Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 52 |

Метафора УсистемыФ сослужила полезную службув этой области. Она дала нам ценную возможность обсуждать процессы, посредствомкоторых люди присоединяются к паттернам, которые выходят за пределы ихиндивидуальных тел. Работа с такими процессами и паттернами взаимосвязи служилаотличительной чертой семейной терапии. Тем не менее, точно так же, как идеяиндивидуальной психики и индивидуального тела некогда ограничивала нашуспособность концептуализировать психику и работать с ней как с межличностнымфеноменом в семейных системах, идея Усемейных системФ теперь может ограничитьнашу способность размышлять о потоке идей в нашей более широкойкультуре.

Нам кажется, что вы лучше поймете историюнашего очарования метафорами УнарративФ и Усоциальная конструкцияФ, если мы дляначала расскажем о том, как мы работали до встречи с ними, когда нашей ведущейметафорой были УсистемыФ.

КИБЕРНЕТИКА ПЕРВОГОПОРЯДКА

Мы (Дж. Ф и Дж. К) знакомы с метафоройсистем, главным образом, по кибернетической парадигме, введение которой в нашуобласть обычно приписывают Грегори Бэйтсону. Норберт Винер (1950) ввел словоУкибернетикаФ для обозначения нарастающей массы знаний о структуре и потоке всистемах обработки информации. Он вывел его из греческого корня (кубернетес)*[Это то же греческое слово, от которого происходит наше словоУgovernorФ (УгубернаторФ, а также УрегуляторФ. Примперев.), обозначающее как механический регуляторверхнего предела скорости двигателя, так и человека, который управляетштатом.], обозначающего кормчего корабля. Таким образом, кибернетика, по егоразумению, была наукой руководства, контроля через некое подобиепоследовательных циклов исправления ошибок, которое позволяет держать курскорабля. Фактически, большая часть ранних работ по кибернетике проводилась врамках разработок систем наведения ракет во время Второй Мировой Войны. Когдамы использовали метафору кибернетики для УнаведенияФ своего мышления, мы былисклонны концентрировать свое внимание на УнацеленностиФ терапии. Другимисловами, мы были склонны представлять предлагаемую нами помощь как помощь вконтролировании вещей для достижения специфической цели.

Работая в качестве начинающих семейныхтерапевтов, мы твердо придерживались принципов Устратегической терапииФ(Erickson & Rossi, 1979; Haley, 1963, 1973, 1976; Madanes, 1981, 1984;Watzlawick, Weakland, & Fisch, 1974), многие идеи которой были заимствованыиз кибернетики. Наше мышление терапевтов Устратегических кибернетическихсистемФ концентрировалось на том, как семьи могут быть ввергнуты вповторяющиеся циклы незавершенного поведения. Наши интересы были направлены наневерно сбалансированные иерархические структуры. Мы задавались вопросом о том,что может сделать терапевт, чтобы прервать эти паттерны и направить семьи врусло здоровой, а не болезненной стабильности.

Сегодня, оглядываясь назад, мы видим, чтонаша работа того времени направлялась не столько кибернетикой вообще, сколькоУкибернетикой первого порядкаФ. С нашей сегодняшней точки зрения, теориикибернетики первого порядка призывают терапевтов рассматривать семьи как машины(термостаты, управляемые ракеты или компьютеры). Такой взгляд предполагает, чтотерапевт изолирован от семьи и способен ее контролировать, давать отстраненные,объективные оценки неблагополучия и приводить проблемы в порядок подобно тому,как механик приводит в порядок забарахливший двигатель. В те времена мы незамечали и не беспокоились о тех аспектах работы, которые сегодня нам кажутсяотстраненными или механистичными. Мы были взволнованы, найдя способ говорить олюдях в контексте их взаимодействия. Кроме того, практики, разработанныелюдьми, вроде Джэя Хейли и команды MRI, срабатывали, и это само по себепритягивало к ним.

