Ч Первое впечатлнiе было очень сильнoе, повторилъ князь.

Ч Когда меня везли изъ Россiи, чрезъ разные нмецкiе города, я только молча смотрлъ и, помню, даже ни о чемъ не разспраши валъ. Это было посл ряда сильныхъ и мучительныхъ припадковъ моей болзни, а я всегда, если болзнь усиливалась, и припадки по вторялись нсколько разъ сряду, впадалъ въ полное отупнiе, те рялъ совершенно память, а умъ хотя и работалъ, но логическoе теченiе мысли какъ бы обрывалось. Больше двухъ или трехъ идей послдовательно я не могъ связать сряду. Такъ мн кажется. Когда же припадки утихали, я опять становился и здоровъ, и силенъ, вотъ какъ теперь. Помню: грусть во мн была нестерпимая;

мн даже хотлось плакать;

я все удивлялся и безпокоился: ужасно на меня подйствовало, что все это чужое;

это я понялъ. Чужое меня уби вало. Совершенно пробудился я отъ этого мрака, помню я, вече ромъ, въ Базел, при възд въ Швейцарiю, и меня разбудилъ крикъ осла на городскомъ рынк. Оселъ ужасно поразилъ меня и необыкновенно почему-то мн понравился, а съ тмъ вмст вдругъ въ моей голов какъ бы все прояснло.

Ч Оселъ? Это странно, замтила генеральша. Ч А впрочемъ, ничего нтъ страннаго, иная изъ насъ въ осла еще влюбится, замтила она, гнвливо посмотрвъ на смявшихся двицъ. Ч Это еще въ миологiи было. Продолжайте, князь.

Ч Съ тхъ поръ я ужасно люблю ословъ. Это даже какая-то во мн симпатiя. Я сталъ о нихъ разспрашивать, потому что прежде ихъ не видывалъ, и тотчасъ же самъ убдился, что это преполезнйшее животное, рабочее, сильнoе, терпливое, дешевое, переносливое;

и чрезъ этого осла мн вдругъ вся Швейцарiя стала нравиться, такъ что совершенно прошла прежняя грусть.

Ч Все это очень странно, но объ осл можно и пропустить;

перейдемте на другую тему. Чего ты все смешься, Аглая? И ты, Аделаида? Князь прекрасно разказалъ объ осл. Онъ самъ его видлъ, а ты что видла? Ты не была за границей?

Ч Я осла видла, maman, сказала Аделаида.

Ч А я и слышала, подхватила Аглая. Вс три опять засмялись. Князь засмялся вмст съ ними.

Ч Это очень дурно съ вашей стороны, замтила генеральша;

Ч вы ихъ извините, князь, а он добрыя. Я съ ними вчно бранюсь, но я ихъ люблю. Он втрены, легкомысленны, сумашедшiя.

Ч Почему же? смялся князь: Ч и я бы не упустилъ на ихъ мст случай. А я все-таки стою за осла: оселъ добрый и полезный человкъ.

Ч А вы добрый, князь? Я изъ любопытства спрашиваю, спро сила генеральша.

Вс опять засмялись.

Ч Опять этотъ проклятый оселъ подвернулся;

я о немъ и не думала! вскрикнула генеральша. Ч Поврьте мн, пожалуста, князь, я безъ всякаго....

Ч Намека? О, врю, безъ сомннiя!

И князь смялся не переставая.

Ч Это очень хорошо, что вы сметесь. Я вижу, что вы добрйшiй молодой человкъ, сказала генеральша.

Ч Иногда недобрый, отвчалъ князь.

Ч А я добрая, неожиданно вставила генеральша, Ч и если хотите, я всегда добрая, и это мой единственный недостатокъ, по тому что не надо быть всегда доброю. Я злюсь очень часто, вотъ на нихъ, на Ивана едоровича особенно, но скверно то, что я всего добре, когда злюсь. Я давеча, предъ вашимъ приходомъ, разсерди лась и представилась, что ничего не понимаю и понять не могу. Это со мной бываетъ;

точно ребенокъ. Аглая мн урокъ дала;

спасибо теб, Аглая. Впрочемъ, все вздоръ. Я еще не такъ глупа какъ ка жусь, и какъ меня дочки представить хотятъ. Я съ характеромъ и не очень стыдлива. Я, впрочемъ, это безъ злобы говорю. Поди сюда, Аглая, поцлуй меня, ну... и довольно нжностей, замтила она, когда Аглая съ чувствомъ поцловала ее въ губы и въ руку. Ч Продолжайте, князь. Можетъ-быть, что-нибудь и поинтересне ос ла вспомните.

