Книги, научные публикации Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 15 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй БРАТЬЯ БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ КАРАМАЗОВЫ Р О М А Н Ъ Р О М А Н Ъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 Истинно, ...

-- [ Страница 12 ] --

Ч Вотъ это онъ какъ кубарь: завертть его и спустить и стегать, стегать, стегать кнутикомъ: выйду за него замужъ, всю жизнь буду спускать. Вамъ не стыдно со мной сидть?

Ч Нтъ.

Ч Вы ужасно сердитесь что я не про святое говорю. Я не хочу быть святою. Что сдлаютъ на томъ свт за самый большой грхъ?

Вамъ это должно быть въ точности извстно.

Ч Богъ осудитъ, пристально вглядывался въ нее Алеша.

Ч Вотъ такъ я и хочу. Я бы пришла, а меня бы и осудили, а я бы вдругъ всмъ имъ и засмялась въ глаза. Я ужасно хочу зажечь домъ, Алеша, нашъ домъ, вы мн все не врите?

Ч Почему же? Есть даже дти, тъ по двнадцати, которымъ очень хочется зажечь что-нибудь, и они зажигаютъ. Это въ род болзни.

Ч Не правда, не правда, пусть есть дти, но я не про то.

Ч Вы злое принимаете за доброе: это минутный кризисъ, въ этомъ ваша прежняя болзнь можетъ-быть виновата.

Ч А вы-таки меня презираете! Я просто не хочу длать доброе, я хочу длать злое, а никакой тутъ болзни нтъ.

Ч Зачмъ длать злое?

Ч А чтобы нигд ничего не осталось. Ахъ, какъ бы хорошо кабы ничего не осталось! Знаете, Алеша, я иногда думаю надлать ужасно много зла и всего сквернаго, и долго буду тихонько длать, и вдругъ вс узнаютъ. Вс меня обступятъ и будутъ показывать на меня пальцами, а я буду на всхъ смотрть. Это очень прiятно. Почему это такъ прiятно, Алеша?

Ч Такъ. Потребность раздавить что-нибудь хорошее, али вотъ какъ вы говорили зажечь. Это тоже бываетъ.

Ч Я вдь не то что говорила, я вдь и сдлаю.

Ч Врю.

Ч Ахъ какъ я васъ люблю за то что вы говорите: врю. И вдь вы вовсе, вовсе не жете. А можетъ-быть вы думаете что я вамъ все это на рочно чтобы васъ дразнить?

Ч Нтъ, не думаю... хотя можетъ-быть и есть немного этой по требности.

Ч Не много есть. Никогда предъ вами не солгу, проговорила она со сверкнувшими какимъ-то огонькомъ глазами.

Алешу всего боле поражала ея серiозность: ни тни смшливости и шутливости не было теперь въ ея лиц, хотя прежде веселость и шут ливость не покидали ея въ самыя "серiозныя" ея минуты.

Ч Есть минуты когда люди любятъ преступленiе, задумчиво прого ворилъ Алеша.

Ч Да, да! Вы мою мысль сказали, любятъ, вс любятъ и всегда лю бятъ, а не то что "минуты". Знаете, въ этомъ вс какъ будто когда-то условились гать и вс съ тхъ поръ гутъ. Вс говорятъ что ненави дятъ дурное, а про себя вс его любятъ.

Ч А вы все попрежнему дурныя книги читаете?

Ч Читаю. Мама читаетъ и подъ подушку прячетъ, а я краду.

Ч Какъ вамъ не совстно разрушать себя?

Ч Я хочу себя разрушать. Тутъ есть одинъ мальчикъ, онъ подъ рельсами пролежалъ когда надъ нимъ вагоны хали. Счастливецъ! По слушайте, теперь вашего брата судятъ за то что онъ отца убилъ, и вс любятъ что онъ отца убилъ.

Ч Любятъ что отца убилъ?

Ч Любятъ, вс любятъ! Вс говорятъ что это ужасно, но про себя ужасно любятъ. Я первая люблю.

Ч Въ вашихъ словахъ про всхъ есть нсколько правды, прогово рилъ тихо Алеша.

Ч Ахъ, какiя у васъ мысли! взвизгнула въ восторг Лиза, Ч это у монаха-то! Вы не поврите какъ я васъ уважаю, Алеша, за то что вы никогда не жете. Ахъ, я вамъ одинъ мой смшной сонъ разкажу: мн иногда во сн снятся черти будто ночь, я въ моей комнат со свчкой, и вдругъ везд черти, во всхъ углахъ, и подъ столомъ, и двери отворя ютъ, а ихъ тамъ за дверями толпа и имъ хочется войти и меня схватить.

И ужь подходятъ, ужь хватаютъ. А я вдругъ перекрещусь, и они вс на задъ, боятся, только не уходятъ совсмъ, а у дверей стоятъ и по угламъ, ждутъ. И вдругъ мн ужасно захочется вслухъ начать Бога бранить, вотъ и начну бранить, а они-то вдругъ опять толпой ко мн, такъ и об радуются, вотъ ужь и хватаютъ меня опять, а я вдругъ опять перекре щусь Ч а они вс назадъ. Ужасно весело, духъ замираетъ.

Ч И у меня бывалъ этотъ самый сонъ, вдругъ сказалъ Алеша.

Ч Неужто? вскрикнула Лиза въ удивленiи. Ч Послушайте, Алеша, не смйтесь, это ужасно важно: разв можно чтобъ у двухъ разныхъ былъ одинъ и тотъ же сонъ?

Ч Врно можно.

Ч Алеша, говорю вамъ, это ужасно важно, въ какомъ-то чрезмр номъ уже удивленiи продолжала Лиза. Ч Не сонъ важенъ, а то что вы могли видть этотъ же самый сонъ какъ и я. Вы никогда мн не жете, не гите и теперь: это правда? Вы не сметесь?

Ч Правда.

Лиза была чмъ-то ужасно поражена и на полминутку примолкла.

Ч Алеша, ходите ко мн, ходите ко мн чаще, проговорила она вдругъ молящимъ голосомъ.

Ч Я всегда, всю жизнь буду къ вамъ приходить, твердо отвтилъ Алеша.

Ч Я вдь одному вамъ говорю, начала опять Лиза. Ч Я себ од ной говорю, да еще вамъ. Вамъ одному въ цломъ мiр. И вамъ охотне чмъ самой себ говорю. И васъ совсмъ не стыжусь. Алеша, почему я васъ совсмъ не стыжусь, совсмъ? Алеша, правда ли что Жиды на Пасху дтей крадутъ и ржутъ?

Ч Не знаю.

Ч Вотъ у меня одна книга, я читала про какой-то гд-то судъ, и что Жидъ четырехлтнему мальчику сначала вс пальчики обрзалъ на обихъ ручкахъ, а потомъ распялъ на стн, прибилъ гвоздями и рас пялъ, а потомъ на суд сказалъ что мальчикъ умеръ скоро, чрезъ четыре часа. Эка скоро! Говоритъ: стоналъ, все стоналъ, а тотъ стоялъ и на не го любовался. Это хорошо!

Ч Хорошо?

Ч Хорошо. Я иногда думаю что это я сама распяла. Онъ виситъ и стонетъ, а я сяду противъ него и буду ананасный компотъ сть. Я очень люблю ананасный компотъ. Вы любите?

Алеша молчалъ и смотрлъ на нее. Блдно-желтое лицо ея вдругъ исказилось, глаза загорлись.

Ч Знаете, я про Жида этого какъ прочла, то всю ночь такъ и тряс лась въ слезахъ. Воображаю какъ ребеночекъ кричитъ и стонетъ (вдь четырехлтнiе мальчики понимаютъ), а у меня все эта мысль про ком потъ не отстаетъ. Утромъ я послала письмо къ одному человку чтобы непремнно пришелъ ко мн. Онъ пришелъ, а я ему вдругъ разказала про мальчика и про компотъ, все разказала, все, и сказала что "это хо рошо". Онъ вдругъ засмялся и сказалъ что это въ самомъ дл хорошо.

Затмъ всталъ и ушелъ. Всего пять минутъ сидлъ. Презиралъ онъ ме ня, презиралъ? Говорите, говорите, Алеша, презиралъ онъ меня или нтъ? выпрямилась она на кушетк засверкавъ глазами.

Ч Скажите, проговорилъ въ волненiи Алеша, Ч вы сами его по звали, этого человка?

Ч Сама.

Ч Письмо ему послали?

Ч Письмо.

Ч Собственно про это спросить, про ребенка?

Ч Нтъ, совсмъ не про это, совсмъ. А какъ онъ вошелъ я сей часъ про это и спросила. Онъ отвтилъ, засмялся, всталъ и ушелъ.

Ч Этотъ человкъ честно съ вами поступилъ, тихо проговорилъ Алеша.

Ч А меня презиралъ? Смялся?

Ч Нтъ, потому что онъ самъ, можетъ, вритъ ананасному компо ту. Онъ тоже очень теперь боленъ, Lise.

Ч Да, вритъ! засверкала глазами Лиза.

Ч Онъ никого не презираетъ, продолжалъ Алеша. Ч Онъ только никому не вритъ. Коль не вритъ, то конечно и презираетъ.

Ч Стало-быть и меня? меня?

Ч И васъ.

Ч Это хорошо, какъ-то проскрежетала Лиза. Ч Когда онъ вышелъ и засмялся, я почувствовала что въ презрнiи быть хорошо. И маль чикъ съ отрзанными пальчиками хорошо, и въ презрнiи быть хоро шо....

И она какъ-то злобно и воспаленно засмялась Алеш въ глаза.

Ч Знаете, Алеша, знаете, я бы хотла.... Алеша, спасите меня!

вскочила она вдругъ съ кушетки, бросилась къ нему и крпко обхватила его руками. Ч Спасите меня, Ч почти простонала она. Ч Разв я кому нибудь въ мiр скажу что вамъ говорила? А вдь я правду, правду, правду говорила! Я убью себя потому что мн все гадко! Я не хочу жить, потому что мн все гадко! Мн все гадко, все гадко! Алеша, зачмъ вы меня совсмъ, совсмъ не любите! закончила она въ изступленiи.

Ч Нтъ, люблю! горячо отвтилъ Алеша.

Ч А будете обо мн плакать, будете?

Ч Буду.

Ч Не за то что я вашею женой не захотла быть, а просто обо мн плакать, просто?

Ч Буду.

Ч Спасибо! Мн только вашихъ слезъ надо. А вс остальные пусть казнятъ меня и раздавятъ ногой, вс, вс, не исключая никого! Потому что я не люблю никого. Слышите, ни-ко-го! Напротивъ, ненавижу! Сту пайте, Алеша, вам пора къ брату! оторвалась она отъ него вдругъ.

Ч Какъ же вы останетесь? почти въ испуг проговорилъ Алеша.

Ч Ступайте къ брату, острогъ запрутъ, ступайте, вотъ ваша шля па! Поцлуйте Митю, ступайте, ступайте!

И она съ силой почти выпихнула Алешу въ двери. Тотъ смотрлъ съ горестнымъ недоумнiемъ, какъ вдругъ почувствовалъ въ своей пра вой рук письмо, маленькое письмецо, твердо сложенное и запечатанное.

Онъ взглянулъ и мгновенно прочелъ адресъ: Ивану едоровичу Кара мазову. Онъ быстро поглядлъ на Лизу. Лицо ея сдлалось почти гроз но.

Ч Передайте, непремнно передайте! изступленно, вся сотрясаясь, приказывала она, Ч сегодня, сейчасъ! Иначе я отравлюсь! Я васъ затмъ и звала!

И быстро захлопнула дверь. Щелкнула щеколда. Алеша положилъ письмо въ карманъ и пошелъ прямо на стницу, не заходя къ госпож Хохлаковой, даже забывъ о ней. А Лиза, только-что удалился Алеша, тотчасъ же отвернула щеколду, прiотворила капельку дверь, вложила въ щель свой палецъ и, захлопнувъ дверь, изо всей силы придавила его.

Секундъ черезъ десять, высвободивъ руку, она тихо, медленно прошла на свое кресло, сла вся выпрямившись и стала пристально смотрть на свой почернвшiй пальчикъ и на выдавившуюся изъ-подъ ногтя кровь.

Губы ея дрожали и она быстро, быстро шептала про себя:

Ч Подлая, подлая, подлая, подлая!

IV.

Гимнъ и секретъ.

Было уже совсмъ поздно (да и великъ ли ноябрьскiй день) когда Алеша позвонилъ у воротъ острога. Начинало даже смеркаться. Но Алеша зналъ что его пропустятъ къ Мит безпрепятственно. Все это у насъ въ нашемъ городк какъ и везд. Сначала, конечно, по заключенiи всего предварительнаго слдствiя, доступъ къ Мит для свиданiя съ родственниками и съ нкоторыми другими лицами все же былъ обстав ленъ нкоторыми необходимыми формальностями, но въ послдствiи формальности не то что ослабли, но для иныхъ лицъ по крайней мр, приходившихъ къ Мит, какъ-то сами собой установились нкоторыя исключенiя. До того что иной разъ даже и свиданiя съ заключеннымъ въ назначенной для того комнат происходили почти между четырехъ глазъ. Впрочемъ такихъ лицъ было очень немного: всего только Гру шенька, Алеша и Ракитинъ. Но къ Грушеньк очень благоволилъ самъ исправникъ Михаилъ Макаровичъ. У старика лежалъ на сердц его ок рикъ на нее въ Мокромъ. Потомъ, узнавъ всю суть, онъ измнилъ совсмъ о ней свои мысли. И странное дло: хотя былъ твердо убжденъ въ преступленiи Мити, но со времени заключенiя его, все какъ-то боле и боле смотрлъ на него мягче: "съ хорошею можетъ-быть душой былъ человкъ, а вотъ пропалъ какъ Шведъ, отъ пьянства и безпорядка"!

Прежнiй ужасъ смнился въ сердц его какою-то жалостью. Что же до Алеши, то исправникъ очень любилъ его и давно уже былъ съ нимъ зна комъ, а Ракитинъ, повадившiйся въ послдствiи приходить очень часто къ заключенному, былъ однимъ изъ самыхъ близкихъ знакомыхъ "ис правничьихъ барышень", какъ онъ называлъ ихъ, и ежедневно терся въ ихъ дом. У смотрителя же острога, благодушнаго старика, хотя и крпкаго служаки, онъ давалъ въ дом уроки. Алеша же опять-таки былъ особенный и стародавнiй знакомый и смотрителя, любившаго гово рить съ нимъ вообще о "премудрости". Ивана едоровича, напримръ, смотритель не то что уважалъ, а даже боялся, главное, его сужденiй, хо тя самъ былъ большимъ философомъ, разумется "своимъ умомъ дойдя".

Но къ Алеш въ немъ была какая-то непобдимая симпатiя. Въ послд нiй годъ старикъ какъ разъ заслъ за апокрифическiя евангелiя и поми нутно сообщалъ о своихъ впечатлнiяхъ своему молодому другу. Преж де даже заходилъ къ нему въ монастырь и толковалъ съ нимъ и съ iеромонахами по цлымъ часамъ. Словомъ, Алеш, еслибы даже онъ и запоздалъ въ острогъ, стоило пройти къ смотрителю, и дло всегда ула живалось. Къ тому же къ Алеш вс до послдняго сторожа въ острог привыкли. Караулъ же конечно не стснялъ, было бы лишь дозволенiе начальства. Митя изъ своей коморки, когда вызывали его, сходилъ все гда внизъ въ мсто назначенное для свиданiй. Войдя въ комнату Алеша какъ разъ столкнулся съ Ракитинымъ, уже уходившимъ отъ Мити. Оба они громко говорили. Митя, провожая его, чему-то очень смялся, а Ра китинъ какъ будто ворчалъ. Ракитинъ, особенно въ послднее время, не любилъ встрчаться съ Алешей, почти не говорилъ съ нимъ, даже и рас кланивался съ натугой. Завидя теперь входящаго Алешу онъ особенно нахмурилъ брови и отвелъ глаза въ сторону, какъ бы весь занятый застегиванiемъ своего большаго теплаго съ мховымъ воротникомъ пальто. Потомъ тотчасъ же принялся искать свой зонтикъ.

Ч Своего бы не забыть чего, пробормоталъ онъ единственно чтобы что-нибудь сказать.

Ч Ты чужаго-то чего не забудь! сострилъ Митя, и тотчасъ же самъ расхохотался своей острот. Ракитинъ мигомъ вспылилъ.

Ч Ты это своимъ Карамазовымъ рекомендуй, крпостничье ваше отродье, а не Ракитину! крикнулъ онъ вдругъ такъ и затрясшись отъ злости.

Ч Чего ты? Я пошутилъ! вскрикнулъ Митя, Ч фу, чортъ! Вотъ они вс таковы, Ч обратился онъ къ Алеш, кивая на быстро уходив шаго Ракитина: Ч то все сидлъ смялся и веселъ былъ, а тутъ вдругъ и вскиплъ! Теб даже и головой не кивнулъ, совсмъ что ли вы разсо рились? Что ты такъ поздно? Я тебя не то что ждалъ, а жаждалъ все ут ро. Ну да ничего! Наверстаемъ.

Ч Что онъ къ теб такъ часто повадился? Подружился ты съ нимъ что ли? спросилъ Алеша, кивая тоже на дверь въ которую убрался Ра китинъ.

Ч Съ Михаиломъ-то подружился? Нтъ, не то чтобъ. Да и чего, свинья! Считаетъ что я.... подлецъ. Шутки тоже не понимаютъ Ч вотъ что въ нихъ главное. Никогда не поймутъ шутки. Да и сухо у нихъ въ душ, плоско и сухо, точно какъ я тогда къ острогу подъзжалъ и на острожныя стны смотрлъ. Но умный человкъ, умный. Ну, Алексй, пропала теперь моя голова!

Онъ слъ на скамейку и посадилъ съ собою рядомъ Алешу.

Ч Да, завтра судъ. Что жь, неужели же ты такъ совсмъ не надешься, братъ? съ робкимъ чувствомъ проговорилъ Алеша.

Ч Ты это про что? какъ-то неопредленно глянулъ на него Митя, Ч ахъ, ты про судъ! Ну, чортъ! Мы до сихъ поръ все съ тобой о пустя кахъ говорили, вотъ все про этотъ судъ, а я объ самомъ главномъ съ то бою молчалъ. Да, завтра судъ, только я не про судъ сказалъ что пропала моя голова. Голова не пропала, а то что въ голов сидло, то пропало.

Что ты на меня съ такою критикой въ лиц смотришь?

Ч Про что ты это, Митя?

Ч Идеи, идеи, вотъ что! Эика. Это что такое эика?

Ч Эика? удивился Алеша.

Ч Да, наука что ли какая?

Ч Да, есть такая наука.... только... я, признаюсь, не могу теб объяснить какая наука.

Ч Ракитинъ знаетъ. Много знаетъ Ракитинъ, чортъ его дери! Въ монахи не пойдетъ. Въ Петербургъ собирается. Тамъ, говоритъ, въ отдленiе критики, но съ благородствомъ направленiя. Что жь, можетъ пользу принесть и карьеру устроить. Ухъ, карьеру они мастера! Чортъ съ эикой! Я-то пропалъ, Алексй, я-то, Божiй ты человкъ! Я тебя больше всхъ люблю. Сотрясается у меня сердце на тебя, вотъ что. Ка кой тамъ былъ Карлъ Бернаръ?

Ч Карлъ Бернаръ? удивился опять Алеша.

Ч Нтъ не Карлъ, постой, совралъ: Клодъ Бернаръ. Это что та кое? Химiя что ли?

Ч Это должно-быть ученый одинъ, отвтилъ Алеша, Ч только, признаюсь теб, и о немъ много не сумю сказать. Слышалъ только уче ный, а какой, не знаю.

Ч Ну и чортъ его дери, и я не знаю, обругался Митя. Ч Подлецъ какой-нибудь, всего вроятне, да вс подлецы. А Ракитинъ пролзетъ, Ракитинъ въ щелку пролзетъ, тоже Бернаръ. Ухъ, Бернары! Много ихъ расплодилось!

Ч Да что съ тобою? настойчиво спросилъ Алеша.

