Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 62 |

В качестве картинной галереи здесь возможны и стирающиеся но не стираемые образы (по В. Зеньковскому), воодушевляющие переменные с привязкой к быту и значимые в быту. Именно последнее необходимо, хотя этого и пугаются как неакадемичного и несерьезного.

Стирание образов даже часто требуется (как закладка в компьютерную корзину или как освобождение оперативной памяти для ускорения работы. Оно требуется иногда и для устранения опасности, исходящей от чувственных образов для непосвященных или для не предуготовленных. (Тема эта развивалась, как сказано, еще В. Зеньковским в связи с разработкой христианской антропологии и ее педагогических задач в условиях торжества не педагогики, но педократии, в условиях педократического сознания.) Светскость такого Храма-Собора и выражает значимость культурологии как секуляризованной дисциплины при существовании так же и богословия культуры. Понятие снятия одного другим здесь неАнатолий МАИЛОВ достаточно, ибо субординация не отменяет значимости координации для взаимно значимой коррекции своего видения целого. В таком контакте и само богословие окультуривается в смысле повышения его философской грамотности. Так оно и было, когда на рубеже веков Россия знала и переживала свои первые религиознофилософские собрания, когда интеллигенция обратилась к Церкви, а простые бабы превращалась в нигилисток.

Но есть и еще одна специальная и преимущественная тема, с этим связанная и уже упомянутая. Это тема зла, которая наиболее тесно связывает философию и религию вообще.

8. Проблема зла как проблема цветения в культуре девственных примитивов души Мир сам по себе действительно не зол и не добр. Но мир во зле лежит. Это и составляет трудность темы и необходимость философской глубины в ее разработке. Болит само древо жизни (по выражению А. Герцена). Это выражение использовал и В. Зеньковским в противоположность выкладкам Л. Шестова об ответственности процессов познания перед природными влечениями. Это противоположно и современному их окультуриванию или воцерковлению. И та философия глубже, которая затрагивает эту тему. Как и то богословие глубже, которое встречается с философией в области метафизики. Метафизика и есть точка их встречи и соприкосновения, без которой невозможна ни правильная постановка всего этого вопроса, ни его относительное решение.

Тема о зле теснейшим образом связывает философию и религию: ее невозможно надлежаще поставить, оставаясь в плане чистой философии, или не превращая философию в систему религиозной метафизики, - но и в сфере чистой религиозной мысли тема о зле неизбежно переводит нас в плоскость общей метафизики9.

И самое трудное, но и ключевое в этой теме - тема зла в человеке, вовлеченного не только в страх космического безмолвия (от Паскаля) и не только в трепет перед буйством хаоса (от Тютчева), но и в процесс мирового страдания (от выражений и метафизических истолкований Шопенгауэра). Человек не только включен в этот процесс, он является еще и субъектом зла, он носит в себе волю ко злу, он способен к наслаждению злом. Пусть это извращение, но настолько же это и факт. И воля ко злу не сводима к действию в нас страстей, на что всегда обращали внимание и от рабства чему стремились освободить человека. Она не сводима, ибо это именно воля.

Путь. N 56. П., 1938, С. 19.

КАК ВОЗМОЖНА КУЛЬТУРОЛОГИЯ В ней самой обнаруживается ее нечистота (в противоположность классическому представлению о ней). А соответственно и лцветы зла могут быть связаны и могут быть поняты не только в связи с девственным примитивом души, но, наоборот, - с их цветением в культуре. (Может быть именно в связи с этим можно обнаружить и значимость современной культурологии как светской дисциплины, если ее не отрывать, а возвышать до богословия культуры.) Цветы зла связаны не с девственным примитивом души, а наоборот с ее цветением в культуре(Вот тема для культурологического анализа - цветение в культуре девственных примитивов души. Вот наукой о чем должна бы стать будущая культурология.) В связи с этим вопросом мы естественно лишь открываем новую тему и лишь заключаем то, что уже было сказано.

В современной феноменологически-культурологической литературе (по линии Хайдеггера, Шпета, Шестова и Бахтина) считается, что именно христианство породило атеизм и нигилизм современного мира. Так ли В связи со всем вышесказанным выдвинем обратный тезис: Не христианство породило атеизм, а ветхозаветная составляющая в нем, ее обособление в богоматериализм как возвращение к вещам видимым, как отбрасывание эллинской составляющей христианского миросозерцания.

Феноменологическая культурология как и закон не имеют собственной силы. Поэтому они воз-можны лишь в качестве того или иного богословия культуры.

Культурология онтологическая вместе со светским или развитым богословием культуры ВОЗ-МОЖНА. И она способна преодолеть цветение в культуре девственных примитивов души.

