Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |   ...   | 43 |

За те три или четыре минуты, что Саулнаходился в моем каби­нете, он довел себя до состояния невероятного волнения. Онна­чал дышать часто,делая короткие, резкие и неглубокие вдохи. Он уронил голову на колени ипопытался сдержать дыхание, но безус­пешно. Затем он поднялся со стулаи начал ходить по кабинету, глотая воздух большими порциями. Еще немного такойгипервентиляции, и я знал, что Саул потеряет сознание. Хотел бы я в тот моментиметь под рукой коричневый бумажный пакет, в который он мог бы дышать, но вотсутствие этого старого народного сред­ства (которое не хуже любогодругого противодействует гипервентиляции) я решил успокоить егословами.

— Саул, сВами ничего не случится. Вы пришли сюда за помо­щью, и я могу Вам ее оказать. Мысправимся с этим вместе. Я хочу, чтобы Вы сделали следующее. Начнем с того, чтоВы ляжете вот на эту кушетку и сконцентрируетесь на Вашем дыхании. Вначаледышите глубоко и быстро; затем мы постепенно успокоим дыхание. Я хочу, чтобы Высосредоточились только на одном и ни на чем больше. Вы меня слышите Обращайтевнимание лишь на то, что воздух, поступающий в Ваши ноздри, всегда кажетсяболее про­хладным, чемтот, что Вы выдыхаете. Сконцентрируйтесь на этом. Вскоре Вы заметите, что помере замедления дыхания выдыхаемый Вами воздух становится всетеплее.

Мое предложение оказалось болееэффективным, чем я ожидал. За считанные минуты Саул расслабился, его дыханиезамедлилось, и признаки паники исчезли.

— Теперь,Саул, когда Вы выглядите получше, давайте вернем­ся к работе. Помните, что менянужно ввести в курс дела, — ведь я не видел Вас три года. Что конкретно с Вами случилосьРасска­жите все попорядку. Я хочу услышать все в деталях.

Детали — это замечательная вещь. Ониинформируют, успока­ивают и уменьшают страх одиночества: пациент чувствует, что раз вызнаете детали, вы посвящены в его жизнь.

Саул предпочел не объяснять мнепредысторию, а продолжать описывать последние события с того места, где онпрервал рассказ.

— Я забралсвою корреспонденцию и вернулся в дом, отбрасы­вая обычную кучу разного хлама— рекламныеобъявления, прось­бы опожертвованиях. А потом я увидел его — большой коричне­вый официальный конверт изСтокгольмского исследовательского института. Наконец-то он пришел! Неделями яждал этого пись­ма, атеперь, когда оно, наконец, пришло, я не мог его открыть.

Он остановился.

— Чтослучилось потом Не пропускайте ничего.

— Думаю, япросто рухнул на стул в кухне и сидел там. Затем я сложил письмо и засунул егов задний карман брюк. И начал гото­вить обед.

Снова пауза.

—Продолжайте. Не пропускайте ничего.

— Я сварилдва яйца и сделал яичный салат. Забавно, но сэнд­вичи с яичным салатом всегда меняуспокаивали. Я ем только его, когда расстроен, — не латук, не помидоры, нерубленый сельдерей или лук. Только размятые яйца, соль, перец, майонез,намазанные на очень мягкий белый хлеб.

— Этосработало Сэндвичи Вас успокоили

— Пока я ихготовил, мне пришлось нелегко. Во-первых, меня отвлекал конверт — его острые края кололи мнезадницу. Я достал письмо из кармана и начал с ним играть. Ну, Вы понимаете— подносить его ксвету, прикидывать его вес, пытаясь догадаться, сколько в нем страниц. Дело нев том, что это имеет какое-то зна­чение. Я знал, что сообщение будет коротким — и жестоким.

Несмотря на свое любопытство, я позволиСаулу рассказывать историю по-своему и в избранной им самимпоследовательности.

