Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 10 |

Расходы на оборону в СССР были предметом постоянных дебатов среди западных советологов. Оценочные показатели ЦРУ в отношении расходов СССР на оборону постепенно возрастали, пока в 1986 г. не достигли 15-17% ВВП (Berkowitz et al 1993), однако эти расчеты были основаны на явно преувеличенной оценке со стороны ЦРУ советского ВВП. Даже в 1990 г., ЦРУ считало, что советский ВВП на душу населения, выраженный в показателях паритета покупательной силы (ППС), составляет не менее 43% от уровня США. Европейская сравнительная программа (ЕСП), которая сотрудничала с советскими статистическими органами, на основании тщательного эмпирического анализа установила, что советский ВВП на душу населения в 1990 г. составлял 32% от уровня США (а советский уровень личного потребления надушу населения - всего 24% от уровня США; Bergson 1997).7 На основании оценки ЦРУ советских расходов на оборону и оценки ЕСП советского ВВП мы можем определить, что бремя оборонных расходов составляло 22% ВВП.

Но и эти показатели уровня ВВП слишком высоки, поскольку нельзя полностью оценить такие факторы, как низкое качество товаров и услуг, а факторы дефицита и вынужденной замены одного товара другим вообще не учитываются. Так, СССР, вероятно, в конце 1980-х гг. тратил примерно четверть своего ВВП на военные цели (Еslund 1990), включая и военное производство, и потребление, что представляло собой бесполезную трату государственных ресурсов.

Российское правительство реформаторов быстро сократило военные расходы до нормального по международным стандартам уровня около 3% ВВП, тогда как большинство других “посткоммунистических” стран сократили подобные расходы до 1-2% ВВП. Такое снижение расходов на оборону привело к номинальному снижению ВВП в 1989 г. на всей территории бывшего СССР примерно на 22%. Но это может быть преувеличением. Значительная часть бартерных сделок, задолженностей и дотаций предприятиям относится к военно-промышленному сектору. Данные западных разведок позволяют возразить, что сюда следует добавить еще пару процентов от ВВП, поскольку военные не возмещают все затраты, на которые они фактически вынуждают общество, например, расходы электроэнергии и пользование землей; встречный аргумент - что военные, возможно, используют больше ресурсов на деятельность, связанную с “черным рынком”, чем на оборону.

К сожалению, мы не владеем достаточной информацией для того, чтобы правильно распределить доли военных расходов между бывшими республиками СССР. Для России, Беларуси и Украины этот номинальный спад должен был быть диспропорционально большим, поскольку на их территориях располагалась большая часть военно-промышленного комплекса, вероятно, порядка 20% от ВВП, тогда как для остальных республик разумной представляется величина где-то 10% от ВВП. В Восточной и Центральной Европе военные расходы были ненамного выше, чем на Западе, но даже и там урезание военного сектора, вероятно, обусловило где-то пару процентов от падения официально зарегистрированной величины ВВП. Но все же мы воздерживаемся здесь от какой бы то ни было коррекции показателей, чтобы не быть обвиненными в двойном подсчете, поскольку сокращающиеся расходы на оборону отчасти отражены в общем свертывании промышленности. Но все же представляется оправданным вычитание дополнительных 10% от ВВП для России, Беларуси и Украины.

Бесполезные инвестиции

В настоящем сообщении мы основное внимание сосредоточиваем на производстве, однако при этом нельзя забывать и о проблеме потребления произведенной продукции. Социализм был системой растраты ресурсов. Для советского производства обычно требовалось в три раза больше вложений, чем для обычного завода на Западе, поскольку затраты не имели значения для руководства. Часть этих убытков объяснялась неэффективностью, часть - воровством. С введением более жестких бюджетных ограничений предприятия начали беспокоиться об уровне затрат, тем самым резко сократив внутренний спрос на поставки сырья типа стали, металлов и химикатов. Поначалу, однако, бюджетные ограничения были мягкие или не вызывали доверия, что послужило причиной повсеместного повышения энергоемкости.

То же самое можно сказать и об инвестициях. Коммунистические режимы гордились громадным процентом инвестиций, но при этом социалистический пейзаж был подпорчен неоконченными строительными проектами (Winiecki 1988, 1991). Одной из причин была распространенная практика расхищения материалов работниками на стройках для постройки собственных домов или ремонта квартир. Кроме того, предприятия использовали незавершенное строительство как рычаг давления на правительство с целью обеспечить себе дополнительные государственные фонды, поскольку государство, как правило, финансировало инвестиции. Поэтому постоянно высокий процент инвестиций в долгосрочных капиталовложениях был скорее показателем распространенности воровства и непроизводительных затрат, чем основательных реальных инвестиций. Поскольку громадное количество товаров производственного назначения утилизировалось в недостаточной степени или не использовалось вообще, сокращение инвестиций на несколько лет было бы желательно для того, чтобы положить конец извечному воровству персонала, остановить бесполезное накопление инвестиционных товаров и дать возможность перераспределить неиспользуемые товары производственного назначения.

