Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 62 |

Но благодаря этому удалось выделить психический и цивилизационный факторы как специфические сферы исследования. Первая функциональная теория психики в первоначальном была построена Фрейдом в рамках его концепции психоанализа. Культура в теории психоанализа имеет амбивалентный статус. С одной стороны она выступает как механизм вытеснения, вследствие которого человек переживает невроз. С другой стороны в легенду о добром дикаре в КУЛЬТУРОЛОГИЯ: УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ СМЫСЛА ХХ в. тоже вериться с трудом3. Уже ученик Фрейда Карл Юнг сумел построить свою концепцию архетипов именно как теорию культурных феноменов, отказавшись от биологизма, свойственного работам Фрейда. На формирование культурологии, как предмета оказали существенное влияние не только работы Фрейда и многочисленных его учеников, но и сама практика клинического психоанализа. Культурология, как мы увидим дальше, не только формирует поле теоретических исследований, но также позволяет ставить и эффективно решать ряд практических, поведенческих и психологических проблем. Сознание в рамках этой новой парадигмы понимается опятьтаки функционально. То есть бессмысленно спрашивать, что такое сознание как таковое, достаточно описать его проявления в том или ином случае. Блестящим примером такого подхода могут служить работы Мишеля Фуко (История сексуальности, История безумства в классическую эпоху, История телесных наказаний). Уже во второй половине ХХ в. культурологические теории сознания поляризуются на тяготеющие к психологизму с одной стороны и феноменологии культуры с другой. Первые пытаются объяснять факты сознания воздействием бессознательного, нередко полностью растворяя сознание в нем. Определенный осадок эмпиризма, который неизбежен при таком подходе придает им привлекательность и тонкость в наблюдениях, но вредит аналитической стороне. Второе направление стремится понимать сознание как causa sui, чем и отпугивает реалистов4. Оно основывается на традиционной, в первую очередь кантовской метафизике и пытается строить логическую теорию сознания и культуры5. В условиях актуальной множественности логических предпосылок такой подход приводит к необходимости построения теории знаковых систем. Разумеется, эти подходы не противопоставляются, а дополняют друг друга, хотя об их реальном синтезе только начинают писать и говорить6.

Эту легенду своеобразно воспроизведут во второй половине ХХ в. Карлос Кастанеда и Мирча Элиаде.

К первому направлению нужно отнести психологические теории постфрейдистов, а также исследования по этнопсихологии народов (Юнг, Элиаде, Гумилёв, с некоторыми оговорками Ч Тойнби и Кэмпбэлл), ко второму Ч структуралистские и структурнолингвистические концепции (Р. Барт, М. Фуко, Х.-Г. Гадамер, Ю. Лотман).

Лучшая из работ этого направления: В. Библер От наукоучения к логике культуры. О самодетерминации сознания можно прочесть в новейшей книге того же автора:

В. Библер. На гранях логики культуры С. 281.

Первой успешной попыткой такого синтеза нам кажется книга М. Попович Рацнальнсть та вимри людського буття К., Владимир ВЕРЛОКА Таким образом можно различать культурологию в более глобальном или в более специальном смысле. Глобально культурология оказывается новой парадигмой (почему-то хочется сказать новым дизайном, гадамеровским наброском) знания в целом, причем не только гуманитарного. Нетрудно заметить, что даже такие бесчувственные науки как математика и физика в ХХ в. существенно гуманитаризировались. В этом смысле гуманитарная парадигма приходит на смену естественнонаучной, меняя не только состав и направленность научной деятельности, но и мировоззрение общества в целом.

Жизненный опыт учит нас, что гордое самоназвание человек разумный не предохраняет ни от глупости ни от безумств. Стало понятно, что разум не есть гарантированное природой видовое отличие и требует постоянного приложения усилий для своего воспроизводства. Так или иначе люди решали эту проблему во все времена, называя совокупность находимых решений (перспективных и тупиковых) культурным опытом или просто культурой. Иногда процесс накопления культурного опыта называют прогрессом, но это довольно спорый вопрос, поскольку известно, что существенные участки поля опыта могут блокироваться и переинтерпретироваться, поэтому количественные характеристики тут едва ли применимы.

Для каждого поколения, как и для каждой личности актуально доступными оказываются только некоторые части опыта, причем именно те, которые соотносятся с интенциональными структурами этой личности. Таким образом будучи наложенной на стрелу времени схема будет иметь следующий вид:

актуализируемый Ч актуальная культура Ч интенциональная структура опыт Ч личности Ч (представление о должном) (реальный или мифологический) Ч сущность личности Поэтому общий вопрос о существовании человека как разумного существа можно представить себе в трех выражениях 1.

