Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 |   ...   | 52 |

По большей части, именно эта феминистскаякритика привела нас к сомнениям, связанным с патерналистской направленностьюнекоторых эриксоновских/стратегических практик, и заставила стремиться кповышению степени сотрудничества при работе с людьми, которые обращаются к намза помощью. Даже несмотря на то, что Эриксон ценил эмпирическиереальности людей, и хотя он глубоко верил, что каждый человек на редкостьизобретателен, все же он был врачом мужского пола, белой расы и конкретной эры.Он был добрым и благосклонным патриархом, но, тем не менее, все же патриархом.Тогда как обычно он общался с людьми, надев Убархатные перчаткиФ, временами онговорил, что под бархатной перчаткой скрывается железный кулак.

Когда мы оглядываемся назад на годыобучения и попыток применения идей Эриксона, мы находим, что многие вещи,которые тогда порой казались важными, сегодня мы не считаем столь полезными. Вчастности, это относится к понятию транса.

Некоторое время транс был для насорганизующей метафорой. Мы разговаривали с людьми так, как если бы онинаходились в некоей форме транса, и как если бы наша работа в качествегипнотерапевтов должна была помочь им развивать и использовать способностьвходить в нужное состояние транса в зависимости от различных жизненныхситуаций. Это означало, что, во многом, наша работа концентрировалась наУнаведении трансаФ.

Сам Эриксон часто разговаривал с людьми,которые пребывали в УтрансеФ, взаимодействуя с ними в духе сотрудничества.Однако стиль гипноза, который приобрел популярность среди второго и третьегопоколений эриксонианцев (включая и нас), состоял в том, что терапевт ужаснодолго говорил, предлагая стратегически разработанные косвенные внушениячеловеку, который тихо и спокойно сидел перед ним с закрытыми глазами. По меретого, как мы учитывали феминистскую критику в своей работе, нам становилось всеболее и более неловко так много говорить в ходе терапии. Мы все реже и режеиспользовали расширенные состояния транса.

Другие две идеи, которые стали менее важныдля нас (мы уже упоминали это в обсуждении кибернетики), состояли в разработкестратегии и в иерархии. Когда мы моделировали свою деятельность по Эриксону, мыбыли склонны думать, что наш долг состоит в том, чтобы разрабатывать искусныестратегии, которые будут (благотворно) влиять на людей, побуждая их направлятьсвою жизнь в новое русло. Даже в своей наиболее ответственной, мягкой иблагожелательной форме, этот метод работы отличается односторонностью иотсутствием сотрудничества, с чем (в свете феминистской критики) мы более немогли мириться.

Отрешаясь от Эриксона и возвращаясь кметафоре УсистемыФ, феминистская критика убедила нас в том, что метафора— по крайней мере,как она эволюционировала и применялась в семейной терапии — служит помехой не в меньшейстепени, чем вспомогательным средством. Она направляет наше внимание на слишкоммелкие, слишком сжатые циклы обратной связи, тогда как мы хотим уделять большевнимания идеям и практикам, которые играют в более обширном культурномконтексте. Метафора УсистемыФ искушает нас, побуждая искать внутри семьидополняющие цепи и совместную каузальность проблем вместо того, чтобы работатьс членами семьи, выявляя негативное влияние определенных культурных ценностей,установок и практик на их жизнь и взаимоотношения, и побудить ихсплотиться вместе и противостоять этим ценностям, установкам и практикам. Этоскорее поощряет позицию нейтральности (Selvini Palazzoli, Boscolo, & Prata,1980) или любопытства (Cecchin, 1987), чем защиту или увлечение однимиценностями и противостояние другим.

Оглядываясь назад, сегодня мы полагаем,что, работая терапевтами в рамках эриксоновской парадигмы и кибернетики второгопорядка, в моменты отчаяния, беспокойства и разочарования мы находились на краюболее значительного сдвига в мировоззрении, чем когда либо прежде. До тех пормы работали в системных рамках и развивали все более и более тонкое пониманиеУсистемФ как организующей метафоры в своей работе. Вскоре нам предстояловстретить, как говорят в шоу Монти Питона, Унечто совершеннодругое!Ф

НАРРАТИВНАЯ МЕТАФОРА ИСОЦИАЛЬНЫЙ КОНСТРУКТИВИЗМ

Для нас, в контексте нашего мышления, этонечто другое — непросто дальнейшая эволюция теории систем, это прерывистая парадигма, совершеннодругой язык. В самой общей форме, на эту парадигму ссылаются по-разному. Хотябыли предложены такие термины, как Упост-структурализмФ, УдеконструктивизмФ,Уинтерпретативный поворотФ и Уновая герменевтикаФ, нам кажется, что в настоящиймомент наиболее распространенным термином в мировоззрении, о котором мыговорим, служит УпостмодернизмФ.