Социалистические страны накапливали обширные запасы преимущественно затратных материалов, например сырья, которые в общенациональных отчетах проходили по разделу инвестиций. Так как подобные запасы непрерывно накапливались, не вызывая никаких циклических тенденций, все это было показателем явной убыточности. Польша имела наилучшие статистические показатели, говорившие о том, что в середине 1980-х гг. такие “инвестиции” составляли 7% ВВП, или четверть всех инвестиций.

Уже на раннем этапе переходного периода реформаторам в некоторых странах удалось ввести ограничения на спрос, в частности, в Польше, Чехословакии, Эстонии и Латвии. Кривые общенационального уровня потребления в этих странах навсегда сместились, поначалу показывая сокращение официальных вложений. Началось, как и планировалось, значительное расходование накопленных вложений и товаров производственного назначения, тогда как запасы произведенной продукции выросли в меньшей степени, отражая проблемы со сбытом, ведущие к характерному для капитализма перепроизводству товаров. Использование накопленных вложений привело к резкому падению спроса на продукцию предприятий-снабженцев. Согласно расчетам Эндрью Берга (Andrew Berg, 1994), на общее сокращение запасов пришлось две трети от общего снижения объема ВВП в Польше в 1990 г. Но все же, хотя в 1990 г. для польских предприятий и были установлены ограничения на спрос, тяжелая и добывающая промышленность сократились в наименьшей степени, на основании чего можно сделать вывод, что бюджетные ограничения, установленные для крупных производителей в Польше остались весьма мягкими. Очевидно, что даже в Польше финансовая ситуация была не самой отчаянной.

Долю абсолютно убыточных инвестиций следовало бы вычесть из ВВП. Здесь уместно будет провести сравнение с Восточной Германией. Германский Институт экономических исследований (или DIW (1977)) в Западном Берлине определил, что доля ВВП Восточной Германии на душу населения постоянно составляла около 60% от уровня Западной Германии, притом, что процент инвестиций в ГДР был выше, чем в Западной Германии. Когда рухнула Стена, стало ясно, что в Восточной Германии доля основного капитала на душу населения составляла всего 30% от уровня Западной Германии (Siebert 1992, p. 39).

При отсутствии более подробной информации представляется целесообразным вычислить разницу между процентом инвестиций при позднем коммунизме и процентом инвестиций в самой низкой точке. Результаты этих вычислений представлены в таблице 9. Если среднее снижение процента инвестиций на уровне 11% ВВП выглядит реалистичным, то личные наблюдения позволяют заключить, что подобные данные преувеличены. Для каждого года из числа исследованных характерны свои отклонения величин, и проценты инвестиций сильно варьируют от года к году. Некоторые страны нарочно завысили свои показатели процентов инвестиций за 1989/90 гг. (особенно Армения, Латвия и Польша). Несколько стран пережили по-настоящему разрушительные кризисы, крайне снизившие инвестиции в самой низкой точке (в частности, Грузия, Армения и Болгария). Большинство стран предприняли крупномасштабные убыточные государственные инвестиции уже много позже выхода с нижней точки, тогда как новые эффективные инвестиции были начаты весьма рано. Более того, ввиду возможности двойного учета одних и тех же средств в случае включения в инвестиции неликвидных товаров, мы воздержимся от каких бы то ни было коррекций, вполне здесь уместных.

[Таблица 9 примерно здесь.]

Антисоциальная природа коммунистического производства

Необходимо сопоставить наши наблюдения относительно реального объема выпускаемой продукции с феноменом повышения экономического благосостояния. Социализм был системой производства, а не потребления. Объем производства измерялся и преувеличивался, тогда как потребление не расценивалось как значимый фактор и потому определялось лишь поверхностно. Вне зависимости от показателей объема выпускаемой продукции, социалистическое производство обеспечивало потребителям крайне низкий уровень экономического благосостояния.

