Книги, научные публикации Pages:     | 1 |   ...   | 13 | 14 | 15 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ.М. Достоевскiй.М. Достоевскiй БРАТЬЯ БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ КАРАМАЗОВЫ Р О М А Н Ъ Р О М А Н Ъ ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 Истинно, ...

-- [ Страница 15 ] --

вовторыхъ, опять-таки о пакет онъ пишетъ со словъ Смердякова, потому что самъ пакета не видалъ, а втретьихъ, написано-то оно написано, но совершилось ли по написанно му, это чмъ доказать? Досталъ ли подсудимый пакетъ подъ подушкой, нашелъ ли деньги, существовали ли он даже? Да и за деньгами ли под судимый побжалъ, припомните, припомните! Онъ побжалъ сломя го лову не грабить, а лишь узнать гд она, эта женщина, его сокрушившая, Ч не по программ стало-быть, не по написанному онъ побжалъ, то есть не для обдуманнаго грабежа, а побжалъ внезапно, нечаянно, въ ревнивомъ бшенств! "Да, скажутъ, но все-таки, прибжавъ и убивъ, захватилъ и деньги." Да наконецъ убилъ ли онъ еще или нтъ?

Обвиненiе въ грабеж я отвергаю съ негодованiемъ: нельзя обвинять въ грабеж если нельзя указать съ точностью что именно ограблено, это аксiома! Но убилъ ли еще онъ, безъ грабежа-то убилъ ли? Это-то дока зано ли? Ужь не романъ ли и это?" ХII.

Да и убiйства не было.

"Позвольте, господа присяжные, тутъ жизнь человческая и надо быть осторожне. Мы слышали какъ обвиненiе само засвидтельствовало что до самаго послдняго дня, до сегодня, до дня суда, колебалось обвинить подсудимаго въ полной и совершенной преднамренности убiйства, колебалось до самаго этого роковаго "пья наго" письма, представленнаго сегодня суду. "Совершилось какъ по пи саному!" Но опять-таки повторяю: онъ побжалъ къ ней, за ней, единст венно только узнать гд она? Вдь это фактъ непреложный. Случись она дома, онъ никуда бы не побжалъ, а остался при ней и не сдержалъ бы того что въ письм общалъ. Онъ побжалъ нечаянно и внезапно, а о "пьяномъ" письм своемъ онъ можетъ-быть вовсе тогда и не помнилъ.

"Захватилъ, дескать, пестикъ" Ч и помните, какъ изъ этого одного пес тика намъ вывели цлую психологiю: почему де онъ долженъ былъ при нять этотъ пестикъ за оружiе, схватить его какъ оружiе, и проч. и проч.

Тутъ мн приходитъ въ голову одна самая обыкновенная мысль: ну что еслибъ этотъ пестикъ лежалъ не на виду, не на полк, съ которой схва тилъ его подсудимый, а былъ прибранъ въ шкафъ, Ч вдь подсудимому не мелкнулъ бы онъ тогда въ глаза и онъ бы убжалъ безъ оружiя, съ пустыми руками, и вотъ можетъ-быть никого бы тогда и не убилъ. Ка кимъ же образомъ я могу заключить о пестик какъ о доказательств вооруженiя и преднамренiя? Да, но онъ кричалъ по трактирамъ что убьетъ отца, а за два дня, въ тотъ вечеръ когда написалъ свое пьяное письмо, былъ тихъ и поссорился въ трактир лишь съ однимъ только купеческимъ прикащикомъ, "потому де что Карамазовъ не могъ не по ссориться". А я отвчу на это что ужь если замыслилъ такое убiйство, да еще по плану, по написанному, то ужь наврно бы не поссориться и съ прикащикомъ, да можетъ-быть и въ трактиръ не зашелъ бы вовсе, потому что душа замыслившая такое дло ищетъ тишины и стушевки, ищетъ исчезновенiя чтобы не видали, чтобы не слыхали: "Забудьте де обо мн если можете", и это не по разчету только, а по инстинкту. Гос пода присяжные, психологiя о двухъ концахъ, и мы тоже умемъ пони мать психологiю. Что же до всхъ этихъ трактирныхъ криковъ во весь этотъ мсяцъ, то мало ли разъ кричатъ дти, али пьяные гуляки, выходя изъ кабаковъ и ссорясь другъ съ другомъ: "Я убью тебя", но вдь не убиваютъ же. Да и самое это роковое письмо, Ч ну не пьяное ли оно раздраженiе тоже, не крикъ ли изъ кабака выходящаго: "убью, дескать, всхъ васъ убью"! Почему не такъ, почему не могло быть такъ? Почему это письмо роковое, почему, напротивъ, оно не смшное? А вотъ именно потому что найденъ трупъ убитаго отца, потому что свидтель видлъ подсудимаго въ саду, вооруженнаго и убгающаго, и самъ былъ повер женъ имъ, стало-быть и совершилось все по написанному, а потому и письмо не смшное, а роковое. Слава Богу, мы дошли до точки: "коли былъ въ саду, значитъ онъ и убилъ". Этими двумя словечками: коли былъ такъ ужь непремнно и значитъ, все исчерпывается, все обвиненiе Ч "былъ такъ и значитъ". А если не значитъ, хотя бы и былъ? О, я со гласенъ что совокупность фактовъ, совпаденiе фактовъ дйствительно довольно краснорчивы. Но разсмотрите однако вс эти факты отдльно, не внушаясь ихъ совокупностью: почему, напримръ, обвиненiе ни за что не хочетъ допустить правдивости показанiя подсудимаго что онъ убжалъ отъ отцова окошка? Вспомните даже сарказмы въ которые пускается здсь обвиненiе насчетъ почтительности и "благочестивыхъ" чувствъ, вдругъ обуявшихъ убiйцу. А что если и въ самомъ дл тутъ было нчто подобное, то-есть хоть не почтительность чувствъ, но благо честивость чувствъ? "Должно-быть мать за меня замолила въ эту мину ту", показываетъ на слдствiи подсудимый, и вотъ онъ убжалъ чуть лишь уврился что Свтловой у отца въ дом нтъ. "Но онъ не могъ увриться чрезъ окно", возражаетъ намъ обвиненiе. А почему же не могъ? Вдь окно отворилось же на поданные подсудимымъ знаки. Тутъ могло быть произнесено одно какое-нибудь такое слово едоромъ Пав ловичемъ, могъ вырваться какой-нибудь такой крикъ Ч и подсудимый могъ вдругъ удостовриться что Свтловой тутъ нтъ. Почему непремнно предполагать такъ какъ мы воображаемъ, какъ предполо жили воображать? Въ дйствительности можетъ мелькнуть тысяча ве щей ускользающихъ отъ наблюденiя самаго тонкаго романиста. "Да, но Григорiй видлъ дверь отворенною, а стало-быть подсудимый былъ въ дом наврно, а стало-быть и убилъ". Объ этой двери, господа присяж ные... Видите ли, объ отворенной этой двери свидтельствуетъ лишь од но лицо, бывшее однако въ то время въ такомъ состоянiи само что.... Но пусть, пусть была дверь отворена, пусть подсудимый отперся, солгалъ изъ чувства самозащиты, столь понятнаго въ его положенiи, пусть, пусть онъ проникъ въ домъ, былъ въ дом, Ч ну и что же, почему же непремнно коли былъ то и убилъ? Онъ могъ ворваться, пробжать по комнатамъ, могъ оттолкнуть отца, могъ даже ударить отца, но, удостоврившись что Свтловой нтъ у него, убжалъ, радуясь что ее нтъ и что убжалъ отца не убивъ. Именно потому можетъ-быть и со скочилъ черезъ минуту съ забора къ поверженному имъ въ азарт Григорiю что въ состоянiи былъ ощущать чувство чистое, чувство состраданiя и жалости, потому что убжалъ отъ искушенiя убить отца, потому что ощущалъ въ себ сердце чистое и радость что не убилъ отца.

Краснорчиво до ужаса описываетъ намъ обвинитель страшное состоянiе подсудимаго въ сел Мокромъ, когда любовь вновь открылась ему, зовя его въ новую жизнь, и когда ему уже нельзя было любить, по тому что сзади былъ окровавленный трупъ отца его, а за трупомъ казнь.

И однако же обвинитель все-таки допустилъ любовь, которую и объяс нилъ по своей психологiи: "Пьяное, дескать, состоянiе, преступника ве зутъ на казнь, еще долго ждать, и пр., и пр." Но не другое ли вы создали лицо, г. обвинитель, опять-таки спрашиваю? Такъ ли, такъ ли грубъ и бездушенъ подсудимый что могъ еще думать въ тотъ моментъ о любви и о вилянiи предъ судомъ еслибы дйствительно на немъ была кровь отца?

Нтъ, нтъ и нтъ! Только что открылось что она его любитъ, зоветъ съ собою, сулитъ ему новое счастье, Ч о, клянусь, онъ долженъ былъ тогда почувствовать двойную, тройную потребность убить себя и убилъ бы се бя непремнно еслибы сзади его лежалъ трупъ отца! О нтъ, не забылъ бы гд лежатъ его пистолеты! Я знаю подсудимаго: дикая, деревянная безсердечность, взведенная на него обвиненiемъ, не совмстна съ его характеромъ. Онъ бы убилъ себя, это наврно;

онъ не убилъ себя имен но потому что "мать замолила о немъ" и сердце его было неповинно въ крови отца. Онъ мучился, онъ горевалъ въ ту ночь въ Мокромъ лишь о поверженномъ старик Григорiи и молилъ про себя Бога чтобы старикъ всталъ и очнулся, чтобъ ударъ его былъ не смертеленъ и миновала бы казнь за него. Почему не принять такое толкованiе событiй? Какое мы имемъ твердое доказательство что подсудимый намъ жетъ? А вотъ трупъ-то отца, укажутъ намъ тотчасъ же снова: онъ выбжалъ, онъ не убилъ, ну такъ кто же убилъ старика?

Повторяю, тутъ вся логика обвиненiя: кто же убилъ какъ не онъ?

Некого, дескать, поставить вмсто него. Господа присяжные засдатели, такъ ли это? Впрямь ли, дйствительно ли ужь такъ-таки совсмъ неко го поставить? Мы слышали какъ обвиненiе перечло по пальцамъ всхъ бывшихъ и всхъ перебывавшихъ въ ту ночь въ этомъ дом. Нашлось пять человкъ. Трое изъ нихъ, я согласенъ, вполн невмняемы;

это самъ убитый, старикъ Григорiй и жена его. Остаются стало-быть подсу димый и Смердяковъ, и вотъ обвинитель съ паосомъ восклицаетъ что подсудимый потому указываетъ на Смердякова что не на кого больше ему указать, что будь тутъ кто-нибудь шестой, даже призракъ какого либо шестаго, то подсудимый самъ бы тотчасъ бросилъ обвинять Смер дякова, устыдившись сего, а показалъ бы на этого шестаго. Но, господа присяжные, почему бы я не могъ заключить совершенно обратно? Сто ятъ двое: подсудимый и Смердяковъ, Ч почему же мн не сказать что вы обвиняете моего клiента единственно потому что вамъ некого обви нить? А некого лишь потому что вы совершенно предвзято заране ис ключили Смердякова изъ всякаго подозрнiя. Да, правда, на Смердяко ва показываютъ лишь самъ подсудимый, два брата его, Свтлова и толь ко. Но вдь есть же и еще кое-кто изъ показывающихъ: это некоторое хотя и неясное броженiе въ обществ какого-то вопроса, какого-то подозрнiя, слышенъ какой-то неясный слухъ, чувствуется что сущест вуетъ какое-то ожиданiе. Наконецъ свидтельствуетъ и нкоторое сопоставленiе фактовъ весьма характерное, хотя, признаюсь, и неопредленное: во первыхъ, этотъ припадокъ падучей болзни именно въ день катастрофы, припадокъ, который такъ старательно принужденъ былъ почему-то защищать и отстаивать обвинитель. Затмъ это внезап ное самоубiйство Смердякова наканун суда. Затмъ не мене внезап ное показанiе старшаго брата подсудимаго, сегодня на суд, до сихъ поръ врившаго въ виновность брата и вдругъ приносящаго деньги и тоже провозгласившаго опять-таки имя Смердякова какъ убiйцы! О, я вполн убжденъ вмст съ судомъ и съ прокуратурой что Иванъ Ка рамазовъ Ч больной и въ горячк, что показанiе его дйствительно могло быть отчаянною попыткой, замышленною притомъ же въ бреду, спасти брата, сваливъ на умершаго. Но однакоже все-таки произнесено имя Смердякова, опять-таки какъ будто слышится что-то загадочное.

Что-то какъ-будто тутъ не договорено, господа присяжные, и не покон чено. И можетъ-быть еще договорится. Но объ этомъ пока оставимъ, это еще впереди. Судъ ршилъ давеча продолжать засданiе, но теперь пока въ ожиданiи, я бы могъ кое-что однако замтить, напримръ, по поводу характеристики покойнаго Смердякова, столь тонко и столь талантливо очерченной обвинителемъ. Но удивляясь таланту, не могу однакоже вполн согласиться съ сущностью характеристики. Я былъ у Смердяко ва, я видлъ его и говорилъ съ нимъ, онъ произвелъ на меня впечатлнiе совсмъ иное. Здоровьемъ онъ былъ слабъ, это правда, но характеромъ, но сердцемъ, Ч о нтъ, это вовсе не столь слабый былъ человкъ, какъ заключило о немъ обвиненiе. Особенно не нашелъ я въ немъ робости, той робости которую такъ характерно описывалъ намъ обвинитель. Простодушiя же въ немъ не было вовсе, напротивъ, я на шелъ страшную недоврчивость, прячущуюся подъ наивностью, и умъ способный весьма многое созерцать. О! обвиненiе слишкомъ простодуш но почло его слабоумнымъ. На меня онъ произвелъ впечатлнiе совер шенно опредленное: я ушелъ съ убжденiемъ что существо это ршительно злобное, непомрно-честолюбивое, мстительное и знойно завистливое. Я собралъ кой-какiя свднiя: онъ ненавидлъ происхожденiе свое, стыдился его и со скрежетомъ зубовъ припоминалъ его что "отъ Смердящей произошелъ." Къ слуг Григорiю и къ жен его, бывшимъ благодтелями его дтства, онъ былъ непочтителенъ. Россiю проклиналъ и надъ нею смялся. Онъ мечталъ ухать во Францiю съ тмъ чтобы передлаться во Француза. Онъ много и часто толковалъ еще прежде что на это не достаетъ ему средствъ. Мн кажется, онъ ни кого не любилъ кром себя, уважалъ же себя до странности высоко.

Просвщенiе видлъ въ хорошемъ плать, въ чистыхъ манишкахъ и въ вычищенныхъ сапогахъ. Считая себя самъ (и на это есть факты) неза коннымъ сыномъ едора Павловича, онъ могъ ненавидть свое положенiе сравнительно съ законными дтьми своего господина: имъ, дескать, все, а ему ничего, имъ вс права, имъ наслдство, а онъ только поваръ. Онъ повдалъ мн что самъ вмст съ едоромъ Павловичемъ укладывалъ деньги въ пакетъ. Назначенiе этой суммы, Ч суммы, кото рая могла бы составить его карьеру, Ч было конечно ему ненавистно.

Къ тому же онъ увидалъ три тысячи рублей въ свтленькихъ радуж ныхъ кредиткахъ (я объ этомъ нарочно спросилъ его). О, не показывай те никогда завистливому и самолюбивому человку большихъ денегъ ра зомъ, а онъ въ первый разъ увидалъ такую сумму въ одной рук.

