Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |   ...   | 34 |

2. Один коллега, выступая за предупреждениебеременности, многократно оговаривается и использует вместо этого слово,означающее предупреждение судьбы.

3. Коллега, настаивая на необходимостинародной инициативы, которая была бы направлена против абортов, оговаривается ипроизносит: Если даже это не подвигнет депутатов государственного совета кизменению позиции, мы организуем народные роды.

Случай с Марией... был истолкованпсихоаналитически, поскольку удалось выявить причину тиков. В следующихпримерах можно в толковании соединить причины и следствия, поэтому к ним мыподошли с точки зрения индивидуальной психологии.

ео X. утверждает, что являетсягомосексуалистом, но в действительности бисексуален. Причины: в 17-летнемвозрасте его совратил солдат-гомосексуалист. С 17 лет юноша был влюблён вдевочку и испытывал в её присутствии половое возбуждение, вёл себя всексуальном отношении нормально, хотя имеет место eiaculatio praecox.Впоследствии наблюдаются гомосексуальные реакции и фантазии, например,случайные поллюции. Финал: как только пациента спросили прямо, испытывает ли онстрах перед браком или принуждают ли его к браку, он ответил: Да, я долженжениться на одной, которая нравится матери и годится для хозяйства, и не могужениться на той, которая нравится мне.

Роза С., три года назад пациентка потеряласознание (АД в тот момент было 110) и испытала сильное сердцебиение. Жалуетсяна головные боли, парестезии и ощущение, как будто сердце останавливается. Каквидно, складывается кардиоваскулярная и ангионевротическая или вазовегетативнаякартина, в которой к вегетативному компоненту присоединяется эндокринный: ужедва года, как у пациентки начался климакс. Оба компонента дают функциональнуюсторону невроза страха, которым пациентка страдает, и реактивная сторонакоторого проявляется в страхе ожидания, свойственном пациентке по поводу того,что она может снова потерять сознание, то есть в коллапсофобии, которойпациентка реагировала на первичный страх, сконцентрировавшийся вокруг коллапса,как вокруг лцентра конденсации. Вследствие этого сформировался вторичныйстрах, представляющий собой, скорее, не собственно страх, а боязнь. В ответ навозникновение фобии муж пациентки, с которым у неё прежде были конфликты,изменил свой образ жизни и стал самым честным мужчиной; и в этом заключается третья, психогенная сторона данного случая,то есть сторона, связанная с вторичным мотивом болезни (Фрейд), являющимсявторичным постольку, поскольку он лишь фиксирует первичное заболевание, тогдакак приспособление (Адлер) в некотором первичном смысле былопатогенным117. Представим себе область феноменологии психогенных неврозов,ограниченной эллипсом, тогда страх и навязчивость представляют собой как бы двафокуса этого эллипса. И являются, так сказать, двумя клиническимипротофеноменами. И это неслучайно, ибо страху и навязчивости соответствуют двебазовых возможности человеческого бытия -лстрах и долг (чувство долга играетв психологии неврозов навязчивых состояний очень большую роль). Ноонтологические условия проявления этих двух возможностей, тех самых, из которыхвозникают страх и долг, суть свобода человека и его ответственность. Только тосущество, которое свободно, может испытывать страх. Как сказал Кьеркегор:Страх — этоголовокружение от свободы. И только то существо, которое несётответственность, может испытывать чувство долга. Отсюда следует, что существо,облагодетельствованное в своём бытии свободой и ответственностью, приговореножить в страхе и обязанностях118. Само собой разумеется,страх и долг играют определенную роль и при психозах. Ну, например, если вслучаях эндогенной депрессии, в настоящее время в противоположность прежнемучувству страха преобладает чувство долга, то можно сказать: долг принадлежит кроду, который не делает то, что должен, а страх принадлежит к роду, который незнает, что должен.

7. Ноогенные неврозы.

Много уже сказано об одновременнойсоматопсихической терапии, или, о двунаправленной терапии на основаниисоматопсихической двумерной этиологии. В заключение мы хотели бы показать, какнужно прослеживать человеческое бытие, и в том числе бытие больного человека,не только в этих двух измерениях — психическом и соматическом, но ещё и в третьем измерении— в духовном, ибонаряду с соматическим и психическим существует духовное, представляющее собойотдельное измерение. И не просто измерение, а собственное измерениечеловеческого бытия, которое психологизм не хочет принимать в расчёт (тогда какспиритуализм совершает ошибку, представляя дело так, как будто духовноеизмерение является единственным измерением человеческого бытия). В этомизмерении тоже могут корениться неврозы, поскольку неврозом может заболеть ичеловек, находящийся в напряжении конфликта с совестью или под давлениемдуховных проблем, и человек, переживающий экзистенциальный кризис.

