Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 11 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй ИДIОТЪ ИДIОТЪ Романъ въ четырехъ частяхъ Романъ въ четырехъ частяхъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й - ...

-- [ Страница 2 ] --

солнце яр кое, небо голубое, тишина страшная. Вотъ тутъ-то, бывало, и зо ветъ все куда-то, и мн все казалось, что если пойдти все прямо, идти долго, долго, и зайдти вотъ за эту линiю, за ту самую, гд небо съ землей встрчается, то тамъ вся и разгадка, и тотчасъ же новую жизнь увидишь, въ тысячу разъ сильнй и шумнй чмъ у насъ;

такой большой городъ мн все мечтался, какъ Неаполь, въ немъ все дворцы, шумъ, громъ, жизнь... Да, мало ли что мечталось! А потомъ мн показалось, что и въ тюрьм можно огромную жизнь найдти.

Ч Послднюю похвальную мысль я еще въ моей Христоматiи, когда мн двнадцать тъ было, читала, сказала Аглая.

Ч Это все философiя, замтила Аделаида, Ч вы философъ и насъ прiхали поучать.

Ч Вы, можетъ, и правы, улыбнулся князь, Ч я дйствительно, пожалуй, философъ, и кто знаетъ, можетъ, и въ са момъ дл мысль имю поучать... Это можетъ быть;

право, можетъ быть.

Ч И философiя ваша точно такая же какъ у Евлампiи Нико лавны, подхватила опять Аглая, Ч такая чиновница, вдова, къ намъ ходитъ, въ род приживалки. У ней вся задача въ жизни Ч дешевизна;

только чтобъ было дешевле прожить, только о копйкахъ и говоритъ, и замтьте, у ней деньги есть, она плутовка.

Такъ точно и ваша огромная жизнь въ тюрьм, а можетъ-быть, и ваше четырехлтнее счастье въ деревн, за которое вы вашъ городъ Неаполь продали, и кажется съ барышомъ, несмотря на то что на копйки.

Ч Насчетъ жизни въ тюрьм можно еще и не согласиться, сказалъ князь: Ч я слышалъ одинъ разказъ человка, который просидлъ въ тюрьм тъ двнадцать;

это былъ одинъ изъ боль ныхъ у моего профессора и чился. У него были припадки, онъ былъ иногда безпокоенъ, плакалъ и даже пытался разъ убить себя.

Жизнь его въ тюрьм была очень грустная, увряю васъ, но ужь конечно не копечная. А все знакомство-то у него было съ паукомъ, да съ деревцомъ, что подъ окномъ выросло... Но, я вамъ лучше раз кажу про другую мою встрчу прошлаго года съ однимъ человкомъ. Тутъ одно обстоятельство очень странное было, Ч странное тмъ собственно, что случай такой очень рдко бываетъ.

Этотъ человкъ былъ разъ взведенъ, вмст съ другими, на эша фотъ, и ему прочитанъ былъ приговоръ смертной казни разстрлянiемъ, за политическое преступленiе. Минутъ черезъ два дцать прочтено было и помилованiе, и назначена другая степень наказанiя;

но однакоже въ промежутк между двумя приговорами, двадцать минутъ, или по крайней мр четверть часа, онъ прожилъ подъ несомнннымъ убжденiемъ, что черезъ нсколько минутъ онъ вдругъ умретъ. Мн ужасно хотлось слушать, когда онъ ино гда припоминалъ свои тогдашнiя впечатлнiя, и я нсколько разъ начиналъ его вновь разспрашивать. Онъ помнилъ все съ необыкно венною ясностью и говорилъ, что никогда ничего изъ этихъ минутъ не забудетъ. Шагахъ въ двадцати отъ эшафота, около котораго стоялъ народъ и солдаты, были врыты три столба, такъ какъ пре ступниковъ было нсколько человкъ. Троихъ первыхъ повели къ столбамъ, привязали, надли на нихъ смертный костюмъ (блые длинные балахоны), а на глаза надвинули имъ блые колпаки, что бы не видно было ружей;

затмъ противъ каждаго столба выстрои лась команда изъ нсколькихъ человкъ солдатъ. Мой знакомый стоялъ восьмымъ по очереди, стало-быть, ему приходилось идти къ столбамъ въ третью очередь. Священникъ обошелъ всхъ съ кре стомъ. Выходило, что остается жить минутъ пять, не больше. Онъ говорилъ, что эти пять минутъ казались ему безконечнымъ срокомъ, огромнымъ богатствомъ;

ему казалось, что въ эти пять минутъ онъ проживетъ столько жизней, что еще сейчасъ нечего и думать о послднемъ мгновенiи, такъ что онъ еще распоряженiя разныя сдлалъ: разчиталъ время, чтобы проститься съ товарищами, на это положилъ минуты дв, потомъ дв минуты еще положилъ, чтобы подумать въ послднiй разъ про себя, а потомъ, чтобы въ послднiй разъ кругомъ поглядть. Онъ очень хорошо помнилъ, что сдлалъ именно эти три распоряженiя и именно такъ разчиталъ. Онъ уми ралъ двадцати семи тъ, здоровый и сильный;

прощаясь съ това рищами, онъ помнилъ, что одному изъ нихъ задалъ довольно постороннiй вопросъ и даже очень заинтересовался отвтомъ. По томъ, когда онъ простился съ товарищами, настали т дв минуты, которыя онъ отсчиталъ, чтобы думать про себя;

онъ зналъ заране о чемъ онъ будетъ думать: ему все хотлось представить себ, какъ можно скоре и ярче, что вотъ какъ же это такъ: онъ теперь есть и живетъ, а чрезъ три минуты будетъ уже нчто, кто-то или что-то, Ч такъ кто же? Гд же? Все это онъ думалъ въ эти дв минуты ршить! Невдалек была церковь, и вершина собора съ позолочен ною крышей сверкала на яркомъ солнц. Онъ помнилъ, что ужасно упорно смотрлъ на эту крышу и на лучи, отъ нея сверкавшiе;

ото рваться не могъ отъ лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что онъ чрезъ три минуты какъ-нибудь сольется съ ними...

Неизвстность и отвращенiе отъ этого новаго, которое будетъ и сейчасъ наступитъ, были ужасны;

но онъ говоритъ, что ничего не было для него въ это время тяжеле, какъ безпрерывная мысль: Что еслибы не умирать! Что еслибы воротить жизнь, Ч какая безконеч ность! И все это было-бы мое! Я бы тогда каждую минуту въ цлый вкъ обратилъ, ничего бы не потерялъ, каждую бы минуту счетомъ отсчитывалъ, ужь ничего бы даромъ не истратилъ! Онъ говорилъ, что эта мысль у него наконецъ въ такую злобу переродилась, что ему ужь хотлось, чтобъ его поскорй застрлили.

Ч Вы очень обрывисты, замтила Александра, Ч вы, князь, врно хотли вывести, что ни одного мгновенiя на копйки цнить нельзя, и иногда пять минутъ дороже сокровища. Все это похваль но, но позвольте однакоже, какъ же этотъ прiятель, который вамъ такiя страсти разказывалъ... вдь ему перемнили же наказанiе, стало-быть, подарили же эту безконечную жизнь. Ну, что же онъ съ этимъ богатствомъ сдлалъ потомъ? Жилъ ли каждую-то минуту счетомъ?

Ч О, нтъ, онъ мн самъ говорилъ, Ч я его уже про это спрашивалъ, Ч вовсе не такъ жилъ и много, много минутъ поте рялъ.

Ч Ну, стало-быть, вотъ вамъ и опытъ, стало-быть, и нельзя жить взаправду лотсчитывая счетомъ. Почему-нибудь да нельзя же.

Ч Да, почему-нибудь да нельзя же, повторилъ князь, Ч мн самому это казалось... А все-таки какъ-то не врится...

Ч То-есть вы думаете, что умне всхъ проживете? сказала Аглая.

Ч Да, мн и это иногда думалось.

Ч И думается?

Ч И... думается, отвчалъ князь, попрежнему съ тихою и да же робкою улыбкой смотря на Аглаю;

но тотчасъ же разсмялся опять и весело посмотрлъ на нее.

Ч Скромно! сказала Аглая, почти раздражаясь.

Ч А какiя однакоже вы храбрыя, вотъ вы сметесь, а меня такъ все это поразило въ его разказ, что я потомъ во сн видлъ, именно эти пять минутъ видлъ....

Онъ пытливо и серiозно еще разъ обвелъ глазами своихъ слу шательницъ.

Ч Вы не сердитесь на меня за что-нибудь? спросилъ онъ вдругъ, какъ бы въ замшательств, но однакоже прямо смотря всмъ въ глаза.

Ч За что? вскричали вс три двицы въ удивленiи.

Ч Да вотъ, что я все какъ будто учу....

Вс засмялись.

Ч Если сердитесь, то не сердитесь, сказалъ онъ, Ч я вдь самъ знаю, что меньше другихъ жилъ и меньше всхъ понимаю въ жизни. Я, можетъ-быть, иногда очень странно говорю....

И онъ ршительно сконфузился.

Ч Коли говорите, что были счастливы, стало-быть, жили не меньше, а больше;

зачмъ же вы кривите и извиняетесь? строго и привязчиво начала Аглая: Ч и не безпокойтесь пожалуста, что вы насъ поучаете, тутъ никакого нтъ торжества съ вашей стороны.

Съ вашимъ квiетизмомъ можно и сто тъ жизни счастьемъ напол нить. Вамъ покажи смертную казнь и покажи вамъ пальчикъ, вы изъ того и изъ другаго одинаково похвальную мысль выведете, да еще довольны останетесь. Этакъ можно прожить.

Ч За что ты все злишься, не понимаю, подхватила генераль ша, давно наблюдавшая лица говорившихъ, Ч и о чемъ вы говорите тоже не могу понять. Какой пальчики и что за вздоръ? Князь пре красно говоритъ, только немного грустно. Зачмъ ты его обезкура живаешь? Онъ когда началъ, то смялся, а теперь совсмъ осовлъ.

Ч Ничего, maman. Ч А жаль, князь, что вы смертной казни не видли, я бы васъ объ одномъ спросила.

Ч Я видлъ смертную казнь, отвчалъ князь.

Ч Видли? вскричала Аглая: Ч я бы должна была догадать ся! Это внчаетъ все дло. Если видли, какъ же вы говорите, что все время счастливо прожили? Ну, не правду ли я вамъ сказала?

Ч А разв въ вашей деревн казнятъ? спросила Аделаида.

Ч Я въ iон видлъ, я туда съ Шнейдеромъ здилъ, онъ меня бралъ. Какъ прiхалъ, такъ и попалъ.

Ч Что же, вамъ очень понравилось? Много назидательнаго?

Полезнаго? спрашивала Аглая.

Ч Мн это вовсе не понравилось, и я посл того немного бо ленъ былъ, но признаюсь, что смотрлъ какъ прикованный, глазъ оторвать не могъ.

Ч Я бы тоже глазъ оторвать не могла, сказала Аглая.

Ч Тамъ очень не любятъ, когда женщины ходятъ смотрть, даже въ газетахъ потомъ пишутъ объ этихъ женщинахъ.

Ч Значитъ, коль находятъ, что это не женскoе дло, такъ тмъ самымъ хотятъ сказать (а стало-быть, оправдать), что это дло мужское. Поздравляю за логику. И вы также, конечно, думае те?

Ч Разкажите про смертную казнь, перебила Аделаида.

Ч Мн бы очень не хотлось теперь.... смшался и какъ бы нахмурился князь.

Ч Вамъ точно жалко намъ разказывать, кольнула Аглая.

Ч Нтъ, я потому, что я уже про эту самую смертную казнь давеча разказывалъ.

Ч Кому разказывали?

Ч Вашему камердинеру, когда дожидался....

Ч Какому камердинеру? раздалось со всхъ сторонъ.

Ч А вотъ что въ передней сидитъ, такой съ просдью, красноватoе лицо;

я въ передней сидлъ, чтoбы къ Ивану едоровичу войдти.

Ч Это странно, замтила генеральша.

Ч Князь Ч демократъ, отрзала Аглая, Ч ну, если Алексю разказывали, намъ ужь не можете отказать.

Ч Я непремнно хочу слышать, повторила Аделаида.

Ч Давеча, дйствительно, обратился къ ней князь, нсколько опять одушевляясь (онъ, казалось, очень скоро и доврчиво оду шевлялся), дйствительно у меня мысль была, когда вы у меня сю жетъ для картины спрашивали, дать вамъ сюжетъ: нарисовать лицо приговореннаго за минуту до удара гильйотины, когда еще онъ на эшафот стоитъ, предъ тмъ какъ ложиться на эту доску.

Ч Какъ лицо? Одно лицо? спросила Аделаида: Ч странный будетъ сюжетъ, и какая же тутъ картина?

Ч Не знаю, почему же? съ жаромъ настаивалъ князь: Ч я въ Базел недавно одну такую картину видлъ. Мн очень хочется вамъ разказать.... Я когда-нибудь разкажу.... очень меня поразила.

Ч О базельской картин вы непремнно разкажете посл, сказала Аделаида, Ч а теперь растолкуйте мн картину изъ этой казни. Можете передать такъ, какъ вы это себ представляете?

Какъ же это лицо нарисовать? Такъ, одно лицо? Какое же это ли цо?

Ч Это ровно за минуту до смерти, съ полною готовностiю на чалъ князь, увлекаясь воспоминанiемъ, и повидимому, тотчасъ же забывъ о всемъ остальномъ, Ч тотъ самый моментъ, когда онъ под нялся на сенку и только что ступилъ на эшафотъ. Тутъ онъ взглянулъ въ мою сторону;

я поглядлъ на его лицо и все понялъ....

Впрочемъ, вдь какъ это разказать! Мн ужасно бы, ужасно бы хотлось, чтобы вы или кто-нибудь это нарисовалъ! Лучше бы, ес либы вы! Я тогда же подумалъ, что картина будетъ полезная. Знае те, тутъ нужно все представить, что было заране, все, все. Онъ жилъ въ тюрьм и ждалъ казни по крайней мр еще чрезъ недлю;

онъ какъ-то разчитывалъ на обыкновенную формалистику, что бу мага еще должна куда-то пойдти и только чрезъ недлю выйдетъ. А тутъ вдругъ по какому-то случаю дло было сокращено. Въ пять часовъ утра онъ спалъ. Это было въ конц октября;

въ пять часовъ еще холодно и темно. Вошелъ тюремный приставъ, тихонько, со стражей, и осторожно тронулъ его за плечо;

тотъ приподнялся, об локотился, Ч видитъ свтъ: Что такое? Ч Въ десятомъ часу смертная казнь. Онъ со сна не поврилъ, началъ-было спорить, что бумага выйдетъ чрезъ недлю, но когда совсмъ очнулся, пере сталъ спорить и замолчалъ, Ч такъ разказывали, Ч потомъ ска залъ: Все-таки тяжело такъ вдругъ.... и опять замолкъ, и уже ни чего не хотлъ говорить. Тутъ часа три-четыре проходятъ на извстныя вещи: на священника, на завтракъ, къ которому ему ви но, кофей и говядину даютъ (ну, не насмшка ли это? Вдь, поду маешь, какъ это жестоко, а съ другой стороны, ей Богу, эти невин ные люди отъ чистаго сердца длаютъ и уврены, что это человколюбiе): потомъ туалетъ (вы знаете что такое туалетъ пре ступника?), наконецъ везутъ по городу до эшафота.... Я думаю, что вотъ тутъ тоже кажется, что еще безконечно жить остается, пока везутъ. Мн кажется, онъ наврно думалъ дорогой: Еще долго, еще жить три улицы остается;

вотъ эту проду, потомъ еще та ос танется, потомъ еще та, гд булочникъ направо.... еще когда-то додемъ до булочника! Кругомъ народъ, крикъ, шумъ, десять ты сячъ лицъ, десять тысячъ глазъ, Ч все это надо перенести, а глав ное, мысль: вотъ ихъ десять тысячъ, а ихъ никого не казнятъ, а меня-то казнятъ! Ну, вотъ это все предварительно. На эшафотъ ведетъ сенка;

тутъ онъ предъ сенкой вдругъ заплакалъ, а это былъ сильный и мужественный человкъ, большой злодй, гово рятъ, былъ. Съ нимъ все время неотлучно былъ священникъ, и въ телжк съ нимъ халъ, и все говорилъ, Ч врядъ ли тотъ слышалъ:

и начнетъ слушать, а съ третьяго слова ужь не понимаетъ. Такъ должно быть. Наконецъ сталъ всходить на сенку;

тутъ ноги пе ревязаны и потому движутся шагами мелкими. Священникъ, долж но-быть человкъ умный, пересталъ говорить, а все ему крестъ да валъ цловать. Внизу сенки онъ былъ очень блденъ, а какъ поднялся и сталъ на эшафотъ, сталъ вдругъ блый какъ бумага, со вершенно какъ блая, писчая бумага. Наврно у него ноги слабли и деревенли, и тошнота была, Ч какъ будто что его давитъ въ горл, и отъ этого точно щекотно, Ч чувствовали вы это когда нибудь въ испуг или въ очень страшныя минуты, когда и весь раз судокъ остается, но никакой уже власти не иметъ? Мн кажется, если, напримръ, неминуемая гибель, домъ на васъ валится, то тутъ вдругъ ужасно захочется ссть и закрыть глаза и ждать Ч будь что будетъ!... Вотъ тутъ-то, когда начиналась эта слабость, священникъ поскорй, скорымъ такимъ жестомъ и молча, ему крестъ къ самымъ губамъ вдругъ подставлялъ, маленькiй такой крестъ, серебряный, четырехконечный, Ч часто подставлялъ, поминутно. И какъ только крестъ касался губъ, онъ глаза открывалъ, и опять на нсколько секундъ какъ бы оживлялся, и ноги шли. Крестъ онъ съ жадностiю цловалъ, спшилъ цловать, точно спшилъ не забыть захватить что-то про запасъ, на всякiй случай, но врядъ ли въ эту минуту что нибудь религiозное сознавалъ. И такъ было до самой доски....

Странно, что рдко въ эти самыя послднiя секунды въ обморокъ падаютъ! Напротивъ, голова ужасно живетъ и работаетъ, должно быть, сильно, сильно, сильно, какъ машина въ ходу;

я воображаю, такъ и стучатъ разныя мысли, все неконченныя и, можетъ-быть, и смшныя, постороннiя такiя мысли: вотъ этотъ глядитъ Ч у него бородавка на бу, вотъ у палача одна нижняя пуговица заржавла.... а между тмъ все знаешь и все помнишь;

одна такая точка есть, которой никакъ нельзя забыть, и въ обморокъ упасть нельзя, и все около нея, около этой точки, ходитъ и вертится. И по думать, что это такъ до самой послдней четверти секунды, когда уже голова на плах лежитъ, и ждетъ, и.... знаетъ, и вдругъ услы шитъ надъ собой какъ желзо склизнуло! Это непремнно услы шишь! Я бы, еслибы лежалъ, я бы нарочно слушалъ и услышалъ!

Тутъ, можетъ-быть, только одна десятая доля мгновенiя, но непремнно услышишь! И представьте же, до сихъ поръ еще спо рятъ, что, можетъ-быть, голова когда и отлетитъ, то еще съ секун ду, можетъ-быть, знаетъ, что она отлетла, Ч каково понятiе! А что если пять секундъ!... Нарисуйте эшафотъ такъ, чтобы видна была ясно и близко одна только послдняя ступень;

преступникъ ступилъ на нее: голова, лицо блдное какъ бумага, священникъ протягиваетъ крестъ, тотъ съ жадностiю протягиваетъ свои синiя губы и глядитъ, и Ч все знаетъ. Крестъ и голова, Ч вотъ картина, лицо священника, палача, его двухъ служителей и нсколько го ловъ и глазъ снизу, Ч все это можно нарисовать какъ бы на треть емъ план, въ туман, для аксессуара.... Вотъ какая картина.