Впечатлнiе радужной пачки могло болзненно отразиться въ его воображенiи, на первый разъ пока безо всякихъ послдствiй. Высокота лантливый обвинитель съ необыкновенною тонкостью очертилъ намъ вс pro и contra предложенiя о возможности обвинить Смердякова въ убiйств и особенно спрашивалъ: для чего тому было притворяться въ падучей? Да, но вдь онъ могъ и не притворяться вовсе, припадокъ могъ и не притворяться вовсе, припадокъ могъ придти совсмъ нату рально, но вдь могъ же и пройти совсмъ натурально, и больной могъ очнуться. Положимъ, не вылчиться, но все же когда-нибудь придти въ себя и очнуться, какъ и бываетъ въ падучей. Обвиненiе спрашиваетъ:

гд моментъ совершенiя Смердяковымъ убiйства? Но указать этотъ мо ментъ чрезвычайно легко. Онъ могъ очнуться и встать отъ глубокаго сна (ибо онъ былъ только во сн: посл припадковъ падучей болзни всегда нападаетъ глубокiй сонъ), именно въ то мгновенiе когда старикъ Григорiй, схвативъ за ногу на забор убгающаго подсудимаго, заво пилъ на всю окрестность: "Отцеубивецъ"! Крикъ-то этотъ необычайный, въ тиши и во мрак, и могъ разбудить Смердякова, сонъ котораго къ то му времени могъ быть и не очень крпокъ: онъ естественно могъ уже часъ тому какъ начать просыпаться. Вставъ съ постели, онъ отправля ется почти безсознательно и безо всякаго намренiя на крикъ посмотрть что такое. Въ его голов болзненный чадъ, соображенiе еще дремлетъ, но вотъ онъ въ саду, подходитъ къ освщеннымъ окнамъ и слышитъ страшную всть отъ барина, который конечно ему обрадо вался. Соображенiе разомъ загорается въ голов его. Отъ испуганнаго барина онъ узнаетъ вс подробности. И вотъ, постепенно, въ разстро енномъ и больномъ мозгу его созидается мысль, Ч страшная, но соблаз нительная и неотразимо логическая: убить, взять три тысячи денегъ и свалить все потомъ на барченка: на кого же и подумаютъ теперь какъ не на барченка, кого же могутъ обвинить какъ не барченка, вс улики, онъ тутъ былъ? Страшная жажда денегъ, добычи, могла захватить ему духъ, вмст съ соображенiемъ о безнаказанности. О, эти внезапные и неот разимые порывы такъ часто приходятъ при случа, и, главное, прихо дятъ внезапно такимъ убiйцамъ, которые еще за минуту не знали что захотятъ убить! И вотъ Смердяковъ могъ войти къ барину и исполнить свой планъ, чмъ, какимъ оружiемъ, Ч а первымъ камнемъ который онъ поднялъ въ саду. Но для чего же, съ какою же цлью? А три-то тысячи, вдь это карьера. О! я не противорчу себ: деньги могли быть и суще ствовать. И даже можетъ-быть Смердяковъ-то одинъ и зналъ гд ихъ найти, гд именно он лежатъ у барина. "Ну, а обложка денегъ, а разо рванный на полу пакетъ"? Давеча, когда обвинитель, говоря объ этомъ пакет, изложилъ чрезвычайно тонкое соображенiе свое о томъ что ос тавить его на полу могъ именно воръ непривычный, именно такой какъ Карамазовъ, а совсмъ уже не Смердяковъ, который бы ни за что не ос тавилъ на себя такую улику, Ч давеча, господа присяжные, я, слушая, вдругъ почувствовалъ что слышу что-то чрезвычайно знакомое. И пред ставьте себ, именно это самое соображенiе, эту догадку о томъ какъ бы могъ поступить Карамазовъ съ пакетомъ, я уже слышалъ ровно за два дня до того отъ самого Смердякова, мало того, онъ даже тмъ поразилъ меня: мн именно показалось что онъ фальшиво наивничаетъ, забгаетъ впередъ, навязываетъ эту мысль мн чтобъ я самъ вывелъ это самое соображенiе и мн его какъ будто подсказываетъ. Не подсказалъ ли онъ это соображенiе и слдствiю? Не навязалъ ли его и высокоталантливому обвинителю? Скажутъ: а старуха жена Григорiя? Вдь она же слышала какъ больной подл нея стоналъ во всю ночь. Такъ, слышала, но вдь соображенiе это чрезвычайно шаткое. Я зналъ одну даму которая горько жаловалась что ее всю ночь будила на двор шавка и не давала ей спать.

И однако бдная собачонка, какъ извстно стало, тявкнула всего только раза два-три во всю ночь. И это естественно;

человкъ спитъ и вдругъ слышитъ стонъ, онъ просыпается въ досад что его разбудили, но засы паетъ мгновенно снова. Часа черезъ два опять стонъ, опять просыпает ся и опять засыпаетъ, наконецъ, еще разъ стонъ, и опять черезъ два ча са, всего въ ночь раза три. На утро спящiй встаетъ и жалуется что кто то всю ночь стоналъ и его безпрерывно будилъ. Но непремнно такъ и должно ему показаться;

промежутки сна, по два часа каждый, онъ про спалъ и не помнитъ, а запомнилъ лишь минуты своего пробужденiя, вотъ ему и кажется что его будили всю ночь. Но почему, почему, вос клицаетъ обвиненiе, Смердяковъ не признался въ посмертной записк?

"На одно де хватило совсти, а на другое нтъ." Но позвольте: совсть Ч это уже раскаянiе, но раскаянiя могло и не быть у самоубiйцы, а было лишь отчаянiе. Отчаянiе и раскаянiе Ч дв вещи совершенно различныя.

Отчаянiе можетъ быть злобное и непримиримое, и самоубiйца, наклады вая на себя руки, въ этотъ моментъ могъ вдвойн ненавидть тхъ кому всю жизнь завидовалъ. Господа присяжные засдатели, поберегитесь судебной ошибки! Чмъ, чмъ неправдоподобно все то что я вамъ сей часъ представилъ и изобразилъ? Найдите ошибку въ моемъ изложенiи, найдите невозможность, абсурдъ? Но если есть хотя тнь возможности, хотя тнь правдоподобiя въ моихъ предположенiяхъ Ч удержитесь отъ приговора. А тутъ разв тнь только? Клянусь всмъ священнымъ, я вполн врю въ мое, въ представленное вамъ сейчасъ, толкованiе объ убiйств. А главное, главное меня смущаетъ и выводитъ изъ себя все та же мысль что изо всей массы фактовъ нагроможденныхъ обвиненiемъ на подсудимаго нтъ ни единаго, хоть сколько-нибудь точнаго и неотрази маго, а что гибнетъ несчастный единственно по совокупности этихъ фактовъ. Да, эта совокупность ужасна;

эта кровь, эта съ пальцевъ те кущая кровь, блье въ крови, эта темная ночь, оглашаемая воплемъ "от цеубивецъ"! и кричащiй падающiй съ проломленною головой, а затмъ эта масса изреченiй, показанiй, жестовъ, криковъ, Ч о, это такъ влiяетъ, такъ можетъ подкупить убжденiе, но ваше ли, господа присяжные засдатели, ваше ли убжденiе подкупить можетъ? Вспомните;

вамъ да на необъятная власть, власть вязать и ршить. Но чмъ сильне власть, тмъ страшне ея приложенiе! Я ни на iоту не отступаю отъ сказаннаго мною сейчасъ, но ужь пусть, такъ и быть, пусть на минуту и я согла шусь съ обвиненiемъ что несчастный клiентъ мой обагрилъ свои руки въ крови отца. Это только предположенiе, повторяю, я ни на мигъ не сомнваюсь въ его невинности, но ужь такъ и быть предположу что мой подсудимый виновенъ въ отцеубiйств, но выслушайте однако мое слово еслибы даже я и допустилъ такое предположенiе. У меня лежитъ на сердц высказать вамъ еще нчто, ибо я предчувствую и въ вашихъ сердцахъ и умахъ большую борьбу.... Простите мн это слово, господа присяжные засдатели, о вашихъ сердцахъ и умахъ. Но я хочу быть правдивымъ и искреннимъ до конца. Будемъ же вс искренни!..."

Въ этомъ мст защитника прервалъ довольно сильный апплодис ментъ. Въ самомъ дл, послднiя слова свои онъ произнесъ съ такою искренне прозвучавшею нотой что вс почувствовали что можетъ-быть дйствительно ему есть что сказать и что то что онъ скажетъ сейчасъ, есть и самое важное. Но предсдатель, заслышавъ апплодисментъ, громко пригрозилъ "очистить" залу суда если еще разъ повторится "по добный случай". Все затихло, и етюковичъ началъ какимъ-то новымъ, проникновеннымъ голосомъ, совсмъ не тмъ которымъ говорилъ до сихъ поръ.

ХIII.

Прелюбодй мысли.

"Не совокупность только фактовъ губитъ моего клiента, господа при сяжные засдатели, возгласилъ онъ Ч нтъ, моего клiента губитъ, по настоящему, одинъ лишь фактъ: это Ч трупъ старика отца! Будь про стое убiйство, и вы при ничтожности, при бездоказательности, при фан тастичности фактовъ, если разсматривать каждый изъ нихъ въ отдльности, а не въ совокупности, Ч отвергли бы обвиненiе, по край ней мр усумнились бы губить судьбу человка по одному лишь предубжденiю противъ него, которое, увы, онъ такъ заслужилъ! Но тутъ не простое убiйство, а отцеубiйство! Это импонируетъ и до такой степени что даже самая ничтожность и бездоказательность обвиняю щихъ фактовъ становится уже не столь ничтожною и не столь бездока зательною, и это въ самомъ непредубжденномъ даже ум. Ну какъ оп равдать такого подсудимаго? А ну какъ онъ убилъ и уйдетъ ненаказан нымъ, Ч вотъ что чувствуетъ каждый въ сердц своемъ почти невольно, инстинктивно. Да, страшная вещь пролить кровь отца, Ч кровь родив шаго, кровь любившаго, кровь жизни своей для меня не жалвшаго, съ дтскихъ тъ моихъ моими болзнями болвшаго, всю жизнь за мое счастье страдавшаго, и лишь моими радостями, моими успхами живша го! О, убить такого отца Ч да это невозможно и помыслить! Господа присяжные, что такое отецъ, настоящiй отецъ, что это за слово такое великое, какая страшно великая идея въ наименованiи этомъ? Мы сей часъ только указали отчасти что такое и чмъ долженъ быть истинный отецъ. Въ настоящемъ же дл, которымъ мы такъ вс теперь заняты, которымъ болятъ наши души, Ч въ настоящемъ дл отецъ, покойный едоръ Павловичъ Карамазовъ, нисколько не подходилъ подъ то понятiе объ отц которое сейчасъ сказалось нашему сердцу. Это бда.

Да, дйствительно, иной отецъ похожъ на бду. Разсмотримъ же эту бду поближе, Ч вдь ничего не надо боятся, господа присяжные, въ виду важности предстоящаго ршенiя. Мы даже особенно не должны бо яться теперь и такъ-сказать отмахиваться отъ иной идеи, какъ дти или пугливыя женщины, по счастливому выраженiю высокоталантливаго об винителя. Но въ своей горячей рчи, уважаемый мой противникъ (и противникъ еще прежде чмъ я произнесъ мое первое слово), мой про тивникъ нсколько разъ воскликнулъ: "Нтъ, я никому не дамъ защи щать подсудимаго, я не уступлю его защиту защитнику прiхавшему изъ Петербурга, Ч я обвинитель, я и защитникъ!" Вотъ что онъ нсколько разъ воскликнулъ и однакоже забылъ упомянуть что если страшный подсудимый цлые двадцать три года столь благодаренъ былъ всего только за одинъ фунтъ орховъ полученныхъ отъ единственнаго человка, приласкавшаго его ребенкомъ въ родительскомъ дом, то об ратно не могъ же вдь такой человкъ и не помнить, вс эти двадцать три года, какъ онъ бгалъ босой у отца "на заднемъ двор, безъ сапо жекъ, и въ панталончикахъ на одной пуговк," по выраженiю чело вколюбиваго доктора Герценштубе. О господа присяжные, зачмъ намъ разсматривать ближе эту "бду", повторять то что вс уже знаютъ!

Что встртилъ мой клiентъ прiхавъ сюда къ отцу? И зачмъ, зачмъ изображать моего клiента безчувственнымъ, эгоистомъ, чудовищемъ?

Онъ безудерженъ, онъ дикъ и буенъ, вотъ мы теперь его судимъ за это, а кто виноватъ въ судьб его, кто виноватъ что при хорошихъ наклон ностяхъ, при благодарномъ чувствительномъ сердц, онъ получилъ та кое нелпое воспитанiе? Училъ ли его кто-нибудь уму-разуму, просвщенъ ли онъ въ наукахъ, любилъ ли кто его хоть сколько-нибудь въ его дтств? Мой клiентъ росъ покровительствомъ Божiимъ, т.-е.

какъ дикiй зврь. Онъ можетъ-быть жаждалъ увидть отца посл долголтней разлуки, онъ можетъ-быть тысячу разъ передъ тмъ, вспо миная какъ сквозь сонъ свое дтство, отгонялъ отвратительные призра ки приснившiеся ему въ его дтств и всею душой жаждалъ оправдать и обнять отца своего! И что жь? Его встрчаютъ однми циническими насмшками, подозрительностью и крючкотворствомъ изъ-за спорныхъ денегъ;

онъ слышитъ лишь разговоры и житейскiя правила, отъ кото рыхъ воротитъ сердце, ежедневно "за коньячкомъ", и наконецъ зритъ отца отбивающаго у него, у сына, на его же сыновнiя деньги, любовницу, Ч о господа присяжные, это отвратительно и жестоко! И этотъ же ста рикъ всмъ жалуется на непочтительность и жестокость сына, мараетъ его въ обществ, вредитъ ему, клевещетъ на него, скупаетъ его долго выя расписки чтобы посадить его въ тюрьму! Господа присяжные, эти души, эти на видъ жестокосердые, буйные и безудержные люди, какъ мой клiентъ, бываютъ, и это чаще всего, чрезвычайно нжны сердцемъ, только этого не выказываютъ. Не смйтесь, не смйтесь надъ моею иде ей! Талантливый обвинитель смялся давеча надъ моимъ клiентомъ без жалостно, выставляя что онъ любитъ Шиллера, любитъ "прекрасное и высокое". Я бы не сталъ надъ этимъ смяться на его мст, на мст обвинителя! Да, эти сердца, Ч о, дайте мн защитить эти сердца, столь рдко и столь несправедливо понимаемыя, Ч эти сердца весьма часто жаждутъ нжнаго, прекраснаго и справедливаго, и именно какъ бы въ контрастъ себ, своему буйству, своей жестокости, Ч жаждутъ безсоз нательно, и именно жаждутъ. Страстные и жестокiе снаружи, они до мученiя способны полюбить напримръ женщину, и непремнно духов ною и высшею любовью. Опять-таки не смйтесь надо мной: это именно такъ всего чаще бываетъ въ этихъ натурахъ! Он только не могутъ скрыть свою страстность, подчасъ очень грубую, Ч вотъ это и поража етъ, вотъ это и замчаютъ, а внутри человка не видятъ. Напротивъ, вс ихъ страсти утоляются быстро, но около благороднаго, прекраснаго существа, этотъ, повидимому грубый и жестокiй, человкъ ищетъ обновленiя, ищетъ возможности исправиться, стать лучшимъ, сдлаться высокимъ и честнымъ, Ч "высокимъ и прекраснымъ", какъ ни осмяно это слово! Давеча я сказалъ что не позволю себ дотронуться до романа моего клiента съ гжею Верховцевой. Но однако полслова-то можно ска зать: мы слышали давеча не показанiе, а лишь крикъ изступленной и отмщающей женщины, и не ей, о, не ей укорять бы въ измн, потому что она сама измнила! Еслибъ имла хоть сколько-нибудь времени чтобъ одуматься, не дала бы она такого свидтельства! О, не врьте ей, нтъ, не "извергъ" клiентъ мой, какъ она его называла! Распятый Человколюбецъ, собираясь на крестъ свой, говорилъ: Азъ есмь пастырь добрый, пастырь добрый полагаетъ душу свою за овцы да ни одна не по гибнетъ.... Не погубимъ и мы души человческой! Я спрашивалъ сей часъ: что такое отецъ и воскликнулъ что это великое слово, драгоцнное наименованiе. Но со словомъ, господа присяжные, надо обращаться че стно, и я позволю назвать предметъ собственнымъ его словомъ, собст веннымъ наименованiемъ: Такой отецъ, какъ убитый старикъ Карама зовъ, не можетъ и недостоинъ называться отцомъ. Любовь къ отцу не оправданная отцомъ есть нелпость, есть невозможность. Нельзя соз дать любовь изъ ничего, изъ ничего только Богъ творитъ. "Отцы не огорчайте дтей своихъ", пишетъ изъ пламенющаго любовью сердца своего апостолъ. Не ради моего клiента привожу теперь эти святыя сло ва я для всхъ отцовъ вспоминаю ихъ. Кто мн далъ эту власть чтобъ учить отцовъ? Никто. Но какъ человкъ и гражданинъ взываю Ч vivos vосо! 52 Мы на земл недолго, мы длаемъ много длъ дурныхъ и гово римъ словъ дурныхъ. А потому будемъ же вс ловить удобную минуту совмстнаго общенiя нашего чтобы сказать другъ другу и хорошее слово.