Существуют экзистенциальные кризисысозревания, которые по своим проявлениям укладываются в клиническую картинуневрозов, не являясь неврозами в узком смысле слова, то есть в смыслепсихогенного заболевания. Без дальнейших пояснений очевидно, что человек,ощущающий на себе давление духовной проблемы или ощущающий напряжениевследствие конфликта с совестью, заболевает, давая на первом плане вегетативнуюсимптоматику, как и невротик в обычном смысле слова. Очень важно быть готовым ктаким событиям и указать на опасность их неправильной интерпретации, тем болеев наше время, когда всё больше пациентов обращается к психиатрам не по поводупсихических симптомов, а с сугубо человеческими проблемами.

Если, вопреки широко распространённомумнению, частота невротических заболеваний, по крайней мере в последниедесятилетия, не увеличилась, то нужно отметить рост потребности в лечениипсихологическим сочувствием и пониманием. И мы не ошибёмся, если предположим,что за этой психотерапевтической потребностью стоит метафизическаяпотребность, то есть потребность человека дать себе отчёт в смысле своеголичного бытия.

Раньше люди шли к священнику. Но мы живём всветский век и не должны удивляться, если забота о душе тоже становитсясветским делом. Уже в прошлом столетии Кьеркегор отважился утверждать:Священник больше не является попечителем душ — им становится врач.

Нельзя сказать, чтобы мы придерживалисьвзгляда Зигмунда Фрейда, что лэтот отход от религии совершается с роковойнеумолимостью процесса взросления, но то, что фон Гебзаттель (W. vonGebsattel) назвал лэмиграцией западноевропейского населения от духовника кневропатологу, является фактом, который не может игнорировать духовник, ипотребностью, от которой не может отмахнуться невропатолог, ибо такововынужденное положение дел, которое требует, чтобы он взял на себя заботу оврачевании души.

От таких требований меньше всего можетуклониться религиозно настроенный врач. Именно он удерживается от фарисейскогозлорадства, когда пациент идёт к нему, а не к священнику. Было бы фарисейством,если бы он при виде страданий неверующего злорадствовал и думал про себя: Будьон верующим, то нашёл бы утешение у священника. Если тонет не умеющий плавать,мы же не говорим себе: Надо было ему научиться плавать. Мы бросаемся напомощь, даже не будучи инструкторами по плаванию. Врач, который оказываетврачебную помощь при душевных страданиях, находится в затруднительномположении. Ибо, хочет он того или нет, но обязанность давать рекомендации вжизненных заботах за пределами заболевания сегодня возложена на врача, а не насвященника и нельзя изменить того, что люди сегодня в своих насущныхпроблемах видят опытного советчика, по большей части, не в духовнике, а вовраче (Вайтбрехт (Н. Weitbrecht)). Пациенты ставят перед нами задачу взять насебя в области психотерапии обязанности духовника (Балли (G. Ваllу)), и нашвек заставляет врача всё в большем объёме выполнять обязанности, которыераньше были уделом священников и философов (Ясперс (К. Jaspers)). Мэдер (A.Maeder) пишет, что лэто изменение обусловлено самой ситуацией, Шульте жеутверждает, что слишком часто психотерапия готова вылиться в заботу одуше.

Ввиду миграции западноевропейскогонаселения от священника к невропатологу возникает угроза врачебных ошибок придифференциальной диагностике между собственно болезненным, как невроз, и просточеловеческим, как экзистенциальный кризис. Врач может ошибочно диагностироватьпсихическое заболевание там, где имеет место нечто существенно иное, а именно,духовные проблемы, чтобы не сказать — там, где речь идёт не опсихогенезе, а о ноогенезе.

Не исключено также, что психотерапия, неуделяющая внимания специфически человеческой проблематике, проецирующая её изчеловеческого пространства на субчеловеческую плоскость, окажется беспомощнойне только в отношении экзистенциальной фрустрации, но и в отношении еёвытеснения и, тем самым, внесёт свой вклад в возникновение ноогенного невроза.Подобные размышления, кажется, не мучили Вандерера (Z. Wanderer) из Центраповеденческой терапии в Калифорнии, когда он в одном из случаевлэкзистенциальной депрессии применил распространённый в поведенческой терапииметод thought-stopping119.

То, что не только поведенческая терапия, нои психоанализ в процессе лечения проходят мимо специфически человеческойпроблематики, и то, что подобное не может быть полезно не только для пациента,но и для терапевта, естественным образом следует из данного протокола:С лета 1973 года я работал психологом-ассистентом удвух психиатров в Сан-Диего. Во время супервизорской сессии я часто несоглашался с психоаналитической теорией, которой мои работодатели старалисьменя обучить. Поскольку они общались в авторитарном стиле, я не решалсявысказывать своего мнения. Я боялся потерять работу. Поэтому я в значительноймере подавлял свои собственные взгляды. После нескольких месяцев такогосамоугнетения я начал ощущать тревогу во время супервизорских сессий. Яобратился за терапевтической помощью кое к кому из своих друзей. Однако мысмогли добиться только того, что проблема тревожности стала ещё острее,поскольку мы подходили к ней всё-таки с психоаналитических позиций. Мы пыталисьвскрыть травмы раннего детства, которые стали причиной переноса тревоги на моихсупервизоров. Мы исследовали мои отношения с отцом и т. п., но ничего не нашли.Таким образом, я всё больше впадал в гиперрефлексию, а моё состояниестановилось всё тягостнее. Тревожность во время супервизорских сессий достиглау меня такого уровня, что я вынужден был, чтобы как-то объяснить своёповедение, сказать о ней психиатрам. Они рекомендовали мне посетитьпсихоаналитически ориентированного психотерапевта и пройти персональнуютерапию, чтобы понять скрытый смысл этой тревоги. Поскольку я не мог позволитьсебе обращение за профессиональной помощью, то мы вместе с друзьями удвоилиусилия, направленные на выявление глубоко скрытого смысла моей тревоги. И мнестало ещё хуже. У меня часто бывали приступы сильной тревоги. Моё выздоровлениеначалось 8 января 1974 года на занятиях у доктора Франкла по курсу Человек впоисках смысла. Я услышал, как Франки говорит о трудностях, с которымиприходится сталкиваться, когда кто-то пытается психоаналитическими средстваминайти истинный ответ. В ходе тех четырехчасовых занятий я начал понимать, какимобразом терапия, которую я проходил, только усугубляла мои проблемы: это былуже почти ятрогенный невроз. Я начал понимать, что именно необходимостьсдерживать себя во время супервизорских сессий стала причиной моей тревоги.Несогласие с психиатрами и боязнь высказать это несогласие привели к такойреакции. Я быстро закончил терапию и, сделав это, почувствовал себя лучше.Реальные изменения произошли на следующей супервизорской сессии. Во время этойсессии я стал открыто высказывать своё мнение и несогласие с психиатрами, еслионо действительно появлялось. Я больше не боялся потерять работу, потому чтоспокойствие духа стало значить для меня гораздо больше, чем работа. Когда яотважился высказать во время сессии свои мысли, то сразу же почувствовал, кактревога стала ослабевать. За прошедшие две недели тревога уменьшилась почти на90 процентов.

Поскольку ноогенные неврозы как таковые,именно как ноогенные, являются (о чём уже говорилось) неврозами, возникающимилиз духовного, то понятно, что они требуют и психотерапии на основаниидуховного. Такой и видит себя логотерапия.

8. Коллективныеневрозы.

В письме Блюеру (Н. Bluher) Фрейд в 1923году говорит об лэтом расклеившемся по швам времени. Но и сегодня многоговорят о болезни времени, о болезни духа времени, о патологии духа времени.Может ли болезнь века быть тождественна тому, чем занимаются все видыпсихотерапии, —неврозам Может ли время быть больно нервозностью Действительно, есть книгаВайнке (F. Weinke), которая называется Состояние нервозности — хроническая болезнь нашеговремени. Эта книга появилась в Вене в 53 году, но не в 1953, а в 1853. Мывидим, что со временем невроз не утратил своей современности.

Иоханнес Гиршманн доказал, что количествоневрозов не увеличилось и в том, что касается их частоты, они уже несколькодесятилетий держатся на одном уровне, а количество неврозов страха дажеуменьшилось. Изменилась лишь клиническая картина неврозов, толькосимптоматология стала другой: страх отступил на второй план.

Но не только невротический страх, а также истрах вообще не стал более распространённым. Фрейан (Freyhan) указал на то, чтопрежние времена, например эпохи рабства, религиозных войн, охоты на ведьм,переселения народов или больших эпидемий, — что все эти добрые старыевремена были не столь свободны от страха, как наше время. Да, в прежние века,предположительно, было много больше страха и много больше причин для страха,чем в нашем веке. Оказывается, наша эпоха как век тревожности ничегоособенного из себя не представляет.

Даже нельзя вести речь о том, что частотаневротических заболеваний сегодня возросла. Возросло, скорее, нечто совсемдругое: потребность в психотерапии, то есть потребность масс обращаться сосвоими духовными нуждами к психиатрам.

Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |   ...   | 34 |    Книги по разным темам