Князь замолкъ и поглядлъ на всхъ.

Ч Это, конечно, не похоже на квiетизмъ, проговорила про се бя Александра.

Ч Ну, теперь разкажите, какъ вы были влюблены, сказала Аделаида.

Князь съ удивленiемъ посмотрлъ на нее.

Ч Слушайте, какъ бы торопилась Аделаида, Ч за вами раз казъ о базельской картин, но теперь я хочу слышать о томъ, какъ вы были влюблены;

не отпирайтесь, вы были. Къ тому же, вы сей часъ какъ начнете разказывать, перестаете быть философомъ.

Ч Вы какъ кончите разказывать, тотчасъ же и застыдитесь того что разказали, замтила вдругъ Аглая. Ч Отчего это?

Ч Какъ это наконецъ глупо, отрзала генеральша, съ негодованiемъ смотря на Аглаю.

Ч Не умно, подтвердила Александра.

Ч Не врьте ей, князь, обратилась къ нему генеральша, Ч она это нарочно съ какой-то злости длаетъ;

она вовсе не такъ глу по воспитана;

не подумайте чего-нибудь, что он васъ такъ тормо шатъ. Он, врно, что-нибудь затяли, но он уже васъ любятъ. Я ихъ лица знаю.

Ч И я ихъ лица знаю, сказалъ князь, особенно ударяя на свои слова.

Ч Это какъ? спросила Аделаида съ любопытствомъ.

Ч Что вы знаете про наши лица? залюбопытствовали и дв другiя.

Но князь молчалъ и былъ серiозенъ;

вс ждали его отвта.

Ч Я вамъ посл скажу, сказалъ онъ тихо и серiозно.

Ч Вы ршительно хотите заинтересовать насъ, вскричала Аглая: Ч и какая торжественность!

Ч Ну, хорошо, заторопилась опять Аделаида, Ч но если ужь вы такой знатокъ лицъ, то наврно были и влюблены;

я, стало-быть, угадала. Разказывайте же.

Ч Я не былъ влюбленъ, отвчалъ князь также тихо и серiозно, Ч я.... былъ счастливъ иначе.

Ч Какъ же, чмъ же?

Ч Хорошо, я вамъ разкажу, проговорилъ князь какъ бы въ глубокомъ раздумьи.

VI.

Ч Вотъ вы вс теперь, началъ князь, Ч смотрите на меня съ такимъ любопытствомъ, что не удовлетвори я его, вы на меня, по жалуй, и разсердитесь. Нтъ, я шучу, прибавилъ онъ поскоре съ улыбкой. Ч Тамъ.... тамъ были все дти, и я все время былъ тамъ съ дтьми, съ одними дтьми. Это были дти той деревни, вся вата га, которая въ школ училась. Я не то чтобъ училъ ихъ;

о, нтъ, тамъ для этого былъ школьный учитель, Жюль Тибо;

я, пожалуй, и училъ ихъ, но я больше такъ былъ съ ними, и вс мои четыре года такъ и прошли. Мн ничего другаго не надобно было. Я имъ все го ворилъ, ничего отъ нихъ не утаивалъ. Ихъ отцы и родственники на меня разсердились вс, потому что дти, наконецъ, безъ меня обойдтись не могли и все вокругъ меня толпились, а школьный учи тель даже сталъ мн, наконецъ, первымъ врагомъ. У меня много стало тамъ враговъ, и все изъ-за дтей. Даже Шнейдеръ стыдилъ меня. И чего они такъ боялись? Ребенку можно все говорить, Ч все;

меня всегда поражала мысль, какъ плохо знаютъ большiе дтей, отцы и матери даже своихъ дтей? Отъ дтей ничего не надо утаивать, подъ предлогомъ, что они маленькiе и что имъ рано знать.

Какая грустная и несчастная мысль! И какъ хорошо сами дти подмчаютъ, что отцы считаютъ ихъ слишкомъ маленькими и ниче го не понимающими, тогда какъ они все понимаютъ. Большiе не знаютъ, что ребенокъ даже въ самомъ трудномъ дл можетъ дать чрезвычайно важный совтъ. О, Боже! когда на васъ глядитъ эта хорошенькая птичка, доврчиво и счастливо, вамъ вдь стыдно ее обмануть! Я потому ихъ птичками зову, что лучше птички нтъ ни чего на свт. Впрочемъ, на меня вс въ деревн разсердились больше по одному случаю.... а Тибо просто мн завидовалъ;

онъ сначала все качалъ головой и дивился, какъ это дти у меня все по нимаютъ, а у него почти ничего, а потомъ сталъ надо мной смяться, когда я ему сказалъ, что мы оба ихъ ничему не научимъ, а они еще насъ научатъ. И какъ онъ могъ мн завидовать и клеве тать на меня, когда самъ жилъ съ дтьми! Черезъ дтей душа чится.... Тамъ былъ одинъ больной въ заведенiи Шнейдера, одинъ очень несчастный человкъ. Это было такое ужаснoе несчастiе, что подобное врядъ ли и можетъ быть. Онъ былъ отданъ на излченiе отъ помшательства;

по-моему, онъ былъ не помшанный, онъ только ужасно страдалъ, Ч вотъ и вся его болзнь была. И еслибы вы знали, чмъ стали подконецъ для него наши дти.... Но я вамъ про этого больнаго потомъ лучше разкажу;

я разкажу теперь какъ это все началось. Дти сначала меня не по любили. Я былъ такой большой, я всегда такой мшковатый;

я знаю, что я и собой дуренъ.... наконецъ и то, что я былъ иностра нецъ. Дти надо мной сначала смялись, а потомъ даже камнями въ меня стали кидать, когда подглядли, что я поцловалъ Мари. А я всего одинъ разъ поцловалъ ее.... Нтъ, не смйтесь, поспшилъ остановить князь усмшку своихъ слушательницъ, Ч тутъ вовсе не было любви. Еслибы вы знали, какое это было несчастное созданiе, то вамъ бы самимъ стало ее очень жаль, какъ и мн. Она была изъ нашей деревни. Мать ея была старая старуха, и у ней, въ ихъ ма ленькомъ, совсмъ ветхомъ домишк, въ два окна, было отгорожено одно окно, по дозволенiю деревенскаго начальства;

изъ этого окна ей позволяли торговать снурками, нитками, табакомъ, мыломъ, все на самыя мелкiе гроши, тмъ она и пропитывалась. Она была боль ная, и у ней все ноги пухли, такъ что все сидла на мст. Мари была ея дочь, тъ двадцати, слабая и худенькая;

у ней давно на чиналась чахотка, но она все ходила по домамъ въ тяжелую работу наниматься поденно, Ч полы мыла, блье, дворы обметала, скотъ убирала. Одинъ прозжiй французскiй комми соблазнилъ ее и увезъ, а черезъ недлю на дорог бросилъ одну и тихонько ухалъ.

Она пришла домой, побираясь, вся испачканная, вся въ лохмотьяхъ, съ ободранными башмаками;

шла она пшкомъ всю недлю, ночева ла въ пол и очень простудилась;

ноги были въ ранахъ, руки опух ли и растрескались. Она, впрочемъ, и прежде была собой не хороша;

глаза только были тихiе, добрые, невинные. Молчалива была ужас но. Разъ, прежде еще, она за работой вдругъ запла, и я помню, что вс удивились и стали смяться: Мари запла! Какъ? Мари запла! и она ужасно законфузилась, и ужь навкъ потомъ замол чала. Тогда еще ее ласкали, но когда она воротилась больная и ис терзанная, никакого-то къ ней состраданiя не было ни въ комъ!

Какiе они на это жестокiе! какiя у нихъ тяжелыя на это понятiя!

Мать, первая, приняла ее со злобой и съ презрньемъ: ты меня те перь обезчестила. Она первая ее и выдала на позоръ: когда въ деревн услышали, что Мари воротилась, то вс побжали смотрть Мари, и чуть не вся деревня сбжалась въ избу къ старух: старики, дти, женщины, двушки, вс, такою торопли вою, жадною толпой. Мари лежала на полу, у ногъ старухи, голод ная, оборванная и плакала. Когда вс набжали, она закрылась своими разбившимися волосами и такъ и приникла ничкомъ къ по лу. Вс кругомъ смотрли на нее какъ на гадину;

старики осуждали и бранили, молодые даже смялись, женщины бранили ее, осужда ли, смотрли съ презрньемъ такимъ какъ на паука какого. Мать все это позволила, сама тутъ сидла, кивала головой и одобряла.

Мать въ то время ужь очень больна была и почти умирала;

чрезъ два мсяца она и въ самомъ дл померла;

она знала, что она уми раетъ, но все-таки съ дочерью помириться не подумала до самой смерти, даже не говорила съ ней ни слова, гнала спать въ сни, да же почти не кормила. Ей нужно было часто ставить свои больныя ноги въ теплую воду;

Мари каждый день обмывала ей ноги и ходила за ней;

она принимала вс ея услуги молча и ни одного слова не сказала ей ласково. Мари все переносила, и я потомъ, когда позна комился съ нею, замтилъ, что она и сама все это одобряла, и сама считала себя за какую-то самую послднюю тварь. Когда старуха слегла совсмъ, то за ней пришли ухаживать деревенскiя старухи, поочереди, такъ тамъ устроено. Тогда Мари совсмъ уже перестали кормить;

а въ деревн вс ее гнали, и никто даже ей работы не хотлъ дать какъ прежде. Вс точно плевали на нее, а мущины да же за женщину перестали ее считать, все такiя скверности ей гово рили. Иногда, очень рдко, когда пьяные напивались въ воскресе нье, для смху бросали ей гроши, такъ, прямо на землю;

Мари мол ча поднимала. Она уже тогда начала кашлять кровью. Наконецъ ея отребья стали ужь совсмъ лохмотьями, такъ что стыдно было по казаться въ деревн;

ходила же она съ самаго возвращенiя босая.

Вотъ тутъ-то, особенно дти, всею ватагой, Ч ихъ было человкъ сорокъ слишкомъ школьниковъ, Ч стали дразнить ее и даже грязью въ нее кидали. Она попросилась къ пастуху, чтобы пустилъ ее ко ровъ стеречь, но пастухъ прогналъ. Тогда она сама, безъ позволенiя, стала со стадомъ уходить на цлый день изъ дому. Такъ какъ она очень много пользы приносила пастуху, и онъ замтилъ это, то ужь и не прогонялъ ея, и иногда даже ей остатки отъ своего обда давалъ, сыру и хлба. Онъ это за великую милость съ своей стороны почиталъ. Когда же мать померла, то пасторъ въ церкви не постыдился всенародно опозорить Мари. Мари стояла за гробомъ, какъ была, въ своихъ лохмотьяхъ, и плакала. Сошлось много наро ду смотрть какъ она будетъ плакать и за гробомъ идти;

тогда пас торъ, Ч онъ еще былъ молодой человкъ, и вся его амбицiя была сдлаться большимъ проповдникомъ, Ч обратился ко всмъ и ука залъ на Мари. Вотъ кто была причиной смерти этой почтенной женщины (и неправда, потому что та уже два года была больна), вотъ она стоитъ предъ вами и не сметъ взглянуть, потому что она отмчена перстомъ Божiимъ;

вотъ она босая и въ лохмотьяхъ, Ч примръ тмъ, которыя теряютъ добродтель! Кто же она? Это дочь ея!, и все въ этомъ род. И представьте, эта низость почти всмъ имъ понравилась, но.... тутъ вышла особенная исторiя;

тутъ вступились дти, потому что въ это время дти были вс уже на мо ей сторон и стали любить Мари. Это вотъ какъ вышло. Мн захотлось что-нибудь сдлать Мари;

ей очень надо было денегъ дать, но денегъ тамъ у меня никогда не было ни копйки. У меня была маленькая бриллiантовая булавка, и я ее продалъ одному пе рекупщику;

онъ по деревнямъ здилъ и старымъ платьемъ торго валъ. Онъ мн далъ восемь франковъ, а она стоила врныхъ со рокъ. Я долго старался встртить Мари одну;

наконецъ, мы встртились за деревней, у изгороди, на боковой тропинк въ гору, за деревомъ. Тутъ я ей далъ восемь франковъ и сказалъ ей, чтобъ она берегла, потому что у меня больше ужь не будетъ, а потомъ поцловалъ ее и сказалъ, чтобъ она не думала, что у меня какое нибудь нехорошее намренiе, и что цлую я ее не потому, что влюб ленъ въ нее, а потому, что мн ея очень жаль и что я съ самаго на чала ея нисколько за виноватую не почиталъ, а только за несчаст ную. Мн очень хотлось тутъ же и утшить, и уврить ее, что она не должна себя такою низкoю считать предъ всми, но она, кажет ся, не поняла. Я это сейчасъ замтилъ, хотя она все время почти молчала и стояла предо мной, потупивъ глаза и ужасно стыдясь.

Когда я кончилъ, она мн руку поцловала, и я тотчасъ же взялъ ея руку и хотлъ поцловать, но она поскорй отдернула. Вдругъ въ это время насъ подглядли дти, цлая толпа;

я потомъ узналъ, что они давно за мной подсматривали. Они начали свистать, хло пать въ ладошки и смяться, а Мари бросилась бжать. Я хотлъ было говорить, но они въ меня стали камнями кидать. Въ тотъ же день вс узнали, вся деревня;

все обрушилось опять на Мари;

ее еще пуще стали не любить. Я слышалъ даже, что ее хотли прису дить къ наказанiю, но, слава Богу, прошло такъ;

за то ужь дти ей проходу не стали давать, дразнили пуще прежняго, грязью кида лись;

гонятъ ее, она бжитъ отъ нихъ съ своею слабою грудью, за дохнется, они за ней, кричатъ, бранятся. Одинъ разъ я даже бро сился съ ними драться. Потомъ я сталъ имъ говорить, говорилъ ка ждый день, когда только могъ. Они иногда останавливались и слу шали, хотя все еще бранились. Я имъ разказалъ какая Мари несча стная;

скоро они перестали браниться и стали отходить молча. Ма ло-по-малу мы стали разговаривать, я отъ нихъ ничего не таилъ;

я имъ все разказалъ. Они очень любопытно слушали и скоро стали жалть Мари. Иные, встрчаясь съ нею, стали ласково съ нею здо роваться;

тамъ въ обыча, встрчая другъ друга, Ч знакомые или нтъ, Ч кланяться и говорить: здравствуйте. Воображаю, какъ Мари удивлялась. Однажды дв двочки достали кушанья и снесли къ ней, отдали, пришли и мн сказали. Они говорили, что Мари расплакалась, и что они теперь ее очень любятъ. Скоро и вс стали любить ее, а вмст съ тмъ и меня вдругъ стали любить. Они стали часто приходить ко мн и все просили, чтобъ я имъ разказывалъ;

мн кажется, что я хорошо разказывалъ, потому что они очень лю били меня слушать. А въ послдствiи я и учился, и читалъ все только для того, чтобъ имъ потомъ разказать, и вс три года по томъ я имъ разказывалъ. Когда потомъ вс меня обвиняли, Ч Шнейдеръ тоже, Ч зачмъ я съ ними говорю какъ съ большими и ничего отъ нихъ не скрываю, то я имъ отвчалъ, что гать имъ стыдно, что они и безъ того все знаютъ, какъ ни таи отъ нихъ, и уз наютъ, пожалуй, скверно, а отъ меня не скверно узнаютъ. Стоило только всякому вспомнить, какъ самъ былъ ребенкомъ. Они не со гласны были.... Я поцловалъ Мари еще за дв недли до того какъ ея мать умерла;

когда же пасторъ проповдь говорилъ, то вс дти были уже на моей сторон. Я имъ тотчасъ же разказалъ и растол ковалъ поступокъ пастора;

вс на него разсердились, а нкоторые до того, что ему камнями стекла въ окнахъ разбили. Я ихъ остано вилъ, потому что ужь это было дурно;

но тотчасъ же въ деревн вс все узнали, и вотъ тутъ и начали обвинять меня, что я испортилъ дтей. Потомъ вс узнали, что дти любятъ Мари, и ужасно пере пугались;

но Мари уже была счастлива. Дтямъ запретили даже и встрчаться съ нею, но они бгали потихоньку къ ней въ стадо, до вольно далеко, почти въ полверст отъ деревни;

они носили ей гос тинцевъ, а иные просто прибгали для того, чтобъ обнять ее, поцловать, сказать: Je vous aime Marie! и потомъ стремглавъ бжать назадъ. Мари чуть съ ума не сошла отъ такого внезапнаго счастiя;

ей это даже и не грезилось;

она стыдилась и радовалась, а главное, дтямъ хотлось, особенно двочкамъ, бгать къ ней, что бы передавать ей, что я ее люблю и очень много о ней имъ говорю.

Они ей разказали, что это я имъ все пересказалъ, и что они теперь ее любятъ и жалютъ, и всегда такъ будутъ. Потомъ забгали ко мн и съ такими радостными, хлопотливыми личиками передавали, что они сейчасъ видли Мари, и что Мари мн кланяется. По вече рамъ я ходилъ къ водопаду;

тамъ было одно совсмъ закрытое со стороны деревни мсто, и кругомъ расли тополи;

туда-то они ко мн по вечерамъ и сбгались, иные даже украдкой. Мн кажется, для нихъ была ужаснымъ наслажденiемъ моя любовь къ Мари, и вотъ въ этомъ одномъ, во всю тамошнюю жизнь мою, я и обманулъ ихъ. Я не разуврялъ ихъ, что я вовсе не люблю Мари, то-есть не влюбленъ въ нее, что мн ея только очень жаль было;

я по всему видлъ, что имъ такъ больше хотлось, какъ они сами вообразили и положили промежь себя, и потому молчалъ и показывалъ видъ, что они угадали. И до какой степени были деликатны и нжны эти маленькiя сердца: имъ между прочимъ показалось невозможнымъ, что ихъ добрый Lon такъ любитъ Мари, а Мари такъ дурно одта и безъ башмаковъ. Представьте себ, они достали ей и башмаки, и чулки, и блье, и даже какое-то платье;

какъ это они ухитрились, не понимаю;

всею ватагой работали. Когда я ихъ разспрашивалъ, они только весело смялись, а двочки били въ ладошки и цловали меня. Я иногда ходилъ тоже потихоньку повидаться съ Мари. Она ужь становилась очень больна и едва ходила;

наконецъ перестала совсмъ служить пастуху, но все-таки каждое утро уходила со ста домъ. Она садилась въ сторон;

тамъ у одной, почти прямой, отвсной скалы, былъ выступъ;

она садилась въ самый уголъ, отъ всхъ закрытый, на камень и сидла почти безъ движенiя весь день, съ самаго утра до того часа, когда стадо уходило. Она уже была такъ слаба отъ чахотки, что все больше сидла съ закрытыми гла зами, прислонивъ голову къ скал, и дремала, тяжело дыша;

лицо ея похудло какъ у скелета, и потъ проступалъ на бу и на вис кахъ. Такъ я всегда заставалъ ее. Я приходилъ на минуту, и мн тоже не хотлось, чтобы меня видли. Какъ я только показывался, Мари тотчасъ же вздрагивала, открывала глаза и бросалась цловать мн руки. Я уже не отнималъ, потому что для нея это бы ло счастьемъ;

она все время, какъ я сидлъ, дрожала и плакала;

правда, нсколько разъ она принималась было говорить, но ее трудно было и понять. Она бывала какъ безумная, въ ужасномъ волненiи и восторг. Иногда дти приходили со мной. Въ такомъ случа они обыкновенно становились неподалеку и начинали насъ стеречь отъ чего-то и отъ кого-то, и это было для нихъ необыкно венно прiятно. Когда мы уходили, Мари опять оставалась одна, по прежнему безъ движенiя, закрывъ глаза и прислонясь головой къ скал;

она, можетъ-быть, о чемъ-нибудь грезила. Однажды поутру она уже не могла выйдти къ стаду и осталась у себя въ пустомъ своемъ дом. Дти тотчасъ же узнали и почти вс перебывали у ней въ этотъ день навстить ее;

она лежала въ своей постели одна одинехонька. Два дня ухаживали за ней одни дти, забгая по оче реди, но потомъ, когда въ деревн прослышали, что Мари уже въ самомъ дл умираетъ, то къ ней стали ходить изъ деревни стару хи, сидть и дежурить. Въ деревн, кажется, стали жалть Мари, по крайней мр дтей уже не останавливали и не бранили, какъ прежде. Мари все время была въ дремот, сонъ у ней былъ безпо койный: она ужасно кашляла. Старухи отгоняли дтей, но т подбгали подъ окно, иногда только на одну минуту, чтобы только сказать: Bonjour, notre bonne Marie. А та, только завидитъ или заслышитъ ихъ, вся оживлялась и тотчасъ же, не слушая старухъ, силилась приподняться на локоть, кивала имъ головой, благодари ла. Они, попрежнему, приносили ей гостинцевъ, но она почти ниче го не ла. Черезъ нихъ, увряю васъ, она умерла почти счастливая.