Такъ и я: пока я на этомъ мст, я пользуюсь моею минутой. Не даромъ эта трибуна дарована намъ высшею волей Ч съ нея слышитъ насъ вся Россiя. Не для здшнихъ только отцовъ говорю, а ко всмъ отцамъ вос клицаю: "Отцы, не огорчайте дтей своихъ!" Да, исполнимъ прежде сами завтъ Христовъ и тогда только разршимъ себ спрашивать и съ дтей нашихъ. Иначе мы не отцы, а враги дтямъ нашимъ, а они не дти наши, а враги намъ и мы сами себ сдлали ихъ врагами! "Въ ню же мру мрите возмрится и вамъ" Ч это не я уже говорю, это Евангелiе пред писываетъ: мрить въ ту мру въ которую и вамъ мряютъ. Какъ же винить дтей если они намъ мряютъ въ нашу мру? Недавно въ Финляндиiи одна двица, служанка, была заподозрна что она тайно родила ребенка. Стали слдить за нею и на чердак дома, въ углу за кирпичами, нашли ея сундукъ, про который никто не зналъ, его отперли и вынули изъ него трупикъ новорожденнаго и убитаго ею младенца. Въ томъ же сундук нашли два скелета уже рожденныхъ прежде ею мла денцевъ и ею же убитыхъ въ минуту рожденiя, въ чемъ она и повини лась. Господа присяжные, это ли мать дтей своихъ? Да, она ихъ родила, но мать ли она имъ? Осмлится ли кто изъ насъ произнести надъ ней священное имя матери? Будемъ смлы, господа присяжные, будемъ дерзки даже, мы даже обязаны быть таковыми въ настоящую минуту и не бояться иныхъ словъ и идей, подобно московскимъ купчихамъ боя щимся "металла" и "жупела". Нтъ, докажемъ напротивъ что прогрессъ послднихъ тъ коснулся и нашего развитiя и скажемъ прямо:

родившiй не есть еще отецъ, а отецъ есть Ч родившiй и заслужившiй. О, конечно, есть и другое значенiе, другое толкованiе слова отецъ, тре бующее чтобъ отецъ мой, хотя бы и извергъ, хотя бы и злодй своимъ дтямъ, оставался бы все-таки моимъ отцомъ, потому только что онъ родилъ меня. Но это значенiе уже такъ-сказать мистическое, которое я не понимаю умомъ, а могу принять лишь врой, или, врне сказать, на вру, подобно многому другому, чего не понимаю, но чему религiя повелваетъ мн однакоже врить. Но въ такомъ случа это пусть и ос танется вн области дйствительной жизни. Въ области же дйстви тельной жизни, которая иметъ не только свои права, но и сама налага етъ великiя обязанности, Ч въ этой области мы, если хотимъ быть гу манными, христiанами наконецъ, мы должны и обязаны проводить убжденiя лишь оправданныя разсудкомъ и опытомъ, проведенныя чрезъ горнило анализа, словомъ дйствовать разумно, а не безумно, какъ во сн и въ бреду чтобы не нанести вреда человку, чтобы не из мучить и не погубить человка. Вотъ, вотъ тогда это и будетъ настоя щимъ христiанскимъ дломъ, не мистическимъ только, а разумнымъ и уже истинно человколюбивымъ дломъ!..."

Въ этомъ мст сорвались было сильныя рукоплесканiя изъ мно гихъ концовъ залы, но етюковичъ даже замахалъ руками какъ бы умо ляя не прерывать и чтобы дали ему договорить. Все тотчасъ затихло.

Ораторъ продолжалъ:

"Думаете ли вы, господа присяжные, что такiе вопросы могутъ ми новать дтей нашихъ, положимъ, уже юношей, положимъ уже начинаю щихъ разсуждать? Нтъ, не могутъ, и не будемъ спрашивать отъ нихъ невозможнаго воздержанiя! Видъ отца недостойнаго, особенно сравни тельно съ отцами другими, достойными, у другихъ дтей его сверстни ковъ, невольно подсказываетъ юнош вопросы мучительные. Ему по ка зенному отвчаютъ на эти вопросы: "Онъ родилъ тебя и ты кровь его, а потому ты и долженъ любить его." Юноша невольно задумывается: "Да разв онъ любилъ меня когда рождалъ, спрашиваетъ онъ удивляясь все боле и боле, разв для меня онъ родилъ меня: онъ не зналъ ни меня, ни даже пола моего въ ту минуту, въ минуту страсти, можетъ-быть раз горяченной виномъ, и только разв передалъ мн склонность къ пьянст ву, Ч вотъ вс его благодянiя... Зачмъ же я долженъ любить его, за то только что онъ родилъ меня, а потомъ всю жизнь не любилъ меня?" О, вамъ можетъ-быть представляются эти вопросы грубыми, жестокими, но не требуйте же отъ юнаго ума воздержанiя невозможнаго: "Гони приро ду въ дверь она влетитъ въ окно", Ч а главное, главное не будемъ бо яться "металла" и "жупела" и ршимъ вопросъ такъ какъ предписываетъ разумъ и человколюбiе, а не такъ какъ предписываютъ мистическiя понятiя. Какъ же ршить его? А вотъ какъ: Пусть сынъ станетъ предъ отцомъ своимъ и осмысленно спроситъ его самого: "Отецъ, скажи мн:

для чего я долженъ любить тебя? Отецъ, докажи мн что я долженъ лю бить тебя?" Ч и если этотъ отецъ въ силахъ и въ состоянiи будетъ отвтить и доказать ему, Ч то вотъ и настоящая нормальная семья, не на предразсудк лишь мистическомъ утверждающаяся, а на основанiяхъ разумныхъ, самоотчетныхъ и строго гуманныхъ. Въ противномъ случа, если не докажетъ отецъ Ч конецъ тотчасъ же этой семь: онъ не отецъ ему, а сынъ получаетъ свободу и право впредь считать отца своего за чужаго себ и даже врагомъ своимъ. Наша трибуна, господа присяжные, должна быть школой истины и здравыхъ понятiй!" Здсь ораторъ былъ прерванъ рукоплесканiями неудержимыми, почти изступленными. Конечно, апплодировала не вся зала, но полови на-то залы все-таки апплодировала. Апплодировали отцы и матери.

Сверху, гд сидли дамы, слышались визги и крики. Махали платками.

Предсдатель изо всей силы началъ звонить въ колокольчикъ. Онъ былъ видимо раздраженъ поведенiемъ залы, но "очистить" залу, какъ угро жалъ недавно, ршительно не посмлъ: апплодировали и махали плат ками оратору даже сзади сидвшiя на особыхъ стульяхъ сановныя лица, старички со звздами на фракахъ, такъ что когда угомонился шумъ предсдатель удовольствовался лишь прежнимъ строжайшимъ обща нiемъ "очистить" залу, а торжествующiй и взволнованный етюковичъ сталъ опять продолжать свою рчь.

"Господа присяжные засдатели, вы помните ту страшную ночь о которой такъ много еще сегодня говорили, когда сынъ, черезъ заборъ, проникъ въ домъ отца и сталъ наконецъ лицомъ къ лицу со своимъ, ро дившимъ его врагомъ и обидчикомъ. Изо всхъ силъ настаиваю Ч не за деньгами онъ прибжалъ въ ту минуту: обвиненiе въ грабеж есть нелпость, какъ я уже и изложилъ прежде. И не убить, о нтъ, вломился онъ къ нему;

еслибъ имлъ преднамренно этотъ умыселъ, то озаботил ся бы по крайней мр заране хоть оружiемъ, а мдный пестъ онъ схватилъ инстинктивно, самъ не зная зачмъ. Пусть онъ обманулъ отца знаками, пусть онъ проникъ къ нему, Ч я сказалъ уже что ни на минуту не врю этой легенд, но пусть, такъ и быть, предположимъ ее на одну минуту! Господа присяжные, клянусь вамъ всмъ что есть свято, будь это не отецъ ему, а постороннiй обидчикъ, онъ, пробжавъ по комна тамъ и удостоврясь что этой женщины нтъ въ этомъ дом, онъ убжалъ бы стремглавъ, не сдлавъ сопернику своему никакого вреда, ударилъ бы, толкнулъ его можетъ-быть, но и только, ибо ему было не до того, ему было некогда, ему надо было знать гд она. Но отецъ, отецъ Ч о все сдлалъ лишь видъ отца, его ненавистника съ дтства, его вра га, его обидчика, а теперь Ч чудовищнаго соперника! Ненавистное чув ство охватило его невольно, неудержимо, разсуждать нельзя было: все поднялось въ одну минуту! Это былъ аффектъ безумства и помша тельства, но и аффектъ природы, мстящей за свои вчные законы безу держно и безсознательно, какъ и все въ природ. Но убiийца и тутъ не убилъ, Ч я утверждаю это, я кричу про это, Ч нтъ, онъ лишь махнулъ пестомъ въ омерзительномъ негодованiи, не желая убить, не зная что убьетъ. Не будь этого роковаго песта въ рукахъ его и онъ бы только из билъ отца можетъ-быть, но не убилъ бы его. Убжавъ, онъ не зналъ убитъ ли поверженный имъ старикъ. Такое убiйство не есть убiйство.

Такое убiйство не есть и отцеубiйство. Нтъ, убiйство такого отца не можетъ быть названо отцеубiйствомъ. Такое убiйство можетъ быть при чтено къ отцеубiйству лишь по предразсудку! Но было ли, было ли это убiйство въ самомъ дл, взываю я къ вамъ снова и снова изъ глубины души моей! Господа присяжные, вотъ мы осудимъ его и онъ скажетъ себ: "Эти люди ничего не сдлали для судьбы моей, для воспитанiя, для образованiя моего чтобы сдлать меня лучшимъ, чтобы сдлать меня человкомъ. Эти люди не накормили и не напоили меня, и въ темниц нагаго не постили, и вотъ они же сослали меня въ каторгу. Я сквитал ся, я ничего имъ теперь не долженъ и никому не долженъ во вки вковъ. Они злы и я буду золъ. Они жестоки и я буду жестокъ." Вотъ что онъ скажетъ, господа присяжные! И клянусь: обвиненiемъ вашимъ вы только облегчите его, совсть его облегчите, онъ будетъ проклинать пролитую имъ кровь, а не сожалть о ней. Вмст съ тмъ вы погубите въ немъ возможнаго еще человка, ибо онъ останется золъ и слпъ на всю жизнь. Но хотите ли вы наказать его страшно, грозно, самымъ ужаснымъ наказанiемъ какое только можно вообразить, но съ тмъ что бы спасти и возродить его душу на вки? Если такъ, то подавите его вашимъ милосердiемъ! Вы увидите, вы услышите какъ вздрогнетъ и ужаснется душа его: Мн ли снести эту милость, мн ли столько любви, я ли достоинъ ее, Ч вотъ что онъ воскликнетъ! О, я знаю, я знаю это сердце, это дикое, но благородное сердце, господа присяжные. Оно пре клонится предъ вашимъ подвигомъ, оно жаждетъ великаго акта любви, оно загорится и воскреснетъ на вки. Есть души, которыя въ ограни ченности своей обвиняютъ весь свтъ. Но подавите эту душу милосердiемъ, окажите ей любовь, и она проклянетъ свое дло, ибо въ ней столько добрыхъ зачатковъ. Душа расширится и узритъ какъ Богъ милосердъ и какъ люди прекрасны и справедливы. Его ужаснетъ, его подавитъ раскаянiе и безчисленный долгъ предстоящiй ему отсел. И не скажетъ онъ тогда: "Я сквитался," а скажетъ: "Я виноватъ предъ всми людьми и всхъ людей недостойне." Въ слезахъ раскаянiя и жгучаго страдальческаго умиленiя онъ воскликнетъ: "Люди лучше чмъ я, ибо захотли не погубить, а спасти меня!" О! вамъ такъ легко это сдлать, этотъ актъ милосердiя, ибо при отсутствiи всякихъ чуть-чуть похожихъ на правду уликъ вамъ слишкомъ тяжело будетъ произнести: "Да, вино венъ." Лучше отпустить десять виновныхъ, чмъ наказать одного не виннаго Ч слышите ли, слышите ли вы этотъ величавый голосъ изъ прошлаго столтiя нашей славной исторiи? Мн ли ничтожному напо минать вамъ что русскiй судъ есть не кара только, но и спасенiе человка погибшаго! Пусть у другихъ народовъ буква и кара, у насъ же духъ и смыслъ, спасенiе и возрожденiе погибшихъ. И если такъ, если дйствительно такова Россiя и судъ ея, то Ч впередъ Россiя, и не пу гайте, о не пугайте насъ вашими бшеными тройками, отъ которыхъ омерзительно сторонятся вс народы! Не бшеная тройка, а величавая русская колесница торжественно и спокойно прибудетъ къ цли. Въ ва шихъ рукахъ судьба моего клiента, въ вашихъ рукахъ и судьба нашей правды русской. Вы спасете ее, вы отстоите ее, вы докажете что есть кому ее соблюсти, что она въ хорошихъ рукахъ!" XIV.

Мужички за себя постояли.

Такъ кончилъ етюковичъ, и разразившiйся на этотъ разъ восторгъ слушателей былъ неудержимъ какъ буря. Было уже и немыслимо сдер жать его: женщины плакали, плакали и многiе изъ мущинъ, даже два сановника пролили слезы. Предсдатель покорился и даже помедлилъ звонить въ колокольчикъ: "Посягать на такой энтузiазмъ значило бы посягать на святыню", какъ кричали потомъ у насъ дамы. Самъ ораторъ былъ искренно растроганъ. И вотъ въ такую-то минуту и поднялся еще разъ "обмняться возраженiями" нашъ Ипполитъ Кирилловичъ. Его завидли съ ненавистью: "Какъ? Что это? Это онъ-то сметъ еще воз ражать?" залепетали дамы. Но еслибы даже залепетали дамы цлаго мiра, и въ ихъ глав сама прокурорша, супруга Ипполита Кирилловича, то и тогда бы его нельзя было удержать въ это мгновенiе. Онъ былъ блденъ, онъ сотрясался отъ волненiя;

первыя слова, первыя фразы вы говоренныя имъ были даже и непонятны;

онъ задыхался, плохо выгова ривалъ, сбивался. Впрочемъ скоро поправился. Но изъ этой второй рчи его я приведу лишь нсколько фразъ.

"...Насъ упрекаютъ что мы насоздавали романовъ. А что же у за щитника какъ не романъ на роман? Не доставало только стиховъ.