Ч Хочетъ онъ обо мн, объ моемъ дл статью написать, и тмъ въ литератур свою роль начать, съ тмъ и ходитъ, самъ объяснялъ. Съ направленiемъ что-то хочетъ: "дескать нельзя было ему не убить, заденъ средой" и проч., объяснялъ мн. Съ оттнкомъ соцiализма, го воритъ, будетъ. Ну и чортъ его дери, съ оттнкомъ, такъ съ оттнкомъ, мн все равно. Брата Ивана не любитъ, ненавидитъ, тебя тоже не жалу етъ. Ну, а я его не гоню, потому что человкъ умный. Возносится очень однако. Я ему сейчасъ вотъ говорилъ: "Карамазовы не подлецы, а фило софы, потому что вс настоящiе русскiе люди философы, а ты хоть и учился, а не философъ, ты смердъ." Смется, злобно такъ. А я ему: де мыслибусъ non est disputandum, 29 хороша острота? По крайней мр и я въ классицизмъ вступилъ, захохоталъ вдругъ Митя.

Ч Отчего ты пропалъ-то? Вотъ ты сейчасъ сказалъ? перебилъ Алеша.

Ч Отчего пропалъ? Гм! Въ сущности.... если все цлое взять Ч Бога жалко, вотъ отъ чего!

Ч Какъ Бога жалко?

Ч Вообрази себ: это тамъ въ нервахъ, въ голов, то-есть тамъ въ мозгу эти нервы... (ну чортъ ихъ возьми!) есть такiе этакiе хвостики, у нервовъ этихъ хвостики, ну и какъ только они тамъ задрожатъ... то-есть видишь, я посмотрю на что-нибудь глазами, вотъ такъ, и они задрожатъ, хвостики-то... а какъ задрожатъ, то и является образъ, и не сейчасъ яв ляется, а тамъ какое-то мгновенiе, секунда такая пройдетъ, и является такой будто бы моментъ, то-есть не моментъ, Ч чортъ его дери моментъ, Ч а образъ, то-есть предметъ али происшествiе, ну тамъ чортъ дери Ч вотъ почему я и созерцаю, а потомъ мыслю... потому что хвостики, а во все не потому что у меня душа и что я тамъ какой-то образъ и подобiе, все это глупости. Это, братъ, мн Михаилъ еще вчера объяснялъ, и меня точно обожгло. Великолпна, Алеша, эта наука! Новый человкъ пой детъ, это-то я понимаю... А все-таки Бога жалко!

Ч Ну и то хорошо, сказалъ Алеша.

Ч Что Бога-то жалко? Химiя, братъ, химiя! Нечего длать, ваше преподобiе, подвиньтесь немножко, химiя идетъ! А не любитъ Бога Ра китинъ, ухъ, не любитъ! Это у нихъ самое больное мсто у всхъ! Но скрываютъ. Лгутъ. Представляются. "Что же, будешь это проводить въ отдленiи критики", спрашиваю? Ч "Ну явно-то не дадутъ", говоритъ, смется. Ч Только какъ же, спрашиваю, посл того человкъ-то? Безъ Бога-то и безъ будущей жизни? Вдь это стало-быть теперь все позво лено, все можно длать? Ч "А ты и не зналъ?" говоритъ. Смется. Ч "Умному, говоритъ, человку все можно, умный человкъ уметъ ра ковъ ловить, ну а вотъ ты, говоритъ, убилъ и влопался, и въ тюрьм гнiешь!" Это онъ мн-то говоритъ. Свинья естественная! Я этакихъ прежде вонъ вышвыривалъ, ну а теперь слушаю. Много вдь и дльнаго говоритъ. Умно тоже пишетъ. Онъ мн съ недлю назадъ статью одну началъ читать, я тамъ три строки тогда нарочно выписалъ, вотъ постой, вотъ здсь.

Митя, спша, вынулъ изъ жилетнаго кармана бумажку и прочелъ:

"Чтобъ разршить этотъ вопросъ, необходимо прежде всего поста вить свою личность въ разрзъ со своею дйствительностiю."

Ч Понимаешь иль нтъ?

Ч Нтъ, не понимаю, сказалъ Алеша.

Онъ съ любопытствомъ приглядывался къ Мит и слушалъ его.

Ч И я не понимаю. Темно и не ясно, за то умно. "Вс, говоритъ, такъ теперь пишутъ, потому что такая ужь среда..." Среды боятся. Сти хи тоже пишетъ, подлецъ, Хохлаковой ножку восплъ, ха-ха-ха!

Ч Я слышалъ, сказалъ Алеша.

Ч Слышалъ? А стишонки слышалъ?

Ч Нтъ.

Ч У меня они есть, вотъ, я прочту. Ты не знаешь, я теб не разка зывалъ, тутъ цлая исторiя. Шельма! Три недли назадъ меня дразнить вздумалъ: "Ты вотъ, говоритъ, влопался какъ дуракъ изъ-за трехъ ты сячъ, а я полтораста ихъ тяпну, на вдовиц одной женюсь и каменный домъ въ Петербург куплю." И разказалъ мн что строитъ куры Хохла ковой, а та и смолоду умна не была, а въ сорокъ-то тъ и совсмъ ума ршилась. "Да чувствительна, говоритъ, ужь очень, вотъ я ее на томъ и добью. Женюсь, въ Петербургъ ее отвезу, а тамъ газету издавать нач ну." И такая у него скверная сладострастная слюна на губахъ, Ч не на Хохлакову слюна, а на полтораста эти тысячъ. И уврилъ меня, уврилъ;

все ко мн ходитъ, каждый день: поддается, говоритъ. Радо стью сiялъ. А тутъ вдругъ его и выгнали: Перхотинъ Петръ Ильичъ взялъ верхъ, молодецъ! То-есть такъ бы и расцловалъ эту дурищу за то что его прогнала! Вотъ онъ какъ ходилъ-то ко мн тогда и сочинилъ эти стишонки. "Въ первый разъ, говоритъ, руки мараю, стихи пишу, для обольщенiя значитъ, для полезнаго дла. Забравъ капиталъ у дурищи, гражданскую пользу потомъ принести могу." У нихъ вдь всякой мерзо сти гражданское оправданiе есть! "А все-таки говоритъ, лучше твоего Пушкина написалъ, потому что и въ шутовской стишокъ сумлъ граж данскую скорбь всучить." Это что про Пушкина-то Ч я понимаю. Что же если въ самомъ дл способный былъ человкъ, а только ножки опи сывалъ! Да вдь гордился-то стишонками какъ! Самолюбiе-то у нихъ, самолюбiе! "На выздоровленiе больной ножки моего предмета" Ч это онъ такое заглавiе придумалъ, Ч рзвый человкъ!

Ужь какая жь эта ножка, Ножка вспухшая немножко!

Доктора къ ней здятъ, чатъ И бинтуютъ и калчатъ.

Не по ножкамъ я тоскую, Ч Пусть ихъ Пушкинъ воспваетъ:

По головк я тоскую Что идей не понимаетъ.

Свинья, чистая свинья, а игриво у мерзавца вышло! И дйстви тельно "гражданскую"-то всучилъ. А какъ разсердился когда его выгна ли. Скрежеталъ!

Ч Онъ уже отмстилъ, сказалъ Алеша. Ч Онъ про Хохлакову корреспонденцiю написалъ.

И Алеша разказалъ ему наскоро о корреспонденцiи въ газет Слу хи.

Ч Это онъ, онъ! подтвердилъ Митя нахмурившись, Ч это онъ! Эти корреспонденцiи... я вдь знаю.... т.-е. сколько низостей было уже напи сано, про Грушу напримръ!.... И про ту тоже, про Катю.... Гм!

Онъ озабоченно прошелся по комнат.

Ч Братъ, мн нельзя долго оставаться, сказалъ помолчавъ Алеша.

Ч Завтра ужасный, великiй день для тебя: Божiй судъ надъ тобой со вершится... и вотъ я удивляюсь, ходишь ты и вмсто дла говоришь Богъ знаетъ о чемъ....

Ч Нтъ, не удивляйся, горячо перебилъ Митя. Ч Что же мн о смердящемъ этомъ пс говорить, что ли? Объ убiйц? Довольно мы съ тобой объ этомъ переговорили. Не хочу больше о смердящемъ, сын Смердящей! Его Богъ убьетъ, вотъ увидишь, молчи!

Онъ въ волненiи подошелъ къ Алеш и вдругъ поцловалъ его.

Глаза его загорлись.

Ч Ракитинъ этого не пойметъ, началъ онъ весь какъ бы въ ка комъ-то восторг, Ч а ты, ты все поймешь. Оттого и жаждалъ тебя. Ви дишь, я давно хотлъ теб многое здсь, въ этихъ облзлыхъ стнахъ выразить, но молчалъ о главнйшемъ: время какъ будто все еще не при ходило. Дождался теперь послдняго срока чтобы теб душу вылить.

Братъ, я въ себ въ эти два послднiе мсяца новаго человка ощутилъ, воскресъ во мн новый человкъ! Былъ заключенъ во мн, но никогда бы не явился еслибы не этотъ громъ. Страшно! И что мн въ томъ что въ рудникахъ буду двадцать тъ молоткомъ руду выколачивать, Ч не боюсь я этого вовсе, а другое мн страшно теперь: чтобы не отошелъ отъ меня воскресшiй человкъ! Можно найти и тамъ, въ рудникахъ, подъ землею, рядомъ съ собой, въ такомъ же каторжномъ и убiйц человческое сердце, и сойтись съ нимъ, потому что и тамъ можно жить и любить, и страдать! Можно возродить и воскресить въ этомъ каторж номъ человк замершее сердце, можно ухаживать за нимъ годы и вы бить наконецъ изъ вертепа на свтъ уже душу высокую, страдальческое сознанiе, возродить ангела, воскресить героя! А ихъ вдь много, ихъ сотни, и вс мы за нихъ виноваты! Зачмъ мн тогда приснилось "дите" въ такую минуту? "Отчего бдно дите?" Это пророчество мн было въ ту минуту! За "дите" и пойду. Потому что вс за всхъ виноваты. За всхъ "дите", потому что есть малыя дти и большiя дти. Вс Ч "дите". За всхъ и пойду, потому что надобно же кому-нибудь и за всхъ пойти. Я не убилъ отца, но мн надо пойти. Принимаю! Мн это здсь все при шло... вотъ въ этихъ облзлыхъ стнахъ. А ихъ вдь много, ихъ тамъ сотни, подземныхъ-то, съ молотками въ рукахъ. О, да, мы будемъ въ цпяхъ, и не будетъ воли, но тогда, въ великомъ гор нашемъ, мы вновь воскреснемъ въ радость, безъ которой человку жить невозможно, а Бо гу быть, ибо Богъ даетъ радость, это его привилегiя, великая... Господи, истай человкъ въ молитв! Какъ я буду тамъ подъ землей безъ Бога?

Вретъ Ракитинъ: если Бога съ земли изгонятъ, мы подъ землей его сртимъ! Каторжному безъ Бога быть невозможно, невозможне даже чмъ не каторжному! И тогда мы, подземные человки, запоемъ изъ ндръ земли трагическiй гимнъ Богу у котораго радость! Да здравству етъ Богъ и его радость! Люблю Его!

Митя, произнося свою дикую рчь, почти задыхался. Онъ поблднлъ, губы его вздрагивали, изъ глазъ катились слезы.

Ч Нтъ, жизнь полна, жизнь есть и подъ землею! началъ онъ опять. Ч Ты не повришь, Алексй, какъ я теперь жить хочу, какая жажда существовать и сознавать именно въ этихъ облзлыхъ стнахъ во мн зародилась! Ракитинъ этого не понимаетъ, ему бы только домъ выстроить да жильцовъ пустить, но я ждалъ тебя. Да и что такое страданiе? Не боюсь его, хотя бы оно было безчисленно. Теперь не бо юсь, прежде боялся. Знаешь, я можетъ-быть не буду и отвчать на суд... И кажется столько во мн этой силы теперь что я все поборю вс страданiя, только чтобы сказать и говорить себ поминутно: я есмь! Въ тысяч мукъ Ч я есмь, въ пытк корчусь Ч но есмь! Въ столп сижу, но и я существую, солнце вижу, а не вижу солнца, то знаю что оно есть.

А знать что есть солнце Ч это уже вся жизнь. Алеша, херувимъ ты мой, меня убиваютъ разныя философiи, чортъ ихъ дери! Братъ Иванъ...

Ч Что братъ Иванъ? перебилъ было Алеша, но Митя не разслы шалъ.

Ч Видишь, я прежде этихъ всхъ сомннiй никакихъ не имлъ, но все во мн это таилось. Именно можетъ отъ того что идеи бушевали во мн неизвстныя я и пьянствовалъ, и дрался, и бсился. Чтобъ утолить въ себ ихъ дрался, чтобъ ихъ усмирить, сдавить. Братъ Иванъ не Ра китинъ, онъ таитъ идею. Братъ Иванъ сфинксъ, и молчитъ, все молчитъ.

А меня Богъ мучитъ. Одно только это и мучитъ. А что какъ Его нтъ?

Что если правъ Ракитинъ что это идея искусственная въ человчеств?

Тогда, если Его нтъ, то человкъ шефъ земли, мiрозданiя. Велико пно! Только какъ онъ будетъ добродтеленъ безъ Бога-то? Вопросъ!

Я все про это. Ибо кого же онъ будетъ тогда любить, человкъ-то? Кому благодаренъ-то будетъ, кому гимнъ-то воспоетъ? Ракитинъ смется.

Ракитинъ говоритъ что можно любить человчество и безъ Бога. Ну это сморчекъ сопливый можетъ только такъ утверждать, а я понять не могу.

Легко жить Ракитину: "ты, говоритъ онъ мн сегодня, о расширенiи гражданскихъ правъ человка хлопочи лучше, али хоть о томъ чтобы цна на говядину не возвысилась;

этимъ проще и ближе человчеству любовь окажешь чмъ философiями." Я ему на это и отмочилъ: "А ты, говорю, безъ Бога-то, самъ еще на говядину цну набьешь, коль подъ руку попадетъ, и наколотишь рубль на копйку". Разсердился. Ибо что такое добродтель? отвчай ты мн, Алексй. У меня одна добродтель, а у Китайца другая Ч вещь значитъ относительная. Или нтъ? Или не относительная? Вопросъ коварный! Ты не засмешься если скажу что я дв ночи не спалъ отъ этого. Я удивляюсь теперь только тому какъ люди тамъ живутъ и объ этомъ ничего не думаютъ. Суета! У Ивана Бога нтъ.

У него идея. Не въ моихъ размрахъ. Но онъ молчитъ. Я думаю онъ ма сонъ. Я его спрашивалъ Ч молчитъ. Въ родник у него хотлъ водицы испить Ч молчитъ. Одинъ только разъ одно словечко сказалъ.

Ч Что сказалъ? поспшно поднялъ Алеша.

Ч Я ему говорю: стало-быть все позволено коли такъ? Онъ нахму рился: "едоръ Павловичъ, говоритъ, папенька нашъ, былъ поросенокъ, но мыслилъ онъ правильно." Вотъ вдь что отмочилъ. Только всего и сказалъ. Это уже почище Ракитина.

Ч Да, горько подтвердилъ Алеша. Ч Когда онъ у тебя былъ?

Ч Объ этомъ посл, теперь другое. Я объ Иван не говорилъ теб до сихъ поръ почти ничего. Откладывалъ до конца. Когда эта штука моя здсь кончится и скажутъ приговоръ, тогда теб кое-что разкажу, все разкажу. Страшное тутъ дло одно.... А ты будешь мн судья въ этомъ дл. А теперь и не начинай объ этомъ, теперь молчокъ. Вотъ ты гово ришь объ завтрашнемъ, о суд, а вришь ли, я ничего не знаю.

Ч Ты съ этимъ адвокатомъ говорилъ?

Ч Что адвокатъ! Я ему про все говорилъ. Мягкая шельма, столич ная. Бернаръ! Только не вритъ мн ни на сломанный грошъ. Вритъ что я убилъ, вообрази себ, Ч ужь я вижу. "Зачмъ же, спрашиваю, въ такомъ случа вы меня защищать прiхали?" Наплевать на нихъ. Тоже доктора выписали, сумашедшимъ хотятъ меня показать. Не позволю!

Катерина Ивановна "свой долгъ" до конца исполнить хочетъ. Съ натуги!

(Митя горько усмхнулся.) Кошка! Жестокое сердце! А вдь она знаетъ что я про нее сказалъ тогда въ Мокромъ что она: "великаго гнва" жен щина! Передали. Да, показанiя умножились какъ песокъ морской!

Григорiй стоитъ на своемъ. Григорiй честенъ, но дуракъ. Много людей честныхъ благодаря тому что дураки. Это Ч мысль Ракитина. Григорiй мн врагъ. Иного выгодне имть въ числ враговъ чмъ друзей. Гово рю это про Катерину Ивановну. Боюсь, охъ, боюсь что она на суд раз кажетъ про земной поклонъ посл четырехъ-то тысячъ пятисотъ! До конца отплатитъ, послднiй кадрантъ. Не хочу ея жертвы! Устыдятъ они меня на суд! Какъ-то вытерплю. Сходи къ ней, Алеша, попроси ее чтобы не говорила этого на суд. Аль нельзя? Да чортъ, все равно, вы терплю! А ея не жаль. Сама желаетъ. По дломъ вору мука. Я, Алексй, свою рчь скажу. (Онъ опять горько усмхнулся.) Только.... только Груша-то, Груша-то, Господи! Она-то за что такую муку на себя теперь приметъ! Ч воскликнулъ онъ вдругъ со слезами. Ч Убиваетъ меня Груша, мысль о ней убиваетъ меня, убиваетъ! Она давеча была у меня....

Ч Она мн разказывала. Она очень была сегодня тобою огорчена.

Ч Знаю. Чортъ меня дери за характеръ. Приревновалъ! Отпуская раскаялся, цловалъ ее. Прощенья не попросилъ.

Ч Почему не попросилъ? воскликнулъ Алеша.

Митя вдругъ почти весело разсмялся.

Ч Боже тебя сохрани, милаго мальчика, когда-нибудь у любимой женщины за вину свою прощенiя просить! У любимой особенно, особен но, какъ бы ни былъ ты предъ ней виноватъ! Потому женщина Ч это, братъ, чортъ знаетъ что такое, ужь въ нихъ-то я по крайней мр знаю толкъ! Ну попробуй предъ ней сознаться въ вин, "виноватъ дескать, прости, извини": тутъ-то и пойдетъ градъ попрековъ! Ни за что не про ститъ прямо и просто, а унизитъ тебя до тряпки, вычитаетъ чего даже не было, все возьметъ, ничего не забудетъ, своего прибавитъ, и тогда ужь только проститъ. И это еще лучшая, лучшая изъ нихъ! Послднiя поскребки выскребетъ и все теб на голову сложитъ Ч такая я теб скажу живодерность въ нихъ сидитъ, во всхъ до единой, въ этихъ ан гелахъ-то, безъ которыхъ жить-то намъ невозможно! Видишь, голубчикъ, я откровенно и просто скажу: всякiй порядочный человкъ долженъ быть подъ башмакомъ хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убжденiе;

не убжденiе, а чувство. Мущина долженъ быть великоду шенъ, и мущину это не замараетъ. Героя даже на замараетъ, Цезаря не замараетъ! Ну, а прощенiя все-таки не проси, никогда и ни за что. Пом ни правило: преподалъ теб его братъ твой Митя, отъ женщинъ погибшiй. Нтъ, ужь я лучше безъ прощенiя Груш чмъ-нибудь за служу. Благоговю я предъ ней, Алексй, благоговю! Не видитъ толь ко она этого, нтъ, все ей мало любви. И томитъ она меня, любовью то митъ. Что прежде! прежде меня только изгибы инфернальные томили, а теперь я всю ея душу въ свою душу принялъ и черезъ нее самъ человкомъ сталъ! Повнчаютъ ли насъ? А безъ того я умру отъ ревно сти. Такъ и снится что-нибудь каждый день... Что она теб обо мн го ворила?

Алеша повторилъ вс давешнiя рчи Грушеньки. Митя выслушалъ подробно, многое переспросилъ, и остался доволенъ.

Ч Такъ не сердится что ревную, воскликнулъ онъ. Ч Прямо жен щина! "У меня у самой жестокое сердце." Ухъ, люблю такихъ, жесто кихъ-то, хотя и не терплю когда меня ревнуютъ, Ч не терплю! Драться будемъ. Но любить Ч любить ее буду безконечно. Повнчаютъ ли насъ?