Черезъ нихъ она забыла свою черную бду, какъ бы прощенiе отъ нихъ приняла, потому что до самаго конца считала себя великою преступницей. Они, какъ птички, бились крылышками въ ея окна и кричали ей каждое утро: Nous t'aimons Marie. Она очень скоро умерла. Я думалъ, она гораздо дольше проживетъ. Наканун ея смерти, предъ закатомъ солнца, я къ ней заходилъ;

кажется, она меня узнала, и я въ послднiй разъ пожалъ ея руку;

какъ изсохла у ней рука! А тутъ вдругъ на утро приходятъ и говорятъ мн, что Мари умерла. Тутъ дтей и удержать нельзя было: они убрали ей весь гробъ цвтами и надли ей внокъ на голову. Пасторъ въ церкви уже не срамилъ мертвую, да и на похоронахъ очень мало было, такъ только изъ любопытства зашли нкоторые;

но когда на до было нести гробъ, то дти бросились вс разомъ, чтобы самимъ нести. Такъ какъ они не могли снести, то помогали, вс бжали за гробомъ и вс плакали. Съ тхъ поръ могилка Мари постоянно по читалась дтьми: они убираютъ ее каждый годъ цвтами, обсадили кругомъ розами. Но съ этихъ похоронъ и началось на меня главное гоненiе всей деревни изъ-за дтей. Главные зачинщики были пас торъ и школьный учитель. Дтямъ ршительно запретили даже встрчаться со мной, а Шнейдеръ обязался даже смотрть за этимъ. Но мы все-таки видались, издалека объяснялись знаками.

Они присылали мн свои маленькiя записочки. Въ послдствiи все это уладилось, но тогда было очень хорошо: я даже еще ближе со шелся съ дтьми черезъ это гоненiе. Въ послднiй годъ я даже поч ти помирился съ Тибо и съ пасторомъ. А Шнейдеръ много мн го ворилъ и спорилъ со мной о моей вредной системл съ дтьми. Ка кая у меня система! Наконецъ, Шнейдеръ мн высказалъ одну очень странную свою мысль, это ужь было предъ самымъ моимъ отъздомъ, онъ сказалъ мн, что онъ вполн убдился, что я самъ совершенный ребенокъ, то-есть вполн ребенокъ, что я только рос томъ и лицомъ похожъ на взрослаго, но что развитiемъ, душой, ха рактеромъ и, можетъ-быть, даже умомъ я не взрослый, и такъ и ос танусь, хотя бы я до шестидесяти тъ прожилъ. Я очень смялся:

онъ, конечно, не правъ, потому что какой же я маленькiй? Но одно только правда: я и въ самомъ дл не люблю быть со взрослыми, съ людьми, съ большими, Ч и это я давно замтилъ, Ч не люблю, по тому что не умю. Что бы они ни говорили со мной, какъ бы добры ко мн ни были, все-таки съ ними мн всегда тяжело почему-то, и я ужасно радъ, когда могу уйдти поскоре къ товарищамъ, а товари щи мои всегда были дти, но не потому что я самъ былъ ребенокъ, а потому что меня, просто, тянуло къ дтямъ. Когда я, еще въ начал моего житья въ деревн, Ч вотъ когда я уходилъ тосковать одинъ въ горы, Ч когда я, бродя одинъ, сталъ встрчать иногда, особенно въ полдень, когда выпускали изъ школы, всю эту ватагу шумную, бгущую съ ихъ мшочками и грифельными досками, съ крикомъ, со смхомъ, съ играми, то вся душа моя начинала вдругъ стремить ся къ нимъ. Не знаю, но я сталъ ощущать какое-то чрезвычайно сильное и счастливое ощущенiе при каждой встрч съ ними. Я ос танавливался и смялся отъ счастья, глядя на ихъ маленькiя, мелькающiя и вчно бгущiя ножки, на мальчиковъ и двочекъ, бгущихъ вмст, на смхъ и слезы (потому что многiе уже успвали подраться, расплакаться, опять помириться и поиграть, покамсть изъ школы до дому добгали), и я забывалъ тогда всю мою тоску. Потомъ же, во вс эти три года, я и понять не могъ, какъ тоскуютъ и зачмъ тоскуютъ люди? Вся судьба моя пошла на нихъ. Я никогда и не разчитывалъ покидать деревню, и на умъ мн не приходило, что я поду когда-нибудь сюда, въ Россiю. Мн каза лось, что я все буду тамъ, но я увидалъ наконецъ, что Шнейдеру нельзя же было содержать меня, а тутъ подвернулось дло до того, кажется, важное, что Шнейдеръ самъ заторопилъ меня хать и за меня отвчалъ сюда. Я вотъ посмотрю что это такое и съ кмъ нибудь посовтуюсь. Можетъ, моя участь совсмъ перемнится, но это все не то и не главное. Главное въ томъ, что уже перемнилась вся моя жизнь. Я тамъ много оставилъ, слишкомъ много. Все исчез ло. Я сидлъ въ вагон и думалъ: Теперь я къ людямъ иду;

я, мо жетъ-быть, ничего не знаю, но наступила новая жизнь. Я поло жилъ исполнить свое дло честно и твердо. Съ людьми мн будетъ, можетъ-быть, скучно и тяжело. На первый случай я положилъ быть со всми вжливымъ и откровеннымъ;

больше отъ меня вдь никто не потребуетъ. Можетъ-быть, и здсь меня сочтутъ за ребенка, Ч такъ пусть! Меня тоже за идiота считаютъ вс почему-то, я дйствительно былъ такъ боленъ когда-то, что тогда и похожъ былъ на идiота;

но какой же я идiотъ теперь, когда я самъ понимаю, что меня считаютъ за идiота? Я вхожу и думаю: Вотъ меня счита ютъ за идiота, а я все-таки умный, а они и не догадываются.... У меня часто эта мысль. Когда я въ Берлин получилъ оттуда нсколько маленькихъ писемъ, которыя они уже успли мн напи сать, то тутъ только я и понялъ какъ ихъ любилъ. Очень тяжело получить первое письмо! Какъ они тосковали, провожая меня! Еще за мсяцъ начали провожать: Lon s'en va, Lon s'en va pour toujours! Мы каждый вечеръ сбирались попрежнему у водопада и все говорили о томъ какъ мы разстанемся. Иногда бывало такъ же весело, какъ и прежде;

только, расходясь на ночь, они стали крпко и горячо обнимать меня, чего не было прежде. Иные забгали ко мн потихоньку отъ всхъ, по одному, для того только, чтобъ об нять и поцловать меня наедин, не при всхъ. Когда я уже от правлялся на дорогу, вс, всею гурьбой, провожали меня до станцiи. Станцiя желзной дороги была, примрно, отъ нашей де ревни въ верст. Они удерживались чтобы не плакать, но многiе не могли и плакали въ голосъ, особенно двочки. Мы спшили, чтобы не опоздать, но иной вдругъ изъ толпы бросался ко мн среди доро ги, обнималъ меня своими маленькими ручонками и цловалъ, толь ко для того и останавливалъ всю толпу;

а мы хоть и спшили, но вс останавливались и ждали покамсть онъ простится. Когда я слъ въ вагонъ, и вагонъ тронулся, они вс мн прокричали лура! и долго стояли на мст, пока совсмъ не ушелъ вагонъ. И я тоже смотрлъ.... Послушайте, когда я давеча вошелъ сюда и посмотрлъ на ваши милыя лица, Ч я теперь очень всматриваюсь въ лица, Ч и услышалъ ваши первыя слова, то у меня, въ первый разъ съ того времени, стало на душ легко. Я давеча уже подумалъ, что, мо жетъ-быть, я и впрямь изъ счастливыхъ: я вдь знаю, что такихъ, которыхъ тотчасъ полюбишь, не скоро встртишь, а я васъ, только что изъ вагона вышелъ, тотчасъ встртилъ. Я очень хорошо знаю, что про свои чувства говорить всмъ стыдно, а вотъ вамъ я говорю, и съ вами мн не стыдно. Я нелюдимъ и, можетъ-быть, долго къ вамъ не приду. Не примите только этого за дурную мысль: я не изъ того сказалъ, что вами не дорожу, и не подумайте тоже, что я чмъ нибудь обидлся. Вы спрашивали меня про ваши лица и что я замтилъ въ нихъ? Я вамъ съ большимъ удовольствiемъ это скажу.

У васъ, Аделаида Ивановна, счастливое лицо, изъ всхъ трехъ лицъ самое симпатичное. Кром того, что вы очень хороши собой, на васъ смотришь и говоришь: У ней лицо какъ у доброй сестры. Вы подходите спроста и весело, но и сердце умете скоро узнать.

Вотъ такъ мн кажется про ваше лицо. У васъ, Александра Ива новна, лицо тоже прекрасное и очень милое, но, можетъ-быть, у васъ есть какая-нибудь тайная грусть;

душа у васъ, безъ сомннiя, добрйшая, но вы не веселы. У васъ какой-то особенный оттнокъ въ лиц, похоже какъ у Гольбейновой Мадонны въ Дрезден. Ну, вотъ и про ваше лицо;

хорошъ я угадчикъ? Сами же вы меня за угадчика считаете. Но про ваше лицо Лизавета Прокофьевна, обра тился онъ вдругъ къ генеральш, Ч про ваше лицо ужь мн не только кажется, а я просто увренъ, что вы совершенный ребенокъ, во всемъ, во всемъ, во всемъ хорошемъ и во всемъ дурномъ, несмот ря на то что вы въ такихъ тахъ. Вы вдь на меня не сердитесь, что я это такъ говорю? Вдь вы знаете за кого я дтей почитаю? И не подумайте, что я съ простоты такъ откровенно все это говорилъ сейчасъ вамъ про ваши лица;

о, нтъ, совсмъ нтъ! Можетъ-быть, и я свою мысль имлъ.

VII.

Когда князь замолчалъ, вс на него смотрли весело, даже и Аглая, но особенно Лизавета Прокофьевна.

Ч Вотъ и проэкзаминовали! вскричала она. Ч Что, милости выя государыни, вы думали, что вы же его будете протежировать, какъ бдненькаго, а онъ васъ самъ едва избрать удостоилъ, да еще съ оговоркой, что приходить будетъ только изрдка. Вотъ мы и въ дурахъ, и я рада;

а пуще всего Иванъ едоровичъ. Браво, князь, васъ давеча проэкзаминовать велли. А то, что вы про мое лицо сказали, то все совершенная правда: я ребенокъ и знаю это. Я еще прежде вашего знала про это;

вы именно выразили мою мысль въ одномъ слов. Вашъ характеръ я считаю совершенно сходнымъ съ моимъ и очень рада;

какъ дв капли воды. Только вы мущина, а я женщина и въ Швейцарiи не была;

вотъ и вся разница.

Ч Не торопитесь, maman, вскричала Аглая, Ч князь гово ритъ, что онъ во всхъ своихъ признанiяхъ особую мысль имлъ и не спроста говорилъ.

Ч Да, да, смялись другiя.

Ч Не труните, милыя, еще онъ, можетъ-быть, похитре всхъ васъ трехъ вмст. Увидите. Но только что жь вы, князь, про Аг лаю ничего не сказали? Аглая ждетъ, и я жду.

Ч Я ничего не могу сейчасъ сказать;

я скажу потомъ.

Ч Почему? Кажется, замтна?

Ч О да, замтна;

вы чрезвычайная красавица, Аглая Иванов на. Вы такъ хороши, что на васъ боишься смотрть.

Ч И только? А свойства? настаивала генеральша.

Ч Красоту трудно судить;

я еще не приготовился. Красота Ч загадка.

Ч Это значитъ, что вы Агла загадали загадку, сказала Аде лаида;

Ч разгадай-ка, Аглая. А хороша она, князь, хороша?

Ч Чрезвычайно! съ жаромъ отвтилъ князь, съ увлеченiемъ взглянувъ на Аглаю;

Ч почти какъ Настасья Филипповна, хотя лицо совсмъ другое!...

Вс переглянулись въ удивленiи.

Ч Какъ, кто-о-о? протянула генеральша: Ч какъ Настасья Филипповна? Гд вы видли Настасью Филипповну? Какая Наста сья Филипповна?

Ч Давеча Гаврила Ардалiоновичъ Ивану едоровичу порт ретъ показывалъ.

Ч Какъ, Ивану едоровичу портретъ принесъ?

Ч Показать. Настасья Филипповна подарила сегодня Гаврил Ардалiоновичу свой портретъ, а тотъ принесъ показать.

Ч Я хочу видть! вскинулась генеральша: Ч гд этотъ порт ретъ? Если ему подарила, такъ и долженъ быть у него, а онъ, ко нечно, еще въ кабинет. По средамъ онъ всегда приходитъ работать и никогда раньше четырехъ не уходитъ. Позвать сейчасъ Гаврилу Ардалiоновича! Нтъ, я не слишкомъ-то умираю отъ желанiя его видть. Сдлайте одолженiе, князь, голубчикъ, сходите въ каби нетъ, возьмите у него портретъ и принесите сюда. Скажите что посмотрть. Пожалуста.

Ч Хорошъ, да ужь простоватъ слишкомъ, сказала Аделаида, когда вышелъ князь.

Ч Да, ужь что-то слишкомъ, подтвердила Александра, Ч такъ что даже и смшонъ немножко.

И та, и другая какъ будто не выговаривали всю свою мысль.

Ч Онъ, впрочемъ, хорошо съ нашими лицами вывернулся, сказала Аглая, Ч всмъ польстилъ, даже и maman.

Ч Не остри, пожалуста, вскричала генеральша. Ч Не онъ польстилъ, а я польщена.

Ч Ты думаешь, онъ вывертывался? спросила Аделаида.

Ч Мн кажется, онъ не такъ простоватъ.

Ч Ну, пошла! разсердилась генеральша: Ч а по-моему, вы еще его смшне. Простоватъ да себ на ум, въ самомъ благород номъ отношенiи, разумется. Совершенно какъ я.

Конечно скверно, что я про портретъ проговорился, сообра жалъ князь про себя, проходя въ кабинетъ и чувствуя нкоторое угрызенiе.... Но.... можетъ-быть, я и хорошо сдлалъ, что прогово рился.... У него начинала мелькать одна странная идея, впрочемъ, еще не совсмъ ясная.

Гаврила Ардалiоновичъ еще сидлъ въ кабинет и былъ по груженъ въ свои бумаги. Должно-быть, онъ дйствительно не да ромъ бралъ жалованье изъ акцiонернаго общества. Онъ страшно смутился, когда князь спросилъ портретъ и разказалъ какимъ обра зомъ про портретъ тамъ узнали.

Ч Э-э-эхъ! И зачмъ вамъ было болтать! вскричалъ онъ въ злобной досад: Ч не знаете вы ничего.... Идiотъ! пробормоталъ онъ про себя.

Ч Виноватъ, я совершенно не думавши;

къ слову пришлось. Я сказалъ, что Аглая почти такъ же хороша, какъ Настасья Филип повна.

Ганя попросилъ разказать подробне;

князь разказалъ. Ганя вновь насмшливо посмотрлъ на него.

Ч Далось же вамъ, Настасья Филипповна.... пробормоталъ онъ, но не докончивъ, задумался. Онъ былъ въ видимой тревог.

Князь напомнилъ о портрет. Ч Послушайте, князь, сказалъ вдругъ Ганя, какъ будто внезапная мысль оснила его: Ч у меня до васъ есть огромная просьба.... Но я, право, не знаю....

Онъ смутился и не договорилъ;

онъ на что-то ршался и какъ бы боролся самъ съ собой. Князь ожидалъ молча. Ганя еще разъ ис пытующимъ, пристальнымъ взглядомъ оглядлъ его.

Ч Князь, началъ онъ опять, Ч тамъ на меня теперь.... по од ному совершенно странному обстоятельству.... и смшному.... и въ которомъ я не виноватъ.... ну, однимъ словомъ, это лишнее, Ч тамъ на меня, кажется, немножко сердятся, такъ что я нкоторое время не хочу входить туда безъ зова. Мн ужасно нужно бы поговорить теперь съ Аглаей Ивановной. Я на всякiй случай написалъ нсколько словъ (въ рукахъ его очутилась маленькая сложенная бумажка) Ч и вотъ не знаю какъ передать. Не возьметесь ли вы, князь, передать Агла Ивановн, сейчасъ, но только одной Агла Ивановн, такъ, то-есть, чтобъ никто не увидалъ, понимаете? Это не Богъ знаетъ какой секретъ, тутъ нтъ ничего такого.... но...

сдлаете?

Ч Мн это не совсмъ прiятно, отвчалъ князь.

Ч Ахъ, князь, мн крайняя надобность! сталъ просить Ганя:

Ч она, можетъ-быть, отвтитъ.... Поврьте, что я только въ край немъ, въ самомъ крайнемъ случа могъ обратиться.... Съ кмъ же мн послать?... Это очень важно.... Ужасно для меня важно....

Ганя ужасно роблъ, что князь не согласится, и съ трусливою просьбой заглядывалъ ему въ глаза.

Ч Пожалуй, я передамъ.

Ч Но только такъ, чтобы никто не замтилъ, умолялъ обра дованный Ганя, Ч и вотъ что, князь, я надюсь, вдь, на ваше че стное слово, а?

Ч Я никому не покажу, сказалъ князь.

Ч Записка не запечатана, но.... проговорился было слишкомъ суетившiйся Ганя, и остановился въ смущенiи.

Ч О, я не прочту, совершенно просто отвчалъ князь, взялъ портретъ и пошелъ изъ кабинета.

Ганя, оставшись одинъ, схватилъ себя за голову.

Ч Одно ея слово, и я.... и я, право, можетъ-быть, порву?...

Онъ уже не могъ снова ссть за бумаги отъ волненiя и ожиданiя и сталъ бродить по кабинету, изъ угла въ уголъ.