едоръ Павловичъ въ ожиданiи любовницы разрываетъ конвертъ и бро саетъ его на полъ. Приводится даже что онъ говорилъ при этомъ удиви тельномъ случа. Да разв это не поэма? И гд доказательство что онъ вынулъ деньги, кто слышалъ что онъ говорилъ? Слабоумный идiотъ Смердяковъ, преображенный въ какого-то Байроновскаго героя, мстя щаго обществу за свою незаконнорожденность, Ч разв это не поэма въ Байроновскомъ вкус? А сынъ вломившiйся къ отцу, убившiй его, но въ то же время и не убившiй, это ужь даже и не романъ, не поэма, это сфинксъ задающiй загадки, которыя и самъ ужь конечно не разршитъ.

Коль убилъ такъ убилъ, а какъ же это коли убилъ такъ не убилъ Ч кто пойметъ это? Затмъ возвщаютъ намъ что наша трибуна есть трибуна истины и здравыхъ понятiй, и вотъ съ этой трибуны "здравыхъ понятiй" раздается, съ клятвою, аксiома что называть убiйство отца отцеубiйствомъ есть только одинъ предразсудокъ! Но если отцеубiйство есть предразсудокъ и если каждый ребенокъ будетъ допрашивать своего отца: "Отецъ, зачмъ я долженъ любить тебя"? Ч то что станется съ нами, что станется съ основами общества, куда днется семья?

Отцеубiйство, это, видите ли, только "жупелъ" московской купчихи. Са мые драгоцнные, самые священные завты въ назначенiи и въ будущ ности русскаго суда представляются извращенно и легкомысленно чтобы только добиться цли, добиться оправданiя того что нельзя оправдать. О, подавите его милосердiемъ, восклицаетъ защитникъ, а преступнику только того и надо, и завтра же вс увидятъ, какъ онъ будетъ подав ленъ! Да и не слишкомъ ли скроменъ защитникъ требуя лишь оправданiя подсудимаго? Отчего бы не потребовать учрежденiя стипендiи имени отцеубiйцы, для увковченiя его подвига въ потомств и въ молодомъ поколнiи? Исправляются Евангелiе и религiя:

это, дескать, все мистика, а вотъ у насъ лишь настоящее христiанство, уже провренное анализомъ разсудка и здравыхъ понятiй. И вотъ воз двигаютъ предъ нами жеподобiе Христа! Въ ню же мру мрите возмрится и вамъ, восклицаетъ защитникъ и въ тотъ же мигъ выво дитъ что Христосъ заповдалъ мрить въ ту мру въ которую и вамъ отмряютъ, Ч и это съ трибуны истины и здравыхъ понятiй! Мы загля дываемъ въ Евангелiе лишь наканун рчей нашихъ для того чтобы блеснуть знакомствомъ все-таки съ довольно оригинальнымъ сочиненiемъ, которое можетъ пригодиться и послужить для нкотораго эффекта, по мр надобности, все по размру надобности! А Христосъ именно велитъ не такъ длать, беречься такъ длать, потому что злоб ный мiръ такъ длаетъ, мы же должны прощать и ланиту свою подстав лять, а не въ ту же мру отмривать въ которую мрятъ намъ наши обидчики. Вотъ чему училъ насъ Богъ нашъ, а не тому что запрещать дтямъ убивать отцовъ есть предразсудокъ. И не станемъ мы поправ лять съ каедры истины и здравыхъ понятiй Евангелiе Бога нашего, ко тораго защитникъ удостоиваетъ назвать лишь "распятымъ человколюбцемъ", въ противоположность всей православной Россiи, взывающей къ нему: "Ты бо еси Богъ нашъ!.."

Тутъ предсдатель вступился и осадилъ увлекшагося, попросивъ его не преувеличивать, оставаться въ должныхъ границахъ, и пр., и пр., какъ обыкновенно говорятъ въ такихъ случаяхъ предсдатели. Да и за ла была неспокойна. Публика шевелилась, даже восклицала въ негодо ванiи. етюковичъ даже и не возражалъ, онъ взошелъ только чтобы, приложивъ руку къ сердцу, обиженнымъ голосомъ проговорить нсколько словъ, полныхъ достоинства. Онъ слегка только и насмш ливо опять коснулся "романовъ" и "психологiи" и къ слову ввернулъ въ одномъ мст: "Юпитеръ, ты сердишься, стало-быть ты не правъ", Ч чмъ вызвалъ одобрительный и многочисленный смшокъ въ публик, ибо Ипполитъ Кирилловичъ уже совсмъ былъ не похожъ на Юпитера.

Затмъ на обвиненiе что будто онъ разршаетъ молодому поколнiю убивать отцовъ, етюковичъ съ глубокимъ достоинствомъ замтилъ что и возражать не станетъ. На счетъ же "Христова жеподобiя" и того что онъ не удостоилъ назвать Христа Богомъ, а назвалъ лишь "распятымъ человколюбцемъ", что "противно де православiю и не могло быть вы сказано съ трибуны истины и здравыхъ понятiй" Ч етюковичъ намек нулъ на "инсинуацiю" и на то что, собираясь сюда, онъ по крайней мр разчитывалъ что здшняя трибуна обезпечена отъ обвиненiя "опасныхъ для моей личности, какъ гражданина и врноподданнаго"... Но при этихъ словахъ предсдатель осадилъ и его, и етюковичъ, поклонясь, закончилъ свой отвтъ, провожаемый всеобщимъ одобрительнымъ гово ромъ залы. Ипполитъ же Кирилловичъ, по мннiю нашихъ дамъ, былъ "раздавленъ на вки".

Затмъ предоставлено было слово самому подсудимому. Митя всталъ, но сказалъ немного. Онъ былъ страшно утомленъ и тлесно, и духовно. Видъ независимости и силы, съ которымъ онъ появился утромъ въ залу, почти исчезъ. Онъ какъ-будто что-то пережилъ въ этотъ день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень важному, че го онъ прежде не понималъ. Голосъ его ослаблъ, онъ уже не кричалъ какъ давеча. Въ словахъ его послышалось что-то новое, смирившееся, побжденное и приникшее.

"Что мн сказать, господа присяжные! Судъ мой пришелъ, слышу десницу Божiю на себ. Конецъ безпутному человку! Но какъ Богу исповдуясь, и вамъ говорю: "Въ крови отца моего Ч нтъ, не вино венъ"! Въ послднiй разъ повторяю: "Не я убилъ! Безпутенъ былъ, но добро любилъ. Каждый мигъ стремился исправиться, а жилъ дикому зврю подобенъ. Спасибо прокурору, многое мн обо мн сказалъ, чего и не зналъ я, но неправда что я убилъ отца, ошибся прокуроръ! Спасибо и защитнику, плакалъ его слушая, но не правда что я убилъ отца, и предполагать не надо было! А докторамъ не врьте, я въ полномъ ум, только душ моей тяжело. Коли пощадите, коль отпустите Ч помолюсь за васъ. Лучшимъ стану, слово даю, передъ Богомъ его даю. А коль осу дите Ч самъ сломаю надъ головой моей шпагу, а сломавъ поцлую об ломки! Но пощадите, не лишите меня Бога моего, знаю себя: возропщу!

Тяжело душ моей, господа... пощадите!" Онъ почти упалъ на свое мсто, голосъ его прескся, послднюю фразу онъ едва выговорилъ. Затмъ судъ приступилъ къ постановк вопросовъ и началъ спрашивать у сторонъ заключенiй. Но не описываю въ подробности. Наконецъ-то присяжные встали чтобъ удалиться для совщанiй. Предсдатель былъ очень утомленъ, а потому и сказалъ имъ очень слабое напутственное слово: "Будьте де безпристрастны, не вну шайтесь краснорчивыми словами защиты, но, однако же взвсьте, вспомните что на васъ лежитъ великая обязанность", и проч., и проч.

Присяжные удалились и наступилъ перерывъ засданiя. Можно было встать, пройтись, обмняться накопившимися впечатлнiями, закусить въ буфет. Было очень поздно, уже около часу пополуночи, но никто не разъзжался. Вс были такъ напряжены и настроены что было не до по коя. Вс ждали, замирая сердцемъ, хотя впрочемъ и не вс замирали сердцемъ. Дамы были лишь въ истерическомъ нетерпнiи, но сердцами были спокойны: "Оправданiе де неминуемое". Вс он готовились къ эффектной минут общаго энтузiазма. Признаюсь, и въ мужской половин залы было чрезвычайно много убжденныхъ въ неминуемомъ оправданiи. Иные радовались, другiе же хмурились, а иные такъ просто повсили носы: не хотлось имъ оправданiя! Самъ етюковичъ былъ твердо увренъ въ успх. Онъ былъ окруженъ, принималъ поздравленiя, передъ нимъ заискивали.

Ч Есть, сказалъ онъ въ одной групп, Ч какъ передавали потомъ, Ч есть эти невидимыя нити, связующiя защитника съ присяжными. Он завязываются и предчувствуются еще во время рчи. Я ощутилъ ихъ, он существуютъ. Дло наше, будьте спокойны.

Ч А вотъ что-то наши мужички теперь скажутъ? проговорилъ одинъ нахмуренный, толстый и рябой господинъ, подгородный помщикъ, подходя къ одной групп разговаривавшихъ господъ.

Ч Да вдь не одни мужички. Тамъ четыре чиновника.

Ч Да, вотъ чиновники, проговорилъ подходя членъ земcкой упра вы.

Ч А вы Назарьева-то, Прохора Ивановича, знаете, вотъ этотъ ку пецъ-то медалью, присяжный-то?

Ч А что?

Ч Ума палата.

Ч Да онъ все молчитъ.

Ч Молчитъ-то молчитъ, да вдь тмъ и лучше. Не то что Петер бургскому его учить, самъ весь Петербургъ научитъ. Двнадцать человкъ дтей, подумайте!

Ч Да помилуйте, неужто не оправдаютъ? Кричалъ въ другой групп одинъ изъ молодыхъ нашихъ чиновниковъ.

Ч Оправдаютъ наврно, послышался ршительный голосъ.

Ч Стыдно, позорно было бы не оправдать! восклицалъ чиновникъ, Ч пусть онъ убилъ, но вдь отецъ и отецъ! И наконецъ онъ былъ въ та комъ изступленiи.... Онъ дйствительно могъ только махнуть пестомъ и тотъ повалился. Плохо только что лакея тутъ притянули. Это просто смшной эпизодъ. Я бы на мст защитника такъ прямо и сказалъ:

убилъ, но не виновенъ, вотъ и чортъ съ вами!

Ч Да онъ такъ и сдлалъ, только чортъ съ вами не сказалъ.

Ч Нтъ, Михаилъ Семенычъ, почти что сказалъ, подхватилъ третiй голосокъ.

Ч Помилуйте, господа, вдь оправдали же у насъ великимъ по стомъ актрису которая законной жен своего любовника горло перерзала?

Ч Да вдь не дорзала.

Ч Все равно, все равно, начала рзать!

Ч А про дтей-то какъ онъ? Великолпно!

Ч Великолпно.

Ч Ну а про мистику-то, про мистику-то, а?

Ч Да полноте вы о мистик, вскричалъ еще кто-то, вы вникните въ Ипполита-то, въ судьбу-то его отселева дня! Вдь ему завтрашнiй день его прокурорша за Митеньку глаза выцарапаетъ.

Ч А она здсь?

Ч Чего здсь? Была бы здсь, здсь бы и выцарапала. Дома си дитъ, зубы болятъ. Хе-хе-хе!

Ч Хе-хе-хе!

Въ третьей групп.

Ч А вдь Митеньку-то пожалуй и оправдаютъ.

Ч Чего добраго, завтра весь "Столичный городъ" разнесетъ, де сять дней пьянствовать будетъ.

Ч Эхъ вдь чортъ!

Ч Да чортъ-то чортъ, безъ чорта не обошлось, гд жь ему и быть какъ не тутъ.

Ч Господа, положимъ краснорчiе. Но вдь нельзя же и отцамъ ломать головы безменами. Иначе до чего же дойдемъ?

Ч Колесница-то, колесница-то, помните?

Ч Да, изъ телги колесницу сдлалъ.

Ч А завтра изъ колесницы телгу, "по мр надобности, все по мр надобности".

Ч Ловкiй народъ пошелъ. Правда-то есть у насъ на Руси, господа, али нтъ ее вовсе?

Но зазвонилъ колокольчикъ. Присяжные совщались ровно часъ, ни больше, ни меньше. Глубокое молчанiе воцарилось только что услась снова публика. Помню какъ присяжные вступили въ залу. На конецъ-то! Не привожу вопросовъ по пунктамъ, да я ихъ и забылъ. Я помню лишь отвтъ на первый и главный вопросъ предсдателя, т.-е.

"убилъ ли съ цлью грабежа преднамренно" (текста не помню)? Все замерло. Старшина присяжныхъ, именно тотъ чиновникъ который былъ всхъ моложе, громко и ясно, при мертвенной тишин залы, провозгла силъ:

Ч Да, виновенъ!

И потомъ по всмъ пунктамъ пошло всe то же: виновенъ, да вино венъ, и это безъ малйшаго снисхожденiя! Этого ужь никто не ожидалъ, въ снисхожденiи-то по крайней мр почти вс были уврены. Мертвая тишина залы не прерывалась, буквально какъ бы вс окаменли Ч и жаждавшiе осужденiя, и жаждавшiе оправданiя. Но это только въ пер выя минуты. Затмъ поднялся страшный хаосъ. Изъ мужской публики много оказалось очень довольныхъ. Иные такъ даже потирали руки, не скрывая своей радости. Недовольные были какъ бы подавлены, пожима ли плечами, шептались, но какъ будто все еще не сообразившись. Но, Боже мой, что сталось съ нашими дамами! Я думалъ что он сдлаютъ бунтъ. Сначала он какъ бы не врили ушамъ своимъ. И вдругъ, на всю залу, послышались восклицанiя: "Да что это такое? Это еще что такое?" Он повскакали съ мстъ своихъ. Имъ врно казалось что все это сей часъ же можно опять перемнить и передлать. Въ это мгновенiе вдругъ поднялся Митя и какимъ-то раздирающимъ воплемъ прокричалъ, про стирая предъ собой руки:

Ч Клянусь Богомъ и страшнымъ судомъ его, въ крови отца моего не виновенъ! Катя, прощаю теб! Братья, други, пощадите другую!

Онъ не договорилъ и зарыдалъ на всю залу, въ голосъ, страшно, ка кимъ-то не своимъ, а новымъ, неожиданнымъ какимъ-то, голосомъ, ко торый Богъ знаетъ откуда вдругъ у него явился. На хорахъ, на верху, въ самомъ заднемъ углу раздался пронзительный женскiй вопль: это бы ла Грушенька. Она умолила кого-то еще давеча и ее вновь пропустили въ залу еще предъ началомъ судебныхъ пренiй. Митю увели.

Произнесенiе приговора было отложено до завтра. Вся зала поднялась въ суматох, но я уже не ждалъ и не слушалъ. Запомнилъ лишь нсколько восклицанiй, уже на крыльц, при выход.

Ч Двадцать тъ рудничковъ понюхаетъ.

Ч Не меньше.

Ч Да-съ, мужички наши за себя постояли.

Ч И покончили нашего Митеньку!

КОНЕЦЪ ЧЕТВЕРТОЙ И ПОСЛДНЕЙ ЧАСТИ.

ЭПИЛОГЪ.

I.

Проекты спасти Митю.

На пятый день посл суда надъ Митей, очень рано утромъ, еще въ девятомъ часу, пришелъ къ Катерин Ивановн Алеша чтобы сгово риться окончательно о нкоторомъ важномъ для нихъ обоихъ дл и имя сверхъ того къ ней порученiе. Она сидла и говорила съ нимъ въ той самой комнат въ которой принимала когда-то Грушеньку;

рядомъ же, въ другой комнат, лежалъ въ горячк и въ безпамятств Иванъ едоровичъ. Катерина Ивановна сейчасъ же посл тогдашней сцены въ суд велла перенести больнаго и потерявшаго сознанiе Ивана едоровича къ себ въ домъ, пренебрегая всякимъ будущимъ и неизбжнымъ говоромъ общества и его осужденiемъ. Одна изъ двухъ родственницъ ея которыя съ ней проживали ухала тотчасъ же посл сцены въ суд въ Москву, другая осталась. Но еслибъ и об ухали, Ка терина Ивановна не измнила бы своего ршенiя и осталась бы ухажи вать за больнымъ и сидть надъ нимъ день и ночь. Лчили его Первинскiй и Герценштубе;

московскiй же докторъ ухалъ обратно въ Москву отказавшись предрчь свое мннiе на счетъ возможнаго исхода болзни. Оставшiеся доктора хоть и ободряли Катерину Ивановну и Алешу, но видно было что они не могли еще подать твердой надежды.