Каторжныхъ разв внчаютъ? Вопросъ. А безъ нея я жить не могу....

Митя нахмуренно прошелся по комнат. Въ комнат становилось почти темно. Онъ вдругъ сталъ страшно озабоченъ.

Ч Такъ секретъ, говоритъ, секретъ? У меня дескать втроемъ про тивъ нея заговоръ, и "Катька" дескать замшана? Нтъ, братъ, Гру шенька, это не то. Ты тутъ маху дала, своего глупенькаго женскаго ма ху! Алеша, голубчикъ, эхъ куда ни шло! Открою я теб нашъ секретъ!

Онъ оглянулся во вс стороны, быстро вплоть подошелъ къ стояв шему предъ нимъ Алеш и зашепталъ ему съ таинственнымъ видомъ, хотя по настоящему ихъ никто не могъ слышать: старикъ сторожъ дре малъ въ углу на лавк, а до караульныхъ солдатъ ни слова не долетало.

Ч Я теб всю нашу тайну открою! зашепталъ спша Митя. Ч Хотлъ потомъ открыть, потому что безъ тебя разв могу на что ршиться? Ты у меня все. Я хоть и говорю что Иванъ надъ нами высшiй, но ты у меня херувимъ. Только твое ршенiе ршитъ. Можетъ ты-то и есть высшiй человкъ, а не Иванъ. Видишь, тутъ дло совсти, дло высшей совсти, Ч тайна столь важная что я справиться самъ не смогу и все отложилъ до тебя. А все-таки теперь рано ршать, потому надо ждать приговора: приговоръ выйдетъ, тогда ты и ршишь судьбу. Те перь не ршай;

я теб сейчасъ скажу, ты услышишь, но не ршай. Стой и молчи. Я теб не все открою. Я теб только идею скажу, безъ подроб ностей, а ты молчи. Ни вопроса, ни движенiя, согласенъ? А впрочемъ, Господи, куда я дну глаза твои? Боюсь, глаза твои скажутъ ршенiе, хотя бы ты и молчалъ. Ухъ, боюсь! Алеша, слушай: братъ Иванъ мн предлагаетъ бжать. Подробностей не говорю: все предупреждено, все можетъ устроиться. Молчи, не ршай. Въ Америку съ Грушей. Вдь я безъ Груши жить не могу! Ну какъ ее ко мн тамъ не пустятъ? Каторж ныхъ разв внчаютъ? Братъ Иванъ говоритъ что нтъ. А безъ Груши что я тамъ подъ землей съ молоткомъ-то? Я себ только голову раздроб лю этимъ молоткомъ! А съ другой стороны, совсть-то? Отъ страданiя вдь убжалъ! Было указанiе Ч отвергъ указанiе, былъ путь очищенiя Ч поворотилъ налво кругомъ. Иванъ говоритъ что въ Америк "при добрыхъ наклонностяхъ" можно больше пользы принести чмъ подъ землей. Ну, а гимнъ-то нашъ подземный гд состоится? Америка что, Америка опять суета! Да и мошенничества тоже, я думаю, много въ Америк-то. Отъ распятья убжалъ! Потому вдь говорю теб, Алексй, что ты одинъ понять это можешь, а больше никто, для другихъ это глу пости, бредъ, вотъ все то что я теб про гимнъ говорилъ. Скажутъ съ ума сошелъ, аль дуракъ. А я не сошелъ съ ума, да и не дуракъ. Понима етъ про гимнъ и Иванъ, ухъ, понимаетъ, только на это не отвчаетъ, молчитъ. Гимну не вритъ. Не говори, не говори: я вдь вижу какъ ты смотришь: Ты ужь ршилъ! Не ршай, пощади меня, я безъ Груши жить не могу, подожди суда!

Митя кончилъ какъ изступленный. Онъ держалъ Алешу обими ру ками за плечи и такъ и впился въ его глаза своимъ жаждущимъ, воспа леннымъ взглядомъ.

Ч Каторжныхъ разв внчаютъ? повторилъ онъ въ третiй разъ, молящимъ голосомъ.

Алеша слушалъ съ чрезвычайнымъ удивленiемъ и глубоко былъ по трясенъ.

Ч Скажи мн одно, проговорилъ онъ: Ч Иванъ очень настаиваетъ, и кто это выдумалъ первый?

Ч Онъ, онъ выдумалъ, онъ настаиваетъ! Онъ ко мн все не ходилъ, и вдругъ пришелъ недлю назадъ и прямо съ этого началъ. Страшно на стаиваетъ. Не проситъ, а велитъ. Въ послушанiи не сомнвается, хотя я ему все мое сердце какъ теб вывернулъ и про гимнъ говорилъ. Онъ мн разказалъ какъ и устроитъ, вс свднiя собралъ, но это потомъ. До ис терики хочетъ. Главное деньги: десять тысячъ, говоритъ, теб на побгъ, а двадцать тысячъ на Америку, а на десять тысячъ, говоритъ, мы великолпный побгъ устроимъ.

Ч И мн отнюдь не веллъ передавать? переспросилъ снова Але ша.

Ч Отнюдь, никому, а главное теб: теб ни за что! Боится врно что ты какъ совсть предо мной станешь. Не говори ему что я теб пе редалъ. Ухъ, не говори!

Ч Ты правъ, ршилъ Алеша, Ч ршить невозможно раньше при говора суда. Посл суда самъ и ршишь;

тогда самъ въ себ новаго человка найдешь, онъ и ршитъ.

Ч Новаго человка аль Бернара, тотъ и ршитъ по-Бернаровски!

Потому кажется я и самъ Бернаръ презрнный! горько осклабился Митя.

Ч Но неужели, неужели, братъ, ты такъ ужь совсмъ не надешься оправдаться?

Митя судорожно вскинулъ вверхъ плечами и отрицательно пока чалъ головой.

Ч Алеша, голубчикъ, теб пора! вдругъ заспшил онъ. Ч Смотри тель закричалъ на двор, сейчасъ сюда будетъ. Намъ поздно, безпоря докъ. Обними меня поскорй, поцлуй, перекрести меня, голубчикъ, пе рекрести на завтрашнiй крестъ...

Они обнялись и поцловались.

Ч А Иванъ-то, проговорилъ вдругъ Митя, Ч бжать-то предло жилъ, а самъ вдь вритъ что я убилъ!

Грустная усмшка выдавилась на его губахъ.

Ч Ты спрашивалъ его: вритъ онъ или нтъ? спросилъ Алеша.

Ч Нтъ, не спрашивалъ. Хотлъ спросить, да не смогъ, силы не хватило. Да все равно я вдь по глазамъ вижу. Ну прощай!

Еще разъ поцловались наскоро, и Алеша уже было вышелъ, какъ вдругъ Митя кликнулъ его опять:

Ч Становись предо мной, вотъ такъ.

И онъ опять крпко схватилъ Алешу обими руками за плечи. Ли цо его стало вдругъ совсмъ блдно, такъ что почти въ темнот это бы ло страшно замтно. Губы перекосились, взглядъ впился въ Алешу.

Ч Алеша, говори мн полную правду какъ предъ Господомъ Бо гомъ: вришь ты что я убилъ или не вришь? Ты-то, самъ-то ты, вришь или нтъ? Полную правду, не ги! крикнулъ онъ ему изступ ленно.

Алешу какъ бы всего покачнуло, а въ сердц его, онъ слышалъ это, какъ бы прошло что-то острое.

Ч Полно, что ты.... пролепеталъ было онъ какъ потерянный.

Ч Всю правду, всю, не ги! повторилъ Митя.

Ч Ни единой минуты не врилъ что ты убiйца, вдругъ вырвалось дрожащимъ голосомъ изъ груди Алеши, и онъ поднялъ правую руку вверхъ какъ бы призывая Бога въ свидтели своихъ словъ. Блаженство озарило мгновенно все лицо Мити.

Ч Спасибо теб! выговорилъ онъ протяжно, точно испуская вздохъ посл обморока. Ч Теперь ты меня возродилъ.... Вришь ли: до сихъ поръ боялся спросить тебя, это тебя-то, тебя! Ну иди, иди!

Укрпилъ ты меня на завтра, благослови тебя Богъ! Ну, ступай, люби Ивана! вырвалось послднимъ словомъ у Мити.

Алеша вышелъ весь въ слезахъ. Такая степень мнительности Мити, такая степень недоврiя его даже къ нему, къ Алеш Ч все это вдругъ раскрыло предъ Алешей такую бездну безвыходнаго горя и отчаянiя въ душ его несчастнаго брата какой онъ и не подозрвалъ прежде. Глубо кое, безконечное состраданiе вдругъ охватило и измучило его мгновенно.

Пронзенное сердце его страшно болло. "Люби Ивана!" вспомнились ему вдругъ сейчашнiя слова Мити. Да онъ и шелъ къ Ивану. Ему еще ут ромъ страшно надо было видть Ивана. Не мене какъ Митя его мучилъ Иванъ, а теперь, посл свиданiя съ братомъ, боле чмъ когда-нибудь.

V.

Не ты, не ты!

По дорог къ Ивану пришлось ему проходить мимо дома въ кото ромъ квартировала Катерина Ивановна. Въ окнахъ былъ свтъ. Онъ вдругъ остановился и ршилъ войти. Катерину Ивановну онъ не видалъ уже боле недли. Но ему теперь пришло на умъ что Иванъ можетъ быть сейчасъ у ней, особенно наканун такого дня. Позвонивъ и войдя на стницу, тускло освщенную китайскимъ фонаремъ, онъ увидалъ спускавшагося сверху человка, въ которомъ, поравнявшись, узналъ брата. Тотъ стало-быть выходилъ уже отъ Катерины Ивановны.

Ч Ахъ это только ты, сказалъ сухо Иванъ едоровичъ. Ч Ну прощай. Ты къ ней?

Ч Да.

Ч Не совтую, она "въ волненiи", и ты еще пуще ее разстроишь.

Ч Нтъ, нтъ! Прокричалъ вдругъ голосъ сверху изъ отворившей ся мигомъ двери. Ч Алексй едоровичъ, вы отъ него?

Ч Да, я былъ у него.

Ч Мн что-нибудь прислалъ сказать? Войдите, Алеша, и вы, Иванъ едоровичъ, непремнно, непремнно воротитесь. Слы-ши-те!

Въ голос Кати зазвучала такая повелительная нотка что Иванъ едоровичъ, помедливъ одно мгновенiе, ршился однакоже подняться опять, вмст съ Алешей.

Ч Подслушивала! раздражительно прошепталъ онъ про себя, но Алеша разслышалъ.

Ч Позвольте мн остаться въ пальто, проговорилъ Иванъ едоровичъ, вступая въ залу. Ч Я и не сяду. Я боле одной минуты не останусь.

Ч Садитесь, Алексй едоровичъ, проговорила Катерина Иванов на, сама оставаясь стоя. Она измнилась мало за это время, но темные глаза ея сверкали зловщимъ огнемъ. Алеша помнилъ потомъ что она показалась ему чрезвычайно хороша собой въ ту минуту.

Ч Что жь онъ веллъ передать?

Ч Только одно, сказалъ Алеша, прямо смотря ей въ лицо: Ч чтобы вы щадили себя и не показывали ничего на суд о томъ (онъ нсколько замялся).... что было между вами.... во время самаго перваго вашего знакомства.... въ томъ город...

Ч А, это про земной поклонъ за т деньги! подхватила она горько разсмявшись. Ч Что жь, онъ за себя или за меня боится Ч а? Онъ ска залъ чтобъ я щадила Ч кого же? Его иль себя? Говорите, Алексй едоровичъ.

Алеша всматривался пристально, стараясь понять ее.

Ч И себя, и его, проговорилъ онъ тихо.

Ч То-то, какъ-то злобно отчеканила она и вдругъ покраснла.

Ч Вы не знаете еще меня, Алексй едоровичъ, грозно сказала она, Ч да и я еще не знаю себя. Можетъ-быть вы захотите меня растоп тать ногами посл завтрашняго допроса.

Ч Вы покажете честно, сказалъ Алеша, Ч только этого и надо.

Ч Женщина часто безчестна, проскрежетала она. Ч Я еще часъ тому думала что мн страшно дотронуться до этого изверга.... какъ до гада.... и вотъ нтъ, онъ все еще для меня человкъ! Да убилъ ли онъ?

Онъ ли убилъ? воскликнула она вдругъ истерически, быстро обращаясь къ Ивану едоровичу. Алеша мигомъ понялъ что этотъ самый вопросъ она уже задавала Ивану едоровичу можетъ всего за минуту предъ его приходомъ, и не въ первый разъ, а въ сотый, и что кончили они ссорой.

Ч Я была у Смердякова.... Это ты, ты убдилъ меня что онъ отцеубiйца. Я только теб и поврила! продолжала она все обращаясь къ Ивану едоровичу. Тотъ какъ бы съ натуги усмхнулся. Алеша вздрогнулъ, услышавъ это ты. Онъ и подозрвать не могъ такихъ отношенiй.

Ч Ну, однако довольно, отрзалъ Иванъ. Ч Я пойду. Приду зав тра. И тотчасъ же повернувшись вышелъ изъ комнаты и прошелъ прямо на стницу. Катерина Ивановна вдругъ съ какимъ-то повелительнымъ жестомъ схватила Алешу за об руки.

Ч Ступайте за нимъ! Догоните его! Не оставляйте его одного ни минуты, быстро зашептала она. Ч Онъ помшанный. Вы не знаете что онъ помшался? У него горячка, нервная горячка! Мн докторъ гово рилъ, идите, бгите за нимъ....

Алеша вскочилъ и бросился за Иваномъ едоровичемъ. Тотъ не усплъ отойти и пятидесяти шаговъ.

Ч Чего теб? вдругъ обернулся онъ къ Алеш, видя что тотъ его догоняетъ: Ч велла теб бжать за мной потому что я сумашедшiй.

Знаю наизусть, раздражительно прибавилъ онъ.

Ч Она разумется ошибается, но она права что ты боленъ, сказалъ Алеша. Ч Я сейчасъ смотрлъ у ней на твое лицо: у тебя очень больное лицо, очень, Иванъ!

Иванъ шелъ не останавливаясь. Алеша за нимъ.

Ч А ты знаешь, Алексй едоровичъ, какъ сходятъ съ ума? спро силъ Иванъ совсмъ вдругъ тихимъ, совсмъ уже не раздражительнымъ голосомъ, въ которомъ внезапно послышалось самое простодушное лю бопытство.

Ч Нтъ, не знаю;

полагаю что много разныхъ видовъ сумашествiя.

Ч А надъ самимъ собой можно наблюдать что сходишь съ ума?

Ч Я думаю нельзя ясно слдить за собой въ такомъ случа, съ удивленiемъ отвчалъ Алеша. Иванъ на полминутки примолкъ.

Ч Если ты хочешь со мной о чемъ говорить, то перемни пожалу ста тему, сказалъ онъ вдругъ.

Ч А вотъ чтобы не забыть, къ теб письмо, робко проговорилъ Алеша и вынувъ изъ кармана протянулъ къ нему письмо Лизы. Они какъ разъ подошли къ фонарю Иванъ тотчасъ же узналъ руку.

Ч А, это отъ того бсенка! разсмялся онъ злобно, и не распеча тавъ конверта, вдругъ разорвалъ его на нсколько кусковъ и бросилъ на втеръ. Клочья разлетлись.

Ч Шестнадцати тъ еще нтъ, кажется, и ужь предлагается!

презрительно проговорилъ онъ, опять зашагавъ по улиц.

Ч Какъ предлагается? воскликнулъ Алеша.

Ч Извстно, какъ развратныя женщины предлагаются.

Ч Что ты, Иванъ, что ты! горестно и горячо заступился Алеша. Ч Это ребенокъ, ты обижаешь ребенка! Она больна, она сама очень больна, она тоже можетъ-быть съ ума сходитъ..... Я не могъ теб не передать ея письма.... Я напротивъ отъ тебя хотлъ что услышать.... чтобы спасти ее.

Ч Нечего теб отъ меня слышать. Коль она ребенокъ, то я ей не нянька. Молчи, Алексй. Не продолжай. Я объ этомъ даже не думаю.

Помолчали опять съ минуту.

Ч Она теперь всю ночь молить Божiю Матерь будетъ чтобъ указа ла ей какъ завтра на суд поступить, рзко и злобно заговорилъ онъ вдругъ опять.

Ч Ты.... ты объ Катерин Ивановн?

Ч Да. Спасительницей или губительницей Митеньки ей явиться? О томъ молить будетъ чтобъ озарило ея душу. Сама еще, видите ли, не знаетъ, приготовиться не успла. Тоже меня за няньку принимаетъ, хо четъ чтобъ я ее убаюкалъ!

Ч Катерина Ивановна любитъ тебя, братъ, съ грустнымъ чувст вомъ проговорилъ Алеша.

Ч Можетъ-быть. Только я до нея не охотникъ.

Ч Она страдаетъ. Зачмъ же ты ей говоришь.... иногда.... такiя слова что она надется? съ робкимъ упрекомъ продолжалъ Алеша: Ч вдь я знаю что ты ей подавалъ надежду, прости что я такъ говорю, прибавилъ онъ.

Ч Не могу я тутъ поступить какъ надо, разорвать и ей прямо ска зать! раздражительно произнесъ Иванъ. Ч Надо подождать пока ска жутъ приговоръ убiйц. Если я разорву съ ней теперь, она изъ мщенiя ко мн завтра же погубитъ этого негодяя на суд, потому что его нена видитъ и знаетъ что ненавидитъ. Тутъ все ложь, ложь на жи! Теперь же, пока я съ ней не разорвалъ, она все еще надется и не станетъ гу бить этого изверга, зная какъ я хочу вытащить его изъ бды. И когда только придетъ этотъ проклятый приговоръ!

Слова "убiйца" и "извергъ" больно отозвались въ сердц Алеши.

Ч Да чмъ такимъ она можетъ погубить брата? спросилъ онъ, вдумываясь въ слова Ивана. Ч Что она можетъ показать такого что прямо могло бы сгубить Митю?

Ч Ты этого еще не знаешь. У нея въ рукахъ одинъ документъ есть, собственноручный, Митенькинъ, математически доказывающiй что онъ убилъ едора Павловича.

Ч Этого быть не можетъ! воскликнулъ Алеша.

Ч Какъ не можетъ? Я самъ читалъ.

Ч Такого документа быть не можетъ! съ жаромъ повторилъ Алеша, Ч не можетъ быть, потому что убiйца не онъ. Не онъ убилъ отца, не онъ!

Иванъ едоровичъ вдругъ остановился.

Ч Кто же убiйца по вашему, какъ-то холодно повидимому спро силъ онъ, и какая-то даже высокомрная нотка прозвучала въ тон во проса.

Ч Ты самъ знаешь кто, тихо и проникновенно проговорилъ Алеша.

Ч Кто? Эта басня-то объ этомъ помшанномъ идiот эпилептик?

Объ Смердяков?

Алеша вдругъ почувствовалъ что весь дрожитъ.

Ч Ты самъ знаешь кто, безсильно вырвалось у него. Онъ задыхал ся.

Ч Да кто, кто? уже почти свирпо вскричалъ Иванъ. Вся сдер жанность вдругъ исчезла.

Ч Я одно только знаю, все также почти шепотомъ проговорилъ Алеша: Ч Убилъ отца не ты.

Ч "Не ты!" Что такое не ты? остолбенлъ Иванъ.

Ч Не ты убилъ отца, не ты! твердо повторилъ Алеша.

Съ полминуты длилось молчанiе.

Ч Да я и самъ знаю что не я, ты бредишь? блдно и искривленно усмхнувшись проговорилъ Иванъ. Онъ какъ бы впился глазами въ Алешу. Оба опять стояли у фонаря.

Ч Нтъ, Иванъ, ты самъ себ нсколько разъ говорилъ что убiйца ты.

Ч Когда я говорилъ?... Я въ Москв былъ... Когда я говорилъ?

совсмъ потерянно пролепеталъ Иванъ.

Ч Ты говорилъ это себ много разъ, когда оставался одинъ въ эти страшные два мсяца, попрежнему тихо и раздльно продолжалъ Алеша.

Но говорилъ онъ уже какъ бы вн себя, какъ бы не своею волей, пови нуясь какому-то непреодолимому велнiю. Ч Ты обвинялъ себя и при знавался себ что убiйца никто какъ ты. Но убилъ не ты, ты ошибаешь ся, не ты убiйца, слышишь меня, не ты! Меня Богъ послалъ теб это сказать.