Когда наша терапевтическая работанаправлялась метафорами кибернетики первого порядка, мы концентрировали своиначальные усилия на том, чтобы добиться специфической цели для каждой семьи. Мыполагали, что часто неудачи людей в достижении своих целей объясняются тем, чтоони зацикливаются в повторяющихся паттернах поведения, все настойчивее инастойчивее пытаясь применить одно и то же УрешениеФ снова и снова.

Если мы обнаружим повторяющийся паттерн,как мы полагали, то наша работа будет заключаться в том, чтобы разработатьстратегическое вмешательство, которое разрушит его и перенаправит членов семьив сторону новых моделей поведения. Это поможет им достичь своей цели, котораяпредставлялась нам в виде некоего нового и более удовлетворительногогомеостатического баланса. Мы также полагали, что наша работа состояла в том,чтобы убедить семью принять разработанное нами вмешательство подобно тому, какзадача врача состоит в том, чтобы убедить его *[Здесь намеренно вводятсяпатриархальные ассоциации] пациента принять выписанное им лекарство.Большинство приходящих к нам людей были удовлетворены тем, что мы делали,руководствуясь этой моделью. В течение нескольких лет она нам тоже нравилась.Но постепенно мы начали подвергать сомнению эффективность нашейпрактики.

Оглядываясь назад, теперь мы думаем, чтоидея контроля над целью побуждала нас становиться в еще более контролирующуюпозицию по отношению к людям, с которыми мы работали, в особенности, когда мыощущали, что цели не достигались. Похоже, что наша работа, когда онанаправлялась метафорой УнаправленияФ, побуждала людей относиться к себе сбольшим контролем, более механистично. Теперь мы полагаем, что эта модельзаставляла нас, как разработчиков искусных вмешательств, излишне доверятьпроисходящим изменениям, тогда как люди, с которыми мы работали, вполне моглиощущать себя пассивными реципиентами внешней мудрости и излишне мало доверятьсебе. Итак, хотя люди обычно достигали свои цели, теперь нам кажется, чтотерапевтический опыт не укреплял их ощущения своего личногосоучастия.

Не было ничего необычного в том, чтотерапевты описывали свои терапевтические сеансы исключительно в контекстепроблемы и того, что онисделали, чтобы ее разрешить, или цели и того, что они сделали, чтобы ее достичь. Иногдаказалось, что стратегия достижения специфической цели вынуждала как людей, скоторыми мы работали, так и нас самих, не замечать интересные и полезныевозможности, которые лежат вне пределов дороги к конкретной цели.

инн Хоффман (1988, стр. 12), вспоминаясвою собственную работу в рамках кибернетики первого порядка, пишет, что, когдаона писала Foundations of FamilyTherapy (УОсновы семейной терапииФ) (Hoffman, 1981),она разворачивала картину этой работы, представляя Усемью как машинуФ, аУтерапевта как ремонтникаФ. Она (1988, стр. 111) пишет: УЕсли перед вами такаясущность, ее легче рассматривать в контексте дисфункции... Предполагалось, чтотерапевт знает, какой должна быть УфункциональнаяФ структура семьи, и что емуследует изменять ее в соответствии с этим.Ф Она (1988, стр. 111) такжепишет об Уобщей тенденции объективировать патологиюФ в американской семейнойтерапии того времени, приводя ДСМ-III и Удисфунцкциональные семейные системыФ вкачестве примера объективированных патологий.

Тогда как мы полагали, что ищем в людяхсилу и ресурсы, мы вынуждены согласиться с Хоффман, кибернетика первого порядкаслишком настойчиво призывала нас концентрироваться на дисфункциональном в жизнилюдей, которые приходили к нам на терапию. Она также побуждала насрассматривать дисфункцию как фокус терапии. Оценивая потребности людей длядостижения цели, мы невольно решали, что именно у них не в порядке.