Князь шелъ, задумавшись;

его непрiятно поразило порученiе, непрiятно поразила и мысль о записк Гани къ Агла. Но не дохо дя двухъ комнатъ до гостиной, онъ вдругъ остановился, какъ будто вспомнилъ о чемъ, осмотрлся кругомъ, подошелъ къ окну, ближе къ свту, и сталъ глядть на портретъ Настасьи Филипповны.

Ему какъ бы хотлось разгадать что-то, скрывавшееся въ этомъ лиц и поразившее его давеча. Давешнее впечатлнiе почти не оставляло его, и теперь онъ спшилъ какъ бы что-то вновь проврить. Это необыкновенное по своей красот и еще по чему-то лицо еще сильне поразило его теперь. Какъ будто необъятная гор дость и презрнiе, почти ненависть, были въ этомъ лиц, и въ то же самое время что-то доврчивое, что-то удивительно простодушное;

эти два контраста возбуждали какъ будто даже какое-то состраданiе при взгляд на эти черты. Эта ослпляющая красота была даже невыносима, Ч красота блднаго лица, чуть не впалыхъ щекъ и горвшихъ глазъ;

странная красота! Князь смотрлъ съ ми нуту, потомъ вдругъ спохватился, оглядлся кругомъ, поспшно приблизилъ портретъ къ губамъ и поцловалъ его. Когда черезъ минуту онъ вошелъ въ гостиную, лицо его было совершенно спо койно.

Но только-что онъ вступилъ въ столовую (еще черезъ одну комнату отъ гостиной), съ нимъ въ дверяхъ почти столкнулась вы ходившая Аглая. Она была одна.

Ч Гаврила Ардалiоновичъ просилъ меня вамъ передать, ска залъ князь, подавая ей записку.

Аглая остановилась, взяла записку и какъ-то странно поглядла на князя. Ни малйшаго смущенiя не было въ ея взгляд, разв только проглянуло нкоторое удивленiе, да и то, ка залось, относившееся къ одному только князю. Аглая своимъ взгля домъ точно требовала отъ него отчета, Ч какимъ образомъ онъ очутился въ этомъ дл вмст съ Ганей? Ч и требовала спокойно и свысока. Они простояли два-три мгновенiя другъ противъ друга;

наконецъ что-то насмшливое чуть-чуть обозначилось въ лиц ея;

она слегка улыбнулась и прошла мимо.

Генеральша нсколько времени, молча и съ нкоторымъ оттнкомъ пренебреженiя, разсматривала портретъ Настасьи Фи липповны, который она держала предъ собой въ протянутой рук, чрезвычайно и эффектно отдаливъ отъ глазъ.

Ч Да, хороша, проговорила она наконецъ, Ч очень даже. Я два раза ее видла, только издали. Такъ вы такую-то красоту цните? обратилась она вдругъ къ князю.

Ч Да.... Такую.... отвчалъ князь съ нкоторымъ усилiемъ.

Ч То-есть именно такую?

Ч Именно такую.

Ч За что?

Ч Въ этомъ лиц.... страданiя много.... проговорилъ князь, какъ бы невольно, какъ бы самъ съ собою говоря, а не на вопросъ отвчая.

Ч Вы впрочемъ, можетъ-быть, бредите, ршила генеральша и надменнымъ жестомъ откинула отъ себя портретъ на столъ. Алек сандра взяла его, къ ней подошла Аделаида, об стали разсматри вать. Въ эту минуту Аглая возвратилась опять въ гостиную.

Ч Этакая сила! вскричала вдругъ Аделаида, жадно всматри ваясь въ портретъ изъ-за плеча сестры.

Ч Гд? Какая сила? рзко спросила Лизавета Прокофьевна.

Ч Такая красота Ч сила, горячо сказала Аделаида, Ч съ этакою красотой можно мiръ перевернуть!

Она задумчиво отошла къ своему мольберту. Аглая взглянула на портретъ только мелькомъ, прищурилась, выдвинула нижнюю губку, отошла и сла къ сторон, сложивъ руки.

Генеральша позвонила.

Ч Позвать сюда Гаврилу Ардалiоновича, онъ въ кабинет, приказала она вошедшему слуг.

Ч Maman! значительно воскликнула Александра.

Ч Я хочу ему два слова сказать Ч и довольно! быстро отрзала генеральша, останавливая возраженiе. Она была видимо раздражена. Ч У насъ, видите ли, князь, здсь теперь все секреты.

Все секреты! Такъ требуется, этикетъ какой-то, глупо. И это въ та комъ дл, въ которомъ требуется наиболе откровенности, ясно сти, честности. Начинаются браки, не нравятся мн эти браки....

Ч Maman, что вы это? опять поспшила остановить ее Алек сандра.

Ч Чего теб, милая дочка! Теб самой разв нравятся? А что князь слушаетъ, такъ мы друзья. Я съ нимъ, по крайней мр. Богъ ищетъ людей, хорошихъ конечно, а злыхъ и капризныхъ ему не на до;

капризныхъ особенно, которые сегодня ршаютъ одно, а завтра говорятъ другое. Понимаете, Александра Ивановна? Он, князь, говорятъ, что я чудачка, а я умю различать. Потому сердце глав ное, а остальное вздоръ. Умъ тоже нуженъ, конечно.... можетъ быть, умъ-то и самое главное. Не усмхайся, Аглая, я себ не противорчу: дура съ сердцемъ и безъ ума такая же несчастная ду ра, какъ и дура съ умомъ безъ сердца. Старая истина. Я вотъ дура съ сердцемъ безъ ума, а ты дура съ умомъ безъ сердца;

об мы и не счастны, об и страдаемъ.

Ч Чмъ же вы ужь такъ несчастны, maman? не утерпла Аделаида, которая одна, кажется, изъ всей компанiи не утратила веселаго расположенiя духа.

Ч Вопервыхъ, отъ ученыхъ дочекъ, отрзала генеральша, Ч а такъ какъ этого и одного довольно, то объ остальномъ нечего и распространяться. Довольно многословiя было. Посмотримъ какъ то вы об (я Аглаю не считаю) съ вашимъ умомъ и многословiемъ вывернетесь, и будете ли вы, многоуважаемая Александра Иванов на, счастливы съ вашимъ почтеннымъ господиномъ?... А!... вос кликнула она, увидвъ входящаго Ганю: Ч вотъ еще идетъ одинъ брачный союзъ. Здравствуйте! отвтила она на поклонъ Гани, не пригласивъ его садиться. Ч Вы вступаете въ бракъ?

Ч Въ бракъ?... Какъ?... Въ какой бракъ?... бормоталъ оше ломленный Гаврила Ардалiоновичъ. Онъ ужасно смшался.

Ч Вы женитесь? спрашиваю я, если вы только лучше любите такое выраженiе?

Ч Н-нтъ.... я.... н-нтъ, солгалъ Гаврила Ардалiоновичъ, и краска стыда залила ему лицо. Онъ бгло взглянулъ на сидвшую въ сторон Аглаю и быстро отвелъ глаза. Аглая холодно, присталь но, спокойно глядла на него, не отрывая глазъ, и наблюдала его смущенiе.

Ч Нтъ? Вы сказали: нтъ? настойчиво допрашивала неумо лимая Лизавета Прокофьевна: Ч довольно, я буду помнить, что вы сегодня, въ среду утромъ, на мой вопросъ сказали мн: нтъ. Что у насъ сегодня, среда?

Ч Кажется, среда, maman, отвтила Аделаида.

Ч Никогда дней не знаютъ. Которое число?

Ч Двадцать седьмое, отвтилъ Ганя.

Ч Двадцать седьмое? Это хорошо по нкоторому разчету.

Прощайте, у васъ, кажется, много занятiй, а мн пора одваться и хать;

возьмите вашъ портретъ. Передайте мой поклонъ несчастной Нин Александровн. До свиданiя, князь-голубчикъ! Заходи поча ще, а я къ старух Блоконской нарочно заду о теб сказать. И послушайте, милый: я врую, что васъ именно для меня Богъ при велъ въ Петербургъ изъ Швейцарiи. Можетъ-быть, будутъ у васъ и другiя дла, но главное для меня. Богъ именно такъ разчиталъ. До свиданiя, милыя. Александра, зайди ко мн, другъ мой.

Генеральша вышла. Ганя опрокинутый, потерявшiйся, злоб ный, взялъ со стола портретъ и съ искривленною улыбкой обратил ся къ князю.

Ч Князь, я сейчасъ домой. Если вы не перемнили намренiя жить у насъ, то я васъ доведу, а то вы и адреса не знаете.

Ч Постойте, князь, сказала Аглая, вдругъ подымаясь съ сво его кресла, Ч вы мн еще въ альбом напишете. Папа сказалъ, что вы каллиграфъ. Я вамъ сейчасъ принесу...

И она вышла.

Ч До свиданiя, князь, и я ухожу, сказала Аделаида. Она крпко пожала руку князю, привтливо и ласково улыбнулась ему и вышла. На Ганю она не посмотрла.

Ч Это вы, заскрежеталъ Ганя, вдругъ набрасываясь на князя, только-что вс вышли, Ч это вы разболтали имъ, что я женюсь!

бормоталъ онъ скорымъ полушепотомъ, съ бшенымъ лицомъ и злобно сверкая глазами;

Ч безстыдный вы болтунишка!

Ч Увряю васъ, что вы ошибаетесь, спокойно и вжливо отвчалъ князь, Ч я и не зналъ, что вы женитесь.

Ч Вы слышали давеча какъ Иванъ едоровичъ говорилъ, что сегодня вечеромъ все ршится у Настасьи Филипповны, вы это и передали! Лжете вы! Откуда он могли узнать? Кто же, чортъ возьми, могъ имъ передать, кром васъ? Разв старуха не намекала мн?

Ч Вамъ лучше знать кто передалъ, если вамъ только кажется, что вамъ намекали, я ни слова про это не говорилъ.

Ч Передали записку? Отвтъ? съ горячечнымъ нетерпнiемъ перебилъ его Ганя. Но въ самую эту минуту воротилась Аглая, и князь ничего не усплъ отвтить.

Ч Вотъ, князь, сказала Аглая, положивъ на столикъ свой альбомъ, Ч выберите страницу и напишите мн что-нибудь. Вотъ перо и еще новое. Ничего что стальное? Каллиграфы, я слышала, стальными не пишутъ.

Разговаривая съ княземъ, она какъ бы и не замчала, что Га ня тутъ же. Но покамсть князь поправлялъ перо, отыскивалъ страницу и изготовлялся, Ганя подошелъ къ камину, гд стояла Аглая, сейчасъ справа подл князя, и дрожащимъ, прерывающимся голосомъ проговорилъ ей чуть не на ухо:

Ч Одно слово, одно только слово отъ васъ, Ч и я спасенъ.

Князь быстро повернулся и посмотрлъ на обоихъ. Въ лиц Гани было настоящее отчаянiе;

казалось, онъ выговорилъ эти слова какъ-то не думая, сломя голову. Аглая смотрла на него нсколько секундъ совершенно съ тмъ же самымъ спокойнымъ удивленiемъ, какъ давеча на князя, и казалось, это спокойное удивленiе ея, это недоумнiе, какъ бы отъ полнаго непониманiя того что ей говорятъ, было въ эту минуту для Гани ужасне самаго сильнйшаго презрнiя.

Ч Что же мн написать? спросилъ князь.

Ч А я вамъ сейчасъ продиктую, сказала Аглая, поворачива ясь къ нему;

Ч готовы? Пишите же: Я въ торги не вступаю. Ч Теперь подпишите число и мсяцъ. Покажите.

Князь подалъ ей альбомъ.

Ч Превосходно! Вы удивительно написали;

у васъ чудесный почеркъ! Благодарю васъ. До свиданiя, князь.... Постойте, прибави ла она, какъ бы что-то вдругъ припомнивъ, Ч пойдемте, я хочу вамъ подарить кой-что на память.

Князь пошелъ за нею;

но войдя въ столовую, Аглая останови лась.

Ч Прочтите это, сказала она, подавая ему записку Гани.

Князь взялъ записку и съ недоумнiемъ посмотрлъ на Аг лаю.

Ч Вдь я знаю же, что вы ея не читали и не можете быть повреннымъ этого человка. Читайте, я хочу чтобы вы прочли.

Записка была очевидно написана наскоро:

Сегодня ршится моя судьба, вы знаете какимъ образомъ.

Сегодня я долженъ буду дать свое слово безвозвратно. Я не имю никакихъ правъ на ваше участiе, не смю имть никакихъ надеждъ;

но когда-то вы выговорили одно слово, одно только слово, и это слово озарило всю черную ночь моей жизни и стало для меня мая комъ. Скажите теперь еще одно такое же слово Ч и спасете меня отъ погибели! Скажите мн только: разорви все, и я все порву сего дня же. О, что вамъ стоитъ сказать это! Въ этомъ слов я испраши ваю только признакъ вашего участiя и сожалнiя ко мн, Ч и толь ко, только! И ничего больше, ничего! Я не смю задумать какую нибудь надежду, потому что я недостоинъ ея. Но посл вашего сло ва я приму вновь мою бдность, я съ радостью стану переносить от чаянное положенiе мое. Я встрчу борьбу, я радъ буду ей, я вос кресну въ ней съ новыми силами!

Пришлите же мн это слово состраданiя (только одного состраданiя, клянусь вамъ)! Не разсердитесь на дерзость отчаянна го, на утопающаго, за то, что онъ осмлился сдлать послднее усилiе, чтобы спасти себя отъ погибели.

Г. И. Ч Этотъ человкъ увряетъ, рзко сказала Аглая, когда князь кончилъ читать, Ч что слово: разорвите все меня не ском прометтируетъ и не обяжетъ ничмъ, и самъ даетъ мн въ этомъ, какъ видите, письменную гарантiю, этою самою запиской. Замтьте, какъ наивно поспшилъ онъ подчеркнуть нкоторыя словечки, и какъ грубо проглядываетъ его тайная мысль. Онъ, впрочемъ, зна етъ, что еслибъ онъ разорвалъ все, но самъ, одинъ, не ожидая моего слова и даже не говоря мн объ этомъ, безъ всякой надежды на ме ня, то я бы тогда перемнила мои чувства къ нему и, можетъ-быть, стала бы его другомъ. Онъ это знаетъ наврно! Но у него душа грязная: онъ знаетъ и не ршается;

онъ знаетъ и все-таки гарантiи проситъ. Онъ на вру ршиться не въ состоянiи. Онъ хочетъ, чтобъ я ему, взамнъ ста тысячъ, на себя надежду дала. Насчетъ же прежняго слова, про которое онъ говоритъ въ записк и которое будто бы озарило его жизнь, то онъ нагло жетъ. Я просто разъ пожалла его. Но онъ дерзокъ и безстыденъ: у него тотчасъ же мелькнула тогда мысль о возможности надежды;

я это тотчасъ же поняла. Съ тхъ поръ онъ сталъ меня улавливать;

ловитъ и теперь.

Но довольно;

возьмите и отдайте ему записку назадъ, сейчасъ же, какъ выйдете изъ нашего дома, разумется, не раньше.

Ч А что сказать ему въ отвтъ?

Ч Ничего, разумется. Это самый лучшiй отвтъ. Да вы, ста ло-быть, хотите жить въ его дом?

Ч Мн давеча самъ Иванъ едоровичъ отрекомендовалъ, сказалъ князь.

Ч Такъ берегитесь его, я васъ предупреждаю;

онъ теперь вамъ не проститъ, что вы ему возвратите назадъ записку.

Аглая слегка пожала руку князю и вышла. Лицо ея было серiозно и нахмурено, она даже не улыбнулась, когда кивнула кня зю головой на прощанiе.

Ч Я сейчасъ, только мой узелокъ возьму, сказалъ князь Ган, Ч и мы выйдемъ.

Ганя топнулъ ногой отъ нетерпнiя. Лицо его даже почернло отъ бшенства. Наконецъ оба вышли на улицу, князь съ своимъ узелкомъ въ рукахъ.

Ч Отвтъ? Отвтъ? накинулся на него Ганя: Ч что она вамъ сказала? Вы передали письмо?

Князь молча подалъ ему его записку. Ганя остолбенлъ.

Ч Какъ? Моя записка! вскричалъ онъ: Ч онъ и не переда валъ ея! О, я долженъ былъ догадаться! О, пр-р-ро-клят.... Понят но, что она ничего не поняла давеча! Да какъ же, какъ же, какъ же вы не передали, о, пр-р-ро-клят....

Ч Извините меня, напротивъ, мн тотчасъ же удалось пере дать вашу записку, въ ту же минуту какъ вы дали, и точно такъ, какъ вы просили. Она очутилась у меня опять, потому что Аглая Ивановна сейчасъ передала мн ее обратно.

Ч Когда? Когда?

Ч Только что я кончилъ писать въ альбом, и когда она при гласила меня съ собой. (Вы слышали?) Мы вошли въ столовую, она подала мн записку, велла прочесть и велла передать вамъ об ратно.

Ч Про-че-е-сть! закричалъ Ганя чуть не во все горло: Ч про честь! Вы читали?

И онъ снова сталъ въ оцпеннiи среди тротуара, но до того изумленный, что даже разинулъ ротъ.

Ч Да, читалъ, сейчасъ.

Ч И она сама, сама вамъ дала прочесть? Сама?

Ч Сама, и поврьте, что я бы не сталъ читать безъ ея приглашенiя.

Ганя съ минуту молчалъ и съ мучительными усилiями что-то соображалъ, но вдругъ воскликнулъ:

Ч Быть не можетъ! Она не могла вамъ велть прочесть. Вы жете! Вы сами прочли!

Ч Я говорю правду, отвчалъ князь прежнимъ, совершенно невозмутимымъ тономъ, Ч и поврьте: мн очень жаль, что это производитъ на васъ такое непрiятное впечатлнiе.

Ч Но, несчастный, по крайней мр, она вамъ сказала же что-нибудь при этомъ? Что-нибудь отвтила же?

Ч Да, конечно.

Ч Да говорите же, говорите, о, чортъ!....

И Ганя два раза топнулъ правою ногой, обутою въ колошу, о тротуаръ.

Какъ только я прочелъ, она сказала мн, что вы ее ловите;

что вы желали бы ее компрометтировать такъ, чтобы получить отъ нея надежду, для того чтобы, опираясь на эту надежду, разорвать безъ убытку съ другою надеждой на сто тысячъ. Что еслибы вы сдлали это, не торгуясь съ нею, разорвали бы все сами, не прося у ней впередъ гарантiи, то она, можетъ-быть, и стала бы вашимъ дру гомъ. Вотъ и все, кажется. Да, еще: когда я спросилъ, уже взявъ записку, какой же отвтъ? Тогда она сказала, что безъ отвта бу детъ самый лучшiй отвтъ, Ч кажется, такъ;

извините, если я за былъ ея точное выраженiе, а передаю какъ самъ понялъ.

Неизмримая злоба овладла Ганей и бшенство его прорва лось безъ всякаго удержу:

Ч А! Такъ вотъ какъ! скрежеталъ онъ: Ч такъ мои записки въ окно швырять! А! Она въ торги не вступаетъ, Ч такъ я вступлю!

И увидимъ! За мной еще много... увидимъ!... Въ баранiй рогъ свер ну!...

Онъ кривился, блднлъ, пнился;

онъ грозилъ кулакомъ.

Такъ шли они нсколько шаговъ. Князя онъ не церемонился ни ма ло, точно былъ одинъ въ своей комнат, потому что въ высшей сте пени считалъ его за ничто. Но вдругъ онъ что-то сообразилъ и опомнился.

Ч Да какимъ же образомъ, вдругъ обратился онъ къ князю, Ч какимъ же образомъ вы (идiотъ! прибавилъ онъ про себя), вы вдругъ въ такой довренности, два часа посл перваго знакомства?