Оба замолчали. Цлую длинную минуту протянулось это молчанiе.

Оба стояли и все смотрли другъ другу в глаза. Оба были блдны.

Вдругъ Иванъ весь затрясся и крпко схватилъ Алешу за плечо.

Ч Ты былъ у меня! скрежущимъ шепотомъ проговорилъ онъ. Ч Ты былъ у меня ночью, когда онъ приходилъ.... Признавайся.... ты его видлъ, видлъ?

Ч Про кого ты говоришь.... про Митю? въ недоумнiи спросилъ Алеша.

Ч Не про него, къ чорту изверга! изступленно завопилъ Иванъ. Ч Разв ты знаешь что онъ ко мн ходитъ? Какъ ты узналъ, говори!

Ч Кто онъ? Я не знаю про кого ты говоришь, пролепеталъ Алеша уже въ испуг.

Ч Нтъ, ты знаешь.... иначе какже бы ты.... не можетъ быть чтобы ты не зналъ....

Но вдругъ онъ какъ бы сдержалъ себя. Онъ стоялъ и какъ бы что-то обдумывалъ. Странная усмшка кривила его губы.

Ч Братъ, дрожащимъ голосомъ началъ опять Алеша, Ч я сказалъ теб это потому что ты моему слову повришь, я знаю это. Я теб на всю жизнь это слово сказалъ: не ты! Слышишь, на всю жизнь. И это Богъ положилъ мн на душу теб это сказать, хотя бы ты съ сего часа навсегда возненавидлъ меня....

Но Иванъ едоровичъ повидимому совсмъ уже усплъ овладть собой.

Ч Алексй едоровичъ, проговорилъ онъ съ холодною усмшкой, Ч я пророковъ и эпилептиковъ не терплю;

посланниковъ Божiихъ осо бенно, вы это слишкомъ знаете. Съ сей минуты я съ вами разрываю и, кажется, навсегда. Прошу сей же часъ, на этомъ же перекрестк, меня оставить. Да вамъ и въ квартиру по этому проулку дорога. Особенно по берегитесь заходить ко мн сегодня! Слышите?

Онъ повернулся и, твердо шагая, пошелъ прямо не оборачиваясь.

Ч Братъ, крикнулъ ему вслдъ Алеша, Ч если что-нибудь сегодня съ тобой случится, подумай прежде всего обо мн!...

Но Иванъ не отвтилъ. Алеша стоялъ на перекрестк у фонаря по ка Иванъ не скрылся совсмъ во мрак. Тогда онъ повернулъ и медлен но направился къ себ по переулку. И онъ, и Иванъ едоровичъ квар тировали особо, на разныхъ квартирахъ: ни одинъ изъ нихъ не захотлъ жить въ опуствшемъ дом едора Павловича. Алеша нанималъ мебли рованную комнату въ семейств однихъ мщанъ;

Иванъ же едоровичъ жилъ довольно отъ него далеко и занималъ просторное и довольно ком фортное помщенiе во флигел одного хорошаго дома, принадлежавша го одной небдной вдов-чиновниц. Но прислуживала ему въ цломъ флигел всего только одна древняя, совсмъ глухая старушонка, вся въ ревматизмахъ, ложившаяся въ шесть часовъ вечера и встававшая въ шесть часовъ утра. Иванъ едоровичъ сталъ до странности въ эти два мсяца нетребователенъ и очень любилъ оставаться совсмъ одинъ. Да же комнату которую занималъ онъ самъ убиралъ, а въ остальныя комна ты своего помщенiя даже и заходилъ рдко. Дойдя до воротъ своего дома и уже взявшись за ручку звонка онъ остановился. Онъ почувство валъ что весь еще дрожитъ злобною дрожью. Вдругъ онъ бросилъ зво нокъ, плюнулъ, повернулъ назадъ и быстро пошелъ опять совсмъ на другой, противоположный конецъ города, версты за дв отъ своей квар тиры, въ одинъ крошечный, скосившiйся бревенчатый домикъ, въ кото ромъ квартировала Марья Кондратьевна, бывшая сосдка едора Пав ловича, приходившая къ едору Павловичу на кухню за супомъ и кото рой Смердяковъ плъ тогда свои псни и игралъ на гитар. Прежнiй домикъ свой она продала и теперь проживала съ матерью почти въ изб, а больной, почти умирающiй Смердяковъ, съ самой смерти едора Пав ловича поселился у нихъ. Вотъ къ нему-то и направился теперь Иванъ едоровичъ, влекомый однимъ внезапнымъ и непобдимымъ соображе нiемъ.

VI.

Первое свиданiе со Смердяковымъ.

Это уже въ третiй разъ шелъ Иванъ едоровичъ говорить со Смер дяковымъ по возвращенiи своемъ изъ Москвы. Въ первый разъ посл катастрофы онъ видлъ его и говорилъ съ нимъ сейчасъ же въ первый день своего прiзда, затмъ постилъ его еще разъ дв недли спустя.

Но посл этого втораго раза свиданiя свои со Смердяковымъ прекра тилъ, такъ что теперь слишкомъ мсяцъ какъ онъ уже не видалъ его и почти ничего не слыхалъ о немъ. Воротился же тогда Иванъ едоровичъ изъ Москвы уже на пятый только день посл смерти родителя, такъ что не засталъ и гроба его: погребенiе совершилось какъ разъ наканун его прiзда. Причина замедленiя Ивана едоровича заключалась въ томъ что Алеша, не зная въ точности его московскаго адреса, прибгнулъ, для посылки телеграммы, къ Катерин Ивановн, а та, тоже въ невднiи настоящаго адреса, телеграфировала къ своей сестр и тетк, разчитывая что Иванъ едоровичъ сейчасъ же по прибытiи въ Москву къ нимъ зайдетъ. Но онъ къ нимъ зашелъ лишь на четвертый день по прiзд и, прочтя телеграмму, тотчасъ же, конечно, сломя голову полетлъ къ намъ. У насъ перваго встртилъ Алешу, но, переговоривъ съ нимъ, былъ очень изумленъ что тотъ даже и подозрвать не хочетъ Митю, а прямо указываетъ на Смердякова какъ на убiйцу, что было въ разрзъ всмъ другимъ мннiямъ въ нашемъ город. Повидавъ затмъ исправника, прокурора, узнавъ подробности обвиненiя и ареста, онъ еще боле удивился на Алешу и приписалъ его мннiе лишь возбужден ному до послдней степени братскому чувству и состраданiю его къ Мит, котораго Алеша, какъ и зналъ это Иванъ, очень любилъ. Кстати, промолвимъ лишь два слова разъ навсегда о чувствахъ Ивана къ брату Дмитрiю едоровичу: онъ его ршительно не любилъ и много-много что чувствовалъ къ нему иногда состраданiе, но и то смшанное съ боль шимъ презрнiемъ, доходившимъ до гадливости. Митя весь, даже всею своею фигурой былъ ему крайне не симпатиченъ. На любовь къ нему Катерины Ивановны Иванъ смотрлъ съ негодованiемъ. Съ подсуди мымъ Митей онъ однакоже увидлся тоже въ первый день своего прибытiя, и это свиданiе не только не ослабило въ немъ убжденiя въ его виновности, а даже усилило его. Брата онъ нашелъ тогда въ безпокойств, въ болзненномъ волненiи. Митя былъ многорчивъ, но разсянъ и раскидчивъ, говорилъ очень рзко, обвинялъ Смердякова и страшно путался. Боле всего говорилъ все про т же три тысячи кото рыя "укралъ" у него покойникъ. "Деньги мои, он были мои, твердилъ Митя;

еслибъ я даже укралъ ихъ, то былъ бы правъ." Вс улики стоявшiя противъ него почти не оспаривалъ, и если толковалъ факты въ свою пользу, то опять-таки очень сбивчиво и нелпо, Ч вообще какъ будто даже и не желая оправдываться вовсе предъ Иваномъ или кмъ нибудь, напротивъ сердился, гордо пренебрегалъ обвиненiями, бранился и кипятился. Надъ свидтельствомъ Григорiя объ отворенной двери лишь презрительно смялся и уврялъ что это "чортъ отворилъ". Но ни какихъ связныхъ объясненiй этому факту не могъ представить. Онъ да же усплъ оскорбить въ это первое свиданiе Ивана едоровича, рзко сказавъ ему что не тмъ его подозрвать и допрашивать которые сами утверждаютъ что "всe позволено". Вообще на этотъ разъ съ Иваномъ едоровичемъ былъ очень недружелюбенъ. Сейчасъ посл этого свиданiя съ Митей Иванъ едоровичъ и направился тогда къ Смердяко ву.

Еще въ вагон, летя изъ Москвы, онъ все думалъ про Смердякова и про послднiй свой разговоръ съ нимъ вечеромъ наканун отъзда.

Многое смущало его, многое казалось подозрительнымъ. Но давая свои показанiя судебному слдователю, Иванъ едоровичъ до времени умол чалъ о томъ разговор. Все отложилъ до свиданiя со Смердяковымъ.

Тотъ находился тогда въ городской больниц. Докторъ Герценштуббе и встртившiйся Ивану едоровичу въ больниц врачъ Первинскiй на на стойчивые вопросы Ивана едоровича твердо отвчали что падучая болзнь Смердякова несомннна, и даже удивились вопросу: "Не при творялся ли онъ въ день катастрофы?" Они дали ему понять что припа докъ этотъ былъ даже необыкновенный, продолжался и повторялся нсколько дней, такъ что жизнь пацiента была въ ршительной опасно сти, и что только теперь, посл принятыхъ мръ, можно уже сказать ут вердительно что больной останется въ живыхъ, хотя очень возможно (прибавилъ докторъ Герценштуббе) что разсудокъ его останется отчас ти разстроенъ, "если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время". На нетерпливый спросъ Ивана едоровича что "стало-быть онъ теперь сумашедшiй?" ему отвтили что "этого въ полномъ смысл еще нтъ, но что замчаются нкоторыя ненормальности". Иванъ едоровичъ положилъ самъ узнать какiя это ненормальности. Въ больниц его тотчасъ же допустили къ свиданiю. Смердяковъ находился въ отдльномъ помщенiи и лежалъ на койк. Тутъ же подл него была еще койка, которую занималъ одинъ разслабленный городской мщанинъ, весь распухшiй отъ водяной, видимо готовый завтра или послзавтра умереть;

разговору онъ помшать не могъ. Смердяковъ осклабился недоврчиво, завидвъ Ивана едоровича, и въ первое мгновенiе какъ будто даже сроблъ. Такъ по крайней мр мелькнуло у Ивана едоровича. Но это было лишь мгновенiе, напротивъ во все ос тальное время Смердяковъ почти поразилъ его своимъ спокойствiемъ.

Съ самаго перваго взгляда на него Иванъ едоровичъ несомннно убдился въ полномъ и чрезвычайномъ болзненномъ его состоянiи: онъ былъ очень слабъ, говорилъ медленно и какъ бы съ трудомъ ворочая языкомъ;

очень похудлъ и пожелтлъ. Во вс минутъ двадцать свиданiя жаловался на головную боль и на ломъ во всхъ членахъ.

Скопческое, сухое лицо его стало какъ будто такимъ маленькимъ, ви сочки были всклочены, вмсто хохолка торчала вверхъ одна только то ненькая прядка волосиковъ. Но прищуренный и какъ бы на что-то намекающiй вый глазокъ выдавалъ прежняго Смердякова. "Съ ум нымъ человкомъ и поговорить любопытно," тотчасъ же вспомнилось Ивану едоровичу. Онъ услся у него въ ногахъ на табурет. Смердя ковъ со страданiемъ пошевельнулся всмъ тломъ на постели, но не за говорилъ первый, молчалъ да и глядлъ уже какъ бы не очень любопыт но.

Ч Можешь со мной говорить? спросилъ Иванъ едоровичъ, Ч очень не утомлю.

Ч Очень могу-съ, промямлилъ Смердяковъ слабымъ голосомъ. Ч Давно прiхать изволили? прибавилъ онъ снисходительно, какъ бы по ощряя сконфузившагося постителя.

Ч Да вотъ только сегодня... Кашу вашу здшнюю расхлебывать.

Смердяковъ вздохнулъ.

Ч Чего вздыхаешь, вдь ты зналъ? прямо брякнулъ Иванъ едоровичъ.

Смердяковъ солидно помолчалъ.

Ч Какъ же это было не знать-съ? Напередъ ясно было. Только какъ же было и знать-съ что такъ поведутъ?

Ч Что поведутъ? Ты не виляй! Вдь вотъ ты же предсказалъ что съ тобой падучая будетъ тотчасъ какъ въ погребъ ползешь? Прямо такъ на погребъ и указалъ.

Ч Вы это уже въ допрос показали? спокойно полюбопытствовалъ Смердяковъ.

Иванъ едоровичъ вдругъ разсердился.

Ч Нтъ, еще не показалъ, но покажу непремнно. Ты мн, братъ, многое разъяснить сейчасъ долженъ, и знай, голубчикъ, что я съ собой играть не позволю!

Ч А зачмъ бы мн такая игра-съ, когда на васъ все мое упованiе, единственно какъ на Господа Бога-съ! проговорилъ Смердяковъ все также совсмъ спокойно и только на минутку закрывъ глазки.

Ч Вопервыхъ, приступилъ Иванъ едоровичъ, Ч я знаю что па дучую нельзя напередъ предсказать. Я справлялся, ты не виляй. День и часъ нельзя предсказать. Какъ же ты мн тогда предсказалъ и день и часъ, да еще и съ погребомъ? Какъ ты могъ напередъ узнать что прова лишься именно въ этотъ погребъ въ припадк, если не притворился въ падучей нарочно?

Ч Въ погребъ надлежало и безъ того идти-съ, въ день по нскольку даже разъ-съ, не спша протянулъ Смердяковъ. Ч Такъ точно годъ тому назадъ я съ чердака полетлъ-съ. Безпремнно такъ что падучую нельзя предсказать впередъ днемъ и часомъ, но предчувствiе всегда можно имть.

Ч А ты предсказалъ день и часъ!

Ч Насчетъ моей болзни падучей-съ освдомьтесь всего лучше, сударь, у докторовъ здшнихъ: истинная ли была со мной, али не истин ная, а мн и говорить вамъ больше на сей предметъ нечего.

Ч А погребъ? Погребъ-то какъ ты предузналъ?

Ч Дался вамъ этотъ самый погребъ! Я тогда какъ въ этотъ по гребъ ползъ, то въ страх былъ и въ сумлнiи;

потому больше въ страх что былъ васъ лишимшись и ни отъ кого уже защиты не ждалъ въ цломъ мiр. Лзу я тогда въ этотъ самый погребъ и думаю: "вотъ сейчасъ придетъ, вотъ она ударитъ, провалюсь, али нтъ?" и отъ самаго этого сумлнiя вдругъ схватила меня въ горл эта самая неминучая спазма-съ... ну и полетлъ. Все это самое и весь разговоръ нашъ предыдущiй съ вами-съ, наканун того дня вечеромъ у воротъ-съ, какъ я вамъ тогда мой страхъ сообщилъ, и про погребъ-съ Ч все это я въ подробности открылъ господину доктору Герценштуббе и слдователю Николаю Парфеновичу, и все они въ протоколъ записали-съ. А здшнiй докторъ г. Первинскiй такъ предъ всми ими особо настаивали что такъ именно отъ думы оно и произошло, отъ самой то-есть той мнительности "что вотъ дескать упаду аль не упаду?" А она тутъ и подхватила. Такъ и записали-съ что безпремнно этому такъ и надо было произойти, отъ единаго то-есть моего страху-съ.

Проговоривъ это, Смердяковъ, какъ бы измученный утомленiемъ, глубоко перевелъ дыханiе.

Ч Такъ ты ужь это объявлялъ въ показанiи? спросилъ нсколько опшенный Иванъ едоровичъ. Онъ именно хотлъ было пугнуть его тмъ что объявитъ про ихъ тогдашнiй разговоръ, а оказалось что тотъ ужь и самъ все объявилъ.

Ч Чего мн бояться? Пускай всю правду истинную запишутъ, твердо произнесъ Смердяковъ.

Ч И про нашъ разговоръ съ тобой у воротъ все до слова разка залъ?

Ч Нтъ, не то чтобы все до слова-съ.

Ч А что представляться въ падучей умешь, какъ хвастался мн тогда, тоже сказалъ?

Ч Нтъ, этого тоже не сказалъ-съ.

Ч Скажи ты мн теперь, для чего ты меня тогда въ Чермашню по сылалъ?

Ч Боялся что въ Москву удете, въ Чермашню все же ближе-съ.

Ч Врешь, ты самъ приглашалъ меня ухать: узжайте, говорилъ, отъ грха долой!

Ч Это я тогда по единому къ вамъ дружеству и по сердечной моей преданности, предчувствуя въ дом бду-съ, васъ жалючи. Только себя больше вашего сожаллъ-съ. Потому и говорилъ: узжайте отъ грха, чтобы вы поняли что дома худо будетъ и остались бы родителя защитить.

Ч Такъ ты бы пряме сказалъ, дуракъ! вспыхнулъ вдругъ Иванъ едоровичъ.

Ч Какъ же бы я могъ тогда пряме сказать-съ? Одинъ лишь страхъ во мн говорилъ-съ, да и вы могли осердиться. Я конечно опа саться могъ чтобы Дмитрiй едоровичъ не сдлали какого скандалу, и самыя эти деньги не унесли, такъ какъ ихъ все равно что за свои почи тали, а вотъ кто же зналъ что такимъ убивствомъ кончится? Думалъ, они просто только похитятъ эти три тысячи рублей, что у барина подъ тюфякомъ лежали-съ, въ пакет-съ, а они вотъ убили-съ. Гд же и вамъ угадать было, сударь?

Ч Такъ если самъ говоришь что нельзя было угадать, какъ же я могъ догадаться и остаться? Что ты путаешь? вдумываясь проговорилъ Иванъ едоровичъ.

Ч А потому и могли догадаться что я васъ въ Чермашню направ ляю вмсто этой Москвы-съ.

Ч Да какъ тутъ догадаться!

Смердяковъ казался очень утомленнымъ и опять помолчалъ съ ми нуту.

Ч Тмъ самымъ-съ догадаться могли-съ что коли я васъ отъ Моск вы въ Чермашню отклоняю, то значитъ присутствiя вашего здсь желаю ближайшаго, потому что Москва далеко, а Дмитрiй едоровичъ, знамши что вы недалеко, не столь ободрены будутъ. Да и меня могли въ большей скорости, въ случа чего, прiхать и защитить, ибо самъ я вамъ на болзнь Григорiя Васильича къ тому же указывалъ, да и то что падучей боюсь. А объяснивъ вамъ про эти стуки, по которымъ къ покойному можно было войти, и что они Дмитрiю едоровичу черезъ меня вс извстны, думалъ что вы уже сами тогда догадаетесь что они что-нибудь непремнно совершатъ, и не то что въ Чермашню, а и вовсе останетесь.

"Онъ очень связно говоритъ, подумалъ Иванъ едоровичъ, хоть и мямлитъ;

про какое же Герценштуббе говорилъ разстройство способно стей?" Ч Хитришь ты со мной, чортъ тебя дери! воскликнулъ онъ осер дившись.

Ч А я, признаться, тогда подумалъ что вы ужь совсмъ догадались, съ самымъ простодушнымъ видомъ отпарировалъ Смердяковъ.

Ч Кабы догадался такъ остался бы! вскричалъ Иванъ едоровичъ опять вспыхнувъ.

Ч Ну-съ, а я-то думалъ что вы обо всемъ догадамшись скоре какъ можно узжаете лишь отъ грха одного, чтобы только убжать куда нибудь, себя спасая отъ страху-съ.

Ч Ты думалъ что вс такiе же трусы какъ ты?

Ч Простите-съ, подумалъ что и вы какъ и я.

Ч Конечно, надо было догадаться, волновался Иванъ, Ч да я и до гадывался объ чемъ-нибудь мерзкомъ съ твоей стороны.... Только ты врешь, опять врешь, Ч вскричалъ онъ вдругъ припомнивъ: Ч Помнишь какъ ты къ тарантасу тогда подошелъ и мн сказалъ: "съ умнымъ человкомъ и поговорить любопытно". Значитъ радъ былъ что я узжаю коль похвалилъ!