Алеша заходилъ къ больному брату по два раза въ день. Но въ этотъ разъ у него было особое, прехлопотливое дло и онъ предчувствовалъ какъ трудно ему будетъ заговорить о немъ, а между тмъ онъ очень то ропился: было у него еще другое неотложное дло въ это же утро въ другомъ мст и надо было спшить. Они уже съ четверть часа какъ разговаривали. Катерина Ивановна была блдна, сильно утомлена и въ то же время въ чрезвычайномъ болзненномъ возбужденiи: она предчув ствовала зачмъ между прочимъ пришелъ къ ней теперь Алеша.

Ч О его ршенiи не безпокойтесь, проговорила она съ твердою на стойчивостью Алеш. Такъ или этакъ, а онъ всетаки придетъ къ этому выходу: онъ долженъ бжать! Этотъ несчастный, этотъ герой чести и совст, Ч не тотъ, не Дмитрiй едоровичъ, а тотъ что за этой дверью лежитъ и что собой за брата пожертвовалъ (съ сверкающими глазами прибавила Катя) Ч онъ давно уже мн сообщилъ весь этотъ планъ побга. Знаете, онъ уже входилъ въ сношенiя.... Я вамъ уже кой-что сообщила.... Видите, это произойдетъ по всей вроятности на третьемъ отсюда этап, когда партiю ссыльныхъ поведутъ въ Сибирь. О, до этого еще далеко. Иванъ едоровичъ уже здилъ къ начальнику третьяго этапа. Вотъ только неизвстно кто будетъ партiоннымъ начальникомъ, да и нельзя это такъ заране узнать. Завтра можетъ-быть я вамъ пока жу весь планъ въ подробности, который мн оставилъ Иванъ едоровичъ наканун суда на случай чего-нибудь.... Это было въ тотъ самый разъ когда, помните, вы тогда вечеромъ застали насъ въ ссор:

онъ еще сходилъ съ стницы, а я увидя васъ заставила его воротиться Ч помните? Вы знаете изъ-за чего мы тогда поссорились?

Ч Нтъ, не знаю, сказалъ Алеша.

Ч Конечно онъ тогда отъ васъ скрылъ: вотъ именно изъ-за этого плана о побг. Онъ мн еще за три дня предъ тмъ открылъ все глав ное Ч вотъ тогда-то мы и начали ссориться и съ тхъ поръ вс три дня ссорились. Потому поссорились что когда онъ объявилъ мн что въ случа осужденiя Дмитрiй едоровичъ убжитъ за границу вмст съ той тварью, то я вдругъ озлилась, Ч не скажу вамъ изъ-за чего, сама не знаю изъ-за чего... О конечно я за тварь, за эту тварь тогда озлилась, и именно за то что и она то же вмст съ Дмитрiемъ бжитъ за границу!

воскликнула вдругъ Катерина Ивановна съ задрожавшими отъ гнва губами. Иванъ едоровичъ какъ только увидлъ тогда что я такъ озли лась за эту тварь, то мигомъ и подумалъ что я къ ней ревную Дмитрiя и что стало-быть все еще продолжаю любить Дмитрiя. Вотъ и вышла тогда первая ссора. Я объясненiй дать не захотла, просить прощенiя не мог ла;

тяжело мн было что такой человкъ могъ заподозрить меня въ прежней любви къ этому.... И это тогда когда я сама, уже давно передъ тмъ, прямо сказала ему что не люблю Дмитрiя, а люблю только его од ного! Я отъ злости только на эту тварь на него озлилась! Черезъ три дня, вотъ въ тотъ вечеръ когда вы вошли, онъ принесъ ко мн запечатанный конвертъ чтобъ я распечатала тотчасъ если съ нимъ что случится. О, онъ предвидлъ свою болзнь! Онъ открылъ мн что въ конверт под робности о побг, и что въ случа если онъ умретъ или опасно заболетъ то чтобъ я одна спасла Митю. Тутъ же оставилъ у меня день ги, почти десять тысячъ, Ч вотъ т самыя про которыя прокуроръ, уз навъ отъ кого-то что онъ посылалъ ихъ мнять, упомянулъ въ своей рчи. Меня страшно вдругъ поразило что Иванъ едорович, все еще ревнуя меня и все еще убжденный что я люблю Митю, не покинулъ од нако мысли спасти брата и мн же, мн самой довряетъ это дло спасенiя! О, это была жертва! Нтъ, вы такого самопожертвованiя не поймете во всей полнот, Алексй едоровичъ! Я хотла было упасть къ ногамъ его въ благоговнiи, но какъ подумала вдругъ что онъ со чтетъ это только лишь за радость мою что спасаютъ Митю (а онъ бы непремнно это подумалъ!) то до того была раздражена лишь одною только возможностью такой несправедливой мысли съ его стороны что опять раздражилась и вмсто того чтобы цловать его ноги, сдлала опять ему сцену! О, я несчастна! Таковъ мой характеръ Ч ужасный, не счастный характеръ! О, вы еще увидите: я сдлаю, я доведу таки до того что и онъ броситъ меня для другой съ которой легче живется, какъ Дмитрiй, но тогда... нтъ тогда уже я не перенесу, я убью себя! А когда вы вошли тогда, и когда я васъ кликнула а ему велла воротиться, то, какъ вошелъ онъ съ вами, меня до того захватилъ гнвъ за ненавистный, презрительный взглядъ которымъ онъ вдругъ поглядлъ на меня что Ч помните Ч я вдругъ закричала вамъ что это онъ, онъ одинъ уврилъ ме ня, что братъ его Дмитрiй убiйца! Я нарочно наклеветала чтобъ еще разъ уязвить его, онъ же никогда, никогда не уврялъ меня что братъ Ч убiйца, напротивъ, въ этомъ я, я сама увряла его! О, всему, всему причиною мое бшенство! Это я, я и приготовила эту проклятую сцену въ суд! Онъ захотлъ доказать мн что онъ благороденъ и что пусть я и люблю его брата, но онъ всетаки не погубитъ его изъ мести и ревности.

Вотъ онъ и вышелъ въ суд... Я всему причиною, я одна виновата!

Еще никогда не длала Катя такихъ признанiй Алеш, и онъ по чувствовалъ что она теперь именно въ той степени невыносимаго страданiя когда самое гордое сердце съ болью крушитъ свою гордость и падаетъ побжденное горемъ. О, Алеша зналъ и еще одну ужасную при чину ея теперешней муки, какъ ни скрывала она ее отъ него во вс эти дни посл осужденiя Мити;

но ему почему-то было бы слишкомъ больно еслибъ она до того ршилась пасть ницъ что заговорила бы съ нимъ са ма, теперь, сейчасъ, и объ этой причин: Она страдала за свое "преда тельство" на суд и Алеша предчувствовалъ что совсть тянетъ ее по виниться, именно предъ нимъ, предъ Алешей со слезами, со взвизгами, съ истерикой, съ битьемъ объ полъ. Но онъ боялся этой минуты и же лалъ пощадить страдающую. Тмъ трудне становилось порученiе съ которымъ онъ пришелъ. Онъ опять заговорилъ о Мит.

Ч Ничего, ничего за него не бойтесь! упрямо и рзко начала опять Катя;

Ч все это у него на минуту, я его знаю, я слишкомъ знаю это сердце. Будьте уврены что онъ согласится бжать. И главное это не сейчасъ;

будетъ еще время ему ршиться. Иванъ едоровичъ къ тому времени выздороветъ и самъ все поведетъ, такъ что мн ничего не придется длать. Не безпокойтесь, согласится бжать. Да онъ ужь и со гласенъ: разв можетъ онъ свою тварь оставить? А въ каторгу ее не пустятъ, такъ какже ему не бжать? Онъ, главное, васъ боится, боится что вы не одобрите побга съ нравственной стороны, но вы должны ему это великодушно позволить, если ужь такъ необходима тутъ ваша санкцiя, съ ядомъ прибавила Катя. Она помолчала и усмхнулась:

Ч Онъ тамъ толкуетъ, принялась она опять, Ч про какiе-то гимны, про крестъ который онъ долженъ понести, про долгъ какой-то, я помню мн много объ этомъ Иванъ едоровичъ тогда передавалъ, и еслибъ вы знали какъ онъ говорилъ! Ч вдругъ съ неудержимымъ чувствомъ вос кликнула Катя, Ч еслибъ вы знали какъ онъ любилъ этого несчастнаго въ ту минуту когда мн передавалъ про него, и какъ ненавидлъ его можетъ-быть въ ту же минуту! А я, о! я выслушала тогда его разказъ и его слезы съ горделивою усмшкою! О, тварь! Это я тварь, я! Это я на родила ему горячку! А тотъ, осужденный, Ч разв онъ готовъ на страданiе, Ч раздражительно закончила Катя, Ч да и такому ли стра дать? Такiе какъ онъ никогда не страдаютъ!

Какое-то чувство уже ненависти и гадливаго презрнiя прозвучало въ этихъ словахъ. А между тмъ она же его предала. "Что жь, можетъ потому что такъ чувствуетъ себя предъ нимъ виноватой и ненавидитъ его минутами", подумалъ про себя Алеша. Ему хотлось чтобъ это было только "минутами". Въ послднихъ словахъ Кати онъ заслышалъ вы зовъ, но не поднялъ его.

Ч Я для того васъ и призвала сегодня чтобы вы общались мн сами его уговорить. Или по вашему тоже бжать будетъ нечестно, не доблестно, или какъ тамъ... не по христiански что-ли? еще съ пущимъ вызовомъ прибавила Катя.

Ч Нтъ, ничего. Я ему скажу все... пробормоталъ Алеша. Ч Онъ васъ зоветъ сегодня къ себ, вдругъ брякнулъ онъ, твердо смотря ей въ глаза. Она вся вздрогнула и чуть-чуть отшатнулась отъ него на диван.

Ч Меня... разв это возможно? пролепетала она поблднвъ.

Ч Это возможно и должно! настойчиво и весь оживившись началъ Алеша. Ч Ему вы очень нужны, именно теперь. Я не сталъ бы начинать объ этомъ и васъ преждевременно мучить еслибы не необходимость. Онъ боленъ, онъ какъ помшанный, онъ все проситъ васъ. Онъ не мириться васъ къ себ проситъ, но пусть вы только придете и покажетесь на порог. Съ нимъ многое совершилось съ того дня. Онъ понимаетъ какъ неисчислимо передъ вами виновенъ. Не прощенiя вашего хочетъ: "меня нельзя простить" Ч онъ самъ говоритъ, а только чтобы вы на порог показались...

Ч Вы меня вдругъ... пролепетала Катя, Ч я вс дни предчувство вала что вы съ этимъ придете... Я такъ и знала что онъ меня позоветъ!...

Это невозможно!

Ч Пусть невозможно, но сдлайте. Вспомните, онъ въ первый разъ пораженъ тмъ какъ васъ оскорбилъ, въ первый разъ въ жизни, никогда прежде не постигалъ этого въ такой полнот! Онъ говоритъ: если она откажетъ придти то я "во всю жизнь теперь буду несчастливъ". Слыши те: каторжный на двадцать тъ собирается еще быть счастливымъ Ч разв это не жалко? Подумайте: вы безвинно погибшаго постите, съ вызовомъ вырвалось у Алеши, Ч его руки чисты, на нихъ крови нтъ!

Ради безчисленнаго его страданiя будущаго постите его теперь! При дите, проводите во тьму... станьте на порог и только... Вдь вы должны, должны это сдлать! заключилъ Алеша съ неимоврною силой подчерк нувъ слово "должны".

Ч Должна, но... не могу, какъ бы простонала Катя, Ч онъ на меня будетъ глядть... я не могу.

Ч Ваши глаза должны встртиться. Какъ вы будете жить всю жизнь если теперь не ршитесь?

Ч Лучше страдать во всю жизнь.

Ч Вы должны придти, вы должны придти, опять неумолимо под черкнулъ Алеша.

Ч Но почему сегодня, почему сейчасъ?... Я не могу оставить боль наго....

Ч На минуту можете, это вдь минута. Если вы не придете онъ къ ночи заболетъ горячкой. Не стану я говорить неправду, сжальтесь!

Ч Надо мной-то сжальтесь, горько упрекнула Катя и заплакала.

Ч Стало-быть придете! твердо проговорилъ Алеша, увидавъ ея слезы. Ч Я пойду скажу ему что вы сейчасъ придете.

Ч Нтъ, ни зачто не говорите! испуганно вскрикнула Катя. Ч Я приду, но вы ему впередъ не говорите, потому что я приду, но можетъ быть не войду... Я еще не знаю...

Голосъ ея прескся. Она дышала трудно. Алеша всталъ уходить.

Ч А если я съ кмъ-нибудь встрчусь? вдругъ тихо проговорила она, вся опять поблднвъ.

Ч Для того и нужно сейчасъ чтобы вы тамъ ни съ кмъ не встртились. Никого не будетъ, врно говорю. Мы будемъ ждать, Ч на стойчиво заключилъ онъ и вышелъ изъ комнаты.

II.

На минутку ложь стала правдой.

Онъ поспшилъ въ больницу гд теперь лежалъ Митя. На второй день посл ршенiя суда онъ заболлъ нервною лихорадкой и былъ от правленъ въ городскую нашу больницу, въ арестантское отдленiе. Но врачъ Первинскiй, по просьб Алеши и многихъ другихъ (Хохлаковой, Лизы и проч.), помстилъ Митю не съ арестантами, а отдльно, въ той самой каморк въ которой прежде лежалъ Смердяковъ. Правда, въ конц корридора стоялъ часовой, а окно было ршетчатое и Первинскiй могъ быть спокоенъ за свою поблажку, не совсмъ законную, но это былъ добрый и сострадательный молодой человкъ. Онъ понималъ какъ тяжело такому какъ Митя прямо вдругъ перешагнуть въ сообщество убiйцъ и мошенниковъ и что къ этому надо сперва привыкнуть.

Посщенiя же родныхъ и знакомыхъ были разршены и докторомъ и смотрителемъ и даже исправникомъ, все подъ рукой. Но въ эти дни постили Митю всего только Алеша да Грушенька. Порывался уже два раза увидться съ нимъ Ракитинъ;

но Митя настойчиво просилъ Пер винскаго не впускать того.

Алеша засталъ его сидящимъ на койк, въ больничномъ халат, немного въ жару, съ головой обернутою полотенцемъ, смоченнымъ во дою съ уксусомъ. Онъ неопредленнымъ взглядомъ посмотрлъ на во шедшаго Алешу, но во взгляд всетаки промелькнулъ какъ-бы какой-то испугъ.

Вообще, съ самаго суда онъ сталъ страшно задумчивъ. Иногда по получасу молчалъ, казалось что-то туго и мучительно обдумывая, забы вая присутствующаго. Если же выходилъ изъ задумчивости и начиналъ говорить, то заговаривалъ всегда какъ-то внезапно и непремнно не о томъ что дйствительно ему надо было сказать. Иногда съ страданiемъ смотрлъ на брата. Съ Грушенькой ему было какъ будто легче чмъ съ Алешей. Правда, онъ съ нею почти и не говорилъ, но чуть только она входила все лицо его озарялось радостью. Алеша слъ молча подл него на койк. Въ этотъ разъ онъ тревожно ждалъ Алешу, но не посмлъ ни чего спросить. Онъ считалъ согласiе Кати придти немыслимымъ, и въ то же время чувствовалъ, что если она не придетъ то будетъ что-то совсмъ невозможное. Алеша понималъ его чувства.

