Книги по разным темам
Pages: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ... | 52 | Джилл Фридмен и ДжинКомбс
Конструирование
иныхреальностей
Истории и рассказы кактерапия
УДК
Книга посвящена нарративной(повествовательной) терапии, в основе которой лежит работа с жизненнымиисториями клиентов: анлиз проблемных историй и создание альтернативныхповествований, открывающих новые перспективы для людей. Основываясь напостмодернистском мировоззрении, этот подход отвергает сложившуюся иерархию вотношениях Утерапевт-клиентФ, предоставляя людям пространство для выборапредпочтительных направлений развития. В первой части раскрываютсятеоретические основы нарративного подхода, разбираются основные понятияпостмодернизма и социального конструктивизма. Практическая сторона нарративнойтерапии иллюстрирована многочисленными примерами из практики авторов,приводятся три подробные стенограммы терапевтических сеансов. В последней частикниги обсуждаются вопросы терапевтической этики, недостатки общепринятыхэтических норм и важность учета социального контекста в терапии.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Изначально это предисловие виделось каккружево, сплетенное из множества голосов — голосов терапевтов, которыеизучали нарративные идеи и использовали их в своей работе, и голосов людей,которые консультировались у нарративных терапевтов и переживали эти идеи напрактике. Итак, в один прекрасный субботний день семеро нас — Дайэн Чизмен, С. Мишел Коэн,Чэрил Дэвис, Лиз Грэй, Энн Коген, Эл Росс и Дайна Шульмен — встретились и в течение двухчасов обсуждали свой опыт. Позже мы (ЭР и ДШ) решили еще раз просмотретьвидеопленку нашей беседы и выделить из нее некоторые фрагменты, которые мызатем планировали дополнить своими размышлениями. Однако, поскольку каждаяиндивидуальная история оказалась настолько богатой и своеобразной, этооказалось невыполнимой задачей. Примерно в то же время я (ДЧ) начала обсуждатьэту книгу с моей близкой подругой, с которой Джилл проводила терапию. Онапроглотила книгу залпом, и ее буквально распирало от новостей о том, как онаизменила путешествие ее жизни. Я рассказала Элу о нашем обсуждении ипредложила, чтобы каждый из нас троих написал бы свою историю и передал еедальше так, чтобы мы могли теснее приблизиться к нашему изначальному видению.Итак, мы начинаем —сначала моя подруга, которая предпочла не называть своего имени, потом я,Дайна, недавняя выпускница школы социальной работы, а затем Эл, опытныйклиницист.
I
Мне было 23 года, когда я начала испытыватьвполне ощутимые приступы паники. Это был ад. Мне понадобилось еще два года,чтобы увидеть в них симптом, связанный с испытанным в детстве насилием. И лишь12 лет спустя я пришла к пониманию того, насколько жестоко надругался надо мноймой отец —сексуально, физически и эмоционально. Мне трудно сказать, какая из граней моейжизни пострадала от этого насилия более всего. С тех пор, эры насилия ибеспорядка скрепились запекшейся кровью. Но я, с полной определенностью, могусказать, что поразительно долгие поиски помощи слишком часто, как это нипечально, несли оскорбление как в себе, так и для себя.
Напряженная работа и самоотверженностьподвели меня к кульминации жизни и вынесли на вершину карьеры в сфереисполнительских искусств. Медленный и тяжелый подъем по служебной лестнице вмоей профессиональной жизни, как в зеркале, отражался в накатывающем ощущении,что меня засасывает в пучину мерзостного насилия. В тот момент, когда яполучила пост первого вице-президента творческого отдела престижнойпромышленной организации, я проходила курс уже у двенадцатого по счетутерапевта. Постоянные попытки отвергнуть растущую настойчивость, с которойкаждый новый терапевт рекомендовал мне госпитализацию и новые лекарства,изматывали и подавляли меня. А финансовое бремя было просто непомерным. Потерявсего, ради чего я работала — мечты всей жизни — казалась неминуемой. На меня накатил эмоциональный паралич,беспомощность, и, в конце концов, суицидальные мысли, порожденные каверзным,трехстраничным психологическим заключением семилетней давности, раздулись донеуправляемой степени, не оставляя мне пространства для того, чтобы увидетьхоть что-то позитивное.Насилие со стороны процесса, наполненного смятением и фрустрацией и скрытого запеленой тайны, привело меня к ощущению повторной травмы. Я беспомощно сидела вотьме давнего надругательства, тогда как выводок УэкспертовФ сидел рядом, выносясуждения о том, что же у меня Уне в порядкеФ. В меня вселилась боль. Это СТАЛОэрой безысходности.
Отчаявшись увидеть хоть какую-топерспективу, я удалилась в дом подруги, которая проявила неутомимость впопытках помочь мне найти выход. В мой первый день этой УэмоциональнойотключкиФ мне позвонила Дайна Шульмен, другая моя подруга, которая часто сэнтузиазмом рассказывала о своей работе в качестве терапевта. В течениенекоторого времени я благоговела перед ней, поражаясь ее неподдельномусостраданию к пациентам и уважению к коллегам и учителям из круга нарративнойтерапии. Она мягко уговорила меня пойти на прием к Джилл Фридман, объясняя, чтоУна этот раз все будет по-другомуФ. Я пошла. Все было по-другому. И воздействиепоследующей терапии привело к явной поворотному пункту.
