Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |   ...   | 30 |

Мне показалось, что Канделярия была чем-торассержена. Она непрерывно болтала о Фредерико Мюллере. Хотя я и умирала отлюбопытства, я все время теряла нить ее по-видимому бессвязных заявлений. Ябыла слишком озабочена тем, что разглядывала в зеркале заднего обзорапотерянное лицо доньи Мерседес. Она несколько раз собиралась что-то сказать, новместо этого встряхивала головой и вглядывалась в окно, словно искала помощи иутешения в бархатной ночной темноте. Леон Чирино долго не подходил к двери.Наверно он крепко спал и не слышал нетерпеливых громких ударов Канделярии.Наконец он открыл дверь и вышел, скрестив руки, защищая грудь от холодноговлажного бриза, несущего рассвет. В его глазах светилосьпредчувствие.

—Фредерико Мюллер в моем доме, — сказала донья Мерседес, обрывая его приветствие.

еон Чирино молча смотрел на нее. Он явнонаходился в состоянии глубокого потрясения и нерешительности. Его губызадрожали, глаза яростно сверкнули и тут же наполнились слезамиобиды.

Он пригласил нас на кухню. Позаботившись отом, чтобы донья Мерседес удобно устроилась в гамаке около печи, он приготовилсвежий кофе. Мы сидели в полном молчании.

Подав мне и Канделярии кофе, он усадилдонью Мерседес и, встав за ее спиной, начал массировать ей заднюю часть головы.Его руки скользили вниз по шее, по плечам, рукам, оканчивая движение на ступняхее ног. Звуки мелодичного заклинания наполнили комнату. Они были чистые, какрассвет, пронизанные мирным, беспредельным одиночеством.

— Толькоты знаешь, что делать, — сказал он, помогая донье Мерседес подняться, — если хочешь, я поеду стобой.

Кивнув, она обняла его и поблагодарила заотданную им силу.

Таинственная улыбка изогнула ее губы. Онаповернулась к столу и неторопливо выпила свой кофе.

— Сейчасмы увидим моего компадре, — сказала она, взяв меня за руку.

— Тыповезешь нас к дому мочо.

— ЭтоЛукас Нунец —переспросила я, переводя взгляд с одного на другого. Все трое кивнули, но никтоне произнес ни слова. Я вспомнила то, что Канделярия рассказывала мне окрестном отце приемного сына доньи Мерседес. Он обвинял себя в смертиЭлио.

***

Когда солнце появилось над горами, мыдостигли небольшого городка на побережье. Воздух был горячим и соленым от моряи мускусным от цветения мимоз. Главная улица города тянулась между яркимиколониальными домами, около церкви и площади, и оканчивалась на краю кокосовойплантации. Рядом было море. Его не было видно, но ветер доносил плеск волн,катящихся на берег.

Дом Лукаса Нунеца находился на одной избоковых улочек, которые были скорее широкими тропинками, посыпанными галькой.Донья Мерседес слегка постучала, но, не дождавшись ответа, распахнула дверь ивошла в темную сырую комнату.

Ослепленная ярким светом солнца, я сначалас трудом различала силуэт мужчины, читавшего за деревянным столом в небольшомпатио. Он посмотрел на нас с такой отрешенностью, что мне захотелось убежать.Мужчина неуверенно встал и молча обнял донью Мерседес, Леона Чирино иКанделярию. Он был высок и костляв; его седые волосы были подрезаны таккоротко, что через них проступала темнота его черепа.

Я почувствовала странную боль, увидев егоруки, и поняла, почему его прозвали мочо, искалеченным. У него на каждом пальцене хватало по одной фаланге.

—Фредерико Мюллер находится в моем доме, — тихо сказала донья Мерседес,— музия привела его кмоей двери.

укас Нунец медленно повернулся ко мне. Вузком лице мужчины, в его блестящих глазах была такая сила, что ясъежилась.