Ч Трифонъ-то, суетливо заговорилъ Митя, Ч Борисычъ-то, гово рятъ весь свой постоялый дворъ разорилъ: половицы подымаетъ, доски отдираетъ, всю "галдарею" говорятъ въ щепки разнесъ Ч все клада ищетъ, вотъ тхъ самыхъ денегъ, полторы тысячи, про которыя проку роръ сказалъ что я ихъ тамъ спряталъ. Какъ прiхалъ, такъ говорятъ тотчасъ и пошелъ куралесить. По дломъ мошеннику! Сторожъ мн здшнiй вчера разказалъ;

онъ оттудова.

Ч Слушай, проговорилъ Алеша, Ч она придетъ, но не знаю когда, можетъ сегодня, можетъ на дняхъ, этого не знаю, но придетъ, придетъ, это наврно. Митя вздрогнулъ, хотлъ было что-то вымолвить, но про молчалъ. Извстiе страшно на него подйствовало. Видно было что ему мучительно хотлось бы узнать подробности разговора, но что онъ опять боится сейчасъ спросить: что-нибудь жестокое и презрительное отъ Кати было бы ему какъ ударъ ножомъ въ эту минуту.

Ч Вотъ что она, между прочимъ сказала: чтобъ я непремнно ус покоилъ твою совсть на счетъ побга. Если и не выздороветъ къ тому времени Иванъ, то она сама возьмется за это.

Ч Ты ужь объ этомъ мн говорилъ, раздумчиво замтилъ Митя.

Ч А ты уже Груш пересказалъ, замтилъ Алеша.

Ч Да, сознался Митя. Она сегодня утромъ не придетъ, робко посмотрлъ онъ на брата. Она придетъ только вечеромъ. Какъ только я ей вчера сказалъ что Катя орудуетъ, смолчала;

а губы скривились.

Прошептала только: "пусть ее"! Поняла что важное. Я не посмлъ пы тать дальше. Понимаетъ вдь ужь кажется теперь что та любитъ не ме ня, а Ивана?

Ч Такъ ли? вырвалось у Алеши.

Ч Пожалуй и не такъ. Только она утромъ теперь не придетъ, поспшилъ еще разъ обозначить Митя, я ей одно поручение далъ...

Слушай, братъ Иванъ всхъ превзойдетъ. Ему жить, а не намъ. Онъ выздороветъ.

Ч Представь себ, Катя хоть и трепещетъ за него, но почти не сомнвается что онъ выздороветъ, сказалъ Алеша.

Ч Значитъ убждена что онъ умретъ. Это она отъ страху уврена что выздороветъ.

Ч Братъ сложенiя сильнаго. И я тоже очень надюсь что онъ выздороветъ, тревожно замтилъ Алеша.

Ч Да, онъ выздороветъ. Но та уврена что онъ умретъ. Много у ней горя... Наступило молчанiе. Митю мучило что-то очень важное.

Ч Алеша, я Грушу люблю ужасно, дрожащимъ, полнымъ слезъ го лосомъ вдругъ проговорилъ онъ.

Ч Ее къ теб туда не пустятъ, тотчасъ подхватилъ Алеша.

Ч И вотъ что еще хотлъ теб сказать, продолжалъ какимъ-то зазвенвшимъ вдругъ голосомъ Митя, Ч если бить станутъ дорогой аль тамъ, то я не дамся, я убью и меня разстрляютъ. И это двадцать вдь тъ! Здсь ужь ты начинаютъ говорить. Сторожа мн ты говорятъ. Я лежалъ и сегодня всю ночь судилъ себя: не готовъ! Не въ силахъ при нять! Хотлъ "гимнъ" запть, а сторожевскаго тыканья не могу осилить!

За Грушу бы все перенесъ, все... кром впрочемъ побой... Но ее туда не пустятъ.

Алеша тихо улыбнулся.

Ч Слушай, братъ, разъ на всегда, сказалъ онъ, Ч вотъ теб мои мысли на этотъ счетъ И вдь ты знаешь что я не солгу теб. Слушай же:

ты не готовъ и не для тебя такой крестъ. Мало того: и не нуженъ теб, не готовому, такой великомученическiй крестъ. Еслибы ты убилъ отца, я бы сожаллъ, что ты отвергаешь свой крестъ. Но ты невиненъ и такого креста слишкомъ для тебя много. Ты хотлъ мукой возродить въ себ другаго человка;

по моему помни только всегда, во всю жизнь и куда бы ты ни убжалъ, объ этомъ другомъ человк Ч и вотъ съ тебя и до вольно. То что ты не принялъ большой крестной муки послужитъ только къ тому что ты ощутишь въ себ еще большiй долгъ и этимъ безпрерыв нымъ ощущенiемъ впредь, во всю жизнь, поможешь своему возрожденiю можетъ-быть боле чмъ еслибъ пошелъ туда. Потому что тамъ ты не перенесешь и возропщешь и можетъ-быть впрямь, наконецъ, скажешь:

"Я сквитался". Адвокатъ въ этомъ случа правду сказалъ. Не всмъ бремена тяжкiя, для иныхъ они невозможны... Вотъ мои мысли если он такъ теб нужны. Еслибъ за побгъ твой остались въ отвт другiе:

офицеры, солдаты, то я бы теб "не позволилъ" бжать, Ч улыбнулся Алеша. Ч Но говорятъ и увряютъ (самъ этотъ этапный Ивану гово рилъ) что большаго взыску, при умнiи, можетъ и не быть и что отдлаться можно пустяками. Конечно подкупать нечестно даже и въ этомъ случа, но тутъ уже я судить ни за что не возьмусь, потому собст венно что еслибы мн, напримръ, Иванъ и Катя поручили въ этомъ дл для тебя орудовать, то я, знаю это, пошелъ бы и подкупилъ;

это я долженъ теб всю правду сказать. А потому я теб не судья въ томъ какъ ты самъ поступишь. Но знай что и тебя не осужу никогда. Да и странно какъ бы могъ я быть въ этомъ дл твоимъ судьей? Ну, теперь я, кажется, все разсмотрлъ.

Ч Но за то я себя осужу! воскликнулъ Митя. Ч Я убгу, это и безъ тебя ршено было: Митька Карамазовъ разв можетъ не убжать?

Но за то себя осужу и тамъ буду замаливать грхъ во вки! Вдь этакъ iезуиты говорятъ, этакъ? Вотъ какъ мы теперь съ тобой, а?

Ч Этакъ, тихо улыбнулся Алеша.

Ч Люблю я тебя за то что ты всегда всю цльную правду скажешь и ничего не утаишь! радостно смясь воскликнулъ Митя: Ч Значитъ я Алешку моего iезуитомъ поймалъ! Расцловать тебя всего надо за это, вотъ что! Ну, слушай же теперь и остальное, разверну теб и остальную половину души моей. Вотъ что я выдумалъ и ршилъ: Если я и убгу, даже съ деньгами и паспортомъ и даже въ Америку, то меня еще обод ряетъ та мысль что не на радость убгу, не на счастье, а во истину на другую каторгу не хуже можетъ-быть этой! Не хуже, Алексй, во исти ну говорю что не хуже! Я эту Америку, чортъ ее дери, уже теперь нена вижу. Пусть Груша будетъ со мной, но посмотри на нее: ну, Американка ль она? Она Русская, вся до косточки Русская, она по матери родной земл затоскуетъ и я буду видть каждый часъ что это она для меня тоскуетъ, для меня такой крестъ взяла, а чмъ она виновата? А я то разв вынесу тамошнихъ смердовъ, хоть они можетъ-быть вс до одного лучше меня? Ненавижу я эту Америку ужь теперь! И хоть будь они тамъ вс до единаго машинисты необъятные какiе, али что, Ч чортъ съ ними, не мои они люди, не моей души! Россiю люблю, Алексй, русскаго Бога люблю, хоть я самъ и подлецъ! Да я тамъ издохну! воскликнулъ онъ вдругъ засверкавъ глазами. Голосъ его задрожалъ отъ слезъ.

Ч Ну такъ вотъ какъ я ршилъ Алексй, слушай! началъ онъ опять подавивъ волненiе, Ч съ Грушей туда прiдемъ Ч и тамъ тотчасъ пахать, работать, съ дикими медвдями, въ уединенiи, гд-нибудь по дальше. Вдь и тамъ же найдется какое-нибудь мсто подальше! Тамъ, говорятъ, есть еще краснокожiе, гд-то тамъ у нихъ на краю горизонта, ну такъ вотъ въ тотъ край, къ послднимъ Могиканамъ. Ну и тотчасъ за грамматику, я и Груша. Работа и грамматика, и такъ чтобы года три. Въ эти три года аглицкому языку научимся какъ самые что ни на есть Анг личане. И только что выучимся Ч конецъ Америк! Бжимъ сюда, въ Россiю, американскими гражданами. Не безпокойся, сюда въ городишко не явимся. Спрячемся куда-нибудь подальше, на сверъ, али на югъ. Я къ тому времени измнюсь, она тоже, тамъ въ Америк мн докторъ ка кую-нибудь бородавку поддлаетъ, не даромъ же они механики. А нтъ, такъ я себ одинъ глазъ проколю, бороду отпущу въ аршинъ, сдую (по Россiи-то посдю) Ч авось не узнаютъ. А узнаютъ, пусть ссылаютъ, все равно, значитъ не судьба! Здсь тоже будемъ гд-нибудь въ глуши землю пахать, а я всю жизнь Американца изъ себя представлять буду.

За то помремъ на родной земл. Вотъ мой планъ и сiи непреложно.

Одобряешь?

Ч Одобряю, сказалъ Алеша, не желая ему противорчить.

Митя на минуту смолкъ и вдругъ проговорилъ:

Ч А какъ они въ суд-то подвели? Вдь какъ подвели!

Ч Еслибъ и не подвели, всe равно тебя-бъ осудили, проговорилъ вздохнувъ Алеша.

Ч Да, надолъ здшней публик! Богъ съ ними, а тяжело! со страданiемъ простоналъ Митя. Опять на минуту смолкли.

Ч Алеша, заржь меня сейчасъ! воскликнулъ онъ вдругъ: Ч при детъ она сейчасъ или нтъ, говори! Что сказала? Какъ сказала?

Ч Сказала что придетъ, но не знаю сегодня ли. Трудно вдь ей, робко посмотрлъ на брата Алеша.

Ч Ну еще бы же нтъ, еще бы не трудно! Алеша, я на этомъ съ ума сойду. Груша на меня все смотритъ. Понимаетъ. Боже, Господи, смири меня: чего требую? Катю требую! Смыслю ли чего требую? Безу держъ Карамазовскiй, нечестивый! Нтъ, къ страданiю я не способенъ!

Подлецъ и все сказано!

Ч Вотъ она! воскликнулъ Алеша.

Въ этотъ мигъ на порог вдругъ появилась Катя. На мгновенiе она прiостановилась какимъ-то потеряннымъ взглядомъ озирая Митю. Тотъ стремительно вскочилъ на ноги, лицо его выразило испугъ, онъ поблднлъ, но тотчасъ же робкая, просящая улыбка замелькала на его губахъ и онъ вдругъ, неудержимо, протянулъ къ Кат об руки.

Завидвъ это, та стремительно къ нему бросилась. Она схватила его за руки и почти силой усадила на постель, сама сла подл, и, все не вы пуская рукъ его, крпко, судорожно сжимала ихъ. Нсколько разъ оба порывались что-то сказать, но останавливались и опять молча, при стально, какъ бы приковавшись, съ странною улыбкой смотрли другъ на друга. Такъ прошло минуты дв.

Ч Простила или нтъ? пролепеталъ наконецъ Митя, и въ тотъ же мигъ, повернувшись къ Алеш, съ искаженнымъ отъ радости лицомъ прокричалъ ему:

Ч Слышишь что спрашиваю, слышишь!

Ч За то и любила тебя что ты сердцемъ великодушенъ! вырвалось вдругъ у Кати. Ч Да и не надо теб мое прощенiе, а мн твое;

все равно, простишь аль нтъ на всю жизнь въ моей душ язвой останешься, а я въ твоей Ч такъ и надо... она остановилась перевести духъ.

Ч Я для чего пришла? изступленно и торопливо начала она опять:

ноги твои обнять, руки сжать, вотъ такъ до боли, помнишь какъ въ Москв теб сжимала, Ч опять сказать теб что ты богъ мой, радость моя, сказать теб что безумно люблю тебя, Ч какъ-бы простонала она въ мук и вдругъ жадно приникла устами къ рук его. Слезы хлынули изъ ея глазъ. Алеша стоялъ безмолвный и смущенный;

онъ никакъ не ожидалъ того что увидлъ.

Ч Любовь прошла Митя! начала опять Катя, Ч но дорого до боли мн то что прошло. Это узнай на вкъ. Но теперь, на одну минутку, пусть будетъ то что могло бы быть, съ искривленною улыбкой пролепе тала она, опять радостно смотря ему въ глаза. Ч И ты теперь любишь другую, и я другаго люблю, а все-таки тебя вчно буду любить, а ты ме ня, зналъ ли ты это? Слышишь, люби меня, всю твою жизнь люби! вос кликнула она съ какимъ-то почти угрожающимъ дрожанiемъ въ голос.

Ч Буду любить и... знаешь Катя, Ч переводя духъ на каждомъ слов заговорилъ и Митя, Ч знаешь, я тебя, пять дней тому, въ тотъ вечеръ любилъ... Когда ты упала и тебя понесли... Всю жизнь! Такъ и будетъ, такъ вчно будетъ...

Такъ оба они лепетали другъ другу рчи почти безсмысленныя и изступленныя, можетъ-быть даже и неправдивыя, но въ эту-то минуту все было правдой, и сами они врили себ беззавтно.

Ч Катя, воскликнулъ вдругъ Митя, вришь что я убилъ? Знаю что теперь не вришь, но тогда... когда показывала... Неужто, неужто врила!

Ч И тогда не врила. Никогда не врила! Ненавидла тебя и вдругъ себя уврила, вотъ на тотъ мигъ... Когда показывала... уврила и врила... а когда кончила показывать тотчасъ опять перестала врить.

Знай это все. Я забыла что я себя казнить пришла! съ какимъ-то вдругъ совсмъ новымъ выраженiемъ проговорила она, совсмъ непохожимъ на недавнiй, сейчашнiй любовный лепетъ.

Ч Тяжело теб, женщина! какъ-то совсмъ безудержно вырвалось вдругъ у Мити.

Ч Пусти меня, прошептала она, Ч я еще приду, теперь тяжело!...

Она поднялась Ч было съ мста, но вдругъ громко вскрикнула и отшатнулась назадъ. Въ комнату внезапно, хотя и совсмъ тихо, вошла Грушенька. Никто ея не ожидалъ. Катя стремительно шагнула къ две рямъ, но поровнявшись съ Грушенькой вдругъ остановилась, вся поблла какъ млъ и тихо, почти шепотомъ, простонала ей:

Ч Простите меня!

Та посмотрла на нее въ упоръ и, переждавъ мгновенiе, ядовитымъ, отравленнымъ злобой голосомъ отвтила:

Ч Злы мы, мать, съ тобой! Об злы! Гд ужь намъ простить, теб да мн? Вотъ спаси его, и всю жизнь молиться на тебя буду.

Ч А простить не хочешь! Прокричалъ Митя Грушеньк, съ безум нымъ упрекомъ.

Ч Будь покойна, спасу его теб! быстро прошептала Катя и выбжала изъ комнаты.

Ч И ты могла не простить ей, посл того какъ она сама же сказала теб: "прости"? горько воскликнулъ опять Митя.

Ч Митя, не смй ее упрекать, права не имешь! горячо крикнулъ на брата Алеша.

Ч Уста ея говорили гордыя, а не сердце, съ какимъ-то омерзенiемъ произнесла Грушенька. Ч Избавитъ тебя все прошу...