Ч Я опять-таки не понимаю, какъ это можно такъ прямо раз казывать, замтила опять Аделаида, Ч я бы никакъ не нашлась.

Ч А князь найдется, потому что князь чрезвычайно уменъ и умне тебя по крайней мр въ десять разъ, а можетъ и въ двнадцать. Надюсь, ты почувствуешь посл этого. Докажите имъ это, князь;

продолжайте. Осла и въ самомъ дл можно наконецъ мимо. Ну, что вы, кром осла, за границей видли?

Ч Да и объ осл было умно, замтила Александра: Ч князь разказалъ очень интересно свой болзненный случай и какъ все ему понравилось чрезъ одинъ вншнiй толчокъ. Мн всегда было инте ресно, какъ люди сходятъ съ ума и потомъ опять выздоравливаютъ.

Особенно, если это вдругъ сдлается.

Ч Не правда ли? Не правда ли? вскинулась генеральша;

Ч я вижу, что и ты иногда бываешь умна;

ну, довольно смяться! Вы остановились, кажется, на швейцарской природ, князь, ну!

Ч Мы прiхали въ Люцернъ, и меня повезли по озеру. Я чув ствовалъ какъ оно хорошо, но мн ужасно было тяжело при этомъ, сказалъ князь.

Ч Почему? спросила Александра.

Ч Не понимаю. Мн всегда тяжело и безпокойно смотрть на такую природу въ первый разъ;

и хорошо, и безпокойно;

впрочемъ, все это еще въ болзни было.

Ч Ну, нтъ, я бы очень хотла посмотрть, сказала Аделаи да. Ч И не понимаю, когда мы за границу соберемся. Я, вотъ, сю жета для картины два года найдти не могу:

Востокъ и Югъ, давно описанъ....

Найдите мн, князь, сюжетъ для картины.

Ч Я въ этомъ ничего не понимаю. Мн кажется: взглянуть и писать.

Ч Взглянуть не умю.

Ч Да что вы загадки-то говорите? ничего не понимаю! Ч пе ребила генеральша: Ч какъ это взглянуть не умю? Есть глаза, и гляди. Не умешь здсь взглянуть, таки за-границей не выучишься.

Лучше разкажите-ка какъ вы сами-то глядли, князь.

Ч Вотъ это лучше будетъ, прибавила Аделаида. Ч Князь, вдь, за границей выучился глядть.

Ч Не знаю;

я тамъ только здоровье поправилъ;

не знаю, нау чился ли я глядть. Я, впрочемъ, почти все время былъ очень сча стливъ.

Ч Счастливъ! вы умете быть счастливымъ? вскричала Аг лая: Ч такъ какъ же вы говорите, что не научились глядть? Еще насъ поучите.

Ч Научите пожалуста, смялась Аделаида.

Ч Ничему не могу научить, смялся и князь, Ч я все почти время за границей прожилъ въ этой швейцарской деревн;

рдко вызжалъ куда-нибудь не далеко;

чему же я васъ научу? Сначала мн было только не скучно;

я сталъ скоро выздоравливать;

потомъ мн каждый день становился дорогъ, и чмъ дальше, тмъ дороже, такъ что я сталъ это замчать. Ложился спать я очень довольный, а вставалъ еще счастливе. А почему это все Ч довольно трудно раз казать.

Ч Такъ что вамъ ужь никуда и не хотлось, никуда васъ не позывало? спросила Александра.

Ч Сначала, съ самаго начала, да, позывало, и я впадалъ въ большое безпокойство. Все думалъ какъ я буду жить;

свою судьбу хотлъ испытать, особенно въ иныя минуты бывалъ безпокоенъ. Вы знаете, такiя минуты есть, особенно въ уединенiи. У насъ тамъ во допадъ былъ, небольшой, высоко съ горы падалъ и такою тонкою ниткой, почти перпендикулярно, Ч блый, шумливый, пнистый;

падалъ высоко, а казалось довольно низко, былъ въ полверст, а казалось, что до него пятьдесятъ шаговъ. Я по ночамъ любилъ слу шать его шумъ;

вотъ въ эти минуты доходилъ иногда до большаго безпокойства. Тоже иногда въ полдень, когда зайдешь куда-нибудь въ горы, станешь одинъ по средин горы, кругомъ сосны, старыя, большiя, смолистыя;

вверху на скал старый замокъ средневковой, развалины;

наша деревенька далеко внизу, чуть видна;

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 11 |    Книги, научные публикации