А. Маилов, Там же, С. 20.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ БУДУЩАЯ И НЕБУДУЩАЯ Виктор МАЛАХОВ На простой вопрос о том, какова она есть, нынешняя культурология, по прибытии (хотя бы мысленном) из Киева в Петербург хочется ответить немедленно и еще более просто: Черт возьми, а ведь она есть! Действительно, для гуманитариев киевлян, за последние годы свыкшихся с безраздельным доминированием политической проблематики, есть своя отрада в том, что хоть на берегах Невы занимаются перспективами культурологии (что в принципе не должно бы быть безразлично и для восприемников идей киевской философской школы 60-х и последующих годов).

Не скажу, что ныне в Киеве нет культурологов, однако культурология у нас - скорее необходимый элемент убранства сцены, на которой происходит национально-политическое действо, нежели предмет обособленного научно-философского интереса. По сравнению с этим, сегодняшний Петербург, как видится, являет собой утешительное зрелище культурологической ориентации, ощутимо более свободной от национального (чего не скажешь о Москве) и политического ангажементов. Но все же: какова культурология ныне Откровенно скажу, что задерживаться на этом пункте работы я не намерен, ибо не принадлежу к числу вдумчивых обозревателей-аналитиков. Разумеется, нынешнее состояние культурологической мысли не может не внушать определенный оптимизм.

Учитывая безбрежность ее растекания по просторам социальногуманитарного познания, почтенную рыхлость концепций (скорее не вследствие сознательного восприятия постмодернистских установок, а просто от полноты культурного бытия). Широка и разнообразна современная культурология и по охватываемой тематике, и по количеству и качеству истолкований самого феномена культуры, и по применяемым ею философскометодологическим новинкам, благодатно истлевающим в аудиториях и на страницах, где она возделывает свои всходы.

Разумеется, следует иметь в виду, что современная культурология 1формируется, выходя из-под родительской опеки философии; впрочем, это можно сказать и о самой философии, которая Культурология: Учеб. Пособие для студентов высш. уч. заведений (Науч. ред. проф.

Драч Г.В. - Ростов-на-Дону, 1995. С. 14.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ БУДУЩАЯ И НЕБУДУЩАЯ вот уже почти столетие только и делает, что силится уйти из-под собственной родительской опеки. В этой связи развитие культурологии ХХ в. вполне может быть истолковано, в частности, как одно из направлений прорыва философской мысли за грань самой себя, прорыва, в результате которого именно нефилософская концептуальная оптика, рассредоточенная на гуманитарном пространстве, обеспечивает наибольшую степень соответствия традиционному философскому видению. И как представитель философского цеха, я, разумеется, заинтересован в том, чтобы эту свою функцию философствования de externis культурология сохраняла и впредь, - хотя это пожелание относится, скорее, уже к следующей части настоящего сочинения.

Итак, какой ей, сиречь культурологии, быть С трепетом осознаю, что заданный в такой форме вопрос - не для земных человеков. Отстраняя модальность долженствовательную, он сразу же воздвигает на ее месте онтологическую непреложность такой крутизны, перед которой, пожалуй, остается лишь развести руками.

Нет, не знаю я, какой культурологии быть. Бог ее знает.

Впрочем, даже если перевести это быть в некое условнопредположительное наклонение, сама корреляция между желаемым и предполагаемым потребует здесь, на мой взгляд, дополнительных разъяснений.

В самом деле, у любого философствующего и размышляющего о культуре есть свои излюбленные сюжеты, идеи. Но пусть не покажется парадоксом: всегда ли для нас может быть желательно воплощение желаемого Напротив, как человек, притязающий на порядочность, автор этих строк, разумеется, не может хотеть, чтобы все было именно так, как он хочет, и никак иначе. Развитие любой отрасли знания, как и самой реальности чревато скрытыми возможностями, неожиданными поворотами, глухими тупиками и провалами, в которых также есть своя прелесть; разумно ли ограничивать наше принятие всего этого узкими рамками ныне предвидимого и желаемого нами Так что в этом случае приходится отступать от излюбленной футурологической схемы: что-то нам представляется желательным и перспективным, следовательно, оно должно быть реализовано, следовательно, ему быть. Есть достаточно очевидные тенденции, общие пожелания, которые действительно имеет смысл соотнести с образом культурологии будущего. Однако наиболее заманчивыми зачастую оказываются, на мой взгляд, именно такие предположения, такие экспликации пробуждающегося смысла, будущего воплощения которых мы не можем ни Виктор МАЛАХОВ предвидеть, ни даже целостно пожелать. Подобная, скажем так, небудущая культурология в любом случае сохраняет свое значение катализатора ответственного гуманитарного воображения;

впрочем, вначале несколько пожеланий в адрес культурологии будущей.