— Она сним связана — строгоспросил он, отводя от меня свой жгучий взгляд.

— Музияникогда в жизни не видела Фредерико Мюллера, — заметила донья Мерседес,— но она привела егок моей двери.

укас Нунец прислонился к стене,— если он в твоемдоме, значит я должен убить его, — произнес он сильным шепотом.

Донья Мерседес и Леон Чирино подхватилиего под руки и повели в одну из комнат.

— Кто он,этот Фредерико Мюллер — спросила я Канделярию, — и что он сделал

— Ну,Музия, — сказала онанетерпеливо, — я всюдорогу рассказывала тебе о тех ужасных вещах, которые натворил ФредерикоМюллер, — онавзглянула на меня в полном недоумении и недоверчиво покачалаголовой.

Несмотря на мои настойчивые просьбыповторить рассказ, она больше ничего не сказала.

***

Когда мы вернулись домой, вместо того,чтобы отдохнуть в гамаке, Мерседес Перальта попросила меня и Канделярию зайти кней в рабочую комнату. Она зажгла на алтаре семь свечей и, встав за складкамиголубой мантии девы, вытащила револьвер.

Я в ужасе очарованно смотрела на то, какона ласкает оружие. Донья Мерседес улыбнулась мне и вложила револьвер в моируки, — он незаряжен, — сказалаона, — я разрядилаего в день твоего приезда. Я знала, что больше не нуждаюсь в нем, хотя и непредполагала, что ты вернешь мне его назад, — она подошла к своему стулу исела, глубоко вздохнув, — этот револьвер хранился у меня почти тридцать лет, — продолжала она, — я хотела убить из него ФредерикоМюллера.

— И тыдолжна сделать это сейчас! — прошипела Канделярия сквозь стиснутые зубы.

— Я знаю,что делать, —продолжала донья Мерседес, игнорируя ее замечание, — я буду заботиться о ФредерикоМюллере до тех пор, пока он жив.

— Великийбоже! — вскричалаКанделярия, — тысошла с ума

Детский взгляд невинной надежды волнойнежности заблестел в глазах доньи Мерседес. Она внимательно оглядела нас иподняла руку, призывая к молчанию, — ты привела Фредерико Мюллера кмоей двери, — сказалаона мне.

— И сейчася знаю, что здесь нечего прощать. Нечего понимать. Он вернулся для того, чтобыя осознала это. Вот почему я никогда не буду вспоминать о том, что он сделал.Он умрет, но не сейчас.

25.

В доме было несколько пустых комнат, ноФредерико Мюллер спал в узком алькове за кухней. Туда едва входила раскладушкаи ночной столик.

Он категорически отклонил мое предложениесъездить с ним в Каркас, чтобы привезти его вещи. Он сказал, что в настоящеевремя для него нет ничего ценного. И все же он был очень признателен, когда поподсказке доньи Мерседес я купила ему несколько рубашек, пару брюк и туалетныепринадлежности.

Так Фредерико Мюллер стал одним издомочадцев. Донья Мерседес баловала его. Она потакала ему во всем. Каждое утрои каждый раз после обеда она лечила его в рабочей комнате. Каждую ночь онадавала ему валериановое зелье, смешанное с ромом.

Фредерико Мюллер никогда не покидал дома.Он проводил все время либо в гамаке во дворе, либо в разговорах с доньейМерседес. Канделярия игнорировала его существование; он поступал так же с ней исо мной.

Однажды Фредерико Мюллер заговорил со мнойпо-немецки, сначала неуверенно, с трудом подбирая слова. Но вскоре он приобрелполную уверенность в языке и больше никогда не говорил со мной по-испански. Этоего изменило до неузнаваемости. Словно все его проблемы, какими бы они ни были,заключались в звучании испанских слов.

Канделярия была сначала слегка удивлена,услышав иностранную речь.