Какъ такъ?

Ко всмъ мученiямъ его не доставало зависти. Она вдругъ укусила его въ самое сердце.

Ч Этого ужь я вамъ не сумю объяснить, отвтилъ князь.

Ганя злобно посмотрлъ на него:

Ч Это ужь не довренность ли свою подарить вамъ позвала она васъ въ столовую? Вдь она вамъ что-то подарить собиралась?

Ч Иначе я и не понимаю, какъ именно такъ.

Ч Да за что же, чортъ возьми! Что вы тамъ такое сдлали?

Чмъ понравились? Послушайте, суетился онъ изо всхъ силъ (все въ немъ въ эту минуту было какъ-то разбросано и кипло въ безпорядк, такъ что онъ и съ мыслями собраться не могъ), Ч по слушайте, не можете ли вы хоть какъ-нибудь припомнить и сообра зить въ порядк, о чемъ вы именно тамъ говорили, вс слова, съ са маго начала? Не замтили ли вы чего, не упомните ли?

Ч О, очень могу, отвчалъ князь, Ч съ самаго начала, когда я вошелъ и познакомился, мы стали говорить о Швейцарiи.

Ч Ну, къ чорту Швейцарiю!

Ч Потомъ о смертной казни...

Ч О смертной казни?

Ч Да;

по одному поводу.... потомъ я имъ разказывалъ о томъ, какъ прожилъ тамъ три года и одну исторiю съ одною бдною посе лянкой....

Ч Ну, къ чорту бдную поселянку! Дальше! рвался въ нетерпнiи Ганя.

Ч Потомъ, какъ Шнейдеръ высказалъ мн свое мннiе о мо емъ характер и понудилъ меня....

Ч Провалиться Шнейдеру и наплевать на его мннiя! Даль ше!

Ч Дальше, по одному поводу, я сталъ говорить о лицахъ, то есть о выраженiяхъ лицъ и сказалъ, что Аглая Ивановна почти такъ же хороша, какъ Настасья Филипповна. Вотъ тутъ-то я и про говорился про портретъ....

Ч Но вы не пересказали, вы вдь не пересказали того, что слышали давеча въ кабинет? Нтъ? Нтъ?

Ч Повторяю же вамъ, что нтъ.

Ч Да откуда же, чортъ.... Ба! Не показала ли Аглая записку старух?

Ч Въ этомъ я могу васъ вполн гарантировать, что не пока зала. Я все время тутъ былъ;

да и времени она не имла.

Ч Да, можетъ-быть, вы сами не замтили чего-нибудь... О!

идiотъ пр-ро-клятый! воскликнулъ онъ уже совершенно вн себя: Ч и разказать ничего не уметъ!

Ганя, разъ начавъ ругаться и не встрчая отпора, мало-по малу потерялъ всякую сдержанность, какъ это всегда водится съ иными людьми. Еще немного, и онъ, можетъ-быть, сталъ бы пле ваться, до того ужь онъ былъ взбшенъ. Но именно чрезъ это бшенство онъ и ослпъ;

иначе онъ давно бы обратилъ вниманiе на то, что этотъ лидiотъ, котораго онъ такъ третируетъ, что-то ужь слишкомъ скоро и тонко уметъ иногда все понять и чрезвычайно удовлетворительно передать. Но вдругъ произошло нчто Ч Я долженъ вамъ замтить, Гаврила Ардалiоновичъ, ска залъ вдругъ князь, Ч что я прежде дйствительно былъ такъ не здоровъ, что и въ самомъ дл былъ почти идiотъ;

но теперь я дав но уже выздоровлъ, и потому мн нсколько непрiятно, когда меня называютъ идiотомъ въ глаза. Хоть васъ и можно извинить, взявъ во вниманiе ваши неудачи, но вы въ досад вашей даже раза два меня выбранили. Мн это очень не хочется, особенно такъ, вдругъ, какъ вы, съ перваго раза;

и такъ какъ мы теперь стоимъ на перекрестк, то не лучше ли намъ разойдтись: вы пойдете направо къ себ, а я налво. У меня есть двадцать пять рублей, и я наврно найду какой-нибудь отель-гарни.

Ганя ужасно смутился и даже покраснлъ отъ стыда, что его такъ неожиданно поймали.

Ч Извините, князь, горячо вскричалъ онъ, вдругъ перемняя свой ругательный тонъ на чрезвычайную вжливость: Ч ради Бога, извините! Вы видите въ какой я бд! Вы еще почти ничего не знаете, но еслибы вы знали все, то наврно бы хоть немного изви нили меня;

хотя, разумется, я неизвинимъ....

Ч О, мн и не нужно такихъ большихъ извиненiй, поспшилъ отвтить князь. Ч Я вдь понимаю, что вамъ очень непрiятно, и потому-то вы и бранитесь. Ну, пойдемте къ вамъ. Я съ удовольствiемъ....

Нтъ, его теперь такъ отпустить невозможно, думалъ про себя Ганя, злобно посматривая дорогой на князя, Ч этотъ плутъ выпыталъ изъ меня все, а потомъ вдругъ снялъ маску... Это что-то значитъ. А вотъ мы увидимъ! Все разршится, все, все! сегодня же! Они уже стояли у самаго дома.

VIII.

Ганечкина квартира находилась въ третьемъ этаж, по весьма чистой, свтлой и просторной стниц, и состояла изъ шести или семи комнатъ и комнатокъ, самыхъ впрочемъ обыкновенныхъ, но во всякомъ случа не совсмъ по карману семейному чиновнику, полу чающему даже и дв тысячи рублей жалованья. Но она предназна чалась для содержанiя жильцовъ со столомъ и прислугой и занята была Ганей и его семействомъ не боле двухъ мсяцевъ тому на задъ, къ величайшей непрiятности самого Гани, по настоянiю и просьбамъ Нины Александровны и Варвары Ардалiоновны, поже лавшихъ въ свою очередь быть полезными и хоть нсколько увели чить доходы семейства. Ганя хмурился и называлъ содержанiе жильцовъ безобразiемъ;

ему стало какъ будто стыдно посл этого въ обществ, гд онъ привыкъ являться, какъ молодой человкъ съ нкоторымъ блескомъ и будущностью. Вс эти уступки судьб и вся эта досадная тснота, Ч все это были глубокiя душевныя раны его.

Съ нкотораго времени онъ сталъ раздражаться всякою мелочью безмрно и непропорцiонально, и если еще соглашался на время ус тупать и терпть, то потому только, что ужь имъ ршено было все это измнить и передлать въ самомъ непродолжительномъ време ни. А между тмъ самое это измненiе, самый выходъ, на которомъ онъ остановился, составляли задачу не малую, Ч такую задачу, предстоявшее разршенiе которой грозило быть хлопотливе и мучительне всего предыдущаго.

Квартиру раздлялъ корридоръ, начинавшiйся прямо изъ прихожей. По одной сторон корридора находились т три комна ты, которыя назначались въ наемъ, для лособенно рекомендован ныхъ жильцовъ;

кром того, по той же сторон корридора, въ са момъ конц его, у кухни, находилась четвертая комнатка, потсне всхъ прочихъ, въ которой помщался самъ отставной генералъ Иволгинъ, отецъ семейства, и спалъ на широкомъ диван, а ходить и выходить изъ квартиры обязанъ былъ чрезъ кухню и по черной стниц. Въ этой же комнатк помщался и тринадцатилтнiй братъ Гаврилы Ардалiоновича, гимназистъ Коля;

ему тоже предна значалось здсь тсниться, учиться, спать на другомъ, весьма ста ромъ, узкомъ и короткомъ диванчик, на дырявой простын и, главное, ходить и смотрть за отцомъ, который все боле и боле не могъ безъ этого обойдтись. Князю назначили среднюю изъ трехъ комнатъ;

въ первой направо помщался Фердыщенко, а третья налво стояла еще пустая. Но Ганя прежде всего свелъ князя на семейную половину. Эта семейная половина состояла изъ залы, об ращавшейся, когда надо, въ столовую, изъ гостиной, которая была, впрочемъ, гостиною только поутру, а вечеромъ обращалась въ ка бинетъ Гани и въ его спальню, и наконецъ изъ третьей комнаты, тсной и всегда затворенной: это была спальня Нины Александров ны и Варвары Ардалiоновны. Однимъ словомъ, все въ этой квартир тснилось и жалось;

Ганя только скриплъ про себя зу бами;

онъ хотя былъ и желалъ быть почтительнымъ къ матери, но съ перваго шагу у нихъ можно было замтить, что это большой дес потъ въ семейств.

Ч Гд же ваша поклажа? спросилъ онъ, вводя князя въ ком нату.

Ч У меня узелокъ;

я его въ передней оставилъ.

Ч Я вамъ сейчасъ принесу. У насъ всей прислуги кухарка да Матрена, такъ что и я помогаю. Варя надъ всмъ надсматриваетъ и сердится. Ганя говоритъ, вы сегодня изъ Швейцарiи?

Ч Да.

Ч А хорошо въ Швейцарiи?

Ч Очень.

Ч Горы?

Ч Да.

Ч Я вамъ сейчасъ ваши узлы притащу.

Вошла Варвара Ардалiоновна.

Ч Вамъ Матрена сейчасъ блье постелитъ. У васъ чемоданъ?

Ч Нтъ, узелокъ. За нимъ вашъ братъ пошелъ;

онъ въ пе редней.

Ч Никакого тамъ узла нтъ, кром этого узелочка;

вы куда положили? спросилъ Коля, возвращаясь опять въ комнату.

Ч Да кром этого и нтъ никакого, возвстилъ князь, прини мая свой узелокъ.

Ч А-а! А я думалъ не утащилъ ли Фердыщенко.

Ч Не ври пустяковъ, строго сказала Варя, которая и съ кня земъ говорила весьма сухо и только что разв вжливо.

Ч Chеre Babette, со мной можно обращаться и понжне, вдь я не Птицынъ.

Ч Тебя еще счь можно, Коля, до того ты еще глупъ. За всмъ, что потребуется, можете обращаться къ Матрен;

обдаютъ въ половин пятаго. Можете обдать вмст съ нами, можете и у себя въ комнат, какъ вамъ угодно. Пойдемъ, Коля, не мшай имъ.

Ч Пойдемте, ршительный характеръ!

Выходя, они столкнулись съ Ганей.

Ч Отецъ дома? спросилъ Ганя Колю, и на утвердительный отвтъ Коли, пошепталъ ему что-то на ухо.

Коля кивнулъ головой и вышелъ вслдъ за Варварой Ардалiоновной.

Ч Два слова, князь, я и забылъ вамъ сказать за этими...

длами. Нкоторая просьба: сдлайте одолженiе, Ч если только вамъ это не въ большую натугу будетъ, Ч не болтайте, ни здсь, о томъ что у меня съ Аглаей сейчасъ было, ни тамъ, о томъ что вы здсь найдете;

потому что и здсь тоже безобразiя довольно. Къ чорту, впрочемъ.... Хоть сегодня-то, по крайней мр, удержитесь.

Ч Увряю же васъ, что я гораздо меньше болталъ чмъ вы думаете, сказалъ князь съ нкоторымъ раздраженiемъ на укоры Гани. Отношенiя между ними становились видимо хуже и хуже.

Ч Ну, да ужь я довольно перенесъ чрезъ васъ сегодня. Од нимъ словомъ, я васъ прошу.

Ч Еще и то замтьте, Гаврила Ардалiоновичъ, чмъ же я былъ давеча связанъ, и почему я не могъ упомянуть о портрет?

Вдь вы меня не просили.

Ч Фу, какая скверная комната, замтилъ Ганя, презрительно осматриваясь, Ч темно и окна на дворъ. Во всхъ отношенiяхъ вы къ намъ не во время... Ну, да это не мое дло;

не я квартиры содер жу.

Заглянулъ Птицынъ и кликнулъ Ганю;

тотъ торопливо бро силъ князя и вышелъ, несмотря на то что онъ еще что-то хотлъ сказать, но видимо мялся и точно стыдился начать;

да и комнату обругалъ тоже какъ будто сконфузившись.

Только что князь умылся и усплъ сколько-нибудь исправить свой туалетъ, отворилась дверь снова, и выглянула новая фигура.

Это былъ господинъ тъ тридцати, не малаго роста, плечи стый, съ огромною, курчавою, рыжеватою головой. Лицо у него бы ло мясистое и румяное, губы толстыя;

носъ широкiй и сплюснутый, глаза маленькiе, заплывшiе и насмшливые, какъ будто безпрерыв но подмигивающiе. Въ цломъ все это представлялось довольно на хально. Одтъ онъ былъ грязновато.

Онъ сначала отворилъ дверь ровно на столько чтобы просу нуть голову. Просунувшаяся голова секундъ пять оглядывала ком нату;

потомъ дверь стала медленно отворяться, вся фигура обозна чилась на порог, но гость еще не входилъ, а съ порога продол жалъ, прищурясь, разсматривать князя. Наконецъ затворилъ за со бою дверь, приблизился, слъ на стулъ, князя крпко взялъ за руку и посадилъ наискось отъ себя на диванъ.

Ч Фердыщенко, проговорилъ онъ, пристально и вопроситель но засматривая князю въ лицо.

Ч Такъ что же? отвчалъ князь, почти разсмявшись.

Ч Жилецъ, проговорилъ опять Фердыщенко, засматривая по прежнему.

Ч Хотите познакомиться?

Ч Э-эхъ! Ч проговорилъ гость, взъерошивъ волосы и вздох нувъ, и сталъ смотрть въ противоположный уголъ. Ч У васъ деньги есть? спросилъ онъ вдругъ, обращаясь къ князю.

Ч Немного.

Ч Сколько именно?

Ч Двадцать пять рублей.

Ч Покажите-ка.

Князь вынулъ двадцати-пяти-рублевый билетъ изъ жилетнаго кармана и подалъ Фердыщенк. Тотъ развернулъ, поглядлъ, по томъ перевернулъ на другую сторону, затмъ взялъ на свтъ.

Ч Довольно странно, проговорилъ онъ какъ бы въ раздумьи, Ч отчего бы имъ бурть? Эти двадцати-пяти-рублевыя иногда ужасно бурютъ, а другiя, напротивъ, совсмъ линяютъ. Возьмите.

Князь взялъ свой билетъ обратно. Фердыщенко всталъ со сту ла.

Ч Я пришелъ васъ предупредить: вопервыхъ, мн денегъ взаймы не давать, потому что я непремнно буду просить.

Ч Хорошо.

Ч Вы платить здсь намрены?

Ч Намренъ.

Ч А я не намренъ;

спасибо. Я здсь отъ васъ направо пер вая дверь, видли? Ко мн постарайтесь не очень часто жаловать;

къ вамъ я приду, не безпокойтесь. Генерала видли?

Ч Нтъ.

Ч И не слышали?

Ч Конечно нтъ.

Ч Ну, такъ увидите и услышите;

да къ тому же онъ даже у меня проситъ денегъ взаймы! Avis au lecteur. Прощайте. Разв можно жить съ фамилiей Фердыщенко? А?

Ч Отчего же нтъ?

Ч Прощайте.

И онъ пошелъ къ дверямъ. Князь узналъ потомъ, что этотъ господинъ какъ будто по обязанности взялъ на себя задачу изум лять всхъ оригинальностью и веселостью, но у него какъ-то нико гда не выходило. На нкоторыхъ онъ производилъ даже непрiятное впечатлнiе, отчего онъ искренно скорблъ, но задачу свою все таки не покидалъ. Въ дверяхъ ему удалось какъ бы поправиться, натолкнувшись на одного входившаго господина;

пропустивъ этого новаго и незнакомаго князю гостя въ комнату, онъ нсколько разъ предупредительно подмигнулъ на него сзади и такимъ образомъ все-таки ушелъ не безъ апломба.

Новый господинъ былъ высокаго роста, тъ пятидесяти пя ти, или даже поболе, довольно тучный, съ багрово-краснымъ, мя систымъ и обрюзглымъ лицомъ, обрамленнымъ густыми сдыми ба кенбардами, въ усахъ, съ большими, довольно выпученными глаза ми. Фигура была бы довольно осанистая, еслибы не было въ ней че го-то опустившагося, износившагося, даже запачканнаго. Одтъ онъ былъ въ старенькiй сюртучокъ, чуть не съ продравшимися лок тями;

блье тоже было засаленное, Ч по-домашнему. Вблизи отъ него немного пахло водкой;

но манера была эффектная, нсколько изученная и съ видимымъ ревнивымъ желанiемъ поразить достоин ствомъ. Господинъ приблизился къ князю, не спша, съ привтливою улыбкой, молча взялъ его руку, и сохраняя ее въ сво ей, нсколько времени всматривался въ его лицо, какъ бы узнавая знакомыя черты.

Ч Онъ! Онъ! проговорилъ онъ тихо, но торжественно: Ч какъ живой! Слышу, повторяютъ знакомое и дорогое имя, и припомнилъ безвозвратное прошлое.... Князь Мышкинъ?

Ч Точно такъ-съ.

Ч Генералъ Иволгинъ, отставной и несчастный. Ваше имя и отчество, смю спросить?

Ч Левъ Николаевичъ.

Ч Такъ, такъ! Сынъ моего друга, можно сказать, товарища дтства, Николая Петровича?

Ч Моего отца звали Николаемъ Львовичемъ.

Ч Львовичъ, поправился генералъ, но не спша, а съ совер шенною увренностью, какъ будто онъ нисколько и не забывалъ, а только нечаянно оговорился. Онъ слъ, и тоже взявъ князя за руку, посадилъ подл себя. Ч Я васъ на рукахъ носилъ-съ.

Ч Неужели? спросилъ князь: Ч мой отецъ ужь двадцать тъ какъ умеръ.

Ч Да;

двадцать тъ;

двадцать тъ и три мсяца. Вмст учились;

я прямо въ военную....

Ч Да и отецъ былъ въ военной, подпоручикомъ въ Василь ковскомъ полку.

Ч Въ Бломiрскомъ. Переводъ въ Бломiрскiй состоялся почти наканун смерти. Я тутъ стоялъ и благословилъ его въ вчность. Ваша матушка....

Генералъ прiостановился какъ бы отъ грустнаго воспоминанiя.

Ч Да и она тоже полгода спустя потомъ умерла отъ просту ды, сказалъ князь.

Ч Не отъ простуды. Не отъ простуды, поврьте старику. Я тутъ былъ, я и ее хоронилъ. Съ горя по своемъ княз, а не отъ про студы. Да-съ, памятна мн и княгиня! Молодость! Изъ-за нея мы съ княземъ, друзья съ дтства, чуть не стали взаимными убiйцами.

Князь начиналъ слушать съ нкоторою недоврчивостью.

Ч Я страстно влюбленъ былъ въ вашу родительницу, еще ко гда она въ невстахъ была, Ч невстой друга моего. Князь замтилъ и былъ фрапированъ. Приходитъ ко мн утромъ, въ седь момъ часу, будитъ. Одваюсь съ изумленiемъ;

молчанiе съ обихъ сторонъ;

я все понялъ. Вынимаетъ изъ кармана два пистолета. Че резъ платокъ. Безъ свидтелей. Къ чему свидтели, когда чрезъ пять минутъ отсылаемъ другъ друга въ вчность? Зарядили, растя нули платокъ, стали, приложили пистолеты взаимно къ сердцамъ и глядимъ другъ другу въ лицо. Вдругъ слезы градомъ у обоихъ изъ глазъ, дрогнули руки. У обоихъ, у обоихъ, разомъ! Ну, тутъ, нату рально, объятiя и взаимная борьба великодушiя. Князь кричитъ:

твоя, я кричу: твоя! Однимъ словомъ.... однимъ словомъ.... вы къ намъ.... жить?Ч Да, на нкоторое время, быть-можетъ, прогово рилъ князь, какъ бы нсколько заикаясь.