При коммунизме любой благоразумный потребитель хранил у себя дома значительные запасы потребительских товаров, потому что любой продукт мог внезапно исчезнуть с рынка. После крушения коммунизма избыточный спрос и создаваемая им дополнительная доля стоимости стали сходить на нет, поскольку сразу же прекратилось накопление домашних запасов. В общенациональной отчетности прекращение этого накопления после либерализации цен выглядело как внезапное обеднение на грани голода (Cornia 1994), поскольку сократились как объемы продаж, так и спрос, однако это не обязательно должно было привести к снижению реального уровня благосостояния. Исследуя статистические данные об уровнях потребления, инвестиций и экспорта, Захс и Берг (Sachs and Berg, 1992) нашли, что снижение ВВП в Польше с 1989 по 1990 г. было не 12%, как указывалось в статистических показателях объема производства, а 4,9%. К сожалению, у нас нет серийных статистических данных даже по Польше, поэтому придется удовлетвориться данными о динамике объема производства и делать такую поправку лишь в уме.

Переход к свободным рыночным ценам резко изменил структуру цен, создав серьезные проблемы с индексацией различных видов товаров, что спутало все статистические данные и сделало невозможным их использование, даже если бы имеющаяся информация была идеальной. В зависимости от выбора конкретного года для статистических показателей получаются абсолютно различные темпы роста. Подобные сдвиги в ценообразовании были значительно сильнее выражены в бывшем СССР, чем в Центральной Европе. Для потребителей относительные цены на ключевые продовольственные товары резко подскочили, поскольку многие из них, особенно мясо и молоко, прежде щедро субсидировались, тогда как одежда, автомобили и бытовая электроника подешевели, поскольку прежде они облагались высокими налогами. Кроме того, для потребителей стали доступны скоропортящиеся продукты, которые при коммунистической системе редко успевали добраться до покупателей. Отсюда резко выросло потребление автомобилей, бытовой электроники и свежих фруктов (Sachs 1993). В Эстонии и России количество владельцев личных автомобилей с 1990 по 1997 г. удвоилось (см. таблицу 10).

[Таблица 10 примерно здесь]

Для коммунизма была характерна принудительная замена одних товаров другими, поскольку людям приходилось покупать не то, что им хотелось бы, и товары, приобретаемые взамен желаемых были одновременно и дороже, и худшего качества. Дефицит и принудительная замена товаров делали социализм системой псевдоизобретений, так как предприятия выпускали на рынок новые товары боле низкого качества для того, чтобы им разрешили повысить цены, тем самым неоправданно завышая цены на “современные” товары. Вскоре после либерализации цен принудительная замена товаров сошла на нет, однако связанные с ней прежние затраты вряд ли возможно определить.

Одновременно с исчезновением дефицита исчезло и свойственное коммунизму проклятие - вечные очереди, тогда как на Украине очереди сохранялись вплоть до масштабной либерализации цен в конце 1994 г. и сохраняются до сих пор в “советском заповеднике” - Беларуси. На рынки проникли миллионы наименований таких товаров, о которых коммунисты и не догадывались, и чем в большей степени наблюдается отмена регулирования и стабилизация, тем больше эффект экономического благосостояния (Winiecki 1991). B. Leven (1991) в 1990 г. исследовал особенности домашних хозяйств в Польше и обнаружил, что благодаря исчезновению дефицита время, затрачиваемое на покупки, сократилось на 1,7 часов в день для женщин и на 1,2 часа - для мужчин. Стоимость освободившегося в результате времени, измеряемая в показателях средней заработной платы, составила 29% заработной платы для женщин и 21% для мужчин. В бывшем СССР этот показатель наверняка оказался еще выше. Часть времени, проведенного в очередях, официально считалось рабочим временем, т.е. представляло собой скрытое снижение производительности труда. Очевидно, что уровень жизни снизился в куда меньшей степени, чем объем производства - если снизился вообще.

Новая интерпретация данных о номинальной производительности

Анализ данных в этой области позволяет нам по-новому взглянуть на динамику объема производства в переходном периоде, заставляя пересмотреть как нынешние, так и прежние показатели ВВП. Мы ограничимся здесь наиболее умеренными и неоспоримыми методиками пересмотра данных. Для того, чтобы заметить структурные изменения, требуются данные за несколько лет, однако проблема доступности данных о теневой экономике не позволяет нам пойти дальше 1995 г. Нашей отправной точкой будут последние официальные данные о ВВП за 1995 г., выраженные в % от официальной величины ВВП за 1989 г. (см. табл. 11, колонка1)

1. Снижение официального объема производства началось в последние годы коммунистического режима, однако объектом нашего исследования является посткоммунистический переходный период, поэтому мы начнем с данных по бывшим республикам СССР за 1991 г. Это повышает значимость малых постсоветских государств (стран Балтии, Молдовы и Кавказа; см. колонку 2 в таблице 11).

2. Неучитываемая реальная экономика основательно выросла, особенно в странах, начавших реформы на промежуточном этапе, таких, как Россия, Украина, Азербайджан и Грузия. Мы прибавили эти показатели к реальному ВВП (см. колонку 3 в таблице 11).8

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 10 |    Книги по разным темам