Хотелось бы, прежде всего, чтобы и впредь она сохраняла счастливую способность дистанцирования от политических и националистических притязаний, чтобы она была разной, но при этом концептуально более четкой и адекватной существу своих интересов. Хотелось бы, чтобы ни системный подход, ни диалогическая парадигма, ни противопоставление модерна и постмодерна не были для нее nec plus ultra; чтобы в любых ее превращениях ей оставалась присущей философичность; чтобы не чуралась она фабульного мышления, но избегала создавать современные мифы. И еще: чтобы культурологи слышали друг друга.

И главное: чтобы не теряла будущая культурология ощущенияпонимания неповторимого своеобразия своего предмета, ибо в условиях девальвированной религиозности разноликая реальность культуры зачастую оказывается единственной подмогой нашей прямой человеческой походке.

Однако довольно общих пожеланий. Переходя к частностям, замечу, что в работе 1984 г. автором этих строк обосновывалось понимание конституирующего ядра культуры как ценностно ориентированного общения в сфере человеческой свободы - понимания, предлагающее выход за рамки деятельностной категоризации человеческого мира и онтологическое понимание самих ценностей.2 Честно говоря, я и ныне не вижу оснований отказываться от этой позиции. Вместе с тем, мне представляется все более значимой проблема реальности культуры, настоятельно выдвигавшаяся В.П. Ивановым в последние годы его жизни. Каков онтологический и вместе с тем духовный статус самой плоти культуры, в чем ее специфика, где ее истоки, что обуславливает ее способность служить основой человеческой самоидентификации, фундировать ценности, оказывать сопротивление силам разрушения и варварства Выскажу здесь лишь несколько относящихся к данной теме соображений.

Реальность, о которой идет речь, разумеется, включает в свой состав разнообразные формы общения и поведения, традиции, знаковые системы; все же, имея в виду целостный смысл понятия культура, можно, полагаю, утверждать, что ее, эту реальность, См.: Малахов В.А. Культура и человеческая целостность. К., 1984.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ БУДУЩАЯ И НЕБУДУЩАЯ определяет не столько объективный, сколько общеонтологический статус, соотносимый с принципиальным самообретением человека в мире. Несводимость культурной реальности к чисто объективным определениям подтверждает характер наиболее осязаемых ее проявлений. Если реальность это то, что вынуждает с собой считаться, - такой реальностью может обладать или не обладать городская, нравственная, эстетическая и прочая культура вне жесткой зависимости от объектной представленности ее составляющих (или первичным образом по отношению к этой представленности). Культура Петербурга или Киева во всем ее своеобразии реальна, пока живы люди, для которых ее присутствие сохраняет свою побуждающую силу.

Онтологическая специфика культурной реальности безусловно связана с деятельностью как основополагающим способом человеческого бытия в мире. Однако речь в данном случае идет не столько о результатах деятельности, сколько о том, чему последняя дает (или не дает) возможность сбыться, о том, каким становится мир, обжитой деятельным человеком. Петербург как феномен культурной реальности - не (столько) то, что создано (построено и т.п.) людьми, но пространственно-историческое бытие, пробуждаемое и оформляемое этой совокупной деятельностью и, в итоге, объемлющее ее собой.

Вследствие указанного отношения к деятельности, культурная реальность выходит за пределы онтологического круга целеполагания-опосредования, равно как и за рамки субъект-объектной дихотомии. Вместе с тем это не стихийная нерасчлененность человека и мира, субъекта и объекта, а их сложно организованное целое, невозможное вне определенного ценностного выбора и, говоря словами Ницше, долгой человеческой воли - хотя и не сводимое к ним.

Вне предположенения подобного рода реальности, повторю, нет оснований, на мой взгляд, говорить о культуре. Осмысленная тематизация последней означает, во-первых, что в мире вокруг себя человек находит нечто помимо совокупности потенциальных объектов своей деятельности, во-вторых, что это нечто, проявляет ли оно в повседневной жизни и общении, в нравственных отношениях или в искусстве, окрашивает ли привычный пейзаж за окном, вторгается ли в наши сны, - не просто спроецированное вовне содержание нашей собственной субъективности, а нечто самосущее, действительно наличествующее в мире, то, с чем необходимо считаться. В-третьих - это отныне самосущее нечто, это неповторимая в каждой своей точке сверхобъектная реальность культуры имеет свою логику и свой устойчивый Виктор МАЛАХОВ смысл, что и делает возможным в ее пределах глубокое, не сводящееся к чистой прагматике человеческое взаимопонимание, в конечном счете - совместную жизнь людей как душевных существ.

Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 62 |    Книги по разным темам