Смердяковъ еще и еще разъ вздохнулъ. Въ лиц его какъ бы пока залась краска.

Ч Если былъ радъ, произнесъ онъ нсколько задыхаясь, Ч то то му единственно что не въ Москву, а въ Чермашню согласились. Потому все же ближе;

а только я вамъ т самыя слова не въ похвалу тогда про изнесъ, а въ попрекъ-съ. Не разобрали вы этого-съ.

Ч Въ какой попрекъ?

Ч А то что, предчувствуя такую бду, собственнаго родителя ос тавляете-съ и насъ защитить не хотите, потому что меня за эти три ты сячи всегда могли притянуть, что я ихъ укралъ-съ.

Ч Чортъ тебя дери! опять обругался Иванъ. Ч Стой: ты про знаки, про стуки эти, слдователю и прокурору объявилъ?

Ч Все какъ есть объявилъ-съ.

Иванъ едоровичъ опять про себя удивился.

Ч Если я подумалъ тогда объ чемъ, началъ онъ опять, Ч то это про мерзость какую-нибудь единственно съ твоей стороны. Дмитрiй могъ убить, но что онъ украдетъ Ч я тогда не врилъ.... А съ твоей стороны всякой мерзости ждалъ. Самъ же ты мн сказалъ что притворяться въ падучей умешь, для чего ты это сказалъ?

Ч По единому моему простодушiю. Да и никогда я въ жизни не представлялся въ падучей нарочно, а такъ только, чтобъ похвалиться предъ вами сказалъ. Одна глупость-съ. Полюбилъ я васъ тогда очень и былъ съ вами по всей простот.

Ч Братъ прямо тебя обвиняетъ что ты убилъ и что ты укралъ.

Ч Да имъ что же больше остается? горько осклабился Смердяковъ, Ч и кто же имъ повритъ посл всхъ тхъ уликъ? Дверь-то Григорiй Васильевичъ отпертую видли-съ, посл этого какъ же-съ. Да что ужь, Богъ съ ними! Себя спасая дрожатъ.....

Онъ тихо помолчалъ и вдругъ какъ бы сообразивъ прибавилъ:

Ч Вдь вотъ-съ, опять это самое: они на меня свалить желаютъ что это моихъ рукъ дло-съ, Ч это я уже слышалъ-съ, Ч а вотъ хоть бы это самое что я въ падучей представляться мастеръ: ну сказалъ ли бы я вамъ напередъ что представляться умю, еслибъ у меня въ самомъ дл какой замыселъ тогда былъ на родителя вашего? Коль такое убивство ужь я замыслилъ, то можно ли быть столь дуракомъ чтобы впередъ на себя такую улику сказать, да еще сыну родному, помилуйте-съ?! Похоже это на вроятiе? Это, чтобъ это могло быть-съ, такъ напротивъ совсмъ никогда-съ. Вотъ теперь этого нашего съ вами разговору никто не слы шитъ, кром самого этого Провиднiя-съ, а еслибы вы сообщили проку рору и Николаю Парфеновичу, такъ тмъ самымъ могли бы меня въ ко нецъ защитить-съ: ибо что за злодй за такой коли заране столь про стодушенъ? Вс это разсудить очень могутъ.

Ч Слушай, всталъ съ мста Иванъ едоровичъ, пораженный послднимъ доводомъ Смердякова и прерывая разговоръ, Ч я тебя во все не подозрваю и даже считаю смшнымъ обвинять..... напротивъ, благодаренъ теб что ты меня успокоилъ. Теперь иду, но опять зайду.

Пока прощай, выздоравливай. Не нуждаешься ли въ чемъ?

Ч Во всемъ благодаренъ-съ. Мара Игнатьевна не забываетъ ме ня-съ и во всемъ способствуетъ, коли что мн надо, по прежней своей доброт. Ежедневно навщаютъ добрые люди.

Ч До свиданiя. Я впрочемъ про то что ты притвориться умешь не скажу.... да и теб совтую не показывать, проговорилъ вдругъ почему то Иванъ.

Ч Оченно понимаю-съ. А коли вы этого не покажете, то и я-съ всего нашего съ вами разговору тогда у воротъ не объявлю....

Тутъ случилось такъ что Иванъ едоровичъ вдругъ вышелъ и, только пройдя уже шаговъ десять по корридору, вдругъ почувствовалъ что въ послдней фраз Смердякова заключался какой-то обидный смыслъ. Онъ хотлъ было уже вернуться, но это только мелькнуло, и проговоривъ: "глупости!" Ч онъ поскоре пошелъ изъ больницы. Глав ное, онъ чувствовалъ что дйствительно былъ успокоенъ, и именно тмъ обстоятельствомъ что виновенъ не Смердяковъ, а братъ его Митя, хотя казалось бы должно было выйти напротивъ. Почему такъ было Ч онъ не хотлъ тогда разбирать, даже чувствовалъ отвращенiе копаться въ сво ихъ ощущенiяхъ. Ему поскоре хотлось какъ бы что-то забыть. Затмъ въ слдующiе нсколько дней онъ уже совсмъ убдился въ виновности Мити, когда ближе и основательне ознакомился со всми удручавшими того уликами. Были показанiя самыхъ ничтожныхъ людей, но почти потрясающiя, напримръ ени и ея матери. Про Перхотина, про трак тиръ, про лавку Плотниковыхъ, про свидтелей въ Мокромъ и говорить было нечего. Главное, удручали подробности. Извстiе о тайныхъ "сту кахъ" поразило слдователя и прокурора почти въ той же степени какъ и показанiе Григорiя объ отворенной двери. Жена Григорiя, Мара Иг натьевна, на спросъ Ивана едоровича прямо заявила ему что Смердя ковъ всю ту ночь лежалъ у нихъ за перегородкой, "трехъ шаговъ отъ нашей постели не было", и что хоть и спала она сама крпко, но много разъ пробуждалась, слыша какъ онъ тутъ стонетъ: "все время стоналъ, безпрерывно стоналъ". Поговоривъ съ Герценштуббе и сообщивъ ему свое сомннiе о томъ что Смердяковъ вовсе не кажется ему пом шаннымъ, а только слабымъ, онъ только вызвалъ у старика тоненькую улыбочку. "А вы знаете чмъ онъ теперь особенно занимается?" спро силъ онъ Ивана едоровича, "французскiя вокабулы наизустъ учитъ;

у него подъ подушкой тетрадка лежитъ и французскiя слова русскими бу квами кмъ-то записаны, хе-хе-хе!" Иванъ едоровичъ оставилъ нако нецъ вс сомннiя. О брат Дмитрiи онъ уже и подумать не могъ безъ омерзнiя. Одно было все-таки странно: что Алеша упорно продолжалъ стоять на томъ что убилъ не Дмитрiй, а "по всей вроятности" Смердя ковъ. Иванъ всегда чувствовалъ что мннiе Алеши для него высоко, а потому теперь очень недоумвалъ на него. Странно было и то что Але ша не искалъ съ нимъ разговоровъ о Мит и самъ не начиналъ никогда, а лишь отвчалъ на вопросы Ивана. Это тоже сильно замтилъ Иванъ едоровичъ. Впрочемъ въ то время онъ очень былъ развлеченъ однимъ совсмъ постороннимъ обстоятельствомъ: прiхавъ изъ Москвы, онъ въ первые же дни весь и безповоротно отдался пламенной и безумной стра сти своей къ Катерин Ивановн. Здсь не мсто начинать объ этой но вой страсти Ивана едоровича, отразившейся потомъ на всей его жиз ни: это все могло бы послужить канвой уже инаго разказа, другаго ро мана, который и не знаю предприму ли еще когда-нибудь. Но все же не могу умолчать и теперь о томъ что когда Иванъ едоровичъ, идя, какъ уже описалъ я, ночью съ Алешей от Катерины Ивановны сказалъ ему:

"я-то до нея не охотникъ", Ч то страшно галъ въ ту минуту: онъ бе зумно любилъ ее, хотя правда и то что временами ненавидлъ ее до того что могъ даже убить. Тутъ сходилось много причинъ: вся потрясенная событiемъ съ Митей, она бросилась къ возвратившемуся къ ней опять Ивану едоровичу какъ бы къ какому своему спасителю. Она была оби жена, оскорблена, унижена въ своихъ чувствахъ. И вотъ явился опять человкъ который ее и прежде такъ любилъ, Ч о, она слишкомъ это знала, Ч и котораго умъ и сердце она всегда ставила столь высоко над собой. Но строгая двушка не отдала себя въ жертву всю, несмотря на весь Карамазовскiй безудержъ желанiй своего влюбленнаго и на все обаянiе его на нее. Въ то же время мучилась безпрерывно раскаянiемъ что измнила Мит, и въ грозныя, ссорныя минуты съ Иваномъ (а ихъ было много) прямо высказывала это ему. Это-то и назвалъ онъ, говоря съ Алешей: "ложью на жи". Тутъ, конечно, было и въ самомъ дл много жи, и это всего боле раздражало Ивана едоровича... но все это потомъ. Словомъ, онъ на время почти забылъ о Смердяков. И однако дв недли спустя посл перваго къ нему посщенiя начали его опять мучить все т же странныя мысли какъ и прежде. Довольно сказать что онъ безпрерывно сталъ себя спрашивать: для чего онъ тогда, въ послднюю свою ночь, въ дом едора Павловича, предъ отъздомъ своимъ, сходилъ тихонько какъ воръ на стницу и прислушивался что длаетъ внизу отецъ? Почему съ отвращенiемъ вспоминалъ это потомъ, почему на другой день утромъ въ дорог такъ вдругъ затосковалъ, а възжая въ Москву сказалъ себ: "я подлецъ!" И вотъ теперь ему одна жды подумалось что изъ-за всхъ этихъ мучительныхъ мыслей онъ по жалуй готовъ забыть даже и Катерину Ивановну, до того он сильно имъ вдругъ опять овладли! Какъ разъ, подумавъ это, онъ встртилъ Алешу на улиц. Онъ тотчасъ остановилъ его и вдругъ задалъ ему во просъ:

Ч Помнишь ты, когда посл обда Дмитрiй ворвался въ домъ и из билъ отца, и я потомъ сказалъ теб на двор что "право желанiй" остав ляю за собой, Ч скажи, подумалъ ты тогда что я желаю смерти отца или нтъ?

Ч Подумалъ, тихо отвтилъ Алеша.

Ч Оно впрочемъ такъ и было, тутъ и угадывать было нечего. Но не подумалось ли теб тогда и то что я именно желаю чтобъ "одинъ гадъ сълъ другую гадину", т.-е. чтобъ именно Дмитрiй отца убилъ, да еще поскоре.... и что и самъ я поспособствовать даже не прочь?

Алеша слегка поблднлъ и молча смотрлъ въ глаза брату.

Ч Говори же! воскликнулъ Иванъ. Ч Я изо всей силы хочу знать что ты тогда подумалъ. Мн надо;

правду, правду! Онъ тяжело перевелъ духъ, уже заране съ какою-то злобой смотря на Алешу.

Ч Прости меня, я и это тогда подумалъ, прошепталъ Алеша и за молчалъ, не прибавивъ ни одного "облегчающаго обстоятельства".

Ч Спасибо! отрзалъ Иванъ и, бросивъ Алешу, быстро пошелъ своею дорогой. Съ тхъ поръ Алеша замтилъ что братъ Иванъ какъ-то рзко началъ отъ него отдаляться и даже какъ бы не взлюбилъ его, такъ что потомъ и самъ онъ уже пересталъ ходить къ нему. Но въ ту минуту, сейчасъ посл той съ нимъ встрчи, Иванъ едоровичъ, не заходя домой, вдругъ направился опять къ Смердякову.

VII.

Второй визитъ къ Смердякову.

Смердяковъ къ тому времени уже выписался изъ больницы. Иванъ едоровичъ зналъ его новую квартиру: именно въ этомъ перекосившем ся бревенчатомъ маленькомъ домишк въ дв избы раздленныя снями.

Въ одной изб помстилась Марья Кондратьевна съ матерью, а въ дру гой Смердяковъ, особливо. Богъ знаетъ на какихъ основанiяхъ онъ у нихъ поселился: даромъ ли проживалъ или за деньги? Въ послдствiи полагали что поселился онъ у нихъ въ качеств жениха Марьи Конд ратьевны и проживалъ пока даромъ. И мать и дочь его очень уважали и смотрли на него какъ на высшаго предъ ними человка. Достучавшись, Иванъ едоровичъ вступилъ въ сни, и по указанiю Марьи Кондратьев ны, прошелъ прямо налво въ "блую избу" занимаемую Смердяковымъ.

Въ этой изб печь стояла изразцовая и была сильно натоплена. По стнамъ красовались голубые обои, правда вс изодранные, а подъ ними въ трещинахъ копошились тараканы-прусаки въ страшномъ количеств, такъ что стоялъ неумолкаемый шорохъ. Мебель была ничтожная: дв скамьи по обимъ стнамъ и два стула подл стола. Столъ же, хоть и просто деревянный, былъ накрытъ однако скатертью съ розовыми разво дами. На двухъ маленькихъ окошкахъ помщалось на каждомъ по горшку съ геранями. Въ углу кiотъ съ образами. На стол стоялъ не большой, сильно помятый мдный самоварчикъ и подносъ съ двумя чаш ками. Но чай Смердяковъ уже отпилъ, и самоваръ погасъ... Самъ онъ сидлъ за столомъ на лавк и смотря въ тетрадь что-то чертилъ перомъ.

Пузырекъ съ чернилами находился подл, равно какъ и чугунный низенькiй подсвчникъ со стеариновою впрочемъ свчкой. Иванъ едоровичъ тотчасъ заключилъ по лицу Смердякова что оправился онъ отъ болзни вполн. Лицо его было свже, полне, хохолокъ взбитъ, височки примазаны. Сидлъ онъ въ пестромъ ватномъ халат, очень од нако затасканномъ и порядочно истрепанномъ. На носу его были очки, которыхъ Иванъ едоровичъ не видывалъ у него прежде. Это пустйшее обстоятельство вдругъ какъ бы вдвое даже озлило Ивана едоровича: "этакая тварь, да еще въ очкахъ!" Смердяковъ медленно поднялъ голову и пристально посмотрлъ въ очки на вошедшаго;

затмъ тихо ихъ снялъ и самъ приподнялся на лавк, но какъ-то совсмъ не столь почтительно, какъ-то даже ниво, единственно чтобы соблюсти только лишь самую необходимйшую учтивость, безъ которой уже нель зя почти обойтись. Все это мигомъ мелькнуло Ивану и все это онъ сразу обхватилъ и замтилъ, а главное Ч взглядъ Смердякова, ршительно злобный, непривтливый и даже надменный: "чего дескать шляешься, обо всемъ вдь тогда сговорились, зачмъ же опять пришелъ?" Иванъ едоровичъ едва сдержалъ себя:

Ч Жарко у тебя, сказалъ онъ еще стоя и разстегнулъ пальто.

Ч Снимите-съ, позволилъ Смердяковъ.

Иванъ едоровичъ снялъ пальто и бросилъ его на лавку, дрожащи ми руками взялъ стулъ, быстро придвинулъ его къ столу и слъ. Смер дяковъ усплъ опуститься на свою лавку раньше его.

Ч Вопервыхъ, одни ли мы? строго и стремительно спросилъ Иванъ едоровичъ. Ч Не услышатъ насъ оттуда?

Ч Никто ничего не услышитъ-съ. Сами видли: сни.

Ч Слушай, голубчикъ: что ты такое тогда сморозилъ, когда я ухо дилъ отъ тебя изъ больницы, что если я промолчу о томъ что ты мастеръ представляться въ падучей, то и ты де не объявишь всего слдователю о нашемъ разговор съ тобой у воротъ? что это такое всего? что ты могъ тогда разумть? Угрожалъ ты мн что ли? Что я въ союзъ что ли въ ка кой съ тобою вступалъ, боюсь тебя что ли?

Иванъ едоровичъ проговорилъ это совсмъ въ ярости, видимо и нарочно давая знать что презираетъ всякiй обинякъ и всякiй подходъ и играетъ въ открытую. Глаза Смердякова злобно сверкнули, вый гла зокъ замигалъ, и онъ тотчасъ же, хотя по обычаю своему сдержанно и мрно, далъ и свой отвтъ: "Хочешь дескать на чистоту, такъ вотъ теб и эта самая чистота":

Ч А то самое я тогда разумлъ и для того я тогда это произносилъ, что вы, знамши напередъ про это убивство роднаго родителя вашего, въ жертву его тогда оставили, и чтобы не заключили посл сего люди чего дурнаго объ вашихъ чувствахъ, а можетъ и объ чемъ иномъ прочемъ, Ч вотъ что тогда общался я начальству не объявлять.

Проговорилъ Смердяковъ хоть и не спша и обладая собою повиди мому, но ужь въ голос его даже послышалось нчто твердое и настой чивое, злобное и нагло-вызывающее. Дерзко уставился онъ въ Ивана едоровича, а у того въ первую минуту даже въ глазахъ зарябило:

Ч Какъ? Что? Да ты въ ум али нтъ?

Ч Совершенно въ полномъ своемъ ум-съ.

Ч Да разв я зналъ тогда про убiйство? вскричалъ наконецъ Иванъ едоровичъ и крпко стукнулъ кулакомъ по столу. Ч Что зна читъ: "объ чемъ иномъ прочемъ?" Ч говори, подлецъ!

Смердяковъ молчалъ и всe тмъ же наглымъ взглядомъ продолжалъ осматривать Ивана едоровича.

Ч Говори, смердящая шельма, объ чемъ "иномъ прочемъ"? заво пилъ тотъ.

Ч А объ томъ "иномъ прочемъ" я сею минутой разумлъ что вы пожалуй и сами очень желали тогда смерти родителя вашего.

Иванъ едоровичъ вскочилъ и изо всей силы ударилъ его кулакомъ въ плечо, такъ что тотъ откачнулся къ стн. Въ одинъ мигъ все лицо его облилось слезами, и проговоривъ: "Стыдно, сударь, слабаго человка бить!" онъ вдругъ закрылъ глаза своимъ бумажнымъ съ синими клточками и совершенно засморканнымъ носовымъ платкомъ и погру зился въ тихiй слезный плачъ. Прошло съ минуту.

Ч Довольно! перестань! повелительно сказалъ наконецъ Иванъ едоровичъ, садясь опять на стулъ. Ч Не выводи меня изъ послдняго терпнiя!

Смердяковъ отнялъ отъ глазъ свою тряпочку. Всякая черточка его сморщеннаго лица выражала только-что перенесенную обиду.

Ч Такъ ты, подлецъ, подумалъ тогда что я заодно съ Дмитрiемъ хочу отца убить?

Ч Мыслей вашихъ я тогдашнихъ не зналъ-съ, обиженно прогово рилъ Смердяковъ, Ч а потому и остановилъ васъ тогда какъ вы входили въ ворота, чтобы васъ на этомъ самомъ пункт испытать-съ.

Ч Что испытать? что?

Ч А вотъ именно это самое обстоятельство: хочется иль не хочется вамъ чтобы вашъ родитель былъ поскоре убитъ?

Всего боле возмущалъ Ивана едоровича этотъ настойчивый на глый тонъ, отъ котораго упорно не хотлъ отступить Смердяковъ.

Ч Это ты его убилъ! воскликнулъ онъ вдругъ.

Смердяковъ презрительно усмхнулся.

Ч Что не я убилъ, это вы знаете сами доподлинно. И думалъ я что умному человку и говорить о семъ больше нечего.

Ч Но почему, почему у тебя явилось тогда такое на меня подозрнiе?

Ч Какъ уже извстно вамъ, отъ единаго страху-съ. Ибо в такомъ былъ тогда положенiи что въ страх сотрясаясь всхъ подозрвалъ.

Васъ тоже положилъ испытать-съ, ибо если и вы, думаю, того же самаго желаете что и братецъ вашъ, то и конецъ тогда всякому этому длу, а я самъ пропаду заодно какъ муха.

Ч Слушай, ты дв недли назадъ не то говорилъ.

Ч То же самое и въ больниц говоря съ вами разумлъ, а только полагалъ что вы и безъ лишнихъ словъ поймете, и прямаго разговора не желаете сами, какъ самый умный человкъ-съ.

Ч Ишь вдь! Но отвчай, отвчай, я настаиваю: съ чего именно, чмъ именно я могъ вселить тогда въ твою подлую душу такое низкое для меня подозрнiе?

