Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 |   ...   | 49 |

Все это было восхитительно, яблаженствовал всю ночь напролет и не одну, а вокруг меня толпились всевозможныеобразы. Но постепенно они смешались и растаяли. Обычно видения продолжались небольше часа, я снова засыпал, а утром открывал глаза с единственной мыслью: Нувот, опять этот серый рассвет, опять этот серый мир с его ящиками! Боже, какойкошмар, какое безумие! По сравнению с фантастичностью моей ночной жизни этот,дневной мир, казался до смешного нелепым. Так же постепенно, как жизньвозвращалась ко мне, блекли мои видения. Спустя три недели они прекратилисьвообще.

Но найти слова, чтобы передать их красоту,силу и яркость, я не мог ни тогда ни теперь. Ничего подобного я не испытывал нидо, ни после. И какой контраст между ночью и днем! Меня мучительно раздражаловсе вокруг — грубое,материальное тяжеловесное, повсюду заключенное в тесные рамки. Я не мог понятьсути и назначения этих ограничений, но в них присутствовала какая-тогипнотическая сила, заставлявшая верить, что это и есть мир действительный— вот этоничтожество! И хоть в чем-то главном моя вера в мир была восстановлена, мне ужебольше не удалось избавиться от ощущения, что эта жизнь — лишь некий фрагмент бытия,специально для меня определенный в трехмерной, словно наспех сколоченный ящик,вселенной.

Было и еще одно отчетливое воспоминание.Когда передо мной возник гранатовый сад, я попросил прощения у сиделки, думая,что причиняю ей вред. Пространство вокруг меня казалось мне сакральным, но длядругих это могло быть опасно. Она, конечно, же не поняла меня. Для меня здесьсам воздух был наполнен таинством, свершалось священнодействие, и я тревожился,что другие не смогут этого вынести. Поэтому я просил прощения — я ничего не мог поделать. Тогдая понял, почему с присутствием Святого Духа связывают некий ларомат. Это былоименно так — ведьсамый воздух был преисполнен неизъяснимой святости, и все указывало на то, чтоздесь свершается mysterium coniuntionis.

Никогда я и предположить не мог, что сомной произойдет нечто подобное, что вообще возможно вечное блаженство. Но моивидения и мой опыт были совершенно реальны, все в них абсолютнообъективно.

* * *

Мы боимся и избегаем любого проникновениялвечности в нашу обыденную жизнь, но я могу описать свой опыт лишь какблаженное ощущение собственного вневременного состояния, когда настоящее,прошлое и будущее сливаются воедино. Все, что происходит во времени, все, чтодлится, явилось вдруг как нечто целое. Не было больше течения времени, и вообщеничего нельзя было измерить во временных понятиях. Если бы я и сумел описатьэтот опыт, то лишь как состояние — состояние, которое можно ощутить, но вообразить невозможно. Развеможно вообразить, что я существую одновременно вчера, сегодня и завтра Тогдаобязательно появится что-то еще не начавшееся, что-то происходящее сейчас ичто-то уже завершенное. И все это — вместе, все — воедино. Я же ощущал лишь некую сумму времен, радужную оболочку,в которой было сразу и ожидание начала, и удивление от того, что происходит, иудовлетворение или разочарование исходом. Я сам был неотделим от всей этойцелостности и все же наблюдал это совершенно объективно.

Подобное чувство объективности мнедовелось испытать еще один раз. Это произошло после смерти жены. Она присниласьмне, и этот сон был как видение. Жена стояла вдалеке и пристально на менясмотрела. Ей было лет тридцать — лучший ее возраст, на ней было платье, которое много лет назадсшила для нее моя кузина-медиум. Пожалуй, это было самое красивое платье извсех, какие она когда-либо носила. Ее лицо не выражало ни веселья, ни печали,она все знала и все понимала, не проявляя ни малейшего чувства, — будто чувства — это некая пелена, которую снялис нее. Я знал, что это не она сама, а портрет, который она для меня приготовилаи передала. Здесь было все: начало наших отношений, 53 года нашей совместнойжизни, ее конец. Оказавшись перед подобной целостностью, человек становитсябессловесным, потому что едва ли в состоянии постичь это.

Ощущение объективности, котороеприсутствовало в этом сне и в моих видениях, — следствие свершившейсяиндивидуации. Оно означает отстраненность от всякого рода оценок и от того, чтомы называем эмоциональными привязанностями. Для человека эти привязанностизначат очень много, но в них всегда заключена проекция, некое субъективноесмещение угла зрения, которое необходимо устранить, чтобы достичь объективностии самодостаточности. Эмоциональные связи — это наши желания, они несут ссобой принуждение и несвободу. Ожидая чего-то от других, мы тем самым ставимсебя в зависимость от кого-то. Суть в том что объективное знание в большинствесвоем скрыто за эмоциональным отношением. И только объективное знание открываетпуть к истинному духовному единению.