Понемногу она начала задавать ему вопросыи в конце концов поддалась его врожденному обаянию. Он научил ее немецкимдетским стишкам, которые Канделярия напевала целые дни с безупречнымпроизношением. А он повторял мне снова и снова то, что говорил донье Мерседес вночь, когда вернулся сюда.

***

Как и в прошлую ночь, Фредерико Мюллерпроснулся от своего крика. Он сел на постель, прижимая спину к стене, пытаясьспастись от этого лица. Но оно приближалось к нему, все ближе и ближе, так чтоон мог видеть жестокие насмешливые огоньки в глазах мужчины, эти золотые зубы,распяленные в диком хохоте. За ним стояли другие лица людей, которые всегданаселяли его кошмары: лица, искаженные болью и ужасом. Они всегда кричали вагонии, умоляя о пощаде. Все, кроме нее. Она никогда не кричала. Она никогда непрерывала свой пристальный взгляд. Он не мог этого выдержать.

Застонав, Фредерико Мюллер надавил наглаза кулаками, как будто этот жест мог защитить его от прошлого. За тридцатьлет он был измучен этими кошмарами, воспоминаниями и видениями. Онипреследовали его порывами ужасной ясности.

Измученный, он скользнул назад подпокрывало. Что-то осязаемое, но невидимое, витало в комнате. Оно мешало емузаснуть. Он отбросил одеяло в сторону и неохотно включил свет, затем, хромая,прошел к окну и отдернул занавеску.

Федерико очарованно смотрел на белыйпредрассветный туман, вползавший в комнату. Сделав усилие, он широко раскрылглаза, успокаивая себя, что это не сон. И как это часто случалось, онаматериализовалась из этой бесформенной дымки и села за его рабочий стол,заваленный чучелами птиц, глазевших на него бесстрастными мертвенно пустымистекляшками. Он осторожно приблизился к фигуре, но она исчезла словно тень, неоставив следов.

Звон колоколов ближайшей церкви ишаркающие шаги старой женщины, спешившей на утреннюю мессу, эхом отдавались попустынной улице. Привычные звуки успокоили его. Все было так, как и в другиедни. Он умылся, побрился и приготовил утренний кофе. Почувствовав себя заметнолучше, он сел за работу. Смутное беспокойство, какой-то неопределенный страхпомешал ему закончить чучело совы, которое он обещал клиенту сделать дообеда.

Федерико надел свой лучший костюм и вышелна прогулку.

В этот ранний час город еще хранилатмосферу спокойной ясности. Он медленно захромал вниз по узкой улочке. РайонКаркаса, где он жил, избежал бурю модернизации, которая прокатилась поостальной части города.

Кроме случайных приветствий, его ничего неотвлекало. Он чувствовал себя странно защищенным этими старыми улочками содноэтажными колониальными домами, ожившими от детского смеха и голосов женщин,которые сплетничали у своих дверей.

Сначала люди говорили о нем многоглупостей, но он никогда не считал нужным объяснять свое появление в этихместах. Его не интересовало, что соседи думают о нем и в чемподозревают.

Но с годами, как он и рассчитывал, интереслюдей к нему иссяк. Теперь они относились к нему, как к чудаковатому старику,который делал чучела птиц и всегда оставался одиноким.

Фредерико Мюллер мельком увидел себя взеркальной витрине магазина и вновь испугался тому, что выглядит намного старшесвоих лет. Не осталось и следа от высокого красивого мужчины с белокурымилоконами и нежным загаром. Когда он поселился в этой части Каркаса, ему былотолько тридцать, но и тогда он уже выглядел на все шестьдесят: постаревшийраньше времени, с бесполезной ногой, с седыми волосами, глубокими морщинами имертвенной бледностью, которая не исчезала даже под палящимсолнцем.

