Geum.ru

Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе «Энигма», М., 1999. Пер с англ. Т

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   24

О символическом значении лабиринтов за последние три десятилетия написано очень много, ведь это одновременно и убежище от сил зла, и путь, которым умерший следует в мир духов. Здесь мы только отметим, что лабиринты соотносятся с направлениями точно так же, как «не то и не это» соотносятся с оппозициями. В лабиринте у человека нет определенного направления, а значит, он достигает цели, которую невозможно соотнести с направлениями компаса. По ирландским народным верованиям, феи и другие сверхъестественные существа способны запутать человека, заставить его потерять ориентацию в пространстве (а равно и во времени). Сбиться с пути может и тот, кто случайно наступит на «вымороченную землю», под которой зарыт утробный плод или некрещенный младенец. И наоборот, в многочисленых «плаваниях» путешественники, потерявшие ориентацию и плывущие наугад, «без руля ибез ветрил», непременно оказываются в Обетованной стране.

Если единение двух оппозиций символизируется линией соприкосновения, то встреча трех и более независимых единиц ведет к обнаружению точки их схождения. Первое соответствует территориальной границе, последнее — Слиянию Трех Вод, месту встречи трех земельных участков или центру Ирландии, где встречаются и сливаются все области. Уснех находится во всех четырех областях и ни в одной из них. Аналогичным образом множественные смерти, о которых у нас шла речь, суть точки, где три и более независимых подвига соединяются в один. Следствие должно иметь достаточную причину, но в этих повестях несколько достаточных причин, и в итоге банальное объяснимое событие превращается в загадку, бросающую вызов причинности. А если событие имеет три и более достаточные причины, то причины у него как бы вообще нет. Удар копьем, утопление в воде и сжигание в рассказе о гибели короля Диармайда не суть компоненты единого процесса; это несовместимости, которые не связаны между собою ничем, кроме случайного совпадения.

Найти точки, где соединяется несоединимое, способен лишь тот, кто постиг великое искусство магии и прорицания. О ясновидце Беке Мак Де говорится что он мог одновременно разговаривать с девятью собеседниками и за один раз ответить на девять разных вопросов. Однажды три человека задали ему три вопроса, и вопросы эти никак не были связаны между собой: (1) Когда сдадутся защитники крепости? (2) Какова глубина реки? (3) Какова толщина жира у свиней в этом году? На что мудрец Бек ответил: Невелика мера (3) до дна (2) завтра (3)», разместив свои ответы в обратном порядке. Три не связанных между собой ответа образуют одну фразу, подобно тому, как два и более не связанных между собой значений образуют каламбур.

Загадочное свойство определенных ситуации, вещей, характеров, поступков и событии связано со случайными совпадениями, которые в принципе сродни тем, что содержатся в каламбурах, — совпадениями, ошеломительными для тех, кто руководствуется здравым смыслом. Так, Монган стоит одной ногой на дернине ирландской земли, а другой — на дернине шотландской. Мудрецы короля Лейнстера предрекли ему, что одна нога его пребудет в Ирландии, а другая в Шотландии из чего он сделал вывод что такое странное положение обеспечит ему безопасность. Когда Диармайд и Грайне скитаются в лесах она ложится спать на ложе из тростника, а он оберегает ее сон, сидя неподалеку на мешке морского песку. Пожевав свой палец мудрости, Финн узнает, что Грайне находится в эту минуту где то в тростниках, а Диармайд — на берегу моря, и решает что они далеко друг от друга и преследовать их не имеет смысла Множественная смерть — опять таки своего рода каламбур, как и инцестуальное рождение, вследствие которого человек становится одновременно сыном и внуком одной и той же женщины или братом собственной матери. Это аномалии, демонстрирующие предельную неадекватность логических категории, точно так же, как совпадение взаимоисключающих гейсов показывает пределы моральных заповедей.


Каламбур уходит своими корнями в далекое прошлое, и недавние исследования показали, что в основе его отнюдь не желание развлечь собеседника веселой шуткой. У египтян искусство играть словами было не просто «застарелои привычкой», оно обнаруживало связь с космологическими и теологическими идеями. Та же «коварная привычка» во многом формирует индуистские ритуалы. Значимость каламбуров в раннекельтскои традиции несомненно получит большее признание чем более детально будут изучены дошедшие до нас тексты. Вполне возможно что филологическая неуверенность, которой страдают интерпретации столь многих имен в кельтскойи других ранних литературах, отчасти объясняется как раз тем, что это были каламбуры, ключи которых давно утрачены. В ирландских «Собраниях имен» (Corr Аптапп) и «Старинах мест», диншенхас, зачастую дается два-три альтернативных объяснения имени того или иного лица или места причем в отличие от современных работ по этимологии древние собрания вовсе не выбирают одно из объяснении как единственно правильное. И исследователь стоит перед дилеммой считать ли эти альтернативы просто фрагментами не связанных между собою рассказов собранными и записанными ради «полноты картины» как обычно происходит в современной фольклористике, или же в ту пору полагали что смысл важных имен должен быть сложен и загадочен.