После болезни у меня наступил периодплодотворной работы. Множество принципиальных для меня работ я написал именнотогда. Знание, или новое видение вещей, — после того, как я пережил своеот них отделение, —потребовало иных формулировок. Не пытаясь уже доказывать свое, я весь отдалсяво власть свободного потока мыслей. И проблемы приходили ко мне одна за другой,облекаясь в конкретную форму.

Но после болезни я приобрел и новоекачество. Его я назвал бы утвердительным отношением к бытию, безусловным дапо отношению ко всему, что есть, без каких бы то ни было субъективныхпротестов. Условия существования я принимал такими, какими видел и понимал их,себя самого я тоже принимал таким, каким мне суждено быть. В начале болезни мнеказалось, что в моих отношениях с этим миром не все благополучно и чтоответственность за это в некоторой степени лежит на мне. Но каждый, кто выбралтакой путь, живет, неизбежно делая ошибки. От ошибок и опасностей незастрахован никто. Можно полагаться на какой-то путь, посчитав его надежным, иэтот путь окажется путем смерти. На нем не произойдет ничего. По-настоящему— ничего! Надежный ипроверенный путь —это путь только к смерти.

ишь после болезни я понял, как важноувериться в существовании собственной судьбы. Наше ля проявляется как правилов ситуациях непредвиденных, непостижимых. Это ля, способное терпеть и принятьправду, в состоянии справиться с миром и судьбой. Только в этом случае нашипоражения превращаются в победы. И тогда ничто — ни извне, ни изнутри— не можетпротивостоять нам. Тогда наше ля способно выстоять в потоке жизни, в потокевремени. Но это верно лишь при условии, что мы не намерены и не пытаемсявмешиваться в ход своей судьбы.

Еще я понял, что некоторые собственныемысли следует принимать как должное, их значение в том, что они есть. Категорииистинного и ложного, конечно, присутствуют всегда, но они не всегда обязательныи не всегда применимы. Существование таких мыслей само по себе более важно, чемто, что мы об этом думаем. Но и это — то есть то, что мы думаем— не следуетподавлять, как не следует подавлять любое проявление своего ля.

Жизнь после смерти.

Все, что я могу поведать о потустороннем,о жизни после смерти, все это — воспоминания. Это мысли и образы, с которыми я жил, которые недавали мне покоя. В определенном смысле они являются основой моих работ, ведьмои работы — не чтоиное, как неустанные попытки ответить на вопрос: какова связь между тем, чтолздесь, и тем, что там Однако я никогда не позволял себе говорить о жизнипосле смерти expressis verbis (вполне отчетливо. — лат.),в противном случае мне пришлось бы как-то обосноватьмои соображения, чего я сделать не в состоянии. И все же я попробую рассказатьоб этом.

Впрочем, все равно это будет всего лишьлсказка, миф. Может быть, человеку нужно прикоснуться к смерти, чтобы он обрелнеобходимую для этого свободу и раскованность. Независимо от того, желаю ли якакой-нибудь жизни после смерти или нет, — я прежде всего не хотел быкультивировать в себе подобные мысли. Но должен отметить, что на самом деле,безотносительно моих желаний и поступков, я все равно об этом думаю. Что здесьправда, что ложь, я не знаю, но такие мысли есть и вполне могут оформиться,если только я, следуя рассудку, не стану подавлять их. Предвзятость обедняетпсихическую жизнь, нанося непоправимый ущерб всем ее проявлениям, но я знаюслишком мало, чтобы суметь каким-то образом откорректировать этот ущерб.Возможно, что критическое вмешательство рассудка смогло бы многое прояснить какв этом, так и в большинстве других мифологических представлений, но неисключено, что оно же редуцировало бы их вплоть до полного исчезновения. Дело втом, что в наши дни большинство людей идентифицируют себя исключительно сосвоим сознанием и полагают, что они есть именно то, что о себе знают. Новсякий, кто мало-мальски знаком с психологией, скажет вам, сколь ограниченноэто знание. Рационализм и доктринерство — это болезни нашего времени,предполагается, что им известны ответы на все вопросы. Но нам еще предстоитоткрыть все то, что наше нынешнее ограниченное знание пока исключает какневозможное. Наши понятия о пространстве и времени более чем приблизительны, исуществует огромное поле для всякого рода отклонений и поправок. Понимая это, яне могу просто взять и отбросить странные мифы моей души и внимательно наблюдаюза всем происходящим вокруг, независимо от того, насколько это соответствуетмоим теоретическим предположениям.

Жаль, но мифологическая стороначеловеческой натуры сегодня изрядно упростилась. Человек более не порождаетсюжеты. Он себя многого лишает, потому что это очень важно и полезно— говорить о вещахнепостижимых. Это похоже на то, как если бы мы сидели у огня и, покуриваятрубку, рассуждали о привидениях.