Что нужно сделать в нынешний момент, чтобы поступить разумно (актуальная культура, поведенческие нормы, культурные технологии) 2. Как это удавалось до сих пор и как можно использовать опыт прошлого в настоящем (История и теория культуры. Логика культуры. Реконструкция знаковых систем) КУЛЬТУРОЛОГИЯ: УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ СМЫСЛА 3. Как следует мыслить о будущем, чтобы оно стало возможным (культурная стратегия, антиутопия, экология сознания, стратегическая педагогика.) Культурой в этом широком, но уже уточненном смысле мы будем называть все что позволяет человеку существовать сообразно своей сущности7. Фактически любая из заложенных в человеке потенций может актуализироваться для такого воссоздания сущности поэтому культурой (предметом культивирования) может становиться все. Но в каждом случае такое актуализирование происходит тем или иным конкретным образом, имея своей основой определенные предпосылки, которые внутри данной культуры представляются априорными. Они являются для данной культуры порогом очевидности, дальше которых обыденное сознание не может двинуться в своих размышлениях, не поставив тем самым самого себя под сомнение8. Выходом за пределы указанной и исследованием сферы, находящейся по ту сторону очевидности с древнейших времен занималась философия, исследуя пути, которыми трансцендентное влияет на имманентное (находящееся по эту строну границы) незаметно для нас самих определяя строй нашей жизни и мельчайшие подробности наших эмоций и поведения. Можно сказать что в этом отношении новый проект знания, который мы назвали культурологией не отличается по своим задачам от старой метафизики. Именно поэтому мы можем беспрепятственно и с пользой для себя обращаться к опыту мыслительной традиции. Но существует и важное различие, ведь в метафизике прошлого сознание не решалось помыслить свою деятельность по актуализации форм (в нашем случае Ч форм культуры) как самопричинную, а если и пыталось, то мгновенно впадало в ребяческое богоборчество. Теперь стало понятней, что Бог, если уж говорить в таких терминах, создает не саму действительность, а лишь набор возможностей, которые потом актуализирует человек, называя то, что получилось реальностью. Такой подход показывает решительную несостоятельность прямого противопоставления человеческой свободной воли и Божественного всемогущества, встраивая между ними опосредующее звено Ч культуру. В конце концов ведь и боги бывают разные! Тем же, кто до сих пор настаивает на факте (NB!) что бог умер, можно преложить По этому поводу см. определение в нашей статье Сущность личности Мы подразумеваем здесь знаменитое методологическое сомнение, о котором так или иначе говорили Н. Кузанский, Декарт, Гуссерль.

Владимир ВЕРЛОКА уточнить, о каком именно боге идет речь, и какая сфера реальности осталась без божественного присмотра.

Такая перемена в мировоззрении актуализирует некоторые исследовательские направления, которые раньше находились en merges академических интересов или принципиально считались сферой таинственного. Эти-то направления и составляют предмет культурологии в более тесном и специальном смысле. Сюда относятся новые направления в историографии, пытающиеся реконструировать не только фактическую, но и интеллектуальную картину прошлого, т.е. писать листорию идей9. Из того, что Шпенглер некогда называл морфологическим подходом выросло целое направление, изучающие отдельные функциональные лобъекты культурного поля, как-то миф, ритуал, товарообмен, историю монастырей или университетов. Отдельным предметом исследования часто становится некий культурный феномен у разных народов10.

Но мы никогда не сможем понять ни значения этих исследований ни замысла культурологии как стратегии мысли, если будем видеть в нем только новую академическую специальность.

Теперь мы можем дать гораздо более точное определение культурологии, реконструирующее ее предмет не из абстрактного любопытства (именно его-то мы и пытаемся сделать конкретным!) и не из веяния моды, пусть даже и академической, но из реальных потребностей жизни нашего сознания. Культурология теперь предстает перед нами как путь исследования и аналитической реконструкции сферы культурных априори, а также внутрикультурных функциональных механизмов, этой сферой задаваемых.

Попробуем проиллюстрировать такой подход. Например, мы хотим построить культурологию моды. Нетрудно понять, что развитие или наоборот упадок моды зависит от общего эстетического фона рассматриваемой эпохи, трактовки социальной иерархии и связанные с ней ролевые игры (ну какая уж тут мода, если все равны, как бревна на лесоповале!) понимания отношений между полами, статус телесности в рассматриваемой культуре и проч. Можно возразить, что мы впадаем в дурную бесконечность параметров рассмотрения и действительно их может быть довольно много. Но в действительности их количество, а значит и вся направленность Сюда относятся в первую очередь работы французской школы Annales, Краткая история культуры Джека Линдсея, Западная цивилизация Лернера и целый ряд других фундаментальных трудов.