Она замолкла какъ бы что задавивъ въ душ. Она еще не могла опомниться. Вошла она, какъ оказалось потомъ, совсмъ нечаянно, во все ничего не подозрвая и не ожидая встртить что встртила.

Ч Алеша, бги за ней! стремительно обратился къ брату Митя, Ч скажи ей... не знаю что... не дай ей такъ уйти!

Ч Приду къ теб передъ вечеромъ! крикнулъ Алеша и побжалъ за Катей. Онъ нагналъ ее уже вн больничной ограды. Она шла скоро, спшила, но какъ только нагналъ ее Алеша быстро проговорила ему:

Ч Нтъ, передъ этой не могу казнить себя! Я сказала ей: "прости меня" потому что хотла казнить себя до конца. Она не простила...

Люблю ее за это! искаженнымъ голосомъ прибавила Катя и глаза ея сверкнули дикою злобой.

Ч Братъ совсмъ не ожидалъ, пробормоталъ было Алеша, Ч онъ былъ увренъ что она не придетъ...

Ч Безъ сомннiя. Оставимъ это, отрзала она. Ч Слушайте: Я съ вами туда на похороны идти теперь не могу. Я послала имъ на гробикъ цвтовъ. Деньги еще есть у нихъ кажется. Если надо будетъ скажите что въ будущемъ я никогда ихъ не оставлю... Ну теперь оставьте меня, оставьте пожалуста. Вы ужь туда опоздали, къ поздней обдн зво нятъ... Оставьте меня пожалуста!

III.

Похороны Илюшечки. Рчь у камня.

Дйствительно онъ опоздалъ. Его ждали и даже уже ршились безъ него нести хорошенькiй, разубранный цвтами гробикъ въ церковь. Это былъ гробъ Илюшечки, бднаго мальчика. Онъ скончался два дня спустя посл приговора Мити. Алеша еще у воротъ дома былъ встрченъ кри ками мальчиковъ, товарищей Илюшечки. Они вс съ нетерпнiемъ жда ли его и обрадовались что онъ наконецъ пришелъ. Всхъ ихъ собралось человкъ двнадцать, вс пришли со своими ранчиками и сумочками че резъ плечо. "Папа плакать будетъ, будьте съ папой", Ч завщалъ имъ Илюшечка умирая, и мальчики это запомнили. Во глав ихъ былъ Коля Красоткинъ.

Ч Какъ я радъ что вы пришли, Карамазовъ! воскликнулъ онъ про тягивая Алеш руку. Здсь ужасно. Право тяжело смотрть. Снгиревъ не пьянъ, мы знаемъ наврно что онъ ничего сегодня не пилъ, а какъ будто пьянъ... Я твердъ всегда, но это ужасно. Карамазовъ, если не за держу васъ, одинъ бы только еще вопросъ, прежде чмъ вы войдете?

Ч Что такое Коля? прiостановился Алеша.

Ч Невиненъ вашъ братъ или виновенъ? Онъ отца убилъ или ла кей? Какъ скажете такъ и будетъ. Я четыре ночи не спалъ отъ этой идеи.

Ч Убилъ лакей, а братъ невиненъ, отвтилъ Алеша.

Ч И я то же говорю! прокричалъ вдругъ мальчикъ Смуровъ.

Ч Итакъ онъ погибнетъ невинною жертвой за правду! восклик нулъ Коля. Ч Онъ счастливъ! Хоть онъ и погибъ, но онъ счастливъ! Я готовъ ему завидовать!

Ч Что вы это, какъ это можно, и зачмъ? воскликнулъ удивленный Алеша.

Ч О, еслибъ и я могъ хоть когда-нибудь принести себя въ жертву за правду, съ энтузiазмом проговорилъ Коля.

Ч Но не въ такомъ же дл, не съ такимъ же позоромъ, не съ та кимъ же ужасомъ! сказалъ Алеша.

Ч Конечно... я желалъ бы умереть за все человчество, а что до позора, то все равно: да погибнутъ наши имена. Вашего брата я уважаю!

Ч И я тоже! вдругъ и уже совсмъ неожиданно выкрикнулъ изъ толпы тотъ самый мальчикъ который когда-то объявилъ что знаетъ кто основалъ Трою, и крикнувъ, точно также какъ и тогда, весь покраснлъ до ушей какъ пiонъ.

Алеша вошелъ въ комнату. Въ голубенькомъ, убранномъ блымъ рюшемъ гробик лежалъ сложивъ ручки и закрывъ глазки Илюша. Чер ты исхудалаго лица его совсмъ почти не измнились и, странно, отъ трупа почти не было запаху. Выраженiе лица было серiозное и какъ бы задумчивое. Особенно хороши были ручки, сложенныя на крестъ, точно вырзанныя изъ мрамора. Въ руки ему вложили цвтовъ, да и весь гробъ былъ уже убранъ снаружи и снутри цвтами, присланными чмъ свтъ отъ Лизы Хохлаковой. Но прибыли и еще цвты отъ Катерины Ивановны, и когда Алеша отворилъ дверь, штабсъ-капитанъ съ пучкомъ цвтовъ въ дрожащихъ рукахъ своихъ обсыпалъ ими снова своего доро гаго мальчика. Онъ едва взглянулъ на вошедшаго Алешу, да и ни на ко го не хотлъ глядть, даже на плачущую, помшанную жену свою, свою "мамочку", которая все старалась приподняться на свои больныя ноги и заглянуть поближе на своего мертваго Илюшечку. Ниночку же дти приподняли съ ея стуломъ и придвинули вплоть къ гробике. Она сидла прижавшись къ нему своею головой и тоже должно-быть тихо плакала.

Лицо Снгирева имло видъ оживленный, но какъ бы растерянный, а вмст съ тмъ и ожесточенный. Въ жестахъ его, въ вырывавшихся словахъ его было что-то полоумное. "Батюшка, милый батюшка!" вос клицалъ онъ поминутно смотря на Илюшечку. У него была привычка еще когда Илюша былъ въ живыхъ говорить ему ласкаючи: "батюшка, милый батюшка!" Ч Папочка, дай и мн цвточковъ, возьми изъ его ручки, вотъ этотъ бленькiй, и дай! всхлипывая попросила помшанная "мамочка".

Или ужь ей такъ понравилась маленькая бленькая роза бывшая въ рукчкахъ Илюшечки, или то что она изъ его рукъ захотла взять цвточекъ на память, но она вся такъ и заметалась протягивая за цвточкомъ руки.

Ч Никому не дамъ, ничего не дамъ! жестокосердно воскликнулъ папочка. Его цвточки, а не твои. Все его, ничего твоего!

Ч Папа, дайте мам цвтокъ! подняла вдругъ свое смоченное сле зами лицо Ниночка.

Ч Ничего не дамъ, а ей пуще не дамъ! Она его не любила. Она у него тогда пушечку отняла, а онъ ей по-да-рилъ, вдругъ въ голосъ про рыдалъ штабсъ-капитанъ при воспоминанiи о томъ какъ Илюша усту пилъ тогда свою пушечку мамочк. Бдная мамочка такъ и залилась вся тихимъ плачемъ, закрывъ лицо руками. Мальчики видя наконецъ что отецъ не выпускаетъ гробъ отъ себя, а между тмъ пора нести, вдругъ обступили гробъ тсною кучкой и стали его подымать.

Ч Не хочу въ оград хоронить! возопилъ вдругъ Снгиревъ, у камня похороню, у нашего камушка! Такъ Илюша веллъ. Не дамъ не сти!

Онъ и прежде, вс три дня говорилъ, что похоронитъ у камушка;

но вступились Алеша, Красоткинъ, квартирная хозяйка, сестра ея, вс мальчики.

Ч Вишь что выдумалъ, у камня поганаго хоронить, точно бы удав ленника, строго проговорила старуха-хозяйка. Ч Тамъ въ оград земля со крестомъ. Тамъ по немъ молиться будутъ. Изъ церкви пнiе слышно, а дьяконъ такъ чисторчиво и словесно читаетъ что все до него кажный разъ долетитъ, точно бы надъ могилкой его читали...

Штабсъ-капитанъ замахалъ наконецъ руками: "Несите дескать ку да хотите!" Дти подняли гробъ, но пронося мимо "мамочки" останови лись предъ ней на минутку и опустили его чтобъ она могла съ Илюшей проститься. Но увидавъ вдругъ это дорогое личико вблизи, на которое вс три дня смотрла лишь съ нкотораго разстоянiя, она вдругъ вся затряслась и начала истерически дергать надъ гробикомъ своею сдою головой взадъ и впередъ.

Ч Мамочка окрести его, благослови его, поцлуй его, прокричала ей Ниночка. Но та какъ автоматъ все дергалась своею головой и без молвно, съ искривленнымъ отъ жгучаго горя лицомъ, вдругъ стала бить себя кулакомъ въ грудь. Гробикъ понесли дальше. Ниночка въ послднiй разъ прильнула губами къ устамъ покойнаго брата когда проносили мимо нея. Алеша выходя изъ дому обратился было къ квар тирной хозяйк съ просьбой присмотрть за оставшимися, но та и дого ворить не дала:

Ч Знамо дло, при нихъ буду, христiане и мы тоже. Старуха гово ря это плакала. Нести до церкви было не далеко, шаговъ триста, не боле. День сталъ ясный, тихiй;

морозило, но не много. Благовстный звонъ еще раздавался. Снгиревъ суетливо и растерянно бжалъ за гробомъ въ своемъ старенькомъ, коротенькомъ, почти тнемъ пальтишк, съ непокрытою головой и съ старою, широкополою, мягкою шляпой въ рукахъ. Онъ былъ въ какой-то неразршимой забот, то вдругъ протягивалъ руку чтобы поддержать изголовье гроба и только мшалъ несущимъ, то забгалъ съ боку и искалъ гд бы хоть тутъ при строиться. Упалъ одинъ цвточекъ на снгъ и онъ такъ и бросился по дымать его, какъ будто отъ потери этого цвтка Богъ знаетъ что зависло.

Ч А корочку-то, корочку-то забыли, вдругъ воскликнулъ онъ въ страшномъ испуг. Но мальчики тотчасъ напомнили ему что корочку хлбца онъ уже захватилъ еще давеча и что она у него въ карман. Онъ мигомъ выдернулъ ее изъ кармана и, удостоврившись, успокоился.

Ч Илюшечка веллъ, Илюшечка, Ч пояснилъ онъ тотчасъ Алеш:

Ч лежалъ онъ ночью, а я подл сидлъ, и вдругъ приказалъ: "Папочка, когда засыплютъ мою могилку, покроши на ней корочку хлбца чтобъ воробушки прилетали, я услышу что они прилетли и мн весело будетъ что я не одинъ лежу."

Ч Это очень хорошо, сказалъ Алеша, Ч надо чаще носить.

Ч Каждый день, каждый день! залепеталъ штабсъ-капитанъ какъ бы весь оживившись.

Прибыли наконецъ въ церковь и поставили посреди ея гробъ Илю шечки. Вс мальчики обступили его кругомъ и чинно простояли такъ всю службу. Церковь была древняя и довольно бдная, много иконъ стояло совсмъ безъ окладовъ, но въ такихъ церквахъ какъ-то лучше молишься. За обдней Снгиревъ какъ бы нсколько попритихъ, хотя временами все-таки прорывалась въ немъ та же безсознательная и какъ бы сбитая съ толку озабоченность: то онъ подходилъ къ гробу оправлять покровъ, внчикъ, то когда упала одна свчка изъ подсвчника, вдругъ бросился вставлять ее и ужасно долго съ ней провозился. Затмъ уже успокоился и сталъ смирно у изголовья съ тупо-озабоченнымъ и какъ бы недоумвающимъ лицомъ. Посл апостола онъ вдругъ шепнулъ стояв шему подл его Алеш что апостола не такъ прочитали, но мысли своей однако не разъяснилъ. За херувимской принялся было подпвать, но не докончилъ и опустившись на колна прильнулъ бомъ къ каменному церковному полу и пролежалъ такъ довольно долго. Наконецъ присту пили къ отпванiю, роздали свчи. Обезумвшiй отецъ засуетился было опять, но умилительное, потрясающее надгробное пнiе пробудило и со трясло его душу. Онъ какъ-то вдругъ весь съежился и началъ часто, укороченно рыдать, сначала тая голосъ, а подъ конецъ громко всхлипы вая. Плакали и вс мальчики. Когда же стали прощаться и накрывать гробъ, онъ обхватилъ его руками, какъ бы не давая накрыть Илюшечку и началъ часто, жадно, не отрываясь цловать въ уста своего мертваго мальчика. Его наконецъ уговорили и уже свели было со ступеньки, но онъ вдругъ стремительно протянулъ руку и захватилъ изъ гробика нсколько цвточковъ. Онъ смотрлъ на нихъ и какъ-бы новая какая идея оснила его, такъ что о главномъ онъ словно забылъ на минуту.

Мало-по-малу онъ какъ бы впалъ въ задумчивость и уже не сопротив лялся когда подняли и понесли гробъ къ могилк. Она была недалеко, въ оград, у самой церкви, дорогая;

заплатила за нее Катерина Иванов на. Посл обычнаго обряда могильщики гробъ опустили;

Снгиревъ до того нагнулся, съ своими цвточками въ рукахъ, надъ открытою могил кой что мальчики, въ испуг, уцпились за его пальто и стали тянуть его назадъ. Но онъ какъ бы уже не понималъ хорошо что совершается.

Когда стали засыпать могилку онъ вдругъ озабоченно сталъ указывать на валившуюся землю и начиналъ даже что-то говорить, но разобрать никто ничего не могъ, да и онъ самъ вдругъ утихъ. Тутъ напомнили ему что надо покрошить корочку и онъ ужасно заволновался, выхватилъ корку и началъ щипать ее разбрасывая по могилк кусочки: "Вотъ и прилетайте птички, вотъ и прилетайте воробушки!" бормоталъ онъ оза боченно. Кто-то изъ мальчиковъ замтилъ было ему что съ цвтами въ рукахъ ему неловко щипать и чтобъ онъ на время далъ ихъ кому подер жать. Но онъ не далъ, даже вдругъ испугался за свои цвточки, точно ихъ хотли у него совсмъ отнять и, поглядвъ на могилку и какъ бы удостоврившись что все уже сдлано, кусочки покрошены, вдругъ, не ожиданно и совсмъ даже спокойно повернулся и побрелъ домой. Шагъ его однако становился все чаще и уторопленне, онъ спшилъ, чуть не бжалъ. Мальчики и Алеша отъ него не отставали.

Ч Мамочк цвточковъ! Мамочк цвточковъ, обидли мамочку началъ онъ вдругъ восклицать. Кто-то крикнулъ ему чтобъ онъ надлъ шляпу, а то теперь холодно, но, услышавъ, онъ какъ бы въ злоб шваркнулъ шляпу на снгъ и сталъ приговаривать: "не хочу шляпу, не хочу шляпу!" Мальчикъ Смуровъ поднялъ ее и понесъ за нимъ. Вс мальчики до единаго плакали, а пуще всхъ Коля и мальчикъ открывшiй Трою, и хоть Смуровъ, съ капитанскою шляпой въ рукахъ тоже ужасно какъ плакалъ, но усплъ таки, чуть не на бгу, захватить обломокъ кирпичика краснвшiй на снгу дорожки чтобы метнуть имъ въ быстро пролетвшую стаю воробушковъ. Конечно не попалъ и продолжалъ бжать плача. На половин дорог Снгиревъ внезапно остановился, постоялъ съ полминуты какъ бы чмъ-то пораженный и вдругъ, поворо тивъ назадъ къ церкви, пустился бгомъ къ оставленной могилк. Но мальчики мигомъ догнали его и уцпились за него со всхъ сторонъ.

Тутъ онъ, какъ въ безсилiи, какъ сраженный палъ на снгъ и бiясь, вопiя и рыдая началъ выкрикивать: "Батюшка, Илюшечка, милый ба тюшка!" Алеша и Коля стали поднимать его, упрашивать и уговаривать.