—Продолжайте.

— Ну, съеля сэндвичи. Я даже съел их тем же способом, каким ел в детстве — слизывая с хлеба яичный салат.Но и это не помог­ло.Мне нужно было что-то более сильное. Это письмо было слиш­ком уничтожающим. В конце концов яубрал его в ящик письмен­ного стола в своем кабинете.

—Нераспечатанным

—Нераспечатанным. И оно до сих пор не распечатано. Зачем его вскрывать Я знаю,что в нем. Читать эти слова означает толь­ко еще сильнее растравлятьрану.

Я не знал, о чем говорит Саул. Я даже незнал о его связях со Стокгольмским институтом. Теперь я уже изнывал отлюбопытства, но находил извращенное удовольствие в том, чтобы неудовлетво­рять его.Мои дети всегда дразнили меня за то, что я разворачивал подарок сразу же, кактолько мне его вручали. Без сомнения, мое терпение в тот день показывало, что ядостиг определенной степе­ни зрелости. Куда торопиться Саул вскоре все мнеобъяснит.

— Второеписьмо пришло через восемь дней. Конверт был иден­тичен первому. Я положил его в тотже ящик, что и первое. Но спрятать их — это не решение. Я не могперестать думать о них, но эти мысли были невыносимы. Если бы я никогда неездил в Сток­гольмскийинститут!

Он вздохнул.

—Продолжайте.

— Большуючасть двух последних недель я провел в фантазиях наяву. Вы уверены, что хотитевсе это услышать

— Яуверен. Расскажите мне об этих фантазиях.

— Ну,иногда я воображал себя на суде. Я появлялся перед со­трудниками института — их побили и обокрали. Я вел себяблес­тяще. Я отказалсяот адвоката и поразил всех тем, как отвечал на все обвинения. Вскоре сталоясно, что мне нечего скрывать. Су­дьи были в смятении. Один за другим они вскакивали иторопи­лись поздравитьменя и попросить извинения. Это один вид фан­тазий. На несколько минут онизаставляли меня почувствовать себя лучше. Другие были не столь хороши иотличались какой-то патологичностью.

—Расскажите мне о них.

— Иногда ячувствовал как будто стеснение в груди и думал, что у меня мини-инфаркт. Таковыего симптомы —никакой боли, толь­козатрудненность дыхания и стеснение в грудной клетке. Я пы­тался посчитать пульс, но никак немог найти чертову артерию. Когда я, наконец, уловил удары, то стал спрашиватьсебя, действи­тельноли они идут из артерии или из тонких артериол на моих пальцах.

Я насчитал около двадцати шести ударов за15 секунд, 26х4 — это104 в минуту.

Затем я спросил себя, хорошо это илиплохо Я не знал, сопро­вождается ли мини-инфаркт учащенным или замедленнымпуль­сом. Я слышал,что у Бьерна Борга пульс 50.

Потом я стал фантазировать о том, чтобыразрезать артерию, ослабить давление и выпустить кровь. При пульсе 104 в минутусколько времени пройдет, пока я потеряю сознание Затем я по­думал о том, чтобы ускорить пульси заставить кровь бежать быст­рее. Я мог испытать это на моем велотренажере! За пару минут яувеличил пульс до 120.

Иногда я представлял себе, как кровьнаполняет бумажный ста­канчик. Я мог слышать каждую струйку, брызжущую внавощен­ные стенкистакана. Возможно, сто ударов наполнят стакан — это всего пятьдесят секунд.Затем я стал думать о том, чем разрезать запястья. Кухонным ножом Маленькимострым с черной ручкой Или бритвенным лезвием Но больше нет режущих лезвий— только съемныебезопасные. Раньше я никогда не замечал исчезновения бритвенных лезвий. Думаю,так же исчезну и я. Незаметно. Может быть, кто-нибудь и вспомнит обо мне вкритический момент, как я подумал о вымерших бритвенных лезвиях.