Подобно тому как одно имя может иметь несколько смыслов один и тот же человек может иметь несколько имен. Мы уже говорили об уж юной Каильб которая обликом своим символизирует единение противоположностей, а именами своими — множественность. Син из саги «Смерть Муйрхертаха сына Эрк» также имеет много имен которые она сразу перечисляет, а настойчивость с какой она твердит что Муйрхертах не должен называть ее по имени говорит о нежелании быть отождествленной с каким либо словом или идеей. Вспомним, что и мудрец Аморген называл себя ветром, волной, быком, вепрем, ястребом, каплей росы, цветком, оленем, лососем, озером, горою, искусным словом, божеством. Луг был искусен во многих искусствах одновременно, но при этом, точнее в силу этого, он не мог быть назван мастером ни в одном из известных искусств и ремесел. Мастер во всех искусствах, он — соединение и одновременность того, что в обычном мире возможно лишь как множественность.

Таким образом, в идеях границы, центра, интеркалярного времени, «здесь и сейчас», «не то и не это», инцестуальных рождений, «кесаревых» рождений, многопричинных смертей, множественных имен, множественных умений, каламбуров и, добавим, метафор, присутствует двойственность — иными словами, множественность и сгущение, — что делает их адекватными символами неявленного, каковое есть мир хаоса и в то же время основа всего сущего. Они могут быть представлены в виде загадок-парадоксов, и, вероятно, именно по этой причине загадки играют столь важную роль во всех традиционных культурах. В старину поэты Ирландии устраивали специальные состязания в разгадывании загадок. По свидетельству Марбана Свинопаса, «главного пророка неба и земли», эти состязания возникли от собирания орехов мудрости, что падали с девяти лещин мудрости в воды чудесного источника. В состязании между Марбаном и Аайлом Дуиледом, олламом Лейнстера, были такие:

Что ценное нашел на земле человек, чего не нашел Бог?

Ответ: Достойного учителя

Какой зверь живет в море и тонет, если его вынуть оттуда?

Ответ: Gnim Abraein

Какое животное живет в огне и сгорает, если его вынуть оттуда? Ответ: Саламандра

Проиграв состязание, Дайл Дуилед обратился к Марбану с просьбой стать его наставником. Известно множество повестей, где человек, который не смог правильно ответить на загадку, погибал или был унесен демонами. Но есть и рассказы о том, как человек спасал свою жизнь, поставив перед противником неразрешимую загадку

Загадки (задачи), фигурирующие в «брачных» рассказах и ритуалах, преследуют одну цель — свести вместе несоединимое, объединить противоположное. В саге «Сватовство к Айльбе» мы встречаем много вопросов подобного рода, требующих отыскания поливалентного эталона

Что слаще меда? — Задушевная беседа

Что чернее ворона? — Смерть

Что белее снега? — Правда

Что быстрее ветра? — Мысль

Что острее меча? — Разум

Что ярче искры? — Душа женщины меж двух мужчин

Каждый ответ включает метафорическую трансмутацию прилагательного из вопроса. Есть и другие загадки, где ответ на простые вопросы дается в терминах двойственности объектов

Сколько лошадей в Тайльтиу? — Две, кобыла и жеребец

Сколько деревьев в Ассале? — Два, зеленое и увядшее

Едва ли стоит добавлять, что ответы на подобного рода вопросы можно найти лишь в ловкой игре общепринятыми категориями мышления

Если мы не можем различить глубины в этих тонкостях и видим в каламбуре лишь «простейшую форму остроумия», нам следует помнить, что наше мышление устроено так, что мы и в мифе многого не замечаем. Современный человек склонен видеть в загадках и в мифах детские забавы и приходит в замешательство, обнаружив, что для ясновидцев и мудрецов древности в них было заключено глубочайшее знание. Вишну, верховное божество индуизма, не случайно называют «космическим обманщиком», тогда как само слово «брахман» означает «космическая загадка». «Выраженная в ритуале и через него, загадка содержит сумму корреляций, посредством которых открывается сокрытая архитектоника вселенной. С помощью игры загадок обнаруживаются великие взаимосвязи и важнейшие равноценности, это увертка, предназначенная для того, чтобы включить невыразимое в человеческий дискурс»

Но разве в основе всякого искусства не лежит эта переменчивая аморфность, эта загадочная магия, о которой мы говорили? Сколь бы точно ваятель ни воспроизвел сходство, он не достигнет цели, если скульптура его будет лишена совершенства формы и ритма или если он утаит, что она еще и камень. Точно так же стихи суть одновременность и синтез многих вещей, связанных и не связанных друг с другом. Это идеи, наложенные одна на другую в метафорах, выражающих сгущение смысла, это ритм, который не обязательно соотносится с синтаксисом, рифма, которая связывает слова, в иных случаях несоединимые, это аллитерации и ассонансы, что устанавливают связи там, где разум никаких связей не усматривает.

Но с точки зрения мифологической такие соединения вовсе не случайны и не надуманны. Это своего рода открытия, коренящиеся в неисчерпаемой сокровищнице вселенских аналогий. Их магия тысячелетиями восхищала человеческий дух и поддерживала его, ибо она способна уничтожить оковы бренного мира, и тогда свет вечности проникает в обыденное и наполняет его тайной. И сколь ни диковинны эти парадоксы, они соприкасаются с нашей собственной традицией, в которой Бог един и тройствен, а Спаситель — и Бог, и Человек, и один из главных ритуалов есть вкушение хлеба, который вовсе не хлеб, и вина, которое вовсе не вино.