Ч Князь, мамаша васъ къ себ проситъ, крикнулъ заглянувшiй въ дверь Коля. Князь привсталъ было идти, но гене ралъ положилъ правую ладонь на его плечо и дружески пригнулъ опять къ дивану.

Ч Какъ истинный другъ отца вашего, желаю предупредить, сказалъ генералъ, Ч я, вы видите сами, я пострадалъ, по трагиче ской катастроф;

но безъ суда! Безъ суда! Нина Александровна Ч женщина рдкая. Варвара Ардалiоновна, дочь моя Ч рдкая дочь!

По обстоятельствамъ содержимъ квартиры, Ч паденiе неслыханное!

Мн, которому оставалось быть генералъ-губернаторомъ!... Но вамъ мы рады всегда. А между тмъ у меня въ дом трагедiя!

Князь смотрлъ вопросительно и съ большимъ любопытст вомъ.

Ч Приготовляется бракъ, и бракъ рдкiй. Бракъ двусмыслен ной женщины и молодаго человка, который могъ бы быть камеръ юнкеромъ. Эту женщину введутъ въ домъ, гд моя дочь и гд моя жена! Но покамсть я дышу, она не войдетъ! Я лягу на порог, и пусть перешагнетъ чрезъ меня!... Съ Ганей я теперь почти не гово рю, избгаю встрчаться даже. Я васъ предупреждаю нарочно;

коли будете жить у насъ, все равно, и безъ того станете свидтелемъ. Но вы сынъ моего друга, и я въ прав надяться....

Ч Князь, сдлайте одолженiе, зайдите ко мн въ гостиную, позвала Нина Александровна, сама уже явившаяся у дверей.

Ч Вообрази, другъ мой, вскричалъ генералъ, Ч оказывается, что я нянчилъ князя на рукахъ моихъ!

Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на князя, но не сказала ни слова. Князь отправился за нею;

но только что они пришли въ гостиную и сли, а Нина Алек сандровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, какъ генералъ вдругъ пожаловалъ самъ въ гости ную. Нина Александровна тотчасъ замолчала и съ видимою досадой нагнулась къ своему вязанью. Генералъ, можетъ-быть, и замтилъ эту досаду, но продолжалъ быть въ превосходнйшемъ настроенiи духа.

Ч Сынъ моего друга! вскричалъ онъ, обращаясь къ Нин Александровн: Ч и такъ неожиданно! Я давно уже и воображать пересталъ. Но, другъ мой, неужели ты не помнишь покойнаго Ни колая Львовича? Ты еще застала его.... Въ Твери?

Ч Я не помню Николая Львовича. Это вашъ отецъ? спросила она князя.

Ч Отецъ;

но онъ умеръ, кажется, не въ Твери, а въ Елисаветград, робко замтилъ князь генералу. Ч Я слышалъ отъ Павлищева....

Ч Въ Твери, подтвердилъ генералъ;

Ч передъ самою смертью состоялся переводъ въ Тверь, и даже еще предъ развитiемъ болзни. Вы были еще слишкомъ малы и не могли упомнить, ни пе ревода, ни путешествiя;

Павлищевъ же могъ ошибиться, хотя и превосходнйшiй былъ человкъ.

Ч Вы знали и Павлищева?

Ч Рдкiй былъ человкъ, но я былъ личнымъ свидтелемъ. Я благословлялъ на смертномъ одр....

Ч Отецъ мой вдь умеръ подъ судомъ, замтилъ князь снова, Ч хоть я и никогда не могъ узнать за что именно;

онъ умеръ въ госпитал.

Ч О, это по длу о рядовомъ Колпаков, и, безъ сомннiя, князь былъ бы оправданъ.

Ч Такъ? Вы наврно знаете? спросилъ князь съ особеннымъ любопытствомъ.

Ч Еще бы! вскричалъ генералъ. Ч Судъ разошелся ничего не ршивъ. Дло невозможное! Дло даже, можно сказать, таинствен ное: умираетъ штабсъ-капитанъ Ларiоновъ, ротный командиръ;

князь на время назначается исправляющимъ должность;

хорошо.

Рядовой Колпаковъ совершаетъ кражу, Ч сапожный товаръ у то варища, Ч и пропиваетъ его;

хорошо. Князь, Ч и замтьте себ, это было въ присутствiи фельдфебеля и капральнаго, Ч распекаетъ Колпакова и грозитъ ему розгами. Очень хорошо. Колпаковъ идетъ въ казармы, ложится на нары и черезъ четверть часа умираетъ.

Прекрасно, но случай неожиданный, почти невозможный. Такъ или этакъ, а Колпакова хоронятъ;

князь рапортуетъ, и за тмъ Колпа кова исключаютъ изъ списковъ. Кажется, чего бы лучше? Но ровно черезъ полгода, на бригадномъ смотру, рядовой Колпаковъ, какъ ни въ чемъ не бывало, оказывается въ третьей рот втораго баталiона Новоземлянскаго пхотнаго полка, той же бригады и той же дивизiи!

Ч Какъ! вскричалъ князь вн себя отъ удивленiя.

Ч Это не такъ, это ошибка! обратилась къ нему вдругъ Нина Александровна, почти съ тоской смотря на него. Ч Mon mari se trompe.

Ч Но другъ мой, se trompe, это легко сказать, но разрши-ка сама подобный случай! Вс стали въ тупикъ. Я первый сказалъ бы qu'on se trompe. Но къ несчастiю, я былъ свидтелемъ и участво валъ самъ въ коммиссiи. Вс очныя ставки показали, что это тотъ самый, совершенно тотъ же самый рядовой Колпаковъ, который полгода назадъ былъ схороненъ при обыкновенномъ парад и съ барабаннымъ боемъ. Случай дйствительно рдкiй, почти невоз можный, я соглашаюсь, но....

Ч Папаша, вамъ обдать накрыли, возвстила Варвара Ардалiоновна, входя въ комнату.

Ч А, это прекрасно, превосходно! Я таки проголодался.... Но случай, можно сказать, даже психологическiй....

Ч Супъ опять простынетъ, съ нетерпнiемъ сказала Варя.

Ч Сейчасъ, сейчасъ, бормоталъ генералъ, выходя изъ комна ты, Ч ли несмотря ни на какiя справки, слышалось еще въ корридор.

Ч Вы должны будете многое извинить Ардалiону Александ ровичу, если у насъ останетесь, сказала Нина Александровна кня зю;

Ч онъ, впрочемъ, васъ очень не обезпокоитъ;

онъ и обдаетъ одинъ. Согласитесь сами, у всякаго есть свои недостатки и свои...

особенныя черты, у другихъ, можетъ, еще больше чмъ у тхъ, на которыхъ привыкли пальцами указывать. Объ одномъ буду очень просить;

если мой мужъ какъ-нибудь обратится къ вамъ по поводу уплаты за квартиру, то вы скажите ему, что отдали мн. То-есть, отданное и Ардалiону Александровичу все равно для васъ въ счетъ бы пошло, но я единственно для аккуратности васъ прошу... Что это, Варя?

Варя воротилась въ комнату и молча подала матери портретъ Настасьи Филипповны. Нина Александровна вздрогнула и сначала какъ бы съ испугомъ, а потомъ съ подавляющимъ горькимъ ощущенiемъ разсматривала его нкоторое время. Наконецъ вопро сительно поглядла на Варю.

Ч Ему сегодня подарокъ отъ нея самой, сказала Варя, Ч а вечеромъ у нихъ все ршается.

Ч Сегодня вечеромъ! какъ бы въ отчаянiи повторила вполго лоса Нина Александровна;

Ч что же? Тутъ сомннiй ужь боле нтъ никакихъ, и надеждъ тоже не остается: портретомъ все возвстила... Да онъ теб самъ, что ли, показалъ? прибавила она въ удивленiи.

Ч Вы знаете, что мы ужь цлый мсяцъ почти ни слова не говоримъ. Птицынъ мн про все сказалъ, а портретъ тамъ у стола на полу ужь валялся;

я подняла.

Ч Князь, обратилась къ нему вдругъ Нина Александровна, Ч я хотла васъ спросить (для того собственно и попросила васъ сю да), давно ли вы знаете моего сына? Онъ говорилъ, кажется, что вы только сегодня откуда-то прiхали?

Князь объяснилъ вкратц о себ, пропустивъ большую поло вину. Нина Александровна и Варя выслушали.

Ч Я не выпытываю чего-нибудь о Гаврил Ардалiонович васъ разспрашивая, замтила Нина Александровна;

Ч вы не долж ны ошибаться на этотъ счетъ. Если есть что-нибудь, въ чемъ онъ не можетъ признаться мн самъ, того я и сама не хочу разузнавать мимо него. Я къ тому собственно, что давеча Ганя при васъ, и по томъ когда вы ушли, на вопросъ мой о васъ, отвчалъ мн: Онъ все знаетъ, церемониться нечего! Что же это значитъ? То-есть, я хотла бы знать въ какой мр...

Вошли вдругъ Ганя и Птицынъ;

Нина Александровна тотчасъ замолчала. Князь остался на стул подл нея, а Варя отошла въ сторону;

портретъ Настасьи Филипповны лежалъ на самомъ вид номъ мст, на рабочемъ столик Нины Александровны, прямо пе редъ нею. Ганя, увидвъ его, нахмурился, съ досадой взялъ со сто ла и отбросилъ на свой письменный столъ, стоявшiй въ другомъ конц комнаты.

Ч Сегодня, Ганя? спросила вдругъ Нина Александровна.

Ч Что, сегодня? встрепенулся было Ганя и вдругъ набросил ся на князя: Ч А, понимаю, вы ужь и тутъ!... Да что у васъ, нако нецъ, болзнь это, что ли, какая? Удержаться не можете? Да вдь поймите же наконецъ, ваше сiятельство...

Ч Тутъ я виноватъ, Ганя, а не кто другой, прервалъ Пти цынъ.

Ганя вопросительно поглядлъ на него.

Ч Да вдь это лучше же, Ганя, тмъ боле что, съ одной сто роны, дло покончено, пробормоталъ Птицынъ, и отойдя въ сторо ну, слъ у стола, вынулъ изъ кармана какую-то бумажку, исписан ную карандашомъ, и сталъ ее пристально разсматривать. Ганя сто ялъ пасмурный и ждалъ съ безпокойствомъ семейной сцены. Предъ княземъ онъ и не подумалъ извиниться.

Ч Если все кончено, то Иванъ Петровичъ, разумется, правъ, сказала Нина Александровна, Ч не хмурься, пожалуста, и не раз дражайся, Ганя, я ни о чемъ не стану разспрашивать, чего самъ не хочешь сказать, и увряю тебя, что вполн покорилась, сдлай одолженiе, не безпокойся.

Она проговорила это, не отрываясь отъ работы и, казалось, въ самомъ дл спокойно. Ганя былъ удивленъ, но осторожно молчалъ и глядлъ на мать, выжидая, чтобъ она высказалась ясне.

Домашнiя сцены ужь слишкомъ дорого ему стоили. Нина Александ ровна замтила эту осторожность и съ горькою улыбкой прибавила:

Ч Ты все еще сомнваешься и не вришь мн;

не безпокойся, не будетъ ни слезъ, ни просьбъ, какъ прежде, съ моей стороны по крайней мр. Все мое желанiе въ томъ, чтобы ты былъ счастливъ, и ты это знаешь;

я судьб покорилась, но мое сердце будетъ всегда съ тобой, останемся ли мы вмст, или разойдемся. Разумется, я отвчаю только за себя;

ты не можешь того же требовать отъ сест ры...

Ч А, опять она! вскричалъ Ганя, насмшливо и ненавистно смотря на сестру;

Ч маменька! клянусь вамъ въ томъ опять, въ чемъ уже вамъ давалъ слово: никто и никогда не осмлится вамъ манкировать, пока я тутъ, пока я живъ. О комъ бы ни шла рчь, а я настою на полнйшемъ къ вамъ уваженiи, кто бы ни перешелъ чрезъ нашъ порогъ...

Ганя такъ обрадовался, что почти примирительно, почти нжно смотрлъ на мать.

Ч Я ничего за себя и не боялась, Ганя, ты знаешь;

я не о себ безпокоилась и промучилась все это время. Говорятъ, сегодня все у васъ кончится? Что же, кончится?

Ч Сегодня вечеромъ, у себя, она общала объявить: согласна или нтъ, отвтилъ Ганя.

Ч Мы чуть не три недли избгали говорить объ этомъ, и это было лучше. Теперь, когда уже все кончено, я только одно позволю себ спросить: какъ она могла теб дать согласiе и даже подарить свой портретъ, когда ты ея не любишь? Неужели ты ее, такую....

такую....

Ч Ну, опытную, что ли?

Ч Я не такъ хотла выразиться. Неужели ты до такой степе ни могъ ей отвести глаза?

Необыкновенная раздражительность послышалась вдругъ въ этомъ вопрос. Ганя постоялъ, подумалъ съ минуту, и не скрывая насмшки, проговорилъ:

Ч Вы увлеклись, маменька, и опять не вытерпли, и вотъ такъ-то у насъ всегда все начиналось и разгоралось. Вы сказали: не будетъ ни разспросовъ, ни попрековъ, а они уже начались! Оста вимъ лучше;

право, оставимъ;

по крайней мр, у васъ намренiе было.... Я никогда и ни за что васъ не оставлю;

другой отъ такой сестры убжалъ бы по крайней мр, Ч вонъ какъ она смотритъ на меня теперь! Кончимъ на этомъ! Я ужь такъ было обрадовался.... И почемъ вы знаете, что я обманываю Настасью Филипповну? А на счетъ Вари какъ ей угодно, и Ч довольно. Ну, ужь теперь совсмъ довольно!

Ганя разгорячался съ каждымъ словомъ и безъ цли шагалъ по комнат. Такiе разговоры тотчасъ же обращались въ больное мсто у всхъ членовъ семейства.

Ч Я сказала, что если она сюда войдетъ, то я отсюда выйду и тоже слово сдержу, сказала Варя.

Ч Изъ упрямства! вскричалъ Ганя. Ч Изъ упрямства и за мужъ не выходишь! Что на меня фыркаешь? Мн вдь наплевать, Варвара Ардалiоновна;

угодно Ч хоть сейчасъ исполняйте ваше намренiе. Надоли вы мн ужь очень. Какъ! вы ршаетесь нако нецъ насъ оставить, князь! закричалъ онъ князю, увидавъ, что тотъ встаетъ съ мста.

Въ голос Гани слышалась уже та степень раздраженiя, въ которой человкъ почти самъ радъ этому раздраженiю, предается ему безо всякаго удержу и чуть не съ возрастающимъ наслажденiемъ, до чего бы это ни довело. Князь обернулся было въ дверяхъ, чтобы что-то отвтить, но увидвъ по болзненному выраженiю лица своего обидчика, что тутъ только не доставало той капли, которая переполняетъ сосудъ, повернулся и вышелъ молча.

Нсколько минутъ спустя онъ услышалъ по отголоску изъ гости ной, что разговоръ съ его отсутствiя сталъ еще шумне и откровенне.

Онъ прошелъ чрезъ залу въ прихожую, чтобы попасть въ кор ридоръ, а изъ него въ свою комнату. Проходя близко мимо выход ныхъ дверей на стницу, онъ услышалъ и замтилъ, что за дверь ми кто-то старается изо всхъ силъ позвонить въ колокольчикъ;

но въ колокольчик, должно-быть, что-то испортилось: онъ только чуть-чуть вздрагивалъ, а звука не было. Князь снялъ запоръ, отво рилъ дверь и Ч отступилъ въ изумленiи, весь даже вздрогнулъ:

предъ нимъ стояла Настасья Филипповна. Онъ тотчасъ узналъ ее по портрету. Глаза ея сверкнули взрывомъ досады, когда она его увидала;

она быстро прошла въ прихожую, столкнувъ его съ дороги плечомъ, и гнвливо сказала, сбрасывая съ себя шубу:

Ч Если нь колокольчикъ поправить, такъ по крайней мр въ прихожей бы сидлъ, когда стучатся. Ну, вотъ теперь шубу уро нилъ, олухъ!

Шуба дйствительно лежала на полу;

Настасья Филипповна, не дождавшись, пока князь съ нея сниметъ, сбросила ее сама къ не му на руки, не глядя, сзади, но князь не усплъ принять.

Ч Прогнать тебя надо. Ступай, доложи.

Князь хотлъ было что-то сказать, но до того потерялся, что ничего не выговорилъ и съ шубой, которую поднялъ съ полу, по шелъ въ гостиную.

Ч Ну, вотъ теперь съ шубой идетъ! Шубу-то зачмъ несешь?

Ха, ха, ха! Да ты сумашедшiй, что ли?

Князь воротился и глядлъ на нее какъ истуканъ;

когда она засмялась Ч усмхнулся и онъ, но языкомъ все еще не могъ по шевелить. Въ первое мгновенiе, когда онъ отворилъ ей дверь, онъ былъ блденъ, теперь вдругъ краска залила его лицо.

Ч Да что это за идiотъ? въ негодованiи вскрикнула, топнувъ на него ногой, Настасья Филипповна. Ч Ну куда ты идешь? Ну ко го ты будешь докладывать?

Ч Настасью Филипповну, пробормоталъ князь.

Ч Почему ты меня знаешь? быстро спросила она его;

Ч я те бя никогда не видала! Ступай, докладывай.... Что тамъ за крикъ?

Ч Бранятся, отвтилъ князь и пошелъ въ гостиную.

Онъ вошелъ въ довольно ршительную минуту: Нина Алек сандровна готова была уже совершенно забыть, что она всему по корилась;

она, впрочемъ, защищала Варю. Подл Вари стоялъ и Птицынъ, уже оставившiй свою исписанную карандашомъ бумажку.

Варя и сама не робла, да и не робкаго десятка была двица;

но грубости брата становились, съ каждымъ словомъ, невжливе и нестерпиме. Въ такихъ случаяхъ она обыкновенно переставала говорить и только, молча, насмшливо смотрла на брата, не сводя съ него глазъ. Этотъ маневръ, какъ и знала она, способенъ былъ выводить его изъ послднихъ границъ. Въ эту-то самую минуту князь шагнулъ въ комнату и провозгласилъ:

Ч Ч Настасья Филипповна!

IX.

Общее молчанiе воцарилось;

вс смотрли на князя какъ бы не понимая его и Ч не желая понять. Ганя оцпенлъ отъ испуга.

Прiздъ Настасьи Филипповны, и особенно въ настоящую минуту, былъ для всхъ самою странною и хлопотливою неожидан ностью. Ужь одно то, что Настасья Филипповна жаловала въ пер вый разъ;

до сихъ поръ она держала себя до того надменно, что въ разговорахъ съ Ганей даже и желанiя не выражала познакомиться съ его родными, а въ самое послднее время даже и не упоминала о нихъ совсмъ, точно ихъ и не было на свт. Ганя хоть отчасти и радъ былъ, что отдалялся такой хлопотливый для него разговоръ, но все-таки въ сердц своемъ поставилъ ей эту надменность на счетъ. Во всякомъ случа, онъ ждалъ отъ нея скоре насмшекъ и колкостей надъ своимъ семействомъ, а не визита къ нему;

онъ зналъ наврно, что ей извстно все, что происходитъ у него дома по поводу его сватовства и какимъ взглядомъ смотрятъ на нее его родные. Визитъ ея, теперь, посл подарка портрета и въ день сво его рожденiя, въ день, въ который она общала ршить его судьбу, означалъ чуть не самое это ршенiе.