Покачав головой, он направился к площади исел на скамью. Рядом скучало несколько стариков. Зажав руки между колен, каждыйиз них ворошил свои воспоминания. В их безраздельном одиночестве было что-тострашно беспокоящее. Он встал и зашагал дальше, квартал за кварталом помноголюдным улицам.

Жарко палило солнце. Контуры зданийпотеряли свою предутреннюю четкость, а шум на улицах усилился кружащим головумерцанием газа над городом. И вновь, как сотню раз прежде, он обнаружил себя натой же автобусной станции. Его глаза выхватили в толпе темное лицо.

—Мерседес, — прошепталон, зная, что это не она. Возможно, услышав его, женщина взглянула ему в глаза.Это был быстрый, но преднамеренный взгляд. Он наполнил его опасением инадеждой. А потом она растворилась в толпе.

— Вывидели здесь темную, высокую женщину Она только что прошла мимо, — спросил он уличного торговца,стоявшего на автобусной станции.

— Я виделтысячи женщин, —ответил тот, сделав широкий жест рукой, — посмотри, сколько их,— он ухватил за рукуФредерико Мюллера и повернул его слегка влево, — видишь этот автобус Он набитженщинами. Одни старые, другие темные, третьи высокие. Выбирай, какая тебенравится. Они сейчас поедут на побережье, — хохотнув, мужчина отошел и,обращаясь то к одному, то к другому, продолжал расхваливать свойтовар.

Привлеченный необъяснимой уверенностью,что он найдет эту женщину, Фредерико Мюллер подошел к автобусу и, пройдя междурядами, внимательно осмотрел каждого пассажира. Они тоже молчаливорассматривали его. На секунду он подумал, что все лица похожи на ее лицо. Надоотдохнуть немного, подумал он и опустился на свободное сиденье в задней частиавтобуса.

Слабый, отдаленный голос, требующий егобилет, вывел старика из дремоты. Слова вибрировали в его голове. Сонливостьтяжело давила на брови и он с трудом открыл глаза. Федерико выглянул в окно.Город был далеко позади. Озадаченный и смущенный, он взглянул на контролера,— я не собиралсяникуда уезжать, —оправдывался он извиняющимся тоном, — я только зашел посмотреть наодного человека, — онпомолчал секунду и прошептал самому себе: — на человека, которого я надеялсяи боялся найти в этом автобусе.

— Чтослучилось, то случилось, — с участием заметил мужчина, — плати за полный билет и кати досамой Курмины, — онулыбнулся и хлопнул его по плечу, — там ты сядешь в автобус, который приведет тебя обратно встолицу.

Фредерико Мюллер протянул ему несколькомонет, — когдаавтобус поедет в Каркас — спросил он.

— Околополуночи, —неопределенно ответил мужчина, — или когда наберется достаточно людей.

Он дал ему сдачу и пошел по проходу,проверяя билеты у остальных пассажиров.

Это судьба, что я залез в этот автобус,сам того не желая, подумал Фредерико Мюллер. Слабая улыбка пробежала по еголицу. Усталые веки закрылись с чувством надежды, спокойно и мягко. Судьбанаконец заставила его сдаться своему прошлому. Неизвестное ранее спокойствиенаполнило его, когда он вспомнил это прошлое.

Все началось на вечеринке в Каркасе, кудаего пригласил генерал высокого ранга из правительства. Во время разговора он вупор предложил ему сотрудничать с тайной полицией. Подумав, что генерал пьян,Федерико не воспринял его слова серьезно. Но неожиданно несколько дней спустя вего дверь постучал армейский офицер.

— Якапитан Сергио Медино, — представился он. В этом небольшом, но сильном мужчине с меднойкожей и золотыми зубами было что-то зловещее. Он убедительно рассказал овыгодах предстоящей работы, о щедрой плате и быстром продвижении по службе.Польщенный и заинтригованный Федерико последовал с ним к домугенерала.

Pages:     | 1 |   ...   | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |   ...   | 30 |    Книги по разным темам