Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 |   ...   | 43 |

По истечении шести месяцев проект еще небыл завершен, но Саул заверил доктора К., что он закончит его и опубликует введу­щем журнале. Саулимел в виду один журнал, издаваемый его быв­шим учеником, который всегдавыпрашивал у него статьи. Через три месяца Саул закончил статью и, получиводобрение доктора К., послал ее в журнал только для того, чтобы черезодиннадцать ме­сяцевполучить уведомление, что редактор тяжело болен и издатели с сожалением принялирешение прекратить издание журнала и поэтому возвращают все присланныестатьи.

Саул, теперь уже встревоженный, немедленнопослал статью в другой журнал. Шесть месяцев спустя он получил отказ— первый за двадцатьпять лет, — в которомобъяснялось, с почтительностью, подобающей статусу авторов, почему журнал неможет опублико­ватьстатью: за последние восемнадцать месяцев было опублико­вано уже три добротных обзора тойже литературы, и, кроме того, предварительные отчеты об исследованиях,опубликованные в пос­ледние месяцы, не подтвердили выводов, сделанных Саулом идок­тором К.относительно плодотворных направлений в этой облас­ти. Однако журнал будет радповторно рассмотреть статью, если она будет осовременена, изменены основныеакценты и переформули­рованы выводы и рекомендации.

Саул не знал, что делать. Он не мог, нехотел опозориться перед доктором К., признавшись, что теперь, спустявосемнадцать меся­цев,их статья все еще не принята к публикации. Саул был уверен, что у доктора К.никогда не было отвергнутых статей — до тех пор, пока он не связалсяс этим маленьким, настырным нью-йоркским мошенником. Саул знал, чтолитературные обзоры стареют быст­ро, особенно в такой бурно развивающейся области, как клеточнаябиология. Он также имел достаточный опыт общения с редакция­ми, чтобы понимать, что этопростая вежливость: статью не спас­ти, если он и доктор К. не потратят кучу времени на еепереработ­ку. Крометого, переработать статью, общаясь по почте, трудно: необходимо личное общение.У доктора К. была гораздо более не­отложная работа, и Саул был уверен, что он предпочтет просто умытьруки.

Это был тупик: чтобы принять какое-либорешение, Саул дол­женбыл рассказать доктору К., что произошло, — но не мог заста­вить себя сделать это. ПоэтомуСаул, как обычно в таких ситуаци­ях, не делал ничего.

Дело ухудшалось тем, что он написал важнуюстатью на сход­нуютему, которая немедленно была принята к публикации. В этой статье он высокоотзывался о некоторых идеях доктора К. и цити­ровал их неопубликованную статью.Журнал проинформировал Саула, что их новая политика не позволяет хвалитького-либо без его письменного разрешения (чтобы избежать спекуляциизнаме­нитымифамилиями). По той же причине запрещено цитировать неопубликованные работы безписьменного согласия соавторов.

Саул был в шоке. Он не мог — без упоминания о судьбе ихсов­местногопредприятия —попросить у доктора К. разрешения упо­мянуть его. И опять не стал ничегоделать.

Несколько месяцев спустя его работа (безупоминания о докто­реК. и без цитаты из их совместной работы) появилась как веду­щая статья в выдающемсянейробиологическом журнале.

— И это,— сказал Саул стяжелым вздохом, —приводит нас к сегодняшнему дню. Я боялся публикации этой статьи. Я знал, чтодоктор К. прочтет ее. Я знал, что он почувствует и что подумает обо мне. Язнал, что в его глазах и в глазах всего Стокгольмского ин­ститута я буду выглядетьмошенником, вором, хуже, чем вором. Я ждал его ответа и получил первое письмочерез четыре недели после публикации — ровно по расписанию — как раз столько временитребовалось, чтобы номер журнала попал в Скандинавию, чтобы доктор К. прочелего и вынес приговор. Как раз достаточно време­ни, чтобы письмо дошло до меня вКалифорнии.

Саул остановился. Его взгляд умолял меня:"Я не могу продол­жать. Избавьте меня от этого всего. Избавьте меня от этойболи".

Я никогда не видел Саула таким униженным,но был убежден, что смогу быстро оказать ему помощь. Поэтому я поинтересовалсясвоим самым деловым и уверенным тоном, какие у него планы и какие он предпринялшаги. Он поколебался и затем сказал мне, что решил вернуть 50 тысяч долларовСтокгольмскому институту. Зная по нашей предыдущей работе, что я не одобряю егосклонность откупаться таким образом от трудных ситуаций, Саул не оставил мневремени на ответ, а поспешил дальше, сказав, что еще не ре­шил, как это лучше сделать. Онобдумывал письмо, сообщающее, что он возвращает деньги, потому что неиспользовал продуктив­но время стажировки в институте. Другая возможность заключалась втом, чтобы преподнести открытый дар Стокгольмскому институ­ту — дар, который не имел бы внешнейсвязи с чем-либо другим. Такой дар, думал он, будет ловким ходом — страховым полисом, призваннымпредотвратить всякое возможное осуждение его по­ведения.

Я мог понять неловкость, которую испытываСаул, сообщая мне об этих планах. Он знал, что я не соглашусь. Он ненавиделрас­страиватького-либо и нуждался в моем одобрении почти так же, как в одобрении доктора К.Я чувствовал облегчение оттого, что он смог поделиться этим со мной,— пока это былоединственное свет­лоепятно за весь сеанс.

На короткое время мы оба погрузились вмолчание. Саул был опустошен и в изнеможении откинулся назад. Я тоже утонул всвоем кресле и обдумывал ситуацию. Вся эта история напоминала коми­ческий кошмар — детскую страшилку, в которойочередной соци­альныйпромах Саула все глубже засасывал его в безвыходную си­туацию.

Но во внешнем облике Саула не было ничегосмешного. Он выглядел ужасно. Он всегда преуменьшал свою боль — всегда бо­ялся меня "побеспокоить". Если быя умножил все признаки стрес­са в десять раз, я бы получил верное представление: его готовностьзаплатить 50 тысяч долларов, болезненные суицидальные размыш­ления (он совершил серьезнуюпопытку самоубийства пять лет назад), анорексия, его бессонница, просьбапоскорее со мной встре­титься. Его давление (как он сказал мне раньше) поднялось со 120до 190, а шесть лет назад в период стресса у него был обширный, чуть нестоивший ему жизни инфаркт.

Так что было ясно, что я не долженприуменьшать серьезность ситуации: Саул действительно дошел до крайности, и ядолжен был оказать ему немедленную помощь. Его невротическая реакция была, намой взгляд, абсолютно иррациональна. Бог знает, что в этих письмах,— возможно,какое-нибудь постороннее объявление — о научной конференции или оновом журнале. Но в одном я был уверен: эти письма не содержали осуждения ни состороны докто­ра К.,ни со стороны Стокгольмского института. И, без сомнения, как только он ихпрочтет, его отчаяние рассеется.

Прежде чем продолжать, я взвесилальтернативы: не слишком ли я тороплюсь, не проявляю ли излишней активностиКак нас­чет моегоконтрпереноса Это правда, что я был нетерпелив с Саулом. "Все это идиотизм,— хотела сказатькакая-то часть меня. — Идите домой и прочтите эти чертовы письма!" Возможно, я былраздосадован, что моя предыдущая терапия с ним дала трещину. Не мое ли раненоесамолюбие заставляло меня быть нетерпеливым с

Саулом

Хотя это правда, что в тот день он казалсямне глупцом, в це­ломСаул мне всегда очень нравился. Он понравился мне сразу же, с первой встречи.Меня расположила к нему одна фраза, сказан­ная им при нашей первой встрече:"Мне скоро пятьдесят девять, и когда-нибудь мне хотелось бы иметь возможностьпрогуляться по Юнион Стрит и потратить весь день на разглядываниевитрин".

Я всегда был неравнодушен к пациентам,которые сталкивают­сяс теми же проблемами, что и я. Мне было известно все об этом желаниипрогуляться среди дня. Сколько раз я сам тосковал, что не могу позволить себероскошь беззаботно прогуляться в среду днем по Сан-Франциско! Как и Саул, япродолжал настойчиво работать и навязывал сам себе такой трудовой режим,который де­лалневозможной подобную прогулку. Я знал, что за нами гонится один и тот жеволк.

Чем глубже я заглядывал в себя, тем большеубеждался, что по-прежнему испытываю положительные чувства к Саулу. Несмотря наего отталкивающий вид, я симпатизировал и сочувствовал ему. Я представил себе,что баюкаю его у себя на руках, и нашел эту идею приемлемой. Я был уверен, что,несмотря на свое нетерпение, буду действовать в интересах Саула.

Я понимал также, что есть определенныенедостатки в том, чтобы быть слишком энергичным. Излишне активный терапевтчасто подталкивает пациента к инфантильности: по словам Мартина Бубера, он недает ему "раскрыться", а вместо этого навязывает себя другому. Несмотря на это,я чувствовал уверенность в том, что смогу разрешить весь этот кризис за одинили два сеанса. В свете этой уверенности риск переборщить казалсянезначительным.

Кроме того (как я смог оценить толькопозже, когда приобрел более объективный взгляд на самого себя), Саулу неповезло, что он обратился ко мне на той стадии моей профессиональнойкарь­еры, когда я былнетерпелив и директивен и настаивал на том, чтобы пациенты сразу и полностьюосознавали свои чувства по отноше­нию ко всему, включая смерть (даже если это убиваю их). Саулпозвонил мне примерно в то же время, когда я пытался разорвать любовнуюнавязчивость Тельмы (см. "Лечение от любви"). Это было также в то время, когдая заставлял Марвина понять, что его сексуальная озабоченность на самом делеявляется замаскирован­ным страхом смерти (см. "В поисках сновидца"), и неосторожно давилна Дэйва, пытаясь доказать, что его привязанность к старым любовным письмамбыла тщетной попыткой отрицания старения и физической слабости ("Не ходикрадучись").

Так что, плохо ли, хорошо ли, я решилсосредоточиться на пись­мах и заставить его открыть их за один, самое большее — два сеан­са. В те годы я часто вел группы сгоспитализированными пациен­тами, чье пребывание в больнице обычно было коротким. Поскольку явстречался с ними всего по нескольку раз, я стал сто­ронником того, чтобы помогатьпациентам быстро формулировать реалистический список необходимых задач итерапевтических це­лейи концентрироваться на их успешном достижении. В своем разговоре с Саулом яположился на эти техники.

— Саул,как Вы думаете, чем я могу сейчас помочь Что бы Вам больше всего хотелось,чтобы я сделал

— Я знаю,что через несколько дней приду в себя. Я просто не могу ясно мыслить. Я долженнаписать доктору К. немедленно. Сейчас я работаю над письмом к нему, котороешаг за шагом опи­сывает все детали случившегося.

— Выпланируете отослать письмо, прежде чем откроете те три письма — Меня приводила в ужас мысль, чтоСаул разрушит свою карьеру каким-нибудь глупым действием. Я мог себепредставить, какое недоумение отразится на лице доктора К., когда он будетчитать длинное письмо Саула с оправданиями в том, в чем доктор К. никогда егоне обвинял.

— Когда ядумаю, что мне делать, я часто слышу Ваш голос, задающий рациональные вопросы.В конце концов, что этот чело­век может мне сделать Разве будет человек вроде доктора К.пи­сать обо мне вжурнал уничтожающее письмо Он никогда не опу­стится до такого. Это бы опозорилоего так же, как меня. Да, я мысленно задаю себе те вопросы, которые бы Вызадали. Но Вы должны помнить, что я не мыслю чисто логически.

В этих словах прозвучал несомненный, хотя изавуалированный упрек. Саул всегда был заискивающим, и большую частьпредыду­щего циклатерапии мы посвятили изучению и исправлению этой черты. Поэтому мне былоприятно, что он смог занять более твердую позицию по отношению ко мне. Но меняогорчило его напоминание, что люди в состоянии стресса не обязательно мыслятлогически.

— 0'кей,тогда расскажите мне о Вашем нелогичном сценарии. Черт побери! Я подумал, чтоэто никуда не годится. В моих сло­вах прозвучала какая-то снисходительность, которой я вовсе нечувствовал. Но прежде чем я успел изменить свою реплику, Саул послушно сталотвечать. Обычно в терапии я обязательно возвра­щаюсь и анализирую подобныереплики, но в тот день на такие тонкости не было времени.

— Можетбыть, я брошу науку. Несколько лет назад у меня были тяжелейшие головные боли,и невропатолог прописал мне Х-лучи, сказав,что это, несомненно, мигрень, но есть слабый шанс, что это опухоль. Я подумалтогда, что моя тетка была права: со мной действительно что-то не в порядке.Примерно лет в восемь я почув­ствовал, что она утратила веру в меня и не слишком переживала бы,если бы со мной произошло что-то нехорошее.

Я знал из бесед, которые мы вели три годаназад, что тетка, ко­торая вырастила его после смерти родителей, была злобной имсти­тельнойженщиной.

— Если быэто было правдой, —спросил я, — если быона дей­ствительно такплохо о Вас думала, разве она стала бы так давить на Вас, чтобы Вы женились наее дочери

— Этоначалось только тогда, когда ее дочери стукнуло тридцать. Никакая беда— даже моякандидатура на роль зятя — не могла быть хуже, чем одиночество дочери.

Проснись! Что ты делаешь Саул сделал то, очем ты просил —изложил свой нелогичный сценарий, а у тебя хватило глупости, чтобы увязнуть внем. Будь внимательнее!

— Саул,каковы Ваши планы Представьте, что Вы в будущем. Месяц спустя — Вы откроете этиписьма

— Да,несомненно, через месяц они будут открыты. Ну, подумал я, это хоть что-то.Больше, чем я ожидал. Я попы­тался достичь еще большего.

— Выоткроете письма до того, как отправите то письмо докто­ру К. Как Вы сказали, ярационален, но, по крайней мере, один из нас должен оставаться рациональным.— Саул не выдавилулыб­ки. У негоначисто отшибло чувство юмора. Я был вынужден пе­рестать подтрунивать, так кактерял с ним связь.

— Мнекажется разумным сперва прочесть их.

— Я неуверен. Я абсолютно ничего не знаю. Я знаю только, что за все шесть месяцев,что я провел в Стокгольмском институте, у меня было всего три выходных. Яработал по субботам и воскресе­ньям. Несколько раз я отказывался от светских приглашений, даже отприглашений доктора К., потому что не хотел покидать библи­отеку.

Он ищет пути для отступления, подумал я.Он подбрасывает мне приманку. Не отвлекайся!

— Как Выдумаете, Вы откроете письма до того, как вернете 50 тысяч долларов

— Я неуверен.

Я подумал: вполне вероятно, что Саул ужеотослал деньги, и если это так, он запутается в своей жи и поставит под ударвсю нашу работу. Я должен был выяснить правду.

— Саул, мыдолжны начинать работу, опираясь на взаимное доверие, как и раньше. Пожалуйста,скажите мне, Вы уже послали

Pages:     | 1 |   ...   | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 |   ...   | 43 |    Книги по разным темам