Ч Чтобъ убить Ч это вы сами ни за что не могли-съ, да и не хотли, а чтобы хотть чтобы другой кто убилъ, это вы хотли.

Ч И какъ спокойно, какъ спокойно вдь говоритъ! Да съ чего мн хотть, на кой лядъ мн было хотть?

Ч Какъ это такъ на кой лядъ-съ? А наслдство то-съ? ядовито и какъ-то даже отмстительно подхватилъ Смердяковъ: Ч Вдь вамъ тогда посл родителя вашего на каждаго изъ трехъ братцевъ безъ малаго по сорока тысячъ могло придтись, а можетъ и того больше-съ, а женись то гда едоръ Павловичъ на этой самой госпож-съ, Аграфен Александровн, такъ ужь та весь бы капиталъ тотчасъ же посл внца на себя перевела, ибо он очень не глупыя-съ, такъ что вамъ всмъ тро имъ братцамъ и двухъ рублей не досталось бы посл родителя. А много ль тогда до внца-то оставалось? Одинъ волосокъ-съ: стоило этой барын вотъ такъ только мизинчикомъ предъ ними сдлать, и они бы тотчасъ въ церковь за ними высуня языкъ побжали.

Иванъ едоровичъ со страданiемъ сдержалъ себя.

Ч Хорошо, проговорилъ онъ наконецъ, Ч ты видишь, я не вско чилъ, не избилъ тебя, не убилъ тебя. Говори дальше: стало-быть я по твоему брата Дмитрiя къ тому и предназначалъ, на него и разчитывалъ?

Ч Какже вамъ на нихъ не разчитывать было-съ;

вдь убей они, то тогда всхъ правъ дворянства лишатся, чиновъ и имущества, и въ ссыл ку пойдутъ-съ. Такъ вдь тогда ихняя часть-съ посл родителя вамъ съ братцемъ Алексемъ едоровичемъ останется, поровну-съ, значитъ уже не по сороку, а по шестидесяти тысячъ вамъ пришлось бы каждому-съ.

Это вы на Дмитрiя едоровича безпремнно тогда разчитывали!

Ч Ну терплю же я отъ тебя! Слушай негодяй: еслибъ я и разчиты валъ тогда на кого-нибудь, такъ ужь конечно бы на тебя, а не на Дмитрiя, и, клянусь, предчувствовалъ даже отъ тебя какой-нибудь мер зости.... тогда.... я помню мое впечатлнiе!

Ч И я тоже подумалъ тогда, минутку одну, что и на меня тоже разчитываете, насмшливо осклабился Смердяковъ, Ч такъ что тмъ самымъ еще боле тогда себя предо мной обличили, ибо если предчувст вовали на меня и въ то же самое время узжали, значитъ мн тмъ са мымъ точно какъ бы сказали: это ты можешь убить родителя, а я не пре пятствую.

Ч Подлецъ! Ты такъ понялъ?

Ч А все чрезъ эту самую Чермашню-съ. Помилосердуйте! Соби раетесь въ Москву, и на вс просьбы родителя хать въ Чермашню от казались-съ! И по одному только глупому моему слову вдругъ согласи лись-съ! И на что вамъ было тогда соглашаться на эту Чермашню? Коли не въ Москву, а похали въ Чермашню безъ причины, по единому моему слову, то стало-быть чего-либо отъ меня ожидали.

Ч Нтъ, клянусь, нтъ! завопилъ скрежеща зубами Иванъ.

Ч Какже это нтъ-съ? Слдовало, напротивъ, за такiя мои тогдашнiя слова вамъ, сыну родителя вашего, меня первымъ дломъ въ часть представить и выдрать-съ.... по крайности по мордасамъ тутъ же на мст отколотить, а вы, помилуйте-съ, напротивъ, не мало не разсер димшись, тотчасъ дружелюбно исполняете въ точности по моему весьма глупому слову-съ и дете, что было вовсе нелпо-съ, ибо вамъ слдовало оставаться чтобы хранить жизнь родителя.... Какже мн было не заключить?

Иванъ сидлъ насупившись, конвульсивно опершись обоими кула ками въ свои колна.

Ч Да, жаль что не отколотилъ тебя по мордасамъ, горько усмхнулся онъ. Ч Въ часть тогда тебя тащить нельзя было: кто жь бы мн поврилъ и на что я могъ указать, ну а по мордасамъ.... ухъ, жаль не догадался;

хоть и запрещены мордасы, а сдлалъ бы я изъ твоей хари кашу.

Смердяковъ почти съ наслажденiемъ смотрлъ на него.

Ч Въ обыкновенныхъ случаяхъ жизни, проговорилъ онъ тмъ са модовольно-доктринерскимъ тономъ съ которымъ спорилъ нкогда съ Григорiемъ Васильевичемъ о вр и дразнилъ его стоя за столомъ едора Павловича, Ч въ обыкновенныхъ случаяхъ жизни мордасы нон дйствительно запрещены по закону, и вс перестали бить-съ, ну а въ отличительныхъ случаяхъ жизни, такъ не то что у насъ, а и на всемъ свт, будь хоша бы самая полная французская республика, все одно продолжаютъ бить какъ и при Адам и Ев-съ, да и никогда того не пе рестанутъ-съ, а вы и въ отличительномъ случа тогда не посмли-съ.

Ч Что это ты французскiя вокабулы учишь? кивнулъ Иванъ на тетрадку лежавшую на стол.

Ч А почему же бы мн ихъ не учить-съ, чтобы тмъ образованiю моему способствовать, думая что и самому мн когда въ тхъ счастли выхъ мстахъ Европы можетъ придется быть.

Ч Слушай, извергъ, засверкалъ глазами Иванъ и весь затрясся, Ч я не боюсь твоихъ обвиненiй, показывай на меня что хочешь, и если не избилъ тебя сейчасъ до смерти, то единственно потому что подозрваю тебя въ этомъ преступленiи и притяну къ суду. Я еще тебя обнаружу!

Ч А по моему лучше молчите-съ. Ибо что можете вы на меня объя вить въ моей совершенной невинности, и кто вамъ повритъ? А только если начнете, то и я все разскажу-съ, ибо какъ же бы мн не защитить себя?

Ч Ты думаешь я тебя теперь боюсь?

Ч Пусть этимъ всмъ моимъ словамъ, что вамъ теперь говорилъ, въ суд не поврятъ-съ, за то въ публик поврятъ-съ, и вамъ стыдно станетъ-съ.

Ч Это значитъ опять-таки что: "съ умнымъ человкомъ и погово рить любопытно", Ч а? проскрежеталъ Иванъ.

Ч Въ самую точку изволили-съ. Умнымъ и будьте-съ.

Иванъ едоровичъ всталъ, весь дрожа отъ негодованiя, надлъ пальто, и не отвчая боле Смердякову, даже не глядя на него, быстро вышелъ изъ избы. Свжiй вечернiй воздухъ освжилъ его. На неб ярко свтила луна. Страшный кошмаръ мыслей и ощущенiй киплъ въ его душ. "Идти объявить сейчасъ на Смердякова? Но что же объявить: онъ все-таки невиненъ. Онъ, напротивъ, меня же обвинитъ. Въ самомъ дл, для чего я тогда похалъ въ Чермашню? Для чего, для чего? спраши валъ Иванъ едоровичъ. Да, конечно я чего-то ожидалъ, и онъ правъ...." И ему опять въ сотый разъ припомнилось какъ онъ въ послднюю ночь у отца подслушивалъ къ нему съ стницы, но съ та кимъ уже страданiемъ теперь припомнилось что онъ даже остановился на мст какъ пронзенный: "Да, я этого тогда ждалъ, это правда! Я хотлъ, я именно хотлъ убiйства! Хотлъ ли я убiйства, хотлъ ли?...

Надо убить Смердякова!... Если я не смю теперь убить Смердякова, то не стоитъ и жить!..." Иванъ едоровичъ, не заходя домой, прошелъ то гда прямо къ Катерин Ивановн и испугалъ ее своимъ появленiемъ:

онъ былъ какъ безумный. Онъ передалъ ей весь свой разговоръ со Смер дяковымъ, весь до черточки. Онъ не могъ успокоиться, сколько та ни уговаривала его, все ходилъ по комнат и говорилъ отрывисто, странно.

Наконецъ слъ, облокотился на столъ, уперъ голову въ об руки и вы молвилъ странный афоризмъ:

Ч Еслибъ убилъ не Дмитрiй, а Смердяковъ, то конечно я тогда съ нимъ солидаренъ, ибо я подбивалъ его. Подбивалъ-ли я его Ч еще не знаю. Но если только онъ убилъ, а не Дмитрiй, то конечно убiйца и я.

Выслушавъ это Катерина Ивановна молча встала съ мста, пошла къ своему письменному столу, отперла стоявшую на немъ шкатулку, вы нула какую-то бумажку и положила ее предъ Иваномъ. Эта бумажка бы ла тотъ самый документъ о которомъ Иванъ едоровичъ потомъ объя вилъ Алеш какъ о "математическомъ доказательств" что убилъ отца братъ Дмитрiй. Это было письмо написанное Митей въ пьяномъ вид къ Катерин Ивановн, въ тотъ самый вечеръ когда онъ встртился въ пол съ Алешей уходившимъ въ монастырь, посл сцены въ дом Кате рины Ивановны, когда ее оскорбила Грушенька. Тогда, разставшись съ Алешей, Митя бросился было къ Грушеньк;

неизвстно видлъ ли ее, но къ ночи очутился въ трактир "Столичный городъ", гд какъ слдуетъ и напился. Пьяный онъ потребовалъ перо и бумагу и начер талъ важный на себя документъ. Это было изступленное, многорчивое и безсвязное письмо, именно "пьяное". Похоже было на то когда пьяный человкъ, воротясь домой, начинаетъ съ необычайнымъ жаромъ разка зывать жен или кому изъ домашнихъ какъ его сейчасъ оскорбили, ка кой подлецъ его оскорбитель, какой онъ самъ, напротивъ, прекрасный человкъ и какъ онъ тому подлецу задастъ Ч и все это длинно-длинно, безсвязно и возбужденно, со стукомъ кулаками по столу, съ пьяными слезами. Бумага для письма, которую ему подали въ трактир, была грязненькiй клочекъ обыкновенной письменной бумаги, плохаго сорта и на обратной сторон котораго былъ написанъ какой-то счетъ. Пьяному многорчiю очевидно не достало мста, и Митя уписалъ не только вс поля, но даже послднiя строчки были написаны накрестъ уже по напи санному. Письмо было слдующаго содержанiя: "Роковая Катя! завтра достану деньги и отдамъ теб твои три тысячи, и прощай Ч великаго гнва женщина, но прощай и любовь моя! Кончимъ! Завтра буду доста вать у всхъ людей, а не достану у людей, то даю теб честное слово, пойду къ отцу и проломлю ему голову и возьму у него подъ подушкой, только бы ухалъ Иванъ. Въ каторгу пойду, а три тысячи отдамъ. А са ма прощай. Кланяюсь до земли, ибо предъ тобой подлецъ. Прости меня.

Нтъ, лучше не прощай: легче и мн, и теб! Лучше въ каторгу чмъ твоя любовь, ибо другую люблю, а ее слишкомъ сегодня узнала, какъ же ты можешь простить? Убью вора моего! Отъ всхъ васъ уйду на Востокъ, чтобъ никого не знать. Ее тоже, ибо не ты одна мучительница, а и она.

Прощай!

Р. S. Проклятiе пишу, а тебя обожаю! Слышу въ груди моей. Оста лась струна и звенитъ. Лучше сердце пополамъ! Убью себя, а сначала все-таки пса. Вырву у него три и брошу теб. Хоть подлецъ предъ тобой, а не воръ! Жди трехъ тысячъ. У пса подъ тюфякомъ, розовая ленточка.

Не я воръ, а вора моего убью. Катя, не гляди презрительно: Димитрiй не воръ, а убiйца! Отца убилъ и себя погубилъ чтобы стоять и гордости твоей не выносить. И тебя не любить.

РР. S. Ноги твои цлую, прощай!

РР. SS. Катя, моли Бога чтобы дали люди деньги. Тогда не буду въ крови, а не дадутъ Ч въ крови! Убей меня!

Рабъ и врагъ Д. Карамазовъ."

Когда Иванъ прочелъ "документъ", то всталъ убжденный. Зна читъ убилъ братъ, а не Смердяковъ. Не Смердяковъ, то стало-быть и не онъ, Иванъ. Письмо это вдругъ получило въ глазахъ его смыслъ математическiй. Никакихъ сомннiй въ виновности Мити быть для него не могло уже боле. Кстати, подозрнiя о томъ что Митя могъ убить вмст со Смердяковымъ у Ивана никогда не было, да это не вязалось и съ фактами. Иванъ былъ вполн успокоенъ. На другое утро онъ лишь съ презрнiемъ вспоминалъ о Смердяков и о насмшкахъ его. Чрезъ нсколько дней даже удивлялся, какъ могъ онъ такъ мучительно обидться его подозрнiями. Онъ ршился презрть его и забыть. Такъ прошелъ мсяцъ. О Смердяков онъ не разспрашивалъ больше ни у кого, но слышалъ мелькомъ, раза два, что тотъ очень боленъ и не въ своемъ разсудк. "Кончитъ сумашествiемъ", сказалъ разъ про него молодой врачъ Первинскiй, и Иванъ это запомнилъ. Въ послднюю недлю этого мсяца Иванъ самъ началъ чувствовать себя очень худо. Съ прiхав шимъ предъ самымъ судомъ докторомъ изъ Москвы, котораго выписала Катерина Ивановна, онъ уже ходилъ совтоваться. И именно въ это же время отношенiя его къ Катерин Ивановн обострились до крайней степени. Это были какiе-то два влюбленные другъ въ друга врага. Воз враты Катерины Ивановны къ Мит, мгновенные, но сильные, уже при водили Ивана въ совершенное изступленiе. Странно что до самой послдней сцены описанной нами у Катерины Ивановны, когда пришелъ къ ней отъ Мити Алеша, онъ, Иванъ, не слыхалъ отъ нея ни разу во весь мсяцъ сомннiй въ виновности Мити, несмотря на вс ея "возвра ты" къ нему, которые онъ такъ ненавидлъ. Замчательно еще и то что онъ, чувствуя что ненавидитъ Митю съ каждымъ днемъ все больше и больше, понималъ въ то же время что не за "возвраты" къ нему Кати ненавидлъ его, а именно за то что онъ убилъ отца! Онъ чувствовалъ и сознавалъ это самъ вполн. Тмъ не мене дней за десять предъ су домъ онъ ходилъ къ Мит и предложилъ ему планъ бгства Ч планъ очевидно еще задолго задуманный. Тутъ, кром главной причины, побу дившей его къ такому шагу, виновата была и нкоторая незаживавшая въ сердц его царапина отъ одного словечка Смердякова, что будто бы ему, Ивану, выгодно чтобъ обвинили брата, ибо сумма по наслдству отъ отца возвысится тогда для него съ Алешей съ сорока на шестьдесятъ тысячъ. Онъ ршился пожертвовать тридцатью тысячами съ одной своей стороны чтобъ устроить побгъ Мити. Возвращаясь тогда отъ него онъ былъ страшно грустенъ и смущенъ: ему вдругъ начало чувствоваться что онъ хочетъ побга не для того только чтобы пожертвовать на это тридцать тысячъ и заживить царапину, а и почему то другому. "Потому ли что въ душ и я такой же убiйца?" спросилъ было онъ себя. Что-то отдаленное, но жгучее язвило его душу. Главное же, во весь этотъ мсяцъ страшно страдала его гордость, но объ этомъ потомъ... Взявшись за звонокъ своей квартиры посл разговора съ Алешей и поршивъ вдругъ идти къ Смердякову, Иванъ едоровичъ повиновался одному особливому, внезапно вскипвшему въ груди его негодованiю. Онъ вдругъ вспомнилъ какъ Катерина Ивановна сейчасъ только воскликнула ему при Алеш: "Это ты, только ты одинъ уврилъ меня что онъ (то-есть Митя) убiйца!" Вспомнивъ это Иванъ даже остолбенлъ: никогда въ жизни не уврялъ онъ ее что убiйца Митя, напротивъ, еще себя подозрвалъ тогда предъ нею, когда воротился отъ Смердякова. Напротивъ, это она, она ему выложила тогда "документъ" и доказала виновность брата! И вдругъ она же теперь восклицаетъ: "Я сама была у Смердякова!" Когда была? Иванъ ничего не зналъ объ этомъ. Значитъ она совсмъ не такъ уврена въ виновности Мити! И она совсмъ не такъ уврена въ виновности Мити! И что могъ ей ска зать Смердяковъ? Что, что именно онъ ей сказалъ? Страшный гнвъ загорлся въ его сердц. Онъ не понималъ какъ могъ онъ полчаса на задъ пропустить ей эти слова и не закричать тогда же. Онъ бросилъ звонокъ и пустился къ Смердякову. "Я убью его можетъ-быть въ этотъ разъ", подумалъ онъ дорогой.

VIII.

Третье и послднее свиданiе со Смердяковымъ.

Еще на полпути поднялся острый, сухой втеръ, такой же какъ былъ въ этотъ день рано утромъ, и посыпалъ мелкiй, густой, сухой снгъ. Онъ падалъ на землю не прилипая къ ней, втеръ крутилъ его, и вскор поднялась совершенная метель. Въ той части города гд жилъ Смердяковъ у насъ почти и нтъ фонарей. Иванъ едоровичъ шагалъ во мрак не замчая метели, инстинктивно разбирая дорогу. У него болла голова и мучительно стучало въ вискахъ. Въ кистяхъ рукъ, онъ чувст вовалъ это, были судороги. Нсколько недоходя до домишка Марьи Кондратьевны Иванъ едоровичъ вдругъ повстрчалъ одинокаго пьяна го, маленькаго ростомъ мужиченка, въ заплатанномъ зипунишк, ша гавшаго зигзагами, ворчавшаго и бранившагося и вдругъ бросавшаго браниться и начинавшаго сиплымъ пьянымъ голосомъ псню:

"Ахъ похалъ Ванька въ Питеръ, Я не буду его ждать!" Но онъ все прерывалъ на этой второй строчк и опять начиналъ ко го-то бранить, затмъ опять вдругъ затягивалъ ту же псню. Иванъ едоровичъ давно уже чувствовалъ страшную къ нему ненависть, объ немъ еще совсмъ не думая, и вдругъ его осмыслилъ. Тотчасъ же ему неотразимо захотлось пришибить сверху кулакомъ мужиченку. Какъ разъ въ это мгновенiе они поверстались рядомъ, и мужиченко, сильно качнувшись, вдругъ ударился изо всей силы объ Ивана. Тотъ бшено оттолкнулъ его. Мужиченко отлетлъ и шлепнулся какъ колода объ мерзлую землю, болзненно простонавъ только одинъ разъ: о-о! и за молкъ. Иванъ шагнулъ къ нему. Тотъ лежалъ навзничь, совсмъ непод вижно, безъ чувствъ: "Замерзнетъ!" подумалъ Иванъ и зашагалъ опять къ Смердякову.

Еще въ сняхъ Марья Кондратьевна, выбжавшая отворить со свчкой въ рукахъ, зашептала ему что Павелъ едоровичъ (то-есть Смердяковъ) оченно больны-съ, не то что лежатъ-съ, а почти какъ не въ своемъ ум-съ и даже чай велли убрать, пить не захотли.

Ч Что жь онъ буянитъ что ли, грубо спросилъ Иванъ едоровичъ.

Ч Какое, напротивъ, совсмъ тихiе-съ, только вы съ ними не очень долго разговаривайте.... попросила Марья Кондратьевна.

Иванъ едоровичъ отворилъ дверь и шагнулъ въ избу.

Натоплено было такъ же какъ и въ прежнiй разъ, но въ комнат замтны были нкоторыя перемны: одна изъ боковыхъ лавокъ была вынесена и на мсто ея явился большой старый кожаный диванъ подъ красное дерево. На немъ была постлана постель съ довольно чистыми блыми подушками. На постели сидлъ Смердяковъ все въ томъ же сво емъ халат. Столъ перенесенъ былъ предъ диванъ, такъ что въ комнат стало очень тсно. На стол лежала какая-то толстая въ желтой обертк книга, но Смердяковъ не читалъ ея, онъ кажется сидлъ и ни чего не длалъ. Длиннымъ, молчаливымъ взглядомъ встртилъ онъ Ивана едоровича и повидимому нисколько не удивился его прибытiю.

