Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 43 |

Irvin D. Yalom

LOVE’S EXECUTIONER

and Other Tales

of Psychotherapy

Ялом И.Д. Лечение от любви и другиепсихотерапевтические новеллы

Пер. с англ. А.Б. Фенько. — М.: Независимая фирма Класс,1997. — 288 с.— (Библиотекапсихологии и психотерапии).

Автор книги — известный американскийпсихотерапевт, один из наиболее ярких представителейэкзистенциально-гуманистичес­кого направления, автор фундаментальных и обстоятельных трудов погрупповой и экзистенциальной психотерапии. Но в этой книге Ирвин Ялом выступаетв качестве опытного практика, решившего поделиться с читателями наиболееинтересными историями своих пациентов.

Несомненный литературный дар, искренность имужество ав­тора, сготовностью раскрывающего перед читателем не только сек­реты профессиональной кухни, нои свои личные просчеты и сла­бости, превращает каждую из рассказанных в книге новелл взахватывающее чтение не только для профессионалов, но и для са­мого широкого читателя,— ведь проблемы, скоторыми сталкива­ютсяпациенты доктора Ялома, актуальны абсолютно для всех: боль утраты, неизбежностьстарения и смерти, горечь отвергнутой люб­ви, страх свободы.

АВТОПОРТРЕТ В ЖАНРЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ТРИЛЛЕРА

(заметки переводчика)

"Во всем у нас привыкли видеть рожусочинителя".

Н.В.Гоголь

юбой перевод предполагает диалог с автором,установление личного контакта, позволяющего переводчику "войти в образ",уловить интонацию, "вжиться" в авторский стиль. В данном слу­чае сделать это было непросто:образ автора постоянно ускользал, двоился, и, боюсь, так и остался до конца неразгаданным.

Все, что мне было известно об авторе книгидо начала работы, ограничивалось краткой биографической справкой: знаменитыйамериканский психотерапевт, автор фундаментальных руководств по групповой иэкзистенциальной терапии, профессор Стэнфордского университета.

Естественно было ожидать от текста некоторойдоли академич­ности. Ивдруг...

ихо закрученный сюжет, который держит внапряжении до последней страницы, колоссальный накал страстей, весьмаоткро­венные авторскиепризнания, граничащие с эксгибиционизмом, "крепкие" словечки, бурные сцены иэффектные концовки, —каж­дая из десятиновелл изложена как крутой американский боевик, а сам Ирвин Ялом — автор и одновременно главныйгерой повество­вания— предстает состраниц книги этаким суперменом, правда, суперменом, который способен отнестиськ себе с некоторой до­лей иронии.

В оригинале книга называется "Палач любви"("Love's Execu­tioner"). Под "палачом" И. Ялом подразумевает самого себя,наз­вание же обещаетчитателю то ли индийскую мелодраму, то ли пси­хологический триллер, то ликровавый боевик, — ана деле оказывается пародией на все эти жанры, приправленной научно-популярнымгарниром.

Ялом намеренно создает несколькоутрированный образ психо­терапевта-супермена и тут же над ним иронизирует, дразнячита­теля и вовлекаяего в сложную игру разоблачений и умолчаний, откровенности ипритворства.

Поначалу эта откровенность кажетсяголовокружительно смелой, почти шокирующей и не всегда оправданной. Ну кто,спрашива­ется,заставляет стэнфордского профессора признаваться в сексу­альном влечении к пациентке или вотвращении к своей матери Но потом начинаешь понимать, что каждое его"признание" тща­тельновыверено и точно дозировано, и при этом сделано в опре­деленных дидактическихцелях.

Ялом, помимо всего прочего, университетскийпреподаватель, педагог. И эта книга — отчасти пособие для студентов,изучающих психотерапию. А что может быть более убедительнымподтвержде­нием теорийи правил, чем ссылка на собственный опыт Даже если бы с ним не случилось всето, -что он описал, это следовало бы выдумать для иллюстрации его теоретическихположений. Впрочем, кто поручится, что он именно так и не сделал

Если автор предстает со страниц книги этакимпародийным суперменом, то сама психотерапия напоминает захватывающееприключение, полное опасностей, тайн и напряженной борьбы. Несмотря на своипостоянно подчеркиваемые экзистенциалистские убеждения, в своем отношении кпсихотерапевтическому процес­су Ялом остается психоаналитиком: как и для Фрейда,психотера­пия для него— детективноерасследование, разгадывание загадки, упорный поиск истины. Только это уже неистина прошлого —инфантильной сексуальности, Эдипова комплекса и детских травм, — а истина "четырех данностей"человеческого существова­ния: одиночества, неизбежной смерти, экзистенциальной свободы ибессмысленности жизни. И на пути к этой истине психотерапевту-детективуприходится преодолевать многочисленные трудности:

сопротивление пациентов, их страх и лень, ихпримитивные бес­сознательные аффекты, ну и, разумеется, свои собственные— те, что на языкеспециалистов именуются контрпереносом, а на язы­ке обычных людей — вожделением, отвращением,скукой, раздра­жением,— то есть те самыечувства, которые обычные люди время от времени испытывают друг к другу икоторые психотерапевт приз­ван в себе изживать.