В следующей главе мы постараемся болееподробно ознакомить вас с этими идеями, но прежде, чем мы сделаем это, мыхотели бы продолжить историю о том, как мы сами осуществили сдвиг кмировоззрению, которое исповедует эти идеи. Возможно, самой важной вещью нанашем пути к принятию постмодернистского мировоззрения стали не те ярлыки илиметафоры, которые мы только что перечислили, а личность — Майкл Уайт. *[Мы признательныДженнифер Эндрюс и Дэвиду Кларку, которые включили нас в состав участниковпервых консультаций Майкла в Чикаго, а также Черил Уайт, которую мы такжевстретили на этих ранних консультациях. Тогда как Майкл Уайт обучал этим идеям,мы с Черил ими жили.]

Когда мы встретились с ним, нас сразу жепривлекла работа Майкла, тот изобретенный им тип взаимоотношений с приходящимик нему людьми, и то, как он переживает свои ценности как внутри, так и внетерапевтического контекста. Он проявлял такое же доверие, интерес и волнение поотношению к тем людям с которыми он работал, что так привлекали нас в Эриксоне.В то же время, он цитировал Мишеля Фуко (1975, 1977, 1980), который писал обобъективации и подчиненности личности и говорил о поддержке людей, восстающихпротив Упристального взглядаФ доминирующей культуры. Сегодня, будучиактивистами 60-х среднего возраста, мы не имеем ни малейшего понятия, как будутвыглядеть эти идеи в приложении к терапии, но мы без сомнения хотим этовыяснить!

Когда мы впервые встретили его, Уайт(1986b) отчасти основывал свои практики на понятиях Грегори Бэйтсона (1972) онегативном объяснении, сдерживании и двойном описании. Хотя интерес Уайта кБэйтсону был достаточно новаторским явлением, чтобы быть увлекательным, мы былиочень хорошо знакомы с работой Бэйтсона и это, вкупе с межличностным стилемэриксоновской направленности, помогло нам чувствовать себя среди идей Уайта,как дома. Однако объяснения Уайта по поводу того, что и зачем он делает втерапии, очень быстро менялись, и вскоре мы увлеклись этими переменами. Уайт,который настаивал на том, что он никоим образом не осведомлен о работеЭриксона, пишет (White & Epston, 1990, стр. xvi), что использоватьнарративную метафору, или Уаналогию историиФ, его надоумили Дэвид Эпстон,который наткнулся на нее при изучении антропологии, и Черил Уайт, Укотораяпочерпнула энтузиазм к этой аналогии из своих познаний в феминизме.Ф Изучивнарративную метафору, он обнаружил, что она предлагает полезное расширение иразвитие Уинтерпретативного методаФ, с которым его ознакомила работа Бэйтсона.*[Понятие Уинтерпретативный методФ относится к методам работы, разработаннымучеными социального направления, которые полагают, что у нас нет прямогодоступа к знанию об УобъективнойФ реальности. В отсутствии такого знания, длятого, чтобы наделить мир смыслом, мы должны интерпретировать УновостиразличияФ, приносимые нам органами чувств.] В Narrative Means to Therapeutic Ends(Нарративные средства для терапевтических целей) (White & Epston, 1990)Уайт напоминает нам, как Бэйтсон использовал метафору [географических]УкартФ,утверждая, что все наши познания о мире содержатся в форме разнообразныхментальных карт УвнешнейФ или УобъективнойФ реальностиФ, и что различные картыприводят к различным интерпретациям УреальностиФ. Ни одна карта не содержитвсех деталей территории, которую она отображает, и события, которые не попалина карту, не существуют в смысловом мире этой карты.

Он также напоминает нам, насколько важнымдля Бэйтсона было время:

Утверждая, что вся информация — это обязательно УновостиразличияФ, и что именно восприятие различия запускает все новые реакции в живыхсистемах, он [Бэйтсон] продемонстрировал, насколько нанесение на карту событийво времени существенно длявосприятия различия, для обнаружения изменения. (White& Epston, 1990, стр.2)

Преимущество, которое Майкл Уайт увидел внарративной метафоре, заключалось в том, что любая история — это карта, простирающаяся вовремени. Она объединяет оба бэйтсоновских понятия в одну концепцию. Когда мывпервые начали применять нарративную метафору (скорее в уайтовском, нежелибэйтсоновском смысле), мы рассматривали ее просто как полезное расширениемышления Бэйтсона. Тем не менее, по мере того, как мы продолжали использоватьее и изучать ее теоретические ответвления, мы поняли, что она привела кдостаточно серьезному сдвигу в нашем мировоззрении.

В нашей прежней работе вмешательства былинацелены на специфические проблемы и задачи. Прислушиваясь к Уайту, мы более непытались решать проблемы. Вместо этого, мы заинтересовались работой с людьми,которая призвана порождать и УуплотнятьФ (Geertz, 1978) истории, которые неподдерживают или подтверждают проблемы. Мы обнаружили, что как только людиначинают заселять и переживать эти альтернативные истории, результаты выходятза пределы решения проблем. В рамках новых историй люди могли переживать новоепредставление о себе, новые возможности во взаимоотношениях и новоебудущее.