Рабочий процесс, с помощью которого ДжилФридман освобождала меня от стальных вериг надвигающейся тьмы, был одновременнопринудительным, бросающим вызов, приносящим озарение, но никогда — угрожающим или таинственным. Мнеказалось, что я как бы сижу на тропинке, поросшей терниями, которыеобволакивают меня, оставляя мне мучительную роль свидетеля сужения кругавыбора. И теперь Джилл стоит надо мной, энергично расчищая заросли, чтобыя смогла увидеть дорогу,которую мне стоит выбрать. Она открыла для меня возможности выбора, ивозможности стали действительно моими, ждущими моего решения. Она контролируетменя, как бы спрашивая: УКуда бы мы могли отправитьсяФ Если я оказываюсь втупике, она может сказать: УТебе не кажется, что мы могли бы пойти сюда... илитудаФ И я вольна согласиться или отказаться. Временами, в ходе этогопутешествия, я могу присесть и рассказать историю или просто спокойноотдохнуть, поскольку путь может быть утомительным. И я постоянно поражаюсь ивосхищаюсь тем, что она рядом со мной каждым ударом своего сердца. Глаза вглаза.
Я начала разворачивать процессисцеления.
Теперь я пытаюсь увидеть, как насилие можетсуществовать вне меня. Не обольщайтесь, это лишь суть. На самом деле, явытягиваю тьму насилия ИЗСЕБЯ.
Я часто замечала, что с каждым маленькимшагом к исцелению у меня внезапно менялось отношение к реакции Уэто хорошоФ,ведь ничто в разрушительном пробуждении прошлого унижения нельзя восприниматькак УхорошееФ. Итак, мы (я и моя команда — Джилл и Дайна) встали на тропуУбелого направленияФ * [С чувством беспокойства и сожаления я обращаюсь к томуфакту, что использование моих метафор черного и белого может навести на мысль орасизме. Мои цветные карандаши (наиболее важный инструмент в моем исцелении)воссоздают для меня то осеннее ликование моего детства, когда начало учебногогода сулит начало новой жизни... желанная, новенькая коробочка с 64 цветами. Мой черныйкарандаш просто обозначает ту тьму, в которой я жила в те ночи унижения. Я лишьоднажды раскрасила концепцию исцеления. Это случилось сразу после прочтенияэтой книги. Исцеление олицетворяется радугой, символизируя все цвета и возможности выбора. Когда на предметпадает белый (ясный) свет, они склонны отражать заложенный в них цвет.Поскольку я только что проглотила работы Майкла Уайта (White (англ.)— белый. Прим. перев.), я выбрала термин УбелоенаправлениеФ из уважения к тем ценностям, которые он олицетворяет.], котороеработает против унижения иУчерного направленияФ, которое работает на унижение. Медленно и осторожно япришла к убеждению, что если я хочу подняться над этим отравляющим жизньпрепятствием, то мне следует довериться белому направлению. УБелые инструментыФстали символом этого направления. Для меня, это музыка, цветные карандаши,свечи и, не в последнюю очередь, готовность принять любовь и поддержку от тех,кто стремится ими поделиться... как бы ни тяжело их было принимать. Япостепенно передала свои Учерные инструментыФ своей подруге Дайне, которой яобязана по причинам очевидным, но пока не передаваемым в наших земныхтерминах.
Более всего я была поражена просто своимосознанием того факта, что терапия действительно может действительно иметьтерапевтический характер. Ис некоторым налетом шутливого легкомыслия я говорю... УКто бы могподуматьФ
Зерно моей преданности Убелому направлениюФбыло брошено в почву, когда я прочитала эту книгу. И оно последовательноподпитывается постоянным терпением, пониманием и приятным сочувствием моихсоратников, хотя все это я продолжаю воспринимать с трогательнымнедоверием.
Я надеюсь, что эта книга побудит многихувидеть Убелое направлениеФ и обрести надежду, что кто-то проявляет заботу ичто-то кто захочет увидеть жемчужину среди мусора. Я надеюсь, что многиепоймут, что под токсичностью проблем и интенсивной боли лежит блистательнаяуникальность, которая проявится как значимый и поразительный вклад в нашебытие. А теперь мы можем убрать свою кисть и обратить взор на безбрежностьвозможностей, которые лежат за этой тропой.