Онъ очень измнился въ лиц, очень похудлъ и пожелтлъ. Глаза впа ли, нижнiя вки посинли.

Ч Да ты и впрямь боленъ? остановился Иванъ едоровичъ. Ч Я тебя долго не задержу и пальто даже не сниму. Гд у тебя ссть-то?

Онъ зашелъ съ другаго конца стола, придвинулъ къ столу стулъ и слъ.

Ч Что смотришь и молчишь? Я съ однимъ только вопросомъ, и клянусь не уйду отъ тебя безъ отвта: была у тебя барыня, Катерина Ивановна?

Смердяковъ длинно помолчалъ, попрежнему все тихо смотря на Ивана, но вдругъ махнулъ рукой и отвернулъ отъ него лицо.

Ч Чего ты? воскликнулъ Иванъ.

Ч Ничего.

Ч Что ничего?

Ч Ну была, ну и все вамъ равно. Отстаньте-съ.

Ч Нтъ не отстану! Говори, когда была?

Ч Да я и помнить объ ней забылъ, презрительно усмхнулся Смер дяковъ, и вдругъ опять, оборотя лицо къ Ивану, уставился на него съ какимъ-то изступленно ненавистнымъ взглядомъ, тмъ самымъ взгля домъ какимъ глядлъ на него въ то свиданiе, мсяцъ назадъ.

Ч Сами кажись больны, ишь осунулись, лица на васъ нтъ, прого ворилъ онъ Ивану.

Ч Оставь мое здоровье, говори объ чемъ спрашиваютъ.

Ч А чего у васъ глаза пожелтли, совсмъ блки желтые. Мучае тесь что ли очень?

Онъ презрительно усмхнулся и вдругъ совсмъ ужь разсмялся.

Ч Слушай, я сказалъ что не уйду отъ тебя безъ отвта! въ страш номъ раздраженiи крикнулъ Иванъ.

Ч Чего вы ко мн пристаете-съ? Чего меня мучите? со страда нiемъ проговорилъ Смердяковъ.

Ч Э, чортъ! Мн до тебя нтъ и дла. Отвть на вопросъ, и я тот часъ уйду.

Ч Нечего мн вамъ отвчать! опять потупился Смердяковъ.

Ч Увряю тебя что я заставлю тебя отвчать!

Ч Чего вы все безпокоитесь? вдругъ уставился на него Смердя ковъ, но не то что съ презрнiемъ, а почти съ какою-то уже гадливостью, Ч это что судъ-то завтра начнется? Такъ вдь ничего вамъ не будетъ, уврьтесь же наконецъ! Ступайте домой, ложитесь спокойно спать, ни чего не опасайтесь.

Ч Не понимаю я тебя... чего мн бояться завтра? удивленно выго ворилъ Иванъ, и вдругъ въ самомъ дл какой-то испугъ холодомъ пах нулъ на его душу. Смердяковъ обмрилъ его глазами.

Ч Не по-ни-маете? протянулъ онъ укоризненно. Ч Охота же ум ному человку этакую комедь изъ себя представлять!

Иванъ молча глядлъ на него. Одинъ ужь этотъ неожиданный тонъ, совсмъ какой-то небывало высокомрный, съ которымъ этотъ бывшiй его лакей обращался теперь къ нему, былъ необыченъ. Такого тона все таки не было даже и въ прошлый разъ.

Ч Говорю вамъ, нечего вамъ бояться. Ничего на васъ не покажу, нтъ уликъ. Ишь руки трясутся. Съ чего у васъ пальцы-то ходятъ?

Идите домой, не вы убили.

Иванъ вздрогнулъ, ему вспомнился Алеша.

Ч Я знаю что не я.... пролепеталъ было онъ.

Ч Зна-е-те? опять подхватилъ Смердяковъ.

Иванъ вскочилъ и схватилъ его за плечо:

Ч Говори все, гадина! говори все!

Смердяковъ нисколько не испугался. Онъ только съ безумною нена вистью приковался къ нему глазами:

Ч Анъ вотъ вы-то и убили, коль такъ, яростно прошепталъ онъ ему.

Иванъ опустился на стулъ, какъ бы что разсудивъ. Онъ злобно усмхнулся.

Ч Это ты все про тогдашнее? Про то что и въ прошлый разъ?

Ч Да и въ прошлый разъ стояли предо мной и все понимали, пони маете и теперь.

Ч Понимаю только что ты сумашедшiй.

Ч Не надостъ же человку! Съ глазу на глазъ сидимъ, чего бы кажется другъ-то друга морочить, комедь играть? Али все еще свалить на одного меня хотите, мн же въ глаза? Вы убили, вы главный убивецъ и есть, а я только вашимъ приспшникомъ былъ, слугой Личардой врнымъ, и по слову вашему дло это и совершилъ.

Ч Совершилъ? Да разв ты убилъ? похолодлъ Иванъ.

Что-то какъ бы сотряслось въ его мозгу и весь онъ задрожалъ мел кою холодною дрожью. Тутъ ужь Смердяковъ самъ удивленно посмотрлъ на него: вроятно его наконецъ поразилъ своею искренно стью испугъ Ивана.

Ч Да неужто жь вы вправду ничего не знали? пролепеталъ онъ недоврчиво, криво усмхаясь ему въ глаза.

Иванъ все глядлъ на него, у него какъ бы отнялся языкъ.

"Ахъ похалъ Ванька въ Питеръ, Я не буду его ждать."

прозвенло вдругъ въ его голов.

Ч Знаешь что: я боюсь что ты сонъ, что ты призракъ предо мной сидишь? пролепеталъ онъ.

Ч Никакого тутъ призрака нтъ-съ, кром насъ обоихъ-съ, да еще нкотораго третьяго. Безъ сумлнiя тутъ онъ теперь, третiй этотъ, на ходится, между нами двумя.

Ч Кто онъ? Кто находится? Кто третiй? испуганно проговорилъ Иванъ едоровичъ, озираясь кругомъ и поспшно ища глазами кого-то по всмъ угламъ.

Ч Третiй этотъ Ч Богъ-съ, самое это Провиднiе-съ, тутъ оно те перь подл насъ-съ, только вы не ищите его, не найдете.

Ч Ты солгалъ что ты убилъ! бшено завопилъ Иванъ. Ч Ты или сумашедшiй, или дразнишь меня какъ и въ прошлый разъ!

Смердяковъ, какъ и давеча, совсмъ не пугаясь, все пытливо слдилъ за нимъ. Все еще онъ никакъ не могъ побдить своей недоврчивости, все еще казалось ему что Иванъ "все знаетъ", а только такъ представляется чтобъ "ему же въ глаза на него одного свалить".

Ч Подождите-съ, проговорилъ онъ наконецъ слабымъ голосомъ, и вдругъ, вытащивъ изъ-подъ стола свою вую ногу, началъ завертывать на ней на верхъ панталоны. Нога оказалась въ длинномъ бломъ чулк и обута въ туфлю. Не торопясь Смердяковъ снялъ подвязку и запустилъ въ чулокъ глубоко свои пальцы. Иванъ едоровичъ глядлъ на него и вдругъ затрясся въ конвульсивномъ испуг.

Ч Сумашедшiй! завопилъ онъ и быстро вскочивъ съ мста, откач нулся назадъ, такъ что стукнулся спиной объ стну и какъ будто при липъ къ стн, весь вытянувшись въ нитку. Онъ въ безумномъ ужас смотрлъ на Смердякова. Тотъ ни мало не смутившись его испугомъ все еще копался въ чулк, какъ будто все силясь пальцами что-то въ немъ ухватить и вытащить. Наконецъ ухватилъ и сталъ тащить. Иванъ едоровичъ видлъ что это были какiя-то бумаги или какая-то пачка бумагъ. Смердяковъ вытащилъ ее и положилъ на столъ.

Ч Вотъ-съ! сказалъ онъ тихо.

Ч Что? отвтилъ трясясь Иванъ.

Ч Извольте взглянуть-съ, также тихо произнесъ Смердяковъ.

Иванъ шагнулъ къ столу, взялся было за пачку и сталъ ее развер тывать, но вдругъ отдернулъ пальцы какъ будто отъ прикосновенiя ка кого-то отвратительнаго, страшнаго гада.

Ч Пальцы-то у васъ все дрожатъ-съ, въ судорог, замтилъ Смер дяковъ и самъ не спша развернулъ бумагу. Подъ оберткой оказались три пачки сторублевыхъ радужныхъ кредитокъ.

Ч Вс здсь-съ, вс три тысячи, хоть не считайте. Примите-съ, пригласилъ онъ Ивана, кивая на деньги. Иванъ опустился на стулъ.

Онъ былъ блденъ какъ платокъ.

Ч Ты меня испугалъ... съ этимъ чулкомъ... проговорилъ онъ какъ то странно ухмыляясь.

Ч Неужто же, неужто вы до сихъ поръ не знали? спросилъ еще разъ Смердяковъ.

Ч Нтъ, не зналъ. Я все на Дмитрiя думалъ. Братъ! братъ! Ахъ!

Онъ вдругъ схватилъ себя за голову обими руками. Ч Слушай: ты одинъ убилъ? безъ брата или съ братомъ?

Ч Всего только вмст съ вами-съ;

съ вами вмст убилъ-съ, а Дмитрiй едоровичъ какъ есть безвинны-съ.

Ч Хорошо, хорошо... Обо мн потомъ. Чего это я все дрожу... Сло ва не могу выговорить.

Ч Все тогда смлы были-съ, "все дескать позволено", говорили-съ, а теперь вотъ такъ испугались! пролепеталъ дивясь Смердяковъ. Ч Ли монаду не хотите ли, сейчасъ прикажу-съ. Очень освжить можетъ.

Только вотъ это бы прежде накрыть-съ.

И онъ опять кивнулъ на пачки. Онъ двинулся было встать кликнуть въ дверь Марью Кондратьевну чтобы та сдлала и принесла лимонаду, но отыскивая чмъ бы накрыть деньги, чтобы та не увидла ихъ, вы нулъ было сперва платокъ, но такъ какъ тотъ опять оказался совсмъ засморканнымъ, то взялъ со стола ту единственную лежавшую на немъ толстую желтую книгу, которую замтилъ войдя Иванъ, и придавилъ ею деньги. Названiе книги было: Святаго отца нашего Исаака Сирина сло ва. Иванъ едоровичъ усплъ машинально прочесть заглавiе.

Ч Не хочу лимонаду, сказалъ онъ. Ч Обо мн потомъ. Садись и говори: какъ ты это сдлалъ? Все говори...

Ч Вы бы пальто хоть сняли-съ, а то весь взопрете.

Иванъ едоровичъ, будто теперь только догадавшись, сорвалъ пальто и бросилъ его не сходя со стула на лавку.

Ч Говори же, пожалуста говори!

Онъ какъ бы утихъ. Онъ увренно ждалъ что Смердяковъ все те перь скажетъ.

Ч Объ томъ какъ это было сдлано-съ? вздохнулъ Смердяковъ. Ч Самымъ естественнымъ манеромъ сдлано было-съ, съ вашихъ тхъ са мыхъ словъ...

Ч Объ моихъ словахъ потомъ, прервалъ опять Иванъ, но уже не крича какъ прежде, твердо выговаривая слова и какъ бы совсмъ овладвъ собою. Ч Разкажи только въ подробности какъ ты это сдлалъ.

Все по порядку. Ничего не забудь. Подробности, главное подробности.

Прошу.

Ч Вы ухали, я упалъ тогда въ погребъ-съ...

Ч Въ падучей или притворился?

Ч Понятно что притворился-съ. Во всемъ притворился. Съ стницы спокойно сошелъ-съ, въ самый низъ-съ, и спокойно легъ-съ, а какъ легъ, тутъ и завопилъ. И бился пока вынесли.

Ч Стой! И все время, и потомъ, и въ больниц все притворялся?

Ч Никакъ нтъ-съ. На другой же день, на утро, до больницы еще, ударила настоящая и столь сильная что уже много тъ таковой не бы вало. Два дня былъ въ совершенном безпамятств.

Ч Хорошо, хорошо. Продолжай дальше.

Ч Положили меня на эту койку-съ, я такъ и зналъ что за перего родку-съ, потому Мара Игнатьевна во вс разы какъ я боленъ всегда меня на ночь за эту самую перегородку у себя въ помщенiи клали-съ.

Нжныя он всегда ко мн были съ самаго моего рожденiя-съ. Ночью стоналъ-съ, только тихо. Все ожидалъ Дмитрiя едоровича.

Ч Какъ ждалъ, къ себ?

Ч Зачмъ ко мн. Въ домъ ихъ ждалъ, потому сумлнiя для меня уже не было никакого въ томъ что они въ эту самую ночь прибудутъ, ибо имъ, меня лишимшись и никакихъ свднiй не иммши, безпремнно приходилось самимъ въ домъ влзть черезъ заборъ-съ, какъ они умли-съ, и что ни есть совершить.

Ч А еслибы не пришелъ?

Ч Тогда ничего бы и не было-съ. Безъ нихъ не ршился бы.

Ч Хорошо, хорошо... говори понятне, не торопись, главное Ч ничего не пропускай!

Ч Я ждалъ что они едора Павловича убьютъ-съ.... это наврно съ. Потому я ихъ уже такъ приготовилъ... въ послднiе дни-съ... а глав ное Ч т знаки имъ стали извстны. При ихней мнительности и ярости, что въ нихъ за эти дни накопилась, безпремнно черезъ знаки въ самый домъ должны были проникнуть-съ. Это безпремнно. Я такъ ихъ и ожи далъ-съ.

Ч Стой, прервалъ Иванъ, Ч вдь еслибъ онъ убилъ, то взялъ бы деньги и унесъ;

вдь ты именно такъ долженъ былъ разсуждать? Что жь теб-то досталось бы посл него? Я не вижу.

Ч Такъ вдь деньги-то бы они никогда и не нашли-съ. Это вдь ихъ только я научилъ что деньги подъ тюфякомъ. Только это была не правда-съ. Прежде въ шкатулк лежали, вотъ какъ было-съ. А потомъ я едора Павловича, такъ какъ они мн единственно во всемъ человчеств одному довряли, научилъ пакетъ этотъ самый съ деньга ми въ уголъ за образа перенесть, потому что тамъ совсмъ никто не до гадается, особенно коли спша придетъ. Такъ онъ тамъ, пакетъ этотъ, у нихъ въ углу за образами и лежалъ-съ. А подъ тюфякомъ такъ и смшно бы ихъ было держать вовсе, въ шкатунк по крайней мр подъ ключомъ. А здсь вс теперь поврили что будто бы подъ тюфякомъ ле жали. Глупое разсужденiе-съ. Такъ вотъ еслибы Дмитрiй едоровичъ совершили это самое убивство, то ничего не найдя или бы убжали-съ поспшно, всякаго шороху боясь, какъ и всегда бываетъ съ убивцами, или бы арестованы были-съ. Такъ я тогда всегда могъ-съ, на другой день, али даже въ ту же самую ночь-съ за образа слазить и деньги эти самыя унести-съ, все бы на Дмитрiя едоровича и свалилось. Это я все гда могъ надяться.

Ч Ну, а еслибъ онъ не убилъ, а только избилъ?

Ч Еслибы не убилъ, то я бы денегъ конечно взять не посмлъ и ос талось бы втун. Но былъ и такой разчетъ что изобьютъ до безчувствiя, а я въ то время и поспю взять, а тамъ потомъ едору-то Павловичу от лепартую что это никто какъ Дмитрiй едоровичъ, ихъ избимши, деньги похитили.

Ч Стой... я путаюсь. Стало-быть все же Дмитрiй убилъ, а ты толь ко деньги взялъ?

Ч Нтъ, это не они убили-съ. Что жь, я бы могъ вамъ и теперь сказать что убивцы они... да не хочу я теперь предъ вами гать, пото му.... потому что если вы дйствительно, какъ самъ вижу, не понимали ничего доселва и не притворялись предо мной, чтобъ явную вину свою на меня же въ глаза свалить, то все же вы виновны во всемъ-съ, ибо про убивство вы знали-съ и мн убить поручили-съ, а сами всe знамши ухали. Потому и хочу вамъ въ сей вечеръ это въ глаза доказать что главный убивецъ во всемъ здсь единый вы-съ, а я только самый не главный, хоть это и я убилъ. А вы самый законный убивецъ и есть!

Ч Почему, почему я убiйца? О Боже! не выдержалъ наконецъ Иванъ, забывъ что всe о себ отложилъ подъ конецъ разговора. Ч Это всe та же Чермашня-то? Стой, говори, зачмъ теб было надо мое согласiе, если ужь ты принялъ Чермашню за согласiе? Какъ ты теперь то растолкуешь?

Ч Увренный въ вашемъ согласiи я ужь зналъ бы что вы за поте рянныя эти три тысячи, возвратясь, вопля не подымете, еслибы почему нибудь меня вмсто Дмитрiя едоровича начальство заподозрило, али съ Дмитрiемъ едоровичемъ въ товарищахъ;

напротивъ, отъ другихъ защитили бы... А наслдство получивъ, такъ и потомъ когда могли меня наградить, во всю слдующую жизнь, потому что все же вы черезъ меня наслдство это получить изволили, а то женимшись на Аграфен Александровн вышелъ бы вамъ одинъ только шишъ.

Ч А! Такъ ты намревался меня и потомъ мучить, всю жизнь! про скрежеталъ Иванъ. Ч А что еслибъ я тогда не ухалъ, а на тебя зая вилъ?

Ч А что же бы вы тогда могли заявить? Что я васъ въ Чермашню то подговаривалъ? Такъ вдь это глупости-съ. Къ тому же вы посл разговора нашего похали бы али остались. Еслибъ остались, то тогда бы ничего и не произошло, я бы такъ и зналъ-съ что вы дла этого не хотите, и ничего бы не предпринималъ. А если ужь похали, то ужь ме ня значитъ заврили въ томъ что на меня въ судъ заявить не посмете и три эти тысячи мн простите. Да и не могли вы меня потомъ преслдовать вовсе, потому что я тогда всe и разказалъ бы на суд-съ, то-есть не то что я укралъ аль убилъ, Ч этого бы я не сказалъ-съ, Ч а то что вы меня сами подбивали къ тому чтобъ украсть и убить, а я толь ко не согласился. Потому-то мн и надо было тогда ваше согласiе чтобы вы меня ничмъ не могли припереть-съ, потому что гд же у васъ къ тому доказательство, я же васъ всегда могъ припереть-съ, обнаруживъ какую вы жажду имли къ смерти родителя, и вотъ вамъ слово Ч въ публик вс бы тому поврили и вамъ было бы стыдно на всю вашу жизнь.

Ч Такъ имлъ, такъ имлъ я эту жажду, имлъ? проскрежеталъ опять Иванъ.

Ч Несомннно имли-съ и согласiемъ своимъ мн это дло молча тогда разршили-съ, твердо поглядлъ Смердяковъ на Ивана. Онъ былъ очень слабъ и говорилъ тихо и устало, но что-то внутреннее и затаенное поджигало его, у него очевидно было какое-то намренiе. Иванъ это предчувствовалъ.

Ч Продолжай дальше, сказалъ онъ ему, Ч продолжай про ту ночь.