Но лезвия не исчезли. Благодаря моиммыслям они еще живы. Знаете, не осталось в живых никого из тех, кто былвзрослым, ког­да я былребенком. Так что как ребенок я мертв. Когда-нибудь, лет через сорок, неостанется в живых никого, кто вообще когда-либо знал меня. Вот тогда я умрупо-настоящему — когда не буду суще­ствовать больше ни в чьей памяти.Я много думал о том, что ка­кой-нибудь очень старый человек является последним из живущих, ктопомнит другого человека или целый круг людей. Когда этот человек умирает, весьэтот круг тоже исчезает из живой памяти. Я спрашивал себя, кто будет тотпоследний человек, чья смерть сде­лает меня окончательно мертвым

Последние несколько минут Саул говорил сзакрытыми глаза­ми.Внезапно он открыл их и обратился ко мне:

— Вы самипросили. Вы хотите, чтобы я продолжал Все это довольно болезненныевещи.

— Все,Саул. Я хочу точно знать, через что Вы прошли.

— Самоеужасное, что мне не с кем поговорить, не к кому обра­титься, некому довериться— у меня нет верногодруга, с которым я осмелился бы поговорить обо всем этом.

— А как жея

— Не знаю,помните ли Вы, но мне потребовалось 15 лет, что­бы решиться и прийти к Вамвпервые. Я просто не мог вынести того позора, которым для меня являетсявозвращение к Вам. Мы доби­лись вместе такого успеха, я не мог побороть стыд и явиться назадпобежденным.

Я понимал, что имеет в виду Саул. Мыработали вместе очень продуктивно полтора года. Три года назад, заканчиваятерапию, мы с Саулом очень гордились изменениями, которых он достиг. Нашазаключительная сессия была своеобразньм присуждением аттестата духовнойзрелости — ей нехватало только духового оркестра, со­провождающего его победный марш воткрытый мир.

— Поэтомуя пытался справиться с этим сам. Я знал, что озна­чают эти письма: они — мой окончательный приговор, мойлич­ный апокалипсис.Думаю, я убегал от них шестьдесят три года. Теперь, может быть, из-за того, чтоя стал медлительным —из-за моего возраста, веса, моей эмфиземы, — они меня нагнали. Я всегданаходил способы отложить приговор. Вы их помните

Я кивнул:

—Некоторые из них.

— Ярассыпался в извинениях, изнурял себя, распространял слухи о том, что у меняпрогрессирующий рак (это никогда не от­казывало). И всегда, если ничтодругое не работало, можно было просто откупиться. Я посчитал, что 50 тысячдолларов исправят катастрофу со Стокгольмским институтом.

— ПочемуВы передумали Что заставило Вас позвонить мне

— Третьеписьмо. Оно пришло дней через десять после второ­го. Оно положило конец всему— всем моим планам,всем надеж­дам наспасение. Полагаю, оно также положило конец моей гор­дости. Через несколько минут послеего получения я уже звонил Вашей секретарше.

Остальное я знал. Моя секретарша сказала обэтом звонке:

— В любоевремя, когда доктор сможет принять меня. Я знаю, как он занят. Да, неделя послевторника — отлично,никакой сроч­ности.

Когда секретарша сказала мне о его второмзвонке через несколь­ко часов ("Мне неприятно беспокоить доктора, но я хотел узнать, несможет ли он уделить мне хотя бы несколько минут, но только чуть раньше"), я расценил это как знаккрайнего отчаянья и пере­звонил ему, чтобы договориться о немедленнойконсультации.

Потом он продолжил, резюмируя событиясвоей жизни, случив­шиеся после нашей последней встречи. Вскоре после окончаниятерапии, около трех лет назад, Саул, крупный нейробиолог, полу­чил выдающуюся награду— приглашение нашесть месяцев в Сток­гольмский исследовательский институт в Швеции. Награда былащедрой: стипендия в 50 тысяч долларов без каких-либо условий, и он был свободенвести свои собственные исследования или участво­вать в совместнойисследовательской или преподавательской ра­боте в любом объеме по своемувыбору.

Когда он прибыл в Стокгольмский институт,его приветствовал доктор К., знаменитый специалист по клеточной биологии.Док­тор К. имелвеличественный вид: разговаривая на безупречном оксфордском диалекте, он былнесгибаем в свои семьдесят пять лет, а благодаря своим семидесяти шести дюймамроста (1,93 м —ред.) имел самуюмонументальную в мире осанку. Бедный Саул изо всех сил вытягивал шею, чтобыдостичь 5,6 футов (1,68 м — ред.). Хотядругие находили его бруклинскую старомодность подкупающей, Саул ежился призвуке собственного голоса. Доктор К. никогда не получал Нобелевскую премию(хотя и был два раза претендентом), но он, несомненно, был сделан из того жетеста, что и лауреаты. Тридцать лет Саул восхищался им издали, а теперь в егоприсут­ствии с трудоммог собраться с духом и взглянуть в глаза этого ве­ликого человека.

Когда Саулу было семь лет, его родителипогибли в автокатаст­рофе, и его вырастили дядя и тетя. С тех пор лейтмотивом его жизнистал неустанный поиск дома, привязанности и одобрения. Неуда­чи всегда наносили ему жестокиераны, которые медленно зажи­вали и еще больше усиливали его чувство собственнойнезначитель­ности иодиночества; успех приносил бурную, но мимолетную радость.

Но в тот момент, когда Саул приехал вСтокгольмский иссле­довательский институт, в тот момент, когда его приветствовалдоктор К., он ощутил странную уверенность, что цель уже у него в руках, чтоесть надежда на какое-то окончательное умиротворение. В тот момент, когда онпожимал энергичную руку доктора К., у него возникло видение блаженства иискупления — как он идоктор К. работают рука об руку в качестве равноправныхсотрудников.

За несколько часов Саул, недостаточнопродумав, выдвинул предложение, чтобы он и доктор К. вместе работали надобзором мировой литературы по дифференциации мышечных клеток. Саул предложилосуществить творческий синтез и определить наиболее многообещающие направлениябудущих исследований. Доктор К. выслушал, дал осторожное согласие и предложилвстречаться дваж­ды внеделю с Саулом, который будет вести библиотечные иссле­дования. Саул с жаром принялсяосуществлять не до конца проду­манный проект и особенно ценил свои консультации с доктором К., накоторых они рассматривали результаты работы Саула и ис­кали осмысленные модели дляобобщения разнообразных литера­турных данных.

Саул пригрелся в лучах этого тесногосотрудничества и не за­метил, что его литературные изыскания оказалисьнепродуктивны­ми.Поэтому он был в шоке, когда спустя два месяца доктор К. выразил своеразочарование работой и посоветовал ее прекратить. Никогда в жизни Саул неоставлял проекты нереализованными, и его первой реакцией было предложениепродолжать работу само­стоятельно. Доктор К. ответил: "Я, конечно, не могу запретить Вам,но я нахожу это непродуманным. В любом случае я желаю отделить себя от этойработы".

Саул сразу пришел к выводу, что еще однапубликация (удли­няющая его библиографию с 261 до 262 названий) будет кудаме­нее полезна, чемпродолжение сотрудничества с великим доктором, и после двухдневного размышленияпредложил еще один проект. Саул опять обещал выполнить 95% работы. Доктор К.снова дал ос­торожноесогласие. В оставшиеся у него месяцы в Стокгольмском институте Саул работал какпроклятый. Уже и так перегруженный преподаванием и консультированием болеемолодых коллег, он вынужден был работать ночами, готовясь к встречам с докторомК.

Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |   ...   | 43 |    Книги по разным темам