Недоумнiе, съ которымъ вс смотрли на князя, продолжа лось не долго: Настасья Филипповна появилась въ дверяхъ гости ной сама и опять, входя въ комнату, слегка оттолкнула князя.

Ч Наконецъ-то удалось войдти.... зачмъ это вы колоколь чикъ привязываете? весело проговорила она, подавая руку Ган, бросившемуся къ ней со всхъ ногъ. Ч Что это у васъ такое опро кинутое лицо? Познакомьте же меня, пожалуста....

Совсмъ потерявшiйся Ганя отрекомендовалъ ее сперва Вар, и об женщины, прежде чмъ протянули другъ другу руки, обмнялись странными взглядами. Настасья Филипповна, впро чемъ, смялась и маскировалась веселостью;

но Варя не хотла маскироваться и смотрла мрачно и пристально;

даже и тни улыб ки, что уже требовалось простою вжливостью, не показалось въ ея лиц. Ганя обмеръ;

упрашивать было уже нечего и некогда, и онъ бросилъ на Варю такой угрожающiй взглядъ, что та поняла, по сил этого взгляда, что значила для ея брата эта минута? Тутъ она, ка жется, ршилась уступить ему и чуть-чуть улыбнулась Настась Филипповн. (Вс они въ семейств еще слишкомъ любили другъ друга.) Нсколько поправила дло Нина Александровна, которую Ганя, сбившись окончательно, отрекомендовалъ посл сестры и да же подвелъ первую къ Настась Филипповн. Но только что Нина Александровна успла было начать о своемъ лособенномъ удовольствiи, какъ Настасья Филипповна, не дослушавъ ея, быст ро обратилась къ Ган, и садясь (безъ приглашенiя еще) на маленькiй диванчикъ, въ углу у окна, вскричала:

Ч Гд же вашъ кабинетъ? И.... и гд жильцы? Вдь вы жильцовъ содержите?

Ганя ужасно покраснлъ и заикнулся было что-то отвтить, но Настасья Филипповна тотчасъ прибавила:

Ч Гд же тутъ держать жильцовъ? У васъ и кабинета нтъ.

А выгодно это? обратилась она вдругъ къ Нин Александровн.

Ч Хлопотливо нсколько, отвчала было та;

Ч разумется, должна быть выгода. Мы, впрочемъ, только что....

Но Настасья Филипповна опять уже не слушала: она глядла на Ганю, смялась и кричала ему:

Ч Что у васъ за лицо? О, Боже мой, какое у васъ въ эту ми нуту лицо!

Прошло нсколько мгновенiй этого смха, и лицо Гани дйствительно очень исказилось: его столбнякъ, его комическая, трусливая потерянность вдругъ сошла съ него;

но онъ ужасно поблднлъ;

губы закривились отъ судороги;

онъ молча, присталь но и дурнымъ взглядомъ, не отрываясь, смотрлъ въ лицо своей гостьи, продолжавшей смяться.

Тутъ былъ и еще наблюдатель, который тоже еще не избавил ся отъ своего чуть не онменiя при вид Настасьи Филипповны;

но онъ хоть и стоялъ столбомъ, на прежнемъ мст своемъ, въ две ряхъ гостиной, однако усплъ замтить блдность и злокачествен ную перемну лица Гани. Этотъ наблюдатель былъ князь. Чуть не въ испуг, онъ вдругъ машинально ступилъ впередъ.

Ч Выпейте воды, прошепталъ онъ Ган. Ч И не глядите такъ...

Видно было, что онъ проговорилъ это безъ всякаго разчета, безъ всякаго особеннаго замысла, такъ, по первому движенiю;

но слова его произвели чрезвычайное дйствiе. Казалось, вся злоба Гани вдругъ опрокинулась на князя: онъ схватилъ его за плечо, и смотрлъ на него молча, мстительно и ненавистно, какъ бы не въ силахъ выговорить слово. Произошло всеобщее волненiе: Нина Александровна слегка даже вскрикнула, Птицынъ шагнулъ впередъ въ безпокойств, Коля и Фердыщенко, явившiеся въ дверяхъ, оста новились въ изумленiи, одна Варя попрежнему смотрла изъ подлобья, но внимательно наблюдая. Она не садилась, а стояла сбо ку, подл матери, сложивъ руки на груди.

Но Ганя спохватился тотчасъ же, почти въ первую минуту своего движенiя, и нервно захохоталъ. Онъ совершенно опомнился.

Ч Да что вы, князь, докторъ что ли? вскричалъ онъ, по воз можности веселе и простодушне: Ч даже испугалъ меня;

Наста сья Филипповна, можно рекомендовать вамъ, это предрагоцнный субъектъ, хоть я и самъ только съ утра знакомъ.

Настасья Филипповна въ недоумнiи смотрла на князя.

Ч Князь? Онъ князь? Вообразите, а я давеча, въ прихожей, приняла его за лакея и сюда докладывать послала! Ха, ха, ха!

Ч Нтъ бды, нтъ бды! подхватилъ Фердыщенко, поспшно подходя и обрадовавшись, что начали смяться: Ч нтъ бды: se non e vero....

Ч Да чуть ли еще не бранила васъ, князь. Простите, пожалу ста;

Фердыщенко, вы то какъ здсь, въ такой часъ? Я думала, по крайней мр, хоть васъ не застану. Кто? Какой князь? Мышкинъ?

переспросила она Ганю, который между тмъ, все еще держа князя за плечо, усплъ отрекомендовать его.

Ч Нашъ жилецъ, повторилъ Ганя.

Очевидно князя представляли какъ что-то рдкое (и приго дившееся всмъ какъ выходъ изъ фальшиваго положенiя), чуть не совали къ Настась Филипповн;

князь ясно даже услышалъ слово лидiотъ, прошептанное сзади его, кажется, Фердыщенкой, въ поясненiе Настась Филипповн.

Ч Нтъ бды, нтъ бды! подхватилъ Фердыщенко, поспшно подходя и обрадовавшись, что начали смяться: Ч нтъ бды: se non e vero....

Ч Да чуть ли еще не бранила васъ, князь. Простите, пожалу ста;

Фердыщенко, вы то какъ здсь, въ такой часъ? Я думала, по крайней мр, хоть васъ не застану. Кто? Какой князь? Мышкинъ?

переспросила она Ганю, который между тмъ, все еще держа князя за плечо, усплъ отрекомендовать его.

Ч Нашъ жилецъ, повторилъ Ганя.

Очевидно князя представляли какъ что-то рдкое (и приго дившееся всмъ какъ выходъ изъ фальшиваго положенiя), чуть не совали къ Настась Филипповн;

князь ясно даже услышалъ слово лидiотъ, прошептанное сзади его, кажется, Фердыщенкой, въ поясненiе Настась Филипповн.

Ч Ну же, ну! продолжалъ гримасничать Фердыщенко;

Ч да ну же! О Господи, какихъ бы я вещей на такой вопросъ насказалъ!

Да ну же.... Пентюхъ же ты, князь, посл этого!

Ч Да и я бы насказалъ на вашемъ мст, засмялся князь Фердыщенк;

Ч давеча меня вашъ портретъ поразилъ очень, про должалъ онъ Настась Филипповн;

потомъ я съ Епанчиными про васъ говорилъ... а рано утромъ, еще до възда въ Петербургъ, на желзной дорог, разказывалъ мн много про васъ Парфенъ Рого жинъ.... И въ ту самую минуту какъ я вамъ дверь отворилъ, я о васъ тоже думалъ, а тутъ вдругъ и вы.

Ч А какъ же вы меня узнали, что это я?

Ч По портрету и....

Ч И еще?

Ч И еще потому, что такою васъ именно и воображалъ.... Я васъ тоже будто видлъ гд-то.

Ч Гд? Гд?

Ч Я ваши глаза точно гд-то видлъ.... да этого быть не мо жетъ! Это я такъ.... Я здсь никогда и не былъ. Можетъ-быть, во сн....

Ч Ай да князь! закричалъ Фердыщенко. Ч Нтъ, я свое: se non e vero Ч беру назадъ. Впрочемъ.... впрочемъ, вдь это онъ все отъ невинности! прибавилъ онъ съ сожалнiемъ.

Князь проговорилъ свои нсколько фразъ голосомъ неспокой нымъ, прерываясь и часто переводя духъ. Все выражало въ немъ чрезвычайное волненiе. Настасья Филипповна смотрла на него съ любопытствомъ, но уже не смялась. Въ эту самую минуту вдругъ громкiй, новый голосъ, послышавшiйся изъ-за толпы, плотно обсту пившей князя и Настасью Филипповну, такъ сказать, раздвинулъ толпу и раздлилъ ее на-двое. Передъ Настасьей Филипповной стоялъ самъ отецъ семейства, генералъ Иволгинъ. Онъ былъ во фрак и въ чистой манишк;

усы его были нафабрены....

Этого уже Ганя не могъ вынести.

Самолюбивый и тщеславный до мнительности, до ипохондрiи;

искавшiй во вс эти два мсяца хоть какой-нибудь точки, на кото рую могъ бы опереться приличне и выставить себя благородне;

чувствовавшiй, что еще новичокъ на избранной дорог и пожалуй не выдержитъ;

съ отчаянiя ршившiйся наконецъ у себя дома, гд былъ деспотомъ, на полную наглость, но не смвшiй ршиться на это передъ Настасьей Филипповной, сбивавшей его до послдней минуты съ толку и безжалостно державшей надъ нимъ верхъ;

нетерпливый нищiй, по выраженiю самой Настасьи Филиппов ны, о чемъ ему уже было донесено;

поклявшiйся всми клятвами больно наверстать ей все это въ послдствiи, и въ то же время ребя чески мечтавшiй иногда про себя свести концы и примирить вс противоположности, Ч онъ долженъ теперь испить еще эту ужас ную чашу, и, главное, въ такую минуту! Еще одно непредвиднное, но самое страшное истязанiе для тщеславнаго человка, Ч мука краски за своихъ родныхъ, у себя же въ дом, выпала ему на долю.

Да стоитъ ли наконецъ этого само вознагражденiе! промелькнуло въ это мгновенiе въ голов Гани Въ эту самую минуту происходило то, что снилось ему въ эти два мсяца только по ночамъ, въ вид кошмара, и леденило его ужасомъ, сжигало стыдомъ: произошла наконецъ семейная встрча его родителя съ Настасьей Филипповной. Онъ иногда, дразня и раздражая себя, пробовалъ было представить себ генерала во вре мя брачной церемонiи, но никогда не способенъ былъ докончить му чительную картину и поскоре бросалъ ее. Можетъ-быть, онъ безмрно преувеличивалъ бду;

но съ тщеславными людьми всегда такъ бываетъ. Въ эти два мсяца онъ усплъ надуматься и ршиться и далъ себ слово, во что бы то ни стало, сократить какъ нибудь своего родителя, хоть на время, и стушевать его, если воз можно, даже изъ Петербурга, согласна или не согласна будетъ на то мать. Десять минутъ назадъ, когда входила Настасья Филиппов на, онъ былъ такъ пораженъ, такъ ошеломленъ, что совершенно за былъ о возможности появленiя на сцен Ардалiона Александровича и не сдлалъ никакихъ распоряженiй. И вотъ генералъ тутъ, предъ всми, да еще торжественно приготовившись и во фрак, и именно въ то самое время, когда Настасья Филипповна только случая ищетъ, чтобъ осыпать его и его домашнихъ насмшками. (Въ этомъ онъ былъ убжденъ.) Да и въ самомъ дл, что значитъ ея теперешнiй визитъ, какъ не это? Сдружиться съ его матерью и се строй, или оскорбить ихъ у него же въ дом прiхала она? Но по тому какъ расположились об стороны, сомннiй уже быть не мог ло: его мать и сестра сидли въ сторон какъ оплеванныя, а Наста сья Филипповна даже и позабыла, кажется, что он въ одной съ нею комнат... И если такъ ведетъ себя, то конечно, у ней есть своя цль!

Фердыщенко подхватилъ генерала и подвелъ его.

Ч Ардалiонъ Александровичъ Иволгинъ, съ достоинствомъ произнесъ нагнувшiйся и улыбающiйся генералъ, Ч старый, несча стный солдатъ и отецъ семейства, счастливаго надеждой заключать въ себ такую прелестную...

Онъ не докончилъ;

Фердыщенко быстро подставилъ ему сзади стулъ, и генералъ, нсколько слабый въ эту послобденную мину ту на ногахъ, такъ и шлепнулся или, лучше сказать, упалъ на стулъ, но это, впрочемъ, его не сконфузило. Онъ услся прямо про тивъ Настасьи Филипповны и съ прiятною ужимкой, медленно и эффектно, поднесъ ея пальчики къ губамъ своимъ. Вообще генерала довольно трудно было сконфузить. Наружность его, кром нкотораго неряшества, все еще была довольно прилична, о чемъ самъ онъ зналъ очень хорошо. Ему случалось бывать прежде и въ очень хорошемъ обществ, изъ котораго онъ былъ исключенъ окон чательно всего только года два-три назадъ. Съ этого же срока и предался онъ слишкомъ уже безъ удержу нкоторымъ своимъ сла бостямъ;

но ловкая и прiятная манера оставалась въ немъ и досел.

Настасья Филипповна, казалось, чрезвычайно обрадовалась появленiю Ардалiона Александровича, о которомъ, конечно, знала по наслышк.

Ч Я слышалъ, что сынъ мой... началъ было Ардалiонъ Алек сандровичъ.

Ч Да, сынъ вашъ! Хороши и вы тоже, папенька-то! Почему васъ никогда не видать у меня? Что, вы сами прячетесь, или сынъ васъ прячетъ? Вамъ-то ужь можно прiхать ко мн никого не ком прометтируя.

Ч Дти девятнадцатаго вка и ихъ родители... началъ было опять генералъ.

Ч Настасья Филипповна! Отпустите, пожалуста, Ардалiона Александровича на одну минуту, его спрашиваютъ, громко сказала Нина Александровна.

Ч Отпустить! Помилуйте, я такъ много слышала, такъ давно желала видть! И какiя у него дла? Вдь онъ въ отставк? Вы не оставите меня, генералъ, не уйдете?

Ч Я даю вамъ слово, что онъ прiдетъ къ вамъ самъ, но те перь онъ нуждается въ отдых.

Ч Ардалiонъ Александровичъ, говорятъ, что вы нуждаетесь въ отдых! вскрикнула Настасья Филипповна съ недовольною и брезгливою гримаской, точно втреная дурочка, у которой отнима ютъ игрушку. Генералъ какъ разъ постарался еще боле одурачить свое положенiе.

Ч Другъ мой! Другъ мой! укорительно произнесъ онъ, торже ственно обращаясь къ жен и положа руку на сердце.

Ч Вы не уйдете отсюда, маменька? громко спросила Варя.

Ч Нтъ, Варя, я досижу до конца.

Настасья Филипповна не могла не слышать вопроса и отвта, но веселость ея оттого какъ будто еще увеличилась. Она тотчасъ же снова засыпала генерала вопросами, и черезъ пять минутъ генералъ былъ въ самомъ торжественномъ настроенiи и ораторствовалъ при громкомъ смх присутствующихъ.

Коля дернулъ князя за фалду.

Ч Да уведите хоть вы его какъ-нибудь! Нельзя ли? Пожалу ста! Ч И у бднаго мальчика даже слезы негодованiя горли на глазахъ. Ч О, проклятый Ганька! прибавилъ онъ про себя.

Ч Съ Иваномъ едоровичемъ Епанчинымъ я дйствительно бывалъ въ большой дружб, разливался генералъ на вопросы На стасьи Филипповны. Ч Я, онъ и покойный князь Левъ Николае вичъ Мышкинъ, сына котораго я обнялъ сегодня посл двадцатилтней разлуки, мы были трое неразлучные, такъ-сказать, кавалькада: Атосъ, Портосъ и Арамисъ. Но увы, одинъ въ могил, сраженный клеветой и пулей, другой передъ вами и еще борется съ клеветами и пулями....

Ч Съ пулями! вскричала Настасья Филипповна.

Ч Он здсь, въ груди моей, а получены подъ Карсомъ, и въ дурную погоду я ихъ ощущаю. Во всхъ другихъ отношенiяхъ живу философомъ, хожу, гуляю, играю въ моемъ кафе, какъ удалившiйся отъ длъ буржуа, въ шашки и читаю Indpendance. Но съ нашимъ Портосомъ, Епанчинымъ, посл третьегодней исторiи на желзной дорог по поводу болонки, покончено мною окончательно.

Ч Болонки! Это что же такое? съ особеннымъ любопытствомъ спросила Настасья Филипповна. Ч Съ болонкой? Позвольте.... и на желзной дорог!... какъ бы припоминала она.

Ч О, глупая исторiя, не стоитъ и повторять: изъ-за гувер нантки княгини Блоконской, мистрисъ Шмидтъ, но.... не стоитъ и повторять.

Ч Да непремнно же разкажите! весело восклинула Настасья Филипповна.

Ч И я еще не слыхалъ! замтилъ Фердыщенко;

Ч c'est du nouveau.

Ч Ардалiонъ Александровичъ! раздался опять умоляющiй го лосъ Нины Александровны.

Ч Папенька, васъ спрашиваютъ, крикнулъ Коля.

Ч Глупая исторiя и въ двухъ словахъ, началъ генералъ съ самодовольствомъ. Ч Два года назадъ, да! безъ малаго, только-что послдовало открытiе новой Ч ской желзной дороги, я (и уже въ штатскомъ пальто), хлопоча о чрезвычайно важныхъ для меня длахъ по сдач моей службы, взялъ билетъ, въ первый классъ: во шелъ, сижу, курю. То-есть продолжаю курить, я закурилъ раньше.

Я одинъ въ отдленiи. Курить не запрещается, но и не позволяется;

такъ, полупозволяется, по обыкновенiю;

ну, и смотря по лицу. Окно спущено. Вдругъ, передъ самымъ свисткомъ, помщаются дв дамы съ болонкой, прямо насупротивъ;

опоздали, одна пышнйшимъ об разомъ разодта, въ свтлоголубомъ;

другая скромне, въ шелко вомъ черномъ съ перелинкой. Не дурны собой, смотрятъ надменно, говорятъ по-англiйски. Я, разумется, ничего;

курю. То-есть, я и подумалъ было, но однако продолжаю курить, потому окно отворе но, въ окно. Болонка у свтлоголубой барыни на колнкахъ поко ится, маленькая, вся въ мой кулакъ, черная, лапки бленькiя, даже рдкость. Ошейникъ серебряный съ девизомъ. Я ничего. Замчаю только, что дамы, кажется, сердятся, за сигару, конечно. Одна въ лорнетъ уставилась, черепаховый. Я опять-таки ничего: потому вдь ничего же не говорятъ! Еслибы сказали, предупредили, попро сили, вдь есть же наконецъ языкъ человческiй! А то молчатъ....

вдругъ, Ч и это безъ малйшаго, я вамъ скажу, предупрежденiя, то-есть безъ самомалйшаго, такъ-таки совершенно какъ бы съ ума спятила, Ч свтлоголубая хвать у меня изъ руки сигару и за окно.

Вагонъ летитъ, гляжу какъ полоумный. Женщина дикая;

дикая женщина, такъ-таки совершенно изъ дикаго состоянiя;

а впрочемъ дородная женщина, полная, высокая, блондинка, румяная (слиш комъ даже), глаза на меня сверкаютъ. Не говоря ни слова, я съ не обыкновенною вжливостью, съ совершеннйшею вжливостью, съ утонченнйшею, такъ-сказать, вжливостью, двумя пальцами при ближаюсь къ болонк, беру деликатно за шиворотъ, и шваркъ ее за окошко вслдъ за сигаркой! Только взвизгнула! Вагонъ продолжа етъ летть....