II
Когда я обдумывала возможность своегоучастия в этом предисловии, передо мной встали некоторые препятствия. Я думала:УКто я такая, чтобы писать это предисловие Я — не специалист в этой области. Япока еще участвую в учебной программе. Как я могу оценивать значение этой книгии нарративные идеи как таковыеФ В один прекрасный день, читая эту книгу (насамом деле, ожидая парикмахера), я поняла, что меня соблазняет тот доминирующийдискурс, который должен присутствовать в этом предисловии. Если наша жизньсостоит из историй, которые составляют основу нарративной терапии, то разве небыло бы замечательно, если я просто смогла бы рассказать историю того, как этакнига и нарративные идеи вообще повлияли на мою жизнь
Я думаю, что мне повезло. Я познакомилась снарративной терапии, будучи интерном второго года обучения. В тот год я началанащупывать свой путь среди различных теорий, которым я обучалась в колледже, иодновременно изучала нарративную терапию в интернатуре. Я боролась за то, чтобынайти свою личную теорию, и находила привлекательность в этих нарративных идеях— в особенности,когда мне приходилось их использовать. Тем не менее, поначалу я обнаружила, чтонедостаточно использовать лишь некоторые из этих техник, и задалась идеейузнать больше о тех идеях, которые лежат в их основе. Затем я начала читатьтруды Майкла Уайта, Дэвида Эпстона, Джилл Фридман и Джина Комбса, одновременнопосещая конференции, которые повышали для меня привлекательность этихидей.
Как начинающий терапевт, я почти ощущаласебя кудесницей, у которой, как предполагается, имеется некий УсекретФ, которыйпозволяет ей решить все проблемы и ответить на все вопросы. Я поняла, что этонедостижимая цель и неподъемная ноша. Тем не менее, используя нарративнуютерапию, я обнаружила, что эту ношу можно поднять, я что я просто могу бытьсамой собой. Исходя из позиции Уне-знанияФ, я укрепила свое спокойствие инравственность, узнавая от клиентов, как разворачиваются их истории. Поначалуэта прозрачность казалась пугающей. Как я могу делиться чем-то со своимиклиентами, если у меня нет ответов на все вопросы И все же, у меня былопрекрасное чувство, что я могу сотрудничать с ними как с командой, а не ощущатьодиночество в ходе процесса. Кроме того, казалось, что идея команды выноситвзаимоотношения Уклиент-терапевтФ на новый уровень, порождающий нескончаемыевозможности.
Одна из ситуаций, с которой я постоянноборолась в практической терапии, это втягивание в боль всех проблем.Нарративная терапия бросает новый свет на эту борьбу. Она научила меня тому,что Упроблемы есть проблемы, а люди есть люди.Ф Экстернализация проблем,вынесение их вовне, позволила мне видеть людей такими как они есть. Я могувидеть их как проблемы, или я могу видеть их как истории. Проблемы держат вас вцарстве боли, тогда как истории открывают вам новые возможности. В ходе учебнойпрограммы я пыталась взглянуть на истории с точки зрения журналиста, исследуяее под разными углами. Каждая история — это тайна, и моя задачазаключается в том, чтобы помочь определить сюжет и контрсюжет. После этогоклиенту позволено выбрать то, что он предпочитает.
Чтение этой книги помогло мне выяснить тепричины, по которым я выбрала нарративную терапию. Читая литературупатологического характера, я снова чувствую, как меня накрывает волной боли ипессимизма. Чтение этой книги вызывало во мне ощущение оптимизма. Возможностиказались бесконечными. Каждая глава здорово помогла мне в работе, закрепляя то,что я изучаю. Огромный клинический опыт Джилл и Джина, многочисленные примерыслучаев и стиль письма обусловливают легкую доступность этой книги.
Я, возможно, не смогу описать все аспектынарратива, которые повлияли на мою профессиональную и личную жизнь. Яблагодарна Джилл и Джину, чья программа позволила мне погрузиться в познание.Участие в этом предисловии дало мне возможность поразмышлять о своейсобственной эволюции. Как и в нарративной терапии, когда кто-то получает шанспоразмышлять о собственной жизни, растут возможности выбора, вызывая волнение,вызванное пониманием того, что предпочтительные результаты вполнедостижимы.
Дайна Шульмен
III
Примерно 24 года тому назад я усиленносовершенствовался в том, чтобы понять и принять общепринятые истины о терапиикак свои собственные — я хотел стать УхорошимФ терапевтом. Я, подобно Джилл и Джинупытался извлечь смысл из многообразия различных школ мысли. Это были поискиУтеоретического крова.Ф На заднем плане — страшно заглушенные болеегромкими голосами Утеории системФ, Упсиходинамической теорииФ и мириад другихУрадикальных подходовФ, которые, как я надеялся, обеспечат мне искомоетеоретическое ядро —звучали и слабые голоса, которые я едва мог различить. Эти робкие голоса, как яполагаю, в первую очередь и несут изначальную ответственность за то, что япришел в эту область.
Эти голоса говорили мне об уважении к тому,люди есть люди, а проблемы есть проблемы. Они напоминали мне о том, что связь стеми, кто нас окружает, живыми или мертвыми, жизненно важна. Они готовили меняк тому, чтобы я стал сотрудником, а не экспертом в жизни людей, максимальноиспользуя их потребность в обучении и способности к анализу.
Pages: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ... | 52 | Книги по разным темам