КИБЕРНЕТИКА ВТОРОГОПОРЯДКА

К тому времени, как Хоффман уже писала своюкнигу, другие люди (напр., Dell, 1980, 1985a; Keeney, 1983; Keeney &Sprenkle, 1982; Watzlawick, 1984) начинали обдумывать системы в другом ключе. Впрологе и эпилоге книги она (Hoffman, 1988, стр. 112) пыталась Увыявить путь кмодели, менее ориентированной на контроль, модели, которая не помещала бытерапевта вне семьи или над семьей.Ф Это новое направление мысли получилоназвание Укибернетика второго порядкаФ или Укибернетика кибернетикиФ. Онаразвивалась по мере того, как люди начали понимать, что терапевт действительноне может делать УобъективныеФ оценки и заключения, оставаясь вне семейныхсистем. Терапевт был, нравится это или нет, частью самой системы, проходящейтерапию, и, следовательно, не был способен на отстраненную объективность. Людитакже стали понимать, что изменение не менее важно, чем стабильность, иутверждать, что терапевты могли бы более успешно сконцентртироваться на том,как кибернетические системы постоянно изменяются во времени, а не на том, какони постоянно стремятся к гомеостатической стабильности.

По мере того, как фокус смещался откибернетики первого порядка ко второму порядку, метафоры, применяемыетерапевтами, стали изменяться. Там, где мы некогда говорили о регуляторах,термостатах и циклах обратной связи, мы начали думать в контексте биологическихи экологических систем (Bateson, 1972, 1979; Bogdan, 1984). В наш языквошли такие слова, как УкоэволюцияФ и Усо-творениеФ. Ауэрсвальд (1987, стр.321) назвал эту новую парадигму парадигмой экологических систем. Он писал, что онаопределяет Усемью как коэволюционную экосистему, расположенную в эволюционнойсистеме пространства и времени.Ф Он рассматривал эту парадигму как глубокоотличную от парадигм Усемейных системФ, которые ей предшествовали.

Примерно в это же время идеи кибернетикивторого порядка стали вытеснять кибернетику первого порядка. Мы поехали учитьсяу Луиджи Босколо и Джанфранко Сеччина из команды Миланской системной семейнойтерапии (Boscolo, Cecchin, Hoffman, & Penn, 1987; Selvini Palazzoli,Boscolo, Cecchin, & Prata, 1980). Мы уверены, что идеи, которые они тогдапредставляли, являются архетипом кибернетики второго порядка в семейнойтерапии.

Миланская команда, работавшая вотносительной изоляции от традиционной северо-американской семейной терапии,разработала свой собственный уникальный взгляд на то, как применять идеиГрегори Бэйтсона в практике семейной терапии. Вместо того, чтобы искатьпаттерны поведения, они искали паттерны смысла. Их интервью фокусировались навыявлении предпосылок или УмифаФ, который формировал смысл действий членовсемьи. Вокруг этого мифа они устраивали Умозговую атакуФ всей командой иразрабатывали вмешательство, часто ритуальное, которое предписывалосьосуществлять в конце каждого сеанса. Для интервью, помогающего найти семейныймиф, они разработали характерную форму опроса, которую они назвали УкруговымопросомФ (Fleuridas, Nelson, & Rosenthal, 1986; Penn, 1982; SelviniPalazzoli, Boscolo, Cecchin, & Prata, 1980). Круговые вопросы предполагали,что члены семьи вовлечены в текущие взаимоотношения, что действия и эмоциикаждого человека рекурсивно влияют на любого другого. Участники миланскойкоманды использовали эти вопросы для того, чтобы выявить информацию о том, какработают взаимоотношения в семье. Затем эта информация используется дляразработки гипотезы о семье, на основе которой формируютсявмешательства.