Ученые в области гуманитарных и социальныхнаук (напр., E. Bruner, 1986b; J. Bruner, 1986; Geertz, 1983) начали применятьнарратив в качестве организующей метафоры за несколько лет до того, как онастала использоваться в терапевтических кругах. Например, Джером Брунер (1986,стр. 8) пишет:

К середине 1970-х социальные наукидвинулись... в сторону более интерпретативной позиции: смысл стал центральнымпонятием — какинтерпретируется мир, какими кодами регулируется смысл, в каком смысле самукультуру можно рассматривать как УтекстФ [историю], который участники УчитаютФсамостоятельно.

По мере того, как мы получали более широкоепредставление о потоке идей, из которого Дэвид Эпстон, Черил Уайт и Майкл Уайтзаимствовали нарративную метафору, мы обнаружили еще одно важноенаправление в том же потоке — социальный конструктивизм. *[Здесь мы не уверены, что впервые встретились с терминомУсоциальный конструктивизм в ходе беседы с Гарри Гулишианом или в статье ЛиннХоффман (1990) УКонструируя реальности: Искусство оптических линзФ. Как бы тони было, мы рекомендуем как статью Хоффман, так и значительно более раннююстатью Кеннета Гергена (1985), которые ознакомили многих людей изпсихотерапевтических кругов с идеями социального конструктивизма. ] Тогда какболее глубоко социальный конструктивизм мы будем обсуждать в Главе 2, здесь мылишь отметим, что его главная предпосылка состояла в том, что убеждения,ценности, установления, обычаи, ярлыки, законы, разделение труда и все прочее,что составляет наши социальные реальности, конструируются членами культуры помере того, как они взаимодействуют друг с другом, поколение за поколением, деньза днем. Другими словами, сообщества конструируют УлинзыФ, сквозь которые ихчлены интерпретируют мир. Те реальности, которые каждый из нас принимает какдолжное, это реальности, которыми общество окружает нас с самого рождения. Этиреальности обеспечивают практики, слова и опыт, на основе которых мы строимсвою жизнь или, как бы мы сказали на постмодернистском жаргоне, Уучреждаем своюсамостьФ.

Когда мы используем как нарратив, так исоциальный конструктивизм, в качестве ведущих метафор, мы видим, как истории,циркулирующие в обществе, учреждают нашу жизнь и жизнь людей, с которыми мыработаем. Мы также замечаем, как истории индивидуальных жизней могут влиять наустройство целых культур — не только истории людей, подобных Ганди, Мартину Лютеру Кингу, нои истории людей, вроде Покахонтаса, Энни Оукли, Хелен Келлер и Тины Тернер,равно как и истории УобычныхФ людей, чьих имен мы никогда не слышали. Работая слюдьми, которые приходят к нам, мы задумываемся над взаимодействием междуисториями, которые они проживают в своей личной жизни, и историями, которыециркулируют в их культурах — как в локальных, так и в более обширной культуре. Мы думаем отом, как культурные истории влияют на то, как они интерпретируют свойповседневный опыт, и как их повседневные поступки влияют на истории, которыециркулируют в обществе.

Принятие метафор нарратива и социальнойконструкции в качестве ведущих метафор повлияло на то, как мы обдумываем другиеметафоры и используем их. В самом начале нашей дружбы с Дэвидом Эпстоном онобсуждал с нами нашу первую книгу (Combs & Freedman). Он недоумевал, почемумы так часто используем метафору УресурсФ. Эпстон первым обратил наше вниманиена то, что разговоры о ресурсах наводят на мысли о горных разработках. Ресурспредставлялся ему как некая неподвижная вещь внутри человека, до которой нужнодокопаться и завладеть ею. Он предпочитал метафору УзнаниеФ, поскольку знание— это нечто, чторазвивается и циркулирует среди людей.

Кэти Вайнгартен (1991, стр. 289)пишет:

В контексте социального конструктивизма,опыт самости существует в непрерывном взаимообмене с другими... самостьпостоянно творит себя через нарративы, которые включают других людей, которыевзаимно переплетены в этих нарративах.

Эта концепция самости не согласуется с темобтянутым кожей контейнером, наполненным неподвижным содержанием (ресурсами),который прежде лежал в основе наших умозаключений.

Пока мы размышляли над этой новойУучредительнойФ (White, 1991, 1993) метафорой самости, моя (Дж. Ф) сама собойразумеющаяся реальность была настолько перетряхнута, что я стала страдатьрасстройством кишечника. Меня буквально тошнило. Я всегда верила в то, чтоУглубоко внутриФ я была хорошим человеком, что бы я ни вытворяла. Если намдействительно предстояло принять эти новые методы мышления и восприятия(которые мы хотели принять, благодаря тем формам терапии, которые из нихвытекали), нам следовало взять на себя ответственность за непрерывноеучреждение себя как людей, которыми мы хотели стать. Нам пришлось быисследовать принятые на веру истории нашей локальной культуры, контексты, вкоторые мы входим, взаимоотношения, которые мы культивируем, и все прочее.Короче, нам пришлось бы постоянно пере-созидать и освежать свои собственныеистории. Нравственность и этика уже стали бы не фиксированными понятиями, нотекущей реальностью, требующей постоянной поддержки и внимания.

Pages:     | 1 |   ...   | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 |   ...   | 52 |    Книги по разным темам