Странное дело: автор вроде бы ничего неприукрашивает, на­оборот, открыто демонстрирует всю психотерапевтическую "кухню" сее порой неприглядными деталями. И, тем не менее, описывае­мая им работа психотерапевтакажется страшно увлекательным за­нятием: борьба с собственной скукой или неприязнью к нудной излобной клиентке выглядит захватывающей, как подвиги Геракла или похожденияИндианы Джонса. Романтические юноши и девуш­ки после чтения этой книги должнывалом повалить в психотера­певты, как в свое время, после фильмов о Чкалове и Челюскине— в летчики иполярники.

Так рассказать о психотерапии может толькотот, кто по-насто­ящему влюблен в эту профессию. И это, пожалуй, единственное, чтоможно утверждать наверняка об этом постоянно ускользающем от пониманиячеловеке: он искренне предан своему делу, хотя, признаваясь во всех мыслимыхгрехах и слабостях (включая даже смешные), он нигде открыто не признается всвоей любви к пси­хотерапии.

Отсутствие этого главного признания— не только еще однодоказательство литературного вкуса автора (вся книга, по сути, и есть признание— так зачем егодублировать), но и какая-то но­вая грань его образа. Может быть, никакой он несупермен-детек­тив, несамоуверенный эксгибиционист и не "палач любви", а сов­сем наоборот — ее молчаливый и преданныйрыцарь

Анна Фенько

БЛАГОДАРНОСТИ

Больше половины этой книги было написано вовремя годич­ногоотпуска, который я провел в путешествиях. Я благодарен мно­гим людям и организациям, которыезаботились обо мне и облег­чили мне работу над книгой: Гуманитарному центру Стэнфордскогоуниверситета, Исследовательскому центру Белладжио Рокфеллеров­ского фонда, докторам Микико иЦунехито Хасагава — вТокио и на Гавайях, кафе "Мальвина" в Сан-Франциско, программе под­держки научного творчестваБенингтонского института.

Я благодарен моей жене Мэрилин (моему самомустрогому кри­тику иверному помощнику), редактору издательства "Basic books" Фоби Хосс,подготовившей к публикации эту и предыдущие мои книги, вышедшие в этомиздательстве, и редактору моего проекта в "Basic books" Линде Кэрбон. Спасиботакже многим и многим моим коллегам и друзьям, которые не удирали со всех ног,видя, как я приближаюсь к ним с очередным рассказом в руках, а высказывали мнесвою критику и выражали поддержку или утешение.

Путь к этой книге был долгим, и по дороге я,конечно, расте­рялмногие имена. Но вот часть из них: Пэт Баумгарднер, Хелен Блау, Мишель Картер,Изабель Дэвис, Стэнли Элкин, Джон Фел-стинер, Альберт Джерард, Маклин Джерард,Рутелин Джоселон, Херант Катчадориан, Стина Хатчадориан, Маргерита Ладерберг,Джон Леруа, Мортон Либерман, Ди Лум, К.Лум, Мэри Джейн Моффат, Нэн Робинсон,моя сестра Джин Роуз, Гена Соренсен, Дэвид Шпигель, Винфрид Вайс, мой сынБенджамин Ялом, сту­денты —врачи и психологи —выпускники Стэнфорда 1988 года, мой секретарь Би Митчелл, в течение десяти летпечатавшая мои клинические заметки и идеи, из которых выросли эти рассказы. Янеизменно благодарен Стэнфордскому университету за оказывае­мую мне поддержку, академическуюсвободу и за создаваемую им интеллектуальную атмосферу, которая так необходимадля моей работы.

Я в большом долгу перед десятью пациентами,которые стали украшением этих страниц. Все они прочли свои истории (заис­ключением одного,умершего еще до окончания моей работы) и дали согласие на публикацию. Каждый изних проверил и одобрил из­менения, сделанные мной для сохранения анонимности, многие оказалиредакторскую помощь, один из пациентов (Дэйв) подска­зал мне название своей истории.Некоторые пациенты отметили, что изменения были слишком существенными, инастояли на том, чтобы я был более точен. Двое были недовольны моим излишнимсаморазоблачением и некоторыми литературными вольностями, но, тем не менее,дали свое согласие и благословение в надежде на то, что их история может бытьполезной для терапевтов и/или паци­ентов. Всем им я глубоко благодарен.

Все истории в этой книге реальные, но я былвынужден многое изменить в них, чтобы сохранить анонимность пациентов. Я частоприбегал к символически равнозначным заменам в отношении личностных черт ижизненных обстоятельств пациента; иногда я переносил на героя черты другогопациента. Диалоги часто вымыш­лены, а мои размышления добавлены задним числом. Я уверен, чточитатели, которые подумают, что узнали кого-то из десяти героев книги,обязательно ошибутся.

ПРОЛОГ

Представьте себе такую сцену: три или четыресотни человек, не знакомых друг с другом, разбиваются на пары и задают другдругу один-единственный вопрос: "Чего ты хочешь" — повторяя его снова иснова.

Что может быть проще Один невинный вопрос иответ на него. И, тем не менее, раз за разом я наблюдал, как это групповоеуп­ражнение вызываетнеожиданно сильные чувства. Временами ком­ната просто содрогается от эмоций.Мужчины и женщины — аэто вовсе не отчаявшиеся и несчастные, а благополучные, уверенные в себе,хорошо одетые люди, которые выглядят удачливыми и пре­успевающими, — бывают потрясены до глубиныдуши. Они обра­щаютсяк тем, кого навсегда потеряли, — умершим или бросившим их родителям, супругам, детям, друзьям: "Яхочу увидеть тебя сно­ва"; "Я хочу, чтобы ты любил меня"; "Я хочу, чтобы ты знал, как ялюблю тебя и как раскаиваюсь в том, что никогда не говорил тебе об этом"; "Яхочу, чтобы ты вернулся, — я так одинок!"; "Я хочу иметь детство, которого у меня никогда небыло"; "Я хочу снова стать молодым и здоровым. Я хочу, чтобы меня любили иуважали. Я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл. Я хочу чего-то до­биться. Я хочу быть важным изначительным, чтобы обо мне пом­нили".

Так много желаний. Так много тоски. И такмного боли, обыч­ноповерхностной, и лишь минутами по-настоящему глубокой. Боль судьбы. Больсуществования. Боль, которая всегда с нами, которая постоянно прячется заповерхностью жизни и которую так легко ощутить. Множество событий: простоегрупповое упражнение, несколько минут глубокого размышления, произведениеискусствa, проповедь, личностный кризис или утрата — все напоминает нам о том, чтонаши самые сокровенные желания никогда не ис­полнятся: желание быть молодым,остановить старость, вернуть ушедших, мечты о вечной любви, абсолютнойбезопасности, неу­язвимости, славе, о самом бессмертии.

И вот когда эти недостижимые желанияначинают управлять нашей жизнью, мы обращаемся за помощью к семье, друзьям,ре­лигии, а иногда— кпсихотерапевтам.

В этой книге рассказаны истории десятипациентов, обратив­шихся к психотерапии и в процессе лечения столкнувшихся сбо­лью существования.Но пришли они ко мне вовсе не по этой при­чине: все десять пациентовстрадали от обычных повседневных проблем: одиночества, презрения к себе,головных болей, импотенции, сексуальных отклонений, лишнего веса,перенапряжения, горя, безответной любви, колебаний настроения, депрессии. Новсякий раз (и каждый раз по-новому) в процессе терапии обнаруживались глубинныекорни этих повседневных проблем — корни, уходящие вниз, к самому основанию опыта.

"Я хочу! Я хочу!" — слышится на протяжении всех этихисто­рий. Однапациентка восклицала: "Я хочу вернуть свою горячо любимую умершую дочь!"— и в то же времяотталкивала от себя двоих живых сыновей. Другой утверждал: "Я хочу переспать совсеми женщинами, которых вижу!" — в то время, как раковая опу­холь расползалась по всем участкамего тела. Третий мечтал: "Я хочу иметь родителей, детство, которого у меняникогда не было", — асам в это время мучился из-за трех писем, которые никак не ре­шался вскрыть. Еще одна пациентказаявляла: "Я хочу быть вечно молодой", — а сама была пожилой женщиной,которая не могла отказаться от навязчивой любви к человеку моложе ее на 35лет.

Я уверен, что основным предметомпсихотерапии всегда быва­ет эта боль существования, а вовсе не подавленные инстинктивныевлечения и не полузабытые останки прошлых личных трагедий, как обычносчитается. В своей работе с каждым из этих десяти паци­ентов я придерживался основногоклинического убеждения, на котором строится вся моя техника. На мой взгляд,первичная тре­вогавызвана попытками человека, сознательными или бессозна­тельными, справиться с жестокимифактами жизни, с "данностя­ми" существования.1

Я обнаружил, что для психотерапии имеютособое значение че­тыре данности: неизбежность смерти каждого из нас и тех, кого мылюбим; свобода сделать нашу жизнь такой, какой мы хотим; наше экзистенциальноеодиночество; и, наконец, отсутствие какого-либо безусловного и самоочевидногосмысла жизни. Какими бы мрач­ными ни казались эти данности, они содержат в себе семенамуд­рости иискупления. Я надеюсь, что мне удалось показать в этих десятипсихотерапевтических новеллах, что можно противостоять жестоким фактамсуществования и использовать их энергию в це­лях личностного изменения ироста.

Из всех этих жизненных фактов наиболееочевидным, наиболее интуитивно ясным является факт смерти. Еще в детстве,гораздо раньше, чем обычно думают, мы узнаем, что смерть придет, что онанеизбежна. Несмотря на это, по словам Спинозы, "все стремится сохраниться всвоем собственном бытии". В самой основе челове­ка лежит конфликт между желаниемпродолжать жить и осознани­ем неизбежности смерти.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 43 |    Книги по разным темам