Поначалу именно круговой опрос привлек нашевнимание к миланской команде. Наш интерес к стратегическим подходам в терапиипривел нас к интенсивному изучению работы Милтона Эриксона, в особенности егоработы в области гипноза, которая заинтересовала нас косвенным внушением. Намвстретилась статья (Schmidt & Trenkle, 1985), в которой круговой опрос вмиланском стиле рассматривался как способ привнесения косвенных гипнотическихвнушений — внушений,которые должны были влиять на одного или более членов семьи в ходе, казалосьбы, обычного разговора между собой. Гюнтер Шмидт использовал вопросы, которыевсегда являлись естественной частью каждого клинического интервью, скорее длятого, чтобы давать, а неполучать информацию. Это была захватывающая идея. И все же, как вы отметите,это была идея Утерапевт находится вне системы и направляет ееФ, почерпнутая изкибернетики первого порядка. Но как бы то ни было, она былазахватывающей.

К тому времени, когда мы действительнопоехали учиться у Босколо и Сеччина, они уже меньше внимания уделяли разработкевмешательств, а больше — опросу. Казалось, что сам процесс кругового опроса обладал некоейпреобразующей силой; семьи изменялись по мере того, как члены семей выслушивалиответы друг друга. Опрос, казалось, поощрял любознательность и стремлениеузнать больше и больше о том, как члены семьи воспринимают мир и друг друга.Однако это осложняло удобство позиции терапевта, которая некогда заключалась втом, чтобы рассказывать людям каким должен быть их мир. Ища ответы накруговые вопросы, члены семьи вступали в реальность, которая концентрировала ихвнимание на взаимосвязанности, на том, как чувства и действия каждогоотдельного члена влияют на чувства и действия других и подвержены влиянию с ихстороны. В такой реальности вместо того, чтобы ждать внушений от терапевта, ониразмышляют над возникающей информацией о семье и о друг друге. Оглядываясьназад, мы видим, что эти факторы способствовали смягчению или сглаживаниюиерархии между терапевтом и членами семьи.

Участвуя в процессе их супервизии, мыувидели и другие нововведения, которые разработали Босколо и Сеччин. Онииспользовали команды за зеркалом неведомым нам доселе образом. Командыдействительно функционировали как команды. Вместо того, чтобы слушать, каксупервизор в кабинете высказывает вслух свои мысли или дает советы терапевту,объекты супервизии за зеркалом участвовали в мозговой атаке. Хотя цель этихобсуждений состояла в том, чтобы прийти к единственному вмешательству илисообщению, часто повторяемый лозунг УФлиртуй со своими гипотезами, но никогдане вступай с ними в бракФ предполагал, что эта цель ни в коем случае не должнастать единственной или конечной истиной. В команде соратников обсуждение такогорода снижало значение иерархии, которую мы привыкли ощущать между супервизорамии объектами супервизии, предоставляя последним больше возможностивысказаться.

Команда разбивалась на Т-команду, котораянапрямую помогала терапевту, и Н-команду, которая наблюдала за взаимодействиемвсей семьи, терапевта и Т-команды, как в комнате для терапии, так и в комнатедля наблюдения. Тогда как Т-команда собиралась для обсуждения гипотезы,касающейся семьи, Н-команда встречалась отдельно для обсуждения гипотезы натрех уровнях: семейная система, система Усемья-терапевтФ и системаУсемья-терапевт-командаФ. После каждого сеанса терапии команды встречалисьвместе и Н-команда начинала с обсуждения наблюдений своих участников на всехтрех уровнях. Затем Т-команда обсуждала мышление, стоящее за выбранным имивмешательством, за чем следовала дискуссия более общего характера, которая былапризвана интегрировать идеи, исходящие от разных позиций. Размышления на всехэтих уровнях убеждало людей в том, что терапевт не может быть отстраненным,УобъективнымФ наблюдателем. В ходе всего процесса Босколо и Сеччин участвовалив нем скорее как члены команд, нежели как отстраненные или иерархическинедосягаемые супервизоры.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 52 |    Книги по разным темам