Ч Капитанъ, полноте! Мужественный человкъ обязанъ перено сить, бормоталъ Коля, самъ однако весь въ слезахъ.

Ч Цвты-то вы испортите, проговорилъ и Алеша, Ч а "мамочка" ждетъ ихъ. Она сидитъ плачетъ что вы давеча ей не дали цвтовъ отъ Илюшечки. Тамъ постелька Илюшина еще лежитъ...

Ч Да, да, къ мамочк! вспомнилъ вдругъ опять Снгиревъ, Ч по стельку уберутъ, уберутъ! прибавилъ онъ какъ бы въ испуг что и въ самомъ дл уберутъ, вскочилъ и опять побжалъ домой. Но было уже недалеко и вс прибжали вмст. Снгиревъ стремительно отворилъ дверь и завопилъ "мамочк":

Ч Мамочка, дорогая, Илюшечка цвточковъ теб прислалъ, ножки твои больныя! прокричалъ онъ, протягивая ей пучечекъ цвтовъ, по мерзшихъ и поломанныхъ когда онъ бился сейчасъ объ снгъ. Но въ это самое мгновенiе увидлъ онъ передъ постелькой Илюши, въ уголку, Илюшины сапожки, стоявшiе оба рядышкомъ, только что прибранные хозяйкой квартиры, Ч старенькiе, порыжвшiе, закорузлые сапожки, съ заплатками. Увидавъ ихъ онъ поднялъ руки и такъ и бросился къ нимъ, палъ на колни, схватилъ одинъ сапожокъ и прильнувъ къ нему губами началъ жадно цловать его выкрикивая: "Батюшка, Илюшечка, милый батюшка, ножки-то твои гд?" Ч Куда ты его унесъ? Куда ты его унесъ? раздирающимъ голосомъ завопила и мамочка. Тутъ ужь зарыдала и Ниночка. Коля выбжалъ изъ комнаты, за нимъ стали выходить и мальчики. Вышелъ наконецъ за ни ми и Алеша: "Пусть переплачутъ, сказалъ онъ Кол, тутъ ужь конечно нельзя утшать. Переждемъ минутку и воротимся."

Ч Да, нельзя, это ужасно, подтвердилъ Коля. Ч Знаете, Карама зовъ, понизилъ онъ вдругъ голосъ чтобы никто не услышалъ: Ч мн очень грустно и еслибы только можно было его воскресить, то я бы от далъ все на свт!

Ч Ахъ, и я тоже, сказалъ Алеша.

Ч Какъ вы думаете, Карамазовъ, приходить намъ сюда сегодня ве черомъ? Вдь онъ напьется.

Ч Можетъ-быть и напьется. Придемъ мы съ вами только вдвоемъ, вотъ и довольно, чтобы посидть съ ними часокъ, съ мамочкой и съ Ни ночкой, а если вс придемъ разомъ то имъ опять все напомнимъ, посовтовалъ Алеша.

Ч Тамъ у нихъ теперь хозяйка столъ накрываетъ, эти поминки что ли будутъ, попъ придетъ;

возвращаться намъ сейчасъ туда, Карамазовъ, иль нтъ?

Ч Непремнно, сказалъ Алеша.

Ч Странно все это, Карамазовъ, такое горе и вдругъ какiе то бли ны, какъ это все неестественно по нашей религiи!

Ч У нихъ тамъ и семга будетъ, громко замтилъ вдругъ мальчикъ открывшiй Трою.

Ч Я васъ серiозно прошу, Карташовъ, не вмшиваться боле съ вашими глупостями, особенно когда съ вами не говорятъ и не хотятъ даже знать есть ли вы на свт! раздражительно отрзалъ въ его сторо ну Коля. Мальчикъ такъ и вспыхнулъ, но отвтить ничего не осмлился.

Между тмъ вс тихонько брели по тропинк и вдругъ Смуровъ вос кликнулъ:

Ч Вотъ Илюшинъ камешекъ, подъ которымъ его хотли похоро нить!

Вс молча остановились у большаго камня. Алеша посмотрлъ и цлая картина того что Снгиревъ разказывалъ тогда объ Илюшечк, какъ тотъ, плача и обнимая отца, восклицалъ: "Папочка, папочка, какъ онъ унизилъ тебя"! Ч разомъ представилась его воспоминанiю. Что-то какъ бы сотряслось въ его душ. Онъ серiознымъ и важнымъ видомъ об велъ глазами вс эти милыя свтлыя личики школьниковъ, Илюшиныхъ товарищей, и вдругъ сказалъ имъ:

Ч Господа, мн хотлось бы вамъ сказать здсь на этомъ самомъ мст, одно слово. Мальчики обступили его и тотчасъ устремили на него пристальные ожидающiе взгляды.

Ч Господа, мы скоро разстанемся. Я теперь пока нсколько време ни съ двумя братьями, изъ которыхъ одинъ пойдетъ въ ссылку, а другой лежитъ при смерти. Но скоро я здшнiй городъ покину, можетъ-быть очень на долго. Вотъ мы и разстанемся, господа. Согласимся же здсь, у Илюшина камешка, что не будемъ никогда забывать Ч вопервыхъ, Илюшечку, а вовторыхъ, другъ объ друг. И что бы тамъ ни случилось съ нами потомъ въ жизни, хотя бы мы и двадцать тъ потомъ не встрчались, все-таки будемъ помнить о томъ какъ мы хоронили бднаго мальчика, въ котораго прежде бросали камни, помните тамъ у мостика то? Ч а потомъ такъ вс его полюбили. Онъ былъ славный мальчикъ, добрый и храбрый мальчикъ, чувствовалъ честь и горькую обиду отцов скую, за которую и возсталъ. И такъ, вопервыхъ, будемъ помнить его, господа, во всю нашу жизнь. И хотя бы мы были заняты самыми важны ми длами, достигли почестей или впали бы въ какое великое несчастье, все равно не забывайте никогда какъ намъ было разъ здсь хорошо, всмъ сообща, соединеннымъ такимъ хорошимъ и добрымъ чувствомъ, которое и насъ сдлало на это время любви нашей къ бдному мальчику можетъ-быть лучшими чмъ мы есть въ самомъ дл. Голубчики мои, Ч дайте я васъ такъ назову, голубчиками, потому что вы вс очень похожи на нихъ, на этихъ хорошенькихъ сизыхъ птичекъ, теперь, въ эту минуту, какъ я смотрю на ваши добрыя, милыя личики. Милые мои дточки, мо жетъ-быть вы не поймете что я вамъ скажу, потому что я говорю часто очень непонятно, но вы все-таки запомните и потомъ когда-нибудь со гласитесь съ моими словами. Знайте же что ничего нтъ выше и сильне, и здорове, и полезне впредь для жизни какъ хорошее какое-нибудь воспоминанiе, и особенно вынесенное еще изъ дтства, изъ родительска го дома. Вамъ много говорятъ про воспитанiе ваше, а вотъ какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминанiе сохраненное съ дтства мо жетъ-быть самое лучшее воспитанiе и есть. Если много набрать такихъ воспоминанiй съ собою въ жизнь, то спасенъ человкъ на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминанiе при насъ останется въ нашемъ сердц, то и то можетъ послужить когда-нибудь намъ во спасенiе. Можетъ-быть мы станемъ даже злыми потомъ, даже предъ дурнымъ поступкомъ устоять будемъ не въ силахъ, надъ слезами человческими будемъ смяться, и надъ тми людьми которые говорятъ, вотъ какъ давеча Коля воскликнулъ: "Хочу пострадать за всхъ людей", и надъ этими людьми можетъ-быть злобно издваться будемъ. А все таки какъ ни будемъ мы злы, чего не дай Богъ, но какъ вспомнимъ про то какъ мы хоронили Илюшечку, какъ мы любили его въ послднiе дни, и какъ вотъ сейчасъ говорили такъ дружно и такъ вмст у этого ка мешка, то самый жестокiй изъ насъ человкъ и самый насмшливый, ес ли мы такими сдлаемся, все-таки не посметъ внутри себя посмяться надъ тмъ какъ онъ былъ добръ и хорошъ и прекрасенъ въ эту тепе решнюю минуту! Мало того, можетъ-быть именно это воспоминанiе одно его отъ великаго зла удержитъ и онъ одумается и скажетъ: "Да, я былъ тогда добръ, смлъ и честенъ". Пусть усмхнется про себя, это ничего, человкъ часто смется надъ добрымъ и хорошимъ;

это лишь отъ легкомыслiя;

но увряю васъ, господа, что какъ усмхнется такъ тот часъ же въ сердц скажетъ: "Нтъ это я дурно сдлалъ что усмхнулся, потому что надъ этимъ нельзя смяться!" Ч Это непремнно такъ будетъ, Карамазовъ, я васъ понимаю, Ка рамазовъ! воскликнулъ сверкнувъ глазами Коля. Мальчики заволнова лись и тоже хотли что-то воскликнуть, но сдержались, пристально и умиленно смотря на оратора.

Ч Это я говорю на тотъ страхъ что мы дурными сдлаемся, про должалъ Алеша, Ч но зачмъ намъ и длаться дурными, не правда ли господа? Будемъ, вопервыхъ, и прежде всего добры, потомъ честны, а потомъ Ч не будемъ никогда забывать другъ о друг. Это я опять-таки повторяю. Я слово вамъ даю отъ себя, господа, что я ни одного изъ васъ не забуду;

каждое лицо, которое на меня теперь, сейчасъ, смотритъ, припомню, хоть бы и чрезъ тридцать тъ. Давеча вотъ Коля сказалъ Карташову что мы будто бы не хотимъ знать "есть онъ или нтъ на свт?" Да разв я могу забыть что Карташовъ есть на свт и что вотъ онъ не краснетъ ужь теперь какъ тогда когда Трою открылъ, а смот ритъ на меня своими славными, добрыми, веселыми глазками. Господа, милые мои господа, будемъ вс великодушны и смлы какъ Илюшечка, умны, смлы и великодушны какъ Коля (но который будетъ гораздо умне когда подростетъ), и будемъ такими же стыдливыми, но умнень кими и милыми какъ Карташовъ. Да чего я говорю про нихъ обоихъ: вс вы, господа, милы мн отнын, всхъ васъ заключу въ мое сердце, а васъ прошу заключить и меня въ ваше сердце. Ну а кто насъ соединилъ въ этомъ добромъ хорошемъ чувств, о которомъ мы теперь всегда всю жизнь вспоминать будемъ, и вспоминать намрены, кто какъ не Илю шечка, добрый мальчикъ, милый мальчикъ, дорогой для насъ мальчикъ на вки вковъ! Не забудемъ же его никогда, вчная ему и хорошая па мять въ нашихъ сердцахъ, отнын и во вки вковъ!

Ч Такъ, такъ, вчная, вчная, прокричали вс мальчики своими звонкими голосами, съ радостными умиленными лицами.

Ч Будемъ помнить и лицо его, и платье его, и бдненькiе сапожки его, и гробикъ его, и несчастнаго гршнаго отца его, и о томъ какъ онъ смло одинъ возсталъ на весь классъ за него!

Ч Будемъ, будемъ помнить! прокричали опять мальчики, Ч онъ былъ храбрый, онъ был добрый!

Ч Ахъ какъ я любилъ его! воскликнулъ Коля.

Ч Ахъ, дточки, ахъ милые друзья, не бойтесь жизни! Какъ хоро ша жизнь когда что-нибудъ сдлаешь хорошее и правдивое!

Ч Да, да, восторженно повторили мальчики.

Ч Карамазовъ, мы васъ любимъ! воскликнулъ неудержимо одинъ голосъ, кажется Карташова.

Ч Мы васъ любимъ, мы васъ любимъ, подхватили и вс. У многихъ сверкали на глазахъ слезинки.

Ч Ура Карамазову! восторженно провозгласилъ Коля.

Ч И вчная память мертвому мальчику! съ чувствомъ прибавилъ опять Алеша.

Ч Вчная память! подхватили снова мальчики.

Ч Карамазовъ! крикнулъ Коля, Ч неужели и взаправду религiя говоритъ что мы вс встанемъ изъ мертвыхъ и оживемъ, и увидимъ опять другъ друга, и всхъ, и Илюшечку?

Ч Непремнно возстанемъ, непремнно увидимъ и весело, радост но разкажемъ другъ другу все что было, полусмясь, полу въ восторг отвтилъ Алеша.

Ч Ахъ, какъ это будетъ хорошо! вырвалось у Коли.

Ч Ну а теперь кончимъ рчи и пойдемте на его поминки. Не сму щайтесь что блины будемъ сть. Это вдь старинное, вчное и тутъ есть хорошее, засмялся Алеша. Ч Ну пойдемте же! Вотъ мы теперь и идемъ рука въ руку.

Ч И вчно такъ, всю жизнь рука въ руку! Ура Карамазову! еще разъ восторженно прокричалъ Коля и еще разъ вс мальчики подхвати ли его восклицанiе.

. Достоевскiй.

КОНЕЦЪ.

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХЪ ТЕКСТОВЪ ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХЪ ТЕКСТОВЪ Ихъ слдовало бы выдумать (франц.).

Я виделъ тнь кучера, которая тнью щетки чистила тнь кареты (франц.).

Рыцарь - и притомъ совершенный! (франц.).

рыцарь? (франц.).

скорбящей Богоматерью (лат.).

владтельный графъ фонъ Моор! (нм.).

больше благородства, чмъ искренности (франц.).

больше искренности, чмъ благородства (франц.).

благородство! (франц.).

Все это свинство (франц.).

тутъ чувствуется Пиронъ (франц.) врую (лат.).

Это потрясающе (франц.).

Награда не нужна мн, госпожа (нм.).

исповданя вры (франц.).

Собор Парижской Богоматери (франц.).

Милосердный судъ пресвятой и всмилостивйшей Двы Мари (франц.).

милосердный судъ (франц.).

къ вящей слав Господней (лат.).

лодно вмсто другаго, путаница, недоразумне (лат.).

Такъ я сказалъ (лат.).

Пр вынос тла (изъ кели въ церковь и посл отпваня изъ церкви на кладбище) мона ха и схимонаха поются стихиры Какъ житейская сладостьЕ Если же почившй былъ еросхимонахомъ, то поютъ канонъ "Помощникъ и покровительЕ (примч. автора).

Здсь покоится Пиронъ, который былъ никмъ, даже не академикоиъ (франц.).

кончено (франц.).

непремнное услове (лат.).

Дло женщины Ч вязанье (франц.).

эта очаровательная особа (франц.).

вы понимаете, это дло и ужасная смерть вашего отца (франц.).

о мысляхъ не спорятъ (лат.).

подъ пятьдесятъ (франц.).

Это восхитительно (франц.).

это благородно, это прекрасно (франц.).

это по-рыцарски (франц.).

Я сатана и ничто человческое мн не чуждо (лат.).

Это ново, не правда ли? (франц.).

Какая идея! (франц.).

дьявола-то больше не существуетъ (франц.).

Я мыслю, слдовательно, я существую (франц.).

Ахъ, мой отец (фрвнц.).

Это доставляетъ ему такое удовольстве, а мн такъ мало труда! (франц.).

Ахъ, но это же глупо, наконецъ! (франц.).

Извстно ли мсье, какая стоитъ погода? Въ такую погоду и собаку на дворъ не выгоня ютъЕ (франц.).

Отгадка въ томъ (франц.).

Замть особо (лат.).

Богъ Отецъ (нм.).

Богъ Отецъ. Ч Богъ Сынъ (нм.).

Богъ Сынъ. Ч Богъ Духъ Святый (нм.).

защиты (франц.).

Дьявола-то больше не существуетъ! (франц.).

шедевръ, образцовое произведене (франц.).

посл меня хоть потопъ (франц.).

призываю живыхъ! (лат.).

Pages:     | 1 |   ...   | 13 | 14 | 15 |    Книги, научные публикации