Что на самом деле означают мифы илиистории о потусторонней жизни, какого рода реальность они отражают,— мы, безусловно, незнаем. Мы не можем сказать, имеют ли они какую-либо ценность помимо того, чтопредставляют собой несомненную антропоморфическую проекцию извне. И нужноникогда не забывать о главном — о том, что нельзя и невозможно с уверенностью говорить о вещах,которые выше нашего понимания.

Мы не в состоянии вообразить себе другоймир, другие обстоятельства иначе, чем по образу и подобию того мира, в которомживем, который сформировал наш дух и определил основные предпосылки нашейпсихики. Мы существуем в жестких рамках своей внутренней структуры и всемисвоими помыслами привязаны к этому нашему миру. Мифологическое сознаниеспособно преодолеть это, но научное знание не может себе такого позволить. Длярассудка вся эта мифология — просто спекуляция; но для души она целебна, без нее наша жизньстала бы плоской и серой. И нет никаких веских причин так себяобкрадывать.

Парапсихология считает вполнеудовлетворительным доказательством потусторонней жизни некую манифестациюусопших: они заявляют о себе как призраки или через медиума, передавая живымто, о чем знать могут только они. Но даже когда это верифицируемо, остаютсявопросы, идентичен ли этот призрак или голос покойнику или это некая проекциябессознательного, были ли вещи, о которых говорил голос, — ведомы мертвому или же опятьтаки проходили по ведомству бессознательного

Даже если отбросить в сторону всерациональные аргументы, которые по сути запрещают нам с уверенностью говорить оподобных вещах, остаются еще люди, для которых очень важна уверенность в том,что жизнь их продолжится за пределами настоящего существования. Благодаря ей,они стараются жить более разумно и спокойно. Если человек знает, что перед нимцелая вечность, нужна ли эта бессмысленная спешка

Безусловно, так думает не каждый. Естьлюди, которых сама мысль о бессмертии приводит в ужас — неужели им придется десяткитысяч лет восседать на облаке и перебирать струны арфы Кроме того, есть люди,и их немало, с которыми жизнь обошлась так жестоко, которым так надоелособственное существование, что ужасный конец они предпочитают бесконечномукошмару. И тем не менее в большинстве случаев вопрос о бессмертии настольковажен и настолько в прямую связан с бытием, что мы должны попытаться составитьоб этом определенное представление. Но каким образом

На мой взгляд, этого можно добиться спомощью тех неясных образов, которые бессознательное посылает, например, в нашисны. Обычно мы не придаем им значения, как вопросу, на который нет ответа.Подобный скептицизм понять несложно, но я попробую заинтересовать васследующими соображениями: если существует нечто, чего мы не можем знать, мы недолжны подходить к этому, как к интеллектуальной проблеме. Например, я не знаю,почему и как возникла Вселенная, и никогда этого не узнаю. Поэтому мне нетсмысла делать из этого научную или интеллектуальную проблему. Но когда у меняесть представление об этом — из сновидения или мифологической традиции, — мимо я уже не пройду. Я будустараться на их основе создать некую концепцию, даже если она так и останетсягипотезой, которую мне никогда не удастся обосновать.

У человека должна быть возможностьсказать, что он сделал все, чтобы иметь какое-то представление о жизни послесмерти или некий образ такой жизни, — даже если это станет признаниемего бессилия. Отказаться от такой попытки — значит лишить себя чего-товажного. Ведь в этом проявляется вековое наследие человечества, полный тайнойжизни архетип, необходимая часть той целостности, которая и есть наша личность,мы сами. Границы разума слишком узки, он приемлет только известное, и то сограничениями. И такое существование — в ограниченных рамках— выдает себя зажизнь действительную. Но наша каждодневная жизнь определяется не толькосознанием, без нашего ведома в нас живет бессознательное. И чем сильнее крен всторону критического разума, тем более убогой становится жизнь. Когда же мыосознаем свое бессознательное, свои мифы, какой богатой и разнообразнойделается она. Абсолютная власть разума то же самое, что политическийабсолютизм: она уничтожает личность.

Бессознательное дает нам некий шанс,что-то сообщая или на что-то намекая своими образами. Оно способно дать намзнание, неподвластное традиционной логике. Попробуйте припомнить феноменысинхронизма, предчувствия или сны, которые сбылись!

Со мной это произошло во время второймировой войны. Я возвращался домой из Боллингена, взяв в дорогу книгу. Ночитать я не мог: с того момента, как поезд тронулся, передо мной возник образутопленника. Это было воспоминание о несчастном случае, когда я служил в армии.Всю поездку я никак не мог избавиться от него. Я встревожился: Что случилосьНе к добру это!

Pages:     | 1 |   ...   | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам