Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 30 |

И хотя я не могла оценить, какойинформацией обладает донья Мерседес, я знала, что именно она сочтет нужнымвзять из дома. Я знала, что она отправит Эмилию в аптеку купить флакон лувии деоро (золотого дождя), бутылку лувии де плато (серебряного дождя) и бутылку ламано подероза (могучей руки). Эти цветочные экстракты, смешанные с водой,служили для омовения околдованных в их домах. Это задание обычно выполняли самиоколдованные.

Долина и плавные склоны южной частигорода, прежде отведенные под поля сахарного тростника, были очищены дляиндустриального центра и непривлекательных рядов современных домов. Среди них,как след прошлого, покоились останки гасиенды Эль Ринко — длинное розовое здание ифруктовый сад.

Некоторое время донья Мерседес и я стояли,рассматривая дом и облупившуюся краску на стенах. Двери и ставни былизаколочены. Изнутри не доносилось ни звука. Ни один лист не шевелился надеревьях.

Мы прошли парадные ворота. Шум машин наулицах затих, приглушенный высокими стенами и деревьями, которые заслонялижаркое солнце.

— Тыдумаешь, Эмилия уже вернулась — шепнула я, напуганная этой жуткой тишиной. Причудливые тениветвей метались по широкой аллее.

Не ответив мне, донья Мерседес вошла вдом. Порыв ветра, пахнув разложением, бросил нам под ноги опавшую листву. Мыпрошли по широкому коридору, который примыкал к внутреннему патио, наполненномутенью и прохладой. Вода сочилась из плоской посудины, которая была водружена наподнятые руки пухлого ангела.

Мы свернули за угол и пошли по другомукоридору мимо бесконечных комнат. Полуоткрытые двери позволяли мельком видетьбесподобные остатки раскиданной как попало обстановки. Я видела простыни поверхдиванов и кресел, свернутые ковры и опрокинутые статуэтки. Покосившиесязеркала, картины и портреты были прислонены к стенам, словно ожидая тогомомента, когда их повесят вновь. Донью Мерседес, по-видимому, совершенно незанимал хаос, царивший в доме, и она только пожала плечами, когда я начала егообсуждать.

Она уверенно вошла в большую, слабоосвещенную спальню, в центре которой стояла широкая, из красного деревакровать, покрытая тонким, как туман, накомарником. Темные и тяжелые портьерызакрывали окна, на туалетном столике стояло зеркало, аккуратно задернутоетемной тканью.

Запах горелого жира, ладана и святой водызаставил меня подумать о церкви.

На полу, кровати, на двух креслах и ночномстолике — вездевалялись небрежно сваленные книги. Они лежали даже на перевернутом ночномгоршке.

Мерседес Перальта включила лампу на ночномстолике, — клара,— позвала она тихо,откидывая в сторону сетку накомарника.

Ожидая увидеть ребенка, я стояла,удивленно рассматривая молодую женщину, возможно лет двадцати. Она полулежала,прислонясь к передней спинке кровати, все ее конечности были перекошены, как утряпичной куклы, которую небрежно бросили на кровать. Красный китайскийшелковый халат с вышитыми драконами едва прикрывал ее сладострастную фигуру.Несмотря на растрепанный вид, она была потрясающе красива, с высокимивыдающимися скулами, чувственным пухлым ртом и темной кожей, блестевшей нежнымглянцем.

— Негрита,Кларита, — позваладонья Мерседес, мягко встряхивая ее за плечи.

Молодая женщина резко открыла глаза,словно кто-то силой вытащил ее из кошмара. Она села, ее зрачки были невероятнорасширены, слезы потекли по ее щекам, но лицо ничего не выражало.

Откинув книги в сторону, донья Мерседеспоставила свою корзинку около кровати, вытащила носовой платок и, побрызгав нанего своим любимым средством, приложила его к носу женщины.

Духовная инъекция, как донья Мерседесназывала свою смесь, по-видимому, не оказала на женщину влияния, она лишь вялопошевелилась, — нупочему я не могу умереть в покое — прошептала она, ее голос был капризным и усталым.

— Неболтай ерунды, Клара, — сказала донья Мерседес, что-то разыскивая в своей корзине,— когда человексобирается умереть, я с радостью помогаю ему подготовиться к его вечному сну.Конечно, есть болезни, ведущие к смерти тела, но твое время еще не пришло,— как только доньяМерседес нашла то, что искала, она встала и кивнула мне подойти поближе,— оставайся с ней. Яскоро вернусь, — тихошепнула она мне в ухо.

Я с тревогой смотрела, как МерседесПеральта выходит из комнаты, затем перевела свое внимание на постель иперехватила взгляд женщины, наполненный мертвящей неподвижностью. Она почти недышала, но кажется сознавала то, что я пристально разглядываю ее. Она медленноприоткрыла веки и лениво мигнула, ослепленная тусклым светом. Клара потянуласьк ночному столику, нашарила щетку и спросила: — ты не могла бы заплести моиволосы

Я кивнула и, улыбаясь, взяла щетку,— на одну или двекосички — спросилая, расчесывая ее длинные вьющиеся волосы и перебирая спутавшиеся прядки. Как удоньи Мерседес, ее волосы пахли розмарином, — ну как тебе эта милая толстаякосичка

Клара не ответила. Застывшим отсутствующимвзглядом она пристально разглядывала дальнюю стену комнаты, где в овальныхрамах висели фотографии, украшенные пальмовыми листьями, сложенными крестнакрест.

С искаженным от боли лицом она повернуласько мне. Ее конечности забились сильной дрожью. Лицо потемнело, и она ловилавоздух ртом, пытаясь подтолкнуть меня к спинке кровати.

Я побежала к двери, но побоялась оставитьее одну и не посмела уйти из комнаты. Несколько раз я кричала, призывая доньюМерседес, но ответа не было. Уверенная, что свежий воздух пойдет Кларе напользу, я шагнула к окну и отдернула портьеру. Слабый проблеск дневного светаеле пробивался снаружи. Его заслоняла листва фруктовых деревьев, которые,переливаясь цветами, гоняли тени по комнате. Но теплый ветер, влетевший в окно,лишь повредил Кларе. Ей становилось все хуже. Тело конвульсивнотряслось.

Дергаясь и задыхаясь, она рухнула напостель.

Испугавшись, что в эпилептическом припадкеона может перекусить себе язык, я попыталась засунуть рукоятку щетки для волосмежду ее лязгающими зубами. Это наполнило ее ужасом. Ее глаза вылезали изорбит. Ногти на руках превратились в фиолетовые пятна. Видно было, как враспухших венах на шее дико пульсировала кровь.

Совершенно не зная, что делать, явцепилась в золотые медали, которые все еще висели на моей шее, и начала качатьих перед ее глазами. У меня не было никаких идей и мыслей; это была чистоавтоматическая реакция, — негрита, Кларита, — шепнула я то, что слышала от доньи Мерседес.

В слабом усилии она попыталась поднятьруку. Я опустила ей на ладонь ожерелье. Тихо завывая, она прижала медали кгруди. Казалось, она втягивает в себя какую-то магическую силу. Вздутые вены нашее опали, дыхание успокоилось. Зрачки уменьшились, и я заметила, что в ееглазах больше не было темноты, в них засиял янтарно-коричневый свет. Слабаяулыбка коснулась ее губ, насухо приклеенных к зубам. Закрыв глаза, онаотпустила медали и боком скользнула в постель.

Донья Мерседес вошла так тихо, что мнепоказалось, будто она материализовалась около кровати по вызову теней,кружившихся по комнате. В руках она держала большую алюминиевую кружку,наполненную ужасно пахнувшим зельем. В своей руке она крепко сжимала пачкугазет. Закусив губы, она жестом приказала мне хранить молчание, затем поставилакружку на ночной столик и опустила газеты на пол. Она подняла с постели золотоеожерелье и повесила его себе на шею.

Зашептав молитву, донья Мерседес зажгласвечу и, покопавшись в своей корзине, вытащила крошечный комочек белого теста,завернутого в листья.

Она скатала тесто в шарик и бросила его вкружку. Шарик мгновенно с шипением растворился. Она помешала зелье пальцем и,попробовав его, поднесла кружку к губам Клары.

— Пей,— приказала она.Молча, со странно бесстрастным выражением, целительница наблюдала, как Клараглотает жидкость.

Едва заметная улыбка появилась на лицемолодой женщины. Из ее губ вырвался резкий смех, который перешел в ужаснуюболтовню. Я не могла разобрать ни одного слова. Секундой позже она улеглась впостель, прерывисто шепча извинения и умоляя о прощении.

Совершенно не затронутая ее вспышкой,донья Мерседес склонилась над Кларой и начала массировать область вокруг ееглаз. Пальцы целительницы описывали круги одинакового диаметра. Онапередвигалась к ее вискам, затем мазками, идущими вниз, начала массироватьоставшуюся часть лица, словно сдирала липкую маску. Искусно передвинув Клару накрай постели, она расположила ее голову над газетами и давила на спину Клары дотех пор, пока ту не вырвало.

Одобрительно крякнув, донья Мерседесосмотрела темную массу на полу, завернула ее в бумагу и связала узел веревкой,— сейчас мы похоронимэто месиво где-нибудь снаружи, — сказала она и одним быстрым движением подняла Клару на ноги. Оналасково отерла ее лицо и поправила пояс на ее халате.

— Музия,— позвала доньяМерседес, обернувшись ко мне, — возьми другую руку Клары.

Поддерживая ее с двух сторон, мы медленнопрошли коридор, ведущий во двор, и спустились по широким цементным ступенямвниз по склону, туда, где росли фруктовые деревья. Здесь донья Мерседеспохоронила сверток в глубокой яме, которую она заставила меня вырыть. Кларастояла на каменной ступеньке и равнодушно смотрела на нас.

За шесть дней Клара окрепла. Каждый разпосле обеда, ровно в шесть часов, я привозила донью Мерседес в гасиенду ЭльРинко. Она лечила Клару таким же образом. Каждая встреча заканчивалась поддеревом, где мы хоронили узел из газет, который с каждым днем становился всеменьше и меньше.

На шестой и последний день, несмотря наусилия, Клару не вырвало. Тем не менее донья Мерседес заставила ее похоронитьпустой обвязанный веревкой пакет.

— Сейчас сней все в порядке —спросила я по дороге домой, — встреч больше не будет

— Несовсем. И это ответ на два твоих вопроса, — сказала она, — начиная с завтрашнего дня, тыбудешь видеться с Кларой каждый день. Это будет частью ее лечения, — она ласково похлопала меня поруке, — ты будешьбеседовать с ней. Это принесет ей много хорошего. И, — добавила она в раздумье,— это также будетполезно для тебя.

***

С одеждой и обувью в руках Клара вбежалаиз коридора в ванную. Бросив все на пол, она сняла ночную рубашку изалюбовалась своим отражением в зеркальной стене. Она подошла поближе,рассматривая, на сколько за ночь подросла ее грудь. Довольная улыбка пробежалапо ее лицу, когда она склонила голову и распустила волосы. Напевая легкиймотив, Клара пустила горячую и холодную воду в огромную ванну в виде раковины,затем подошла к туалетному столику и тщательно осмотрела все флаконы,расставленные на мраморной поверхности. Не зная, какой из шампуней выбрать, онапонемногу отливала в воду из каждого.

На миг она остановилась, рассматриваяпузырьки пены. В пириту все было иначе. Воду там брали из реки или из крана удороги, а затем несли по холму в жестяных канистрах.

ишь год прошел с тех пор, как онаприехала в Эль Ринко, но ей казалось, что она живет в этом длинном старом домевечно. Ей не хотелось вспоминать свою жизнь в пириту. И воспоминания увядали,словно мимолетные грезы. Ей помнилось только лицо бабушки и звук качалки,скрипящей по грунтовому полу, и тот последний день ее пребывания влачуге.

— Ты сталасовсем взрослой, Клара, — прошептала бабушка. Ее лицо выглядело более старым и уставшим,чем когда-либо прежде. И в этот миг девочка поняла, что этот самый близкий иродной человек скоро умрет.

— Всемусвой черед, — сказалабабушка, уловив мысли внучки, — когда тело готово умереть, ничего не остается, как только лечь изакрыть глаза.

Я уже обменяла свою качалку на гроб,осталось сменить эту лачугу на кладбище.

— Нобабушка...

— Молчи,дитя, — прервала еестарая женщина. Она вытащила из кармана носовой платок, развязала узелок водном углу и отсчитала несколько монет, которые откладывала на черный день,— этого тебе будетдостаточно для поездки в Эль Ринко.

Она коснулась пальцами лица девочки ипогладила ее длинные волнистые волосы, — никто не знает, кто твой отец,но мать твоя была внебрачным ребенком дона Луиса. Она осталась в Каркасе послетвоего рождения. Твоя мать по-прежнему ищет удачи, но удачу не надо искать,— ее голос угас, онасбилась с мысли. Немного погодя старушка добавила: — я уверена, что дон Луис приметтебя как внучку. Он владелец гасиенды Эль Ринко. Он стар и одинок, — она взяла в свои руки ладонидевочки, прижала их к своим морщинистым щекам и поцеловала родинку в формелиста на ее правой ладони.

— Покажиэто ему.

Свет свечи перед фигуркой Христа расплылсяв глазах ребенка. Взгляд девочки вновь скользнул по раскладушке в углу, покорзине, набитой накрахмаленным, не выглаженным бельем, по коляске, в которойона возила свою бабушку. В последний момент ее глаза остановились на старойженщине.

Та сидела в кресле с откинутой головой, еепустой взгляд был устремлен вдаль, лицо сжимали судороги смерти.

Когда автобус подвез ее прямо к арке встене, окружавшей Эль Ринко, уже смеркалось. Она прошла по склону, где натеррасах ровными рядами росли фруктовые деревья. На полпути девочка резкоостановилась и замерла, все ее существо было захвачено видом небольшого дерева,покрытого белым цветением.

— Этояблоня, — раздалсяголос, — а ты ктоОткуда приехала

На секунду она подумала, что это деревоговорит с ней, но тут же увидела старика, который стоял рядом с ней,— я упала с этойяблони, — сказалаона, протягивая руку для знакомства.

Он, по-видимому, этого не ожидал иудивленно смотрел на ее руку.

Вместо того, чтобы пожать ее, он нежновзял руку девочки в свою, — странно, — прошептал старик, его большой палец погладил родинку в формелиста, — кто ты— спросил он ещераз.

— Мнекажется, я твоя внучка, — сказала она с надеждой. Он понравился ей с первой же минуты. Навид старик был слаб и хрупок, с серебристо-белыми волосами, которые разительноотличались от его загорелого лица. От носа к уголкам губ сбегали две глубокиебороздки.

Интересно, подумалось ей, отчего онивозникли: от волнений и тяжелого труда или от частых улыбок

— Ктопослал тебя ко мне —спросил старик, его большой палец все еще поглаживал листовиднуюродинку.

— Моябабушка. Элиза Гомес из Пириты. Когда-то она

Здесь. А вчера вечером онаумерла.

— А кактебя зовут — спросилон, изучая ее лицо с большими янтарно-коричневыми глазами, тонким носиком,полным ртом и решительным подбородком.

— Оназвала меня Ла Негра.., — она запнулась под его пристальным взглядом.

Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 30 |    Книги по разным темам