Ср. Шаманизм М. Элиаде КУЛЬТУРОЛОГИЯ: УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ СМЫСЛА исследования будет ограничиваться во-первых тем аналитическим аппаратом, в рамках которого работает сам исследователь (культурология здесь ловит саму себя за хвост, поскольку любое исследование культуры в свою очередь оказывается фактом культуры), а вовторых потенциями понимания, существующими в том научном сообществе, к которому принадлежит исследователь. Любая слишком революционная концепция, даже будь она очень эффективной, скорее всего не будет понята и останется ждать моего часа. Поэтому хотя потенциально поле исследования бесконечно, в каждый момент актуальным является определенный круг проблем и их не может быть слишком много.

Попытаемся уяснить, что сегодня является важнейшей задачей описываемой области знания. За разнообразными высказываниями о необходимости диалога между культурами, понимания и усилий их сохранению, угадывается старая проблема соотношения единства сущности (поскольку помыслить сущность иначе как единой невозможно) и эмпирически данного многообразия форм существования (которое сегодня выражается в многообразии культурных ориентации). Разговоры о мирном существовании разных культур обычно остаются лишь благими пожеланиями, поскольку не учитывают той в-себе-тотальности, которой является каждая культура, как и каждая личность. Ведь внутренняя энергия жизни, благодаря которой существует определенная сущность есть по необходимости энергия, актуализированная, вызванная к жизни именно этой, а не иной формой. Можно сказать, что энергия существования есть энергия несходства. Поэтому, кажутся столь опасными разговоры о так называемом всеединстве,особенно когда его пытаются представить как конкретно-всеобщее (формальное противоречие нам теперь не указ!) т.е. данное в рамках эмпирического. Именно такое всеединство оказывается великой Идеей, требующей великих жертв для своего воплощения в жизнь. Но никаких жертв недостаточно и идеи не воплощаются. Однако и обратный ход мысли не кажется приемлемым, поскольку ничто не в силах удержать монады, обладающие большей степенью реальности (термин Лейбница), от экспансии по отношению к более самым.

Культурология, поскольку она понимается нами все-таки как философия культуры, должна подсказать нам, как проскочить между этими Сциллой и Харибдой. Точнее, дело культурологии Ч так перетолковать реальность, чтобы выход из этого противоречия стал для нас мыслимым именно постольку, поскольку мысль является акВладимир ВЕРЛОКА туализирующей программой, поскольку она Ч действие. Мы как бы спрашиваем, не найдется ли в той магической кладовой культуры такого средства, посредством которого мы могли бы успешно решать наши сегодняшние проблемы. Кто-то скажет, что это слишком прагматический интерес, что это не духовно, неакадемично и что нужно знать и ценить культурные достижения как таковые. Но культура никогда не имела и в принципе не может иметь средств и механизмов для того, чтобы впрямую противостоять воинствующему варварству, как-то не получается одной рукой писать иконы, а другой отливать пушки, обязательно или одно или другое плохо получиться. А потом выясняется что культура никому не нужна. Ах, какая жалость сентиментально думаем мы. Но вскоре понимаем, что ей и самой поделом, что культура, которая не в состоянии ассимилировать энергию жизни (от судьбы Ницше до Чернобыля Ч масса примеров) действительно не нужна и никому не интересна. Так мы приходим к пониманию того, что жизнь действительно первичнее и важнее культуры, и даже тысяча блестящих культурологических исследований Ч еще не создадут культурной жизни, поскольку она есть не просто бурлящий и непрозрачный поток экзистенции, но именинно жизнь сущности.

Мы лишь вчерне попытались обозначить предмет культурологии и его границы, почти не касаясь ни его внутренней структуры, ни конкретных перспектив исследований. Нам казалось более важным дать ему простое, но четкое определение, предохранив себя тем самым от бесконечных подделок и многозначительно-туманных разговоров. Последним основанием для него оказалась сущность человека как культурного существа. Но не слишком ли это абстрактно Откуда мы узнаем, что относится к сущности, а что нет. Действительно, мы не можем судить об этом наверняка, но лишь в той степени, в которой мы знаем о самих себе. А это, разумеется, труднее всего. Трудно выделить свое настоящее Я из бесконечной пены дней, из шелухи забот. Трудно сосредоточиться. Но если нам думается это хоть ненадолго, то слова и движение внезапно приобретают некий внутренний свет простой правдивости. Он один и тот же в окружающих нас вещах и в глубине нашей души. Жизнь в нем Ч бесконечное и неиссякаемое удовольствие. Удовольствие от смысла.

Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 62 |    Книги по разным темам