Ч Дальше что же-съ? Вотъ я лежу и слышу какъ-будто вскрик нулъ баринъ. А Григорiй Васильичъ предъ тмъ вдругъ поднялись и вышли, и вдругъ завопили, а потомъ все тихо, мракъ. Лежу это я, жду, сердце бьется, вытерпть не могу. Всталъ наконецъ и пошелъ-съ, Ч вижу налво окно въ садъ у нихъ отперто, я и еще шагнулъ налво-то съ чтобы прислушаться живы ли они тамъ сидятъ или нтъ, и слышу что баринъ мечется и охаетъ, стало-быть живъ-съ. Эхъ, думаю! Подошелъ къ окну, крикнулъ барину: "Это я дескать". А онъ мн: "Былъ, былъ, убжалъ!" То-есть Дмитрiй едоровичъ значитъ были-съ. Ч "Григорiя убилъ!" Ч "Гд?" шепчу ему. Ч "Тамъ въ углу", указываетъ, самъ тоже шепчетъ. Ч "Подождите", говорю. Пошелъ я въ уголъ искать и у стны на Григорiя Васильевича лежащаго и наткнулся, весь въ крови лежитъ, въ безчувствiи. Стало-быть врно что былъ Дмитрiй едоровичъ, вско чило мн тотчасъ въ голову и тотчасъ тутъ же поршилъ все это покон чить внезапно-съ, такъ какъ Григорiй Васильевичъ если и живы еще, то лежа въ безчувствiи пока ничего не увидятъ. Одинъ только рискъ и былъ-съ что вдругъ проснется Мара Игнатьевна. Почувствовалъ я это въ ту минуту, только ужь жажда эта меня всего захватила, ажно духъ занялся. Пришелъ опять подъ окно къ барину и говорю: "Она здсь, пришла, Аграфена Александровна пришла, просится." Такъ вдь и вздрогнулъ весь какъ младенецъ: Ч "Гд здсь? гд?" такъ и охаетъ, а самъ еще не вритъ. Ч "Тамъ, говорю, стоитъ, отоприте!" Глядитъ на меня въ окно-то, и вритъ и не вритъ, а отпереть боится, это ужь меня то боится, думаю. И смшно же: вдругъ я эти самые знаки вздумалъ имъ тогда по рам простучать что Грушенька дескать пришла, при нихъ же въ глазахъ: словамъ-то какъ бы не врилъ, а какъ знаки я простучалъ такъ тотчасъ же и побжали дверь отворить. Отворили. Я вошелъ было, а онъ стоитъ, тломъ-то меня и не пускаетъ всего: Ч "Гд она, гд она?" Ч смотритъ на меня и трепещетъ. Ну, думаю: ужь коль меня такъ боится Ч плохо! и тутъ у меня даже ноги ослабли отъ страху у самого что не пуститъ онъ меня въ комнаты-то, или крикнетъ, али Мара Иг натьевна прибжитъ, али что ни есть выйдетъ, я ужь не помню тогда, самъ должно-быть блденъ предъ ними стоялъ. Шепчу ему: Ч "Да тамъ, тамъ она подъ окномъ, какъ же вы, говорю, не видли?" Ч "А ты ее приведи, а ты ее приведи!" Ч "Да боится, говорю, крику испугалась, въ кустъ спряталась, подите, крикните, говорю, сами изъ кабинета."

Побжалъ онъ, подошелъ къ окну, свчку на окно поставилъ: Ч "Гру шенька, кричитъ, Грушенька, здсь ты?" Самъ-то это кричитъ, а въ ок но-то нагнуться не хочетъ, отъ меня отойти не хочетъ, отъ самаго этого страху, потому забоялся меня ужь очень, а потому отойти отъ меня не сметъ. "Да вонъ она, говорю (подошелъ я къ окну, самъ весь высунул ся), вонъ она въ куст-то, смется вамъ, видите?" Поврилъ вдругъ онъ, такъ и затрясся, больно ужь они влюблены въ нее были-съ, да весь и вы сунулся въ окно. Я тутъ схватилъ это самое преспапье чугунное, на стол у нихъ, помните-съ, фунта три вдь въ немъ будетъ, размахнулся, да сзади его въ самое темя угломъ. Не крикнулъ даже. Только внизъ вдругъ ослъ, а я въ другой разъ и въ третiй. На третьемъ-то почувст вовалъ что проломилъ. Они вдругъ навзничь и повалились, лицомъ къ верху, вс-то въ крови. Осмотрлъ я: нтъ на мн крови, не брызнуло, преспапье обтеръ, положилъ, за образа сходилъ, изъ пакета деньги вы нулъ, а пакетъ бросилъ на полъ, и ленточку эту самую розовую подл.

Сошелъ въ садъ, весь трясусь. Прямо къ той яблонк что съ дупломъ, Ч вы дупло-то это знаете, а я его ужь давно наглядлъ, въ немъ ужь ле жала тряпочка и бумага, давно заготовилъ;

обернулъ всю сумму въ бу магу, а потомъ въ тряпку и заткнулъ глубоко. Такъ она тамъ слишкомъ дв недли оставалась, сумма-то эта самая-съ, потомъ ужь посл боль ницы вынулъ. Воротился къ себ на кровать, легъ, да и думаю въ страх: "вотъ коли убитъ Григорiй Васильевичъ совсмъ, такъ тмъ са мымъ очень худо можетъ произойти, а коли не убитъ и очнется, то очен но хорошо это произойдетъ, потому они будутъ тогда свидтелемъ что Дмитрiй едоровичъ приходили, а стало-быть они и убили и деньги унесли-съ." Началъ я тогда отъ сумлнiя и нетерпнiя стонать чтобы Мару Игнатьевну разбудить поскорй. Встала она наконецъ, бросилась было ко мн, да какъ увидала вдругъ что нтъ Григорiя Васильевича Ч выбжала и слышу завопила въ саду. Ну тутъ-съ все это и пошло на всю ночь, я ужь во всемъ успокоенъ былъ.

Разкащикъ остановился. Иванъ все время слушалъ его въ мертвен номъ молчанiи, не шевелясь, не спуская съ него глазъ. Смердяковъ же, разказывая, лишь изрдка на него поглядывалъ, но больше косился въ сторону. Кончивъ разказъ онъ видимо самъ взволновался и тяжело пе реводилъ духъ. На лиц его показался потъ. Нельзя было однако уга дать чувствуетъ ли онъ раскаянiе или что.

Ч Стой, подхватилъ соображая Иванъ. Ч А дверь-то? Если отво рилъ онъ дверь только теб, то какъ же могъ видть ее прежде тебя Григорiй отворенною? Потому вдь Григорiй видлъ прежде тебя?

Замчательно что Иванъ спрашивалъ самымъ мирнымъ голосомъ, даже совсмъ какъ будто другимъ тономъ, совсмъ не злобнымъ, такъ что еслибы кто-нибудь отворилъ къ нимъ теперь дверь и съ порога взглянулъ на нихъ, то непремнно заключилъ бы что они сидятъ и ми ролюбиво разговариваютъ о какомъ-нибудь обыкновенномъ, хотя и ин тересномъ предмет.

Ч На счетъ этой двери и что Григорiй Васильевичъ будто бы видлъ что она отперта, то это ему только такъ почудилось, искривлен но усмхнулся Смердяковъ. Ч Вдь это, я вамъ скажу, не человкъ-съ, а все равно что упрямый меринъ: и не видалъ, а почудилось ему что видлъ Ч вотъ его ужь и не собьете-съ. Это ужь намъ съ вами счастье такое выпало что онъ это придумалъ, потому что Дмитрiя едоровича несомннно посл того въ конецъ уличатъ.

Ч Слушай, проговорилъ Иванъ едоровичъ словно опять начиная теряться и что-то усиливаясь сообразить, Ч слушай... Я много хотлъ спросить тебя еще, но забылъ.... Я всe забываю и путаюсь.... Да! Скажи ты мн хоть это одно: зачмъ ты пакетъ распечаталъ и тутъ же на полу оставилъ? Зачмъ не просто въ пакет унесъ.... Ты когда разказывалъ, то мн показалось что будто ты такъ говорилъ про этотъ пакетъ что такъ и надо было поступить.... а почему такъ надо не могу понять....

Ч А это я такъ сдлалъ по нкоторой причин-съ. Ибо будь человкъ знающiй и привычный, вотъ какъ я напримръ, который эти деньги самъ видлъ зараньше и можетъ ихъ самъ же въ тотъ пакетъ ввертывалъ и собственными глазами смотрлъ какъ его запечатывали и надписывали, то такой человкъ-съ съ какой же бы стати, еслибы примрно это онъ убилъ, сталъ бы тогда, посл убивства, этотъ пакетъ распечатывать, да еще въ такихъ попыхахъ, зная и безъ того совсмъ ужь наврно что деньги эти въ томъ пакет безпремнно лежатъ-съ?

Напротивъ, будь это похититель какъ бы я напримръ, то онъ бы просто сунулъ этотъ пакетъ въ карманъ, нисколько не распечатывая, и съ нимъ поскоре утекъ-съ. Совсмъ другое тутъ Дмитрiй едоровичъ: они объ пакет только по наслышк знали, его самого не видли, и вотъ какъ достали его примрно будто изъ подъ тюфяка, то поскоре и распечата ли его тутъ же чтобы справиться: есть ли въ немъ въ самомъ дл эти самыя деньги? А пакетъ тутъ же бросили, уже не успвъ разсудить что онъ уликой имъ посл нихъ останется, потому что они воръ непривыч ный-съ, и прежде никогда ничего явно не крали, ибо родовые дворяне-съ, а если теперь украсть и ршились, то именно какъ бы не украсть, а свое собственное только взять обратно пришли, такъ какъ всему городу объ этомъ предварительно повстили и даже похвалялись зараньше вслухъ предъ всми что пойдутъ и собственность свою отъ едора Павловича отберутъ. Я эту самую мысль прокурору въ опрос моемъ не то что ясно сказалъ, а напротивъ какъ будто намекомъ подвелъ-съ, точно какъ бы самъ не понимаючи, и точно какъ бы это они сами выдумали, а не я имъ подсказалъ-съ, Ч такъ у господина прокурора отъ этого самаго намека моего даже слюнки потекли-съ...

Ч Такъ неужели, неужели ты все это тогда же такъ на мст и об думалъ? воскликнулъ Иванъ едоровичъ вн себя отъ удивленiя. Онъ опять глядлъ на Смердякова въ испуг.

Ч Помилосердуйте, да можно ли это все выдумать въ такихъ по пыхахъ-съ? Заране все обдумано было.

Ч Ну... ну, теб значитъ самъ чортъ помогалъ! воскликнулъ опять Иванъ едоровичъ. Ч Нтъ, ты не глупъ, ты гораздо умнй чмъ я ду малъ...

Онъ всталъ съ очевиднымъ намренiемъ пройтись по комнат. Онъ былъ въ страшной тоск. Но такъ какъ столъ загораживалъ дорогу и мимо стола и стны почти приходилось пролзать, то онъ только повер нулся на мст и слъ опять. То что онъ не усплъ пройтись можетъ быть вдругъ и раздражило его, такъ что онъ почти въ прежнемъ изступленiи вдругъ завопилъ:

Ч Слушай, несчастный, презрнный ты человкъ! Неужели ты не понимаешь что если я еще не убилъ тебя до сихъ поръ, то потому только что берегу тебя на завтрашнiй отвтъ на суд. Богъ видитъ (поднялъ Иванъ руку къ верху) Ч можетъ-быть и я былъ виновенъ, можетъ-быть дйствительно я имлъ тайное желанiе чтобъ.... умеръ отецъ, но кля нусь теб, я не столь былъ виновенъ какъ ты думаешь и, можетъ-быть, не подбивалъ тебя вовсе. Нтъ, нтъ, не подбивалъ! Но всe равно, я по кажу на себя самъ, завтра же, на суд, я ршилъ! Я все скажу, всe. Но мы явимся вмст съ тобою! И что бы ты ни говорилъ на меня на суд, что бы ты ни свидтельствовалъ Ч принимаю и не боюсь тебя;

самъ все подтвержу! Но и ты долженъ предъ судомъ сознаться! Долженъ, дол женъ, вмст пойдемъ! Такъ и будетъ!

Иванъ проговорилъ это торжественно и энергично, и видно было уже по одному сверкающему взгляду его что такъ и будетъ.

Ч Больны вы, я вижу-съ, совсмъ больны-съ. Желтые у васъ совсмъ глаза-съ, произнесъ Смердяковъ, но совсмъ безъ насмшки, даже какъ-будто соболзнуя.

Ч Вмст пойдемъ! повторилъ Иванъ, Ч а не пойдешь, все равно я одинъ сознаюсь.

Смердяковъ помолчалъ какъ бы вдумываясь.

Ч Ничего этого не будетъ-съ, и вы не пойдете-съ, ршилъ онъ на конецъ безаппелляцiонно.

Ч Не понимаешь ты меня! укоризненно воскликнулъ Иванъ.

Ч Слишкомъ стыдно вамъ будетъ-съ если на себя во всемъ при знаетесь. А пуще того безполезно будетъ, совсмъ-съ, потому я прямо вдь скажу что ничего такого я вамъ не говорилъ-съ никогда, а что вы или въ болзни какой (а на то и похоже-съ), али ужь братца такъ своего пожалли что собой пожертвовали, а на меня выдумали, такъ какъ все равно меня какъ за мошку считали всю вашу жизнь, а не за человка.

Ну и кто жь вамъ повритъ, ну и какое у васъ есть хоть одно доказа тельство?

Ч Слушай, эти деньги ты показалъ мн теперь конечно чтобы меня убдить.

Смердяковъ снялъ съ пачекъ Исаака Сирина и отложилъ въ сторо ну.

Ч Эти деньги съ собою возьмите-съ и унесите, вздохнулъ Смердя ковъ.

Ч Конечно унесу! Но почему же ты мн отдаешь если изъ-за нихъ убилъ? съ большимъ удивленiемъ посмотрлъ на него Иванъ.

Ч Не надо мн ихъ вовсе-съ, дрожащимъ голосомъ проговорилъ Смердяковъ, махнувъ рукой. Ч Была такая прежняя мысль-съ что съ такими деньгами жизнь начну, въ Москв, али пуще того за границей, такая мечта была-съ, а пуще все потому что "все позволено". Это вы вправду меня учили-съ, ибо много вы мн тогда этого говорили: ибо ко ли Бога безконечнаго нтъ, то и нтъ никакой добродтели, да и не на добно ея тогда вовсе. Это вы вправду. Такъ я и разсудилъ.

Ч Своимъ умомъ дошелъ? криво усмхнулся Иванъ.

Ч Вашимъ руководствомъ-съ.

Ч А теперь стало-быть въ Бога увровалъ, коли деньги назадъ от даешь?

Ч Нтъ-съ, не увровалъ-съ, прошепталъ Смердяковъ.

Ч Такъ зачмъ отдаешь?

Ч Полноте.... нечего-съ! махнулъ опять Смердяковъ рукой. Ч Вы вотъ сами тогда все говорили что все позволено, а теперь-то почему такъ встревожены, сами-то-съ? Показывать на себя даже хотите идти...

Только ничего того не будетъ! Не пойдете показывать! твердо и убжденно ршилъ опять Смердяковъ.

Ч Увидишь! проговорилъ Иванъ.

Ч Не можетъ того быть. Умны вы очень-съ. Деньги любите, это я знаю-съ, почетъ тоже любите, потому что очень горды, прелесть жен скую чрезмрно любите, а пуще всего въ покойномъ довольств жить и чтобы никому не кланяться, Ч это пуще всего-съ. Не захотите вы жизнь на вки испортить такой стыдъ на суд принявъ. Вы какъ едоръ Пав ловичъ, наиболе-съ, изо всхъ дтей наиболе на него похожи вышли, съ одною съ ними душой-съ.

Ч Ты не глупъ, проговорилъ Иванъ какъ бы пораженный;

кровь ударила ему въ лицо: Ч я прежде думалъ что ты глупъ. Ты теперь серiозенъ! замтилъ онъ какъ-то вдругъ по-новому глядя на Смердякова.

Ч Отъ гордости вашей думали что я глупъ. Примите деньги-то-съ.

Иванъ взялъ вс три пачки кредитокъ и сунулъ въ карманъ не обертывая ихъ ничмъ.

Ч Завтра ихъ на суд покажу, сказалъ онъ.

Ч Никто вамъ тамъ не повритъ-съ, благо денегъ-то у васъ и сво ихъ теперь довольно, взяли изъ шкатунки да и принесли-съ.

Иванъ всталъ съ мста:

Ч Повторяю теб, если не убилъ тебя, то единственно потому что ты мн на завтра нуженъ, помни это, не забывай!

Ч А что жь, убейте-съ. Убейте теперь, вдругъ странно прогово рилъ Смердяковъ, странно смотря на Ивана. Не посмете и этого-съ, прибавилъ онъ горько усмхнувшись, Ч ничего не посмете, прежнiй смлый человкъ-съ!

Ч До завтра! крикнулъ Иванъ, и двинулся идти.

Ч Постойте... покажите мн ихъ еще разъ.

Иванъ вынулъ кредитки и показалъ ему. Смердяковъ поглядлъ на нихъ секундъ десять.

Ч Ну, ступайте, проговорилъ онъ, махнувъ рукой. Ч Иванъ едоровичъ! крикнулъ онъ вдругъ ему вслдъ опять.

Ч Чего теб? обернулся Иванъ уже на ходу.

Ч Прощайте-съ!

Ч До завтра! крикнулъ опять Иванъ, и вышелъ изъ избы.

Метель все еще продолжалась. Первые шаги прошелъ онъ бодро, но вдругъ какъ бы сталъ шататься. "Это что-то физическое", подумалъ онъ усмхнувшись. Какая-то словно радость сошла теперь въ его душу. Онъ почувствовалъ въ себ какую-то безконечную твердость: конецъ колебанiямъ его столь ужасно его мучившимъ все послднее время!

Ршенiе было взято "и уже не измнится", со счастьемъ подумалъ онъ.

Въ это мгновенiе онъ вдругъ на что-то споткнулся и чуть не упалъ. Ос тановясь онъ различилъ въ ногахъ своихъ поверженнаго имъ мужичен ку все также лежавшаго на томъ же самомъ мст безъ чувствъ и безъ движенiя. Метель уже засыпала ему почти все лицо. Иванъ вдругъ схва тилъ его и потащилъ на себ. Увидавъ направо въ домишк свтъ, по дошелъ, постучался въ ставни, и откликнувшагося мщанина, которому принадлежалъ домишко, попросилъ помочь ему дотащить мужика въ ча стный домъ, общая тутъ же дать за то три рубля. Мщанинъ собрался и вышелъ. Не стану въ подробности описывать какъ удалось тогда Ива ну едоровичу достигнуть цли и пристроить мужика въ части съ тмъ чтобы сейчасъ же учинить и осмотръ его докторомъ, причемъ онъ опять выдалъ и тутъ щедрою рукой "на расходы". Скажу только что дло взя ло почти цлый часъ времени. Но Иванъ едоровичъ остался очень до воленъ. Мысли его раскидывались и работали: "еслибы не было взято такъ твердо ршенiе мое на завтра", подумалъ онъ вдругъ съ наслажденiемъ, Ч "то не остановился бы я на цлый часъ пристраивать мужиченку, а прошелъ бы мимо его и только плюнулъ бы на то что онъ замерзнетъ.... Однако какъ я въ силахъ наблюдать за собой!" подумалъ онъ въ ту же минуту еще съ большимъ наслажденiемъ: "а они-то ршили тамъ что я съ ума схожу!" Дойдя до своего дома онъ вдругъ остановился подъ внезапнымъ вопросомъ: "а не надо ль сейчасъ, теперь же пойти къ прокурору и всe объявить?" Вопросъ онъ ршилъ, поворотивъ опять къ дому: "завтра все вмст!" прошепталъ онъ про себя, и странно, почти вся радость, всe довольство его собою прошли въ одинъ мигъ. Когда же онъ вступилъ въ свою комнату что-то ледяное прикоснулось вдругъ къ его сердцу, какъ будто воспоминанiе, врне, напоминанiе о чемъ-то мучительномъ и отвратительномъ, находящемся именно въ этой комнат теперь, сейчасъ, да и прежде бывшемъ. Онъ устало опустился на свой диванъ. Старуха принесла ему самоваръ, онъ заварилъ чай, но не при коснулся къ нему: старуху отослалъ до завтра. Онъ сидлъ на диван и чувствовалъ головокруженiе. Онъ чувствовалъ что боленъ и безсиленъ.

Сталъ было засыпать, но въ безпокойств всталъ и прошелся по комнат чтобы прогнать сонъ. Минутами мерещилось ему что какъ буд то онъ бредитъ. Но не болзнь занимала его всего боле;

усвшись опять онъ началъ изрдка оглядываться кругомъ, какъ будто что-то вы сматривая. Такъ было нсколько разъ. Наконецъ взглядъ его присталь но направился въ одну точку. Иванъ усмхнулся, но краска гнва зали ла его лицо. Он долго сидлъ на своемъ мст, крпко подперевъ обими руками голову и все-таки кося глазами на прежнюю точку, на стоявшiй у противоположной стны диванъ. Его видимо что-то тамъ раздражало, какой-то предметъ, безпокоило, мучило.

IX.

Чортъ. Кошмаръ Ивана едоровича.

Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 15 |    Книги, научные публикации