Ч Вы извергъ! крикнула Настасья Филипповна, хохоча и хлопая въ ладошки какъ двочка.

Ч Браво, браво! кричалъ Фердыщенко. Усмхнулся и Пти цынъ, которому тоже было чрезвычайно непрiятно появленiе гене рала;

даже Коля засмялся и тоже крикнулъ: браво! Ч И я правъ, я правъ, трижды правъ! съ жаромъ продолжалъ торжествующiй генералъ, потому что если въ вагонахъ сигары за прещены, то собаки и подавно.

Ч Браво, папаша! восторженно вскричалъ Коля: Ч великолпно! Я бы непремнно, непремнно то же бы самое сдлалъ!

Ч Но что же барыня? съ нетерпнiемъ допрашивала Наста сья Филипповна.

Ч Она? Ну, вотъ тутъ-то вся непрiятность и сидитъ, продол жалъ, нахмурившись, генералъ;

Ч ни слова не говоря, и безъ малйшаго какъ есть предупрежденiя, она хвать меня по щек! Ди кая женщина;

совершенно изъ дикаго состоянiя!..

Ч А вы?

Генералъ опустилъ глаза, поднялъ брови, поднялъ плечи, сжалъ губы, раздвинулъ руки, помолчалъ и вдругъ промолвилъ:

Ч Увлекся!

Ч И больно? Больно?

Ч Ей-Богу, не больно! Скандалъ вышелъ, но не больно. Я только одинъ разъ отмахнулся, единственно только чтобъ отмах нуться. Но тутъ самъ сатана и подвертлъ: свтлоголубая оказа лась Англичанка, гувернантка или даже какой-то тамъ другъ дома у княгини Блоконской, а которая въ черномъ плать, та была старшая изъ княженъ Блоконскихъ, старая два тъ тридцати пяти. А извстно въ какихъ отношенiяхъ состоитъ генеральша Епанчина къ дому Блоконскихъ. Вс княжны въ обморок, слезы, трауръ по фаворитк болонк, визгъ шестерыхъ княженъ, визгъ Англичанки, Ч свтопреставленiе! Ну, конечно, здилъ съ раскаянiемъ, просилъ извиненiя, письмо написалъ, не приняли ни меня, ни письма, а съ Епанчинымъ раздоры, исключенiе, изгнанiе!

Ч Но позвольте, какъ же это? спросила вдругъ Настасья Филипповна: Ч пять или шесть дней назадъ я читала въ Indpendance, Ч а я постоянно читаю Indpendance, Ч точно такую же исторiю! Но ршительно точно такую же! Это случилось на од ной изъ прирейнскихъ желзныхъ дорогъ, въ вагон, съ однимъ Французомъ и Англичанкой: точно такъ же была вырвана сигара, точно такъ же была выкинута за окно болонка, наконецъ, точно такъ же и кончилось какъ у васъ. Даже платье свтлоголубое!

Генералъ покраснлъ ужасно, Коля тоже покраснлъ и стис нулъ себ руками голову;

Птицынъ быстро отвернулся. Хохоталъ попрежнему одинъ только Фердыщенко. Про Ганю и говорить было нечего: онъ все время стоялъ, выдерживая нмую и нестерпимую маку.

Ч Увряю же васъ, пробормоталъ генералъ, Ч что и со мной точно то же случилось....

Ч У папаши дйствительно была непрiятность съ мистрисъ Шмидтъ, гувернанткой у Блоконскихъ, вскричалъ Коля, Ч я пом ню.

Ч Какъ! Точь-въ-точь? Одна и та же исторiя на двухъ кон цахъ Европы и точь-въ-точь такая же во всхъ подробностяхъ, до свтлоголубаго платья! настаивала безжалостная Настасья Филип повна: Ч я вамъ Indpendance Belge пришлю!

Но замтьте, все еще настаивалъ генералъ, Ч что со мной произошло два года раньше....

Ч А, вотъ разв это!

Настасья Филипповна хохотала какъ въ истерик.

Ч Папенька, я васъ прошу выйдти на два слова, дрожащимъ, измученнымъ голосомъ проговорилъ Ганя, машинально схвативъ отца за плечо. Безконечная ненависть кипла въ его взгляд.

Въ это самое мгновенiе раздался чрезвычайно громкiй ударъ колокольчика изъ передней. Такимъ ударомъ можно было сорвать колокольчикъ. Предвозвщался визитъ необыкновенный. Коля побжалъ отворять.

X.

Въ прихожей стало вдругъ чрезвычайно шумно и людно;

изъ гостиной казалось, что со двора вошло нсколько человкъ и все еще продолжаютъ входить. Нсколько голосовъ говорило и вскри кивало разомъ;

говорили и вскрикивали и на стниц, на которую дверь изъ прихожей, какъ слышно было, не затворялась. Визитъ оказывался чрезвычайно странный. Вс переглянулись;

Ганя бро сился въ залу, но и въ залу уже вошло нсколько человкъ.

Ч А, вотъ онъ iуда! вскрикнулъ знакомый князю голосъ: Ч здравствуй, Ганька, подлецъ!

Ч Онъ, онъ самый и есть! поддакнулъ другой голосъ.

Сомнваться князю было невозможно: одинъ голосъ былъ Ро гожина, а другой Лебедева.

Ганя стоялъ какъ бы въ отупнiи на порог гостиной и глядлъ молча, не препятствуя входу въ залу одного за другимъ человкъ десяти или двнадцати вслдъ за Парфеномъ Рогожи нымъ. Компанiя была чрезвычайно разнообразная и отличалась не только разнообразiемъ, но и безобразiемъ. Нкоторые входили такъ, какъ были на улиц, въ пальто и въ шубахъ. Совсмъ пья ныхъ, впрочемъ, не было;

за то вс казались сильно навесел. Вс, казалось, нуждались другъ въ друг, чтобы войдти;

ни у одного не достало бы отдльно смлости, но вс другъ друга какъ бы подтал кивали. Даже и Рогожинъ ступалъ осторожно во глав толпы, но у него было какое-то намренiе, и онъ казался мрачно и раздражен но-озабоченнымъ. Остальные же составляли только хоръ, или, луч ше сказать, шайку для поддержки. Кром Лебедева, тутъ былъ и завитой Залежевъ, сбросившiй свою шубу въ передней и вошедшiй развязно и щеголемъ, и подобные ему два, три господина, очевидно изъ купчиковъ. Какой-то въ полувоенномъ пальто;

какой-то маленькiй и чрезвычайно толстый человкъ, безпрестанно смявшiйся;

какой-то огромный вершковъ двнадцати господинъ, тоже необычайно толстый, чрезвычайно мрачный и молчаливый, и, очевидно, сильно надявшiйся на свои кулаки. Былъ одинъ медицинскiй студентъ;

былъ одинъ увивавшiйся Полячокъ. Съ стницы заглядывали въ прихожую, но не ршаясь войдти, дв какiя-то дамы;

Коля захлопнулъ дверь передъ ихъ носомъ и зало жилъ крючкомъ.

Ч Здравствуй, Ганька, подлецъ! Что, не ждалъ Парена Ро гожина? повторилъ Рогожинъ, дойдя до гостиной и останавливаясь въ дверяхъ противъ Гани. Но въ эту минуту онъ вдругъ разглядлъ въ гостиной, прямо противъ себя, Настасью Филипповну. Очевидно, у него и въ помыслахъ не было встртить ее здсь, потому что видъ ея произвелъ на него необыкновенное впечатлнiе;

онъ такъ поблднлъ, что даже губы его посинли. Ч Стало-быть, правда!

проговорилъ онъ тихо и какъ бы про себя, съ совершенно потерян нымъ видомъ;

Ч конецъ!... Ну.... Отвтишь же ты мн теперь! про скрежеталъ онъ вдругъ съ неистовою злобой смотря на Ганю.... Ч Ну.... ахъ!...

Онъ даже задыхался, даже выговаривалъ съ трудомъ. Маши нально подвигался онъ въ гостиную, но перейдя за порогъ, вдругъ увидлъ Нину Александровну и Варю, и остановился, нсколько сконфузившись, несмотря на все свое волненiе. За нимъ прошелъ Лебедевъ, не отстававшiй отъ него какъ тнь и уже сильно пьяный, затмъ студентъ, господинъ съ кулаками, Залежевъ, раскланивавшiйся направо и налво, и наконецъ, протискивался, коротенькiй толстякъ. Присутствiе дамъ всхъ ихъ еще нсколько сдерживало и очевидно сильно мшало имъ, конечно, только до на чала, до перваго повода вскрикнуть и начать.... Тутъ ужь никакiя дамы не помшали бы.

Ч Какъ? И ты тутъ, князь? разсянно проговорилъ Рого жинъ, отчасти удивленный встрчей съ княземъ: Ч все въ штибле тишкахъ, э-эхъ! вздохнулъ онъ, уже забывъ о княз и переводя взглядъ опять на Настасью Филипповну, все подвигаясь и притяги ваясь къ ней, какъ къ магниту.

Настасья Филипповна тоже съ безпокойнымъ любопытствомъ глядла на гостей.

Ганя, наконецъ, опомнился.

Ч Но позвольте, что же это, наконецъ, значитъ? громко заго ворилъ онъ, строго оглядвъ вошедшихъ и обращаясь преимущест венно къ Рогожину: Ч вы не въ конюшню, кажется, вошли, госпо да, здсь моя мать и сестра....

Ч Видимъ, что мать и сестра, процдилъ сквозь зубы Рого жинъ.

Ч Это и видно, что мать и сестра, поддакнулъ для контенансу Лебедевъ.

Господинъ съ кулаками, вроятно, полагая, что пришла ми нута, началъ что-то ворчать.

Ч Но однакоже! вдругъ и какъ-то не въ мру, взрывомъ, воз высилъ голосъ Ганя: Ч вопервыхъ, прошу отсюда всхъ въ залу, а потомъ позвольте узнать....

Ч Вишь, не узнаетъ! злобно осклабился Рогожинъ, не трога ясь съ мста: Ч Рогожина не узналъ?

Ч Я, положимъ, съ вами гд-то встрчался, но....

Ч Вишь, гд-то встрчался! Да я теб всего только три мсяца двсти рублей отцовскихъ проигралъ, съ тмъ и умеръ ста рикъ, что не усплъ узнать;

ты меня затащилъ, а Книфъ передер гивалъ. Не узнаешь? Птицынъ-то свидтелемъ! Да покажи я теб три цлковыхъ, вынь теперь изъ кармана, такъ ты на Васильевскiй за ними доползешь на карачкахъ, Ч вотъ ты каковъ! Душа твоя та кова! Я и теперь тебя за деньги прiхалъ всего купить, ты не смот ри, что я въ такихъ сапогахъ вошелъ, у меня денегъ, братъ, много, всего тебя и со всмъ твоимъ живьемъ куплю.... захочу, всхъ васъ куплю! Все куплю! разгорячался и какъ бы хмллъ все боле и боле Рогожинъ. Ч Э-эхъ! крикнулъ онъ: Ч Настасья Филиппов на! Не прогоните, скажите словцо: внчаетесь вы съ нимъ или нтъ?

Рогожинъ задалъ свой вопросъ какъ потерянный, какъ боже ству какому-то, но съ смлостью приговореннаго къ казни, которо му уже нечего терять. Въ смертной тоск ожидалъ онъ отвта.

Настасья Филипповна обмрила его насмшливымъ и высокомрнымъ взглядомъ, но взглянула на Варю и на Нину Алек сандровну, поглядла на Ганю и вдругъ перемнила тонъ.

Ч Совсмъ нтъ, что съ вами? И съ какой стати вы вздумали спрашивать? отвтила она тихо и серiозно, и какъ бы съ нкоторымъ удивленiемъ.

Ч Нтъ? Нтъ!! вскричалъ Рогожинъ, приходя чуть не въ изступленiе отъ радости: Ч такъ нтъ же?! А мн сказали они....

Ахъ! Ну!... Настасья Филипповна! Они говорятъ, что вы помолви лись съ Ганькой! Съ нимъ-то? Да разв это можно? (Я имъ всмъ говорю!) Да я его всего за сто рублей куплю, дамъ ему тысячу, ну три, чтобъ отступился, такъ онъ наканун свадьбы бжитъ, а невсту всю мн оставитъ. Вдь такъ, Ганька, подлецъ! Вдь ужь взялъ бы три тысячи! Вотъ он, вотъ! Съ тмъ и халъ, чтобы съ тебя подписку такую взять;

сказалъ: куплю, Ч и куплю!

Ч Ступай вонъ отсюда, ты пьянъ! крикнулъ краснвшiй и блднвшiй поперемнно Ганя.

За его окрикомъ вдругъ послышался внезапный взрывъ нсколькихъ голосовъ;

вся команда Рогожина давно уже ждала перваго вызова. Лебедевъ что-то съ чрезвычайнымъ старанiемъ нашептывалъ на ухо Рогожину.

Ч Правда, чиновникъ! отвтилъ Рогожинъ: Ч правда, пья ная душа! Эхъ, куда ни шло. Настасья Филипповна! вскричалъ онъ, глядя на нее какъ полоумный, робя и вдругъ ободряясь до дерзо сти: Ч вотъ восемнадцать тысячъ! Ч И онъ шаркнулъ предъ ней на столикъ пачку въ блой бумаг, обернутую накрестъ шнурками: Ч вотъ! И.... и еще будетъ!

Онъ не осмлился договорить чего ему хотлось.

Ч Ни-ни-ни! зашепталъ ему снова Лебедевъ, съ страшно ис пуганнымъ видомъ;

можно было угадать, что онъ испугался гро мадности суммы и предлагалъ попробовать съ несравненно меньша го.

Ч Нтъ, ужь въ этомъ ты, братъ, дуракъ, не знаешь куда за шелъ.... да видно и я дуракъ съ тобой вмст! спохватился и вздрогнулъ вдругъ Рогожинъ подъ засверкавшимъ взглядомъ На стасьи Филипповны. Ч Э-эхъ! совралъ я, тебя послушался, приба вилъ онъ съ глубокимъ раскаянiемъ.

Настасья Филипповна, вглядвшись въ опрокинутое лицо Ро гожина, вдругъ засмялась.

Ч Восемнадцать тысячъ, мн? Вотъ сейчасъ мужикъ и ска жется! прибавила она вдругъ съ наглою фамилiярностью и привста ла съ дивана, какъ бы собираясь хать. Ганя съ замиранiемъ сердца наблюдалъ всю сцену.

Ч Такъ сорокъ же тысячъ, сорокъ, а не восемнадцать, закри чалъ Рогожинъ;

Ч Ванька Птицынъ и Бискупъ къ семи часамъ общались сорокъ тысячъ представить. Сорокъ тысячъ! Вс на столъ.

Сцена выходила чрезвычайно безобразная, но Настасья Фи липповна продолжала смяться и не уходила, точно и въ самомъ дл съ намренiемъ протягивала ее. Нина Александровна и Варя тоже встали съ своихъ мстъ и испуганно, молча, ждали, до чего это дойдетъ;

глаза Вари сверкали, но на Нину Александровну все это подйствовало болзненно;

она дрожала и, казалось, тотчасъ упадетъ въ обморокъ.

Ч А коли такъ Ч сто! Сегодня же сто тысячъ представлю!

Птицынъ, выручай, руки нагрешь!

Ч Ты съ ума сошелъ! прошепталъ вдругъ Птицынъ, быстро подходя къ нему и хватая его за руку: Ч ты пьянъ, за будочниками пошлютъ. Гд ты находишься?

Ч Съ-пьяна вретъ, проговорила Настасья Филипповна, какъ бы поддразнивая его.

Ч Такъ не вру же, будутъ! Къ вечеру будутъ. Птицынъ, вы ручай, процентная душа, что хошь бери, доставай къ вечеру сто ты сячъ;

докажу что не постою! одушевился вдругъ до восторга Рого жинъ.

Ч Но однако, что же это такое? грозно и внезапно восклик нулъ разсердившiйся Ардалiонъ Александровичъ, приближаясь къ Рогожину. Внезапность выходки досел молчавшаго старика при дала ей много комизма. Послышался смхъ.

Ч Это еще откуда? засмялся Рогожинъ: Ч пойдемъ старикъ, пьянъ будешь!

Ч Это ужь подло! крикнулъ Коля, совсмъ плача отъ стыда и досады.

Ч Да неужели же ни одного между вами не найдется, чтобъ эту безстыжую отсюда вывести! вскрикнула вдругъ, вся трепеща отъ гнва, Варя.

Ч Это меня-то безстыжею называютъ! съ пренебрежительною веселостью отпарировала Настасья Филипповна: Ч а я-то какъ ду ра прiхала ихъ къ себ на вечеръ звать! Вотъ какъ ваша сестрица меня третируетъ, Гаврила Ардалiоновичъ!

Нсколько времени Ганя стоялъ какъ молнiей пораженный при выходк сестры;

но увидя, что Настасья Филипповна этотъ разъ дйствительно уходитъ, какъ изступленный бросился на Варю и въ бшенств схватилъ ее за руку:

Ч Что ты сдлала? вскричалъ онъ, глядя на нее, какъ бы же лая испепелить ее на этомъ же мст. Онъ ршительно потерялся и плохо соображалъ.

Ч Что сдлала? Куда ты меня тащишь? Ужь не прощенiя ли просить у ней, за то, что она твою мать оскорбила и твой домъ сра мить прiхала, низкiй ты человкъ? крикнула опять Варя, торжест вуя и съ вызовомъ смотря на брата.

Нсколько мгновенiй они простояли такъ другъ противъ дру га, лицомъ къ лицу. Ганя все еще держалъ ея руку въ своей рук.

Варя дернула разъ, другой, изо всей силы, но не выдержала и вдругъ, вн себя, плюнула брату въ лицо.

Ч Вотъ такъ двушка! крикнула Настасья Филипповна. Ч Браво, Птицынъ, я васъ поздравляю!

У Гани въ глазахъ помутилось, и онъ, совсмъ забывшись, изо всей силы замахнулся на сестру. Ударъ пришелся бы ей непремнно въ лицо. Но вдругъ другая рука остановила на лету Ганину руку.

Между нимъ и сестрой стоялъ князь.

Ч Полноте, довольно! проговорилъ онъ настойчиво, но тоже весь дрожа, какъ отъ чрезвычайно сильнаго потрясенiя.

Ч Да вчно, что ли, ты мн дорогу переступать будешь!

заревлъ Ганя, бросивъ руку Вари, и освободившеюся рукой, въ послдней степени бшенства, со всего размаха далъ князю поще чину.

Ч Ахъ! всплеснулъ руками Коля: Ч ахъ Боже мой!

Раздались восклицанiя со всхъ сторонъ. Князь поблднлъ.

Страннымъ и укоряющимъ взглядомъ поглядлъ онъ Ган прямо въ глаза;

губы его дрожали и силились что-то проговорить;

какая-то странная и совершенно неподходящая улыбка кривила ихъ.

Ч Ну, это пусть мн.... а ея.... все-таки не дамъ!... тихо про говорилъ онъ наконецъ, но вдругъ не выдержалъ, бросилъ Ганю, закрылъ руками лицо, отошелъ въ уголъ, сталъ лицомъ къ стн и прерывающимся голосомъ проговорилъ:

Ч О, какъ вы будете стыдиться своего поступка!

Ганя, дйствительно, стоялъ какъ уничтоженный. Коля бро сился обнимать и цловать князя;

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 11 |    Книги, научные публикации